Рита, роман, третья часть

                ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ

                *  *  *

                В ЛИТЕРАТУРНОМ ОБЪЕДИНЕНИИ «ВОСТОК»


            Кай подъехал к зданию школы №2, в которой проходили заседания литературного объединения «Восток», насчитывающего сорок девять авторов. Припарковав машину на школьной стоянке, он вышел из неё, потянулся, закрыл машину и направился в сторону здания школы.
Школьники находились на летних каникулах, поэтому в здании было необычно тихо.
 Войдя в фойе школы, он поздоровался с охранником, взял у него ключи от учебного класса номер сто один, в котором проходили уроки по литературе, поднялся на третий этаж, открыл класс, включил кондиционер и сел за стол.
Затем он достал из кейса книги, листы, ручку и стал что-то записывать в блокнот. До начала заседания оставалось тридцать минут. Он всегда приходил раньше остальных авторов.
Через десять минут после его прихода пришла Венера. Она была в лёгкой белой блузке и облегающих джинсах светло-синего цвета. Учитель глянул на неё и спросил:
- Венера! Как дела? Творчество?
- Я в центре шторма! Здравствуйте, Учитель! – ответила студентка.
- Уверен, это – софистика, - пояснил Учитель. – Надеюсь, ты выберешься из этой стихии, как закалённый штормами морской волк. Ты первая. Не терпится стать автором ЛИТО? Не беспокойся…
- Вторая. В литературной жизни города вы всегда будете первым. Но я оценила вашу иронию.
- Не уверен, что всегда буду первым.
Венера подошла к окну, посмотрела на школьный сад и, положив сумку на седьмую парту, стала разглядывать портреты русских, узбекских и зарубежных классиков мировой литературы.
Отойдя от окна и внимательно посмотрев на Учителя, она сказала:
- Выглядите неважно.
- Неважно? А надо – важно?
- Ваш правый глаз… Он покраснел.  Это, часом, не то, о чём я подумала?
- Об угрозах жениха? Нет, нет! Воспаление тройничного нерва… Долго рассказывать.
- О! У племянницы нашей соседки в кишлаке, где я родилась, такая же болезнь. Кричит от боли на весь кишлак, когда уколы не помогают.
- Да. Кричим, как ты заметила, на весь кишлак. И лезем, бывает, на стену от боли.
- Бедненький наш председатель ЛИТО. Так сокращённо от литературного объединения? Косо выразилась…
- Так, так. Сегодня последнее заседание, и авторы ЛИТО уйдут на каникулы. Поэтому я и хочу представить тебя им сегодня.
- Каникулы? – засмеялась Венера. – Это новость. Хм! Поэты и писатели – на каникулах! В университете каникулы и у творческих людей области, в которой проживает четыре с половиной миллиона жителей, тоже каникулы.
- Ты будешь пятидесятым автором ЛИТО.
- Думаете, меня одобрят авторы? Примут в свои ряды?
- Уверен. Они читали твой сборник рассказов. Я лично представлял его им.
- Пятьсот экземпляров! Это мало. Вот ваши романы издают по три-четыре тысячи…
- Все проданы? - поинтересовался председатель.
- Осталось около ста, - ответила будущий автор литературного объединения «Восток».   
- Сколько читателей прочитали твои шедевры в Интернете на Проза.ру?
- Восемь тысяч, - отрапортовала писательница.
- За полтора года? – удивился Учитель. – Наш читатель в Интернете, Венера. Если бы на портале вёлся учёт количеству скачанных экземпляров, как в Интернет-магазинах, ты бы знала, сколько читателей скачали твой сборник.
- Неужели? Я этого не знала.
- Вот лист, на котором написаны названия сайтов интернет-магазинов, - протягивая лист студентке, сказал председатель.
- Спасибо. Итак, я ещё не успела стать автором ЛИТО, а ты уже отправляешь всех в творческий застой.
- В следующий раз соберёмся во второе воскресенье сентября. Кто-то на целое лето уедет в Россию к родственникам, кто-то за границу, на дачу и так далее.
- Или в ряды ИГИЛ?
- Не перебивай! Это не смешно.
- Слушаюсь и повинуюсь. Но мы ведь не в университете, не правда ли? Можно и расслабить уже извилины. Отправить их на каникулы. Раз уж все поголовно на каникулах, - пошутила Венера.
- Но, поверь на слово, и поэты, и писатели напишут за лето новые произведения и представят их в сентябре. Как видишь, никакого застоя не ожидается. Сосредоточься!
- Я вся внимание.
- Вчера я прочитал три твоих новых рассказа. В одном из них семьдесят страниц! Поздравляю! Так и до романа недалеко.
- О!.. Что с тобой, пардон, с Вами?
- Нерв дёргает, - пояснил Учитель, массажируя правый висок.
- Но приступ-то, часом, не начнётся? Что нам тогда делать, если разыграется шторм?
- Дёргает. Пока дёргает. Простреливает… Кажется, в моей жизни наступает чёрная полоса. Определённо.
- У тебя? Не смеши. У таких, как ты, извиняюсь, Вы, председатель наш дорогой, чёрные полосы быстро белеют, словно вас  ангелы оберегают от разной напасти. Заботятся о таких, как вы. Им, видимо, запрещено расслабляться. И они, ангелы, работают на полную ставку.
- Я оценил твою иронию. Продолжим. О чём я говорил?
- О моих рассказах, разумеется. В одном из которых аж семьдесят страниц! Польщена.
- И что меня больше всего удивило, так это то, что, читая твои творения, мне никто ни разу не позвонил.
- Ха-ха! «И что меня больше всего удивило…» Я подумала, Вы о моих рассказах… А Вы о входящих звонках. Какой пассаж!
- Именно! Поэтому-то я читал их с большим вниманием, потому что никто мне не мешал.
- Это, надо полагать, знак? Свыше? – пошутила Венера.
- Софистика. Теперь я понял, на чём основаны фабулы и сюжеты большинства твоих рассказов. Поверь, я читал и делал анализ… И что ещё удивительней, ибо так бывает очень редко, мне пришлось несколько раз открывать философский словарь!
- Господи, Учитель! Что этакого неземного Вы открыли в них?
- Во время чтения рассказов меня преследовало чувство, что между строк скрывается подтекст. И прочитав твой необычный третий рассказ «Доказательство», я понял: это – софистика! Скорее всего, а я склонен думать именно так, это получается у тебя само собой. Но если ты делаешь это сознательно, то есть знаешь, о чём пишешь, то…
- Что же? И что это за слово такое «софистика»?
- Ты применяешь в споре и доказательствах между двумя героями неправильные доводы, так называемые софизмы, то есть всякие уловки, замаскированные внешней формальной правильностью.
- Уф! Может, переведёте всё сказанное на русский язык. Я не понимаю, о чём идёт речь?
- Например, начинается спор, в котором положительный герой выводит софиста на чистую воду, разбив вдребезги ложные доводы, умышленно замаскированные отрицательным героем как правду.
- Разве? О чём Вы?
- Думаю, в будущем ты будешь писать детективы. У тебя получится.
- Агата Кристи? Я? – засмеялась Венера. – Я не считаю детективы серьёзной литературой, как, впрочем, и эзотерику, - пояснила студентка.
- Пиши, что пожелает душа. Я не об этом… Нет, безусловно, ты не понимаешь, чем обладаешь. Читая твои рассказы, читатель развивается, то есть ты сознательно вводишь его в заблуждение. Сбиваешь с толку… Он думает: кто же из героев прав? Он в замешательстве. И только к концу рассказа положительный герой опровергает неправильные доводы. И читатель наконец-то начинает понимать, что он был неправ с выводами, поверив отрицательному герою.
- Всё так сложно? Я что – софист? Гм! Не знала, что я обладаю бесценным даром софиста.
- Мы много чего не знаем. Творческий акт – абсолют человеческой мысли, подключается всё…
- Вы это сейчас о чём, Учитель? «Абсолют мысли», «подключается всё»? С ума решили меня свести?
- Венера, мне понравились твои новые рассказы. Молодец! Вернёшься домой, прочитай в философском словаре статью «софистика». Вернее - выучи её. Это тебе персональное задание.
- Так яснее. Уф! До меня дошло только одно ваше слово «молодец»! И оно мне очень понравилось.
Когда авторы литературного объединения собрались на последнее заседание перед каникулами, Учитель представил всем присутствующим молодую писательницу. Венера рассказала свою автобиографию, как начинала писать, почему выбрала литературу, рассказала о сборнике рассказов, который большинство авторов объединения уже прочитало. Также она посвятила присутствующих в свои творческие планы, сказав, что хочет начать писать свой первый роман уже в этом году. После её короткого выступления председатель поставил вопрос о принятии Венеры Арифулиной в литературное объединение. Все авторы проголосовали своими удостоверениями «за». После вопроса, что привело её в литературу – романы Джейн Остин, рассказы Александра Грина или новеллы Стендаля, она ответила: «Желание творить!»
После принятия в свои ряды нового автора, писатели и поэты литобъединения начали читать свои произведения: стихи, поэмы, прозаические миниатюры и отрывки из написанной ими прозы. После чего председатель подвёл итоги прошедшего творческого года, сказав, что этот год был одним из самых плодотворных в плане творчества, - и закончив заседание на этой ноте, пожелал всем хорошего отдыха. «Встретимся в сентябре. И не забывайте: в следующем  году нам исполнится, имею в виду литературное объединение, тридцать лет. По этому поводу есть договорённость с отделом культуры города и Союзом писателей Узбекистана о выпуске совместного юбилейного альманаха», - сказал Учитель и закрыл заседание.
Авторы стали расходиться. Через двадцать минут класс опустел. Председатель закрыл дверь, вернул ключ охраннику, попрощался с ним и пошёл к машине.
Начало темнеть. День заканчивался, уступая место ночи. Начиналась летняя душная ночь. Все спешили по домам, поближе к кондиционерам, вентиляторам и сплитсистемам. Учитель подошёл к машине и, увидев Венеру, удивлённо спросил её:
- Ты курила? Мы же на территории школы. О чём ты думаешь?
- Но школята-то на каникулах. Бегают, плавают, прыгают…
- Ты куришь? Не знал. Это вредно для здоровья. Прочитай на пачке предупреждение…
- Многие писатели и писательницы курят или пьют, или глотают таблетки. Вы у нас один такой правильный и положительный.
- Прекрати паясничать! Я пропущу этот бред мимо ушей.
- Жених устроил мне разборки с пристрастием, вот я и…
- Припоминаю. «Я в центре шторма»! Так?
- Кай, мы могли бы развить эту, как её там, софистику, в твоём доме или в отеле…
- Нет и нет! Езжай домой и налаживай отношения с женихом. Какой ещё отель? На меня нашло вдохновение. Хочу ночью поработать над пятой главой.
- Так ты пишешь новую книгу? Роман? О-о-о! Интересно, о чём она?
- Если ей суждено будет выйти в свет, прочитаешь. Но… материала маловато. Не хватает главного, понимаешь? Причины поступка…
- Какого ещё поступка? Чьего?.. Так или иначе, подключите воображение. Вымысел, по крайней мере, тоже сгодится.
- Нет! Ни в этом случае. Мне пора. Садись в машину и уезжай. Мне нужно заехать в магазин за продуктами. Уже темнеет.
- Кай, будь осторожен. Сердцем чувствую… Словом, на душе неспокойно. Они ведь не просто звонили и угрожали тебе, эти бандиты. Они будут действовать…
- Но между нами ничего ведь нет! Только литература… Творчество… Ты всё объяснила ему?
- Думаешь, слепая ревность в это поверит? Последние дни Равшан сам не свой. Я так поняла, у них намечаются мафиозные разборки между шахриханскими, к ним он принадлежит, как теперь выяснилось, и ленинскими – их врагами.
- Я тоже что-то похожее слышал от Тахира. И что?
- Ленинские, если я правильно поняла, убили младшего брата лидера шахриханской группировки или банды. Боже! О чём приходится говорить…
- Я вообще удивляюсь, где ты находишь время, чтобы писать свои восхитительные рассказы?
- Когда все спят, - ответила Венера.
- Мне пора. Поздравляю! Ты – автор литобъединения. Выше голову, писательница. Остальное – шум со сцены, как говорит моя сестра.
- И всё равно, Учитель, прошу, будь осторожен.
- Пиши. Больше работай. До встречи. И отбрось свои пророчества… Всё будет
хорошо.

    
                * **



Учитель выехал на главную дорогу и поехал в продуктовый магазин.
Венера провожала машину Учителя взглядом, пока та не скрылась из вида, и размышляла: «Как завоевать сердце Учителя?.. И не мечтай, девочка из бедной семьи. Спасибо ему за то, что так много делает для меня, продвигает моё творчество, занимается со мной больше, чем с другими студентами. Видимо, у него, на самом деле, и в этом люди правы, две страсти – литература и игра на бирже. С первой порядок, со второй… Он птица высокого полёта. А кто ты, Венера?»
Зазвонил телефон. Она посмотрела на экран. Увидев номер Равшана, бросила телефон на заднее сиденье, завела машину и поехала к подруге. Ей не терпелось рассказать о том, что её приняли в ЛИТО, а также, что Учитель похвалил её рассказы. И к тому же, был от них в восторге, так точнее.
Она проехала театр, свернула в сторону Старого базара и поехала со скоростью сорок километров в час в сторону мечети, рядом с которой в одном из трёхэтажных домов проживала её подруга. Она ехала и думала: «Равшан… В голове не укладывается… Когда мы познакомились, он был галантным, обаятельным, внимательным ко мне. Парнем моей мечты, мечты девчонки из кишлака, к тому же, из бедной семьи. Он был моим первым парнем… Много сделал для меня… А теперь, когда мы рядом, я не испытываю к нему никаких чувств… Ну не то, чтобы никаких, - продолжала размышлять о своей жизни невеста, - одно всё-таки испытываю - какой же он... И когда он успел стать таким? Как связался с этими шахриханскими мафиози, его словно подменили. Чувствует моё сердце, добром это не кончится. Из главного героя нашего романа он превратился в обычного, ничем не выделяющегося от остальных, заурядного персонажа… А его дружки… Что они говорят обо мне: «Венера дерзкая, соблазнительная, неуправляемая, совершенно безжалостная, абсолютно хладнокровная, невероятно самолюбивая и совершенно аморальная». Хм! «Безжалостная», «аморальная»… Открыли бы словарь для любопытства и прочитали, что означают эти слова. Я – всё, только не это! Твоя лошадка, Равшан, всегда будет сбрасывать тебя… Для неё главное теперь – литература и Учитель. А ты – третий. А третий – лишний. О, да! Слежку за мной устроили!.. Учитель, его сердце свободно… Но Рита? Кто сможет соперничать с её красотой, манерами, известностью, обаянием? И главное, с её любовью к брату. И настанет день, она растопит лёд в его сердце. Я уверена в этом. И если это произойдет, весь город будет обсуждать их отношения: «Брат и сестра! Разве такое возможно? Что они себе позволяют?» Глупые! Любовь божественна! И в Рите она зародилась ещё в детстве. Так что, милая моя писательница Венерочка, оставь свои детские мечты. Кай не для тебя. И не мечтай».
Венера припарковала машину у дома подруги, закрыла её и вошла в подъезд, на стене которого была сделана надпись: «Цой, ты с нами».
Она поднялась на второй этаж и нажала на кнопку звонка.


                *  *  *


            Учитель подъехал к супермаркету, припарковал машину около большой чинары и, не закрыв двери на замок, направился в магазин покупать продукты. Войдя в магазин, он взял корзину для продуктов и пошёл к молочному отделу. Положил в неё две бутылки кефира, пакет молока, две пачки сливочного масла, четыре пачки творога, восемь упаковок йогурта и одну сметаны. Затем подошёл к мясным изделиям и, посмотрев на сосиски, сардельки, колбасу, сморщился и направился к отделу, где лежало куриное мясо. Он положил в корзину две упаковки куриного белого мяса – грудки и, взяв три лепёшки, направился к кассе.
Кассир, молодой человек, выбил чек. Учитель расплатился, подошёл к столу, выложил продукты в полиэтиленовый пакет и вышел из магазина. Он подошёл к машине, открыл багажник и положил пакет с продуктами между коробок.
В это время, когда он закрыл багажник и подошёл к водительской двери, подъехала машина белого цвета, из которой выскочили три человека. Самый маленький, по кличке Коротышка, ударил Учителя ногой в живот. Учитель от неожиданности и боли присел на корточки. Второй, в чёрной рубашке и с массивной золотой цепью на шее, сильным ударом в лицо сбил Учителя с ног. Кай лежал на земле и тяжело дышал. Изо рта побежала кровь. Он кое-как поднялся на ноги и спросил:
- Кто вы? Что вам надо, придурки?
- Придурки? Это мы-то придурки? Нет, вы только посмотрите на него! Врежь-ка ему ещё, Коротышка, - сказал длинный. Коротышка хотел еще раз ударить ногой в живот Учителя, но тот увернулся и правой ногой намеревался ударить Коротышку в бок, но, не удержавшись на ногах, упал. Коротышка пнул его в живот и пару раз по спине.
Длинный, на всякий случай, смотрел по сторонам.
Пожилой мужчина, проходивший мимо и заметивший, как трое ребят избивают одного, громко крикнул:
- Что вы делаете? Вы же убьёте его!
- Проходи, тащи свои кости к своей бабуле, дедок. А то сам рядом с ним ляжешь.
Мужчина отошёл.
Длинный крикнул:
- Хватит, Коротышка! Хватит! Ну…
Коротышка отошёл, тяжело дыша, и спросил:
- Посмотри, как он? Длинный подошёл к Учителю, перевернул его лицом вверх, посмотрел на него и ответил:
- Ты дебил! Ты знаешь это? Ты убил его, мудак.
Тот, на котором висела массивная золотая цепь, посмотрел по сторонам и сказал:
- Сматываемся. Бросайте его в багажник, отвезём в сторону аэропорта и бросим где-нибудь в хлопковом поле.
Так и сделали. Водитель, четвёртый из молодчиков, выехал на проспект и на большой скорости поехал в сторону аэропорта. Коротышка смотрел на Длинного. Длинный закурил и, выдыхая дым в лицо Коротышке, сказал:
- Если он сдохнет, нам…
- Хана?
- Ты дурак! Никогда не можешь остановиться вовремя. Всегда говорим тебе одно и то же… Нет, ты превращаешься в зверя. Равшан велел, чтобы мы его помяли… Избили – и всё. Соображаешь?
- Хватит вам собачиться! Приедем, посмотрим, как он там?
- Сворачивай, сворачивай… Вот так. Дальше ехать опасно. Возле аэропорта может стоять полицейский патруль.
- Менты?
- Останови машину и развернись.
- Ты что, Урюк?! Здесь же кафе.
- Темно. Никто не увидит. Ближе, ближе к обочине. Заезжай прямо в траву.
Водитель заехал в поле. Все вышли из машины и Урюк сказал:
- Коротышка, открой багажник и посмотри, как он там? Живой?
Коротышка подошёл к багажнику. Открыл его и тут же получил сильный удар в лицо. Он упал в траву и застонал.
Услышав крик Коротышки, остальные, закурившие уже сигареты, бросились к нему на помощь. Учитель успел вылезти из багажника и ударил Урюка пинком в живот. Тот застонал и упал. Длинный закричал:
- Ах ты, сука! Худой, а живучий, гад.
Учитель хотел ударить Длинного, но, получив удар по голове каким-то предметом, упал, как подкошенный.
- Чёрт побери, Коротышка! - глядя на разъярённого дружка, державшего в руках большую палку и хотевшего нанести второй удар, закричал Длинный. – С ума сошёл? Урюк, отведи этого мудака в машину. Пусть остынет.
- Сучонок! Он мне три зуба выбил, - прижимая ко рту платок, ставший от крови красным, орал Коротышка. – Я убью его! Отпусти меня!
- Тихо, тихо! Кто-то из бара вышел.
- Охранник, - пояснил Урюк.
- Это не бар.
- А что? Секретный объект что ли?
- Тебе-то какое дело? Сиди тихо и сопи в две дырочки. Замолкни и всё.
- Длинный, мне кажется, Коротышка убил преподавателя.
- Проверь, Урюк, только тихо. Этот шакал из кафе вроде заметил нас.
- Ты, водила! Почему свет не выключил, идиот?
- Длинный, похоже, парень-то того…
- Чего «того»? Сдох что ли? – спросил Длинный.
- Ну, сдох или умер, или отдал концы.
- В самом деле? – перепугался Длинный.
- Такой палкой по голове. Кто выживет?
- Длинный, Урюк, скорее в машину! Мужик идёт в нашу сторону. Быстрее!
- Заводи, уезжаем! - крикнул Длинный.
Дружки Равшана запрыгнули в машину, забыв закрыть багажник. Водитель выехал на дорогу, и машина начала набирать скорость. Через минуту она скрылась из вида. Мужчина, узбек, почувствовав неладное, закричал по-узбекски: «Ребята! Остановитесь!» 
Мужчина подошёл к траве, посветил фонариком влево, вправо и, ничего не увидев, повернулся и пошёл к зданию, которое охранял. Он хотел перейти дорогу, но, увидев колонну автобусов, сопровождаемую полицейской машиной с мигалками, отступил к обочине.
Колонна автобусов проехала, и мужчина подумал: «Туристы. Из Самарканда». Он закурил сигарету, посмотрел в небо, усыпанное звёздами, и, сделав глубокую затяжку, вдруг услышал стоны. Он подумал, что ему показалось. Обернулся и прислушался. «Нет. Показалось», - решил он.
Но мужчина был из любопытных (охранник как-никак)  и, подумав: «Зачем эти ребята приезжали сюда? И почему  они так быстро смотались, не закрыв даже багажник? Что им здесь надо?» Он пошёл вперёд, раздвигая траву. Пройдя несколько шагов, он снова услышал стоны, но не мог определить, откуда они доносятся. Он прислушался. Пролетел самолёт. Рёв его двигателей заглушил всё вокруг. Когда настала тишина, мужчина снова прислушался. Никаких стонов.
«Послышалось», - решил он и пошёл к зданию. Выйдя на обочину, он вдруг услышал телефонный звонок.
«О! Они потеряли телефон». Он направился в сторону, откуда доносилась приятная для слуха мелодия, которую воспроизводил телефон. Наткнувшись на кроссовок, он поднял его, осмотрел под светом фонаря и увидел на нём кровь. «Вот дела!» - произнёс он. Прислушавшись, охранник всё же понял, откуда доносится мелодия. Освещая себе дорогу и раздвигая траву, он пошёл вперёд. Пройдя несколько шагов, он споткнулся обо что-то мягкое и упал. Тогда он и услышал в третий раз стоны. Поднявшись, мужчина посветил на то, обо что споткнулся, и сказал: «Аллах Всемогущий! Да это же человек».
 Учитель лежал лицом вниз и стонал. Телефон перестал звонить. Охранник перевернул тело и, внимательно приглядевшись, сказал: «Это парень. О… Русский. Так, значит, они его избили и выбросили в траву. Ах, номер машины я не успел разглядеть. Парень, парень, ты живой?» Он ударил его по щекам. Приподнял голову. Но парень не приходил в себя и не подавал никаких признаков жизни. Охранник вытащил из кармана парня телефон и сделал два звонка: один – в «скорую помощь», другой – в полицию…
Через пятнадцать минут приехала «скорая помощь». Водитель посмотрел вперёд и направил на место происшествия прожектор, чтобы бригаде «скорой» было легче работать.  Врач щупал пульс. Медсёстры, молодые девушки, протирали лицо спиртовыми салфетками, стирая с пострадавшего кровь.
(Говорят по-узбекски.)
Охранник спросил:
- Доктор, он живой?
- Пока да. А что случилось? Кто его так избил?
- Приехала банда на машине и выбросила его в траву. Я случайно его нашёл. Если бы не телефонный звонок, я бы его так и не нашёл.
- Стало быть, звонок его спас? Вы вовремя позвонили. Но говорить о его состоянии ещё рано. Помогите. Дорога каждая минута. Принесите носилки. Скорее!
Охранник побежал за носилками. Водитель вышел из машины и помог ему.
Доктор сказал:
- Кладите осторожнее. Возможны переломы. Рая, ты сделала обезболивающий укол?
- Да, Кадыр Рахимович.
- А транквилизатор?
- Тоже.
- Осторожно, осторожно… Вот так… Алишер, помоги охраннику. Несите осторожно. Света, подключи его к кислороду.
- О! Вот и полицейские подъехали, - прикрывая свет от фар ладошкой, сказал охранник.
Из машины вышел майор и поздоровался с доктором:
- Ассалом алейкум!
- Алейкум ассалом! – ответил на приветствие доктор.
- Он жив? – спросил майор.
- Скажем так: пока жив, товарищ майор. Мы поехали. Нельзя терять ни минуты.
- Езжайте, - ответил майор. – Да, доктор, в какую больницу вы его повезёте? При нём документов не было?
- В областную больницу, в реанимационное отделение. Этот  мужчина, - показал доктор рукой на охранника, - он позвонил. С ним и говорите.
Машина «скорой помощи» (мерседес), оборудованная по последнему слову техники, выехала на дорогу. Водитель включил сирену, световые сигналы и, набирая скорость, поехал в областную больницу.
Полицейские в машине допрашивали единственного свидетеля происшествия. Охранник рассказал полицейским всё до мельчайших подробностей. Через полчаса он подписал протокол. Майор прочитал его и сказал:
- Спасибо. Если будет нужно, мы вызовем вас в участок. Всего хорошего.
Охранник пошёл в охраняемое им здание. Полицейские поехали в участок номер шесть.


                *  *  *


- Мам, ты братца не видела сегодня? Он не приезжал к тебе?
- Нет. А что?
- И не звонил?
- Не звонил.
- Я с репетиции поехала к нему домой, хотела узнать, как всё прошло в ЛИТО.
- Что всё? – поинтересовалась мать.
- Он должен был представить Венеру, свою студентку, подающую надежды в литературе, авторам литературного объединения и вернуться домой. Хотела узнать, приняли её или нет? Но дома его не застала.
- Что тут особенного? Какой-нибудь музе читает стихи. Каникулы всё же.
- Нет. Он должен был вернуться домой, и только домой. Я прождала его целых три часа. Сейчас я уже дома.
- Объявится. Мы с отцом уже легли спать.
- Я звонила ему последний раз вчера в одиннадцать часов ночи. Он не подошёл к телефону. Утром названивала, днём. У него отключен телефон.
- Разрядилась батарея. Тебя это беспокоит? Тебе он нужен? Вы договаривались о чём-то?
- Нет, но странно всё это. Сегодня ночью мне снова приснился…
- Кошмар? Ох, доченька. Может, к нам приедешь?
- Нет. Я выпила снотворное, и уже…
- Погружаешься?
- Вроде того… Отключаюсь. Ещё раз позвоню братцу и лягу в постель. Утром поеду на репетицию.
- Спи. У тебя уже язык заплетается. Сколько и чего ты приняла?
- Редодорм, одну таблетку.
- Нужно было половинку, хорошая ты моя. Проспишь, как в прошлом году. Помнишь тот случай?
- Пока вы не приехали и не разбудили меня? Помню. Всё, мам. До сви-да-ния.


                *  *  *


           - Выключай свет, Надежда. Спать хочется. Что стряслось у Риты?
- Кай как сквозь землю провалился. Вот и беспокоится. Видишь ли, принц не отвечает. Исчез.
- Любит… А он, я уверен, у одной из своих распрекрасных… Развлекается... Дочь знает обо всём и всё равно любит. Прощает.
- Она чудо! Кстати, ей снова приснился этот кошмар.
- Вот чёрт! Я думал, с возрастом всё пройдёт.
- С каким возрастом? Она ещё так молода. Не проходит.  Мужчина убивает женщину, а она – маленькое дитя, наша Рита, защищает её. Вот что ей снится. Убить его мало.
- Это так. Выпила снотворное, а утром на репетицию? Позвони ей часиков в восемь. Утром.
- Позвоню. Спи.


                *  *  *


                В областной больнице


           - Скорее! Что вы там замешкались? Уберите всё это… Быстрее! Подключайте его к аппарату искусственного дыхания.
- Подключили.  Давление упало. Пульс слабый…
- Родственников разыскали? – спросил доктор, осматривая пациента с черепно-мозговой травмой и множеством ушибов.
- Документов при нём не обнаружено. Только чек из продовольственного магазина и два стихотворения, посвящённые какой-то Рите.
- Вероника Каримовна, - обратился доктор к женщине, осматривающей пациента, - следите за давлением. Я буду в кабинете писать историю болезни. И приготовьте электрошок на всякий случай.
- Думаете, понадобится? Парень-то вроде молодой.
- Давление семьдесят на сорок. Поддерживайте… Если что, срочно зовите меня. Думаю, остановки сердца не произойдёт. И приготовьте адреналин. Главное, чтобы мозг не был задет. Ну да ладно, рентген покажет. Сильный удар по голове, очевидно, твёрдым предметом. Оставляю его вам. Будем надеяться на то, что пациент родился в рубашке.
- Почему вы так говорите, доктор?
- Охранник сказал, что его избивали четыре парня. Но, увидев его, охранника, они быстро уехали, бросив его на произвол судьбы в траве.
- В траве?
- В районе аэропорта. На краю хлопкового поля. Охранник хотел уже уходить, да и пошёл, но вдруг услышал телефонный звонок.
- Он и спас нашего пациента. Возможно, вы правы насчёт рубашки.
- Бывает же так. Ещё какую-нибудь минуту и…
- Наверное, звонила девушка. Любимая… Ей, судя по всему, посвящены и стихи. Любовь, будем надеяться, спасает нашего мистера Икс, - сказала Вероника Каримовна.
- У каждого своя судьба.
- Кстати, он, похоже, из богатой семьи. Одежда дорогая… На ладонях нет мозолей. Очевидно, он не из рабочего класса, если пишет стихи.
- Утром приедут из полиции. Если я буду на обходе, разыщи меня. Надо связаться с его родственниками. Да, а где телефон? Мы бы могли установить по номерам, кому он звонил. И позвонить по одному из номеров.
- Я его не видела, - ответила Вероника Каримовна.
- Гуля, ты одежду с него снимала? Телефона в карманах не было?
- Нет, - ответила Гуля.
- Вероника, позвоните в приёмную и попросите их, чтобы они поискали телефон в машине. Может быть, он где-то в машине, под креслом или в бардачке… Словом, пусть всё осмотрят.
- Вам бы в полиции работать, доктор.
- Только телефон может связать нас с его родственниками. В противном случае, всё затянется, как обычно, дня на два, на три… Пока полиция даст объявление и так далее.. Я в кабинете.
- Поняла. Гульнара, кровь сочится из раны. Наложи ему новую повязку и сделай ещё один укол. Где анализ крови?
- Через полчаса принесут.
- Сергей Рубенович!
- Слушаю. Говори.
- Мне кажется, пациент в коме.
- К сожалению, это так. Но мозг пока работает. Будем надеяться на лучшее.
Доктор вздохнул и вышел из палаты.



                *  *  *


         - Дебил! Сукин ты сын! Какого хрена ты долбанул его по балде палкой? – кричал Длинный, глядя на Коротышку.
- Он выбил мне три зуба, - ответил тот. – Я его и трахнул по башке.
- Трахнул? – спросил Длинный, ударив Коротышку по затылку.
- Это нас всех трахнут, если он отдаст концы. Ты понимаешь это, балбес? Ещё и кроссовок потерял. Теперь, вдобавок ко всему, - это место преступления.
- Понимаю! И хватит меня уже бить. Что ещё за дела?
- Длинный, - обратился Равшан к сидящему на столе парню, - как ты думаешь, он выживет, этот пижон?
- Хм! Это будет чудом: божественным вмешательством.
- Как в фильме «Криминальное чтиво»?
- Заткнись, Урюк! – закричал Равшан.
Он посмотрел на всех и громко произнёс, чтобы все слышали:
- Идиоты! Я же приказал вам: съездить ему пару раз по морде и выписать несколько пенделей – и всё! Дать понять этому писаке, чтобы оставил в покое Венеру. Не поняли?
Все опустили головы и слушали разгневанного Равшана молча.
Равшан же продолжал кричать:
- Какого чёрта вы бросили его в багажник и повезли в аэропорт? Хотели отправить его в Европу? Теперь нас отправят за решётку. Кроссовок – вещественное доказательство.
- Хватит, Равшан, - сказал Длинный. – Поздно уже. Не кричи… Разбудишь соседей. А бросили его в багажник потому, что мужик видел, как мы его избивали. Хотели выбросить его в траву, но вдруг он очухался. Так получилось, понимаешь? Что теперь сделаешь. Кто его там станет искать? А может, он жив. Чё ты воздух сотрясаешь? Твоя баба - твои проблемы. Хотели пугнуть, но так уж вышло.
- Нас, возможно, видел охранник, - добавил Урюк. – Но, мне кажется…
- Если кажется, надо креститься, - сказал Длинный.
- Я мусульманин, братишка. Мусульманин…
- Ладно. Езжайте по домам. И три дня постарайтесь сидеть тихо. Если ты, Коротышка, отправил его на тот свет, нам хана. Он преподаватель… Знает Тахира… Писатель… Власти города объявят на нас охоту. Общественность возмутится.
- Надо узнать, жив он или нет? – предложил Урюк.
- В больницу – ни ногой! Я запрещаю, – возразил Равшан. – Будем ждать. Читайте газеты и смотрите новости. Всё. Звоните только  в том случае, если узнаете о нём хоть что-нибудь. Три дня сидеть и не рыпаться. Это ясно?
- Ясно. Мы пошли, - сказал за всех Длинный и добавил: - Да, Равшан, а если наши узнают?
- Тогда я займусь этим сам, - ответил он.
- Коротышка, извини, братишка, я не хотел… - хлопая по плечу кореша, сказал Длинный.
- Извини! Три зуба выбил этот урод… И один зуб ты. Итого – четыре. Друзей не бьют, забыл?
- Уходите. Мне надо подумать. А ты, Коротышка, обуй мои туфли, вон те. Иначе, что подумают люди?
«Братишки» ушли. Равшан лёг на диван, включил телевизор и стал думать.


                *  *  *


         - Арсений, я поехала к дочери. Рита не отвечает на звонки. Выпила вчера снотворное и, разумеется, спит. А ей через час на репетицию. Три раза звонила, но безрезультатно.
- У нас что, в жизни чёрная полоса начинается? Рита снова видит кошмары во сне. Племянник пропал…
- Очень утешительно, дорогой. Мог бы придумать что-нибудь и повеселее. Утро как-никак… Солнечное, ясное.
Надежда Петровна спустилась на лифте вниз, подошла к служебной машине, открыла дверь и села на заднее сидение.
- Здравствуйте, Надежда Петровна, - поздоровался водитель. – В офис?
- Нет, Рифат, к дочери. Извини, что не поздоровалась. Ну и денёк начинается.
- Что-то случилось? – поинтересовался водитель, сворачивая влево.
- Слава Богу, пока ещё нет. Но ты же знаешь, как порой бывает трудно с детьми…
Водитель припарковал машину рядом с машиной Риты. Надежда Петровна вышла из неё и пошла в квартиру дочери.
Она стучала, звонила по телефону, нажимала на кнопку звонка – всё безрезультатно. Рита не открывала, будто её не было дома. Мать вспомнила про ключ от дома дочери, нашла его в сумочке и открыла им входную дверь. Она сразу направилась в спальную комнату, в которой безмятежным и сладким сном спала дочь.
Присев на край кровати, мать с минуту смотрела на дочь, затем обратилась к спящей красавице:
- Рита, доченька, просыпайся. Пора вставать, принимать душ и на репетицию…
Дочь продолжала спать. Мать открыла окно и пошла в кухню за водой.
Вернувшись с бокалом в руке, в котором была холодная вода, она стала пальцами разбрызгивать воду на лицо дочери.
Рита зашевелилась, но не проснулась. К тому же, перевернулась на другой бок.
«Унесла её таблетка, - сказала вслух мать. – Говорила же ей: выпей половинку таблетки. Всегда принимала полтаблетки, а вчера решила принять целую. По-видимому, переживает за брата светлая душа. Ох, этот братец! Где же он?»
Она смочила край полотенца водой и приложила его к лицу дочери, одновременно говоря: «Рита, Рита, просыпайся». Увы!
Тогда мать набрала в рот воды и брызнула на Риту, предварительно сняв с неё одеяло. С третьего раза дочь открыла глаза. Мать села на край кровати и выдохнула:
- Слава Богу!
- Мам, я так славно выспалась. Но поспала бы ещё часиков пять. Вставать не хочется. 
- Вставай. Подымайся. Опоздаешь на репетицию, - помогая дочери проснуться, пояснила Надежда Петровна.
- Который час?
- Половина одиннадцатого. Пора. Прими душ, приведи себя в порядок и вызови такси. За руль ты не садись. Врежешься ещё в светофор.
Рита поднялась с постели, потянулась, подошла к окну, улыбнулась и пропела:
- Какой чудесный день. Петь хочется. Летать…
- Споёшь на репетиции. А сейчас направляйся-ка в душ.
- Братец нашёлся? Где он вчера был?
- Нет. Не нашёлся. На звонки не отвечает. Я звонила вахтёру, тот сказал, что Кай как ушёл куда-то, точнее сказать, уехал вчера в три часа дня, так с тех пор не появлялся и не звонил.
- Это плохо, мам. Где же он? Может, с ним что-то случилось? Ну и начинается денёк. Меня охватило беспокойство, тревога, волнение после твоих слов, мам.
- Вот как? Стоит заговорить о Кае, так ты сразу начинаешь волноваться. У него есть сегодня лекция?
- Мам, каникулы ведь. В университете – каникулы.
- Забыла. У меня столько работы сегодня. А тут ещё вы…
- Мам, выше голову! Но всё же, где Кай?
- Если каникулы, скорее всего, решил расслабиться пару дней с какой-нибудь красоткой. Выключили телефоны, и…
- Мам, зачем ты мне это говоришь? Чтобы сделать больно? Я ведь люблю его…
- Извини, извини… Я сегодня с утра на взводе. И, к твоему сведению, вдобавок ко всему, опаздываю. Итак, надо думать, ты в порядке?
- Да. Можешь ехать. Если братец объявится, сообщи мне. Если позвонит мне, я извещу тебя. Хочу с ним серьёзно поговорить.
- Серьёзно?! С какой стати? Ну-ну! – сказала мать и, взяв сумочку, вышла из дома Риты.
Мать уехала по делам, а дочь пошла в душ.



                *  *  *

                ОБЛАСТНАЯ БОЛЬНИЦА.
                КАБИНЕТ ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ ИНТЕНСИВНОЙ ТЕРАПИИ


          - Входи, Вероника, - положив трубку телефона, сказал заведующий реанимационным отделением областной больницы. – Садись. Как дела у нашего пациента, мистера Икс?
- Давление в норме. Пульс тоже. На черепе трещин нет.
- Я видел снимки. Удивляюсь, прошли почти сутки, а полиция не продвинулась ни на шаг. Неужели в нашем полумиллионном городе нельзя за сутки отыскать родственников больного? Нонсенс! У них ведь такой большой штат: агенты, стукачи… Произошло преступление! Мы, правда, не знаем, в чём там дело, но пациент-то в коме. Я имею в виду пострадавшего.
- По всей вероятности, он сирота. Вы останетесь дежурить?
- Сегодня да. Евгений Петрович попросил подменить его… Сирота, говоришь. Нет, только не с такими женскими пальчиками.
- У Азизы заболел сын, - сказала Вероника.
- Заболел сын? Опять подрался или напился до чёртиков.
- Что говорят полицейские? Есть хоть какие-нибудь новости?
- Завели дело. На месте преступления нашли кроссовок маленького размера. Телефона так и не нашли.
- Телефон бы нам помог… - вздыхая, сказала Вероника.
- Ещё он сказал, а этим делом занимается майор, что нашли машину VOLVO, оставленную кем-то около продовольственного магазина в пятом микрорайоне. Машина открыта, документов нет, ключей тоже. Сказал так, на всякий случай. Информацию в СМИ о пропаже человека дают на третий день. Вот законы! Заявление от родственников не поступало. Но он ведь в коме… Как они не могут этого понять, там, в полиции? Всё может произойти в любую минуту.
- Всё ужасное? Да им-то что до этого? Может, дадим в газету фото сами? Что скажете?
- Это дело полиции. Тем более, кто же его опознает? На нём-то и лица нет… Гематомы, синяки. Нет, не опознают.
- Сергей Рубенович, я тут подумала…
- О чём?
- VOLVO, говорите? Крутая такая, шикарная, вишнёвого цвета? – вставая со стула, спросила Вероника.
- Про цвет не помню, но VOLVO, VOLVO… Что-то я припоминаю о такой машине. Точно! Она одна в городе такая шикарная. Полицейские её должны знать. Дай вспомнить… И ездит на ней молодой симпатичный парень…
- Учитель! Боже мой! У нас в палате в коме преподаватель русской литературы университета имени Бабура, - воскликнула Вероника Каримовна.
- Ты знаешь его? – удивился Сергей Рубенович.
- Нет. Марина Захаровна знает. Они... Они...
- Марина Захаровна? Я знаком с ней. Работает в пятой поликлинике. Так они родственники? 
- Любовники, - тихо ответила Вероника.
- Что? А ты, милая, откуда знаешь? Она же старше его! Или мне так кажется?
- Так и есть. Кай Лебединский.
- Лебединский, Лебединский… Это не сын?..
- Сын Вашего друга Анатолия Лебединского, - уточнила помощница.
- Господи, ты Боже мой! Как же тесен мир. Я работаю в больнице уже тридцать  лет. Анатолий, мой друг, умер у меня на руках…
Врач встал, вышел из-за стола, подошёл к окну и стал смотреть на происходящее во дворе больницы. Он что-то вспоминал, о чём-то думал. Его мысли прервал стук в дверь:
- Разрешите?
- Входи, Рано. Что там у тебя?
- Ключи от машины, - ответила Рано.
- Какие ещё ключи?
- Ну, того парня, который в коме.
- Вы же сказали, что в одежде ничего не нашли! – удивился завотделением.
- Вы спросили только о телефоне.
- Хорошо, Рано, оставьте ключи и возвращайтесь к работе.
Рано вышла из кабинета. Сергей Рубенович осматривал брелок и ключи. Увидев две буквы, он произнёс:
- «К» и «Л».
- Всё совпадает, Сергей Рубенович. Кай Лебединский… А машину ему прислали или, как там, выслали из самой Швеции. Мой дядя работает на товарном дворе. Он и растаможивал её… Словом, оформлял. Рано взяла ключи, поэтому Гульнара ничего не нашла.
- Вероника, видишь, то ничего, а то всё сразу. О чём ты подумала?
- Об ангелах, о которых Вы упоминали прошлой ночью.
- Вот, вот. Хм! Теперь мы полиция. У нас есть вся информация. Итак, звони Марине Захаровне и обо всём ей расскажи. Поверить трудно в то, что ты поведала о них. И пусть свяжется с родственниками пациента, то есть Кая Лебединского, как теперь выяснилось.
- Да она первой примчится на полных парусах, как только узнает о случившимся.
- Ты это… Говори с ней мягко, вежливо, не пугай раньше времени. Мозг работает…
Вероника Каримовна ушла. Сергей Рубенович сел за стол, выпил таблетку и стал вспоминать: «Да, Анатолий, мы тебя не спасли. Третья пуля задела сердце. Две мы удалили. Сейчас твой сын лежит в той же палате… Что произошло на месте преступления  – не знаю. Но положение критическое. Сколько он пробудет в коме, одному Богу известно. Я сделаю всё, поверь, чтобы вывести его из комы. Да и ты помогай. Машина, ключи, буквы - это знаки. Надеюсь», - разговаривал он вслух глядя на фотографию друга, который выручил его сына из беды, выкупив его из рук шахриханской мафии за большие деньги… Сын без ведома отца занял у них большие деньги на строительство дома и просрочил долг. После чего сын уехал в Армению, женился и стал, как и отец, врачом.
«Господи! Надежда Петровна, сестра Анатолия, ещё ничего не знает», - подумал он.
Сергей Рубенович подошёл к телефону и, связавшись с майором, всё ему рассказал. Майор поблагодарил его и принялся за дело, а именно: опрашивать друзей, преподавателей, соседей и знакомых пострадавшего.



                *  *  *



          - Что ты так нервничаешь, Надежда? – утешал жену Арсений Иванович.
- Почему я не должна нервничать? Единственный наследник империи, созданной руками брата, лежит в коме! И кто знает, чем всё это закончится? Боже мой.
- Выпей…
- Валерьянки? Мне понадобится полстакана…
- Водитель приехал. Уже одиннадцатый час ночи.
- Хорошо. Я поеду в больницу, а ты будь дома. Узнаю, оценю обстановку и позвоню Рите.
- А может, позвоним ей завтра? Как думаешь? – поинтересовался муж.
- Ты в своём уме? До неё дойдут слухи, и она помчится к нему со скоростью света. Угодит ещё в аварию. Если бы не Марина… Марина… Она тоже одна из его подружек. Старше Кая, но тоже… Короче, жди моего звонка, Арсений. Если позвонит Рита, скажи: мама ещё не приехала с работы. Она названивала мне целый день, словно предчувствовала беду.


                *  *  *



         - Гульнара, сделайте укол, - распорядился доктор.
- Какой? – спросила сестра.
- Один кубик реланиума. Надежда Петровна, мне очень жаль… Полиция завела дело, но это их работа. Всё, что требуется от нас, мы делаем. Поверьте. Уверяю Вас.
- Спасибо, Сергей. Помню, как ты спасал брата.
- Но не спас. Теперь вот его сын лежит в той же палате.
- Надежда Петровна, засучите рукав, пожалуйста, - попросила Гульнара.
Надежда Петровна засучила рукав, и медсестра сделала ей укол.
- Так будет лучше, - успокоил Сергей Рубенович.
- Снова эта палата, эти аппараты, стены… Как думаешь, Сергей, говори только правду, он поправится? Когда он выйдет из комы?
- Удар хоть и был сильным, но трещин на черепе нет. И, самое главное, мозг работает. Прошли сутки. Вчера он был совсем плох. Мы уже думали… Сегодня давление нормализовалось, пульс тоже. Все жизненно важные органы работают хорошо. Рентген головы сделали, УЗИ – тоже. Кома… Ею и будем заниматься.
- Деньги нужны? Скажи, сколько? Он лежит в палате для…
- Не обижайте, Надежда Петровна. Ваш брат – он так помог моему сыну.
- Как он? В Армении? Семья, дети? Хм!.. Вот так, при таких нерадостных обстоятельствах и встречаемся, Сергей.
- У него всё хорошо. У меня три внука: Аркадий, Арарат и Анатолий…
Надежда Петровна, услышав последнее имя, подняла глаза и посмотрела на Сергея, мысленно задавая ему вопрос: «Не в честь ли брата назван третий внук?»
Сергей ответил:
- В честь Анатолия. Вашего брата, которого мы не спасли.
- Спасибо, Сергей, - вытирая платком слёзы, поблагодарила Надежда Петровна. – Спасибо. Не знала. Мы все не знали, а ты и не сказал.
- Ему всего четыре месяца. Хотел сказать, но то одно, то другое. Насчёт комы: никто не может сказать точно и определённо, когда он выйдет из неё. Возможно, через неделю, может быть, через месяц… Он будет подключен к системе, пока работает мозг. Далее, каждый день…
- Будет стоить больших денег. Я про это знаю.
- Нет. Смысла не будет. Всё, Надежда Петровна, я рассказал вам о самом худшем. Но он может выйти из комы и через час.
У Надежды Петровны зазвонил телефон. Она посмотрела на экран и испуганно проговорила:
- Звонит дочь! Что мне ей сказать? Как сказать? Она приедет в любое время, если узнает.  Уже полночь… Беспокоится о брате. Сергей, она так его любит.
- Да? Это новость.
- Так что мне сказать ей?
Доктор вздохнут и посоветовал:
- Утром и скажете. Подготовьте, раз любит.
- Она всю ночь будет ходить по комнате и переживать… Нет, скорее всего она приедет…
- Тогда скажите правду – и всё. Найдёт в себе силы, если любит.
Телефон звонил и звонил, и Надежда Петровна в конце концов ответила:
- Доченька, как дела?
- Мам, какие дела? Кай в больнице. Он в коме. Его избили. Я еду к нему и останусь с ним, пока он не поправится. Я умру, если он умрёт. Вот какие дела. Если нужно, я буду спать в кресле, рядом с ним. Это всё, о чем я хотела тебе сказать.
- Рита, Рита… Отключила телефон. Видишь, какая у меня самостоятельная дочь, Сергей?
- Я всё слышал. Отчаянная наша примадонна.
- Она говорит правду, Сергей. Скажу тебе, как на исповеди… Я, кажется, начинаю засыпать. Она собиралась покончить с собой в семнадцать лет из-за… И уже…  Говорю только тебе как другу.
- Надежда Петровна, Вы на машине? Вы за рулём?
- На служебной машине.
- Галина.
- Да, Сергей Рубенович.
- Отведите Надежду Петровну к машине и скажите водителю, чтобы он довёл её до самой двери её дома. Она под воздействием препарата.
- Подымайтесь. Идите за мной. Не волнуйтесь. 
- Сергей, - Надежда Петровна хотела что-то сказать, но доктор опередил её:
- Я встречу Риту. Всё будет хорошо. Езжайте домой. Утром приедете и всё увидите своими глазами.
Надежду Петровну увезли домой в сопровождении санитарки, а Сергей Рубенович стал готовиться к встрече с её дочерью Ритой, которая уже подъехала к больнице, закрыла дверь машины, и, не вытащив ключи из замка зажигания, побежала ко второму корпусу, в котором лежал в третьей палате её брат.


                *  *  *



         - Вызывали, Сергей Рубенович?
- Проходи, Вероника, проходи. Садись. Видишь, как всё закрутилось после твоего расследования, Шерлок Холмс ты наш. Теперь внимательно слушай. Надежду Петровну, тётю пациента, увезли домой. Думаю, мы её успокоили. Отоспится, а утром, разумеется, приедет. К нам, то есть к пациенту, едет Рита, её дочь, она от кого-то узнала обо всём. Скоро будет у нас.
- Рита Лебединская?! Наша примадонна? Ясно. Она красивая. Посмотрю на неё вблизи.
- Вероника, слушай дальше, не отвлекайся. Встретишь её. Она, судя по всему, будет плакать. Успокой её…
- Сделать укол? – удивилась Вероника.
- Нет! Словом, она любит брата и по этому поводу, думаю, сильно переживает.
- Про то, что она любит брата, Сергей Рубенович, знают все. Вот только он её, похоже…
- Ты в курсе? Что там за шум в коридоре?
- Девушка, девушка, вам нельзя в палату. Меня уволят из-за вас, - останавливая Риту, объясняла медсестра. – Вы без халата, а это реанимационное отделение. Сюда вообще никому нельзя входить. Прошу вас, остановитесь.
- Мне можно. Где находится третья палата? – спросила девушка.
Вероника и Сергей Рубенович вышли из кабинета. Вероника смотрела на высокую красивую девушку, словно изучала её. Сергей Рубенович успокоил медсестру, дежурившую на входе:
- Всё хорошо, всё хорошо. Позвольте мне. Вы Рита? – спросил он.
- Да.
- Я лечащий врач Кая Лебединского. Пройдёмте в палату. Я провожу вас. Прошу.
Они вошли в палату. Рита, увидев брата, точнее сказать, молодого парня, совсем не похожего на Кая, остановилась. Она внимательно осмотрела палату и спросила:
- Это мой брат?
- Да, - ответил доктор.
Рита поставила сумочку на тумбочку и, подойдя к брату, хотела его поцеловать.
- Нет, нет, - возразил доктор. – Здесь столько систем… Он подключён к аппаратуре. Осторожнее, пожалуйста.
- Кай, Боже мой, братик. Что они сделали с тобой, эти изуверы.
На неё накинули халат, дали выпить воды, и Вероника спросила:
- Может, вам тоже сделать укол, Рита, как вашей маме?
- Мама была здесь? Почему же она не сообщила мне?
- Её отвезли домой. Она, возможно, уже спит, - ответил доктор.
- Так вам сделать укол? Вы хорошо себя чувствуете?
- Ничего не надо, - глядя на брата, ответила Рита. – Я сильная. А вот Кай рос слабым. К тому же переболел многими детскими болезнями. За ним всегда нужен уход. По сути, он  большой ребёнок. Ничего, мой хороший, я всё-таки разыскала тебя. Теперь я с тобой, с тобой до самого конца. Пока ты не откроешь свои красивые голубые глаза, в которые я так люблю смотреть и видеть в них надежду. Я буду рядом. Мы справимся…
Рита, не замечая никого вокруг, говорила так, словно читала текст одной из драм: спокойно, убедительно, чётко произносила каждое слово, будто стояла на сцене и играла главную роль. На глазах у девушек выступили слёзы. Доктор тоже стоял и не мог понять, кто здесь и сейчас главный и кто кого должен слушать и успокаивать.
Рита продолжала:
- Слышишь, любимый? Вспомни, сколько раз тебя спасали ангелы? Я чувствую их присутствие. Они с нами. Мы будем говорить только о хорошем, о главном, о важном для нас. Я буду говорить, а ты слушать. Возможно, я долго буду говорить: день, неделю, месяц… пока ангелы и дух твоей матери, которую ты любишь больше всех на свете, не откроют твои глаза. Тогда ты будешь говорить, а я, как всегда, слушать, любовь моя.
Она повернулась и обратилась к доктору:
- Доктор. Доктор… 
Сергей Рубенович стоял, словно завороженный, околдованный, очарованный монологом Риты, её мелодичным голосом, глубиной слов. Медсёстры тоже находились во власти магических слов Риты – откровенных, простых и таких нужных. Все стояли и слушали Риту. Будто она – сирена, околдовавшая их своей красотой, силой духа и обаянием.
Рита повторила:
- Доктор!
- Извините, я задумался.
- Хотите Вы этого или нет, я останусь здесь рядом с братом. И как соловушка исполняет трели своему возлюбленному, буду петь ему отрывки из арий. Вы не против этого?
Удивлённый таким необычным поведением посетительницы он ответил:
- Разрешаю. Девочки, Рита всё время, пока её брат не откроет глаза, будет находиться рядом с ним. Вы делайте своё дело, а она своё. У нас, скажем так, исключительный случай. Да, Вероника Каримовна, договоритесь, пожалуйста, с поварами в столовой, чтобы Риту кормили…
- Благодарю Вас, доктор за заботу. Но я ничего не буду есть, пока мой Кай не придёт в себя.
- Рита, возможно, это произойдёт не так скоро, как Вы думаете.
- Тогда и посмотрим, - сказала Рита. – Спасибо.
- Хорошо. Давайте, оставим брата и сестру наедине, а сами пройдём в мой кабинет. Нам нужно кое-что обсудить.
Когда все зашли в кабинет заведующего отделением, Вероника громко сказала:
- Шеф, я в шоке!
- Мы выведем тебя из него, - пошутила Гульнара.
- Да, это нечто! Значит, все примадонны такие – властные и смелые, - добавила Гульнара.
- Вынужден признать, она очаровала и меня. Какие слова! Какое произношение! Какая смелость!
- Теперь я понимаю, почему Камиль, один их самых богатых женихов в области, добивается её руки и сердца, - добавила Гульнара. – Камиль! Он хороший, воспитанный парень, но только и всего…
- Что ты имеешь в виду, Гульнара? – спросила Вероника.
- Чтобы покорить сердце такой девушки, этого мало. Нужно быть, по всей вероятности, её братом – не меньше. 
- Люди говорят, брат не любит её, - уточнила Вероника.
- Зато она молится на него, как на икону. А у него, я слышала, немало девушек…
Вероника улыбнулась, услышав слова «немало девушек», и вспомнила, что одна из этих «немало» - её подруга. И, возможно, она уже едет в больницу, чтобы обследовать своего ненаглядного принца.
Гульнара продолжала делать выводы:
- Брат – преподаватель. Вы слышали его лекции? Нет? А я парочку слышала. И вот что я вам скажу: они – брат и сестра – заслуживают друг друга. Они красивы, богаты и знамениты. Я читала романы Кая и слушала пение Риты. Они – лучшие. Им подражают, с них берут пример. У моей подружки, в комнате её дочери, висит большой плакат. И на нём – Рита. А книги Кая стоят на полках у моих друзей. 
- Ты права, - согласилась Вероника Каримовна.
- Теперь послушайте меня… Мы в сложной ситуации. Почему? Объясню. Если Кай умрёт, не дай Бог, умрёт и сестра… Она не шутит. И как мне сказала её мать… - доктор вспомнил о попытке Риты покончить с собой из-за Кая, но промолчал.
- Что она сказала, доктор? – спросила Гульнара.
Доктор посмотрел на Веронику и продолжил:
- Если они умрут, это плохо скажется на репутации больницы. Найдутся журналисты, которые напишут: «Надо было правильно лечить» или «Перевезти в Ташкент…», «Что они тут могут?» И, насколько мне известно, об этом говорила мне жена, Рита дружит с дочерью президента республики.
- О-го-го! Что же нам делать? – спросила Вероника.
- С этого момента, Вероника, ты не покидаешь отделение больницы – ни днём, ни ночью. Смотри, наблюдай, делай анализы… Если что-то пойдёт не так, сразу звони мне, где бы я ни был.
- Мне самой интересно, чем всё это закончится. Не к месту будет сказано, но мне кажется, что я нахожусь в театре и жду финала пьесы, а именно – развязки.
- Шутить будешь потом. Но в этом что-то есть. Я свяжусь утром по "Скайпу" с родственником Кая. В Кремлёвской больнице, в Москве, работает его родственник. Объясню ему ситуацию. Посмотрим, что он скажет?
- В Москве? В Кремлёвской больнице? – удивилась Гульнара.
- Да. Дело резонансное, и я больше чем уверен: с утра начнутся звонки. Из театра в том числе. И уж точно общественность города будет следить за всем происходящим. А сейчас – за работу. Да… Напоминайте примадонне о еде. Если не захочет, не принуждайте. Проголодается - скажет. Эта неделя определённо будет трудной для нас всех. И кто же мог так поступить с нашим парнем?
- Уверена на все сто, без ревности и зависти, в данном случае, не обошлось, - произнесла Гульнара.


                *  *  *



             В одиннадцать часов утра в третью палату вошла Марина Захаровна. Она внимательно посмотрела на показания приборов и подошла к Каю. Посмотрев на его лицо, она вытерла слезу и тихо произнесла:
- Ах, Кай, Кай… Кто же тебя так, милый? Какие уроды? За что?
Рита, услышав чей-то голос, открыла глаза. Увидев Марину, она тихо вымолвила:
- Здравствуйте, Марина.
- Здравствуйте, Рита.
Рита поднялась с кресла и подошла к Марине.
Они стояли рядом и, вытирая слёзы, смотрели на Кая – любящая сестра и женщина, красивая и обаятельная, с которой встречался время от времени наш герой. Женщина, которая по первому его звонку приезжала к нему, в том числе и для того, чтобы оказать ему медицинскую помощь.
Марина Захаровна отошла от Кая и обратилась к Рите:
- Рита, ты провела с ним всю ночь? Он не шевелил пальцами или рукой? Не произносил слов?
- Нет. Только в моём воображении.
Марина обняла Риту и сказала:
- Сожалею. Поверь, всё обойдётся.
- Я знаю, знаю, Марина.
- Так держать, милая!
Марина вышла из палаты и направилась к кабинету Сергея Рубеновича. Открыв дверь, она вошла в кабинет. Вероника, уставшая после ночной смены, дремала за столом, положив голову на руки. Марина с минуту постояла возле неё, потом тихо обратилась к подруге:
- Вероника, Вероника. Проснись же, наконец.
Та открыла глаза и увидела перед собой Марину. Протерев пальцами глаза, вышла из-за стола и обняла подругу.
 Марина спросила:
- Всё так плохо?
- Можно сказать, ему повезло.
- Повезло?! – удивилась Марина. – На нём лица нет! Он в коме. По всему телу ушибы. Точнее - гематомы и опухоли после зверских побоев. Живого места нет… А ты: «Повезло».
- Марина, я всё знаю. Сломано два ребра, синяки… Да, он в коме… Но трещин-то в местах нанесения ударов тяжёлым предметом по голове нет. И, к счастью, мозг работает…
- Кома – признак сильного сотрясения мозга.
- Верно. Ты смотрела показания приборов?
- Всё в норме. Пока в норме.
- Когда ему наносили удар палкой или битой, он, видимо, увернулся и предмет скользнул… Господи! Как же выразиться точнее?
- Не в лоб, а по лбу?
- Точно! Он увернулся, и предмет скользнул по его голове. Иначе, он был бы уже в морге.
- Что в области живота? Его же били, пинали ногами.
- Мы сделали в семь часов утра УЗИ. Все органы работают: и почки, и печень, как ни странно.
- В это трудно поверить. Мне приходилось на вскрытии видеть результаты зверских побоев.
- Сама удивляюсь.
- Как ты думаешь, Вероника, выйдет он из комы или нет?
- Вот снимки. Посмотри их сама и всё увидишь.
Марина посмотрела снимки, отложила их в сторону и села в кресло.
Вероника налила в стакан воды и протянула его подруге.
- Марина, - присаживаясь рядом с подругой в кресло, обратилась к ней Вероника, - я знаю, знаю как он тебе дорог. Вы встречаетесь уже лет пять. Поверь, мы всё делаем, что от нас требуется. Да и полиция занимается этим делом. А сколько нам звонят – и из мэрии, из университета, из театра.
- Когда ты позвонила мне и сообщила о случившемся, я чуть в обморок не упала, ей-богу. Будто это случилось с моим сыном.
- У тебя нет детей. Остаётся только ждать и надеяться на то, что твой «сыночек» родился под счастливой и большой звездой.
- Вероника! Ты улыбаешься?
Подруга кивнула головой и тихо произнесла:
- А у него… о-го-го! Понимаешь, о чём я?
- Ты раздевала его?
- Присутствовала. И, разумеется, следом осматривала его нежное тело. Подруга, понимаю, как дорог тебе Кай. Но жизненно важные органы – работают. Жизнь продолжается.
- Кроме центральной нервной системы, которая никак не может вывести его из комы.
Марина встала и, допив воду, заторопилась:
- Мне пора в больницу. Больные ждут. Если произойдут какие-то изменения, позвони мне сразу. Договорились?
- Не сомневайся. Ты сообщила его родственникам?
- Разумеется. Я знакома с Ритой и с Надеждой Петровной.
- Хм! Но Рита, она сама пришла… От кого же она узнала? И, кстати, его спас телефонный звонок.
- Телефонный звонок?
- Охранник нашёл Кая в траве. Заиграла мелодия в телефоне, и он вернулся. А так ушёл бы и с концами.
- Пусть придёт в себя. А кто звонил, узнать будет несложно. Рита с ним, это хорошо.
- О! Она нас вчера так удивила!
- Рита – не такая, как все…
- Особенная! Мы это поняли.
- Мне пора ехать. Жду твоего многообещающего звонка.
 


                *  *  *



           - Проходите, проходите и рассаживайтесь. Начнём планёрку.
- Сергей Рубенович, мне нужно съездить сегодня домой, - заявила Гульнара.
- Хорошо. После планёрки можешь ехать. Итак, прошло двое суток с того момента, как в наше отделение поступил Кай Лебединский в тяжёлом состоянии. Подведём итоги. Вероника.
- Что сказать? Давление в норме, пульс тоже, температура тридцать семь и шесть десятых градуса. Слегка завышена. Отёки на лице понемногу спадают. Внутренних кровотечений нет.
- Ясно. Кай – особый пациент. Напоминаю вам, чтобы вы не забывали это.
- Все особые, - заметила Гульнара.
- Так оно и есть, - подтвердил заведующий отделением. – Но здоровьем далеко не каждого пациента интересуются из мэрии, из университета, из Ташкента, из Министерства образования и культуры, из Союза писателей и так далее. Знаете, на какое количество телефонных звонков я сегодня ответил? 
- Представляем, - ответила заместитель заведующего отделением Вероника Каримовна.
- Плюс родственники, с большинством из которых я лично знаком. Я нахожусь под постоянным давлением.
- Вам сделать укол? – пошутила Гульнара.
- Гульнара, это не тот случай. Не тот!
- Как там Рита?
- Держится. Утром приходила её мать, уговаривала дочь поехать домой отдохнуть, но Рита…
- Ни в какую. Ясно. Прошу вас, присматривайте за ней. Она пока держится, но сколько это ещё продлится, одному Богу известно.
Сергей Рубенович вышел из-за стола и прошёлся по кабинету. Взглянув на часы, которые показывали семь часов вечера, он добавил:
- Завтра в два часа дня прилетает нейрохирург из Ташкента. Вероника, вышлите за ним машину. Светлана, а ты встретишь его в аэропорту.
- Записала, - подняв брови, сказала Вероника.
- Вчера я связался с родственником нашего пациента. Он работает в Кремлёвской больнице в Москве. Я, кажется, уже говорил об этом. Поговорил с ним по "Скайпу". Показал ему снимки, ввёл его в курс дела. Леонид Викторович Архангельский…
- Профессор Архангельский - родственник Учителя?
- Да, да, - перебил Веронику заведующий. – Родственник. Он обеспокоен. Мы разговорились, и он грустно сказал мне: «Мать… Отец… теперь сын…» Понимаете, о чём я говорю?
- Не совсем, - ответила Светлана.
- Парень – сирота. Мать утонула в Неве. Отца убили. Он умер на той же кровати, на которой сейчас лежит его сын. Вот профессор и обеспокоен происходящим. И возросшей в последнее время в нашем городе преступностью и разгулом бандитизма в том числе.
- Помню, - сказала Вероника, - помню этот день.
- Господи, какая тяжкая судьба, - удивилась Светлана. – И богатый, и знаменитый, а вот не позавидуешь. Да, богатые тоже плачут.
- Значит, так! Послезавтра профессор вышлет лекарства, которые мы будем вводить внутривенно нашему пациенту. Их доставят самолётом до Ташкента, а из Ташкента вечерним рейсом в Андижан. В аэропорт я поеду сам.
- У нас есть все необходимые лекарства, - удивилась Гульнара.
- Есть, но только не такие, поверь на слово. Если тебе сказать, сколько они стоят, тебе самой потребуется укол. Они произведены в одной из лабораторий Франции, а антибиотики – в Америке.
- Вот и хорошо. Хотя бы увидим эти чудо-лекарства.
- Увидим, увидим. Надеюсь на то, что именно они и выведут парня из комы.
- Скорее это сделает Рита, - сказала Гульнара. – Она всё время, пока не уснёт на полчасика, разговаривает с ним, словно он…
- Это хорошо, хорошо. Её голос знаком ему с детства. Всё. Расходитесь по местам. В десять часов вечера я уеду домой. Вероника, вы останетесь за меня. Совещание окончено. За работу.



                *  *  *


        Венера сидела на диване в своей квартире и читала «Макбет», но не могла сосредоточиться на пьесе. Она думала: «Почему Учитель не отвечает на её звонки?» Она хотела узнать его мнение о своём новом рассказе. И это её беспокоило.
Она старалась отогнать навязчивые мрачные мысли, возникающие в её голове, задавая себе вопрос: понимает ли Учитель, какая опасность грозит ему? Но всё же надеялась на то, что дальше угроз в его адрес со стороны дружков жениха дело не дойдёт. И поэтому понемногу успокаивалась. Зазвонил телефон. Она ответила:
- Да! Азиза? Как твоя новелла? Продвигается?
- Венера, включи третий канал ТВ.
- Что? Какой? – переспросила подруга.
- Третий канал. Вечерние новости. И быстрее.
Венера включила телевизор и нажала на третью кнопку.
Диктор на узбекском языке говорил: «Два дня назад в районе аэропорта, в траве, охранником строящегося кафе был найден молодой мужчина, не подающий признаков жизни. Охранник вызвал полицию и «скорую помощь». Пострадавшим оказался преподаватель русской литературы университета имени Бабура Кай Лебединский. Всех, кто мог быть свидетелем данного преступления, просим позвонить по телефонам, которые вы видите на своих экранах. Полицией заведено уголовное дело. Начато расследование. А теперь прослушайте сводку погоды».
Венера выключила телевизор. Её словно ударило молнией, по коже пошли «мурашки». Её стало знобить. Она встала и выключила кондиционер. От всего услышанного Венера не могла прийти в себя.
Она стала ходить по комнатам и разговаривать вслух.  По сути, она находилась в состоянии, близком к нервному срыву. Она успокаивала себя, стараясь как можно быстрее понять случившееся и начать действовать. Она, и только она знала, чьих рук это дело. «Равшан! Он всё же решился!» - крикнула Венера и стала искать телефон.
Она нашла его и нажала на имя «Равшан». В трубке раздались гудки. Равшан не отвечал. Она повторила вызов.
Равшан ответил:
- Венера, радость моя…
- Ты… Ты – сумасшедший! Знаешь об этом? Я сейчас слушала выпуск новостей… Как ты мог решиться на такое? А если он не придёт в себя? Не сможет ходить? Или, ещё хуже, станет калекой?
- Всё будет путём. Успокойся. 
- Путём? Да ты знаешь, какой потерей обернётся для университета смерть такого… преподавателя? А для его родственников? Он ведь сирота: ни матери, ни отца.
- Сирота? Сирота? Не знал. Ещё лучше. Некому будет подавать заявление в полицию и нанимать адвокатов.
- Ты ненормальный. Скажу точнее, ты стал таким. Дело уже возбудили. Вас ищут. Только я знаю всю правду. И поверь, адвокатов наймут таких, что вам мало не покажется.
- Венера, - забеспокоился жених, - но ты ведь никому не расскажешь? Не заявишь? А? Моя хорошая.
Венера промолчала. Она думала. Равшан после услышанного и впрямь засуетился.
Он повторил:
- Венера, ты ведь никому не расскажешь? Не заложишь нас?
- Нам необходимо серьёзно поговорить, Равшан. И, чем скорее, тем лучше.
- Говори. Я слушаю, дорогая.
- Это не телефонный разговор. Хочу всё разом сказать тебе, глядя в твои глаза. Понял?
- Приезжай. И всё разом скажешь.
- Нет. Сейчас я поеду в больницу, а там будет видно.
- Съезди. Оцени обстановку и немедля позвони мне.
- Обстановку? Какую ещё обстановку? Мы что, на войне? – возмутилась невеста и отключила телефон.
Она бросила телефон на подушку и стала думать. Посмотрев на часы, она произнесла: «Семь часов вечера. Надо ехать. Возможно,  в палате никого не будет. Как же мне объяснить?.. Все уже наверняка догадываются… Азиза уж точно. Да и Учитель в том числе. Но он в коме. Как мне теперь людям в глаза смотреть? Надо ехать. По университету пойдут слухи… Сама виновата…»
По дороге в больницу она остановила машину у магазина «Одежда». Припарковав машину на свободное место, она вышла из неё и направилась в магазин. Она решила купить кофточку потемнее, но не чёрную, которая могла вызвать у родственников Кая, если они там будут, нежелательные эмоции и чувства. Венера подошла к стенду и стала перебирать висевшие на плечиках кофточки.
Заметив её, продавец-консультант подошёл к ней и спросил:
- Вам помочь?
Венера терпеть не могла, когда в магазинах ей задавали подобный вопрос, и, посмотрев на консультанта, она властно ответила:
- Сделайте милость!
- Слушаю.
- В моей машине, в багажнике, лежит большая сумка. В сумке – голова Соловья- разбойника. Хочу спросить у неё, какую кофточку мне выбрать?
От таких слов молодой парень растерялся. Но через несколько секунд, придя в себя, он спросил:
- Вы в своём уме?
- Думаю, нет! А у вас продаются умы? Или умственные способности? А мозги? Нужно чем-нибудь наполнить мою пустую голову. Ясно?
- Очень смешно! Сама выбирай.



                *  *  *



           Венера подъехала к областной больнице. Минут десять она сидела в машине и о чём-то думала. Затем вышла и, не закрыв машину, направилась прямо в приёмное отделение.
В приёмном отделении она спросила: «В каком корпусе и в какой палате лежит Кай Лебединский?»
Дежурная, пролистав журнал, ответила: «В реанимационном отделении» - и объяснила, как туда пройти.
В палате Учителя в это время находилась только Рита.
Венера уговорила дежурившую медсестру, чтобы та разрешила ей пройти прямо в палату. Медсестра, немного подумав, сказала: «Не больше, чем на десять минут, девушка. Пока врачи ужинают, можете навестить больного».
Венера открыла дверь третьей палаты и услышала голос Риты:
- Кай, ты всё так же меня волнуешь, хоть и лежишь неподвижно. И я знаю, что ты слышишь меня, мой голос, но не можешь ответить. У тебя есть сердце, чтобы любить меня, и губы, чтобы целовать мои губы, руки, чтобы ласкать меня… Я люблю тебя. Ты нужен мне. Очнись же и прикоснись ко мне. Открой глаза, милый…»
Рита почувствовала на себе чей-то взгляд. Она повернула голову в сторону приоткрытой двери. Венера, поняв, что Рита её заметила, виновато спросила:
- Можно войти?
Рита посмотрела на девушку в синих летних брюках и коричневой блузке и ответила:
- Входите. Кто вы?
- Я Венера, - вздохнув, ответила девушка. – Студентка университета. Учитель – мой преподаватель. Как он?
- В коме. Это ваш жених такой ревнивый? Ревность до добра не доводит. Может, вы спровоцировали в нём такую неоправданную ненависть к брату?
- Уже не мой. Я так решила. Он ревнивый и безжалостный. Я хочу с ним расстаться. Стал жестоким и…
- Похоже на то, - вставая, сказала Рита. – И результаты этой безумной жестокости  и безрассудной ревности вы видите. Брат в коме. Неизвестно, будет ли ходить, говорить…
Рита подошла к окну и стала смотреть на пролетающий самолёт. Венера не знала, что ей делать – то ли уйти, то ли остаться. Она чувствовала перед Ритой и Учителем большую вину. Собравшись с силами, она подошла к Учителю, лежавшему без движений на кровати, и, посмотрев на его неузнаваемое лицо, приложила к своим губам ладони – свои похолодевшие от страха ладони. Её охватил ужас. После того, как она увидела, что сделали с Учителем дружки её жениха, она чуть не упала в обморок, но устояла, сделав несколько глубоких вздохов. 
Рита умылась и села в кресло, в котором провела уже трое суток. Она осунулась, побледнела, но выглядела всё так же привлекательно и силы, слава Богу, не покидали её. В том числе, сила воли. Венера повернулась к Рите и, чувствуя свою вину, сказала:
- Простите, Рита, что так вышло. Поверьте, я несколько раз предупреждала вашего брата, словно чувствовала… Но он не придавал моим словам никакого значения. Мы ведь с ним занимались только литературой. Говорили о моих рассказах. Он помогал мне… Больше ничего. Между нами ничего не было. Поверьте мне, Рита. 
- Я верю вам, - ответила в свою очередь Рита. – Видите, чем закончились ваши репетиции? Прошу прощения, занятия. Надо было подыскать слова многозначительнее, которые дошли бы до генов страха Кая. Хотя у брата, признаюсь вам, этих генов нет. Но вы ведь - писательница! И слова в вашем ремесле  - главное, не правда ли?
- Рита, мне жаль. Мне очень жаль. Поверьте! Скажите, что мне сделать, чтобы облегчить его страдания и ваши тревоги?
В палату со шприцем в руках вошла Гульнара и, увидев Венеру, спросила:
- А вы кто?
- Я студентка, - ответила Венера.
- Студентка?! Всё, девушка, свидание окончено. И кто пропустил Вас в палату?
- Я ухожу, ухожу, - направившись к двери, сказала Венера и добавила, - Рита, мне очень жаль. До свидания.
- Всего хорошего, - улыбнулась Рита.
- Рита, кто она? – делая укол пациенту, поинтересовалась Гульнара. – Мы тут народ бесцеремонный, всякое видели, не обижайся. Но, если не желаешь, не отвечай.
- Студентка университета.
- Одна из поклонниц его таланта и, чего греха таить, влюблена в него?
- По всей видимости, да, - ответила сестра.
- Ох, Рита, ты – святая. Я бы им всем глаза выцарапала. А ты…
- В жизни брата много чего происходит, и было…
- И это «было» продолжается, да? – покачала головой Гульнара. – Понимаю. Так, давление в норме, температура без изменений, пульс слегка учащён.
- Он скоро откроет глаза. Я чувствую это, Гульнара.
- От таких слов, которые ты ему говоришь каждый день, откроет. Ты сильная, Рита. Девчата стол накрыли. У Светы день рождения. Поужинаешь с нами? Поговорим, о том, о сём, вот и развеешься. Соглашайся.
- Хорошо, - подымаясь с кресла, согласилась Рита. – Но ненадолго. Вдруг он откроет глаза, а меня рядом нет.
- Если он откроет глаза, мы услышим сигнал. Он подключён к системе. Поверь мне.
Рита не стала объяснять Гульнаре, что её брат лежит на больничной койке из-за ревности жениха студентки, покинувшей палату несколько минут назад. И она – Рита – теперь знала это. Она могла позвонить в полицию и сообщить обо всём, но не сделала этого. Она думала только о брате.



                *  *  *



          - Надежда, ты была у Кая. Как он там?
- Без изменений, - сделав глубокий вдох, ответила супруга.
- Да. Кто же эти сволочи? Их найдут, как ты думаешь?
- Арсений, мне сегодня сказали, что тебе вчера в палате у Кая было плохо.
Супруг промолчал, и жена продолжила:
- Ради Бога, не ходи в больницу, пока Кай не придёт в себя. Договорились? Не хватало ещё, чтобы ты слёг.
- Полагаешь, он придёт в себя?
- Арсений, что за настроение такое упадническое?
- Виола… Анатолий… Теперь сын. На них что, проклятие лежит?
- Достаточно! Насмотрелся этого сериала, как его там? - «Битва престолов»? Вот и стал верить в наговоры, в заговоры, в проклятия.
- Как дела на работе? – сменил тему супруг.
- Плохо. Закрываем рестораны, кафе в России. Четыре ресторана уже закрыли, пока четыре. Там видно будет. Три кафе в Навои.
- Тихо. Кажется, звонит твой телефон.
- Подай его мне, будь любезен.
Арсений протянул телефон жене. Супруга взяла трубку и ответила:
- Да?
- Надежда Петровна, здравствуйте!
- Здравствуй, Тахир!
- Сожалею о случившемся. Выберу время и навещу Учителя. Он поправляется?
- Без изменений. Из Москвы прислали лекарства. На них вся надежда. Ещё нейрохирург приезжал из Ташкента, осматривал Кая.
- И что сказал? – поинтересовался Тахир-ака.
- «Будем ждать», - с иронией в голосе ответила Надежда Петровна.
- Они всегда так говорят, когда дела плохи. Надежда Петровна, я займусь этим делом. Я не знал о случившемся. Дочь сказала. Она приехала из Санкт-Петербурга на каникулы. Услышала из новостей. Волнуется за своего наставника. Я найду их, Надежда Петровна. Это не трудно. Поверьте. Они за всё заплатят – во всех смыслах.
- Полиция уже занимается расследованием. Я хочу нанять адвоката.
- Надежда Петровна, мне уже сказали, кто это сделал. В конечном счёте, может получиться, как в прошлый раз.
- Студентка? В этом побоище замешана студентка, да? – глядя на часы, спросила Надежда Петровна.
- Да. Поэтому с адвокатом надо бы повременить. Знаете же, какие люди языкастые? Скажут: «Совратил студентку, вот жених и врезал ему». Так скажут. А я разберусь с ними по-тихому. Мало им не покажется. Их было четверо. Они избили его около продовольственного магазина, потом выбросили в поле, рядом с аэропортом. Его нашёл в траве охранник. Охранник – мой должник. Он мне и рассказал. Правда, после того, как я обо всём узнал от дочери. Да, телефон Учителя у меня. Охранник привёз его мне... Увидел мой номер и привёз лично.
- Как?
- Он правильно поступил. А вдруг этот человек, которого избили, - мой. Вот он и спрятал от полиции телефон Учителя. Да, Рита последней звонила ему. Она и спасла брату жизнь. Мурат услышал мелодию и…
- Нашёл племянника. Хм! Тахир, вы работаете быстрее полиции. Спасибо. Теперь всё ясно. И я догадываюсь, о ком идёт речь. Точнее сказать, о какой студентке.
- Она, мне сказали, порядочная девушка. Из бедной семьи. Учитель  занимался с ней литературой. Между ними ничего не было. А расследование может навредить ей. Её отчислят из университета, так, на всякий случай. Девушка, говорят, с характером. Дело, конечно, ваше. Но если вы ещё доверяете мне, не сообщайте в полицию. Пока суд да дело… А мы разберёмся по-свойски.
- Тахир, о чём речь? Я всё поняла. Поступайте, как решили. Главное, я теперь всё знаю. Спасибо.
- Завтра мы поедем в Андижан и найдём этих ублюдков. Адрес у меня уже есть. Вот Рашид только что принёс. Погодите… Гм! Я знаю, где находится этот дом. Как Рита? Она, как мне сказали, не ходит даже на репетиции. Сидит у постели брата. Ваша дочь, Надежда Петровна, она вернёт его к жизни. Не врачи, а она. Эх, предупреждал я Учителя: от женщин одни неприятности.   
- Может быть, мне позвонить Сергею?
- Не тревожьтесь. Меня пропустят к Учителю без проблем. Спокойной ночи, Надежда Петровна. Надеюсь, вы никому не расскажете о нашем разговоре?
- Обещаю. Спокойной ночи, Тахир. И кланяйтесь супруге…
- Это у вас, русских, Надежда Петровна, кланяются жёнам. Передам ей привет…
Надежда Петровна положила телефон на тумбочку и раздражённо сказала:
- Ну вот всё у Кая выходит не как у людей! Весь в Виолу, в свою странную мать.
- Я слышал разговор. Тахир прав. В финальной сцене снова появится студентка. Пойдут слухи… Пусть Тахир лучше сам разберётся с этими шакалами.
- Согласна. Девушка, говорит, из бедной семьи. И, если наш вундеркинд занимался с ней, значит, она хороша в литературе. Ты знаешь племянника, он не станет убивать время зря на какую-нибудь посредственность. Согласна, не станем сообщать в полицию.
- Каю надо «всё сразу, или я умру». Так он говорит?
- Так. Выключай свет, Арсений. Я устала. День был трудным и утомительным.
- Надя, мы что, покрываем преступников? А если полиция узнает?
- Спи. Не узнает. Тахир позаботится обо всём. Восток – дело тонкое, Арсений.


                *  *  *



        В десять часов утра к дому, в котором проживал Равшан, жених Венеры, подъехали три машины. Они въехали во двор и припарковались рядом с детской площадкой.
К мерседесу подбежал мальчик. Окно задней двери открылось, и мальчика спросили:
(Говорят на узбекском языке.)
- Тимур, что скажешь?
- Тахир-ака, они все в доме. Никто к ним не заходил и никто от них не выходил.
- Держи, - из машины показалась рука, в которой были деньги. –  Возьми и уходи.
Мальчик поблагодарил человека за деньги и быстро направился к остановке.
Тахир-ака сказал:
- Ремзи, идите. Они в квартире. 
Ремзи вышел из мерседеса и, подойдя к первой машине, сказал:
- Выходите. Поживее.
Из машины вышли четыре крепких парня и в сопровождении Ремзи пошли к четырёхэтажному дому. Вошли в подъезд, нашли нужную квартиру, и Ремзи постучал в дверь.
(Говорят по-русски.)
- Кто там в такую рань? – крикнул Равшан. – Кого ещё принесло?
- Чёрт его знает, - ответил Длинный и добавил, - Коротышка, пойди и посмотри, кто там?
Коротышка подошёл к двери и, посмотрев в глазок, ответил:
- Какой-то парень.
- Русский или узбек?
- Узбек… Похож на узбека.
- Бляха-муха! У нас столько денег! – возмутился Длинный. – Может, уберём, Равшан? 
- Нет. Коротышка, спроси, чего ему надо? Может, парень ошибся домом, этажом или номером. Мы ведь никого не ждём?
- Никого, - ответил Длинный.
Коротышка, открыл дверь и хотел спросить у парня, кто ему нужен, но тут же получил удар в живот и в челюсть.
Он отлетел от двери метра на два и, ударившись о стену головой, упал на пол.
Равшан, что-то заподозрив, сказал:
- Длинный, иди и посмотри, что за шум в прихожей?
Длинный вышел из-за стола, небрежно бросил деньги на стол и пошёл в прихожую. Увидев лежавшего на полу кореша, корчившегося от боли, и каких-то людей, он спросил:
- Кто вы?
- Ты Длинный?
- А в чём дело?
- Слушай, братишка, я повторять не стану.
- Ну, я. А…
Не успев договорить, он получил удар в челюсть и отлетел в сторону. Помотав головой, он быстро встал на ноги и хотел было нанести удар обидчику, но не успел. От сильного удара в живот он согнулся и рухнул на пол.
Ремзи крикнул:
- Лежать!
Крепкие ребята прошли в зал, в большую комнату, посреди которой находился дубовый стол, на котором лежали деньги. Равшан встал из-за стола и грубо спросил:
- Кто вы? Что ещё за маскарад? 
- Спроси у тех, которые лежат на полу, - ответил Озад.
Ремзи подошёл к третьему парню и спросил:
- Ты, по-видимому, тот водила?..
- Не понимаю, - ответил парень и встал.
Ремзи обратился к Озаду:
- Объясни ему.
Через пару секунд «водила» лежал за диваном. От сильного удара в челюсть он потерял сознание.
Ремзи прошёлся по комнате, посмотрел на стол и спросил:
- Откуда бабки? Всё так же продаёте грёбанные таблетки на дискотеках? А большую часть выручки отдаёте своим хозяевам? Хороший куш! А ты не крысятничаешь? Не прячешь от хозяев бабло?
- Так вы… Заберёте деньги?
- Нет, нет, братишка, - поднимая руки, ответил Ремзи. – Мы ведь не воры. Это ваш куш. Ваша добыча. Нас не интересуют деньги. Нас интересуете вы, герои.
Коротышка очухался, тихо поднялся и пошёл в комнату. Увидев парня, стоявшего к нему спиной, он хотел ударить его кастетом, но тот увернулся, и Коротышка, по инерции пробежав пару метров, остановился рядом с Озадом.
Озад посмотрел на него и врезал ему в грудь кулаком. Коротышка упал и стал корчиться.
Ремзи посмотрел на Равшана и продолжил:
- Мы пришли не за деньгами, на которые ты купил квартиру, машину своей бабе. Травить молодёжь, это знаешь ли… Санёк, как это слово по-русски? Всё время забываю его.
- Аморально, - ответил Санёк.
- Понял? Аморально! Значит, плохо… Ладно, не будем тянуть ишака за хвост.
Длинный пришёл в себя и закашлял. Равшан стоял бледный и напуганный всем происходившим. Он ждал и, разумеется, уже обо всём догадался, когда непрошенные гости примутся за него…  Ремзи подошёл к нему и властно сказал:
- Канай за нами.
- Зачем? Куда? – испуганно спросил Равшан.
- Что это ты так разволновался? Смотри, как руки трясутся. Шагай за нами. Повторять не стану.
Через пару минут они вышли из подъезда.
- Иди к мерседесу. Давай, топай ножками, - толкая Равшана в спину, говорил Озад.
- Зачем? – почувствовав неладное, спросил Равшан.
Озад взял его под руку и повёл к задней двери мерседеса. Затем открыл дверь и приказал:
- Садись. Давай. Ну…
Равшан сразу узнал машину, на которой ездит Тахир-ака, босс ленинской группировки, мафии, клана (понимайте, как хотите), с которыми у шахриханских, к кому принадлежал Равшан, возникли, скажем так, проблемы.
Равшан сел в машину. Дверь закрыли. В машине, помимо босса, находились ещё трое парней. Тахир-ака посмотрел на Равшана и спросил:
- Ты сказал своим корешам, чтобы они избили Учителя?
- Он же не умер, - заикаясь, ответил Равшан.
- Всё может быть... Ты это побоище устроил из-за своей девушки? Ты что – дурак?
- Я им сказал, чтобы они слегка пугнули и всё.
- Слегка? Видимо, твои дебилы не понимают русского языка. Вы избили уважаемого в городе человека. А это – Восток… На Востоке человек должен сильно потрудиться, чтобы люди называли его «уважаемый» и выражали ему своё почтение. И Учитель потрудился. А теперь он может быть инвалидом, если выживет, конечно. Одному Аллаху известно, что будет…
Разговор продолжался минут двадцать. После чего Равшан вышел из машины и направился в сторону подъезда своего дома. У него под глазами светились большие синяки. А изо рта и носа струилась кровь. Но, тем не менее, он понял, что легко отделался.
«Гости» сели по машинам, и водитель мерседеса спросил:
 (Говорят по-узбекски.)
- Тахир-ака, куда ехать?
- Сначала в областную больницу, потом к Саиду.



                *  *  *



          В то время, когда Равшан с друзьями после ухода непрошенных гостей приводили себя в порядок, делая примочки, накладывая повязки, нюхая нашатырный спирт и полоская рты, к дому подъехала Венера. Она была в ярости и приняла решение, обратному пути которому нет. Она быстро поднялась по лестнице и постучала в дверь.
- Длинный, снова кто-то стучит.
- Эти «дружки» вернулись что ли? Им, наверно, показалось мало, и они решили нам добавить ещё?
- Коротышка, открой. Нет, если это они, не открывай.
- Выломают дверь! Я по-тихому… Посмотрю и скажу кто там.
Коротышка подошёл к двери, посмотрел в глазок и крикнул:
- Принцесса твоя пришла. Явилась, не запылилась.
- Полегче, полегче, брат. Всё же моя невеста. Забыл?
- Невеста? А кто же Тая?
- Закрой свой беззубый рот! Открой дверь. Не будем же мы держать её в дверях до утра.
 Коротышка открыл дверь, и Венера, посмотрев на жалкий вид одного из дружков жениха, улыбнулась.
- Тебе смешно? – спросил Коротышка. – А всё из-за тебя, умница ты наша.
- Отойди в сторону, герой.
Венера вошла в квартиру и направилась в большую комнату. Увидев дружков Равшана и своего жениха с перебинтованными головами, с лейкопластырями на лицах, она не без иронии спросила:
- К вам что, из Аль-Кайды приходили?
- Придержи язык, Венера, - недовольно ответил Равшан.
- Шутница, - заметил Длинный.
- Равшан, - обратилась она к жениху и сделала глубокий вдох, - я пришла сказать тебе, что между нами всё кончено. Банальная реплика, но это так. Посмотри, во что ты превратился? Да, да, в неодушевлённый предмет, а именно: «во что»? Как ты посмел приказать этим… избить преподавателя? Впрочем, что сейчас говорить об этом? Бесполезно.
- Как это – всё кончено? – удивился жених. – Что ты хочешь этим сказать?
- Я не хочу… Уже сказала.
Венера посмотрела на деньги, лежавшие на столе, подошла к столу, смахнула рукой со стола половину денег и произнесла:
- Вот кольца, - она сняла с пальцев кольца и положила их на стол. - Вот серёжки, – она сняла с ушей серёжки и положила их рядом с кольцами. – Вот цепочка с бриллиантовым камнем в кулоне. Вот ключи от машины.
Все смотрела на решительные действия Венеры и переглядывались между собой.
- Насчёт квартиры, - продолжила она, - думаю, ты разрешишь мне пожить в ней какое-то время, пока я не подыщу себе жильё и не найду работу? Но если ты против, я освобожу её завтра и переселюсь к подруге.
- Характер показываешь? Да ты без моих денег не проживёшь. Ты ведь привыкла жить на широкую ногу. Кто оплатит твою учёбу? Только пишешь и пишешь…
- Ты прав. Придётся научиться жить самостоятельно и по средствам.
- Которых у тебя нет, - пошутил Равшан.
- Пока нет, - твёрдо ответила Венера.
- Пойдёшь на панель?
- Это в твоём духе. Равшан, я не хочу, да у меня и сил нет спорить и доказывать тебе, в кого превратила тебя ревность. И, тем не менее, говорю тебе в присутствии твоих Коротышек, Длинных, Урюков, Полудлинных, Шрамов… У них есть вообще имена? Человеческие имена? Оставим. Продолжу: я не изменяла тебе и мне кажется, твоя ревность больше направлена не в мой адрес, а в адрес Учителя, который борется сейчас в больнице за свою жизнь, а сестра, бросив репетиции и личную жизнь, страдает…
- Он что, баба что ли, чтобы мне ревновать его?
- Научись правильно говорить. У тебя к Учителю неприязненное, враждебное чувство. К его успехам, достижениям, признанию… Только я знаю, сколько в тебе эгоизма, себялюбия и тщеславия. Ты по сравнению с ним – ноль!
Длинный посмотрел на перебинтованного Коротышку и кивнул головой.
- Всё, дорогой, - сказала Венера, - я ухожу. Прощай! Сожалею, что наша любовь приказала нам долго жить, но… видно, не судьба…
Венера посмотрела на всех присутствующих, улыбнулась и пошла к двери. Она вышла из дома уже бывшего жениха, не ответив на его слова: «Ну и проваливай!», и пошла по тротуару. Пройдя несколько шагов, она остановилась, посмотрела на машину, словно прощалась с подружкой, и пошла дальше.
Венера шла и думала о том, что скажет отцу, матери? Как ей дальше жить? Где найти деньги, чтобы оплатить учёбу последнего года в университете? И о многом другом, а именно: о том, о чём думают люди в подобных жизненных обстоятельствах, решившие изменить свою жизнь.
Ей необходимо было с кем-то поговорить, и она решила поехать к Азизе, своей подружке из Хивы. Она хотела остановить такси, но, подумав: «На троллейбусе будет дешевле», дождалась троллейбуса и уехала на нём к подруге.
Азиза, открыв дверь и не увидев на подруге ни колец, ни серёжек, ни цепочки с бриллиантовым камнем, подумала, что её влажные от слёз глаза – причина того, что подругу обворовали.
Венера подробно рассказала Азизе о событиях последних дней. Подруга выслушала Венеру внимательно и сказала: «Мы придумаем что-нибудь. Обязательно придумаем. Только бы Учитель вышел из комы. Он уж точно поможет тебе». - «После всего, что с ним произошло из-за меня? – вытирая слёзы, спросила Венера. – Маловероятно. Или он в самом деле особенный». - «Таких, как Учитель, охраняют ангелы». - «И один из них сидит рядом с ним». - «Да, Рита – ангел», - согласилась Азиза.


                *  *  *



            - Маркиза, как ты думаешь, Валентин Захарович уговорит Риту приходить на репетиции?
- Не думаю. Я слышала, она всё время проводит в больнице, рядом с братом. Но мы репетируем уже полмесяца, и Рита ни разу не приходила, - ответила певица Настя, примеряя костюм маркизы, в котором она будет петь – исполнять роль маркизы.
- Видимо, у брата дела совсем плохи. Главный волнуется. Всё же отчётный концерт.
- Кая избили до полусмерти. Говорят, в этом замешана какая-то студентка. Вот жених, вероятно, и нанял бандитов. Свёл с ним счёты.
- Замешана? Слушай их больше! Люди такого наговорят… Языки-то без костей, - пояснила Настя, недовольная намёками подруги, и добавила: - Вот тебе и любовь! Разве не о такой любви пишут в пьесах?
- Ты о чём?
- О любви Риты к брату, Каю. О чём же ещё?
- Именно о такой любви. К тому же, Рита, насколько я знаю, ещё девственница…
- Ну? Не может быть! Ей ведь двадцать семь лет, по-моему? И она до сих пор не испытала это сладкое чувство?..
- Бережёт себя для брата.
- А если брат умрёт? Она так и останется девственницей? Помнишь, мы в позапрошлом году играли пьесу, забыла, как она называется. В ней главный герой умирает, его закалывают шпагой. Так вот, главная героиня после его смерти так и осталась девственницей. Её играла Рита. В ней ещё две арии были, трудные такие. Я с трудом вытянула верхние ноты.
- Хочешь сказать, эта пьеса, а точнее – драма, может произойти в жизни Риты?
- Всё бывает. Пьесы пишут драматурги на основе реальных событий. Так ведь?
- Отстань. Я вот всё думаю, если Рита не захочет оставить брата, кто же за неё арии исполнит?
- Да, арии трудные. Я слышала краем уха…
- Краем уха? Что, Валентин Захарович подстраховался и пригласил Айшу из Бухары на роль Риты? Я тоже слышала. Рита лучше. Никто не сможет вытянуть ноты в третьем акте, кроме нашей примадонны. И возможно…
- Девочки! Девочки! На сцену! – крикнул помощник главного режиссёра. – Хватит сплетничать! Пора входить в роли.
- Ладно, Настя, потом поговорим. Пора на сцену. И поправь левый рукав. Главный приедет и всё расскажет завтра утром перед репетицией. Он поехал к Рите полчаса назад.


                *  *  *



           Гульнара вышла из третьей палаты и, преградив дорогу мужчине, сказала ему:
- Мужчина, мужчина, вам сюда нельзя. Подойдите к смотровому окну и через стекло можете смотреть на больного.
- Я главный режиссёр театра! Мне нужна Рита Лебединская. Разумеется, я бы хотел посмотреть и на Кая…
- Посмотреть? – переспросила Гульнара.
- Кто мне может выдать разрешение?
- Выдать разрешение? Хм! Удивили! Тут реанимационное отделение, а не… Пройдите, пожалуйста, к заведующему – вторая дверь налево.
Мужчина постучал в дверь и, услышав в ответ: «Войдите», вошёл в кабинет заведующего отделением. Он поздоровался и сказал:
- Я – главный режиссёр театра. Мне нужно поговорить с Ритой, нашей оперной певицей. А эти… ваши врачи, или как их там…
- Медсёстры, - уточнил заведующий отделением, - медсёстры.
- ... медсёстры не пропускают меня к ней.
- Так Вы пришли к Рите? Не к преподавателю?
- И к пациенту тоже, - ответил главный режиссёр.
- Валентин Захарович, идёмте, я провожу Вас в палату.
- Мы знакомы? – удивился Валентин Захарович.
- Кто же из любителей театра и поклонников нашей примадонны не знает главного режиссёра городского театра. Я видел по телевизору Ваше выступление. Вы говорили об отчётном концерте.
Валентин Захарович улыбнулся, ему стало приятно, что его знают даже в реанимационном отделении областной больницы. Он протянул руку и сказал:
- Извините за шум, но у меня концерт. И если Рита не примет в нём участие… Вы понимаете, что всё может полететь к чертям на съедение. И отчётный концерт в том числе. Мы будем подтверждать высокое звание нашего театра.
- Идёмте. Только в палате о работе не говорите. Когда проведаете пациента, можете с Ритой погулять в саду. Ей пойдёт это на пользу. Там и поговорите о делах, о спектакле, о репетициях, о концерте…
- Всё понял. Премного благодарен Вам за Ваше участие.
- Накиньте на плечи халат и входите.
Валентин Захарович вошёл в палату и сразу направился к Рите. Он обнял её и начал выражать свои чувства:
- Рита, солнце наше, прими мои соболезнования. Мне очень, очень жаль.
Рита улыбнулась и сказала:
- Валентин Захарович, брат ещё не умер. Он жив!
- Вот и слава Богу. Я всё напутал, перепутал. Ты ведь знаешь, каким я становлюсь рассеянным перед отчётным концертом.
- Знаю, Валентин Захарович, знаю, - ответила, улыбаясь, примадонна.
Он подошёл к кровати и, посмотрев на Кая, на приборы, трубки, бутыли, сказал возмутительным тоном:
- Бандиты! Негодяи! Нелюди!
- Тише, тише, - обратилась Рита к главному режиссёру. – Здесь нельзя шуметь. Идёмте во двор, в сад. Там и поговорим. Согласны?
- Подчиняюсь. У меня к тебе разговор, Рита, - шёпотом произнес Валентин Захарович. – Идём. Проходи первой.
Прогуливаясь по саду, по тропинкам, вдыхая свежий воздух, Рита предложила:
- Валентин Захарович, вот на этой скамейке мы можем поговорить. Здесь нам никто не помешает. Я вечерами прихожу сюда и молюсь за брата.
- Прямо здесь? На скамейке? – удивился Валентин Захарович.
- Для молитвы любое место подходит, как и для покаяния. Я слушаю Вас.
- Хорошо, хорошо. Молись, где душа пожелает. Рита, голубушка, всё летит в тартарары.  Без тебя мы не справимся, определённо. Я, стыдно признаться, подстраховался, на всякий случай, и пригласил Айшу. Но и она вряд ли вытянет третью арию…
- Айша – хорошая певица. Почему Вы сомневаетесь в ней?
- Рита, Рита, Рита… Нам придётся перестраиваться… Тональность другая… Всё это займёт много времени. Ты пропустила восемь репетиций. Это же отчётный концерт! Приедут из Департамента культуры, из министерства… Приглашены театральные деятели из всей Средней Азии… Что скажешь, милая? Я понимаю вашу трагедию, но и ты войди в моё положение.
Рита подумала и ответила:
- Валентин Захарович, дорогой Вы наш, любимый, я исполню все арии, будьте спокойны. Сидя у кровати брата, я их напеваю... Словом, репетирую.
- Прекрасно! Отлично! Знаю: твоё слово – закон. Значит, я могу спокойно продолжать репетиции и рассчитывать на тебя.
- Рассчитывайте.
- Но ты в этом месте уже, - он посмотрел на корпуса больницы, на проходящих мимо них людей в белых халатах, на больных и продолжил, - пятнадцать дней! Тебе нужен отдых. Насколько я понял, брат в надёжных руках, и ты можешь передохнуть. Мама тебя сменит. А ты, голубушка, переведи дух. Через месяц – концерт. Так что, приходи во вторник на репетицию. Да, и зарплату тебе надо получить. Бухгалтер сказал, ему пора закрывать ведомость или отчёт. Осталась только ты. Наши жизненные пути пересекаются. У всех людей так… Мы все зависим друг от друга в этой жизни. Такова жизнь. Да, вот тебе партитура.
- Хорошо, что принесли её, Валентин Захарович.
- Отдохни пару дней, Рита, отдохни. Съезди домой, прими ванну, отоспись. Мне пора, - вставая, сказал главный режиссёр. – Желаю брату скорейшего выздоровления.
Он попрощался с Ритой и направился в сторону центральных ворот, где его ждала служебная машина.
Рита положила партитуру рядом с собой и, закрыв глаза, сказала: «Ты сильная. Ты сделаешь всё как надо. Ты не подведёшь родной коллектив».


                *  *  *



- Вероника, к нашему пациенту приходят, в основном, девушки, заметила?
- Друзья тоже приходят. Гульнара, это не девушки…
- Музы? – засмеялась Гульнара, поправляя подушку под пациентом.
- И все ломятся напролом. Им говоришь: «Сюда нельзя!» Ноль внимания!
- Одна вчера вечером зашла, я была в палате, делала укол, и, увидев Кая, сразу побледнела.
- А где была Рита?
- В палате, на своём месте. Она уже привыкла к посетительницам, то есть к музам. Так вот, слушай дальше: постояла, постояла, потом наклонилась и поцеловала Каю ладонь.
- Во как! Ну, Учитель! И все как на подбор. Поцелуй в ладонь, равносилен поцелую в губы! Знаешь это?
- Теперь знаю. И всё равно до Риты им всем ох как далеко. Понимаешь меня?
- Завтра надо сменить постель. Скажи сегодня сестре-хозяйке.
- Они не живут по законам общества – эти писатели. Да, Вероника Каримовна?
- Это все знают. Бедная сестра. И всё творится у неё на глазах. Мне жаль её. Он что, не замечает её любви? Сделай-ка ему укольчик. Что-то я не пойму, лекарства, присланные из Москвы, помогают больному или нет? Десять дней вводим и вводим внутривенно.
- Готово. Любовь всё прощает, мой друг Горацио.
- Я тут подумала, а что если пациент не придёт в себя ещё месяц? Главный врач поставит вопрос об отключении его от системы. Помнишь, так было уже, в прошлом году?
- Будем надеяться, что не поставит. Мозг-то ещё работает.
- Не может же он лежать в нашем отделении год, - протирая лицо пациента, сказала Вероника.
- Это решать родственникам.
- Где Рита?
- С тем мужчиной пошла в сад. Странный он какой-то.



                *  *  *



            Прошёл ровно месяц с того дня, когда Учитель в тяжёлом состоянии был доставлен в реанимационное отделение областной больницы. Врачи делали всё возможное, то есть всё то, что они делают в таких случаях, чтобы вывести пациента из комы. Но всё безрезультатно. При лечении они применяли и лекарства, присланные профессором Архангельским из Москвы, родственником пациента. Но и они не помогали, возможно, пока не помогали. Единственное, что удалось сделать врачам, так это сбить температуру американскими антибиотиками.
Рита по-прежнему находилась рядом с братом и надеялась, каждый день верила и молилась, чтобы Кай именно сегодня открыл глаза. Но прошёл уже месяц, а брат находился всё в том же тяжёлом состоянии.
Рита не теряла надежды. За прошедший месяц она два раза ездила на репетиции. На одной из репетиций в последней, самой трудной арии, она вдруг закашляла, что вызвало у главного режиссёра опасение: сможет ли она выступить на отчётном концерте, как должно, или всё-таки пора вызывать Айшу. И это его лишало покоя. Но, вспомнив слова Риты, произнесённые ею в саду больницы: «Я не подведу коллектив…», немного успокаивался. Он верил в Риту и поэтому доверился ей.
Отчётные концерты в театрах - во всех театрах, имеющих свои труппы, - дело обычное. Певицы исполняли арии, по три песни, комиссия слушала их и выдавала заключение. На основании заключения комиссии выдавалась или продлевалась лицензия на театральную деятельность. Периодичность отчётных концертов у всех театров различная. Андижанский драматический театр проверялся на профессиональную пригодность, назовём это так, раз в три года.
Рита, после того, как закашлялась на репетиции (у неё сбилось дыхание), что бывает у примадонн в том случае, если они нерегулярно репетируют, особо не расстроилась. Она каждое утро и вечер распевалась в котельной больницы (начальник котельной разрешил ей), а днём сидела рядом с братом.
Надежда Петровна почти каждый день навещала племянника, а вместе с ним и дочь. Она всё  так же много работала и ближе к вечеру сильно уставала. Поэтому  иногда вечером она звонила дочери и, если та ей говорила: «Без изменений», ехала домой, чтобы отдохнуть и набраться сил. 
Венера, после того, как оставила жениха, бросив на стол золотые украшения, подаренные им, и ключи от машины, уехала домой в кишлак.
Рассказав родителям о переменах в своей жизни, она не знала, что ей делать? Как дальше жить? Родители успокаивали её. Дочь думала только о выздоровлении Учителя и о том, у кого бы занять деньги, - она перешла на последний курс обучения. И, разумеется, о том, где она будет жить, если всё-таки она или родители найдут деньги для завершения её учёбы и сдачи выпускных экзаменов.
Лето выдалось жарким. Горожане ездили на выходные за город, в зону отдыха «Русалочка», чтобы хоть как-то освежиться и набраться сил перед новой рабочей неделей.
Равшан звонил Венере, но она не отвечала на его многочисленные звонки. Она приняла решение и не собиралась отступать. Бывший жених злился и говорил друзьям: «Ничего, сама позвонит. Понадобятся деньги – позвонит».
Между двумя группировками, одну из которых возглавлял Тахир-ака, проявляющий к Учителю уважение и в некотором роде принимающий в его судьбе участие, так как знал его отца, к которому иногда обращался по тем или иным делам и советам, и глубоко уважал его сестру, Надежду Петровну, начались серьёзные разборки.
Подруги Риты приходили в палату, стараясь отвлечь её от навалившихся проблем. Вспоминали дни детства, учёбы... Но Риту беспокоил только Кай, его не меняющееся в лучшую сторону состояние, и выступление на отчётном концерте.
И, думая о концерте, она всегда заканчивала мысли о нём одними и теми же словами: «Ты сильная…»
Охранник, работающий в коттедже, в котором проживает наш герой, пригнал из полиции машину и, поставив на стоянку, закрыл её до возвращения хозяина. Он также каждый день осматривал квартиру Кая.
Майор, ведущий дело об избиении гражданина Кая Лебединского, советовал Надежде Петровне подать заявление как ближайшей родственнице, чтобы довести дело до суда и нанять адвоката. Надежда Петровна по совету Тахира пока временила с подачей заявления. И майор не мог понять, почему она так поступает? В одном из разговоров майор даже ей намекнул, что они, мол, уже знают, кто избил её племянника. «Подайте заявление, и я возьму их в течение часа», - говорил он.
Заведующего реанимационным отделением Сергея Рубеновича тревожило только одно - то, что  лечение пациента не приносит результата, а именно: вывода Учителя из состояния комы.


                *  *  *



               - Доброе утро! Как наш пациент?
- Здравствуйте, Сергей Рубенович, пока без изменений, - ответила Гульнара.
- Да… Сколько же он ещё пробудет в таком состоянии? А где наша примадонна, красавица с тёмными волосами, большими умными глазами, к которым я уже привык, и открытым волевым лицом?
- Распевается в котельной.   
- Учитесь! Вот характер! А какая сила воли! Там ей, по всей вероятности, хорошо.
- В котельной-то? – удивилась Вероника. – Да там же, наверное, шум от машин. Он не мешает ей?
- Вот она и распевается под этот шум, чтобы не слышали её мощный голос больные.
- У Вас хорошее настроение? – удивилась Гульнара.
- У сына сегодня юбилей.
- Доктор, Вас вызывал главный врач.
- Когда?
- Утром. Перед Вашим приходом. Зашёл в палату, осмотрел пациента, посмотрел на показания приборов и сказал, чтобы Вы зашли к нему.
- И всё? Не нравится мне это дело. Ох, как не нравится.
Сергей Рубенович ушёл к главному врачу. Гульнара спросила у Вероники:
- Понимаешь, почему ему не понравилось?
- Думаю, да. Но ведь они могут всё оплатить. У Учителя богатые родственники.
- Ну и что?
Через полчаса доктор вошёл в палату с серьёзным выражением лица сказал:
- Все в мой кабинет. Прямо сейчас.
И ушёл в свой кабинет.
Вероника, Гульнара и Светлана пошли в кабинет шефа. Дверь была открыта, и они, войдя в кабинет, сели за маленький стол.
Заведующий посмотрел на свой коллектив и заявил:
- Дело плохо, дорогие мои. Главный сказал: либо отключить пациента от системы, либо перевести его в спецклинику в Ташкент. «Сколько он будет в коме? Два месяца? Год? Пять лет? Мы не можем ждать вечность. А в спецклинике за ним будут наблюдать столько, сколько нужно. Вы ведь за месяц не смогли его вывести из комы. И лекарства из Москвы не помогли. Здесь больница. И палату занимать такое длительное время не стоит. Лето жаркое. У людей тепловые удары… Гипертоников много… Словом, у родственников есть три дня. Пусть решают», - так и сказал. Я повторил всё слово в слово.
- Вот... - Вероника Каримовна хотела выразиться нелитературным словом, но Сергей Рубенович остановил её, подняв руку, и успокоил:
- Тихо, тихо! Когда придёт Надежда Петровна, попросите её зайти ко мне.
- Откуда его к нам прислали? Работает в больнице всего четыре месяца, а уже столько жалоб на его методы работы, - возмутилась Гульнара.
- Из Хорезма перевели. В Хорезме, в одной из небольших больниц, он работал анестезиологом.
- Теперь ясно. Кто-то словечко шепнул.
- Замолвил, - поправила Свету Гульнара. – Бедная Рита. Это её сломит… Она же не поедет в Ташкент? Да у неё, помимо всего прочего, отчётный  концерт в театре.
- Пока ей ничего не говорите. И вообще, делайте вид, что ничего не знаете. Всё станет ясно после моего разговора с Надеждой Петровной. Месяц прошёл, а мы так и не вывели его из комы. Возможно, в спецклинике ему будет оказано более квалифицированное лечение. У них  для этого всё есть. А у нас? Может, мы делаем только хуже? У нас больница – областная больница. В спецклинике настоящие профессора, новейшая аппаратура, иной уход… Словом, всё приспособлено для таких пациентов, как Учитель. Возможно, он и прав. Я, кстати, работал в этой клинике.
- Да, плохи дела. Мы уже привыкли и к Учителю, и к Рите. К его музам, друзьям…
- Вот если бы он пришёл в себя, вопрос о его переводе отпал бы сам собой. И мы бы продолжили лечение. Перевели бы Кая в обычную палату и лечили, врачевали до полного выздоровления.
- Показали бы, на что мы способны. Согласна. А так, что мы можем? Что делаем?
- Только ждём, - ответила Вероника, у которой, как и у всех, пропало хорошее настроение.
- Всё! За работу. Когда у Риты концерт? – спросил шеф.
- Не знаю. Спрошу у неё и сообщу, - ответила Вероника. – Я хотела бы сходить и послушать нашу приму. Но теперь, если брата перевезут, то и Рита, разумеется, не станет принимать участие в концерте. Вот и дела.



                *  *  *



           - Мама, мама, у меня получилось!
- Что? Не так громко, доченька, - сказала мать. – Ты в больнице.
- Я пропела третью арию безупречно!
- Что ты будешь петь? Вернее, точнее… Кого? Мысли с утра путаются. А под утро приснился  дурной сон.
- Дездемону. Я же говорила тебе. Сцена, в которой Отелло убивает верную жену.
- Рада за тебя. Значит,  ты в форме? Как наш малыш?
- Без изменений. Мой бедный Кай – без изменений.
- Грустно это слышать. А если они лечат его не так? Они же не профессора. Так ведь?
В палату вошла Вероника Кадыровна и, поздоровавшись, сказала:
- Надежда Петровна, зайдите, пожалуйста, к Сергею Рубеновичу. Он Вас ждёт.
- Иду, иду, дорогая. Я скоро вернусь. Кстати, доченька, я на три дня улетаю в Ташкент по неотложным делам.
- Оставляешь нас одних?
Надежда Петровна постучала в дверь и вошла к заведующему отделением. Она села на стул и сказала:
- У тебя неважный вид, Сергей. Дома всё нормально?
- Нормально. У сына сегодня юбилей, но…
- Поздравляю! Как время летит.
- Спасибо. Надежда Петровна, не знаю, с чего начать… Я был у главврача, и он…
- Начни с главного. Деловые люди не тратят времени впустую. Слушаю.
И Сергей Рубенович рассказал всё, о чём ему говорил главврач, до мельчайших подробностей. Надежда Петровна внимательно выслушала его и попросила воды.
Наступила пауза. Надежда Петровна думала о предложении или распоряжении главврача. Представляла, каким сложным и утомительным для всех будет перевоз племянника в Ташкент. Думала о Рите, о её концерте, к которому она так ответственно готовилась и на котором Надежда Петровна с мужем хотели присутствовать, купив уже два билета. Она о многом думала в этой затянувшейся паузе.
Наконец она сказала:
- Возможно, ты прав. Профессора, условия… Может так случиться, что он там и придёт в себя. Вот только Рита? Она так готовилась к концерту... А узнает о нашем решении, не станет петь, полетит с нами, чтобы находиться рядом с Каем, которого любит и ради которого способна на любые жертвы. Знаешь, Сергей, она как-то сказала: «Ради любви Кая, ради нашего счастья я готова пожертвовать всем – даже карьерой оперной певицы. Певиц хороших, замечательных много… Но не все из них счастливы. А я хочу быть счастливой». Вот чёрт или дьявол и услышал эти слова, - вытирая слёзы, сказала расстроенная возникшими обстоятельствами Надежда Петровна.
- Выпейте ещё воды. Выпейте. Всё будет хорошо. Мы всё подготовим, поверьте. Я работал в этой клинике и видел, как там выводят из комы больных. Проходил стажировку. Думаю, каждый час дорог…
- У меня есть три дня. Я правильно поняла нового главврача? Об отключении Кая от системы, что равносильно убийству, с моей стороны, не может быть и речи. Пока  мозг работает, мы будем платить, если понадобится год и два… А пока я подумаю, как всё устроить. Сделаю пару звонков и… Нет! Я же сегодня улетаю в Ташкент. На месте всё и решу.  А послезавтра вечером мы обо всём поговорим.
- Вот и хорошо. Вы решайте вопрос в Ташкенте, а мы будем продолжать свою работу.
Надежда Петровна попрощалась с доктором и пошла в палату. Племянник лежал на больничной койке и не знал, да и откуда он мог знать, что его хотят перевезти в Ташкент, в специальную клинику.
Но, как говорят, человек предполагает, а Бог располагает.
Надежда Петровна вошла в палату, подошла к Каю, посмотрела на него и тихо вымолвила:
- Стал похож на себя. За месяц отёки спали…
- Мам, всё в порядке? Выглядишь, как бы это сказать, слегка растерянной.
- Всё в порядке, Рита, - поцеловав дочь, ответила мать. – Мне пора.
- Всего хорошего. Вернёшься из Ташкента, позвони, чтобы я знала, что ты рядом. Для меня это важно, нужно и необходимо.
Надежда Петровна улетела в Ташкент. Она ничего никому не рассказала. Даже мужу. Она могла, но не рассказала. Он звонил ей перед посадкой в самолёт.
Всё время полёта она думала о делах, которые ей предстоит сделать в столице. И в первых строках длинного списка, который она держала в своей голове, первым было дело о договоре с главврачом спецклиники. «Во всяком случае, он что-нибудь да порекомендует», - думала она, когда объявили посадку самолёта в аэропорту столицы.


                *  *  *



            Рита не знала о разговоре Сергея Рубеновича с мамой. Она даже представить себе не могла, какие большие перемены ждут их.
Весь следующий день, как и прежде, она разговаривала с братом, будто они у него дома, читала партитуру, распевалась, листала глянцевые журналы и готовилась к концерту.
Прошёл один день из тех трёх дней, которые дал Надежде Петровне главврач для принятия решения. Осталось два дня. Но Рита не знала об этих днях, которые могут изменить весь порядок вещей. И один из этих дней уже прошёл.



                *  *  *

                НАСТУПИЛ ВТОРОЙ ДЕНЬ.
                ТРИ ЧАСА НОЧИ


Гульнара и Вероника Каримовна дежурили. Они сидели в кабинет и разговаривали.
- Налей мне кофе, Гульнара, не то я усну, - попросила подругу Вероника. – Смотри, какие тяжёлые тучи. Будет гроза. О! Молния озарила всё небо. Как красиво! К чему бы это? У нас летом гроза? Странно!
Раздался сильный гром. Рита проснулась, подошла к окну и увидела молнию, разрезавшую большую тучу пополам. Вероника подскочила на стуле и, засмеявшись, сказала:
- С детства боюсь грозы. Всё время пряталась под кровать. Спасибо за кофе. А где шеф? Отдыхает?
- Да, пошёл к себе. Что-то свет мигает, - глядя на лампы, сказала Гульнара.
- Господи! Ты только посмотри! Подстанция горит синим пламенем. Наверное, молния ударила в неё и вывела из строя.
В больнице потух свет. Вероника взяла фонарик и быстрым шагом направилась в палату №3. Войдя в палату, она посветила на приборы. Они ничего не показывали. Тогда она осветила лицо пациента и поняла, что в его лёгкие не подаётся кислород. Она побежала в кабинет заведующего.
- Сергей Рубенович, в лёгкие Кая не поступает кислород, - встревожено сказала Вероника.
- Что творится со светом? Как, не поступает кислород? Такое невозможно! А сердце работает? Где Гульнара?
- Побежала в палату. Молния повредила подстанцию. Горит синем пламенем…
- Должно произойти автоматическое подключение. На дизеле для этого установлено специальное оборудование. Забыл, как его там?.. Это при царе Горохе мы мучились… Идёмте скорее в палату. Сколько минут прошло?
- Две, – открывая дверь и пропуская обеспокоенного главного реаниматолога вперёд, ответила Вероника.
Они зашли в палату, и в это время во всей больнице зажёгся свет.
- Слава Богу! – сказал Сергей Рубенович и подошёл к кардиомонитору.
Гульнара в это время делала пациенту искусственное дыхание.
- Что с прибором? Он работает? Не показывает сердечные ритмы…
Он подошёл к пациенту и сказал Светлане:
- Пощупай пульс.
- Пульса нет, - растерянно ответила та.
- Давление?
- Упало.
- Нет пульса, давление упало… Что происходит?
- Остановка сердца, - сказала Гульнара.
- Повысьте адреналин. Быстрее!
- Есть!
- Дефибриллятор.
- Готово.
- Приготовились?
- Готовы!
- Разряд!
- Есть! – ответила Светлана, слегка напуганная происходящим.
- Не запустилось, - отчаянно сказала Гульнара.
- Ещё раз! Приготовились? – крикнул главный реаниматолог.
- Готовы!
- Разряд!
- Есть!
- Не заработало. Пульса нет.
- Сколько минут прошло с момента остановки сердца? Господи, где вы были? Почему с пациентом никого не было?
- Две с половиной, думаю. Ничего не могу понять, - растерянно ответила Гульнара.
- А точнее?.. Да что там уже выяснять? Буду делать ручной массаж сердца. Клетки коры головного мозга сохраняют жизнедеятельность в течение пяти-шести минут, после чего наступает смерть.
Главный реаниматолог начал делать пациенту ручной массаж сердца. Гульнара смотрела то на главного, то на секундомер, то на монитор прибора, то на пациента.
Рита, как ни странно, смотрела на всё происходящее у неё на глазах спокойно, без страха и волнения. Глядя на неё, можно было подумать, что врачи борятся не за жизнь её брата, не за её счастье, а за жизнь незнакомого ей человека. Доктор продолжал делать массаж, остальные смотрела на показания приборов. Кардиомонитор по-прежнему «молчал».
- Сколько минут прошло? – спросил, вытирая лоб, Сергей Рубенович.
- Три, - ответила Вероника и добавила. – Это всё. Больной…
- Похоже… - подтвердил доктор.
- Мы потеряли его? – спросила Гульнара и зажала ладонями свои губы.
Сергей Рубенович отошёл от пациента и стал смотреть на Риту, не веря своим словам.
Он сел в кресло, закрыл глаза и сказал вслух: «Прости, Анатолий, я не смог спасти твоего сына».
- Всё, Сергей Рубенович… Приборы… Мне жаль…
Прошло ещё тридцать секунд. Рита встала и быстро подошла к брату. Схватила его за плечи и со слезами на глазах начала сильно трясти его и кричать:
- Кай, милый брат! Не умирай, слышишь? Помнишь, в детстве, когда меня вытащили на берег и что только со мной ни делали, я не приходила в себя? Все сказали, что меня уже не откачать. Прошло более трёх минут. Ты прибежал и стал кричать на меня: «Не смей умирать, не смей умирать, иначе я тебя убью!» Ты схватил меня за плечи обеими руками и стал трясти меня изо всех сил. Я слышала твой голос, твой дикий крик… Потом ты резко ударил меня в грудь с такой силой, что вода стала выходить из меня струями, как из девочки в том мультфильме, который мы смотрели много раз. И меня «откачали». Ты помнишь это? – кричала Рита и всё сильнее трясла брата за плечи. – Когда я открыла глаза, ты поцеловал меня в лоб и, сказав «Больше без меня купаться не ходи», убежал. Ты спас меня. Они ошиблись – те, которые говорили: «Всё, она умерла».
Вероника стояла и плакала. Гульнара, закрыв глаза, покачивала головой. Светлана не хотела верить словам главного. Сергей Рубенович сидел в кресле и смотрел на драму, которая, судя по приборам и по времени, уже закончилась.
Рита продолжала трясти брата и бить его по щекам, никто её не останавливал. Все просто смотрела и думали: пусть выговорится. Рита чувствовала, что жизнь покидает брата. И тут она, словно услышав чей-то голос, сорвала простынь с брата и резко ударила его правой рукой в область сердца – да так, что тело брата подскочило в кровати.
«Начинай работать! Не разлучай нас! Я приказываю тебе, слышишь? Оттаивай!» - кричала сестра.
Вероника подошла к Рите и хотела её остановить, обнять, проявить сочувствие, сострадание, но в этот самый момент на кардиомониторе появились сердечные ритмы. Сердце заработало! Запустилось, как говорят врачи.
Сергей Рубенович, увидев это, соскочил и крикнул:
- Адреналин!
- Ввожу.
- Давление?
- Восемьдесят на шестьдесят.
- Пульс?
- Пятьдесят ударов в минуту, - ответила Светлана.
- Хорошо, хорошо, мои дорогие реаниматологи… За работу!..
Рита, поняв, что сердце брата начало работать, медленной, усталой походкой, с опущенными, как ветки вербы, руками и с растрёпанными волосами вышла в коридор и, открыв окно, стала дышать свежим предутренним воздухом. Гроза закончилась. Она посмотрела на звёзды, на месяц и, закрыв глаза, пошатнулась. Прислонившись спиной к стене, она медленно спустилась на корточки, закрыла глаза и услышала: «Рита, Рита! Брат открыл глаза…»
Сестра улыбнулась, кивнула головой, прижала к губам ладони, прочитала молитву и произнесла: «Спасибо, Дева Мария».
- Вот, реаниматологи, видите, надежда умирает последней. Надежда умерла, и пациент ожил, - пошутил на радостях главный реаниматолог.
- Скорее всего, это любовь Риты вывела его из комы и заставила биться сердце.
- Да, Вероника Каримовна, сколько работаю реаниматором и всё удивляюсь, как же ещё не изучен человеческий организм. Хотели перевозить его в Ташкент, а тут – раз и… Начинаю верить в судьбу. Так что же произошло, Вероника? Осмотрите зрачки.
- Чудо! Иначе не скажешь, шеф. Кстати, позавчера было сопротивление аппарату.
- Да? Значит, центральная нервная система пыталась вывести пациента из комы?
- Мозг ведь работает. Он мог бы уже вывести больного из состояния комы. Ничего не пойму.
- Но не вывел. Состояние стабилизируется. Говоришь, «чудо»? Скорее всего. Всякое бывает… И мы, медики, порой не можем это объяснить. Помню, работал я хирургом в Ташкенте после распределения, привезли мужчину с ДТП. Удалили ему полпечени, селезёнку, что-то с мочевым было… Пациенту семьдесят лет. Все думали: до утра не доживёт. А он показал нам чудеса выживания. Весёлый такой старичок… Вот как бывает.
- Исключительные случаи, - делая укол, заметила Вероника Каримовна.
- Но ведь бывают. В Интернете, к тому же, порой такое вычитаешь и воскликнешь: «Не может быть!» А ведь было. Профессора, как-никак пишут.
- Ваш массаж не помог. А вот Рита ударила…
- Такие случаи бывают. Поверь. Мы изучали их на первом курсе: как оказать первую помощь при остановке сердца? Там написано: «Резко ударить кулаком в область сердца…» Что Рита и сделала, от отчаяния, конечно же. Не зная об этом.
- Чудеса происходят! Я верю, - сказала Гульнара, измеряя давление, и добавила: - А у Кая красивые глаза.
Рита тихо вошла в палату. Все наблюдали за ней и радовались за неё и брата. Она подошла к брату, посмотрела в его глаза (он улыбнулся), поцеловала в губы и, сказав «С возвращением, малыш», упала в обморок.
- Займитесь Ритой, Гульнара. Светлана, помогите ей. Посадите в кресло. Приведите в чувство и отведите в мой кабинет, пусть там отдохнёт на кушетке.  Так что же произошло на самом деле?  - спросил главный.
- Возможно, Вы, Сергей Рубенович, не дотянули с массажем, - ответила Вероника.
- Спишем всё на чудо.
- Как говорит Рита, «с её братом такое происходит» и добавляет: «Он – особенный».
- Вероника Каримовна, утром, часиков в десять, позвоните Надежде Петровне и скажите, что племянник вышел из комы. Номер телефона лежит у меня на столе. Обрадуйте её. Она утром поедет договариваться с профессором спецклиники  о перевозе племянника в Ташкент. Теперь это ни к чему.
- С большим удовольствием, - ответила та.
- И ещё одно: Рита при нанесении удара могла сломать  брату ребро или... Посмотрите...
- Уже обследовала. Всё в порядке.
- Ещё одно чудо, - сказал главный реаниматолог и сел в кресло рядом с пришедшим в себя пациентом.


                *  *  *

                КАБИНЕТ ГЛАВНОГО ВРАЧА.
                ТАШКЕНТ. ДЕСЯТЬ ЧАСОВ УТРА


- Значит, мы можем перевозить племянника к вам, в двадцать первую палату? – спросила Надежда Петровна.
- Можете. Документы мы подготовили, они в порядке.  Да, чуть было не забыл: за час до вылета из Андижана позвоните мне. Мы отправим в аэропорт за больным спецбригаду. Они вас и встретят. Нет… Лучше за три часа до вылета, - поправил себя главврач.
- Ясно, Антон Сулейманович.
У Надежды Петровны зазвонил телефон. Она спросила:
- Я могу ответить?
- Конечно, - подписывая документы, ответил главврач.
- Слушаю… Что?! Повторите, пожалуйста, вас не слышно. Вышел из комы? Когда?.. Рита?.. Что Рита? Сегодня же вылетаю. Спасибо.
Антон Сулейманович посмотрел на Надежду Петровну и спросил:
- Что случилось в Андижане?
- Ушам своим не верю, - ответила встревоженная разговором с Вероникой Каримовной Надежда Петровна. Она с минуту молчала, не могла поверить в то, что услышала.
- Больной вышел из комы? – поинтересовался главврач.
- Вышел, слава Богу. Я не всё поняла, но это как-то связано с моей дочерью. Что именно, не расслышала.
- Приедете на место, всё узнаете. Так или иначе – поздравляю! Видите, как благополучно всё закончилось? Так бывает, поверьте. У нас был случай в позапрошлом году, когда больной вышел из комы прямо в самолёте, на высоте десять тысяч метров. Пролежал у нас месяц, и мы отправили его домой. Поздравляю! Надеюсь, в вашей областной больнице сильные реаниматологи и терапевты. Они доведут лечение до конца. И ваш племянник, вышедший из комы таким странным или загадочным образом, через месяц-другой вернётся к своей обычной жизни.
- Спасибо, доктор. Он преподаватель университета имени Бабура. Преподаёт русскую и зарубежную литературу.
- Ваш университет знают в республике.  Так, значит, он работает в этом университете?
- Преподаёт. У него необычная судьба, профессор.
Надежда Петровна поведала Антону Сулеймановичу почти всю биографию племянника.
Главврач выслушал её, не перебивая, проявив к ней уважение, и сказал:
- Очень интересная судьба. И, без всякого сомнения, ему, плюс ко всему, улыбалась удача. Сирота… Что поделаешь? Такие, как ваш племянник, добиваются всего в жизни сами. Жизнь их учит. Они с жизнью – один на один.
- Благодарю, профессор, за то, что выслушали. Мне пора.
- Вы на машине? – спросил профессор.
- На такси. Таксист спешил и, высадив меня у ворот клиники, уехал в город.
- Как Вы успели заметить, - вставая из-за стола, пояснил главврач, - наша клиника находится за чертой города. Я сейчас позвоню в приёмное отделение и скажу, чтобы Вас отвезли в аэропорт. Вы все дела закончили в столице?
- Да.
- Вот и хорошо.
- В этом нет необходимости, Антон Сулейманович. Не беспокойтесь.
- Бригада врачей поедет за тяжелобольным в аэропорт.
- Больной в коме? – поинтересовалась Надежда Петровна.
- Да. Из Ургенча. Хотя нет, из Коканда. Вот с бригадой и поезжайте. Спуститесь на первый этаж и ждите у дежурного. Я ему позвоню. Всего хорошего. И передавайте привет профессору Архангельскому. Мы вместе оканчивали Пермский медицинский институт.
- Обязательно передам, профессор. Спасибо Вам за всё. Всего хорошего.


                *  *  *


                В ТЕАТРЕ


             Рита подъехала к театру за час до начала концерта. Любители оперы заполняли зал. Одни искали свои места в рядах; другие читали программу концерта; третьи, из партера, рассматривали в бинокли сцену, сидящих внизу зрителей, приветствовали знакомых.
Как говорится, все готовились к концерту: публика надеялись получить удовольствие от исполнения певицами их любимых арий, а певицы готовились к выходу на сцену.
Больше всех, разумеется, волновался главный режиссёр Валентин Захарович. И больше всего его беспокоила Рита и третий акт, в котором примадонна должна исполнить арию Дездемоны.
С момента выхода Кая из комы прошло четыре дня. Учитель был ещё слаб. Он больше спал. Но когда просыпался, разговаривал с Ритой, которая говорила ему: «Всё, Кай, всё. Не разговаривай. Не трать зря силы. Тебе нужен покой. Можешь просто моргать глазами или кивать на мои вопросы головой…"
В четверг вечером Рита, поцеловав брата, спящего сладким сном, уехала к себе домой, чтобы отдохнуть и настроиться на концерт. Она весь день перечитывала партитуру, репетировала и, как ни странно, волновалась, чего с ней раньше никогда не случалось перед любым концертом, где бы он ни проходил.
Возможно, отчасти она волновалась из-за того, что не все репетиции посещала. А на одной из них у неё сбилось дыхание, так как она рано взяла высокую ноту. И это её, судя по всему, тревожило.
Рита переоделась в Дездемону и сидела в своей гримёрной комнате у зеркала и расчёсывала парик, приводила себя и свой персонаж, в порядок. В это время кто-то постучал в дверь.
- Войдите! – ответила она.
В гримёрную комнату вошёл главный режиссёр театра и немедля спросил:
- Рита, Рита, царица наша, как ты себя чувствуешь? Перед концертом ты молилась, Дездемона? Настроена ли ты на третий акт? На арию… 
- Вы прямо как поэт… Всё будет хорошо, Валентин Захарович, - заверила она обеспокоенного судьбой концерта главного режиссёра.
- Дай-то Бог! Зал полон, в партере нет свободных мест. Приехали деятели культуры из Ташкента, Самарканда, Бухары, Москвы, Краснодара…
- Да не волнуйтесь Вы так, Валентин Захарович.
- Святые угодники! Рита… Что ты надела? Ты в ночной сорочке, чёрт, в ночном ансамбле Дездемоны! Ты ведь поёшь первые арии из других опер! Быстро переодевайся!
Рита от удивления широко раскрыла глаза и засмеялась. Она смеялась таким задорным и заразительным смехом, представив себя в образе монашки, которая поёт монахиням о трудностях их судьбы в спальном наряде Дездемоны, что главный режиссёр, посмотрев на неё,  тоже рассмеялся. Вытирая слёзы, он сказал:
- Ну, Рита, ты привела меня в чувство. Девочки, помогите переодеться нашей монашке.
Дверь открылась, и кто-то крикнул: «Десять минут». Главный поцеловал «Дездемоне» ручку и, сказав: «С Богом!», вышел из гримёрки.
«Начинаем!» - крикнул главный. Его слова, передаваясь слабым эхом от кулисы к кулисе, достигли будки суфлёра. Тот стукнул три раза об пол, чтобы предупредить дирижёра. Дирижёр ударил смычком по пульту, и после небольшой паузы, в которой все сосредоточились, раздались мощные звуки оркестра. Ложи и партер умолкли. Свет ослаб, занавес открылся. Начался концерт.
С первой же арии пение Риты произвело на зрителей то чудесное, неотразимое впечатление, к которому так привыкли её почитатели. Рукоплескания зрителей опьянили её радостью, и Рита, почувствовав это, поняла: ей удалось достичь совершенства в своём искусстве. Она поняла, что ей наконец-то удалось проявить всю свою сущность, любовь к оперному пению, что явилось результатом многолетнего труда. Думая о брате, она почти не слышала восторженных криков зрителей.
После второго акта она почувствовала усталость, которую раньше не чувствовала, и под бурные аплодисменты удалилась в свою уборную, чтобы отдохнуть и переодеться в Дездемону.
Она прилегла на диван и закрыла глаза. Следом за ней в уборную направился Валентин Захарович. Он постучал в дверь, и услышав: «Войдите!», буквально вбежал в гримёрку. Выпив стакан воды, он вытер пот со своего лба и спросил Риту:
- Как ты, спасительница наша? Сможешь спеть третью арию? Выглядишь усталой, Рита. Может…
- Не выходить на сцену? – тихо промолвила Рита.
- Извини, я взволнован. Всё пока идёт хорошо, даже отлично! Рита… Ты отдала столько сил, столько мощи!
- Валентин Захарович, оставьте меня, пожалуйста. Мне нужен отдых.
- Понял, понял! Уже ухожу. Через сорок пять минут всё, слава Богу, закончится. Потом – традиционный банкет в ресторане у твоей мамы.
- Валентин Захарович! Я всё помню, и про банкет тоже.
- Всё. Удаляюсь. Девочки, Рита отдохнёт двадцать минут, потом помогите ей переодеться. А пока сидите и ждите, когда она вас позовёт. Пусть побудет одна. Соберётся с мыслями. Ей нужен небольшой отдых.      
Рита лежала на диване и восстанавливала силы. Она приказывала себе: «Ты – сильная, выносливая и ответственная. Ты – примадонна. Это отчётный концерт, и ты споёшь заключительную арию Дездемоны безупречно и не подведёшь труппу и театр…»
Силы не восстанавливались. Но это её не пугало. Что значили бы тысячи свистков в её адрес, не спой она, как надо? Не вытяни ноту, самую высокую ноту в арии? Ничего! По сравнению с тем, что Кай пришёл в себя, что её любовь к нему стала сильнее за эти тридцать четыре дня, что она вернулась к жизни. Она не боялась провала. Не боялась быть опозоренной, освистанной. Она волновалась за труппу. И чтобы её не подвести и оправдать доверие Валентина Захаровича, она лежала и набиралась сил. Восстанавливала себя. Но силы, как назло, не восстанавливались.
Раздался звонок телефона. Она не стала отвечать. Лежала и смотрела на телефон и слушала его мелодию. Телефон умолк. Через минуту он снова зазвонил.
Рита с трудом поднялась с дивана, подошла к телефону и, увидев на экране незнакомый номер, всё же, без особого желания, ответила:
- Слушаю! Кай? Любимый мой!
- Рита, я горжусь тобой. Рядом со мной Вероника Каримовна, она включила видеосвязь с Гульнарой. Гульнара в театре. Так что я всё слышу и вижу. Жду с большим нетерпением третьего акта. Удачи, сестрица.
- Кай, как же я рада! Боже мой! Как счастлива, что ты позвонил. Это так важно для меня! Я ведь так хотела, чтобы ты был сегодня в зале. Три месяца назад я об этом мечтала. Твой звонок, твой голос так взбодрили меня. И спасибо Веронике Каримовне и всем реаниматорам за то, что они придумали такое чудо.
(В это время зашли девушки, чтобы помочь Рите переодеться.) Рита, увидев их, кивнула головой и продолжила:
- Кай, мне пора.
- Сестрёнка, покажи им класс, - с трудом вымолвил брат.
Рита почувствовала в себе силу. Силу, которую может вернуть или восстановить только любовь, только голос любимого человека.
Несмотря на лёгкое волнение, с которым она быстро справилась, Рита, исполнив арию Дездемоны, превзошла саму себя. Она и сама не ожидала такого успеха.
В конце арии, когда она объясняла (пением) Отелло, что не виновата перед ним, она была особенно хороша. Она пела безупречно и легко брала самые высокие ноты. К тому же, силы и лёгкость в исполнении арии ей придавало чувство, что Кай слушает её и видит – видит каждый её шаг (Рита была великолепной актрисой, вдобавок ко всему), каждое движение. И она почувствовала в себе сверхъестественную силу, окрылившую её.
Когда она закончила петь, её трижды вызывали на сцену. Камиль, её почитатель, любящий Риту безответной любовью, первым бросил из своей ложи букет, в котором лежала записка с признанием в любви. Следом за первым букетом к ногам всей труппы полетели букеты зрителей, большинство из которых предназначались Рите. Главный режиссёр был в неописуемом восторге. Он дважды выводил труппу к зрителям.
«Браво, браво, Рита!» - кричали зрители, многие из которых уже знали о том, что произошло в больнице, а именно, как Рита вырвала брата из лап смерти (слухи, как хорошие, так и плохие, насколько нам известно, разносятся быстро). И поэтому зрители хлопали любимой примадонне от всей души, от всего сердца: и за превосходное, божественное пение, и за заботу о брате. (Многие горожане так и думали – не о любви к брату, а о заботе о брате.)
Сергей Рубенович, Гульнара, Светлана и приехавшая на концерт Венера аплодировали стоя. Венера в это время думала: «Кто сравнится с Ритой? Как только Учитель не может понять этого?»
Родители Риты сидели в третьем ряду. Арсений Иванович успокаивал супругу. Она плакала.      
Когда занавес наконец опустили, Рита пошла в свою уборную. Она доказала ещё раз публике, что она лучшая. Она – примадонна.
Рита зашла в гримёрку и увидела Валентина Захаровича. Он подошёл к ней и, поцеловав ручку, торжественно произнёс:
- Ты спасла театр! Браво! Переодевайся. Поедем в ресторан. У тебя сорок минут.
Рита посмотрела на него и упала в обморок.
Кай же после первого брошенного к ногам сестры букета заснул.



                *  *  *


Учителя пения и театральные критики сравнивали пение Риты с пением Марии Каллас, обладавшей голосом большого диапазона, исключительным артистизмом и в совершенстве владевшей искусством бельканто. И технику исполнения тоже. Это сразу заметила Ирина Симоновна Садальская, преподаватель оперного пения, у которой училась в Москве Рита. Опера (от итальянского – сочинение - вид музыкально-театрального искусства, произведение, основанное на синтезе музыки, слова и специфического действия) возникла в Италии на рубеже 16-17 веков.   Думаю, вам будет интересно узнать биографию величайшей оперной певицы.
Итак,
«Мария Каллас родилась в Нью-Йорке в семье греческих эмигрантов. Мать хотела воплотить в дочери свои неудавшиеся таланты и стала водить её в Нью-Йоркскую библиотеку на Пятой авеню. Мария начала слушать классическую музыку с трёх лет, в пять начала брать уроки фортепиано, а к восьми годам уроки вокала. В 1936 году мать Марии, Евангелия, возвращается в Афины для продолжения музыкального образования дочери. В 14-летнем возрасте Мария начала учиться в Афинской консерватории под руководством бывшей испанской певицы Эльвиры де Идальго. В июле 1941 года в оккупированных немцами Афинах состоялся дебют Марии Каллас в Афинской опере в партии Тоски. В 1945 году Мария Каллас возвратилась в Нью-Йорк. Наступила череда неудач: её не представили Тосканини, она отказалась петь в «Метрополитен Опера» партию Чио-Чио-Сан из-за своего большого веса, рухнули надежды на возрождение «Лирической Оперы» в Чикаго, где она надеялась петь. В 1947 Каллас дебютировала на сцене амфитеатра «Арена ди Верона» в опере «Джоконда» Понкьелли под управлением Туллио Серафина. Встреча с Серафином была, по выражению самой Каллас «истинным началом карьеры и самой большой удачей» её жизни. Туллио Серафин вводит Каллас в мир большой оперы. Она поёт первые партии в «Аиде» Верди и «Норме» Беллини в конце 1948 года. В начале 1949 года в течение одной недели несовместимые в вокальном отношении партии Брунгильды в «Валькирии» Вагнера и Эльвиры в «Пуританах» Беллини создали творческий феномен певицы Марии Каллас. Она пела и лирические, и драматические, и колоратурные партии, что явилось певческим чудом — «четыре голоса в одном горле». В 1949 году Каллас отправляется на гастроли в Южную Америку. В 1950 году она впервые поёт в «Ла Скала» и становится «королевой итальянских примадонн». В 1953 году фирма EMI впервые выпускает полные записи опер с Марией Каллас. В 1954 году она дебютировала в США, на сцене Лирической оперы Чикаго. Похудевшая на 30 килограммов, преображенная Каллас покоряла публику на оперных сценах Европы и Америки в операх: «Лючия ди Ламмермур» Доницетти, «Норма» Беллини, «Медея» Керубини, «Трубадур» и «Макбет» Верди, «Тоска» Пуччини. В 1959 году происходит перелом в успешной карьере. Этому способствовали потеря голоса, череда скандалов, развод, разрыв с «Метрополитен Опера», вынужденный уход из «Ла Скала», несчастная любовь к Аристотелю Онассису. Попытка возвращения на сцену в 1964 году заканчивается очередной неудачей. В Вероне Мария Каллас познакомилась с местным промышленником Джованни Баттистой Менегини, вдвое старше неё, страстным любителем оперы. Вскоре Джованни признается в любви Марии, полностью продает свой бизнес и посвящает себя Каллас. В 1949 году Мария Каллас и Джованни Менегини поженились. Он стал для Марии всем: и верным супругом, и любящим отцом, и преданным менеджером, и щедрым продюсером. В сентябре 1957 года в Венеции, на балу в честь дня рождения журналистки Эльзы Максвелл, Мария Каллас впервые встретила Аристотеля Онассиса. Весной 1959 года в Венеции они снова встретились на балу. После этого Онассис поехал в Лондон на концерт Каллас. После этого концерта он и пригласил её с мужем на свою яхту. В конце ноября 1959 года жена Онассиса Тина подала на развод, а Каллас и Онассис в это время открыто появлялись в обществе вместе. Пара ссорилась почти постоянно, и в 1968 году Мария Каллас узнала из газет, что Аристотель Онассис женился на вдове президента Жаклин Кеннеди. В 1969 году итальянский режиссёр Пьер Паоло Пазолини пригласил Марию Каллас сниматься в роли Медеи в одноимённом фильме. Роль Медеи была для Марии Каллас единственной ролью вне оперы. Последние годы жизни Мария Каллас жила в Париже, практически не выходя из квартиры, где и скончалась в 1977 году. Тело было кремировано и похоронено на кладбище Пер-Лашез. После кражи урны с пеплом и возвращения её обратно, её прах был развеян над Эгейским морем. Пустая урна остается в колумбарии кладбища Пер-Лашез. Итальянские фониатры (врачи-специалисты по заболеваниям голосовых связок) Франко Фусси и Нико Паолилло установили наиболее вероятную причину смерти оперной дивы Марии Каллас, пишет итальянская La Stampa (перевод статьи на английский опубликован Parterre Box). Согласно результатам их исследования, Каллас умерла от дерматомиозита — редкого заболевания соединительной ткани и гладкой мускулатуры. К такому выводу Фусси и Паолилло пришли, изучив сделанные в разные годы записи Каллас и проанализировав постепенное ухудшение ее голоса. Спектрографический анализ студийных записей и концертных выступлений показал, что к концу 1960-х, когда ухудшение ее вокальных данных стало очевидным, диапазон голоса Каллас фактически сменился с сопрано на меццо-сопрано, что объясняло изменение звучания высоких нот в ее исполнении. Кроме того, тщательное изучение видеозаписей ее поздних концертов выявило, что мышцы певицы значительно ослабли: грудь практически не поднималась при дыхании, а при вдохе певица приподнимала плечи и напрягала дельтовидные мышцы, то есть, по сути, совершала самую распространенную ошибку при поддержке голосовой мышцы. Причина смерти Марии Каллас достоверно неизвестна, однако считается, что певица умерла от остановки сердца. По мнению Фусси и Паолилло, результаты их работы прямо свидетельствуют о том, что приведший к этому инфаркт миокарда был осложнением в результате дерматомиозита. Примечательно, что этот диагноз (дерматомиозит) Каллас поставил незадолго до смерти ее врач Марио Джаковаццо (известно об этом стало лишь в 2002 году). В то же время вокруг смерти певицы существует и теория заговора, высказанная, в частности, кинорежиссёром Франко Дзеффирелли, заявившим в 2004 году, что Каллас могла быть отравлена при участии её ближайшей подруги последних лет, пианистки Вассо Деветци».



                * * *


         Через двадцать дней после того, как Кай Лебединский пришёл в себя, его выписали из областной больницы.
Вероника в сопровождении Гульнары и Светланы – реаниматологов, которые лечили его и заботились о нём на протяжении почти двух месяцев, проводили его до машины Риты, где его ждала сестра. Рита открыла заднюю дверь, и Кай осторожно сел в машину.
Все пожелали ему скорейшего выздоровления (Кай захотел лечиться дома, где ему, как он сказал Сергею Рубеновичу, стены помогут) и добавили, чтобы в будущем он был осторожнее с женщинами…
Время шло. Учитель лечился дома. Марина помогала ему: выписывала рецепты, следила за тем, чтобы он не перегружал себя чтением, занятиями, разговорами по телефону. Словом, Кай находился под её контролем и старался не нарушать режим.
У него была одна задача, которую он себе поставил: поправить здоровье и набрать былую форму до второго сентября – начала нового учебного года.
В этом году университету имени Бабура исполнялось пятнадцать лет. Первого сентября директор университета в большом зале прочтёт доклад – отчёт о работе университета за прошедшие пятнадцать лет. А второго сентября, после праздничных мероприятий, преподавательский состав начнёт свою обычную работу – обучение студентов.
Рита продолжала ходить на репетиции, в августе их было немного. Главным событием уходящего лета был концерт, на котором Рита, как вы помните, выступила с большим успехом.
Венера жила с родителями. Её также волновало будущее, а именно: где она будет жить и где найдёт деньги, чтобы оплатить обучение в университете?
В начале августа между двумя группировками начались разборки, как говорится, не на жизнь, а на смерть, назревавшие больше года. В одну группировку – шахриханскую, как вы знаете, входил Равшан со своими друзьями. Кульминационным днём за передел собственности и сведение счётов между кланами стало пятое августа. Именно в этот день были убиты Равшан и Коротышка. Четверо в завязавшейся на хлопковом поле перестрелке были ранены. Со стороны ленинских, которых возглавлял Тахир, были убиты трое и ранены шесть человек.
Общественность Андижанской области была встревожена и возмущена происходящим в области. Сколько бы ещё длились эти разборки, уносившие жизни молодых парней с обеих сторон, никто не знал, если бы президент республики не положил этому конец, направив на усмирение враждующих между собой бандформирований три спецотряда полиции, которым удалось в течение трёх дней прекратить этот беспредел. В область вернулся закон. Общественность успокоилась.
Тахир-ака был ранен. Его брат убит. Восьмого августа состоялись похороны Равшана и Сергея Локтева (Коротышки). Их похоронили рядом.
Венера на такси приехала на похороны бывшего жениха. Она стояла в стороне. А когда гроб опустили в могилу, подошла и первая бросила жёлтую розу в могилу Равшана, подумав про себя: «Эх, Равшан, Равшан… А ведь всё могло сложиться у нас не таким скорбным образом…»
 Отец с матерью смотрели на Венеру, не держав на неё зла. Они знали, что сын попал в плохую компанию, и чувствовали, что в любой момент с ним может случиться беда. Так и вышло.
После того, как все разошлись, у могилы Равшана остались только родители и Венера. Мать Равшана подошла к Венере и, протянув ей небольшую коробочку, сказала: «Это тебе. Равшан, словно чувствовал, что с ним может произойти такое… Поэтому написал тебе письмо, оно внутри коробки».
Венера, приехав домой, закрылась в своей комнате, открыла коробку и вынула из неё ключи от машины, ключи от квартиры и все золотые украшения. Прочитав письмо, она заплакала. Она плакала так, будто отпевает самого дорогого ей человека. Человека, которого любила, иногда воспитывала, ругала, старалась убедить его, чтобы он бросил эту «новую жизнь», как говорил Равшан, и они могли бы жить как люди, решившие создать семью.
Венера часто будет вспоминать слова из его письма: «Венера, я люблю тебя больше жизни. Но оттуда, куда я попал, обратной дороги нет. Я иногда был груб с тобой, извини… Раньше я таким не был, но условия меняют человека. Прости меня…»
Рита навещала брата и старалась быть рядом с ним как можно больше. К Каю всё так же приходили девушки, с которыми он, как говорят, «крутил любовь». Но Рита смотрела на них скорее, как на подружек брата, а не на соперниц, и, само собой, не ревновала.
Надежда Петровна занималась делами «империи». Племянник продолжал игру на бирже и в Интернет-казино, но больших сумм уже не проигрывал. Скажем так, он научился вовремя останавливать себя. Стал чувствовать меру.
В середине августа на десять дней прилетела дочь дяди Артёма. Рита с Каем встретили её в аэропорту. Познакомили сестру с городом, его достопримечательностями, поужинали в ресторане, показали дом и могилу дяди Артёма… Всё это время Светлана жила в доме отца.
Через десять дней Светлана, переписав дом на имя Катерины, поблагодарила брата и сестру за оказанное ей внимание и уехала. Кай и Рита были восхищены поступком Светланы в отношении Катерины. Светлана не стала продавать дом, а оставила его Катерине...
Учитель съездил в Ленинск и навестил Тахира. Они говорили о жизни, вспоминали отца Учителя. Двадцать восьмого августа Учитель присутствовал на совещании в университете. После выступления Рахмата Ариповича он взял слово и сказал, что нужно оказать финансовую помощь Венере Арифулиной – лучшей студентке университета и дать ей, тем самым, закончить университет, а, возможно, и оставить на кафедре в качестве преподавателя русской литературы в связи с увеличением количества студентов.
Когда он закончил, Рахмат Арипович пояснил, что этого не потребуется, так как за обучение студентки Венеры Арифулиной заплатила какая-то женщина. Учитель, поняв, что эта женщина никто иная как мать Равшана, улыбнулся и сел на место.
Сергей Рубенович, осмотрев бывшего пациента, то есть Кая, запретил ему выходить на работу в сентябре. «Так, посмотрим в календарь… Вот, уважаемый преподаватель, третьего ноября можете выходить на работу. Не раньше. Сентябрь и октябрь ещё полечитесь. Набирайтесь сил», - сказал заведующий реабилитационным отделением после осмотра бывшего пациента.
Марина Захаровна, для Кая – просто Марина, была полностью согласна с Сергеем Рубеновичем. Точнее сказать, она сама попросила Сергея Рубеновича, чтобы тот своим авторитетом повлиял на решение Кая, который не принимал всерьёз рекомендации Марины выйти на работу месяца через два и хотел начать работу второго сентября.
Тридцатого августа, в предпоследний день лета, к Учителю приехала Венера. Она решила справиться о его здоровье и поговорить с ним. Припарковав машину на стоянке у дома, она поднялась на второй этаж, предварительно ответив на два вопроса охранника, и постучала в дверь. Учитель был один. Он находился в кабинете и составлял график лекций на первое полугодие. Услышав стук в дверь, он крикнул:
- Входите! Открыто!
Венера вошла и спросила:
- Учитель, где Вы?
- Кто там? Проходите в большую комнату. Я сейчас выйду.
Венера прошла в комнату и села в кресло. Она сидела, ждала Учителя и вспоминала, как впервые переступила порог этого дома. Как они разговаривали с Учителем, как она флиртовала с ним. Воспоминания студентки нарушил преподаватель. Выйдя из кабинета и увидев Венеру, он удивился:
- Венера? Какой сюрприз!
- Здравствуйте, Учитель. Не ожидали?
- Если честно, нет. Как дела? Готова с отличием окончить университет?
Венера улыбнулась и кивнула головой.
- Прими мои соболезнования. Мне обо всём рассказал Тахир-ака. Кстати, за твоё обучение заплатили. Женщина. Думаю, мать Равшана.
- Да. Мы теперь часто видимся. Извините, что так всё вышло… Вам с Ритой пришлось столько пережить из-за меня. Из-за моих амбиций.
- Это жизнь, Венера. И порой её бурное течение уносит нас за собой. Я не в обиде. 
- Таких людей, как Вы, Учитель, и ваша сестра, на этом свете мало. За это лето, поверьте, я повзрослела – на всю катушку. Жизнь изменила меня. И мой Вам совет: женитесь на Рите. Вы – пара! Как Вы этого не видите, Учитель? Ей нет среди нас равных. Вы зря теряете время. Если бы я могла повернуть время вспять. Я сделала бы всё, чтобы вытащить Равшана из этого болота, которое его затянуло навсегда. Сколько всего мы не сказали друг другу.
- Рита – моя сестра. Припоминаешь?
- Снова Вы за своё! Сердцем чувствую: Вы тоже любите её, но боитесь признаться себе в этом. А она, бедная, всё ждёт и ждёт.
Учитель сел на диван и, глядя на Венеру, вспомнил о сестре. О том, как она заботилась о нём, пока он был в коме. Спасла ему жизнь, и о многом другом, известном только им.
Венера продолжала говорить:
- Учитель, я беременна… Об этом знают родители Равшана, Азиза, а теперь и Вы. Вам я тоже доверяю.
 Учитель поднял брови и спросил:
- Три месяца?.. Надо полагать, отец ребёнка Равшан? Он знал об этом?
- Нет. Я хотела сделать аборт.
- Нет! Только не это!
- Думала, как буду учиться? Что скажут люди? Мои родители?.. Скоро ведь будет заметно… И как я появлюсь в университете? Да и за этими разборками между группировками следили в СМИ горожане. Общественность возмущалась. Но, хорошо подумав, решила оставить ребёнка.
- Венера, ты поступаешь благородно. Люди не такие, как мы иногда думаем о них. Они всё поймут. Возьмёшь академический отпуск и будешь заниматься дома.
- Равшан оставил мне всё - и машину, и квартиру, и драгоценности… Мать Равшана обрадовалась, когда я ей сказала, что жду от её сына ребёнка. Заверила в том, что обеспечат и меня, и внука.
- Да, в твоей жизни наступили перемены. Вот и напиши об этом рассказ или роман… Сюжет развивался на твоих глазах.
- В декретном отпуске? – удивилась студентка.
Они долго ещё разговаривали, пока не стемнело. Венере кто-то позвонил, и она, ответив на звонок, встала, поблагодарила Учителя за поддержку и, сказав, что звонил отец Равшана, уехала. 
Таким было лето.
Сентябрь и октябрь Учитель готовился к работе – восстанавливал силы, писал лекции, читал книги.  Два месяца студентам университета преподавал русскую литературу Рахмат Арипович.
   

    
                Конец первой книги