Умиротворитель Кавказа

                9. Умиротворитель Кавказа

      Сложно было наводить порядок на Кавказе, очень сложно. Чужим был край, чужим и чуждым. И по-разному складывались отношения, как с правителями Кавказа, так и с местным населением.
       До сих пор можно слышать заявления на самом Кавказе такого характера: «Зачем вы сюда пришли?», «Мы вас сюда не звали» и так далее. Ну, это ещё понятно – пропаганда сработала, причём, пропаганда, основанная на лжи и передёргивании фактов.
       Но когда в центре России либерастически настроенные особи твердят о том, что мы, будто бы, туда залезли, это уже слишком. Неужели не знают истории.
        Не будем глубоко вдаваться в историю отношений Московского государства, затем Российской Империи с Кавказскими народами. Но кто-то задумывался, для чего Россия строила Кавказскую пограничную линию, позже Моздокскую пограничную линию? Для чего Потёмкин заселял земли на приграничных рубежах, обеспечивая колоссальные льготы переселенцам?
         Укрепление границ было насущной необходимостью, потому что южные соседи творили полный беспредел.
         Французский военный инженер Гильом Бооплан, так рассказывал об этих набегах: «Самое бессердечное сердце тронулось бы при виде, как разлучается муж с женой, мать с дочерью без всякой надежды когда-нибудь увидеться, отправляясь к язычникам-мусульманам, которые наносят им бесчеловечные оскорбления. Грубость их позволяет совершать множество самых грязных поступков, как, например, насиловать девушек и женщин в присутствии их отцов и мужей… у самых бесчувственных людей дрогнуло бы сердце, слушая крики и песни победителей среди плача и стона этих несчастных русских».
       В книге «Кавказская война» рассказывается:
       «К югу от Дона и его притока Маныча простиралась до самой Кубани обширная степь, по которой привольно кочевали ногайцы – настоящие хозяева края. За Кубанью начинались горы, и оттуда ежеминутно грозили нападения черкесов. Были ли ногайцы в мире с черкесами, враждовали ли с ними, на русских поселениях, на Дону, одинаково тяжко отзывались как мир, так и война между ними». («Кавказская война». Т 1, с.103, Репринтное издание. 1994 г. Ставрополь).
         Но и отгородиться было невозможно, потому что сами эти народы Кавказа просили защиты у России то от турок, то от персов, а, порой, и друг от друга.
        Так, отзываясь на просьбу Карталинского и Кахетинского царя, Императрица Екатерина Великая в 1783 году издала указ:
        «От давнего времени, Всероссийская Императрица. По единоверию с грузинскими народами, служила защитою, помощью и убежищем тем народам и светлейшим владетелем их против угнетений, коим они от соседей своих подвержены были… В настоящее время Императрица желает избавить эти единоверные нам народы от ига, рабства и позорной дани отроками и отроковицами, которую некоторые из сих народов давать обязаны были, – и потому Россия, снисходя просьбе царя Карталинского и Кахетинского, принимает его, и со всеми его царствами и областями под своё покровительство».
       Это взбудоражило Карабах. Вот он, защитник – Великий Русский Народ! Многие армянские Мелики (Князья), добровольно присягнули России, однако слишком мало оказалось в то время на Кавказе русских войск, которые могли бы защитить новых подданных Российской Империи. Татарский хан Ибрагим жестоко расправился с армянскими меликами. Карабах оказался под гнётом кавказских татар, но ненадолго. В 1797 году этот лакомый кусок решили захватить персы. Ибрагим бежал. Правда, новые оккупанты оказались не лучше старых.
       В том же году правитель Карабаха Мелик Джемшид отправился к Русскому Царю просить защиты для своего народа, поскольку ему грозило полное истребление либо персами, либо кавказскими татарами.
       Кстати, в ту поездку он взял будущего помощника Ермолова на Кавказе, а тогда пятнадцатилетнего племянника Валериана (Ростома) Мадатова, родители которого погибли тот рук кавказских татар.
       Петербург поразил юношу своим величием, особенно восхитила его Русская Армия, на парадах которой ему довелось побывать. Юноша попросился в русский армейский строй…
       Вначале Император Павел Первый отказал в просьбе, но затем, когда армянское посольство уже было в пути на Кавказ, вдруг вспомнил о приглянувшемся ему юноше и послал нарочного, чтобы возвратить того в столицу.
       Из Мадатова вырос великолепный кавалерийский военачальник.
       При назначении на Кавказ Ермолова взял с собой генералов Валериана Мадатова и Дениса Давыдова, что явилось показателем того, как умел Алексей Петрович подбирать себе достойных помощников. Особенно это проявилось в назначении в Кавказский корпус генерала Мадатова. Сначала командовал войсками в Карабахе, а затем был назначен воинским начальником Ширванского, Щекинского и Карабахского ханств.
        «Деятельность князя Мадатова, – вспоминали его адъютанты, – проявлялась во всём, что только могло относиться к пользам правительства или благу народа. Хозяйственная часть обращала на себя особое внимание. В его управление размножены и улучшены шелковичные сады, которые в Ширванской и Щекинской провинциях приносят значительный доход… Мадатов старался поощрять жителей к распространению и улучшению разных отраслей земледельческой промышленности. С этой целью он производил в собственном своём имении, в Карабахе, первые удачные опыты посевов семян хлопчатой бумаги, выписанных с острова Бурбона, заботился об улучшении конских заводов, из которых карабахские славились особенно…
       Таким  образом, как вспоминали далее адъютанты, «эти ханства процветали и наслаждались полным спокойствием, отчего вошла в употребление пословица, что женщина в Карабахе может ходить безопасно с блюдом золота на голове».
       Но это спокойствие давалось очень нелегко. Князю Мадатову приходилось держать немногочисленные свои войска в постоянной боевой готовности к действиям, упреждать неприятеля, совершая быстрые рейды по горным дорогам. Вот строки из воспоминаний участника одного из походов, во время которого предстояло в кратчайший срок выйти на направление прорыва банды:
       «…На самой возвышенной точке дороги находится ужасная пропасть шести сажен ширины и более двухсот глубиною. Через неё брошены были три дубовые дерева с ветвями. Это составляло мост без перил не более как в три фута ширины.
       Князь Мадатов, бывший как всегда впереди, не останавливаясь, первым переехал через мост, и мы невольно должны были последовать его примеру.
       При малейшей ошибке всадника, при малейшей остановке лошади гибель казалась неизбежною. Когда все перебрались на другую сторону, один из офицеров спросил у князя Мадатова о названии этого моста. «Чертовский, – отвечал князь, – и не думаю, чтобы мост был достоин другого имени!»
       Мир и покой края князь хранил со всей самоотверженностью как патриот и природный дипломат. Один из его сподвижников Ван-Гален писал:
       «Воинственный характер князя Мадатова, знание местных языков и обычаев, смесь азиатских привычек с европейскими, в нём замечаемая, делала его неоценённо полезным в областях, управляемых им.
       С одним из владельцев казался он дружески откровенным, другого обнадёживал обещанием лестных наград ему и подданным, третьему подавал защиту и правосудие. Во всех поступках его видны были гибкий ум и глубокое познание обстоятельств».
       Летом 1826 года персидская армия вероломно вторглась в Карабахское и Талышское ханства. Внезапность и численное превосходство были на стороне врага. Аббас-Мирза располагал 60-ю тысячами человек и 34 орудиями, у русских на этом направлении оказалось не более 12 тысяч человек. Враг осадил крепость Шумлу, и оборона её стала беспримерным в истории подвигом и беспримерным символом братства русского и армянского народов. Когда персы предлагали измождённым защитниками крепости сдаться, они говорили: «Армяне, отступитесь от русских, выдайте их нам и вы свободны». Армяне отвечали: «С русскими вступили в бой, с русскими победим или умрём!».
       Персы в тридцать раз превосходили осаждённых числом войск. Но крепость стояла. Спас же её генерал Мадатов, спас блистательной Шамхорской победой.
       С небольшим отрядом русских войск князь атаковал сильно укреплённые позиции персов под Шамхором. Первый натиск был достаточно сильным, но удар необходимо наращивать, иначе он захлебнётся… Это аксиома военного искусства. И эту аксиому Мадатов знал. В разгар схватки, когда персы уже собирались перейти в контратаку, ибо силы атакующих иссякали, в тылу поднялись клубы пыли. Это был…РЕЗЕРВ… Во всяком случае так подумали персы, а подумав так, побежали… При преследовании панически бегущего врага были истреблены его отборные части, погиб главнокомандующий и высокие военные чины. Главнокомандующий персов так и не узнал, что клубы пыли поднял обоз, которому Мадатов приказал побольше шуметь и пылить в разгар боя, чтобы создать видимость подхода подкреплений.
       И ещё одну аксиому военного искусства вывел князь Мадатов. Он говорил, что «в сражениях с азиатскими народами решительный натиск и смелость дают перевес… Уступить неприятелю один шаг, значит придать ему бодрости и отважности и следовательно, при превосходстве сил его обречь себя на поражение».
       В том бою Мадатов взял немалые трофеи, в числе коих было три орудия, 12 фальконетов, 2 тысячи ружей. Персы без боя сдали Елизаветград и сняли осаду Шуши».
       Поздравляя войска с победой, князь Мадатов воскликнул:
       – Вы – Русские Воины! С вами я никогда не буду побеждён!


       Но не везде всё было гладко. Часто возникала необходимость проявлять жёсткость. Двойные стандарты по отношению к России, причём двойные стандарты видны вот даже на таком примере. В комментариях, помещённых в Интернете, говорится:
      «Жёсткое отношение Ермолова к горцам может быть проиллюстрировано следующим фактом. Во время поездки Ермолова в Персию к Фетх Али-шаху чеченцы взяли в заложники начальника штаба корпуса полковника Шевцова и стали требовать за него выкуп в 18 телег серебра. Вместо традиционного в таких случаях затяжного торга о размерах выкупа с целью его снижения Ермолов направил в Чечню несколько казачьих сотен, которые взяли в аманаты 18 наиболее уважаемых старейшин крупнейших аулов. Ермолов довёл до сведения горцев, что в случае, если за месяц Шевцов не получит свободу, аманаты будут повешены. Русского полковника освободили без выкупа».
       Вот тебе и раз. Значит, взять в заложники полковника – это нормально… А вызволить его из плена их же методами, жестоко? Или нужно было чтобы прекратить все эти торговые выкупы сравнять с землёй 18 аулов? Каким-то образом надо было положить конец беспределу, и он был положен.
      Ну а что касается самой по себе необходимости действий на Кавказе, то, чтобы там не говорили, она была ответом на действия народов, проживавших в этом горячем районе, ответом на средневековую работорговлю, которая при подстрекательстве западных стран продолжалась вплоть до девятнадцатого века. Алексей Петрович писал:
       «Я многих по необходимости придерживался азиатских обычаев и вижу, что проконсул Кавказа жестокость здешних нравов не может укротить мягкосердечием».
       И далее?
       «Здесь мои предместники слабостию своею избаловали всех ханов и подобную им каналью до такой степени, что они себя ставят не менее султанов турецких, и жестокости, которые и турки уже стыдятся делать, они думают по праву им позволительными… Предместники мои вели с ними переписку как с любовницами, такие нежности, сладости и точно как будто мы у них во власти. Я начал вразумлять их, что беспорядков я терпеть не умею, а порядок требует обязанности послушания, и что таковое советую я им иметь к воле моего и их Государя и что берусь научить их сообразоваться с тою волею. Всю прочую мелкую каналью, делающую нам пакости и мелкие измены, начинаю прибирать к рукам... Надлежало бы спросить предместников моих, почему они, со всею их патриархальною кротостию, не умели внушить горцам благочестия и миролюбия?»
       И ещё одно замечание Алексея Петровича:
      «Все подвиги мои состоят в том, что какому-нибудь князю грузинской крови помешать делать злодейства, которые в понятии его о чести, о правах человека суть действия, ознаменовывающие высокое его происхождение; воспретить какому-нибудь хану по произволу его резать носы и уши, которые в образе мыслей своих не допускают существование власти, если она не сопровождаема истреблением и кровопролитием.»
     Ермолов не спешил сразу приступать к разного рода «смирениям». Он действовал обдуманно, стремился погасить конфликты, а не раздувать их.
        «Старшины почти всех главнейших деревень чеченских были созваны ко мне, и я объяснил им, что прибытие войск наших не должно устрашать их, и если они прекратят свои хищничества; что я не пришел наказывать их за злодеяния прошедшего времени, но требую, чтобы впредь оных делаемо не было, и в удостоверение должны они возобновить давнюю присягу на покорность, возвратить содержащихся у них пленных. Если же ничего не исполнят из требований моих, сами будут виною бедствий, которых не избегнут, как явные неприятели. Старшины просили время на размышление и совещание с обществом, ничего не обещали, отзываясь, что ни к чему приступить не могут без согласия других. Приезжая нередко в лагерь, уверяли в стараниях своих наклонить народ к жизни покойной, но между тем из многих неосновательных рассуждений их, сколько неудобно исполнение требования о возврате пленных, можно было заметить, что они не имеют вовсе намерения отдать их. В совещаниях их находились всегда люди, нам приверженные, и от них обстоятельно знали мы, что известные из разбойников, не надеявшиеся на прощение за свои преступления, возмущали прочих, что многие из селений, по связям родства с ними, взяли их сторону и отказались ездить в собрание. Прочих же успели они уверить, что русские, как и прежде, пришли для наказания их, но потому не приступают к оному, что опасаются в летнее время вдаться в леса непроходимые. Что устроение крепости есть вымысел для устранения их, но что того не имеем мы намерения и даже ни малейших нет к тому приготовлений, что чеченцам нужно иметь твердость, и мы, пробывши некоторое время, возвратимся на линию».