Танцовщица

В танце легче всего передать чувства.

1. Танцовщица.
  Я видела, как та девушка танцевала в лёгком полупрозрачном платье, с венком на голове, с бубном в тонких, аккуратных ручках перед публикой. Она словно никого не видела из людей, словно исполняла танец в полном одиночестве, без лишних глаз, настолько всё у неё выходила легко, непринуждённо и самозабвенно. Решительно ни на кого и ни на что танцующая не глядела и, быть может, даже ни о чём не думала. В её представлении мысли и взгляды теряли свой смысл, и их заменяли движения и чувства. Звуки бубенцов с каждой секундой, казалось, угасали, ведь на них внимания совершенно никто не обращал - каждый был увлечён той чудесной девушкой.
  Можно подумать, что танец её был лёгок, и потому она на первый взгляд вовсе не напрягалась. Ошибка. Каждое движение стоило ей ужасной, невыносимой боли, я чувствовала. Но девушка не позволяла этой боли испортить пленительный танец.
  Словно танцевала на иглах. Нежная, хрупкая, она терпела боль вонзавшихся в её ступни игл и взгляды, что теми же иглами вонзались во всё её тело, но оставалась лёгкой и будто миражной, несуществующей.
Танцовщица.

2. Бесполезная.
  Я знала, что значит быть бесполезной и несчастной.
  Та девушка, та танцовщица, умирала в мучениях, в страшных страданиях, но всё в том же завораживающем танце. А публика лишь наблюдала за ней, не замечая её мук. Искусство той девушки затмевало всё постороннее, заставляло забыть даже о таком страшном явлении, как смерть.
   Я смотрела на неё и знала, что с ней, но ничего не могла сделать. Не знакомая с ней, не ставшая для неё близкой... Что мне делать?
  "Не лезть." Так сказала я себе.
   Танцовщица вершила своё искусство, горела и в то же время гасла. Её смерть была совсем близко. И от этого осознания я становилась ещё несчастнее.

3. Бесчувствие.
  Она танцевала, на неё глядели, и каждый тайно хотел заполучить её изящное тело и душу, быть может, никогда не затронутую людскими переживаниями, всегда бывшую отдалённой от людей, но обнажавшую себя для них. Но танцовщица умирала в своём искусстве. Впрочем, до этого особого дела никому не было. Зрителей не заботило состояние выступавшей, они были слишком увлечены, пленены танцем и не думали о том, насколько скоро и почему представление кончится.
  Та девушка умирала. И странно было даже думать о её скорой кончине. Живая, волшебная в большей мере, она погибнет на глазах публики, и гибель эта будет лишь частью её искусства.
  Ещё страннее смотреть на её лицо, становящееся всё более похожим на кукольное бесчувственное личико. Зрители, её деяния и она сама доведут её до полного отсутствия чувств и жизненных сил.
  Но самое удивительное было в осознании того, кто эта девушка и почему я чувствую то, что пришлось чувствовать ей.
  Я вспомнила.
  Та танцовщица была мной. И это, наверное, самое страшное, что мне доводилось понимать.