Без меня тебе, любимый мой

Несерьезная история

   У Лолы муж паразит и мерзкий тип, потому что он её бросил. У него неуравновешенная психика, несносный характер. Было бы неплохо, если бы он совсем не родился на свет, тогда он точно не бросил бы Лолу.
Диана поставила бутылку водки на стол.
– Выпьем?
– Выпьем, – ответила несчастная, размазывая косметику по лицу, шумно сморкаясь в клетчатый носовой платок. Судорожными большими глотками выпила колючую жидкость из граненого стакана. В животе загорелся уголек, стало легче дышать. Лола сказала:
– Споём?
– Споём, – ответила подруга. У Дианы чистый светлый голос, хорошо поставленный в консерватории. Женщины дружно запели:
– Без меня тебе, любимый мой, земля мала, как остров…
    Лоле казалось, что стройно, замечательно получается.
– Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом…
– Когда ты первый раз попробовала водку? – вдруг спросила Диана.
– Я не попробовала, я сразу до потери сознания напилась, – сквозь слёзы Лола улыбнулась. – Мне лет шестнадцать было. Приехали друзья из училища искусств: Вера с художниками Стрелковыми и гипнотизёром Джоном. Я тогда была зелёной, никого, кроме одноклассников, не видела, поэтому при настоящих художниках затрепетала, как флаг на горсовете. Они налили четверть стакана водки, посоветовали запить водой, что я незамедлительно сделала из уважения к друзьям моих друзей. Позже, помнится, я кукарекала под столом, а следующее воспоминание связано с мамой и «скорой помощью». Совершенно трезвые перепуганные подруги держали меня за руки и клялись маме, что они тут ни при чём, что водку я нечаянно запила водкой.
– Знаю, милый, знаю, что с тобой… – задушевно пели женщины, сидя за круглым столом в столовой под сенью лиан, расползшихся вдоль нитей, старательно протянутых под потолком Лолиными умелыми руками.
– Я тоже как-то шампанским отравилась, брат принес ящик со своего завода со словами: «Особо не увлекайтесь, мне разрешено только сорок процентов товара в наших краях продавать».
– Я особо не увлеклась, выпив фужера три, уснула, а ближе к утру слышу: «Бу-бу-бу… Лежу на шоссе в красном пальто, дверца «рафика» настежь…». Какое красное пальто? С вечера маленькая племянница в зале фотографии разглядывала, брат с мужем в кухне в нарды играли. Пальто какое-то красное. Думаю, конец, крыша поехала. Слышу: «Бу-бу-бу… Лежу в красном пальто на шоссе…»
Голова цементная.
   Выползаю на кухню по дорожке из фотографий, выложенной моей драгоценной Кристиной, попутно гляжу на часы – четверть пятого. За столом моя половинка и Зарема уютно расположились за бутылочкой. Подружка обрадовалась моему появлению, опять начала свой рассказ о том, как ночью в аварию попала и вылетела через лобовое стекло «рафика». Лежала на шоссе в новом красном пальто за двести рублей, пока её не доставили в больницу около моего дома. Она сгоряча оттуда сбежала. Потом она ещё раз двадцать повторила свой рассказ о красном пальто, которое грязной тряпкой висело в прихожей на вешалке; почему-то ссадины на её щеке и ладонях мало беспокоили артистическую душу моей подруги, хотя вечером в этот день ей предстояло выйти на сцену.
– Без меня тебе, любимый мой… – вновь затянули женщины.
– Мама мне говорит: «Ты, когда посуду моешь -   или пой, или греми крышками от кастрюль. Вместе эти звуки невыносимы, так как даже по отдельности они просто невыносимы, как зубная боль». Но сегодня я хорошо пою, правда, Диана? – спросила Лола с робкой улыбкой.
– У нас просто здорово получается, – кивнула головой добрая подруга, подхватив вилкой скользкий грибок из плоской тарелки.
– …Лететь с одним крылом… – дружно продолжили женщины, размахивая руками. Грибок соскочил с вилки, колобком укатившись за диванчик.
– Зубная боль – это страшная штука, – задумчиво проговорила Лола, наткнувшись взглядом на часть слова «стомат…» за окном. Поликлиника утопала в сирени, но радостных ассоциаций не вызывала. Может, Вовика не устраивал вид из окна? – Мой сосед, татарин, едва не помер из-за зубной боли, подавившись салом.
– Салом? – Диана наколола второй грибок точным ударом вилки, осторожно поднесла ко рту.
– Да, салом. Он положил кусочек на зуб, тяпнул водки, укутался шалью, прежде чем завалиться на диван. Он все перепробовал – чесноком у большого пальца тер, таблетки пил, травы заваривал – всё в дело пустил, только толку никакого. Он же татарин, сало для него, что таракан. Уснул в тепле, конечно, да подавился. Еле откачали, – смеясь, Лола нетвердым шагом подошла к шкафу, заменила стаканы изящными хрустальными рюмками, неровным движением смахнув одну на ковер. Та покатилась до голубого орнамента в центре круга и застыла, не разбившись. Женщины молча наблюдали за передвижением стойкой посуды, налили в новые рюмки «Столичной», оставив в покое путешественницу.
– Это что! – продолжила Диана. – Я однажды пригласила декана к себе. Мужик временно холостой – шоколадка. Накрыла стол маминой вышитой скатертью, серебряные приборы поставила, кольца для салфеток, даже розетки для варенья поставила. Сели мы с ним за стол, свечку зажгли, а тут по стене таракан ползет. Я от стыда сама подавилась, едва концы не отдала.
    Помолчали, задумавшись каждая о чем-то своем, потом выпили еще по стопочке.
– Потерял покой ты, потерял… – одновременно, почему-то не очень дружно, запели молодые женщины и рассмеялись.
– Хорошо, что про розетки напомнила. Я тебе сейчас одну историю расскажу, – сказала Лола, похоже, забывшая про Вовку-паразита, который утром собрал чемодан с коллекцией пустых бутылок необычных форм и переехал в свою художественную мастерскую. – Помнишь Валину сестру Наташу? Так вот, Миша у нее варенье не стал есть, якобы сладкое не любит. Потом пригласил ее к себе в гости, разложил джем в розетки, почти полную банку один слопал. Одним словом, богема, сынок двух профессоров, может есть варенье только из розеток. Наташа боялась, что он после этого на ней не женится, но все обошлось, поженились. Поженились, – почему-то с легким недоумением повторила Лола, – сыночек у них в январе родился.
– Слушай, – Диана встрепенулась, – что я тебе про сыночка расскажу! На днях после школы мой вбегает домой и с порога кричит: «Мама, мама! Учительница сказала, что завтра во всех первых классах будут учить проститутки!»
– Какие проститутки? – меня аж оторопь взяла, я блины пекла в это время, так один мимо сковороды кувыркнулся. Бросила все, побежала к учительнице. «Что, – спрашиваю, – за безобразие такое, какие проститутки?» У бедной учительницы нервный тик начался, зелёная стала, что твой огурец. Говорит, что завтра практикантки из института будут уроки вести!
Диана налила по стопочке, бутылка от смеха раскачивалась, и водка норовила вылиться на скатерть.
– Да, – со смехом сказала Лола, – это слово дети с пелёнок знают, даже страшно телевизор включать, что только не покажут. Эх, цензуры советской на них нет.
    Выпили, Лола закусила огурцом и стала размахивать пустой вилкой, как дирижерской палочкой.
– Без меня тебе, любимый мой…– грянул дуэт дружно.
– Представь себе, а у моего Тарасика велосипед украли, – начала очередной рассказ Лола. – Я по глупости заявление в опорный пункт милиции отнесла, благо, далеко ходить не нужно, в соседний подъезд.
В час ночи ко мне домой оперативник Садыков пришёл, составил протокол. Только его проводила, опять в дверь звонят. Из-за двери:
– Хозяйка, укройтесь в туалете, собака след преступника будет брать.
    Сын вышел на балкон, я посидела на унитазе, пока милиция не ушла, удивляясь их прыти. Видать, устали от безделья, коль тяжёлую артиллерию пустили в ход из-за ерунды.
Только всё успокоилось, мы по постелькам разбрелись, опять звонок в дверь. Пришла дама-милиционер и сообщила, что собака пошла по следу, нашла Садыкова и изрядно того покусала, бедолага в больницу угодил. Я ему хотела потом передачу отнести, да постеснялась. Велосипед нашёлся, его кто-то тихо возле моей двери в тупике поставил.
– Ты знаешь, что в Уфе есть Тупик Свободы в Черниковке? Задорнову надо бы об этом написать, – сказала Диана.
– Тупик Свободы – это ерунда, – хмыкнула Лола, – у нас на истфаке Лазарь Шмулензон учился. В Израиль собрался на свободу, пошёл в ОВИР, да попал в тупик. «Пишите, – говорит, – в паспорте иудей». А ему написали «индей». Его кондрашка едва не хватила, когда он паспорт получил. Снова сдал паспорт, деньги хорошие заплатил, чтобы ему все по-человечески сделали. Что ты думаешь? Сделали, конечно. Написали «индейский еврей».
От безудержного смеха дамы похрюкивали.
Давясь смехом, вытирая краем скатерти выступившие слёзы, Диана подхватила эстафету:
– В Салавате один предприниматель по фамилии Вагин открыл для своей жены магазин продуктовый, который она назвала своей фамилией «Вагина». Какие там продукты – пустые прилавки, всё сметали за день. Народ валом валил из любопытства, что могут продавать в магазине с таким названием.
– Да им бы лучше секс-шоп открыть, как на Западе. Так вот, про Задорнова. Он одну историю рассказывает, которая в Октябрьском произошла. Видать, кто-то послал ему привет, – Лола принесла из зала альбом с фотографиями.
 – Помнишь Васю, деверя моего? У него друг в автосервисе работает, с ним-то беда и случилась. Как-то с дружками в Новый год он хорошо заложил за воротник да увел жену шефа в свой гараж, который под Туркменской горой стоит. В гараже он с дамой сердца продолжил праздник, но горючего не хватило. Он говорит ей:
– Погоди немного, милая, я мигом ещё принесу. Пошел. Дорога до магазина неблизкая, поэтому он забыл, куда и за чем шёл. Точнее, за чем шёл – не забыл, купил бутылочку и к друзьям.
Дама сердца в гараже томится. День томится, второй. Всю воду, какую нашла, выпила, поплясала от холода, потом наткнулась на дрель да за работу принялась. Сколько она дыр в машине просверлила без перерыва на обед и ужин! Не машина, а решето.
Третьего числа тревогу объявили, жена шефа как в воду канула. Тридцать первого вроде бы была, а второго числа муж её под боком не обнаружил, чему очень удивился.
Тут наш непутевый любовник как хлопнет себя по лбу, всё вспомнил. Побежал в гараж. А дама шибко осерчала, он только дверь открыл, она ему монтировкой по лбу.
    Дамы дружно расхохотались. Лола встала, уронила стул и, покачнувшись, рухнула на колени подруги. Та подхватила ее, помогла встать. Женщины стояли, обнявшись, продолжая смеяться.
– Монтировкой, говоришь, – Диана оторвалась от подруги, посадила ее на другой стул и ещё плеснула в стопочки. – У Стаса квартиру обворовали при помощи монтировки. Он решетки поставил, сигнализацию, замки навороченные, а они монтировкой у соседки-старушки замок скинули, из кухни в квартиру Стаса дыру пробили. Хорошо почистили, всю технику унесли. Бабке в холодильнике коньяк, деньги на ремонт и записку оставили: «Так жить нельзя».

– Ты покинул берег свой родной, но к другому так и не пристал, – тихо пели женщины за столом.
– Все мужики мерзавцы, – изрекла Лола, вспомнив мужа, коротко всхлипнула, сочно захрустела редиской.
– Враги, – поддержала Диана, – я одного знаю – от горшка два вершка, но холостой. Физкультуру ведёт. Мы ему Тамару сватаем, она видная такая, а этот гномик говорит:
– У неё пятки грязные.
– Когда он её пятки увидел? – Лола с удивлением разглядывает свои розовые пятки.
– Летом, наверное, Тома в сабо ходила.
– Гад. Все они мерзавцы, норовят пнуть, если не достанут, так на табурет встанут.
– И не говори. У моего тараканы в голове завелись, каждый вечер с телевизором ругается, а выключишь – со мной.
– Пусть лучше уж тараканы в голове, чем скелет в шкафу. Как же я теперь одна? – Лола опрокинула стопку, словно настоящий профессионал.
– Ты анекдот про грузина помнишь? Который на кладбище плясал?
Пузырек блестел прозрачной чистотой. Душа пела, дамы, дружно притопывая, орали:
– Одын, одын, совсем одын…
По батарее стучали.
– Тише, Лолка, соседей разбудишь, – Диана ладошкой пытается прикрыть рот подружке, ту разбирает смех и икота.
    Наконец она немного успокаивается.
– Дин, хочешь, почитаю, что мои дети в сочинениях пишут?
    Не дожидаясь ответа, достаёт тетрадку.
– «Мастер сматерил полку». Или вот ещё: «Я люблю играть на сексофоне».
– Отлично?
– Отлично!
– «Столичной»?
– «Столичной».
И вновь:
– …И мы ещё споём…
    За окном тихо подкрадывался ветреный день, который ожидал от женщин серьёзных поступков и солидного поведения.