Душка генерал-майор Няшкин

Система государственного управления, основанная на принципах авторитарности и единоначалия всегда изобилует подхалимажем, угодничеством, лакейством и является питательной средой для формирования вокруг единоначальника целой свиты «идолопоклонников» и «рабов» всяких мастей.
 
 Поскольку единоначалие, - было, есть и будет основным принципом военного управления, то именно военная среда, буквально, насыщена угодниками, подхалимами и «шестёрками». В окружении любого единоначальника, как минимум, хотя-бы, один «Санчо Панса», обязательно имеется, а в целом, по оборонному ведомству, их так много, «как гуталину на гуталиновой фабрике».
 Пусть бросит камень в автора, тот военнослужащий, кто с этим явлением не сталкивался или первый раз о нём слышит.

 Конечно, не следует забывать, что абсолютной свободы не существует.
Всякий человек, от своего рождения и до смерти, «выдавливает из себя раба по капле» и не всегда успешно. Поэтому, трудно не согласиться с умозаключением о том, что «высшая форма свободы – это выбор рабства по своему вкусу».

 Генерал-майор Няшкин Николай Митрофанович служил в штабе крупного войскового объединения, на должности «полковника». Он никогда не был единоначальником, в прямом значении этого понятия. Няшкин, человек из свиты единоначальника, сумевший построить свою карьеру, благодаря необыкновенному таланту быть  «всегда под рукой» у своего «патрона», быть ему полезным и незаменимым в любой момент.               
 
 Ещё, будучи молодым лейтенантом, Николай Митрофанович, понял одну простую, но важную истину. Если проявлять по отношению к своему начальнику подобострастное внимание и, при любом удобном случае, восхищаться его умом, честью, неординарностью и выдающимися способностями, а в трудную минуту для босса, поделиться с ним информацией, услышанной «случайно» в коллективе товарищей, то для карьерного роста совершенно не требуется командовать ротами, батальонами и полками, лазить на пузе по окопам или увлекать подчинённых личным героизмом в бою.
 Проще, носить деловую папку или кейс единоначальника по паркетным коридорам больших штабов, знать его привычки и человеческие слабости и ограждать от возможных неприятностей, иногда, простой и участливой заботой.
Например, особо «ретивых» докладчиков, рвущихся на приём к единоначальнику, Няшкин, доверительно предупреждал: «Сегодня у командующего неважное настроение. С докладом к нему идти не надо…».
 
 Многолетний опыт штабной службы, помог генералу Няшкину блестяще усвоить науку паркетно-штабного карьериста. В первую очередь, он тщательно изучал вкусы и предпочтения единоначальника. К примеру, если начальник любил играть в шахматы, то Николай Митрофанович, немедленно обучался премудростям этой игры, знакомился с «маститыми» штабными шахматистами и тут же устанавливал очередность и время их спаррингов с шефом. При этом, каждого приглашённого в кабинет командующего сразиться в шахматном поединке, аккуратно инструктировал:
«Наш командующий, большой мастер шахматной игры и очень переживает проигрыш и не любит ничьих. Вы уж, полковник, сражайтесь достойно, но без «мата» и «пата».
 
 Когда Николай Митрофанович заметил, что «патрон» очень любит анекдоты, юмор и приколы, при этом, особо расположен к людям, владеющим талантом рассказчика, он, подобно чеховской «Душечке», немедленно приступил осваивать ремесло рассказчика анекдотов и бесшабашных армейских историй о похождениях современных «поручиков Ржевских». По ходу, учился приёмам и способам актёрского мастерства, у признанных штабных авторитетов, по части юмора и приколов. Признаться, с актёрским мастерством возникли проблемы. Дело в том, что врождённого таланта рассказчика, Няшкин не имел, а способностей, приобретённых опытным путём, явно не доставало. Но, он никогда не пасовал перед трудностями и решил освоить это ремесло, во что бы-то это не стало.

 Ему очень хотелось «блеснуть» рассказом анекдота или какого-нибудь смешного случая в компании, где, непременно, должен быть шеф.
 
 Однажды, на офицерском «мальчишнике», по «обмыванию» очередного воинского звания «полковник», полученного одним из высокопоставленных штабных руководителей, Николай Митрофанович, услышал рассказ истории, которая показалась ему исключительно увлекательной,- с юмором, а главное, с неожиданным финалом, вызвавшим взрыв гомерического смеха. Именно такого характера анекдотичные истории, особенно ценил, горячо любимый Няшкиным, командующий армией, генерал-лейтенант Водянкин Константин Глебович.

 История понравилась, прежде всего, потому, что рассказчик, полковник Бутылякин, мастерски выдерживал интригу, весьма точно расставлял акценты, а самое главное, умело подчёркивал детали, в образах действующих лиц и в происходящих событиях, а в деталях, как известно, всегда кроется сама суть и «чертовщинка».
 И, хотя, содержание рассказанной истории, - банальное любовное приключение, предназначенное для рассказа в кругу подвыпившего «мужского междусобойчика», но Бутылякину удалось так мастерски выстроить сюжетную линию, что все присутствующие, слушали его с открытым ртом до самого последнего слова.
Особенно понравился генералу Няшкину финал рассказа, - неожиданный и, переключающий, в один момент, нарастающее до предела воображение,- в смешной конфуз.
 
 Николай Митрофанович смеялся со всеми вместе, а затем, памятуя золотое свойство человеческой памяти, - «всё забывать», уединился в соседнем помещении и тщательно записал услышанную историю на бумажке, стараясь в точности передать фразеологию, интонации, акценты, копирующие манеры талантливого штабного рассказчика.

 История, рассказанная полковником Бутылякиным и записанная, «по свежей памяти», генералом Няшкиным от первого лица, была такая.

«… Раз уж мы заговорили о женщинах, то не могу не рассказать одну историю, которая произошла со мною в 1990 году. В то время, мне, слушателю выпускного курса военной академии в Питере, только-что,  исполнилось тридцать лет. Период, перед госэкзаменами и защитой диплома, сами знаете, для слушателя очень тяжёлый. Головы не поднять от, навалившихся со всех сторон, житейских проблем: тут, и подготовка к «Госам», и дипломная работа, и проблемы со съёмным жильём на окраине Питера, а самое главное, тревожные ожидания – куда распределят после выпуска? Ведь, в Советском Союзе география дислокации военных городков, просто необъятная, - от горячей пустыни, до вечной мерзлоты.
 
 Даа-а, были проблемы в наше время, да такие, что, даже сейчас, по прошествии двадцати лет, без тоски и тревоги, не рассказать.

 О женщинах в то время не думал, было не до них.

 И, вот однажды, весенним вечером, возвращаясь из академии общественным транспортом, с многочисленными пересадками, обратил внимание на объявление, приклеенное скотчем на троллейбусной остановке:

«Пропала собака, породы «Болонка», белого окраса. Возраст – 2 года. Откликается на кличку «Филя». На ошейнике медальон с адресом хозяина и кличкой собаки: «FILIMON». Просьба к нашедшему, - вернуть собаку по адресу проживания хозяев. Обещаем приличное вознаграждение».
 
 Дальше события развивались, как по сценарию траги-комичного водевиля. Объявление так прочно засело в голове, что даже, когда вошёл в полупустой троллейбус, начал бессознательно вглядываться по обе стороны движения по маршруту. И, вдруг, совершенно отчётливо вижу белую «Болонку», бегающую в составе «собачьей дворянской свадьбы». Потенциальные женихи, разношёрстная свора, потомков разных пород. Среди них, породистая белая собачка, выглядела «белой вороной».

 Представьте себе, маленький пёсик, со стерильно-белыми кучеряшками, с абсолютно-очевидными признаками знатной родословной, в окружении бомживатой своры. Смотрелась эта картинка смешно и нелепо, французы называют подобную ситуацию, - «mauvais ton». Но, сама диванная собачка, этого явно не осознавала…

 Знаете, в основе всех поступков, и людей, и собак, зачастую, лежит всего два мотива, причём, оба записаны на подсознательно-рефлекторном уровне, - это сексуальное влечение и желание стать великим (для собаки, - вожаком в стае). Не просто так, женщины называют низменные инстинкты мужчин «кобелиными», а неумение достичь высоты положения и успеха, - отсутствием врождённого инстинкта «главаря».

Однако, извините, что отвлёкся на размышления, и приплёл опыты академика Павлова.

 Конечно, на ближайшей остановке пришлось спешно выйти из троллейбуса и вскоре «Болоночка» была у меня на руках. На ошейнике собачки я обнаружил медальончик с гравировкой: «FILIMON» ул. Ветеранов, 91 кв. 14».
 
 Дом, по указанному адресу, находился, в двух кварталах от места обнаружения беглеца Филимона. Взяв собаку поудобнее, и протолкнувшись в попутный автобус, отправился обрадовать хозяев.
 
 Честное благородное слово, - о вознаграждении даже не думал. Напротив, решил вернуть пёсика, а от всяких вознаграждений, вежливо отказаться.

 Квартира, где обитал Филимон, оказалась на втором этаже, в очень приличном доме. Дверь открыла женщина, блондинка, ослепительной красивой наружности, с приятным голосом.

 - Боже мой, Филя, моя радость, - со слезами на глазах, бросилась к собачке хозяйка и принялась её тискать…

 Радость, буквально, переполняла женщину, она невольно передалась и мне. Так бывает, когда сделаешь что-то пустячное, а оказывается, что совершил, чуть-ли, не героический подвиг.
На такой сентиментальной ноте, я решил эффектно откланяться и вежливо пробормотал:

 - Рад, что оказался полезным. Извините, мне пора, - и, показывая на часы, добавил совершенно дебильную фразу, - цигель-цигель, ай люлю.

 - Ну что вы такое говорите? Просто так, «за спасибо», такие добрые дела не делаются. Обещанное вознаграждение - ваше, и без него, вы не уйдёте. Прошу вас, проходите, много времени это не займёт. Пожалуйста, присаживайтесь в кресло. Вы себе не представляете, каким дорогим и долгожданным гостем для меня являетесь.
 
 Отпираться, под таким приятным напором, ни смысла, ни желания, не было. Тем более-что, появилась робкая надежда на вознаграждение, но не в денежном выражении»…

 В этом месте своего рассказа, Бутылякин, на минуту задумался, желая придать особую важность психологическому моменту, с тем, чтобы его историю не воспринимали, как пошлую фантазию или враньё.
 Он, театрально ломая руки до хруста пальцев, обвёл тревожным взглядом присутствующих, как-бы, принимая трудное для себя решение:
рассказывать-ли, в подробностях, наиболее деликатные моменты?
Или, может быть, в двух-трёх предложениях, без смакования, ограничиться победным хеппи-эндом?
 
 Пауза, в исполнении мастера, бывает убедительнее самых заумных монологов. Бутылякин не успел завершить немую сцену, - «быть или не быть…», как  аудитория, в едином порыве, потребовала продолжить рассказ:

 «Афанасий, не томи!  Что было дальше?».
 
 Убедившись в том, что история с болонкой «зацепила» публику мёртвой хваткой, Афанасий Бутылякин, продолжил свой рассказ.

«Откровенно говоря, дальнейшие события происходили, вроде-бы и наяву, но как-будто, в каком-то ином измерении.
 
 - Давайте знакомиться, - я, – Эмма. А вас как зовут? – улыбаясь протянула руку хозяйка.
 
 - капитан Афанасий Бутылякин, - отрекомендовался НЕ Я, а тупой солдафон, живущий ВО МНЕ, как прививка, своей армейской жизнью, на все случаи в жизни. Он, этот солдафон, всегда «лезет» не вовремя и «тупит» со своими: «так точно», «никак нет», «не могу знать», «цигель-цигель».
 
 Признаться, растерялся так, что, вместо того, чтобы поцеловать даме руку, – принялся её трясти.
 
 Да, красота женская – великая сила! Робеешь перед ней и дураком набитым выглядишь. Порою, не сообразишь, как себя вести, что ответить, куда руки девать и как не наговорить глупостей. В такие моменты, великое благо, когда женщина оказывается не только красивой, но и умной. В случае с Эммой,-  женственность и умение рассудительно фильтровать, в разговоре с мужчиной, умное от глупостей, сказанных от волнения, сочетались в ней просто классически.
 Она, будто-бы, не слышала и не замечала того, что говорил «солдафон», а сразу распознала истинного меня.

 - Афанасий, предлагаю перейти на «ты» и выпить по бокалу шампанского за наше знакомство и чудесное возвращение Филимона, - Эмма, в одно мгновение, "одна нога здесь - другая у барной стойки", накрыла «поляну» на журнальном столике в гостиной.
 
 Появились бокалы, шампанское, конфеты и фрукты, включился рассеянный свет, а стереофоническая запись голоса Френка Синатры перенесла меня из реального мира в мир иллюзорно-метафизический.
 Стены гостиной комнаты расширились, причудливая игра бликов света и тени, от зажжённых свечей, создавали обстановку интима.
 
 Мы пили шампанское, танцевали под лирические песни Синатры и, в какой-то момент, страстно поцеловались. А дальше, господа-товарищи, как говорится, «Остапа понесло». Мы оказались в постели. С неистовой страстью прильнула ко мне Эмма,... и в этот момент, чья-то рука легла мне на плечо и принялась теребить меня.
 В ужасе, я повернулся и увидел свою жену. Она тормошила меня, пытаясь вернуть в реальный мир:

 - А-ф-а-н-а-с-и-й, просыпайся- же наконец, в академию опоздаешь!»…

Финал истории, может быть, не всем понравился, потому что ожидали «клубничку», а получили безвкусную банальную пустышку, в виде сонной одури.

 Как бы там ни было, и что-бы кто не говорил, а история, рассказанная Афанасием Бутылякиным, понравилась Николаю Митрофановичу Няшкину, до чрезвычайности.
 Оставалось только потренироваться в её рассказе, где-то, в узком кругу, а дальше, в случае успеха, можно реализовать свой амбициозный проект и рассмешить командующего.
 
 Вскоре, такой случай представился.
На празднование «Дня защитника отечества», Няшкин пригласил в гости нескольких своих друзей.
 Жена, Клавдия Ивановна, накрыла на стол и следила за сменой блюд, а когда подвыпившие мужчины приступили к завершающей фазе торжества и начали травить анекдоты, ушла на кухню мыть посуду.

 Из комнаты доносились анекдоты, иногда не совсем приличные, но дружное ха-ха-ха, хи-хи-хи, и гы-гы-гы, - раздавались, с каждым новым анекдотом, всё громче. Клавдия Ивановна, уже собралась-было прикрыть плотнее дверь, как вдруг услышала голос своего мужа, Николая Митрофановича, рассказывающего какую-то историю, явно не анекдотического характера.
 Её заинтересовала фраза, брошенная мужем, в ходе оживлённого монолога:
 
« …женщина, друзья мои, оказалась ослепительной красоты. Вкус на баб у меня отменный. Моя Клавдия, в молодости, тоже была очень даже хороша, но Эмма – это нечто фантастическое. Она меня сразила «наповал»…».

 Затаив дыхание, Клавдия Ивановна, ловила каждое слово из рассказа мужа. Гнев, негодование и обида на мужа-ловеласа нарастали, как снежный ком. А, когда Николай Митрофанович, развязным гнусавым тоном заговорил о полутонах музыки и света, шампанском и танцах с Эммой, бедная женщина, решила убить гнусного предателя.
 Вооружившись чугунной сковородкой, Клавдия Ивановна, внезапно напала на мужа и нанесла несколько ударов по голове. Положение усложнялось ещё и тем, что несчастный Няшкин, между ударами чугунком по голове, настырно просил жену, дослушать его до конца «и, только тогда, она всё поймёт правильно».

 С большим трудом удалось защитить Николая Митрофановича от смертоубийства.
 Пострадали даже приглашённые. Те из них, кто пытался грудью защитить друга, получили тяжёлые побои, - кто по голове, кто по спине, а одному, особо ретивому, Клавдия Ивановна так влепила по заднему месту, что бедняга два месяца жизни провёл на ногах. Самой обидной, для безвинно пострадавших мужчин, в итоге, оказалась откровенная исповедь генерала Няшкина, сделанная ним в присутствии жены и всех участников того злосчастного застолья.
 
 После выздоровления Николая Митрофановича, командующий, "сам лично", попросил его рассказать историю полковника Бутылякина, с продолжением, привнесённым женой Няшкина, Клавдией Ивановной.
 Смеялся едино-начальник от всей души, до слёз и даже икоты. Генерал-майор Няшкин чувствовал себя «на седьмом небе».