Я видела его

    Семилетняя Алиса сидела в беседке пионерского лагеря «Гайдар» и больше не плакала, что толку плакать, ведь никто не видит. Родители привезли ее сюда вчера утром, а сегодня такой день! Такой день! Как все неправильно устроено. Она позавчера мыла полы в своей комнате, потом все цветы побрызгала, набирала в рот воды и брызгала, а листочки протерла тряпочкой. Правда, они немного поломались, но она же не нарочно это сделала. И полы мама зря перемыла, можно было коврик постелить, никто не заметил бы, что она нечаянно гуашь пролила, когда с братиком рисовала картинку для такого дня. Как все неправильно! Братик дома остался, ему хорошо, а ее в лагерь отправили. Братик еще маленький, ему только три года, лучше бы его к другой бабушке отвезли, а ей разрешили хоть одним глазком взглянуть. Она понимает, конечно, что квартира у них маленькая, всем места не хватит, но она могла бы и не спать, что тут такого особенного. Вчера на тихом часу она совсем не хотела спать.
    Девочка тяжело вздохнула.
    Жалко, что Тома шоколадку на всех не стала делить. На день рождения ей одна тетенька в очках принесла шоколадку с Аленушкой на обертке. Все ждали, что Томка поделится. А она положила ее на шкаф и забыла. Только Алиса знает, что Тома – жадина-говядина, совсем она не забыла про шоколадку, а просто ждала, когда все гости уйдут, чтобы одной скушать. Папа говорит, что скоро шоколадки будут в магазинах продаваться.
   Там еще были круглые разноцветные конфеты в вазе, их можно было есть сколько угодно. Когда она вырастет, у нее тоже будет такая красивая ваза на ножке, а там конфеты разные, как раньше. У нее уже есть шкатулочка из голубого стекла. Мама туда складывала пуговицы, а Алиса попросила больше не складывать туда пуговицы, потому что шкатулка может сломаться. Что тогда будет Алиса делать, когда поженится? Куда она будет складывать пуговицы?
    Что делать? Сегодня такой день, она ничего не увидит. Папа сказал, что Он будет у них ночевать. Алиса так старалась! Все игрушки в ящики сложила, даже те, которые братик разбросал. Это совсем неправильно.
    Девочка сползла с высокой скамьи беседки, обошла ее и пошла к дороге через лес. Дежурные у ворот ее не заметили.

    Вдоль главной улицы стояли все жители города. Алиса не стала заходить домой, попыталась протиснуться вперед. Успела, хорошо, что успела. Долго шла. Горн на обед звал, когда она к дороге подошла. А сейчас уже немножко темно.
    Протиснулась вперед. Сзади ее толкали больно, а впереди злой милиционер всех толкал. Алиса еле выбралась назад и помчалась домой.
    Бабушка сказала: «Господи! Убежала?». Алиса быстренько схватила со стола два куска хлеба и побежала к двери. «Куда ты, стой! – крикнула бабушка. – Вот наказание». Но девочка уже успела закрыть дверь, напоследок услышав, как заплакал братик.
    На площади она не стала пробираться сквозь толпу, обежала вокруг памятника Ленину и встала впереди всех. Милиционер хотел ее поймать, но в это время толпа зашевелилась со словами: «Едет!».
    Алиса вытянула шею, но пока не было ничего видно.
- Хрущев! Хрущев! – гудела толпа, сильно засуетились милиционеры. Вдали показались машины. Потом стало тихо. Машины ехали медленно, их было не сосчитать. Алиса видела, как бросают цветы. Она не знала, что надо с цветами приходить, а то нарвала бы на клумбе около лагерного флага. Ой, приближается, приближается! Девочка жадно всматривалась в подъезжающие машины, вдруг кто-то сказал:
- Вон он, во второй машине!
И она увидела Его! В шляпе! За закрытым стеклом машины!
    Но тут что-то случилось, все зашевелились, и толпа, сметая милиционеров, ринулась за машинами.
    Алиса упала, больно ударившись об асфальт коленом. Кто-то наступил на нее. Она кричала, но ее никто не слышал, даже она сама. Какой-то дядя поднял ее за шкирку и поставил. Толпа раскачивалась и гудела, потом все громче и дружнее начала глухим хором сканировать: «Хле-ба-хле-ба-хле-ба-хле-ба!»…

    Отец пришел утром черный, тяжело опустился на кухонную табуретку в маленькой «хрущевке».
- Он за двадцать минут провел совещание, ни на банкет не остался, ни в гостиницу не поехал. Уехал задами через парк в Татарию. Всю ночь нас чихвостили и в хвост, и в гриву, – говорил он жене. А мы так готовились! Так готовились!