Давайте продолжим логическое развертывание категорий
диалектики. Мы рассматривали наличное бытие и усмотрели в нем
небытие. Есть разница, что рассматривать: бытие, в котором есть
небытие, или небытие, которое есть в бытии. В последнем случае
мы имеем небытие, принятое в бытие так, что конкретное целое
имеет форму бытия. И вот когда мы делаем это небытие
самостоятельным предметом рассмотрения, то это уже будет не
просто небытие, а определённость. Небытие, принятое в бытие
так что конкретное целое имеет форму бытия, называется
определенностью. Отметим, что слово определенность редко
встречается в литературе. Мы там чаще встретим определение,
признаки, свойства и что угодно, а определенность – нет. Видимо,
потому, что это более простая категория. Берем книгу. Страница
какого цвета? Белого. Но она зачернена. А можно сделать
наоборот, на черном листе писать белым. Берем учебную доску.
Доска зеленая, пишут белым. Для определенности. А если зеленым
по зеленому писать? Белым по белому? Гегель говорил, что в
абсолютном свете так же ничего не видно, как в абсолютной тьме.
Вот философия, говорят, серым по серому излагает. Сова Минерва,
которая олицетворяет философию, вылетает в сумерки. Поэтому
какой-то яркости в самом философском исследовании, такой
яркости, которую ожидают люди, открывая философскую книгу,
люди не обнаруживают. Философские богатства – всеобщие и не
115
выступают как разноцветное наличное бытие. Эти богатства
прежде всего сущностные, внутренние, они не блещут вовне, до
них надо еще добираться. Если вы какой-нибудь цветок разрежете,
чтобы проникнуть в его внутреннюю природу, то там вряд ли вы
обнаружите что-либо внешне красивое. Философия изучает
всеобщее, которое есть во всем, а конкретные проявления этого
всеобщего изучают конкретные науки.
Итак, определенность. Мы эту категорию назвали и ею
заинтересовались.
Это
какой
интерес?
Психологический.
Заинтересовались, то есть сделали предметом своего отдельного,
специального
рассмотрения.
То
есть
взяли
определенность
изолированно, саму по себе. Например, если объект нашего
изучения – умный человек, то ум – это его определенность, и мы
эту определенность человека делаем предметом специального
рассмотрения, то есть берем изолированно, саму по себе. И вот
такая определенность, которая берется изолированно, сама по
себе, называется качеством. Иногда люди с апломбом пишут, что
пользовались качественным анализом, но это означает лишь, что
они
пользовались
инструментом,
хотя
самым
и
простым,
совершенно
самым
примитивным
необходимым.
Если
исследование проходило только на качественном уровне, то не
только до сущности, но даже до количества не дошли, а ведь
количество, как отмечал Гегель, – это более глубоко понятое
качество.
116
Возьмем теперь для рассмотрения то, до чего мы логически
дошли, то есть качество. Раз мы его взяли, то оно есть. А раз оно
есть, то оно бытие. А какое бытие? Наличное, потому что оно не
чистое, которое было в начале. Мы знаем, что наличное бытие
есть результат снятия становления, в котором есть не только
бытие, но и ничто. Наличное бытие поэтому служит масштабом
для понимания односторонности качества, взятого только как
безразличное
бытие.
Надо
его
взять
как
бытие
в
противоположность ничто и как ничто в противоположность
бытию.
И
вот
противоположность
качество, взятое
ничто, называется
как
бытие
реальностью.
в
А
качество, взятое как ничто в противоположность бытию,
называется отрицанием. Одно и то же качество можно выразить
и как реальность, и как отрицание. Я вот сказал, что вы умный
человек, но могу сказать, что вы не дурак. И вы с этим не
поспорите, правда? Хотя я думаю, что каждый предпочел бы,
чтобы про него сказали умный, чем про него сказали бы, что он
просто не дурак. Потому что если я вас так начну представлять, что
вы не дурак, никого не убили, ничего не украли, никому никакой
гадости не сделали и буду долго рассказывать, перечисляя одни
лишь отрицания, то после этого, возможно, от вас люди отойдут и
не будут с вами больше здороваться. Хотя я вроде бы вас только
хвалил. Не, не, не... Поэтому мы не должны путать реальность и
отрицание, хотя это одно и то же качество, выраженное по-
разному. Толстый значит не худой, если взять вопрос о фигуре.
117
Отсюда и дилемма – раздобреть или похудеть. Вы видели толстых
и злых? Очень редко. А чего им злиться, они хорошо покушали, в
хорошем настроении. А худые – вечно голодные, думают, как бы
съесть кого, а тут и вы как раз подвернулись, он, конечно, съесть
вас не может, но вцепиться в вас хочется ему явно. Тем не менее,
все хотят похудеть. В порядке шутки худых надо бояться, потому
что
где-нибудь худой нападет на тебя обязательно. Добрые,
толстые вряд ли нападут, они же раздобрели. Наука выяснила, что
для того, чтобы фигуру сохранить, нужно есть, иначе ее не
сохранишь.
Теперь оставим шутки, и возьмем реальность и отрицание по
отдельности и будем их рассматривать. А что нам делать? Что
есть, то и рассматриваем, если мы последовательно движемся.
Сначала рассматриваем реальность. Что мы прежде всего скажем
про реальность? Что она есть. Берем реальность и получаем, что
реальность есть. Значит, она бытие. А какое бытие? Понятно, что
не чистое, а наличное бытие. У нас выбор не богатый. У нас пока
рассмотрены только чистое и наличное бытие, вот и все. А
наличное бытие есть результат снятия становления, значит, в нем
есть небытие, то есть отрицание. Следовательно, в реальности есть
отрицание. А если возьмем отрицание, то, значит, оно
есть,
следовательно, оно бытие и тоже наличное. То есть в реальности
есть отрицание, а в отрицании есть реальность. То есть различие
между реальностью и отрицанием снято, то есть отрицается с
118
удержанием. Это различие есть лишь в снятом виде, через свое
отрицание, будучи удержано посредством своего отрицания.
Вот мы говорим: «снятое молоко». Это молоко? Вроде бы
молоко, но с отрицанием. Вам какое молоко: цельное или снятое,
то есть пропущенное через сепаратор, который отделил от него
сливки? Сейчас много видов молока. Цельное – это с ним ничего
не сделали. Восстановленное, – это значит, что его превратили в
порошок, потом добавили воды и размешали. И говорят: пейте.
Одно время в Государственной Думе был такой разговор, что
установят
технический
регламент,
согласно
которому
восстановленное молоко будет называться молочным напитком. Но
это дело фактически заблокировали наши капиталисты, дескать,
как же мы его тогда будем сбывать, если напишем «молочный
напиток»? Нет, будем писать молоко. Вот и сок для детского
питания делают аналогичным образом. Думаете, яблочный сок
прямо из яблок делают? Нет. Его делают из яблочной пасты или
концентрированного яблочного сока путем добавлением воды. По
принципу: «Надо чтобы нам было дешево делать, а вам дорого
покупать». Дескать, мы красивую сделаем упаковку, например,
нарисуем там двадцать восемь томатов и напишем, что вот именно
из этих томатов сок сделан, хотя сделан он из томат-пасты и воды,
этот томатный сок.
Один мой коллега работал директором Сосновского молочного
завода, он мне объяснил, как над молоком трудятся на молочном
заводе. Вот прибывает на завод цельное молоко, оно пяти-шести
119
процентов жирности, поскольку коровы неграмотные и не знают,
что
надо
давать
однопроцентное
молоко,
рекомендуемое
продавцами молока для желающих похудеть. Потом идет процесс
сепарирования, это по производственной терминологии, а по
философской терминологии процесс снятия. То есть молоко как бы
остается, но все сливки из него вытекают через сепаратор в
отдельные емкости, и остается однопроцентное молоко, то есть
молоко одного процента жирности. Потом вам будут объяснять,
что очень полезно это однопроцентное молоко, из него делают
однопроцентный кефир – пейте. Это еще не все. А дальше
начинается уже технологическое волшебство. Вы какое любите
молоко? Два с половиной процента – это нормализованное. Не
путайте только нормальное, то есть цельное, и нормализованное.
Чтобы получить нормализованное молоко, в однопроцентное
добавляем те сливки, которые сняли с молока, чтобы жирность
стала 2,5 процента. А если вы любите 3,5%, вам 3,5%, за большую
цену. Ну, а для некоторых оставляем нормальное, то есть цельное
молоко жирностью 6% за еще большую цену, такое тоже есть. То
есть философская категория снятия как отрицания с удержанием
широко используется, в том числе, и в молочной промышленности.
Так вот, различие между реальностью и отрицанием снято.
Одновременно снято различие между наличным бытием и
определенностью, потому что и реальность есть, и отрицание есть
и каждое есть наличное бытие. И получается, что все имевшиеся
различия сняты, нет отдельно реальности, нет отдельно отрицания,
120
нет отдельно наличного бытия без определённости. А что есть? А
есть только определенное наличное бытие.
Определенное наличное бытие – вот к чему мы пришли. Не
просто
наличное
бытие,
которое
есть
результат
снятия
становления. Нет. Теперь мы уже имеем определенное наличное
бытие. А как короче? Гегель назвал и короче: «налично сущее». А
что такое сущее в философии? Это то, что есть непосредственно,
например, то, что есть непосредственно перед нашим умственным
взором. Сейчас иногда судебные процессы проводят посредством
телемоста, так что только на экране в суде присутствует тот, кого
надо держать в клетке, и хотя подсудимый при этом не есть сущий,
считается, что он присутствует.
Вообще бытие, непосредственное бытие, то есть сущее, и
существование – это три разные категории, которые не следует
путать.
Налично
сущее
–
категория
для
обозначения
определенного наличного бытия. На какие вопросы отвечает
выражение «налично сущее»? Гегель хотел подчеркнуть, что в этой
категории определенность и наличное бытие слились так, что их
различие снято, и поэтому она отвечает и на вопрос «Что?» и на
вопрос «Какое?» Это что? – Налично сущее. Оно какое? – Налично
сущее. Этот переход понятий характерен для диалектики. Вроде бы
одно выражение, а отвечает и на один вопрос, и на другой. Вот она
слитность эта и текучесть, которая есть в жизни.
Категорию определенного наличного бытия или налично
сущего можно выразить еще короче – как «нечто». Взгляните на
121
нечто. Отрицание, то есть определенность, прямо бросается в
глаза, стоит впереди и при этом «нечто» всеми и всегда
воспринимается как положительное, как бытие. Это и есть бытие,
но бытие определенное. А где определенность? Она в нем. Это
«не», с которого начинается слово «нечто». Однако оно не
отдельно стоит.
Если мы отделим «не» от «что», получим
отрицательную форму «не что». Казалось бы, положительным
должно быть «что», а здесь «нечто». А почему? Потому что
определенно положительное, определенное наличное бытие. Вот
говорят: «хороший человек». Слово «хороший» – это отрицание
наличного бытия человека? Хороший и человек – это же разные
категории. Человек может быть еще и не хороший. Поэтому
«хороший» – это отрицание. То есть хорошесть – позитивное
качество человека, оно его качество, но это не то же самое, что
человек. Ум и умный человек, есть разница? Вы хотите, чтобы
только
вашим
умом
интересовались,
а
вами
чтобы
не
интересовались, вместе с умом? Не слыхано, не видано, чтобы
девушки хотели выйти замуж за «Ум». А вот за умного человека –
другое дело. То есть неотрывно от наличного бытия берется
определенность, а когда она берется неотрывно от наличного
бытия она уже не качество. Качество – это определенность, взятая
изолированно, сама
по
себе.
А
мы
уже
имеем дело
с
определенностью в нечто, которая неотделима от наличного бытия.
Будем теперь заниматься категорией нечто. Обращаем
внимание на то, что хотя в русском языке, когда говорят «ни», –
122
это какое-то усиление или утверждение, а «не» – отрицание,
категория «нечто» – это утвердительное, сугубо позитивное
выражение. А вот ничто – сугубо отрицательное.
Итак, нечто. Что мы можем про него сказать? Прежде всего,
что оно есть. Вот говорят, что трудно изучать «Науку логики»
Гегеля. В чем трудность-то? Не бойся говорить «есть», когда что-
либо есть. А дальше? Если оно есть, значит, оно бытие. Просто
надо уметь делать выводы из того, что мы имеем. Какое это бытие?
Наличное. Значит, оно результат снятия становления. Давайте
вспомним логическую историю нечто. История начинается с того,
что жило-было чистое бытие. Оно превратилось в ничто. Они друг
в друга переходили, получилось становление. Становление сняло
себя и стало наличным бытием. В наличном бытии обнаружилось
небытие как его определенность. Эту определенность стали
рассматривать изолированно, тогда она выступила как качество.
Качество оказалось реальностью и отрицанием. И выяснилось
потом, что каждое из них – тоже бытие и одно содержит свое
другое. Следовательно, различие их снято. И есть только
определенное наличное бытие, налично сущее или нечто. Вот она
логическая история «нечто». История идет. И вот она дошла до
того, что поскольку нечто есть, оно бытие. Бытие, но какое?
Наличное. Оно есть результат снятия становления. Значит, нечто
должно быть представлено как становление, а оно у нас как
представлено? Просто как наличное бытие. Следовательно, нечто
123
должно выступить как становление, моментами которого являются
два нечто.
В соответствующем месте «Науки логики» Гегеля можно
найти очень интересную мысль, очень важную для историков и для
тех, кто делает исторические прогнозы, – что вот нечто есть в себе
становление, но оно еще не положено как становление. Иными
словами, оно в дальнейшем развернется как становление,
поскольку потенциально является становлением. И надо различать
между тем, что есть в себе, и
тем, что положено. Нечто как
становление, моментами которого являются два определенных
наличных бытия, два нечто, пока не положено. А в себе оно есть
становление.
Применяя
эту
диалектику
к
исследованию
капитализма, Маркс показал в «Капитале», что капитализм есть в
себе становление коммунизма. В себе – это не только в том
смысле, что если его анализировать, в нем можно найти
общественный характер производства,
планомерность и другие
противоположные капитализму моменты. Но это в себе надо
понимать, что оно есть в
себе как потенция, что оно потом
развернется. Иначе не понятно, как Маркс мог сделать такой
прогноз, который затем стал осуществляться и стали возникать
коммунистические общества и государства. Есть ли еще пример
подобного прогноза? Кто-нибудь, какой-нибудь философ сказал в
период рабовладения, что за рабовладением грядет феодализм?
Или при первобытнообщинном коммунизме кто-нибудь на скале
написал, что скоро будет рабовладение? Никто не написал. А вот,
124
опираясь на метод Гегеля и Маркса, можно предсказывать
развертывание в дальнейшем того, что пока еще не положено, но
уже есть в себе.
То есть очень важно различать между тем, что есть в себе и
тем, что положено. Сначала нечто есть в себе становление, но не
положено как становление, а затем совершается логический и
исторический переход к тому, что вначале имелось лишь в себе, то
есть лишь потенциально.
Ну,
а
дальше
как
нам
рассуждать
логически,
чтобы
продвинуться вперед? Перед нами нечто. Мы выяснили, что оно
есть в себе становление, моментами которого суть два нечто. Один
момент – это само нечто, а другой назовем иное. Мы можем это
сделать, так как знаем, что нечто, другое по отношению к нечто,
тоже есть, хотя пока лишь в себе, не будучи положено. Оно есть
как ничто, в отличие от нечто как бытия, и то нечто, которое есть
как ничто, тоже требуется как-то назвать. Это другое нечто, про
которое мы знаем, что оно есть, но есть в виде ничто, так и
называется другое или иное.
Итак, имеются два нечто, а именно: нечто и иное. Как два
нечто, еще не положенные как становление, они безразличны друг
к другу, и безразлично, что брать за нечто, а что за иное. Каждое
есть нечто, и оно есть иное по отношению к другому нечто. Таким
образом, мы можем констатировать, что рассмотрено не только
нечто, взятое само по себе, но и нечто по отношению к иному,
равно как и иное по отношению к нечто. Что осталось
125
рассмотреть? Осталось рассмотреть иное не по отношению к нечто,
а по отношению к самому себе. Нечто мы рассматривали само по
себе и из этого сделали вывод, что оно в себе есть становление.
Иное рассматривали по отношению к нечто и нечто по отношению
к иному. А иное само по себе мы еще не рассматривали. Значит,
надо рассмотреть иное по отношению к самому себе. А
иное,
взятое само по себе, – это не иное другого нечто, а иное самого
себя. Иное, взятое по отношению к самому себе, есть иное самого
себя, то есть иное иного. Получаем, что иное есть иное иного. Над
этим надо очень крепко подумать. Иное иного есть иное. Кто будет
спорить? Никто. Значит, иное стало иным. В то же время иное
иного есть иное же, то есть оно как было иным, так и осталось.
Итак, иное иного есть иное, значит, не осталось тем же самым.
Иное иного есть иное, значит, осталось тем же самым. Диалектика,
в отличие от формальной логики, не запрещает высказывать об
одном и том же прямо противоположные утверждения, которые мы
получили. Иное иного есть иное – воистину диалектическая фраза.
Есть в этом высказывании равенство иного с собой? Давайте
посмотрим внимательно. Те же буквы, те же слова. На входе иное и
на выходе иное. Согласимся, что это одно и то же. А теперь еще
раз прочтем слово иное. Иное означает не одно и то же.
Вывод. И вывод
будет двоякий. Что в ином есть момент
равенства с собой, и в ином есть момент неравенства с собой. Мы
только что убедились в их наличии. Другое дело, что мы могли бы
сейчас не обратить на полученное противоречие особого внимания,
126
удивиться и пойти дальше. А в чем отличие диалектического
подхода – мы не торопимся с противоречием расстаться, а мы его
рассматриваем
очень
внимательно
и
обстоятельно.
Мы
остановились на том, что есть два момента иного: равенство иного
с собой и неравенство иного с собой. Но ведь иное есть нечто.
Поэтому можно сделать вывод, что в нечто есть момент,
определяемый
как
равенство
нечто
с
собой,
и
момент,
определяемый как неравенство нечто с собой. Слово моменты мы
употребляем по отношению к нераздельным в одном. Это моменты
одного и того же нечто, которое есть единое, нераздельное. Значит,
нечто есть единство равенства с собой и неравенства с собой.
Теперь надо назвать эти моменты. Момент равенства нечто с
собой называется в-себе-бытие. Это первый момент нечто – его
в- себе-бытие. А момент неравенства с собой нечто называется
бытие- для-иного. Эти названия сначала кажутся какими-то
немножко диковатыми. Но это только сначала. Ведь нужно
изобразить диалектические мысли, их движение. Почему бытие-
для-иного, а не иное? Да потому что, становясь иным, нечто
остается тем же самым. Момент неравенства с собой мы можем
назвать «иное»? Нет. Это лишь бытие-для-иного. К иному переход
не совершался, а речь идет лишь о моменте нечто. Когда мы
говорим, что Иванов стал совсем другим человеком, мы при этом
осознаем, что другим человеком стал Иванов, то есть стал другим,
оставшись Ивановым, то есть осознаем, что это тот же самый
человек. То есть нельзя сказать: «для иного». Надо сказать:
127
«бытие-для-иного». Это бытие того же самого нечто для иного. Ну
а равенство с собой как выразить? Сначала кажется диким слово
«в-себе-бытие». Но если подумать? Про человека, который неравен
себе, говорят: «он не в себе» или «вышел из себя», про человека,
который возвращается в равенство с собой, говорят, что он
«приходит в себя». Значит, равенство с собой естественно выразить
как в-себе-бытие. Так что этот термин вполне согласуется с
обычным словоупотреблением. Гениальность Гегеля в том, что он
пытается найти такое обозначение для категорий, которое бы
согласовывалось с обычным словоупотреблением. Вышел из себя,
не в себе, пришел в себя. Ну, если я не в себе, то, значит, я не равен
самому себе, а вот сейчас я пришел в себя, то есть я опять такой
же. А если я, оставаясь собой, при этом все же становлюсь иным,
например, пополняю свои знания, следует сказать, что я есть
бытие-для-иного. То есть мы, осознавая нераздельность моментов
нечто, таким словоупотреблением подчеркиваем, что, становясь
иным, человек остается самим собой.
И вот такое нечто, которое есть единство двух своих
моментов – равенства с собой и неравенства с собой, нечто,
которое есть единство бытия-в-себе и бытия-для-иного,
называется изменяющимся нечто. Если теперь задуматься над
тем, а что мы понимали под изменяющимся, то вряд ли найдется
хоть кто-нибудь, кто понимал бы нечто изменяющееся как только
равное самому себе или как только неравное самому себе. Только
равное самому себе понимают как неизменное, а только неравное
128
самому себе как переход от одного нечто к другому. Если нет
равенства с собой, разве можно говорить, что оно изменяется? Это
тогда переход от одного «оно» к другому, которое не «оно». То есть
как еще понять изменяющееся? Как еще можно выразить
изменение? Гегелю удалось выразить изменение как противоречие,
и в этом его гениальность.
Мы
собираемся
изучать
и
понимать
общество
как
изменяющееся или как неподвижное, мертвое? Как изменяющееся.
Теперь мы знаем, что такое изменение и можем общество
правильно
понимать
действительность
как
и
изучать.
Мы
изменяющуюся.
изучаем
А
социальную
изменение
–
это
обязательно равенство с собой и неравенство с собой. В одну и ту
же реку можно и нельзя войти два раза. Почему можно два раза?
Потому что раз вошел и два вошел. В то же время река уже не та,
уже течение изменилось, русло изменилось, поэтому и нельзя. Вот
поэтому в одну и ту же реку и можно войти, и нельзя войти. Что-
нибудь есть не изменяющееся? Кто может привести пример того,
что не изменяется? Никто. Какой бы объект вы ни рассматривали,
он изменяется, он и равен и не равен себе в одно и то же время.
Можно сказать и по-другому – если что-то не изменяется, то это
абстракция. А что такое абстракция? Это отрывание одной стороны
противоречия от другой и искусственное превращение этой
стороны в некое самостоятельное целое. Вот, например, взяли
человеческое сознание, оторвали от человека и в виде бога
поместили на небо. И вот это будет неизменная сущность, которая
129
всегда есть. Он думает о вас, у него есть хороший план вашей
жизни. Как приятно знать, что есть кто-то, кто все время думает и
заботится о вас, как пастух о своей пастве. Хотя моральный облик
бога не может не смущать. Во-первых, он запретил Адаму и Еве
знать, что добро, а что зло. А то, дескать, вы будете, как мы, боги,
хотя какие боги, если многобожие уже преодолено, и бог
понимается как единственный? Так какой у него план был? У него
был план, чтобы мы не различали, что добро, а что зло, были как
животные, как овцы или бараны. И что получилось с этим планом
на счет нас? Змея вдруг появилась. Не известно, специально ее
создал бог или она ему не подчинялась. Он всемогущ, но змея
вообще не послушала его и убедила Еву, а Ева Адама съесть
яблоко. И они вкусили от дерева добра и зла. Это плохо или
хорошо, что они теперь знают что хорошо, а что плохо? Вот детям
всем объясняют, что такое хорошо, а что такое плохо. Это
повторение того же самого греха, если это грех. Если нам наши
родители объясняли, что добро, а что зло, то наши родители такие
же злодеи, как Адам и Ева. И тоже их надо наказывать, чтобы они в
поте лица своего ели хлеб свой. А они и едят его в поте лица
своего. То есть у бога план сделать так, чтобы мы были как
животные и не знали, что добро, а что зло, не осуществился. И он
подозреваемых в нарушении его плана к чему приговорил?
Сначала к смертной казни. Он так и сказал: Кто съест яблоко, тот
умрет. А потом? Потом смертную казнь заменил пожизненными
принудительными работами. Причем ответственными за грехи
130
первого поколения людей сделал и все последующие поколения.
Кто Библию читал, Ветхий завет, тот помнит, как бог требовал при
исполнении его воли не щадить ни беременных женщин, ни
младенцев. При всем своем всемогуществе бог допустил такое
явление, как падший ангел, который превратился в дьявола. И мы
видим, что даже в религии через абстракцию равенства бога с
собой прорывается и фиксируется в библии отражающее жизнь его
неравенство с собой.
Правильность допускает одностороннее рассмотрение. Но с
точки зрения разума нельзя говорить только о равенстве с собой
или только о неравенстве с собой. Надо одновременно брать оба
момента. И никакого объекта, кроме выдуманного абстрактного,
нет, который бы был только равен себе. А абстрагироваться от
неравенства объекта с собой всегда могу. Всегда можно взять одну
сторону – или сторону равенства, или сторону неравенства. Если
кто-то о каком-либо историческом объекте будет писать как о
неподвижном, то это правильно или неправильно? Правильно. Но
не истинно. Почему правильно? Потому что это хотя и
одностороннее знание, но знание. Есть это? Есть. Но ведь объект
меняется? Это тоже есть и тоже правильно. Было одним, стало
другим, было такое государство, стало иное, Это правильно?
Правильно. Был Наполеон, который выступил против монархии, а
потом стал сам монархом. Это правильно? Правильно. А то, что
это тот же самый Наполеон, это тоже правильно. Это он же? Он. То
есть если мы будем брать только одну сторону – это тоже
131
правильно. Это допустимо. Но это одностороннее, абстрактное
рассмотрение, и оно как метод, как промежуточный момент в
исследовании, вполне допустимо. Но если это венец исследования,
это искажает действительность. Истина есть соответствие понятия
объекту. Если мы взяли такое понятие, которое объекту не
соответствует, а именно объект противоречив, а мы взяли его не
противоречиво, значит это не истина. И каждый человек
противоречив. Потому и говорят, что в каждом человеке есть не
только божеское, но и дьявольское. Или говорят, что дьявол нас
подговаривает, подзуживает. А на самом деле всякий человек
противоречив, и наряду с тем, что его характеризует как
положительного, у него есть недостатки, которые суть его
отрицание в нем самом. Те люди, которые успешно борются за
свое
позитивное
против
недостатков,
это
хорошие
люди,
порядочные. А те, кто не смог с отрицанием в себе человеческого
побороться, тот подлец или негодяй, у которого негативное стало
целым, а позитивное начало – только лишь момент, и благодаря
этому моменту он ловко втирается к порядочным людям в доверие.
Изменяющееся нечто – это великая категория. Благодаря ей
человечеству удалось на все посмотреть как на единство двух
моментов. Все, что представлялось неподвижным, мертвым, все
заиграло и стало пониматься подвижным. Благодаря диалектике
стало осознаваться, что все противоречиво, все в себе содержит
противоречие. На вопрос, каковы примеры противоречий, можно
ответить, что все есть примеры противоречий, противоречива и вся
132
социальная жизнь, и прошлая, и настоящая, и будущая. Все есть
равенство с собой и одновременно неравенство с собой.
Образование, например, в чем состоит? В том, что когда вы
учитесь, вы, с одной стороны, все время равны самому себе,
поскольку ведь вы же учитесь, вы же не перестаете быть тем, кем
вы есть, и, с другой стороны, вы все время другой или другая,
поскольку у вас все больше и больше знаний. И, наоборот, если
человек, сколько бы лекций ему ни прочли, и сколько бы он книг
сам ни прочел, остается только равным самому себе, это означает,
что бесполезны были все занятия, никакого обучения не
происходит. В то же время, если кто-то успешно обучающийся
настаивает на том, что у него нет равенства с собой, он уже другой
человек, можно предложить ему сменить имя и паспорт.
Возьмем науку. В чем состоит научное исследование –
находить то, что является новым. А что является новым? Это то,
чего еще никто не знает, правильно? Почему говорят открытие? А
потому что ничего о нем не знали люди, пока какой-либо ученый
для человечества его не открыл. Это открытие для всех. Он сделал
открытым то, что было закрытым для человечества. Открывший
сделал то, чего до него никто не сделал. Он открыл это и для себя,
проявив свое неравенство с собой, свое бытие-для-иного. Но,
выступив как бытие-для-иного, он остался тем же ученым, что
выражается категорией его в-себе-бытия. Лобачевский, например,
открыв неевклидову геометрию, остался Лобачевским. Кто-нибудь
до Менделеева сделал периодическую таблицу элементов? Никто.
133
Так что, Менделеев после того, как он это свое открытие сделал,
продемонстрировав
неравенство
с
прежним
Менделеевым,
который еще этого не знал, что он не Менделеевым стал? Так он
равен самому себе? Равен. Хотя Менделеев не один и тот же до
открытия своей таблицы и всемирно известный Менделеев после
открытия таблицы. Видите, что он не равен самому себе? Не равен.
Так он равен самому себе или не равен? И некоторые люди,
которые не освоили азы диалектики, так вот и болтаются, переходя
от одного утверждения к другому, будучи не в состоянии взять их
в единстве. То говорят: «равен», то: «не равен». Вроде бы равен, а
вроде и не равен. А надо сказать и понять, что и равен, и не равен
одновременно.
С позиций формальной логики должно быть или А или не А,
третьего не дано. Либо А, либо не А. Однако здесь мы имеем и А, и
не А одновременно. При этом, когда мы рассуждаем, выводя из
одной категории другую, мы пользуемся логикой формальной. То
есть диалектическая логика включает в себя формальную. Но если
мы начали рассуждение с противоречивого, например, со
становления как противоречивой категории, то если формально
логически правильно рассуждаем, мы должны опять прийти к
противоречию,
что
и
наблюдаем,
рассматривая
категорию
изменяющегося нечто. И вот когда мы говорим, что материя
движется, то мы имеем в виду, что материя, во-первых, находится в
становлении, будучи единством возникновения и прехождения и,
во-вторых, что материя изменяется. Материя вечно изменяется. То
134
есть она все время равна самой себе, иначе она бы не оставалась
материей, и она все время не равна самой себе. Но оттого, что
материя породила свой цвет – мыслящую материю, разве она
перестала быть материей? Не перестала. Если мы из всей материи
берем людей, то есть животных общественных, трудящихся,
говорящих и разумных, то видим, что вместе со своими
отношениями люди образуют социум, то есть общество, которое
также изменяется, а не остается неподвижным. При этом в
зависимости от способа производства, на котором оно основано,
общество меняет свою форму, выступая как первобытнообщинный
коммунизм, рабовладение, феодализм, капитализм, коммунизм. И
поскольку в России капитализм, постольку он тоже постоянно
изменяется, не оставаясь только равным самому себе, но при этом
остается капитализмом.
Вот выступает руководитель КПРФ Зюганов: «Надо изменить
курс». А разве не может быть так, что, когда вы измените курс, он
останется прежним? Или говорят: «Надо провести реформы», то
есть изменить то, что есть. Но у нас и так все, что есть, изменяется,
в чем проблема? В чем идея? А идея – давайте перестраивать, как
говорил Горбачев. Давайте. А в чем идея? А чтобы все время было
не такое. А оно и так все время не такое, в чем тут мысль? В том,
что люди подумают, что им что-то такое хорошее говорят. А что
хорошего в этом? Надо бы спросить: вы собираетесь дворец в хлев
перестроить или хлев в дворец? Выяснилось, что дворец в хлев. И
во главе такой перестройки и стоял Горбачев, добиваясь, чтобы она
135
была доведена до конца. То же самое и с реформированием, на что
особенно нажимал Ельцин. Что означает курс на реформы? Курс
на то, чтобы форма менялась. То есть форма может постоянно
меняться,
а
разрушительное
содержание
политики
может
оставаться неизменным. Есть какая-нибудь глубокая мысль в том,
чтобы все время становиться иным? Может быть такая: «Надо
чаще меняться!», как призывают рекламные плакаты в метро или
«Мы хотим перемен», как поется в расхожей песенке. А что
означает выражение «Курс перемен или курс реформ»? Корабль
плывет, а цель корабля – плыть, представляете? Форму или облик
менять очень не трудно, может быть, поэтому за эти выражения
хватаются люди, не вникающие в содержание и не способные
обеспечить действительно прогрессивные изменения. Вот рубашку
поменяйте и форма будет уже другая. Заколку другую поставьте, –
тоже другая форма. Нет проблем.
Отсюда вывод, что изменение – важная категория, но она сама
по себе не говорит ничего о содержании изменения. Например,
какие изменения может нести модернизация сама по себе, о
которой столь же много сейчас говорят, как ранее говорили о
перестройке и реформировании? Модернизация – от иностранного
слова «модерн». Модернизация – это осовременивание. Но это
осовременивание по разному может проходить, по-разному
осуществляться. Можно решать задачу создания новой техники и
технологии, превосходящей самые передовые мировые образцы, а
можно гнать в другие страны сырье и закупать на вырученные
136
деньги там то, что еще может считаться современным, но что для
стран-производителей уже представляет вчерашний день. В
последнем случае мы со своей модернизацией будем плестись в
хвосте у других, более развитых стран. Одежду, например, ее
производители с помощью формирования моды намеренно делают
несовременной. Она вдруг «вышла из моды», потому что продали
то, что вы сейчас купили, а с вас еще надо деньги взять, поэтому
то, что вы надели, надо объявить несовременным, немодным. Так
одно время была мода на потертые ботинки. Сначала сделают
ботинок, потом его долго трут на специальном круге, чтобы он
выглядел потертым, как будто человек долго–долго ходил, задевая
одной ступней за другую, а потом лакируют. Они лаковые и
стертые одновременно. Разумеется, дорогие. Или джинсы сейчас
делают, местами белые, как будто человек куда-то вляпался или
все время садился на асфальт, а теперь в них ходит. Это очень
модно. А если вы пойдете просто в синих джинсах, это не модно.
Или джинсы специально кладут и стреляют в них, в эти джинсы,
шариками маленькими, чтобы они были новыми и одновременно
потрепанными. А самый писк моды, чтобы джинсы были рваными.
Мода – это форма. Форма чего? Форма изменения. Измененное же
в данном случае – это богатый человек, но одетый, как бедный, в
рваные джинсы, к которым идут золотые цепи или серьги. Вроде
как из богатых, но за бедных. Или из бедных, но стал богатым. Это
тоже изменение. Подобно моде и абстрактная модернизация или
осовременивание. Если у нас что не современное, не надо работать
137
над тем, чтобы по качеству опередить другие страны, а надо взять
и купить у других стран то, что они приготовились снимать с
производства. При этом деньги соответственно направить не
своему производителю на обновление, а иностранному, чтобы
наше отставание от передовой техники и технологии усугубить и
закрепить. Газ, нефть продать и затем корабли купить у французов,
машины купить у немцев, итальянцев, китайцев, корейцев, не
важно, у кого купить, главное не вкладываться в развитие
отечественного производства, у кого-нибудь купить, а самим
превратиться в людей, обслуживающих трубу. Сырую нефть и газ
гнать в Европу и покупать разные современные товары – это
можно называть модернизацией. У передовых стран покупать, а
самим превращаться постепенно в отсталую. Вот выйдет,
например, президент США и сядет в американский автомобиль,
чтобы поехать на парад, выйдет французский премьер – на
французской машине поедет, выйдет немецкий – на BMW поедет.
А наш после модернизации? Хочет – на американской машине
поедет, хочет – на французской, хочет на немецкой, только не на
своей. Так в свое время ездили марионеточные руководители
колониальных стран. Мы купим в Италии пистолеты «Беретта»,
купим израильские разведывательные беспилотники. А чтобы и
танковая промышленность наша перестала быть современной, не
будем закупать новые танки у нашей промышленности, тем более,
что производством танков теперь у нас занят один лишь
нижнетагильский
«Уралвагонзавод». В случае чего купим у
138
немцев. Они же должны были научиться, поняли, что мы лучший
танк в войну делали. Надо у них купить. И тоже будет современно.
Люди темные, то есть те, которые не заразились этим лозунгом –
абстрактной модернизацией, они думают, что надо запланировать
выпуск самых лучших в мире образцов и сконцентрировать на
реализации этих планов силы и средства, чтобы выйти на высший
мировой уровень, как мы в свое время сделали первыми лучшие в
мире космические корабли и первыми запустили в космос и
спутник, и человека. И сейчас пока еще больше всего запусков
пилотируемых кораблей у России. В России за 2010 год 32 запуска,
в США – 16. Ну, не успели осовременить мы эту отрасль. То есть
планировать надо не просто современное сделать, а в перспективе
самое лучшее в мире, то есть не то, которое сейчас современное, а
то, которое будет самым лучшим через пять и через десять лет. Что
для этого надо делать? Научные исследования и разработки нужно
проводить и не обязательно в Сколково. Люди из Дубны и Троицка
говорят людям из Администрации президента: «Скажите, что вам
нужно сделать, мы сделаем». Об этом есть блестящий доклад в
интернете
заместителя
директора
Института
прикладной
математики РАН в г. Дубна под Москвой Георгия Малинецкого.
Когда мы делали самые лучшие в мире танки, мы шли на
опережение, не такие делали, какие есть в Германии, не такие,
какие есть во Франции, а такие, каких нет ни во Франции, ни в
Германии.
Такие, какие
превосходят их по
целому ряду
параметров, на голову. Но даже если мы все время будем работать
139
на опережение, не факт, что мы во всем будем опережать другие
страны, ведь за границей давно работают на опережение, стремятся
разрабатывать и выпускать не современные изделия, не изделия
сегодняшнего дня, а те, которые будут самыми лучшими через
пять-десять лет. И в итого что-то мы сделаем более высокого
уровня, а что-то они. Но если мы будем закупать или делать просто
современные продукты, мы все время будем плестись в хвосте у
других, более развитых стран. А на первый взгляд кажется, как
хорошо – модернизация. Так что изменение изменению рознь.
С красивыми словами вообще надо быть поосторожней.
Например,
постмодерн
как
можно
понимать?
Можно
как
суперсовременное, а можно так, что раньше это было современно,
а сейчас уже нет – бывший модерн, постмодерн. Или еще такой
красивый
термин
–
постиндустриальное
общество.
Было
индустриальное, потом пришел Ельцин, промышленность, то есть
индустрию разрушил,
Зато
информационным
и общество стало постиндустриальным.
–
легко
по
интернету
получить
информацию о том, какие продукты перестали производить и какие
заводы в интересах иностранных конкурентов разорили и закрыли.
Информации у нас много, а вот со знаниями хуже. Уровень
образования падает. Зато нам говорят, что у нас будет экономика
знаний. Неужели не будет ни экономики, ни знаний?
То есть люди действительно просвещенные должны быть
очень чуткими к словам, точно употреблять понятия и понимать,
что если человек говорит, что у него цель – реформы, это может
140
значить, что он не знает, куда плыть. Вот наш министр обороны
приплыл куда? Давайте, говорит, изменим облик нашей армии. А
облик – это внешний вид. Изменяется внешний вид нашей армии,
береты все наденут, от которых в США освобождаются. Вместо
того, чтобы заниматься в первую очередь усовершенствованием
наших вооружений и во главу угла поставить снабжение армии
всем необходимым, говорят больше об изменении облика, и в этом
преуспели. Или, например, милиция российская уже внешний вид
поменяла. У нее теперь точно новый облик. Была милиция, стала
полиция. И некоторые очень важные люди, которым положено
знать, когда у нас в России образовалась милиция, не знают, что
решение об упразднении полиции и образовании народной
милиции приняло буржуазное Временное правительство в феврале
1917
года,
ликвидировав
департамент
полиции
и
корпус
жандармерии. После социалистической революции народная
милиция стала рабочей. А вот полицейские на территории России
появились в войну, и народ окрестил их «полицаями». И если кто-
то вдохновился этим, то это модернизацией называется? Это
больше похоже на вытаскивание, за отсутствием содержательно
нового, залежалого исторического старья. Зато тот, у кого есть
большая фабрика по производству одежды, может получить очень
крупный и выгодный заказ, чтобы всех милиционеров переодеть в
полицейскую форму. Неплохие доходы получат и те, кто будет
перекрашивать милицейские машины в полицейские. А всего
расходы на переименование милиции в полицию составят около 12
141
миллиардов рублей. Это называется «умная экономика». Это
движение вперед? Нет, это лишь бытие-для-иного. И что, если
милиционеров переименовать в полицейских, исчезнет их в-себе-
бытие и они уже совсем не будут равны самим себе? Или если
налоговых полицейских переименовали в наркополицейских, то их
равенство с собой улетучилось и утвердилось лишь их неравенство
с собой? Плохие были бойцы с налоговыми преступлениями, а
стали отличными бойцами с наркотрафиком? У нас что, нарко-
опасность упала или выросла? Это все изменения. Но можно ли
рассматривать изменение облика или
названия как прогресс в
содержании? Как модернизацию – да. Если у вас кепка или
фуражка не современная, наденьте современную кепку или
фуражку, можно берет. А что в голове? «Ну, чего захотели. Этим
мы не занимаемся». А мы вот занимаемся. В облике и названиях
ничего нового у нас нет, по-старинке собираемся знания
передавать, видимо отстаем. Раньше Гегель передавал, когда был
профессором Берлинского
Кёнигсберге. И мы,
университета,
современные
Кант
профессора,
передавал
в
ведем себя
совершенно несовременно – всю жизнь передаем знания. И,
видимо, несовременны студенты, которые знания хотят получить.
Лучше бы шапку одели четырехуголку, да черную мантию, тогда,
быть может, стали бы модернизированными студентами.
То есть рассмотрение категории изменения заставляет нас о
многом подумать. И примеры изменений можно приводить и
разбирать
бесконечно,
поскольку
нет
ни
одного
примера
142
неизменяющегося нечто. Ни одного. Все изменяется. Все. И
материя изменяется, и сознание изменяется. Все находится в
процессе изменения.
Ранее мы выяснили, что все находится в процесс становления.
Все есть и возникновение, и прехождение. Результат снятия
становления, то есть наличное бытие, выступает сначала как
спокойное бытие, но наличное бытие, ставшее определенным
наличным бытием, то есть нечто, является изменяющимся, то есть
равным самому себе и не равным самому себе. Отсюда и взгляд на
материю и на ее отражение в сознании у нас должен быть как на
изменяющиеся и только как на изменяющиеся. Нет никакой
неподвижной материи. Мы можем, конечно, остановить мгновение,
сделав мгновенный снимок какой-то части материи. Но это будет
именно снятие, то есть отрицание с удержанием. Это будет
правильность, но не истина.
Хороший фотограф ищет такое
выражение у человека, которое выражает его сущность, плохой
просто делает снимки того, что было. Он не учитывает, что
моменты равенства с собой и неравенства с собой есть во всем, и
надо их уметь отличать.
На этом тему изменяющегося социального нечто мы не можем
считать законченной. Потому что все, что мы будем дальше
рассматривать, в себе содержит изменяющееся нечто, точно так
же, как все содержит в себе становление. Хотя следующая тема,
которую мы будем рассматривать, называется «Социальное
развитие». Заранее можно сказать, что развитие – это изменение.
143
Но не всякое изменение – развитие. Мы будем заниматься
некоторой разновидностью изменения. То есть мы не бросим
изменение, ссылаясь на то, что развитие есть нечто более высокое,
чем просто изменение. Но поскольку это более высокое стоит на
более простом, оно и более высокое. Изменение идет за
становлением. А из всех изменений мы выбираем то, что является
развитием.
Всякое ли изменение можно считать развитием? Нет. Давайте
начнем с отрицания. Какое изменение нельзя считать развитием?
Деградацию можно считать развитием? Например, наркоманы явно
деградируют, причем быстро. С одной стороны, наркоман не
может без наркотиков жить, но деградирует при этом так, что ради
того, чтобы добыть наркотик, он готов пойти сначала на воровство,
а потом и на убийство, лишая других жизни и быстро теряя свою.
То есть наркоман находится в процессе изменения – был хороший
человек, стал никто и умер. Он есть и в-себе-бытие и бытие-для-
иного и все, что относится к изменению вообще, применимо к
падению человека, который стал наркоманом. Но сам ли он стал
наркоманом? Или наркомания есть одно из выражений и
проявлений буржуазного характера общества? Человек же не
рождается наркоманом, к наркотикам его приучают гоняющиеся за
сверхдоходами наркодельцы. Наркотики относятся к такому виду
веществ,
которые
сопротивляемость
первое
организма
что
к
делают,
их
–
уничтожают
употреблению.
Все
наркотические вещества обладают таким свойством. Вот вы такой
144
волевой, да? Съешьте для начала вот это, раз вы такой волевой.
Оно поразит вашу волю, и далее вы уже остановиться не сможете.
Поэтому есть люди пьющие или непьющие. Мало пьющие –
большая редкость, поскольку мало пьющие чаще всего переходят
в категорию просто пьющих, а пьющие весьма нередко становятся
спившимися. Алкоголь – это ведь тоже наркотик. Как и никотин.
Реклама зовет: «Курите легкие сигареты». В чем их легкость? А в
том, что их легко продать, потому что тяжелые вы не купите, а
легкие купите. А легкие от тяжелых по своему действию почти
ничем не отличаются, что разъяснил главный санитарный врач
России Геннадий Онищенко, третий человек у нас в России. У нас
в России три главных человека – президент, премьер и главный
санитарный врач Онищенко. За рубежом, конечно, больше всего
боятся Онищенко. Он определит, что в продукции вашей страны
оказались тяжелые металлы, и все – ваша свинина или ваше вино в
Россию не пойдут, и вы потерпите громадные убытки.
Как действуют наркодельцы? Приходят в школу, дают
школьникам
таблеточки.
Бесплатно
–
попробуйте.
Дали.
Попробовали. А потом хотят еще. Еще дали. Опять хотят. Опять
дали. А потом уже не бесплатно. И вот уже по официальным
данным 30% школьников употребляют наркотики, или, по крайней
мере, их употребляли. Сначала давали, давали бесплатно, а теперь
несите деньги, и покупайте. А уже не покупать – не может. Значит,
он будет покупать у тех самых наркоторговцев. Сначала на деньги,
которые мама и папа давали на конфеты и игрушки, на книги и
145
завтраки. А потом? А потом у папы и мамы найдет, где они деньги
хранят. А потом? А потом пошел на улицу, спрашивать у людей –
нет ли у них денег. А потом уже с ножом. А потом через некоторое
время сам же и умрет. И все эти этапы идут друг за другом очень
быстро, долго наркоманы не живут. И деградация наркомана –
тоже пример изменения. Есть тут и равенство начавшего
принимать наркотики человека с собой и его неравенство с собой,
и его в-себе-бытие, и его бытие-для-иного.
Производство, продажу и потребление наркотиков мы бы
назвали реальностью общества или его отрицанием? Общество –
это реальность, а наркоугроза – это его отрицание, то есть это то, с
чем общество борется и что борется с обществом. И общество
выступает двояко – и как целое, и как свой собственный момент –
как
антинаркотический
момент,
противоположный
наркотическому моменту. Но люди без философии не могут
сформулировать это правильно. Они говорят о наркореальности, и
тогда общество уже предстает не как реальность, а как отрицание,
то есть как уже проигравшая битву с наркоугрозой сторона.
Приведенный пример однозначно показывает, что не следует
путать деградацию с развитием. Но это еще не определение
развития. В дальнейшем мы определим, что такое развитие. Сейчас
же мы констатируем, что далеко не всякое изменение может быть
названо развитием, хотя умирание человека можно выразить как
развитие его смертельной болезни. В дальнейшем мы будем
выяснять, какие бывают концепции развития, и разбирать их,
146
чтобы отличать
истинное, научное понимание развития от
ненаучного, но перед этим давайте попытаемся в порядке
повторения обозреть уже изложенный материал.
В чем отличие диалектической логики от других наук? В
других науках мы думаем о каких-то конкретных предметах и с
помощью наших мыслей пытаемся найти истину. В диалектике же,
в диалектической логике мы предметом рассмотрения делаем сами
мысли, выраженные с помощью языка. Мы думаем о мыслях,
обдумываем те мысли или те категории, в которых эти мысли
выражаются. И вот чтобы закрепить понимание категории
изменение, следует проследить ее связь с более простыми
категориями. Потому что, когда мы берем категорию в связи с
другими, она не может выпасть из нашей памяти и берется такой,
какая она есть, то есть не только как результат без движения к
нему, но как результат, взятый вместе с процессом движения к
этому результату. А если категория берется одна, сама по себе,
изолированно, то легко забыть ее значение, и тогда будет
логический провал, не позволяющий двигаться дальше. Чтобы
таких провалов не было, нужно опосредствование. Нужно
связывать одни категории с другими. И вот мы немного
повторимся, ведь повторение – мать учения, тем более что это не
такой простой материал, чтобы он так сразу наскучил, скорее он
не сразу понятен.
Мы начали с чистого бытия, усмотрели его переход в чистое
ничто и чистого ничто в бытие. Получили движение исчезновения
147
бытия в ничто и ничто в бытии – становление. Становление есть
благодаря разности бытия и ничто. Но в становлении эта разность
исчезает, а вместе с ней исчезает и становление. Становление как
беспокойное единство бытия и ничто снимает себя и становится
спокойной простотой – наличным бытием. Наличное бытие – это
результат снятия становления. Становление было беспокойным
движением исчезновения бытия в ничто и ничто в бытии, затем
предстало как единство возникновения и прехождения, сняло себя
и превратилось в спокойное и простое наличное бытие.
Затем обнаружилось, что наличное бытие простое только
налицо, а в нем есть становление, поскольку наличное бытие есть
результат снятия становления. И поскольку в становлении есть не
только бытие, но и ничто, последнее выступило как небытие. Если
бы мы наличное бытие взяли и просто бы на него смотрели, то
ничего бы, кроме простого и спокойного, в нем бы не обнаружили.
А мы начали исследовать, применяя такой логический метод,
какой по существу является историческим. Мы стали выяснять,
откуда же это самое наличное бытие взялось, как оно возникло.
Этим и занимаются историки. То есть, беря любой процесс, объект,
они начинают выяснять, откуда он появился, каковы его
исторические корни. Так что в своем логическом движении мы по
сути дела идем, пользуясь историческим методам, и он же –
логический и диалектический, потому что диалектический метод –
это исправленный исторический, исправленный в том смысле, что
мы здесь изучаем не зигзаги и отклонения, которые всегда
148
неизбежно случаются, а изучаем закономерный ход движения. И
вот мы начали выяснять, что мы можем сказать про наличное
бытие, когда мы на него смотрим. Если мы смотрим на него
впервые, только начинаем его изучать, мы можем сказать только
то, откуда оно произошло, правильно? И мы записали такую
формулу, что наличное бытие есть результат снятия становления.
Ведь разность бытия и ничто в становлении исчезает, а
становление есть благодаря этой разности, значит и становление
исчезает. А исчезанием, отрицанием становления, которое есть
беспокойное единство бытия и ничто, является спокойная
простота. И вот это спокойное и простое бытие есть результат
снятия становления. А снятие мы понимаем, как
отрицание с
удержанием, не как растаптывание того, что было до этого и
превращение его в ноль, а как отрицание с удержанием. Так всякий
следующий строй является отрицанием предыдущего общественно
экономического строя, вбирая в себя те богатства, в том числе и
духовные, которые созданы в рамках предшествующей формации.
Мы пользуемся достижениями рабовладельческого строя Древней
Греции? А как же. Без древнегреческой культуры и науки нельзя и
мыслить себе нынешнюю науку и культуру. А достижения
рабовладельческого
Древнего
Рима,
они
разве
сейчас
не
присутствуют в снятом виде? В снятом виде присутствуют. Не
непосредственно. Непосредственно у нас сейчас новая буржуазная
Россия. А в снятом виде в ней содержатся достижения всех
предшествующих
формаций
и
даже
более
высокой
–
149
коммунистической. Поскольку в снятом виде наличное бытие
содержит в себе становление.
Как
правильно
представлять
себе
цепочку
категорий?
Некоторые говорят – нарисуем схему. Вот чистое бытие, потом
чистое ничто, потом становление, возникновение, прехождение,
потом наличное бытие и что получается? Рядом категории
поставлены. Но они же не рядом стоят, а одна из другой вытекает,
и каждая предыдущая в последующей содержится. Поэтому если
мы берем категорию какую-то, то это что такое? Это она и вся
цепочка категорий, которая к ней привела и в ней содержится. Как
вообще поступает настоящий историк? Он берет современность и
смотрит, что к ней привело. Если он вообще не берет
современность, то он занимается тем, чего нет. А если он изучает
современность, не беря ее как результат предшествующего
развития, то тогда он по сути дела современности не знает. Как
можно понять без истории современность? Никак. Это ясно уже на
таких простых категориях, которые мы изучаем, казалось бы,
далеких от таких конкретностей, которыми занята голова любого
историка. Ибо в этих всеобщих категориях отражается всеобщее
движение. И оно есть в любом исследовании, если таковое научно.
А если оно не научно, то человек отказывается от поисков истины
и просто мнение высказывает. Каждый выскажет свое мнение, и
что вы будете делать с этими мнениями? Допустим, у меня есть
мнение, что до Луны 6 километров. Вас мое мнение устраивает?
Это мнение, знания у меня нет такого. Мы обращаемся к науке,
150
надеясь получить знание или мнения? Гегель говорил, что надо
мнение возвысить до знания, а не опускать знание до мнения.
Мнений много, а знание одно. Потому что знание – это истина, а
истина есть соответствие понятия объекту или соответствие
объекта своему понятию. Если наше понятие изучаемому объекту
не соответствует, значит, истины у нас нет. Ну, а если
соответствует, тогда какое же тут мнение? Это уже не мнение, а
знание истины, и у человека, который эту истину знает и убедился
в том, что это истина, это не просто мнение, а это уже знание и еще
и убеждение. Убеждение. Он не просто знает. Он убежден, что это
так. И убежден не потому, что ему это в голову ни с того, ни с сего
втемяшилось, и он это просто бездумно повторяет, а потому, что
он достиг соответствия понятия исследуемому объекту и убедился,
что таковое действительно имеет место.
Категория наличного бытия, демонстрируя налицо одно лишь
бытие, вначале ничего не говорит нам, кроме того, что есть
спокойное и простое. Возьмем для примера экзамен. Налицо это
что такое? Вы приходите в красивой одежде, сидит экзаменатор,
вы сдаете ему зачетку, получаете вопросы и отвечаете на них. Но
на самом деле тут выясняются знания, они же не налицо, и их
выяснение – это процесс. В понятии экзамена заключено не
выяснение того, мимо чего прошли студенты, а выяснение того,
что они усвоили. То есть экзамен – это испытание. Человек прошел
испытание, выдержал экзамен. Выдержал, а не просто что-то сдал
тому, у кого это есть. И готовясь к экзамену, каждый должен для
151
себя решить, он будет
держать экзамен или сдавать. Донести
знания до экзаменатора и сдать их ему, будто после экзамена они
уже больше не понадобятся, или выдержать экзамен, проверить
прочность своих знаний и с этими знаниями пойти в дальнейшую
жизнь.
И каждый предмет, который нам представляется как спокойное
и простое, мы, руководствуясь диалектической методологией,
должны рассматривать как результат предшествующего движения.
Вот мы видим здание исторического и философского факультетов
Санкт-Петербургского
государственного
университета.
Сразу
вопросы: А когда оно было построено? А кто его создавал? А
зачем?
Вот аудитория. Почему она наклонная, а сейчас редко
когда делают такие?
Что, раньше дураки были, не могли
горизонтальной сделать? Или, наоборот, понимали, что лучше,
когда все видят преподавателя и преподаватель всех видит, и
акустика хорошая. Или надо делать так аудитории, чтобы надо
было кричать или устанавливать микрофон? Старые дома стоят. А
если мы хотим узнать, какой дом новый, то надо узнать, какой
упадет. Упал, значит, новый. У нас столько новых домов упало, и
не слышно, чтобы кого-нибудь за это серьезно наказали. Зимой в
Петербурге «война» идет. В физический или социальный процесс
вступают глыбы льда, падающие с домов и убивающие людей? Это
просто стихийное бедствие или городом так управляют и
распоряжаются? Кто-то вообще должен смотреть, чтобы в городе
над прохожими не нависали глыбы льда? Видимо, некогда
152
смотреть, надо переодевать милицию в полицию, и машины, на
которых написано милиция, перекрашивать.
Мы стремимся к истине, хотим иметь знания, а не верить
просто на слово, правда? Если речь идет о вере, то одни верят, что
бог есть, другие верят, что бога нет. Это тогда совсем другая
постановка вопроса. У нас наука или не наука? Наука. А есть в
Петербурге христианский университет. Пожалуй, там совсем
другая постановка вопроса. Считается, что есть бог, и верующие в
это верят. Тех, кто раньше верил, а потом перестал, верующие
называют отступниками. А тех, кто раньше не верил, а теперь на
церковные
праздники
государственные
свечи
держит,
руководители,
забывшие
как некоторые
об отделении
государства от церкви, народ называет подсвечниками. Потому что
они не имеют никакого отношения к религии, а заигрывают с
религией из конъюнктурных соображений. А вот прогрессивные
буржуазные деятели эпохи просвещения выступали с самой острой
критикой религии и церкви.
Какое бы мы ни взяли наличное бытие, оно есть результат
снятия своего становления. В содержании категории наличного
бытия
– все предшествующие категории:
и чистое бытие, и
ничто, и становление, и моменты становления возникновение, и
прехождение, все они в ней. И логический переход к наличному
бытию связан с отрицанием беспокойного единства бытия и ничто.
Диалектически рассматриваемая категория – это вся цепочка
предшествующих категорий, да еще и не по отдельности взятых, а
153
взятых в процессе движения более простой к более сложной. Вот
как надо понимать содержание категории. Это относится и к
каждому человеку. В каждом как результате присутствуют давшие
ему жизнь и воспитавшие его родители. Можно сказать, что в
каждом родившемся есть его родители. В нем. Потому что он есть
результат. В каждом человеке в снятом виде содержатся его
родители, бабушки, дедушки и все предшествующие поколения. А
его воспитание состоит в том, чтобы он еще и всю культуру в себя
впитал, знания, которые имеет человечество к этому времени.
В порядке шутки можно сказать, что изучающие диалектику
становятся
подозрительными
людьми.
Подозрительными.
Подозрение – это что такое? Вот зрение видит только то, что на
поверхности, что выступает как наличное бытие, правда? Но есть
то, что скрыто от зрения, что под зрением, и вот это, что
непосредственно не видно, я подозреваю. Причем я подозревать
могу и хорошее, и плохое, правда? Я вот подозреваю, что читатель
этой книги освоит диалектику, что в этом плохого? Подозреваю и
даже
почти
уверен.
Последовательные
логические
ступени
познания получили отражение в юридической практике и
юридической науке. Бывает, что человека задерживают для
выяснения личности, если у него нет с собой паспорта. По этому
основанию больше чем на три часа задержать гражданина нельзя.
Начнут по компьютеру пробивать, спросят адрес, попросят назвать,
кого еще знаете. Начнут проверять, соответствуют данные или нет.
Но больше чем три часа для выяснения личности вас задержать не
154
могут, даже если у вас нет паспорта. Вторая ступень – задержание
по подозрению в совершении преступления. По подозрению в
совершении
преступления
гражданина
могут
задержать
и
заключить в следственный изолятор временного содержания –
СИЗО. Сколько можно там человека продержать без предъявления
обвинения? По подозрению в совершении тяжкого преступления –
не более десяти суток, и потом у вас я подозреваю есть намерения
скрыться по окончанию. И потом я больше вас уже никогда больше
не увижу. Вот чтобы вас второй раз увидеть здесь, то я лекции
могу читать у вас в СИЗО. Подозрение есть, но обвинения еще нет.
Но через десять дней вам должны предъявить обвинение или
отпустить. Если вы только подозреваемый, вы человек со всеми
правами, а в СИЗО содержитесь временно. Но если вам
предъявлено обвинение, то вы уже не подозреваемый, а
обвиняемый, и если следователем выбрана мера пресечения –
содержание в СИЗО, то вы там будете находиться, если мера
пресечения не будет изменена, до снятия обвинения следствием
или судом. Вы имеете право вместе со своим адвокатом
знакомиться со всеми материалами дела, чтобы знать, в чем вас
обвиняют. На суде вы уже будете в статусе не просто обвиняемого,
а подсудимого и, может быть, докажете, что следователь был
неправ, тогда вы будете не осужденным, а оправданным. Имеются
случаи, когда человек находится два с половиной года в СИЗО как
обвиняемый и еще два с половиной года как подсудимый, когда
уже
идет
судебный
процесс.
И
вот
закончатся
5
лет,
155
справедливость восторжествует, вас тут же в зале суда судья
освободит, и прокурор от имени государства принесет вам
извинения. То есть путь познания правды и справедливости может
оказаться долгим и тернистым.
В юридической науке и практике есть и другие интересные
категории, которые характеризуют ступени познания. Например,
есть следствие, а есть дознание. Следствие – это определение
виновных и степени их вины по подозрению в крупных
преступлениях. А если имеется подозрение в совершении более
мелких преступлений, за которые закон устанавливает небольшие
сроки
лишения
свободы,
то
такими
уголовными
делами
занимаются уже не следователи, а дознаватели. Слово дознание с
точки зрения логики допускает двойное толкование: с одной
стороны, вроде еще знания нет, а до знания есть лишь подозрение
или обвинение, с другой стороны, можно считать, что основные
знания получены и для передачи дела в суд кое-что еще надо
дознать. Чем не диалектическая категория! Но содержится в
Уголовно-процессуальном кодексе РФ.
Сказанное подтверждает, что следует строго различать между
тем, что есть налицо, и тем, что есть в наличном бытии. Так, в
наличном бытии мы различили небытие, и вот это небытие сделали
предметом специального рассмотрения. Например, если вы –
человек хороший, но у вас есть недостаток, то это ваше небытие в
вас. Есть люди без недостатков? Нет таких людей. И недостатки,
говорят, есть продолжение достоинств.
156
Небытие, имеющееся в наличном бытии, или, другими словами,
небытие, принятое в бытие так, что конкретное целое имеет
форму бытия называется определенностью наличного бытия.
Если
теперь
мы будем специально
рассматривать эту
определенность, то есть брать ее отдельно, изолированно от
наличного бытия, то такая определенность, которая берется
изолированно, сама по себе, есть качество. Так определяется в
«Науке логики» качество.
В литературе имеется много рассуждений про качество,
особенно в его сравнении с количеством. При этом качество
нередко противопоставляется количеству как нечто более важное и
высокое, тогда как на самом деле качество – более простая
категория, чем количество, которое всегда является количеством
какого-то качества. К примеру, вы настаиваете на производстве
высококачественных и, соответственно, очень дорогих пальто. Но
что вы скажете тем, кто не будет иметь никакого, если будет
решено производить высококачественные пальто, но меньше, чем
число нуждающихся хотя бы в каком-либо пальто? Некоторые
говорят – не важно количество, важно качество. Если я в пальто,
мне, может быть, это и не важно. А если я без пальто, то мне
важно, чтобы было такое количество, при котором я тоже получу
пальто, у нас, в конце концов, не экватор. Говорят – не важно, что
будет мало мяса, важно, что качество будет хорошее. Если мясо
будет хорошего качества, но только олигархи будут есть это мясо,
нас это устроит? Мы за олигархов будем, конечно, рады!
157
Как только мы качество логически оторвали от наличного
бытия, взяли изолированно от него, про это качество нельзя
сказать, хорошо оно или плохо. Дальнейший процесс логического
движения состоит в том, чтобы преодолеть этот отрыв. На это
прямо указывает Гегель, замечая, что качество еще не отделилось
от наличного бытия, правда, оно уже и не будет никогда от него
отделяться. То есть определенность можно взять изолированно, но
только условно, вопреки тому, что она от наличного бытия не
изолирована. Как мы можем изолировать качество? Допустим,
имеется порядочный человек. Разве можно его порядочность брать
изолированно от этого человека? Можно так сделать? Можно
качество вырывать? Когда мы его логически отрываем от
наличного бытия, мы отдаем себе отчет в том, что качество еще не
отделилось от наличного бытия, правда, оно уже не будет от него
отделяться. Как это доказывается? Что мы про качество можем
сказать? Что оно есть. А раз оно есть, то оно бытие. Какое бытие?
Наличное, потому что не чистое же. А наличное бытие есть
результат снятия становления, значит, в нем есть становление, а в
становлении есть ничто. Так вот мы нашли ничто, и вот это самое
ничто, наличие этого ничто в наличном бытии нас ставит в такое
положение, что мы не можем ограничиться рассмотрением
качества как только безотносительно положительного. Мы должны
рассмотреть его как бытие в противоположность ничто, и как
ничто в противоположность бытию. И тогда мы получаем, что
158
качество надо брать не просто как качество, а как реальность и
отрицание.
Теперь мы уже знаем не просто качество, а знаем его как
реальность и отрицание. То есть надо отличать реальность и
отрицание. Например, высокий значит не низкий. Это одно и то же
качество, но взятое сначала как реальность, а затем как отрицание.
Правящий класс, когда начинается революция, про революцию
говорит, что это беспорядок, то есть представляет ее как отрицание
имевшего место общественного порядка. Для революционного же
класса революционный порядок есть реальность, а попытки
сохранить или вернуть прежний порядок выступают как отрицание
революции силами реакции. Чтобы быть объективными в оценке
исторических событий, надо всегда смотреть, что здесь выражает
позитивное начало бытия, а что выражает негативное. И если
негативное состоит в отрицании чего-то негативного, тогда оно
выступает как позитивное. Когда две различные группы одного и
того же правящего буржуазного класса борются между собой, но
одна
опирается
на
реакционные
силы
мировой
империалистической буржуазии, навязывающей всему миру свое
господство, как это имеет место на Ближнем востоке, то это не
революция, поскольку общественно-экономический строй не
меняется. Та группа, которая победит, совершит не революцию, а
переворот, хотя и будет выступать как реальность, подавляя свое
отрицание. Грубо говоря, если одни других перестреляли, то те,
кто победили, порядок установили. А те, кого перестреляли,
159
выходит, порядок нарушали. Тем, кто навел порядок, перестреляв
своих противников, осталось только закрепить и прикрыть
содеянное всенародным голосованием. Проводят голосование, и
всегда большинство голосует за тех, кто противников перестрелял
и победил. Когда США побомбят какую-нибудь страну, они всегда
очень торопятся скорее провести выборы, чтобы легализовать
содеянное. Или давайте вспомним, как было организовано у нас
«принятие» ельцинской так называемой Конституции. Сначала
танки стреляли по высшему законодательному органу страны, а
потом гражданам на референдуме было предложено ответить на
содержащий угрозу вопрос, принимаете ли вы Конституцию
Российской Федерации. У нас ведь не голосовали ни за какой
проект Конституции, хотя проектов известных было несколько.
Был проект комиссии Румянцева, был тот проект, который сейчас
выставляется как конституционная реальность,
был проект
Собчака, был проект Жириновского и был проект Слободкина.
Никакие проекты на голосование просто не ставились, поэтому ни
за какой проект никто и не голосовал. А что поставили на
голосование? Только что стреляли из танков по Белому дому, а
теперь ставится вопрос: «Вы принимаете Конституцию Российской
Федерации?» А что такое Конституция – это та, которая была до
голосования, все остальное – проекты. И никакого отношения к
принятию новой Конституции вопрос о том, принимает ли
Конституцию гражданин, не имеет. Потому что ни один из
проектов не был поставлен на голосование, и ни один из проектов
160
новой Конституции Конституцией не является. Вы принимаете
Конституцию? Если вы не принимаете, то вы вообще против
действующего основного закона страны. А какой тогда действовал
основной закон? Конституция РСФСР. Впрочем, принципиально
новые законы обычно устанавливаются обычно в ходе революций,
контрреволюций, войн или других насильственных действий.
Буржуазные
законы
во
Франции
появились
когда?
Когда
революционная буржуазия, среди которой были такие уважаемые
люди, как Марат и Робеспьер, отрубили с помощью гильотины
много голов. По закону рубили или без закона? Разве был закон
рубить головы? А какая была законность до этого? Феодальная,
которая защищала феодальную знать. Как наша буржуазия к этому
насильственному
Положительно,
попранию
потому
феодальных
что
законов
демократы.
У
относится?
нас
сейчас
демократическое общество? Демократическое. Так что если вы в
Петербурге пройдете по улице Марата, погуляете по набережной
Робеспьера, вы лучше поймете, важно различать реальность и
отрицание или не важно, важно ли знать, что является
реальностью, а что отрицанием. Без этого не определить, какой
политический деятель в истории был положительным героем, а
какой отрицательным.
Вот сколько спорят, скажем, по фигуре Сталина. Как
определить,
каким
он
был
политическим
деятелем
–
положительным или отрицательным? На сегодняшний день после
десятилетий попыток, начиная с хрущевских времен, представить
161
Сталина отрицательной политической фигурой, в общественном
мнении, которое мы, конечно, не отождествляем со знанием,
возобладала точка зрения, что Сталин в целом
– позитивная
фигура в истории России. Чтобы не остаться на уровне мнения,
хотя бы и правильного, нужно рассматривать тот класс,
выразителем интересов которого и вождем был Сталин. А Сталин
не только у гроба Ленина поклялся осуществлять диктатуру
рабочего класса, но и оставался верен этой клятве, доказывая это
на деле. Но ведь у рабочего класса были недостатки? Было в нем
отрицание или он был сугубо положительным без отрицательного?
Маяковский писал, например: «Класс – он тоже выпить не дурак».
Рабочий класс, будучи в целом революционным классом, имеет в
себе отрицание? Например, мелкобуржуазность в рядах рабочего
класса была, которая выражалась в стремлениях дать обществу
поменьше и похуже, а взять побольше и получше? Разве не было
таких явлений со стороны рабочих? Или рабочие только брали
Зимний
и
активно
участвовали
в
Гражданской
войне
и
строительстве коммунистического общества? В целом рабочий
класс – прогрессивный, революционный, с его движением связано
улучшение положения всех трудящихся, но в нем есть и его
отрицание, и об этом не следует забывать. Берем теперь авангард
рабочего класса – коммунистическую партию. Это не значит, что
авангард рабочего класса состоит только из рабочих. Авангард
класса состоит из тех, кто: а) должен выяснять научно объективные
интересы класса; б) вносить сознание этих интересов в класс и в)
162
организовывать класс на борьбу за его коренные интересы. Ленин
разъяснял, что сам рабочий класс в силу своего положения не
может выработать пролетарскую идеологию, он занят материально
производительным трудом, и только отдельные выдающиеся
рабочие могут дойти до диалектического и исторического
материализма самостоятельно, как дошел до диалектического
материализма кожевенник Иосиф Дицген. Поэтому в партии есть
выходцы из других классов. Известно, например, что Энгельс –
фабрикант, Маркс – буржуазный интеллигент, Ленин – дворянин с
16 лет. Но в авангарде рабочего класса были и не столь
последовательные выразители и проводники интересов рабочего
класса. И вот когда мы берем авангард класса, разве в этом
авангарде все только позитивно и нет отрицательных явлений? В
каждом отдельном человеке есть, а если они вместе образуют
авангард, то уже и нет? Вы верите в это? Но мы на вере не стоим.
Мы знаем, что в каждом налицо или в целом позитивном есть
негативное. Вот говорили, что партия – это Ум, Честь и Совесть
нашей эпохи. Это верно было по отношению к большевистской
партии. Но означает ли это, что бессовестности и глупости у тех
или иных членов партии вовсе не было? Ленин в одном из писем
замечал, что не только кадеты и эсеры, но и немалый процент
большевиков не умеет думать, а только заучивает и повторяет
слова.
Идем дальше. Берем высший орган партии – съезд. На
съезд посылают худших или лучших? Лучших старались, по
крайней мере, посылать. Так если собрались лучшие из партии,
163
разве у них, кроме правильных, нет негативных, неправильных
позиций? Есть. Тогда берем один из результатов работы съезда –
съезд избирает Центральный Комитет. Центральный Комитет – это
выражение революционности рабочего класса, прогрессивной роли
его как самого передового. Но давайте вспомним одно из
последних писем Ленина к съезду большевистской партии, в
котором он разбирает и оценивает качества членов ЦК. Для
Троцкого
характерен
небольшевизм,
Пятаков
страдает
административным отношением к делу, Бухарин вроде бы
любимец партии, считается теоретиком партии, но никогда не
учился и никогда не понимал вполне диалектики, поэтому его
теоретические воззрения с очень большим сомнением могут быть
отнесены
к
вполне
марксистским,
Сталин
негативных
политических и идеологических оценок не получил, но слишком
груб. Так что и Центральный Комитет большевистской партии
содержит в себе свое отрицание. И вот мы берем, наконец,
генерального
секретаря.
Кстати,
наименование
должности
«генеральный секретарь» тогда не с большой буквы писалось. Если
человек большой, его должность обычно пишется с маленькой
буквы, если обычный – его должность пишется с большой. Сталин
был генеральным секретарем, а Брежнев – Генеральным. И вот мы
берем теперь генерального секретаря ЦК ВКП(б) товарища
Сталина. У ЦК, значит, в который съезд отобрал лучших из
лучших, есть и отрицательные качества, а у его генерального
секретаря Сталина отрицательных черт нет? А в целом как ЦК,
164
так и его генеральный секретарь являлись выразителями и
проводниками интересов и воли рабочего класса. Ясное дело, что
кому не нравится рабочий класс и его руководящая роль, диктатура
пролетариата, тому и Сталин не нравится. Ему не нравится
рабочий класс, партия рабочего класса, соответственно, и съезд и
Центральный Комитет этой партии и, естественно, генеральный
секретарь. Это вполне логично. А если кто стоит на позиции
рабочего класса
или, по крайней мере, признает всемирно-
историческую, прогрессивную роль рабочего класса, тогда он
должен признать и прогрессивную роль Сталина.
Означает ли сказанное, что мы не можем указать на минусы в
деятельности Сталина. Вовсе не означает. Можно указать даже на
теоретические минусы. Вот, скажем, у Маркса и Ленина всегда
говорилось, что коммунистическое производство, в том числе и на
первой стадии его развития, – это производство не товарное, а
непосредственно общественное. Как разъяснял Ленин в «Наказе от
Совета Труда и Обороны местным советским учреждениям», даже
в
переходный
от
капитализма
к
коммунизму
государственный продукт, обмениваемый
на
период
крестьянское
продовольствие, не есть товар в политико-экономическом смысле,
во всяком случае, не только товар, уже не товар, перестает быть
товаром.
В
«Замечаниях
на
книгу
Бухарина
«Экономика
переходного периода» В.И.Ленин писал, что недостаточно указать,
что при социализме производится не товар, а продукт, надо
добавить, что при социализме это «продукт, идущий в потребление
165
не
через
рынок».
Сталин
правильно
написал
в
работе
«Экономические проблемы социализма в СССР», что средства
производства при социализме не товары, а вот предметы
потребления почему-то записал в товары. Эта двойственная,
непоследовательная позиция Сталина выразилась и в том, что
закон стоимости он объявил законом социализма. А закон
стоимости, согласно Марксу и Энгельсу, – это основной закон
товарного хозяйства, а, следовательно, и его высшей формы –
капитализма. И разве может основной закон капитализма быть
законом социализма? Так что корни реакционного, губительного
для социализма движения на рынок можно, к сожалению, найти в
некоторых отступлениях от в целом выдержанной марксистско-
ленинской позиции и у Сталина.
И какой в итоге мы получаем вывод? Мы получаем вывод, что
Сталин в целом – объективно позитивная, прогрессивная фигура.
Субъективно же он позитивная фигура для тех, для кого
позитивными является социалистическая революция, ее движущая
сила – рабочий класс, уничтожение частной собственности,
построение социализма и развитие его в полный коммунизм. Для
реакционеров же и врагов социализма Сталин – отрицательная
фигура, понятное дело, а как же еще? Если я против диктатуры
рабочего класса, неужели я буду выступать за того, кто ее
осуществлял? Таким образом, мы приходим к выводу, что
антисталинизм – это одна из форм антикоммунизма. Диктатура
пролетариата – свобода для тех, кто стоит на позициях рабочего
166
класса, а если кто стоит на противоположных позициях, какая же
ему свобода? Это не свобода, это ужас, кошмар.
В вопросе о том, что является свободой, мы также должны
стоять на научных позициях.
Свобода – это господство над
обстоятельствами со знанием дела. А когда над нами
обстоятельства господствуют, это не свобода. А некоторые
думают, что свобода сводится к возможности выбора, дескать, если
я могу выбрать, выпрыгнуть мне в окно или повеситься, это уже
свобода. Но не надо путать свободу и произвол. Если вам сделали
стипендию 1100 рублей, то вы можете произвольно выбирать, как
вам прожить на 1100 рублей, если прожиточный минимум 6 900
рублей, но свободой тут и не пахнет.
Выраженное философскими категориями всеобщее мы должны
видеть во всяком конкретном, в единичном и
особенном. Все
исторические явления имеют какую-то особую форму в разных
странах, в разные времена, при разных политических личностях,
все совершается по-разному, но, с другой стороны, все имеет нечто
всеобщее, выраженное с помощью всеобщих категорий, всеобщих
законов природы, общества и мышления. Так любое наличное
бытие есть спокойное и простое, но в нем есть небытие, которое
есть его определенность, качество, и качество выступает как
реальность и отрицание.
Рассмотрим реальность и отрицание. Что мы можем сказать
про реальность? Что она есть. А раз она есть, то что она есть?
Бытие. Только что она была качеством, то есть определенностью, а
167
выяснилось, что она – бытие, то есть что состоялось ее логическое
превращение в бытие. Мы рассматривали качество, то есть
определенность саму по себе, тем самым мы ее оторвали от
наличного бытия, а выяснилось, что она есть бытие. А какое
бытие? Наличное. Значит, неотделима оказалась эта реальность от
наличного бытия. А раз качество есть наличное бытие, то что в нем
есть? Становление. В становлении же, кроме бытия, есть ничто.
Значит, в реальности есть отрицание. А про отрицание, как только
мы его сделаем предметом рассмотрения, мы вынуждены сказать,
что оно есть. А раз есть, то, значит, оно бытие и, следовательно,
отрицание есть реальность. И что мы получаем? Мы вначале
развели реальность и отрицание как не тождественные одно
другому, а получилось, что они одно и то же. Это значит, что их
различие снято. Что значит снято? Снятие – это отрицание с
удержанием, то есть различие удерживается в этом отрицании, но
оно снято, и налицо отсутствие различия.
Давайте теперь соберем урожай. У нас были по отдельности
наличное бытие и качество, которое выступило как реальность и
как отрицание. Теперь выяснилось, что реальность есть наличное
бытие и отрицание есть наличное бытие и различие между ними
снято. И одновременно снято различие между качеством и
наличным бытием, поскольку качество оказалось наличным
бытием. Все эти различия сняты. И вот такое наличное бытие,
от
которого
определенность
неотделима,
реальность и отрицание неотделимы
поскольку
друг от друга и от
168
наличного бытия, такое наличное бытие – это определенное
наличное бытие. Не отдельно определенность и отдельно
наличное бытие, а определенное наличное бытие. Если брать
пример с таким качеством человека, как ум, то теперь уже берется
ум не отдельно от человека и не человек отдельно от ума, а человек
как определенное наличное бытие, то есть как умный человек.
Теперь мы имеем определенное наличное бытие. Эта категория
называется еще «налично сущее». Гегель подобрал очень удачное
выражение – налично сущее. Почему удачное? Потому что оно
выражает одновременно и определенность, и наличное бытие.
Налично сущее на какой вопрос отвечает? На два. Во-первых, на
вопрос: «Это что?» Налично сущее. Во-вторых, на вопрос «Какое?»
Налично сущее. Таким образом, имеем укороченное название
определенного наличного бытия – налично сущее. Есть и еще
более короткое название. Почему при прочих равных желательно
иметь и более короткое название? Прежде всего для того, чтобы
легче усвоить. Зачем обязательно длинное выражение в голове
держать, если можно данную категорию удержать в кратком
выражении. В самом кратком выражении определенное наличное
бытие или налично сущее называется нечто. Частица «не»
пишется вместе с «что». Нечто – это позитивная категория?
Позитивная. И при этом впереди стоит «не». Мы считаем ее
позитивной категорией, хотя написано «не». На примере этой
категории особенно ярко видно, что человеческая мысль привыкла
оперировать с категориями, в которых хотя и имеется отрицание,
169
наличие этого отрицания отнюдь не делает весь предмет
отрицательным. Точно так же, как наличие у человека недостатка,
отнюдь не делает его плохим человеком. Но если в человеке верх
возьмут его недостатки, то это уже не будут недостатки, они будут,
наоборот, в целом характеризовать человека как отрицательного, а
для него отрицательными будут какие-либо положительные
качества, которые будут выступать как его недостаток. Если чего-
то не хватает подлецу для того, чтобы считаться законченным
подлецом, так это устранения тех положительных качеств, которые
у него еще остались.
Теперь мы должны взять в качестве предмета рассмотрения
нечто. Что мы можем знать про то, что только еще взято для
рассмотрения? Мы знаем, что оно есть и откуда или из чего оно
произошло. Раз нечто есть, оно, следовательно, бытие.
Какое?
Наличное. А в наличном бытии, поскольку оно есть результат
снятия становления, есть ничто. Значит, нечто должно быть взято
как становление, моментами которого являются два нечто. Должно
быть взято. А взято оно? Пока нет. А как это выражается? Так, что
нечто есть в себе становление. Человеку, непривычному к
философской терминологии, это может быть непонятно. Что
значит есть в себе? Это значит, что потенциально есть, еще не
развернулось. Например, кто такой студент? Студент есть в себе,
то есть в потенции, специалист.
Нечто есть в себе становление и, следовательно, нечто должно
развернуться как становление, моментами которого уже будут не
170
просто бытие и ничто, а два нечто, два определенных наличных
бытия. Но это есть лишь в себе. А Гегель говорит, что надо
различать между тем, что есть в себе, и тем, что положено, то есть
тем, что уже развернулось. Нечто есть в себе как становление, но
еще не положено, еще не развернулось как становление. Вот если
мы возьмем зерно и будем исследовать, то в нем обнаружим
зародыш, из которого потенциально может вырасти колос. Зерно –
это колос в себе, но зародыш в колос еще не развернулся. Или вот
про осень говорят, что это пора грустная. А почему грустная?
Когда почки образуются – весной или осенью? Почки на деревьях
образуются осенью. Листья отчего падают? Они падают потому,
что их выталкивают образующиеся почки, которые есть в себе
листья. Деревья сбрасывают на зиму то, что зиму не переживет, а
почки мороза не боятся. Ничего им не сделается зимой, им морозы
нипочем. Да, надо различать между тем, что есть в себе, и тем, что
положено. Но то, что еще не положено, но есть лишь в себе, все
равно уже есть. В неразвернутом виде оно есть.
Раз нечто есть в себе становление, значит, нечто должно
развернуться в становление, моментами которого являются два
нечто. Одно из них, олицетворяющее бытие, называется нечто. А
нечто, олицетворяющее ничто, по другому должно называться. Это
другое или иное. Что является противоположностью нечто? Другое.
А можно сказать: «иное».
Теперь, следовательно, имеется нечто и иное. Но раз нечто
пока есть лишь в себе становление, нечто и иное пока
171
присутствуют не в единстве. Есть нечто, и есть иное. Но ведь иное
это тоже нечто. И по отношению к этому иному, взятому как нечто,
то нечто, с которым мы имели дело, это иное. Можно сказать,
безразлично, что считать нечто, а что считать иным. Каждое есть
нечто, и каждое при этом есть иное по отношению к другому
нечто. Раз нечто и иное не положены еще как моменты
становления,
они
не
положены
еще
как
единство
противоположностей, и поэтому безразлично, какое из этих двух
нечто называть «нечто», а какое «иное».
Обратим теперь внимание на то, что сначала мы нечто
рассматривали само по себе, затем нечто по отношению к иному и
иное по отношению к нечто. Осталось рассмотреть иное по
отношению к самому себе.
Логически мы подошли к тому, что будем рассматривать иное,
но не как иное по отношению к нечто, а как иное по отношению к
самому себе. Иное по отношению к самому себе это что? Это иное
самого себя, то есть иное иного. А что такое в рассматриваемой
ситуации иное иного? Иное иного есть иное.
Давайте
обдумаем,
какие
выводы
можно
сделать
из
утверждения, что иное иного есть иное. Логическое содержание
данного утверждения позволяет сделать два вывода. Первый – что
иное как было, так и осталось иным, иное иного есть иное же. То
есть можно констатировать равенство иного с собой. Но если
по-другому на это утверждение посмотреть, получаем, что иное
иного есть иное, другое, не такое. Получаем вывод о неравенстве
172
иного с собой. Но ведь иное – это нечто. Тогда имеем два
противоположных вывода про нечто или один диалектический в
двух предложениях, что нечто содержит в себе два момента:
равенство с собой и неравенство с собой. А моменты неотделимы
друг от друга, когда берешь один, в нем уже светится другой,
противоположный. Когда я говорю, что иное иного как было иное,
так и осталось иным, это воспринимается с недоверием, так как
через равенство с собой высвечивается неравенство с собой. Точно
так же, когда я говорю, что иное иного это другое, не такое, хотя и
иное, это тоже воспринимается с недоверием, хотя это содержится
в самом понятии «иное», поскольку став иным, оно же осталось
тем же самым. Это единство противоположных утверждений и
выражает то, что равенство с собой и неравенство с собой – это два
момента одного нечто. То есть нечто есть единство двух своих
противоположных моментов – равенства с собой и неравенства с
собой. И эти моменты нечто имеют в диалектике свои названия.
Нечто – очередная всеобщая категория. Все есть нечто. Есть
что-нибудь, что не нечто? Государство – это нечто? Нечто.
Общество – нечто? Нечто. Политические, исторические деятели –
нечто? Нечто. Институты общественные, государственные – нечто?
Нечто. Материальные остатки умерших цивилизаций, черепки,
которые добыли археологи, – это нечто? Нечто. А что не нечто?
Как раньше мы говорили, что все есть бытие, все есть ничто, все
есть становление, все есть наличное бытие, все имеет свое
173
качество, выступающее как реальность и как отрицание, так теперь
мы можем сказать, что все есть нечто.
Итак, нечто есть единство двух своих противоположных
моментов – равенства с собой и неравенства с собой. Про моменты
мы с вами помним, что это неотделимые друг от друга, то есть
нельзя говорить об одном, не имея в виду и другой. Нет никаких
отдельных друг от друга равенства с собой и неравенства с собой.
Есть и то, и другое. И вот это в выражении «иное иного есть иное»
очень хорошо выражено. Это неотделимые друг от друга два
противоположных движения, которые должны быть взяты в
неразрывном единстве. Непременно в единстве одно с другим.
Осталось только вспомнить, как называются эти моменты. Момент
нечто, означающий его равенство с собой, называется «в-себе-
бытие». А момент нечто, означающий его неравенство с собой,
называется «бытие-для-иного».
Приведем пример «бытия-для-иного». Вот есть такое понятие –
компрадорская буржуазия. Компрадорская буржуазия – это наша
буржуазия? Если я нашу беру буржуазию и в ней начинаю
различать
разные
противоположные
моменты,
выделяю
компрадорскую буржуазию, которая свою прибыль получает от
разрушения
отечественного
производства
в
интересах
иностранного капитала, почему же она не наша-то? Вам она не
нравится? Ну и что, все равно наша она. Наша. Вот нам свои
недостатки не нравятся. Но они же все равно наши, не чужие. А
мои недостатки – во мне, а не в ком-нибудь другом. Берем нашу
174
буржуазию. Нашу. В нашей буржуазии берем тех, кто пытается,
эксплуатируя рабочих, выполнять свою историческую миссию. А
какая
историческая
производительные
миссия
силы.
Если
у капиталиста?
Развивать
он производительные
силы
развивает, он не перестает быть эксплуататором и, наоборот,
будучи эксплуататором, он может развивать производительные
силы, даже если он непосредственно не ставил такой задачи. Это
объективный процесс. Ведь капитал – это самовозрастающая
стоимость, а не самоубывающая. А капиталист, не развивающий, а
уничтожающий производство – это капиталист, не отвечающий
своему понятию, шантрапа, жулик, мошенник, гнать которого надо
поганой
метлой,
национализировать
и
предприятие
немедленно,
не
социалистической революции, потому
которого
необходимо
дожидаясь
никакой
что он не отвечает
критерию, который предъявляется к капиталисту. Капитал – это
самовозрастающая стоимость, возрастающая. А у нас что? Один
завод закрыли, другой завод закрыли, третий закрыли. Общество
превращается в постиндустриальное, когда индустрия оказывается
в прошлом. Будем сидеть у трубы, гнать за границу нефть и газ и
все будем закупать за границей. Тапочки скоро будем закупать за
границей. И вот этому процессу уничтожения отечественного
производства сильно способствует деятельность компрадорской
буржуазии,
которая
получает
прибыль
не
от
развития
отечественного производства, а от его уничтожения. Например,
Выборгский ЦБК в Ленинградской области был новейшим, мог
175
делать любые образцы бумаги, он успешно конкурировал с
крупнейшими бумажными комбинатами Европы, но его довели до
такого состояния, что он может делать теперь только обои.
Конкуренты вряд ли поскупились бы заплатить много денег тому,
кто это сделал, ибо это им экономически выгодно. Так если есть
люди, которые готовы платить, то есть и такие люди, которые
готовы получать. Образовался целый слой буржуазии, которая
получает
свою
прибыль
от
уничтожения
отечественного
производства. Преуспевающий олигарх Дерипаска, например,
больше всего прославился своей деятельностью по уничтожению
Горьковского
автозавода
и
снятием
с
производства
пользовавшейся в России неизменным спросом автомашины
«Волга». Это бытие-для-иного. Бытие-для-иного и те, кто на всех
углах твердит, что в этой стране было, есть и будет всегда все
плохо. Это наши люди. Наши. Это наши люди, они всю жизнь
будут здесь жить и всю жизнь будут охаивать и оплевывать свою
Родину. Дескать, вот у них там все хорошо, а у нас все плохо. Мы
ничего не можем сделать, а потому не надо и браться. И этим
людям бесполезно приводить данные о том, что Россия в 2011 году
совершила 32 пилотируемых запуска в космос, а США только 16, и
до 2015 года космонавтов на международную космическую
станцию
будут
доставлять
только
российские
космические
корабли. Нашим экономическим и политическим конкурентам
очень нужны такие люди, которые бы в России жили и доказывали
бы, что Россия развиваться не может. Так вот компрадорская
176
буржуазия – это такая буржуазия, которая свою прибыть получает
от успехов конкурирующего с отечественным иностранного
капитала. Есть и такая буржуазия, которая занимается развитием
отечественного производства до тех пор, пока ей не предложили
больше денег за его уничтожение. А много ли среди капиталистов
тех, кто откажется от большей суммы ради меньшей? Поэтому
компрадорская и не компрадорская буржуазия находятся в
единстве, представляют собой моменты, а не просто разные части
буржуазии. Компрадорская буржуазия активно лоббирует закупки
иностранных самолетов, оставляя без средств для развития
отечественное самолетостроение. Берутся компрадоры и за
уничтожение
ведущих
предприятий
отечественного
кораблестроения, что особенно ярко проявилось в попытках
вытеснить с занимаемой территории строящие атомные подводные
лодки Адмиралтейские верфи. Есть и государственные чиновники,
вовсю
помогающие
нашим
компрадорам.
Чем
ехать
для
заключения контракта на Урал, в Нижний Тагил или Ижевск, им
больше нравится отправиться для закупки иностранной продукции
во Францию или Италию. Ну, чего там в Нижнем Тагиле хорошего,
чтобы ехать туда в командировку, чтобы давать заказ на танки,
если можно поехать в Израиль или Германию? А кто нам будет
запчасти в случае военного конфликта поставлять? Петр I ездил на
Запад. Но он там плотничал, чтобы узнать, как здесь в России
строить корабли. Он создавал Российский флот или собирал
деньги, чтобы купить флот за границей? А вот Горбачев вполне
177
подпадает под категорию бытия-для-иного. Он лучший немец и
худший русский. Будучи президентом СССР, он вел линию на
уничтожение СССР. Его преемник Ельцин занялся уничтожением
России. К бытию-для-иного вполне можно отнести радиостанцию
«Эхо Москвы», хотя эта радиостанция выражает позицию бытия-
для- иного с отдельными исключениями. Например, там регулярно
предоставляют слово известному публицисту-патриоту главному
редактору газеты «Завтра» Александру Проханову, как бы
демонстрируя, что их бытие-для-иного находится в единстве с его
в-себе-бытием.
А в-себе-бытие это что такое? Это равенство с собой. Каждый,
кто читает эту книгу, равен самому себе или нет? Есть кто-нибудь,
кто не равен самому себе? И в то же время каждый не равен
самому себе. Если бы читатель этой книги дочитал до этих строк и
по-прежнему был бы только равен себе, это бы означало, что
чтение прошло зря. Кто виноват? Автор, разумеется. Я пытаюсь
быть не равным самому себе, чтобы не остались только равными
самому себе читатели, а продвинулись бы в понимании категорий
социальной философии. А если читатель только не равен самому
себе, то того, кто начал читать эту книгу, вообще уже нет. И если у
вас, дорогой читатель, допустим, фамилия Петров, а вы стали
совсем другим, то не надо прятаться за ту фамилию, которая
раньше была, вы теперь другой человек. То есть если мы
неравенство с собой абсолютизируем и оторвем от равенства с
собой, то получается ерунда.
178
Те моменты нечто, которые мы сейчас рассматриваем, к чему
относятся? Ко всему. Возьмем Российское государство. Советский
Союз – разве это была не историческая форма существования
Российского государства? Была царская Россия, свершилась
революция, и от России отпали Финляндия и Польша. Если после
установления в России Советской власти думали, как назвать
Советскую Россию, – то ли РСФСР, то ли Советский Союз, и, в
конце концов, решили назвать Советский Союз, то разве от выбора
такого названия не стало России? СССР – это историческая форма
существования Российского государства. Название другое! А если
человек поменяет фамилию, разве он не тот же человек? После
контрреволюции 90-х годов территория России и население
уменьшились почти вдвое, но Россия же не исчезла. И даже когда
был придуман раскалывающий Россию на отдельные субъекты
федеративный договор, Россия не перестала быть единым
централизованным государством. В чем был смысл ельцинского
федеративного договора с превращением областей единого
государства в субъекты, которые как бы соединились в Российскую
Федерацию? Чтобы начать процесс разделения России на
карликовые государства со своими законами и правительствами.
Но не получилось. В том числе и потому, что Путин помешал, он
очень сильно помешал этому процессу, и можно его за что угодно
критиковать,
но
это
выдающееся
достижение
Владимира
Владимировича. Он эти тенденции распада России самым жестким
образом пресек.
179
Таким образом, мы с вами сделали важный и интересный
вывод – всякое нечто есть единство в-себе-бытия и бытия-для-
иного. Как называется такое нечто? Изменяющееся нечто. Или,
как сейчас говорят, – а вы что подумали? Вы как бы назвали? А как
вы понимаете изменяющееся нечто? Только так и можно понимать.
Если нечто только не равно самому себе, почему тогда
оно
изменяется? Нет уже этого «оно». Все время разные, разные,
разные «они». Просто разные совершенно нечто, не связанные друг
с другом. Если нечто изменяется, то оно есть и равенство с собой, а
неравенство с собой выражается как раз в единстве неравного с
равным. Поэтому древнегреческий философ Гераклит и писал, что
мы входим в одну и ту же реку и не входим в одну и ту же реку
одновременно. Мы входим в одну и ту же реку, но за то время,
пока мы входим в нее, в ней все уже поменялось, и вода и русло
немного, поэтому, входя в одну и ту же реку, мы входим не в одну
и ту же реку, чего некоторые люди, которые не знают диалектики,
никак не могут выразить. Говорят, например, что нельзя два раза
войти в одну и ту же реку. Как же нельзя? Можно войти в одну и
ту же реку и в то же время не в одну и ту же. А если некоторые
деятели считают, что два раза нельзя войти в одну и ту же реку,
значит, надо в разные входить. Ну, если я один раз войду в Охту, а
другой раз в Неву, это не будет два раза в одну и ту же реку, это
будет по одному разу в разные реки. Однако смысл любого
диалектического высказывания в том, что в нем в единстве
удерживаются прямо противоположные утверждения.
180
Ясно, таким образом, что такое изменяющееся нечто. Это
равное и неравное себе нечто одновременно. То есть мы познали
абсолютную истину в этом вопросе. Если нас спросят, что такое
изменяющие нечто, мы ответим, что это нечто, которое есть
равенство и неравенство с собой одновременно. Что тут
непонятного? Не думаю, что надо добиваться титаническими
усилиями, усилиями умственной воли сохранения этой категории в
нашем сознании, усвоенные категории должны сами сохраняться в
силу той внутренний связи, которая между ними есть, если
усваивается сама эта связь.
Итак, мы знаем, что такое изменяющееся нечто. Это нечто как
единство двух своих моментов – бытия-в-себе и бытия-для-иного.
Но если эти моменты в единстве, то в каждом из них есть момент
своего другого. Можно, следовательно, сделать вывод, что во
в-себе-бытии есть также бытие-для-иного. Не может быть такого,
чтобы два момента находились в единстве друг с другом и не было
бы взаимопроникания. В каждом моменте есть его иное, значит, во
в-себе-бытии есть и бытие-для-иного. И наличие во в-себе-бытии
бытия-для-иного противоречит определению в-себе-бытия.
Но
это уже противоречие самого в-себе-бытия. В себе-бытие борется
против этого бытия-для-иного внутри себя и выступает поэтому
как момент в-себе-бытия, момент равенства с собой во в-себе-
бытии, противостоящий бытию-для-иного во в себе бытии, то есть
как бы внутри себя очищающийся от него. Так, например, партия
рабочего класса противостоит буржуазии, но оказывается, что в
181
партии рабочего класса есть и те, кто в том или ином вопросе тянет
руку буржуазии, уклоняется в буржуазном направлении, и партия
рабочего класса сохраняет себя тем, что от этих уклонистов себя
очищает. Или наоборот, если взять буржуазную партию, там
оказываются люди, которые симпатизируют рабочим, и буржуазия
стремиться изгнать их из партии.
Во
в-себе-бытии
мы
обнаружили
бытие-для-иного.
Следовательно, в-себе-бытие противостоит бытию-для-иного во
в-себе-бытии. Такое в-себе-бытие – это как бы ядро ядра. И вот
такое в-себе-бытие, которое противостоит во в-себе-бытии
бытию-для-иного называется в-нем-бытием или просто «в».
Приведем пример, чтобы было понятней. Вот у нас есть
недостатки? Есть. Это наше отрицание в нас. И нас без этих
недостатков нет. Мы же не можем себя распилить пополам и
сказать, что вот это – положительная наша часть, вот она какая
большая, а вот это – отрицательная наша часть, видите, какая
маленькая. Это аппендицит можно вырезать, а с недостатками надо
бороться. Что из нас надо изъять, чтобы осталось только хорошее?
Такой операции не получается. Борясь со своими недостатками, я
отрицаю в себе свое бытие-для-иного, но я не могу его так
отрицать, чтобы его вообще не было, я просто все время его
отрицаю, все время себя очищаю. Вот я все время борюсь против
своих недостатков. Вы против своих недостатков боретесь?
Удалось вам победить? И мне не удается, но борьба идет успешно,
но так, чтобы их вообще не стало, не получается. Если у кого есть
182
такие результаты, кто полностью излечился от своих недостатков,
тот пусть сообщит об этом, потому что это величайшее
достижение, – такое не видано, не слыхано. Другой пример. Можно
ли победить бюрократизм так – поймать всех бюрократов и
утопить, чтобы не было никогда бюрократизма? Так могут думать
люди,
которые
определенность,
не
понимают,
некоторое
что
бюрократизм
отрицание
–
это
государственной
деятельности, отрицание ее в ней самой, а речь ведут о
законченных
бюрократах. Бюрократ – это уже воплощение
бюрократизма, таких воплощений не так уж и много, а
бюрократизм – это широкое явление, болезнь, которая есть у
очень многих чиновников. Это не нарыв, который надо вырезать, а
болезнь, которую приходиться очень долго лечить. И главное
средство, главное лекарство от бюрократизма – это всеобщее
участие в управлении государством. Для буржуазного государства
это вообще невозможно. Для социалистического возможно, если
всеобщее участие в государственном управлении организационно
через Советы, избираемые по фабрикам и заводам, и материально,
через увеличение свободного времени, обеспечено.
Таким образом, момент нечто, состоящий в отрицании во
в-себе-бытии бытия-для-иного или утверждении во в-себе-
бытии
в-себя-бытия
с
отрицанием
бытия-для-иного,
называется в-нем-бытием или, как отмечает Гегель, просто
«в».
183
Теперь мы, следовательно, знаем в нечто три момента. Не
только в-себе-бытие и бытие-для-иного, но и в-нем-бытие или
просто «в». Где есть эти моменты, в чем? Во всем. Если в человеке,
то его бытие-для-иного – это его недостатки. Если в государстве,
то
его
бытие-для-иного
бюрократизм,
карьеризм,
–
это
государственные
ведомственность,
болезни:
местничество,
коррупция. Коррупция – это выражение государства или это
отрицание государства? Отрицание. Мы, говорят, с ней боремся. А
как вы с ней боретесь? А так, что мы смягчаем за нее наказание.
Это уже бытие-для-иного
в самом в-себе-бытии, то есть с
коррупцией вроде бы и борются, но в этой борьбе есть и другая,
противоположная борьба, раньше конфисковывали имущество у
взяточников и сажали их в тюрьму, а теперь, если взяточник взял
сто взяток и на одной его поймали, то он за последнюю заплатит в
несколько раз больше и свободен, уголовной ответственности нет.
Если бы я был коррупционером или сочувствовал коррупционерам,
я бы обязательно дал каким-либо партиям в их избирательные
фонды много денег, чтобы они провели такие законы. Например, о
гуманизации борьбы с коррупцией. Я-то раньше по темноте своей
думал, что гуманность – это когда к людям, к большинству людей
гуманизм проявляется. Нет. Оказывается, гуманизм надо проявлять
к тем, кто ограбил, убил, взял взятку, вот к ним. Тех, которых
убили, все равно уже нет, а есть убийца. Надо ему теперь наказание
смягчить. Вот маньяк, он 60 человек убил, их уже нет, тех людей, а
есть живой человек, который их убил, давайте к нему проявим
184
гуманизм и не будем его приговаривать к смертной казни. И не
приговаривают, поэтому каждый преступник знает, что может вас
убить, и государство ему гарантирует, что смертную казнь за это
он не получит. Темные люди считали, что смертную казнь должны
отменять господа убийцы, и тогда не надо будет применять
смертную казнь. Если никто никого не убивает, никого и не
привлекают к смертной казни. Оказывается, нет, пусть они нас
убивают, а государство смертную казнь к убийцам применять не
будет. Вот такие мы демократы и гуманисты. А если у вас есть
деньги, много денег, ваша жизнь дороже, и вы можете нанять себе
частных охранников. Наше бытие-для-иного равняется на США,
ну, так и равнялось бы, ведь в США есть смертная казнь. Вот какие
мысли приходят, если дойти до категории в-нем-бытия. Но если
зафиксировать ее место в системе категорий диалектической
логики, – это важная категория, без которой не понять, что такое
определение.
В изменяющемся нечто обнаружилось три момента. Каков
дальнейший ход рассуждений? Какая логика дальше может быть?
Давайте вспомним, что такое нечто. Это определенное наличное
бытие. А мы чем пока занимались? Бытием, бытием, бытием.
Бытие-в-себе, бытие-для-иного, в-нем-бытие. Но ведь нечто – это
не просто наличное бытие, а определенное наличное бытие. А
определенность неотделима от наличного бытия. Значит, все, что
мы выяснили для бытия, то есть наличие в нем в-себе-бытия,
185
бытия-для-иного
и
в-нем-бытия,
все
можно
отнести
и
к
определенности.
Теперь остается только собрать плоды, можно сказать, трудов
наших необычайных. А именно, берем определенность. Раз теперь
мы заинтересовались отдельно определенностью, она выступает
как изолированная определенность, как качество. Как только мы ее
берем одну, саму по себе, то есть изолированно от наличного
бытия, она подпадает под категорию качества. Так вот берем
качество, которое есть в себе в простом нечто. Чтобы было
понятно, что здесь сказано, надо вспомнить, что такое в-себе-
бытие. Это равенство с собой. Следовательно, мы берем такое
качество, которое сохраняется, остается равным себе в
изменяющемся нечто. И берем его в единстве с другим моментом
нечто – с в-нем-бытием. То есть не такое качество, которое сегодня
есть, а завтра его уже нет, а такое, которое удерживается и
сохраняется в изменяющемся нечто. То есть качество, которое есть
в себе в нечто. Берется такое качество, которое, во-первых,
сохраняется в изменении, и, во-вторых, находится в единстве с
в-нем-бытием. А что значит в единстве с в-нем-бытием? Что оно
противостоит бытию-для-иного во в-себе-бытии, а раз оно
находится в единстве с бытием-для-иного, то оно в себе
противится переходу в иное, сохраняет и удерживает себя в
изменении. В результате имеем качество, которое есть в себе в
простом нечто и находится в единстве с другим моментом
этого нечто – с в-нем-бытием – определение. То есть
186
определение – это качество, которое в изменении сохраняется и
противостоит иному. Например, если кто порядочный человек, то
он порядочный не только тогда, когда нет никаких испытаний, а
порядочный при любых испытаниях.
Итак, определение есть качество, которое есть в себе в простом
нечто и находится в единстве с другим моментом этого нечто –
в-нем-бытием, то есть не просто безразличное равенство с собой,
нет, это такое качество, которое не только есть в себе, то есть
сохраняется, но и активно противостоит своему переходу в иное,
наоборот, оно восходит к иному и на него влияет, а не само легко
поддается влиянию. Хотя, конечно, нетрудно понять, что если
нечто влияет на другое, значит, другое влияет на нечто. Например,
адвокаты защищают преступников и поэтому находятся в самой
тесной связи с преступным миром, среди адвокатов тоже
появляются преступники.
Теперь мы знаем, что, кроме определенности, имеется более
сложная категория – определение, то есть качество, которое есть в
себе в простом нечто и находится в единстве с другим моментом
этого нечто – в-нем-бытием. Это научное диалектическое
определение определения. Но если вы сейчас откроете любую
рядовую книжку или словарь, где говорится об определении, то
прочтете, что определение – это совокупность признаков, свойств и
т.д., как мешок, в который накидали всего, все это собрали и
назвали определением.
187
Мы теперь уже на такой стадии, что различаем определенность
и определение. Напомним, что определенностью называется
небытие, принятое в бытие так, что конкретное целое имеет форму
бытия – и все. А мы дошли до определения, которое по сравнению с
определенностью – гораздо более сложная категория. Например,
определенность человека – это просто наличие мочек на ушах.
Берем животное, как только мы обнаружим у него мочку, сразу
вывод,
что это человек,нет мочки–не человек.
Это
определенность. Единственная беда в том, что люди могут в аварии
побывать, лишиться не только мочек, но и целиком ушных раковин,
а мы их еще и из людей вычеркнем. Нехорошо получается. А
определение человека? Гегель говорит, что определение человека
есть мыслящий разум. И что тогда можно сказать про человека,
который потерял разум или попросту сошел с ума? Кто он тогда
такой? Человек, который не соответствует определению человека.
Гегель, когда уже дошел до понятия, пишет, что дурной человек –
это человек,не соответствующий своему понятию.Если
определение человека – ум, а он дурной, то как раз главного, что
выражается в определении, у него нет, хотя все остальное у него
есть. Энгельс развил гегелевское определение человека, развил в
том смысле, что он не перечеркнул и не противопоставил ему
ничего, а
еще выделил некоторые моменты, с этим связанные,
связанные как раз со становлением разума, потому что этот разум
становится,во-первых,благодаря
тому,что человек есть общественное животное, а не просто животное. Во-вторых,
188
трудящееся животное. В-третьих, говорящее. И, в-четвертых,
разумное. Труд создал человека. Из труда вытекла необходимость в
развитии знаковых систем. Разумным стал человек потому, что он
общественный, трудящийся и говорящий. Но он не просто говорит,
он может выразить в понятиях мысль и передать ее другому
человеку, а если я могу говорить как попугай, но выразить мысль и
передать ее другому человеку не могу, то я, значит, не человек или
не вполне человек, то есть дурной человек. Отсюда определение
человека: человек есть животное общественное, трудящиеся,
говорящее и разумное. Но это определение. А для определенности
достаточно наличия мочек на ушах. Тех, кто с ума сошел, лишают
права голоса, то есть их даже и политически не признают вполне за
человека. Более того, если сумасшедший зарезал человека, его не
сажают в тюрьму, он не подлежит уголовному наказанию. По
иронии истории у нас и семья Ельцина была заранее освобождена от
уголовного наказания, что делается только по отношению к тем, кто
не отвечает определению человека.
Определение определения мы получили, взяв качество только
как в-себе-бытие, а что можно сказать про определенность, которая
есть лишь бытие-для-иного, противополагается определению, но
естьта же определенность,что и определение.Такая
определенность, которая есть лишь бытие-для-иного, это что
такое? Вот тут дороги переводчиков «Науки Логики» Гегеля в
фундаментальном собрании сочинений Гегеля и других изданиях
разошлись. В собрании сочинений Гегеля такая определенность,
189
которая есть лишь бытие-для-иного, называется характером.
В других изданиях эта определенность наличного бытия
безосновательно называется свойством. Однако категория свойств
в системе категорий «Науки логики» появляется только во второй
книге «Науки Логики» – в Учении о сущности. Здесь же речь
может идти лишь о характере. Если у меня есть определение мое
как человека, то оно проявляется по отношению к другим людям
как мой характер. Если человек хороший, то это определение
получит свое выражение и воплощение в характере этого человека,
в его отношениях с другими людьми. А если человек – подлец, то в
характере его это тоже уж обязательно проявится, то есть как
внутреннее, выступающее вовне. Вообще нельзя внутреннее
рассматривать как отделенное от внешнего, поэтому Гегель
говорит, что через характер можно проникнуть в определение и
изменить его. Мы многократно убеждались в этом, видя, как путем
реформирования, то есть путем изменения формы, в корне
изменяли содержание или уничтожали его. Поэтому нужно, чтобы
у нас зрение было философски подготовлено, то есть чтобы мы все
моменты изменяющегося нечто видели и различали.
Одна и та же определенность выступила теперь двояко:
как определение и как
характер. Мы различаем, что есть
определение, а что есть характер, имеем две разные категории. Но
это одна и та же определенность, выступающая то как
определение, то как характер. Одна и та же определенность, если
она берется как в- себе-бытие в единстве с в-нем-бытием –
190
определение. А если она берется лишь как бытие-для-иного, то это
характер.
Мы рассмотрели не так уж много категорий. Но если человек
знает, что такое определение, он уже очень много знает. Понятно,
что определение выражается через характер. А поменяв характер,
можно поменять и определение. То есть обратное движение тоже
возможно. Вот Горбачев организовал изменение содержания
политической системы через изменение формы, через перестройку.
Надо, говорил он, перестроиться. Вы еще не перестроились? Так
надо
перестроиться.
Перестраивались,
перестраивались,
перестраивались, потом поняли, что на деле перестроить означает
изменить строй, осуществить перестрой как переход к другому
общественно-экономическому строю. Был один строй стал иной.
Вроде бы
только форму меняли, а получилось, что в корне
изменилось все содержание. А ведь
и вообще изменения идут
через форму прежде всего.
Вернемся, однако к рассмотрению определения и характера.
Что мы можете и должны прежде всего сказать про
рассматриваемое определение? То, что оно есть. А это значит, что
оно бытие. А какое? Наличное. И не просто наличное бытие, а
определенное наличное бытие или нечто. То есть что мы
получили? Что определенность – это нечто. Вроде того, как сейчас
говорят, ну,
это
нечто. Определенность –
это нечто. С
определенностью разобрались. Берем теперь характер. Что мы
можем вначале сказать про характер? Что он есть. Значит он что?
191
Бытие. Какое? Определенное наличное бытие, то есть нечто. И что
получилось? Два определенных наличных бытия, два нечто, и они
в единстве, причем одно из них – определение, а другое –
характер. Они не изолированные, как выше были нечто и иное, а
будучи по разному определенными, находятся в единстве. Два
нечто, одно выступает как определение а другое как характер, и
они в единстве. Одна и та же определенность выступает и как
определение, и как характер. То есть имеет место качественное
инобытие. В единстве находятся два нечто, по отношению друг к
другу качественно иные. И можно уже сделать вывод, что если
раньше мы говорили, что нечто есть в себе становление, то теперь
нечто уже положено как становление, моментами которого
являются два нечто, составляющие качественное инобытие. Нечто
теперь положено как становление,моментами которого являются два нечто. Определение переходит в характер, характер
переходит в определение, одно нечто переходит в другое. Таким
образом, мы теперь получили такой инструментарий, который
позволяет видеть, как меняются все общественные явления, все
общественные институты, как одни переходят в другие,
качественно иные. И происходит это вроде бы и незаметно. Так что
не следовало бы успокаивать сея тем, что у нас, дескать, построен
социализм и что эта победа окончательная. Социализм может
внешне незаметно перейти в качественно иной строй – капитализм.
Мы видели, что в СССР этот переход произошел под громкие
лозунги типа «Развернутое строительство коммунизма», «Больше
192
социализма!» и «Вся власть Советам!». Переходный период к
коммунизму и состоял в строительстве коммунизма, так что опять
строить коммунизм вместо того, чтобы развивать его на
собственной основе и освобождаться от следов капитализма,
означает топтаться на месте. Когда социализм построен, больше
его быть не может, поскольку по окончании переходного периода
других укладов уже нет, и социализм не мука и не крупа, которого
можно подсыпать больше или меньше, он является неполным
коммунизмом и должен развиваться в полный коммунизм. Советы
в СССР отвечали своему понятию как органы, формируемые через
трудовые коллективы, только до 1936 года. Поэтому лозунг «Вся
власть Советам!»контрреволюционной руководящей буржуазному роли в период горбачевско-ельцинской перестройки партии означал рабочего парламентаризму.класса ликвидацию и Перестройка
переход к оказалась качественным изменением общественно-экономического строя и реставрацией в России капитализма.
Социальное изменение
© Copyright: Михаил Васильевич Попов, 2016
Свидетельство о публикации №216040301272
Свидетельство о публикации №216040301272
Рецензии