КРАЕВЕДЕНИЕ
О, край родны, край прыгожы!
Мілы кут маіх дзядоў!
Што мілей у свеце божым
Гэтых светлых берагоў…
Якуб Колас
Говорят, каждый кулик свое болото хвалит. Видимо, потому и хвалит, что его болото живет, живет только ему знакомой жизнью, где ему хорошо, и это его угол. Хвалил бы и я, как это было раньше, в меру своих сил и способностей те места, где проходило мое детство деревню, где рождались, жили и умирали мои предки, где еще живут мои родные и сельчане, где мне все близко и знакомо, если бы не констатация факта вымирания всего этого. Ведь о некоторых соседних деревнях, которые входили в состав колхоза и составляли один большой коллектив, где друг друга знали не только по именам, но и были связаны родственными узами, уже приходится говорить в прошедшем времени, ибо они, как населенные пункты, исчезли. Нечто подобное ожидает и другие деревни. Ничего ужаснее и страшнее не может быть для человека, который имеет какое-то отношение к прошлому этих мест и ничем помочь уже не может.
Словом, некогда пусть и небольшие деревни, с грибными и ягодными лесами, богатой на урожаи землей, чистым воздухом, добрыми и трудолюбивыми людьми, умирают. Умирают тихо и малозаметно, как умерло большинство их жителей – простых и обычных людей, которые работали, рожали и воспитывали детей, ставили их на ноги. Жили, как могли, поколение за поколением. Радовались каждому новому дню. И вот, видимо, случилось то, когда нашим дедам и отцам не нашлось замены, кто мог бы продолжить жизнь своей малой родины. Может быть, они не передали своим детям того, что считали нужным, а те своим.
Поэтому предлагаю сделать своего рода исторический экскурс по деревням, которые входили в состав колхоза «Дружба» («Будаўнік сацыялізму”), в районный центр Глуск, о земляках, чьи имена остались в памяти народной, с зарисовками сохранившимися в моей памяти.
КОЛЫБЕЛЬ МОИХ СНОВ ДЕТСКИХ - КАРНИЦА
Вспоминается, как в начале 60-х годов возле деревни проходили войсковые маневры с боевыми машинами и танками. Посмотреть на это зрелище вышли все жители: от малого до старого. Где можно было еще такое увидеть, если телевизоров и в помине не было. Вдруг напротив остановился танк, из которого выскочил военный и подбежал к нам. Разворачивая карту, он спросил, что за деревню они проезжают. Услышав в ответ - Карница, он поводил пальцем по карте и сказал, что есть только Криницы.
Рассматривая специальную карту Европейской России (1868 г.) с населенными пунктами Глусчины, видно, что с левой стороны дороги, которая идет из Глуска на Ольницу и далее, обозначена Выгода. Неизвестно, когда поселение было основано. Но то, что его жители были потомками нынешних карничан – неоспоримый факт. Они упоминаются в моей повести - были «По следам гончих псов», переселившиеся с того места поближе к людям, на более заманчивые земли, леса и небольшое болото с множеством родников (криниц) которые давали ему жизнь, наполняя канавы и ямы, которые кишели рыбой, чистой водой. Поэтому деревня была названа Криницы. Со временем название изменилось: Криницы переименовались в Карницу.
В 1897 году в деревне Карница Глусской волости Бобруйского уезда Минской губернии уже было 20 дворов и 133 жителя, которые, в основном носили фамилию Василевские, были Голомаки и Юревичи.
В основе фамилии Василевский лежит каноническое мужское имя Василий, которое в переводе с греческого языка означает «царский, царственный». Топонимический фамильный суффикс – ский свидетельствует о том, что фамилия Василевский восходит к одному из топонимов, например, на территории Украины: сёла с названием Василевские в Запорожской, Сумской и Харьковской областях.
Василевские (польское Wasilewski) – ряд древних дворянских родов, большей частью шляхетского происхождения герба Држевица, записанных в первой и шестой частях родословных книг губерний: Виленской, Витебской, Волынской, Гродненской, Киевской, Ковенской, Минской, Могилёвской, Подольской и Смоленской. По последней губернии, несмотря на присутствие там нескольких ветвей старинных дворян Василевских, герольдией утверждено потомство Ивана Василевского, награждённого поместьем в 1659 году. Другой Иван Василевский, по переписным книгам 1668 года владел недвижимыми имениями в Смоленской области. Герб Василевского внесён в Ч. 13 Общего гербовника родов Всероссийской империи.
В 1907 г. было 23 дворов и 149 жителей; 30 дворов и 194 жителей было в 1917 г., в 1926 г. - 36 дворов, 210 жителей. В 1934 г. организован колхоз им. С.М. Кирова, который через два года объединял 41 хозяйство. Начальное образование дети получали в Весновской начальной школе, семилетнее – в Докольской семилетке. Именно после семилетки и учебы в Мозыре мой отец Александр Сергеевич до войны стал работать учителем в Оссы-Колесы - деревне, которую фашистские изверги уничтожили вместе с жителями, которые больше не возродились.
Мирный труд и жизнь карничан были нарушены с началом Великой Отечественной войны. Почти все мужчины были мобилизованы в армию на борьбу с немецко-фашистскими захватчиками и, пройдя фронтовыми дорогами, выполнивши свою обязанность перед Родиной, народом, своими родными, многие вернулись в родные хаты победителями. Это Александр Мартынович и Николай Мартынович Василевские, Адам Семенович Василевский, Павел Степанович Василевский, Адам Васильевич Зубкевич, Василий Петрович Василевский, Константин Филиппович и Герасим Филиппович Василевские, Терентий Петрович Василевский…
К сожалению, деревня не всех дождалась. Они погибли в огне пожарища страшнейшей войны, пропали без вести: Аркадий Мартынович Василевский, Адам Васильевич Василевский, Степан Петрович Василевский, Василий Филиппович Василевский, Иван Игнатьевич Василевский, Петр Семенович Василевский, Карп Иосифович Юревич, Михаил Карпович Юревич.… Семь человек за годы войны были расстреляны гитлеровцами в Глуске за связь с партизанами.
Те, кто был уже дома, еще долго не будут снимать с себя выгоревших от соли военных гимнастерок, чтобы отстроить разрушенные войной хозяйства, считая это свои долгом, не менее ответственным, чем борьба с врагом на фронте. А чтобы легче жилось и работалось, Карница, как бригада, вошла в состав колхоза «Будаўнік сацыялізму».
Главное место в жизни карничан, как и всех сельчан по округе, занимал труд. Нельзя представить, чтобы хоть когда они чего-нибудь не делали, сидели, сложив руки. Обычно жизнь в деревне идет, как говорят, кругами или циклами, и начинаются они весной – работами во дворе, саду, огороде, поле. Работали не лишь бы как, а с толком, знали время и пору.
В работе и заботе никто не замечал, как одна пора года переходила в другую и каждая со своей работой. И не надо было в это время спать в шапку. После от того, что выросло в огороде и поле, какую живность вскормили, что принеслось из леса и чем запаслись, и зависело, что придется есть зимой семье, чем будет наполнена кладовка. За работу в колхозе в те годы, кроме трудодней, почти ничего не получали, и вся надежда была на личное хозяйство.
Не спали в шапку карничане и в том плане, что в каждой семье было не меньше четырех детей. В нашей семье их было девять. Дети помогали по хозяйству, пасли коров и свиней, работали в поле, собирали грибы и ягоды. В Карнице с 1958 года стала работать начальная школа. Директором и учителем школы многие годы работала Антонина Иосифовна Тумилович. В школе в разные годы учительствовали Михаил Иосифович Юрцевич, Петр Яковлевич Зубкевич, Зинаида Александровна Василевская (моя сестра).
Жили карничане хоть и не богато, но дружно и весело. Трудно сказать, кто придумал праздники. Но, что они необходимы человеку, знает каждый, ибо надо не только работать, отдыхать тоже. В деревне отмечались чисто семейные праздники: родины, крестины, свадьбы и другие. Весело проходили рождественские праздники, Пасха и Троица, и даже общее собрание в колхозе. Были свои гармонисты, которых знали в соседних деревнях. Ведущим гармонистом был дядька Адам (Адам Семенович Василевский). Его «Любительская» гармонь была сделана по заказу и сильно звучала. От его игры, как говорили любители крутануть польку, ноги сами просились в пляс.
Праздником, особенно для нас, детворы, был день, когда приезжала кинопередвижка и у кого-нибудь в хате показывали «Чапаева» или «Кочубея». Бывало, фильм прокручивали по два раза, и сеанс заканчивался далеко за полночь. Летом кино показывали на улице, развесив на заборе или стене хаты экран. На просмотр шел каждый со своей скамейкой или табуреткой, кто-то сидел прямо на земле.
А как пели деревенские девчата на посиделках! Пели песню все вместе, на разные голоса, но как гармонично, красиво. Слушал бы и слушал.
В 1959 году наша семья переехала на постоянное жительство из Бобруйска в Карницу - родину отца и получила сельскую прописку. С этого времени я стал не только свидетелем того, что происходило, как в деревне, так и округе, но и был участником чего-то. А окончив Карницкую начальную школу, я в 1960 году перешел в пятый класс Весновской семилетки, в которую за три километра в разные классы ходили около двадцати человек карницкой ребятни. Туда же ходили дети из пяти деревень и детского дома, и совместное нахождение давало дополнительную информацию.
С началом летних каникул вся деревенская ребятня была неотъемлемой частью на полевых работах в колхозе. Какой-либо техники, такой как тракторов, комбайнов, кроме кукурузоуборочного, который таскал гусеничный трактор, даже грузовиков не было и в помине. Все зависело от людского труда и лошадей. Мы лошадьми обгоняли (окучивали) и бороновали дважды картофель и кукурузу, помогали свозить с полей в гумно снопы, рвали и обивали лен, работали на заготовке сена, получая за это трудодень. С началом учебного года школьники выходили на недели две копать картошку. Было очень тяжело. За день переворачивалось руками неизвестно какое количество земли, от чего под ногтями образовывались нарывы. Ведь тогда еще не было всем сегодня знакомых трясух, за которыми остается только собрать картошку на поверхности. В конце всего получали заработанные гроши, и чему были по-детски рады. Я мог сам себе выписать на год газету.
От детского труда руководство колхоза и района не отказывалось, и мы были всегда там, где в нас нуждались, а дыр хватало. Слава Богу, что обходилось без серьезных несчастных случаев. Не припомню, что когда-то кого-то поощрили и преподнесли какой-нибудь подарок. Зато шумно, с пьянками и гулянками справляли в каждой бригаде колхоза дожинки, как заключительный аккорд уборочной страды. Карничане дожинки отмечали в помещении школы. Во время одного из подобных мероприятий огнем был уничтожен деревянный телятник, но часть животных удалось спасти. Было установлено, что причиной пожара стала неисправность электропроводки. Потом полыхнуло огромных размеров гумно, полностью заполненное снопами свежего урожая, а значит, еще не обмолоченного. И тоже сослались на детскую шалость. Спустя какое-то время стали гореть ночью хаты самих карничан, а пожары начинались со стороны хозпостроек. Жильцы оставались, в чем мать родила, успев каким-то образом выскочить через окна. Обнаруживались и очаги возгорания в других подворьях, то под стогом, то под сараем, когда связанная в пучок лучина почему-то затухала. Было ясно, что это поджоги.
Чтобы уберечься от подобных трагедий, карничане по очереди вынуждены были устраивать ночные дежурства. Не обошла сия участь и меня, когда вместо родителей я, пятнадцатилетний пацан, ходил по улице, и стучал по забору палкой, на которой кто-то вырезал: «Отдежурил, передай другому!» Таким образом, я сообщал о своем присутствии на посту, что могло испугать затаившегося в темноте поджигателя. Так мне казалось, но спать хотелось ужасно.
Школа и домашние уроки. Дом, где работы тоже хватало, особенно, если ты старший среди детей. А ведь надо было иметь и личное время, и оно имелось. Надо было, как говорится, крутиться, быть расторопнее.
Расскажу, как мы, 10-15-летние ребята на рождественские праздники, а именно, вечером 13 января, перед старым Новым годом, водили «козу», которую готовили к скачкам заранее. Искали новый овчинный кожух. Выворачивали его и надевали на специальную дугу. К рогам крепилась разноцветная осиновая стружка, которую специально резали с осины и плели, особенно, зимой в каждой хате. Подбиралось несколько низкорослых, но крепких ребят. Они и будут водить «козу». Надо сказать, что прыгать в шкуре «козы», держа одной рукой между ног дугу, а второй звонить колокольчиком, было нелегко. Один такой «козлик» через две-три хаты был в «мыле».
Колядовщиков было человек 10-12 и у каждого были свои обязанности. «Козу» начинали водить с первой хаты в деревне, с конца. Один из колядовщиков заходил в хату, поздравлял всех с праздником, желал всего хорошего хозяину и его семье, а потом спрашивал разрешения «козочке» попрыгать. Если хозяева разрешали, то первой в хату пускали «козу», которая под пение колядовщиков начинала, звеня колокольчиком прыгать: вперед и взад, вперед и взад, пока не окончится песня:
Мы не сами шли, нас Господь прислал
С Иисусом Христом, святым Рождеством
Пречистая Мать велела гулять
По всему двору, по господару
А в том дворе жили славных три стрельца,
Они мелися козу убити,
Шкуру слупити, кожух пошити.
Наша козочка испугалася,
Как легла спати, не могла встати,
Просит, что дати:
Полпуда овса, наверх колбаса,
Два куска сала, чтоб коза встала.
Песня заканчивалась и «козочка» становилась на коленки. Хозяин, чтобы поднять ее, давал всего понемногу, что у него было – денег, хлеба, сала, колбасу и многое другое. В каждой хате старались встретить «козу» как лучше. Была примета, что если в хате «коза» прыгает, то там все хорошо, а если «козу» не пустили, что-то в хате случилось. Собранное сносилось кому-нибудь из колядовщиков, где готовился настоящий праздничный стол, ведь давали и самогон.
Если упомянулась осиновая стружка, которой украшали рождественскую «козу», то надо пояснить, каким образом она появилась в Карнице и стала на какое-то время неотъемлемой частью жизни не только карничан, но и жителей окружающих ее деревень. Было еще нечто, что прославило деревню.
В те годы сельчане жили за счет собственного подворья, огорода, и даров леса. Если надо было купить какую-либо покупку в хату или прикупить одежду, обувь, то надо было везти излишки продуктов на базар и продать, чтобы заиметь деньги. В этом случае выжить помогала осиновая стружка, которую плели в каждой хате женщины и мужчины, малые и старые.
Представители местечковой стружечной артели «КИМ» находили в деревне человека, который согласно договору становился заготовителем осиновой стружки, то есть строгалём. Артель его снабжала осиновой древесиной, нужным для нарезки стружки инструментом, а с плетёнщиками проблем не было. Люди желали заработать, тем более на дому и зимой, когда в колхозе особой работой нет.
Плести стружку удовольствие не из приятных, особенно для новичков, ибо кожа на кончиках пальцев стиралась, как о наждак, до крови. Но кожа потом дубела и неудобства уходили. А о заработке говорила такая арифметика: готовый моток, а это 50 метров стружки, стоил 30 копеек (после денежной реформы 1961 года, когда рубль обесценился в 10 раз). С этих копеек 10 шло на зарплату строгалю. Итого: один моток стоил 20 коп. В его изготовление входил следующий процесс: стружка плелась из трех осиновых полосок шириной полсантиметра, с которой ножницами обрезались торчащие кончики полосок, потом стружка гладилась и сматывалась в моток, который имел форму плотного прямоугольного бруска длиной 50 см, готовая продукция отвозилась в артель, где и производился с клиентом расчет. Каждый получал столько, сколько его семья стружки наплела. Да, цены за работу по сегодняшним меркам просто невообразимо смешные, но ведь и буханка черного хлеба тогда стоила 14 копеек. Тем не менее, стружка в каждой хате плелась, и делалось это с удовольствием.
Думаю, долго бы еще карничане терли стеклянными банками и бутылками, гладя стружку, если бы не появился у тетки Спиридонихи (так звали по-первому мужу) примак – мужик не первой свежести и, видимо, повидавший жизнь, но с руками. Сначала примак срубил небольшую баньку, так необходимую в деревне, а потом в баньке же смастерил станок для глажения стружки. За станком сельчане становились в очередь. Он переходил из хаты в хату, а сам изобретатель везде был желанным гостем. Казалось, в изобретении не было ничего сложного: два деревянных валика плотно прижимались один к другому пружинами и вращались при помощи ручки, а между ними проходила стружка. Но до такого никто почему-то не мог додуматься. Много лет спустя подобное устройство видел на стиральной машине, им отжималось белье.
Это был настоящий прогресс в изготовления стружки, которая шла на изготовление «спатри» (от немецкого – осинового полотна). Потом появятся более совершенные станки, но пользоваться ими в полную силу не пришлось. В середине 60-х годов запас осины был исчерпан и ремесло стружкоплетения прекратилось. Но тот первый станок был новизной и открытием не только для карничан, но и других жителей района, кто плел осиновую стружку, и случилось это благодаря сообразительному примаку, о котором сегодня уже никто не помнит.
Могилу неизвестного солдата в сосновом лесу, которого сегодня уже нет, недалеко от Карницы, знал каждый его житель, хотя дорог к ней не было. Лес был богат на грибы, и когда кого-либо спрашивали: «Куда пойдешь по грибы?» или «Где грибов набрал?» - тот отвечал: «К бойцу» или «Возле бойца». Упоминание о могиле есть в книге «3бор помнікаў гісторыі і культуры Беларусі. Магілёўская вобласць»: «...Воін (прозвішча не ўстаноўлена) загінуў у баі супраць нямецка-фашысцкіх захопнікаў у 1941 г. У 1965 г. на магіле пастаўлены абеліск». Действительно деревенские мужики своими силами отлили бетонный памятник, оградили металлической оградой, вокруг посадили стройные березки. На протяжении многих лет к нему приходили ветераны войны не только из Карницы, но и ближайших деревень, чтобы отдать дань уважения и памяти тем, кто так и не вернулся с фронта в родную хату.
Историю могилы мне поведала моя тетя, сестра отца Ольга Сергеевна Василевская. А так как свидетелей тех событий не осталось, считаю своим долгом поведать об этом и о своем поиске имени бойца.
Летом 1941 года группа красноармейцев выходила из окружения в направлении Старых Дорог и столкнулась с крупным подразделением гитлеровцев. В неравном бою красноармейцы погибли. Вечером пастухи из Турино похоронили их в двух могилах, забрав все, что при них было. Есть подозрение, что документы тоже. На могиле отдельно похороненного солдата лежала солдатская каска с надписью внутри «Хлеб Петр». После войны останки тринадцати бойцов были перезахоронены на кладбище соседней деревни Баратино, а могила, на которой лежала каска с надписью, почему-то осталась.
Меня заинтересовала судьба солдата с такой необычной, как потом оказалось единственной на постсоветском пространстве фамилией, которая потому и запомнилась моей тогда 16-летней тете. Первым делом стал искать пастухов, причастных к похоронам бойцов. Но те не только сами отошли в мир иной, а их хат уже не было в деревне, и навести по этому поводу справки, тоже было не у кого. Это было начало 80-х годов. Писал во многие газеты, но результата не было. Решил обратиться к участникам войны через газету «Красная Звезда». И какое было удивление, когда нежданно-негаданно ко мне в Глуск из Ростова-на-Дону на своем «жигуленке» приехал со своей семьей Владимир Петрович Хлеб. Он долго искал хоть какие сведения о своем отце и не мог найти, и тут такая неожиданность, которую ему сообщил двоюродный брат, живущий в Харькове.
Владимир Хлеб посетил райвоенкомат, встретился с жителями Карницы, побывал на могиле. Казалось бы, можно поставить на этом точку. Но у Владимира Петровича имелось извещение с маленькой фотографией, в котором указывалось, что Хлеб Петр Григорьевич пропал без вести в 1942 году. Время гибели красноармейцев и дата, указанная в пожелтевшем от времени документе, не совпадали. Это нас поставило в тупик. Отъезжая, Владимира Хлеб взял много фотографий с видом могилы, сожалея, что не сохранилась солдатская каска, которая лежала на могиле. А как могла она сохраниться, если во время войны и многие годы после нее в касках кормили скотину. Они служили посудой.
Больше года продолжался уже совместный поиск. В результате удалось установить, что «рядовой Хлеб Петр Григорьевич, 1905 г. рождения, уроженец Черниговской области, Менского района, деревня Осьмаки, умер в немецком плену 14 марта 1942 года в г. Полоцке. Взято из донесения № 6388с-48г.».
Надпись на каске помогла установить судьбу еще одного без вести пропавшего в пожаре войны. Но кто воевал, и погиб на территории нашего района у деревни Карница и как попала сюда каска с надписью «Хлеб Петр», осталось загадкой. Минуло более 45-ти лет, когда был установлен памятник на могиле неизвестного солдата. Давно уже нет Карницкой начальной школы, ученики которой ухаживали за могилой. Ушли из жизни все мужчины деревни. Для нас и, надеюсь, для будущих поколений это не просто история, это – часть жизни, которая заставляет подняться над повседневной суетой, задуматься о своем предназначении и судьбе потомков. К счастью, памятник не остался стоять в гордом одиночестве. Он под патронажем сельсовета.
В середине первой половины 60-х годов в карницких хатах вместо керосиновых ламп и коптилок загорелись электрические лампочки, а вместе с этим пришла, казалось бы, иная, более светлая жизнь. Открылся на дому ларек, где можно было купить товары первой необходимости и многое другое. Построили клуб со сценой, который отапливался, поставили стационарную киноустановку. У некоторых сельчан появились мотоциклы, а детвора в Весновскую восьмилетку ездила на велосипедах. Да и в колхозе появились трактора и машины, уже за работу платили какие-никакие деньги.
Только пришедшее новшество, как и усилия колхозного руководства, не могло удержать местную молодежь, и те любыми способами, правдами и неправдами уезжали в города, кто на учебу, кто на молодежные новостройки Бобруйска, Могилева, Солигорска, Минска, а кто и подальше. Потом они будут приезжать в отчий дом, чтобы набить сумки продуктами питания. Разговаривали новоиспеченные городские «по-русски», путаясь в разговоре словами, не узнавали места и даже людей, а, может, делали вид. В любом случае, деревня становилась им чужой.
Не столько по примеру своих братьев и сестер, даже односельчан, сколько устроить личную жизнь, не желая повторить судьбу отцов, каждый год покидали родные хаты два-три человека. На первый взгляд, казалось немного, но ведь в деревне некому было уже рожать, чтобы пополнить ряды отъехавших. Не желали оставаться в деревне и отслужившие в армии ребята, хотя были и такие, кого эта жизнь устраивала.
Незаметно оставшиеся без детей карничане продолжали нести свой крест, работая в колхозе, ведя домашнее хозяйство, где основное место занимали огород и живность – неплохая поддержка городским чадам, которые, по возможности родителей навещали и в чем-то помогали. Теперь радость приносили внуки, гостившие летом.
Летними вечерами, управившись с хозяйством, карничане собирались на уличных скамейках: где-то перекидывались в картишки и только в «дурачка»; где-то под гармошку пели; где-то просто сидели и судачили о том - сём, а был повод – могли и самогонки употребить. На 9 мая обязательно старались побывать у могилы неизвестного солдата, где устраивался праздник с фронтовыми ста граммами.
Среди тех, кто приходил к памятнику-обелиску, был и Александр Мартынович Василевский. Это человек с необычной солдатской судьбой, о которой можно сказать словами поэта-песенника Григория Поженяна:
...В красном сне бегут солдаты -
Те, с которыми когда-то
Был убит я на войне...
Была весна 1970 года. Деревня готовилась к посадке картофеля. В один из дней я помогал двоюродному брату Юрию выбрасывать из хлева навоз. Поработав, решили перекурить. Вдруг открывается калитка и во двор входит Александр Мартынович. Был он чем-то взволнован. Молча, в знак приветствия, пожал нам руки и протянул мне конверт, кивнув, мол, посмотри. Я достал листок с текстом и стал вслух читать: «Для увековечивания памяти бывшего командира взвода 3-го особого гвардейского мотоциклетного полка Александра Мартыновича Василевского, погибшего в боях 10 декабря 1942 года около совхоза № 79 Суровиковского района Волгоградской области и там же похороненного, просим сообщить, кто из родных погибшего живой и где живет...» Письмо было подписано полковником Кузнецовым - бывшим сослуживцем Александра Мартынович, и адресовано Глусскому райвоенкому, который и передал это послание.
Мы сидели и молчали в оцепенении - настолько неожиданной была информация. Вдруг представил себе сидящего у забора на дубовой колоде огромного, как скала, нашего Мартыныча, похороненным в братской могиле... Его фамилию, золотом сияющую на обелиске где-то под Волгоградом... По щекам «воскресшего» ветерана катились скупые слезы. Не иначе в памяти, словно на киноэкране, возник тот давний жестокий и кровопролитный бой под Сталинградом, когда наши войска, перейдя в наступление, брали в кольцо дивизии Паулюса. На правом фланге шел в атаку его взвод. Атака развивалась успешно и стремительно. Потом был короткий, но сильный удар в грудь, а за ним - провал, пустота, небытие...
Очнулся лейтенант Василевский только на третий день в госпитале. Ранение было серьезное - прострелено легкое. Видимо, тогда и посчитали его убитым, ибо шанса выжить не было. Но назло всем смертям солдат выжил, совершив невозможное: вернулся в строй, чтобы продолжить изгнание врага с родной земли.
После первого ранения, а их было еще четыре, Александр Василевский воевал в составе 1-го Украинского фронта. Сначала освобождал нашу территорию, потом были Польша, Чехословакия и Германия. Ордена Александра Невского, Красной Звезды, Отечественной войны и девять медалей (одна польская) и есть прямое следствие его боевой биографии. Не меньшей наградой для Мартынович был номер чехословацкого журнала «Правда» (подобие советского журнала «Огонек»), который хранил, как ордена и медали. В объектив фотокорреспондента Курта Райха он попал в освобожденной Братиславе, а потом и на обложку цветного издания. Широкий в плечах, статный и симпатичный, старший лейтенант Василевский красовался со словацкими девочкой и мальчиком. Они сидели в коляске его мотоцикла. Кстати, на нем он вернулся домой.
По своей доброте Александр Мартынович доверился, казалось бы, порядочному человеку, дав журнал, который исчез неизвестно куда. Он сильно переживал по этому поводу, ведь был утрачен дорогой и памятный в его жизни раритет.
Он ушел из жизни 17 января 1993 года, оставив о себе память как о Солдате и Человеке. Его фамилия и фотография есть в книге «Памяць. Глускі раён» среди тех, кто, несмотря на свои ранения, прошел фронтовыми дорогами Великой Отечественной войны, чтобы возродить израненную землю. А ведь его считали погибшим.
В 1996 году Карница входила в состав колхоза «Дружба» (переименованный «Будаўнік сацыялізму») с некогда шестьюдесятью дворами, имела 43 двора и 83 жителя, многие в статусе пенсионера. По улице сделали гравийную подсыпку, провели водопровод и установили колонки, обложили белым кирпичом здание клуба, есть магазин, через деревню ходит маршрутный автобус. Но уже в глаза бросается отсутствие здания начальной школы, пустующие хаты с матовыми от пыли стеклами окон с покосившимися и повалившимися заборами, заросшими бурьяном дворы и сады, разобранный до фундамента клуб, торчащие без дела колонки водопровода…
Приезжали семьи из Казахстана и откуда-то еще. Им колхоз на первое время предоставил более-менее пригодное и приличное жилье из пустующего фонда, но через год-два они его покидали, до неузнаваемости обезобразив его наружный вид, ибо вместо дров сжигались заборы, хозпостройки и даже сады.
И вот на календаре конец июля 2011 года. На полях СПК (сельскохозяйственного производственного кооператива) «Дружба» идет уборка зерновых культур. Только жители Карницы в ней не участвуют, как в прошлые годы. Просто уже некому. В этом неприглядном пейзаже доживают отпущенные Господом годы одинокие женщины, которым давно за семьдесят, а некоторым и того больше. И всех можно пересчитать по пальцам. В таком же возрасте трое мужчин. Главное для них, чтобы меньше подводило здоровье.
Этот телефонный разговор, как частица жизни одного конкретного человека, у меня произошел со своей карницкой родственницей Марией Антоновной Юревич, с которой поддерживаю постоянную связь и в курсе тех или иных событий. Только какие события там уже могут произойти и чего можно ожидать, кроме ухода в мир иной очередного карничанина.
— Здравствуй, Антоновна! Как поживаешь, дорогая, как здоровьице?
— Спасибо, что не забываешь! Живу, как все. Пенсию почтальон приносит вовремя, и в деньгах не нуждаюсь. Да и много ли одной надо? Скучаю очень. На улицу выйдешь, и сердце кровью обливается: нет ни души, не с кем словом перекинуться. Вот дома с котом и собакой разговариваю. Жду, когда мои сыновья подъедут. Телефон телефоном, хочется уже увидеться, поговорить. но у них своя жизнь и тоже заняты делами. Бывает, хвораю, но на это не обращаю внимания. Нет времени. Видимо, еще не сильно прихватывает.
— Отдыхала бы больше, ведь свое отработала.
— Ох, голубчик ты мой! Отдыхать, и отсыпаться буду на том свете. Хотя и там, наверное, работы хватает.
Да, это крик души. Только куда от этого денешься. Ведь, пока еще живой, стыдно перед самим собой и Богом, если в огороде вместо огурцов, лука и других овощей будет зеленеть сорняк, а на подворье не останется хотя бы поросенка или с десяток кур. Да разве в одночасье откажешься от того, к чему приучен с малых лет, к чему лежала душа и тянулись руки? Это работа на родной земле, от которой они на какое-то время забывают об одиночестве.
Оставшись один на один с собой и со своими болячками, одинокие пенсионеры предаются воспоминаниям о молодости, пересматривают фотографии той поры и рады любому собеседнику, чтобы открыть свою душу, ведь со своими кровинушками встречи стали редкостью: «Иных уже нет, а те далече…» Сидят старики и боятся, что призовет их Бог к себе и никто об этом не узнает. Если летом еще есть возможность встретиться с кем-то из односельчан, посидеть на скамейке и поговорить или встретиться возле автолавки, которая приезжает раз в неделю, то приход зимы, особенно с обильным снегом, превращается в кромешный ад.
Некоторых старичков на зиму к себе забирают дети в городские квартиры. Только не для них подобное житье, пусть и со всеми удобствами. Неуютно им в домах-скворечниках, где они видят свое проживание как обузу для детей, но известные причины заставляют их делать этот шаг. Говорят, если родиться в клетке, в ней жить, а потом обнаружить из нее открытую дверь, то на волю не потянет. Для карницких стариков городские квартиры — это клетки, из которых они готовы выпорхнуть в любой подходящий момент и в которых они с нетерпением ожидают прихода весны, когда опять вернутся в деревню, где все близкое и родное, откуда не хочется уезжать. Земля родная зовёт. Дом есть дом. Это их родная «клетка», но обстоятельства заставляют уезжать, чтобы, если даст Бог, вернуться опять.… А появившись в своих пенатах, бабушки-старушки оживают, у них появляются силы на свершение каких-то планов, пусть даже не грандиозных: работа в хате и огороде. А если хватит сил, то сходить еще и в лес за грибами и ягодами. Этим они держатся за жизнь, чтобы хоть на день продлить свое земное существование.
Они, уже совершившие своеобразный подвиг: родив, воспитав и поставив на ноги детей, порадовавшись рождению внуков и даже правнуков, теперь нуждаются во внимании и опеке тех, кому дали жизнь. Поэтому наш долг, несмотря на то, что многие уже сами в статусе не только отцов, но и дедов, даже если давно уже вылетели из родного гнезда, — чтить и помнить своих родителей. Без нас они словно желтый осенний лист, брошенный на произвол судьбы. И не было ничего особенного в том, что к Антоновне приезжали дети (у Антоновны дочка и четыре сына) и помогли выкопать картошку. Ведь человеческие отношения закладываются с детства.
Трудно осознавать, что в число пустующих хат деревни в этом году вошла хата моей мамы, которая, умерла на 86-м году жизни(30 марта 2011 года в 5 часов утра) и сократила список односельчан, что двор ее хаты, огород и сад тоже оказались во власти бурьяна. Как память о маме – дикая груша, которую она посадила из зёрнышка напротив дома – через улицу, вселившись в него в 1966 году. Это место встречи нашей большой семьи.
А тем временем оставшиеся жители Карницы трижды в неделю встречают проходящий пригородный автобус Глуск-Селец с надеждой встретить на остановке приехавших кого-то из своих, но автобус чаще проезжает не останавливаясь.
Возвращаясь к началу своего рассказа, я закрываю глаза и вижу тот разноцветный ковер из трав и цветов, созданный матерью-природой на болоте, точнее, болотине, которая лежала между Карницей и Турино, где между кустов важно похаживали аисты. Это были их места, ибо аистиные гнезда были на старой липе возле клуба и на груше-дичке, и их клёкот дополнял жизнь деревни. Над болотиной носились в полете стайки уток и говорливых куликов. Соловьиные трели неслись с каждого куста. Разделяла эту красоту широкая канава, выкопанная вручную нашими предками еще в 30-х годах, и называлась Центральная. Видимо, таким образом они решили проблему сильной заболоченности, особенно во время весеннего паводка. Но это не нарушило функций этого места. И сравнение прошлого с тем, что произошло после мелиорации болотины не в пользу наших дней.
Осушая, перевернули все так, что навсегда исчезли родники, а вместе с ними вода, единственный источник питания болотины и всего того, что окружало ее вблизи, что там жило. Не стало воды и в деревенских колодцах, и был проведен водопровод с колонками. Мало этого, так сняли верхний слой торфа, и, как удобрение, торфокрошку усиленно развозили по колхозным полям, которые стали зарастать сорняком и который годами уничтожался различными ядохимикатами, как и опрыскивание колорадского жука, что привело к непригодности многие гектары колхозной земли. Она, как и болотина, заболела. Вокруг деревни вырезали лес, пропали грибные и ягодные места.
Необдуманное, не совсем разумное вторжение человека в природные процессы, которые на земле происходили и формировались тысячи-миллионы лет и являлись своего рода важными органами ее жизнедеятельности, вдруг были варварски разрушены. На восстановление былых функций уйдет изначальное время, и помочь чем-либо природе в сложившейся ситуации нет никакой возможности. Дело сделано, оно видно, оно ощутимо. Да и зачем нам были эти «степные» просторы голой земли, перерезанные пустыми канавами-рвами. Неужели из-за одного-двух центнеров хлеба нужно губить красоту родного края.
На подзоле «степных» площадей торфяников, кроме частых пыльных бурь, никаких урожаев не добились. И все же опустошенная болотина спустя сорок пять лет после тяжелой травмы стала оживать, опять зарастая кустарником и березками, а в канаве бобры стали делать запруды. Только кого и когда это будет по-настоящему радовать? Уже лесом заросли и покрываются молодой порослью пустующие некогда колхозные земли; им заросли дороги вокруг деревни, по которым ездил разного рода транспорт; не стало дороги, по которой в последний путь отправляли умерших карничан на их родовое кладбище в деревню Ольница, и теперь покойника везут по окружной дороге через Глуск. Это разве не издевательство над людьми? Просто стыд и позор. Нет ничего утешительного и в том, что лес быстрыми темпами со всех сторон подходит к Карнице. И что ее ждет в ближайшее время, никто не пытается предугадать.
БАРАТИНО
Группа странствующих староверов, гонимые холодом и безнадежностью шла в поиске пристанища, где можно было б обустроиться, обжиться и начать новую жизнь. На отдых остановились между сосновым бором и небольшим болотом, поверхность которого был покрыта зеленью тины. Отдохнув и ближе ознакомившись с местностью, ходоки решили остаться. Очень уж им приглянулась природа. Так появилось поселение Боратина (возле бора - тина). Со временем название претерпело изменения: Боратина переименовались в Баратино и Барацина (по-белорусски). Как деревня Баратино стала известна с начала ХХ столетия.
В 1917 году Баратино находилось в составе Глусской волости Бобруйского уезда Минской губернии. В деревне было 52 двора, соответственно с 261 жителем (из них два еврея), 46 дворов и 259 жителей было в 1926 году. Действовала небольшая старообрядческая церковь, в которой службы проводил Рыжов Петр и жил через улицу.
В 1935 году был организован колхоз имени Димитрова, который через два года объединял 40 хозяйств. В том же году открыла свое двери начальная школа, директором и учителем которой стал семнадцатилетний Николай Адамович Ляпко, а был он родом из деревни Рыловичи. Приехав в Баратино молодой учитель столкнулся с недоверием местных жителей – староверов, которые не шли с ним на контакт, были проблемы и с жильём, пока председатель колхоза не привёл его в свой дом. В школу по распределению попал после окончания педтехникум в Слуцке. А так как в деревне жили в основном староверы, то и в школе обучали на русском языке.
Баратинцы жили, трудились, рожали и растили детей. Только беда приходит неожиданно, и она пришла в деревню, ибо началась Великая Отечественная война, и на долгие пять лет Баратино осталось без мужчин. А после окончания войны домой вернулись немногие. Среди выживших сельчан были Ефрем Иванович Гаврилов, братья Петр Яковлевич и Николай Яковлевич Зубкевичи. Родные не дождались Ивана Михайловича Гаврилова, Федора Ивановича Гаврилова, Аркадия Адамовича Линевича, Петра Ивановича Чарнышова и еще десяти человек, которые погибли или пропали без вести. В Глуске за связь с партизанами фашистами были расстреляны Алексей Фабианович Линевич и Стас Иосифович Линевич. Однако, как только Глусский район был освобожден он немецко-фашистских захватчиков (27 июня 1944 года), деревня стала возрождаться, строить новую жизнь.
Баратино, как бригада, вошла в состав колхоза «Будаўнік сацыялізму». Сельчане работали в полеводстве, животноводстве, строительстве. Бригадирами были Виктор Алексеевич Линевич и Иван Яковлевич Зубкевич. Опять приняла детвору начальная школа. Какое-то время в ней учительствовали Михаил Иосифович Юрцевич - фронтовик и его жена Ванда Константиновна Головня. Отдав один год армии, и пять лет свой молодости войне, в школу вернулся ее первый учитель Н.А. Ляпко, боевой путь кторого начался с сентября 1939 года, когда его призвали на службу в Красную Армию.
Изначально Ляпко служил под Смоленском в 202-й стрелковой дивизии. Отсюда в 1941 году был мобилизован в действующую армию и попал на Западный фронт. В августе 1942-го был направлен в 20-ю учебную бригаду Московского округа. С августа 1944 года Николай Адамович воюет в составе 1-го Прибалтийского фронта, а в феврале 1945-го – в 193-м отдельном противотанковом дивизионе 2-го Прибалтийского фронта. О том, как воевал сельский учитель из Баратин говорит выписка приказа о награждении его медалью «За боевые заслуги» (www.podvignaroda.mil.ru): «Старшина миномётной роты, Ляпко Николай Адамович, 1-го стрелкового батальона в боях за местечко Приекуле в Латвийской ССР под огнём противника бесперебойно обеспечивал огневые позиции боеприпасами и продовольствием, 21 февраля 1945 года, заменил выбывшего наводчика, вёл огонь по противнику и подавил огонь двух немецких миномётов». Были и благодарности за мужество и отличную службу, но были серьёзные ранения и контузия. Поэтому тема войны не была из любимых в разговорах, особенно с детьми.
Ему деревня стала родной, где стал жить, работать, завел семью, женившись на своей первой ученице Зое Алексеевне Линевич. Она, в далеком 1935 году пришла в первый класс школы, и в которой будет работать техничкой. Для них школа станет вторым домом. Чтобы держаться на плаву, со временем Николаю Адамовичу пришлось учиться на курсах повышения квалификации в Слуцке. Школе эти люди отдадут не один десяток лет, имея, как и подобается сельскому жителю, личное хозяйство, воспитывая сына Александра, с которым я дружил, и двух дочерей Валентину и Тамару.
В начале 60-х годов в деревне работала изба - читальня, построили клуб, в котором показывали кино, выступали с концертами школьники из Весновской восьмилетней школы, проходили собрания и устраивались вечеринки с танцами под гармошку. Через несколько лет Баратино электрифицировали и в хатах, как и на улице, загорелись электролампочки. Но случилось то, что происходило во всех деревнях - отток молодых людей в город. Получившие семилетнее, позднее обязательное восьмилетнее, некоторые и среднее образование, они разъезжались кто куда. Поредели и школьные классы начальной школы. Их пополняли дети из соседней Слободки. В школе вместе с Н.А. Ляпко работала молодая учительница из Карницы - Любовь Павловна Василевская.
В первой половине 60-х годов из Баратинской церкви трактором с колокольни стащили рельс, который служил вместо колокола. До этого в помещении ее, как до войны, так и во время войны, и многие годы после нее, проводили обряды, во время антирелигиозной компании в начале 60-х годов помещение служило амбаром, куда свозили колхозное зерно, а теперь церковь и вовсе разобрали. Неизвестно, куда делись иконы, церковные старинные книги и прочая утварь, а из бывшей церкви в деревне Весново построили клуб.
В 1971 году при подготовке школьных классов к новому учебному году, сердце Николая Адамовича Ляпко остановилось. Еще год в школе учительствовал ветеран войны Петр Яковлевич Зубкевич, потом школу закрыли.
В 1996 году деревня Баратино входила в состав колхоза “Дружба” (бывший “Будаўнік сацыялізму”). В ней насчитывалось 9 дворов с 11 жителями, которые в основном из-за своего возраста не могли не только работать, но и нуждались в помощи, поэтому вынуждены были переехать ближе к детям, в том числе и в Глуск.
Место, где когда-то в цветении садов и лип находилась деревня Баратино и которой уже нет, которая исчезла, как населенный пункт в Хвастовичском сельсовете, сегодня - панорама для съемки фильмов ужасов или фантастики, где все заросло быльем, кустами и деревьями, где ползают змеи. А главное, случилось то, о чем и страшно подумать: люди, которые там родились, еще живут, а родины, которой можно гордиться, куда тебя должно тянуть, уже нет. О некогда существовавшей деревне говорит только затерявшееся кладбище в конце улицы в сторону Слободки. Там на братской могиле советских воинов (перезахоронено 13 останков из могилы вблизи Карницы), погибших в бою с немецко-фашистскими захватчиками, возвышается обелиск, установленный в 1975 году. Там же покоятся предки тех, кто давно оказался где-то далеко от этих мест, но помнит и бывает на могилах.
И еще. Многие любители «тихой охоты» помнят и тот сосновый лес, который уже вырезали, но который был богат на грибы, в народе прозванный «кацапским гаем» то есть бором. Помнят и выражение некогда единственного в Баратино шофера Якова Якимова, который работал в колхозе на "газике". Однажды зимой он ехал по лесной дороге и каким-то образом врезался в сосну. Когда его спросили о причине случившегося, он ответил: мол, такая машина, «по целику (снежной корке, насту) не бегит, а в сосну идет». После этого за глаза его стали называть «Бегит».
СЛОБОДКА
Деревня Слободка входила в состав Хвастовичского сельского Совета и известна с XIX столетия. В 1844 году, как собственность помещика, Слободка была в составе поместья Ксаверполье Бобруйскога уезда и имела 10 дворов с 77 жителями. Название обозначает тип поселений в феодальном прошлом, временно освобожденных от уплаты налогов и других обязанностей.
В 1917 году деревня Слободка с 41 двором и 203 жителями входила в состав Глусской волости Бобруйскога уезда Минской губернии. В 1935 году был организован колхоз "Знамя труда", который в 1937 году объединял 37 хозяйств. Работала начальная школа, в которой учительствовала Антонина Иосифовна Тумилович.
Деревню не обошли, как волна политических репрессий, жертвой которых стал Константин Павлович Будько, так же и пламя Великой Отечественной войны. Пройдя фронтовыми дорогами, победителями вернулись Алисевич Иван Александрович, Будько Петр Матвеевич, Рудинский Василий Федорович, Рудинский Савелий Федорович, Секержицкий Стефан Викентьевич, Федоров Алексей Трофимович. Одиннадцать слободчан погибли и пропали без вести. За связь с партизанами Будько Александр Павлович был фашистами расстрелян в Глуске.
Потом было для сельчан трудное послевоенное время, которое требовало изменений в обществе. Чтобы как можно быстрее это произошло, пришлось войти в состав соседнего колхоза "Будаўнік сацыялізму", как трудовая бригада. Какое-то время работала начальная школа, но из-за нехватки учителей ее закрыли, и дети были вынуждены ходить в Баратинскую начальную школу до 1974 года. После ее окончания ходили в Весновскую восьмилетку, а это пять километров туда и столько же обратно. Помещение школы станет клубом, в котором районная кинопередвижка раз в неделю будет показывать фильмы. На дому откроется магазин. Работали слободчане в полеводстве. Была молочно-товарная ферма, где женщины работали доярками. В середине 60-х годов деревня получила электричество. Но молодежь, не видящая никакого будущего, стала покидать родные места.
В 1996 году в Слободке, которую еще называли Баратинской, возможно из-за близости деревень, ибо расстояние между ними около километра, или за то, что основная ее часть жителей была из староверов и говор был схож с баратинским, оставалось 10 дворов и 22 жителя, и входила Слободка в состав колхоза «Дружба» (бывший “Будаўнік сацыялізму”).
2011 год. Деревни Слободка, которая граничила со Стародорожским районом, как населенного пункта, уже больше нет. Но там какое–то время, в полевых условиях, на летнем выпасе, находилоь дойное стадо коров Карницкой молочнотоварной фермы, куда трижды в день (ранним утром, днем и вечером) на дойку возили доярок из Турино, как и трактором, воду из Карницы. Сегодня осталась только названи деревни в памяти людей, знавших этот населённый пункт.
ВЕСНОВО
По архивным материалам «ОПИСАНІЕ ДОКУМЕНТОВЪ АРХИВА ЗАПАДНОРУССКИХЪ УНІАТСКИХЪ МИТРОПОЛИТОВЪ». 1470-1700. ТОМЪ ПЕРВЫЙ. С.- ПЕТЕРБУРГЪ. 1897.» деревня Весново известна с XVI столетия, как монастырский остров Весное. Это было владение Киево-Печерского монастыря, который имел на глусских землях привилегии, полученные им от разных князей, которые когда-то владели местными землями, с подтверждением этих прав королями. Князья же обязывались за себя и за потомков своих давать Киево-Печерскому монастырю дань в виде разных продуктов питания и денежной помощи. Однако после образования Речи Посполитой, в период, когда католицизм начинал усиленно вкореняться на белорусских территориях, богатый Киево-Печерский монастырь довольно значительное время не имел возможности должным образом пользоваться своими материальными средствами. Ими старались завладеть личности, которые перешли на сторону католической церкви и жаждали наживы, забыв об обязательствах, некогда взятых предками перед монастырем. На территории Глусской волости было несколько имений, которые вместе с землей и людьми принадлежали православной церкви, а имен - Киево-Печерскому монастырю. Там часто и происходили захваты этих земель под видом проведения волочного обмера, в том числе и владельцем Глуска Александром Полубинским.
В августе (5-го числа) 1555 года киевопечерскому архимандриту Иосифу была отправлена грамота с уведомлением. В ней было решение дела о захвате князем Семеном Юрьевичем Гольшанским (сыном основателя Глуска Юрия Ивановича Гольшанского-Дубровицкого от другого брака, умершего в 1556 г.) монастырского острова Весное у монастырских крестьян-ольничан, количеством земли 50 бочек посева, о порубке на том же острове бортного дерева, и других противоправных действиях князя. Архимандрит дело возбудил, но король назначает новый срок судебного разбирательства.
В 1654 году (22 января) уже киевопечерский архимандрит Илларион жалуется на князя Александра Ивановича Полубенского, который не платит грошовой и медовой дани со своих глусских имений Доколья и Поречья; захватил монастырский глусский остров Весное; хвостовляне (хвастовчане), подданные князя Полубенского, выдирают пчел, принадлежащих ольницким и межилесским крестьянам, и прочее.
1567 год. Февраль (13-е число). Королевский приказ написан на имя вольмеровского старосты, королевского ротмистра, князя Александра Ивановича Полубенского и его супруги княжны Софьи. В нём указывалось, явиться на королевский суд для ответа по жалобе архимандрита Иллариона на причинение князем Полубенским различных обид монастырю, в том числе не оплату за десять лет (с 1557 г.) грошовой и медовой дани со своих глусских имений, захвата монастырского острова Весный – через своих людей хвостовлян и другие злодеяния.
Позже с князем Полубенским, его женой Софьей Юрьевной, урожденной Гольшанской, с сыном – князем Александром Александровичем Полубенским, судебную тяжбу будет вести уже архимандрит Киево-Печерского монастыря Никифор Тур. И только в 1597 году дело окончится мирным соглашением. Дань с этих мест была монастырю возвращена в полном объеме.
Исходя из этих материалов, можно с уверенностью утверждать, что нынешнее Весново, как поселение, появилось гораздо раньше. А почему остров? Видимо, этот клочек богатой земли находился среди непроходимых болот, которые только в 60-х годах прошлого столетия подверглись осушению, так называемой гидромелиорации.
В 1727 году деревня Весна, как помещичье владение Быковских. Название она получила, не иначе, как в честь поры года, когда на земле все оживает, и которую, возможно, любил основатель поселения. В Весне было 12 дворов и 13 жителей мужского пола, которые выполняли разные работы. В 1874 году был основан винокурный завод, на котором в 1884 году установили паровую машину.
Главной отраслью помещичьих хозяйств стало винокурение или виноделие. Трудности сбыта зерна и выгода продажи самогона и спирта способствовали на Глусчине развитию виноделия, особенно с широким использованием картофеля. Поэтому в 1897 году в поместье Веснова, так называлась деревня Весна на спецкарте Европейской России 1868 года, было уже два спиртзавода, где работали 15 рабочих.
Согласно переписи деревня Весново Глусской волости Бобруйскога уезда Минской губернии имела: в 1887 году 16 дворов и 121 жителя, рядом в поместье было 4 двора и 25 жителей; в 1907 году было 18 дворов и 108 жителей, в поместье 35 жителей; в 1917 году было 20 дворов и 145 жителей. Действовал спиртзавод.
13 января 1921 года, после национализации помещичьей собственности Быковского, на его землях был образован совхоз, который в 1930 году имел 515 га земли и входил в Минский свиноводческий трест. Кстати, свиноводческая ферма существовала почти до начала 60-х годов, когда пожаром было уничтожено деревянное ее строение, много свиней и конь.
В 1931 году был организован колхоз "Красная Звезда", который через год объединял 29 хозяйств, а в 1936 году уже 52 хозяйства. В том же 1931 году была открыта начальная школа, а в былом поместье, что в полукилометре от деревни, в 1935 году был образован детский дом для детей, чьи родители попали под политические репрессии.
Потом была Великая Отечественная война и борьба советского народа с сильным во всех отношениях врагом. Весновские мужчины вынуждены были, рискуя своими жизнями, включиться в эту борьбу, чтобы разгромить и очистить родную землю от фашистской нечисти. Было трудно, но справились. Кто-то вернулся победителем, но 25 жителей Веснова остались лежать в чужой земле, а кто-то сгинул без вести. Восемь человек были расстреляны в Глуске фашистами за связь с партизанами.
О человеке – уроженце Веснова, о котором пойдёт мой рассказ никогда не слышал, хотя учился в Весновской восьмилетней школе (1961-1965). Спустя много лет, я случайно обнаружил его данные, но меня зацепило место рождения. Это стало началом поиска всего, что связано с жизнью уроженца деревни Весново, который внёс свою лепту в общее дело Великой Победы.
Родился Иван Николаевич Тарахович за год до Октябрьской революции (1916). С детства мечтал стать военным и стал. Дослужился до звания лейтенанта и работал в Гресском райвоенкомате, но война вставила свои коррективы. В начале Великой Отечественной войны Иван Николаевич руководил подпольем в сельсовете, а в апреле 1942 года с группой военнослужащих попавших в окружение, а также с жителей деревень Свидичи и Харитоновка организовал в Копыльском районе партизанский отряд, который уже в мае вошёл в состав бригады имени Ворошилова. Партизанский псевдоним командира отряда Тараховича был Дунаев. Про него шла слава среди населения и партизан Слуцчины, как об отважном и энергичном командире, боевые дела которого популизировались в партизанских отрядах соединения.
Первый партизанский бой дунаевцы провели во взаимодействии с отрядом имени Котовского и Изюмского 9 мая 1942 года возле деревеньки Шостаки, в пяти километрах западнее Копыля. Каратели в том бою потеряли более 60 человек. Партизаны имели только одного раненного бойца. Весть о первой победе партизан разлетелась по ближайшим районам. Отсюда пошла слава, которая множилась в последующих боях.
С 5 по 11 октября 1942 года, как свидетельствовал собственный отчёт командира отряда имени Чапаева лейтенанта Дунаева, отряд пустил под откос и обстрелял пять воинских эшелонов с бронемашинами, противотанковыми орудиями, живой силой и другими военными грузами. Были сожжены четыре моста по шоссе Минск-Столбцы и Узда-Негорелое, так же казарма в деревне Николаевщина, где расположились фашисты.
Активные действия партизан не давали врагу покоя, и он концентрирует значимые силы для карательной экспедиции. Её целью было окружить и уничтожить в старицком лесу отряд Дунаева (300 человек) и отряд Шестопалова (187 человек). На вооружении отрядов было 5 станковых и 27 ручных пулемётов, 30 автоматов, 2 противотанковые пушки, один батальонный и два ротных миномёта, около 400 винтовок.
Партизаны готовились отметить 250ю годовщину Великого Октября. Вечером 6 октября в отрядах должны были состояться торжественные собрания. И вдруг от разведчиков и связных стали поступать донесения: противник спешно концентрирует свои силы. В Слуцк, Греск, Копыль и в деревню Шищицы прибыли немецкие части. Вражеские подразделения появились на окраине старицкого леса – в деревнях Старица, Корзуны и других. К исходу 6 ноября командирам отрядов Дунаеву и Шестопалову стало известно, что противник сосредоточил против партизан до 7 тысяч солдат. Пехота поддерживалась 12 средними и лёгкими танками, 8 бронемашинами, 8 дивизионными и противотанковыми пушками, 20 миномётами разных калибров.
- Почти полвзвода на каждого партизана приходится. Я уже не говорю о полном преимуществе гитлеровцев в артиллерии, танках и миномётах, - подсчитал Дунаев–Тарахович.
- Что делать будем? – спросил его командир отряда имени Щорса Шестопалов. – Может, пока не поздно, сманеврируем и войдём в велешинский лес?
- Чапаев никогда не отступал, - заявил Иван Николаевич.
Чапаев… Тарасевич уже давно взял легендарного героя себе за образец. Еще, будучи красноармейцем, Иван Николаевич перечитал всё, что написано о Чапаеве Фурмановым, знал мельчайшие подробности из жизни знаменитого начдива. А сколько раз Тарахович смотрел фильм «Чапаев»! Иван Николаевич старался во всём походить на прославленного полководца гражданской войны. Он был требователен к партизанам и в тоже время прост и доступен, умел с каждым поговорить по душам, а в свободную минуту любил спеть с бойцами любимую песню Чапаева «Чёрный ворон», выйти в круг и пуститься в пляс. Молодой парень с мягким юношеским лицом, которому, казалось бы, сидеть тихонько и слушать, что говорят старшие товарищи по оружию. А он готов был хоть ночь спорить, чтобы только добиться своего. Настойчивость Дунаева многим нравилась. Немного было в отряде равных Тараховичу по смелости и отваге. Со своими хлопцами он неожиданно нападал на противника, устраивал засады. в критическую минуту боя появлялся впереди бойцов на самом трудном и опасном участке, и увлекал их за собой. По предложению Ивана Николаевича отряд был назван именем Чапаева.
Тарахович и Шестопалов решили дать фашистам бой. Отряд имени Чапаева занял оборону на южной окраине старицкого леса, отряд имени Щорса – на восточной.
Наступило 7 ноября. Иван Николаевич прошёлся по обороне и обратился к бойцам: - Поздравляю вас с праздником! Будем же в бою достойны славы участников Октябрьского штурма!
В 10. 00 гитлеровцы начали артиллерийскую подготовку. Целый час снаряды рвались в районе партизанских оборонительных позиций. Но огонь противника не наносил почти никакого ущерба. Партизан в то время в окопах не было. Тарахович и Шестопалов вывели бойцов с линии обороны, а как только артиллерия перенесла огонь вглубь леса, партизаны снова заняли окопы.
Враг бросил против партизан танки с десантом автоматчиков. Народные мстители подпустили машины на 200 метров и открыли огонь из противотанковых пушек. Расчёт командира орудия И. Бабкина из отряда имени Щорса первым же снарядом подбил головной танк. Партизаны роты С. Емельянова меткими очередями сбили десант с танков и бронемашин. Гитлеровцы залегли, прижатые к земле партизанским огнём. Танки тоже не отважились сунуться в лес и повернули назад.
Первая атака отбита. Гитлеровцы подбросили свежие подкрепления и снова пошли в наступление. Но и на этот раз их атака захлебнулась. Двенадцать раз каратели атаковали позиции отряда имени Чапаева и неизменно откатывались назад ни с чем. Были моменты, когда казалось, что фашисты вот–вот ворвутся в партизанские окопы. И всегда в такие опасные минуты партизаны слышали голос своего командира: - В контратаку! За мной, вперёд!
Лейтенант Тарахович первым выскакивал из окопов и устремлялся на врага. По примеру командира партизаны дружно наваливались на фашистов, навязывали им рукопашную схватку и отбрасывали их назад. В одной из таких схваток командир отряда Иван Николаевич Тарахович (Дунаев) погиб смертью храбрых.
- Не отступим ни на шаг, отомстим за командира! – поклялись чапаевцы. И они сдержали свою клятву: враг не прорвался на их участке. Не могли гитлеровцы пробить брешь и в позициях отряда имени Щорса. К исходу дня 7 ноября каратели потеряли более сотни солдат и офицеров убитыми и ранеными. Партизаны подбили и сожгли две бронемашины, три танка…»
Уроженцу деревни Весново было 26 лет. Партизаны и население Минщины, чтобы сохранить добрую и светлую память о народном мстителе, отважном воине, пламенном патриоте покрывшего себя немеркнущей славой, имя Дунаева было присвоено двум партизанским отрядам, действовавшим на оккупированной территории Белоруссии. Деревня Лопухи, в районе которой 25 октября 1942 года дунаевцы в бою отбили несколько сотен подвод с хлебом, который фашисты хотели вывезти, была переименована в Дунаево. Имя Дунаева присвоено пионерской дружине СШ деревни Комсомольская Копыльского района. О нашем земляке в своей книге воспоминаний «Вечный огонь» рассказал Роман Наумович Мочульский, в то время – секретарь Минского подпольного обкома партии и командир соединения партизанских отрядов Минской и Полесской областей, и который о Иване Николаевиче с гордостью говорил: «Это наш Чапаев! Василию Ивановичу Чапаеву наверняка бы по душе пришёлся такой». Упоминает Дунаева и командир Минского партизанского соединения, Герой Советского Союза Василий Иванович Козлов в книге «Люди особого склада».
Помня о тех, кто не вернулся домой с поля боя Великой Отечественной войны, весновчане возлагали цветы к памятнику на могиле Дмитрия Сокола, погибшего в бою против немецко-фашистских захватчиков в 1942 году и похороненного на местном кладбище.
Трудно было отстраивать мирную жизнь после военной разрухи, если куда не повернись, чего-то не хватало. И все же выдержали, отстроились, возродились. Весново, как бригада, стала входить в состав колхоза «Будаўнік сацыялізму». Сразу же после освобождения района открыли свои двери начальная школа и детдом, воспитанниками которого стали дети, отцы которых погибли на фронте и в партизанах. В школе два класса занимала местная детвора, два класса - дети из детского дома. Директором и учителем был Александр Дмитрович Приц.
В Весновской начальной школе классы стали открываться по возрастающей. В 1949 году было пять классов, потом шесть классов. В 1952 году было уже семь классов обязательного школьного образования. В 1962 году на смену придет восьмилетка. Весновская школа работала в две смены и в нее ходили дети из Слободки, Баратино, Карницы, Турино, Бродов, Веснова и детдома. В классах было по 30-35 учеников. Дети, окончившие восьмилетнюю школу, поступали в средние специальные учебные заведения или получали среднее образование. В разные годы в школе учительствовали Антонина Иосифовна Тумилович и Михаил Иосифович Юрцевич, Ванда Константиновна Головня и Аркадий Иосифович Жартун, Елена Ильинична Лях и Валентина Васильевна Артюх, Зинаида Григорьевна Гурина и Лилия Викторовна Подгурская, Раиса Федоровна Мурзаева и Иван Иосифович Сидоренко, Геннадий Доменикович Гуща и Владимир Григорьевич Зайцев, Петр Максимович Русаков и Зинаида Александровна Василевская, Сергей Алексеевич Голуб и Валентина Петровна Петриковец, Николай Васильевич Мельников и Вячеслав Павлович Былинский, Геннадий Иосифович Подберёзный..
Весновчане работали в полеводстве, на животноводческих фермах: коровнике, телятнике, свинарнике, шоферами, трактористами, а также в детском доме. В деревне имелись отделение связи (почта) и магазин, в котором можно было приобрести продуктовые товары, одежду и обувь, а жители соседних деревень приходили за керосином для осветительных ламп, керогазов и примусов. В весновских хатах уже светили «лампочки Ильича» от электричества, которое вырабатывала и давала машина-генератор, сгоревшая при невыясненных обстоятельствах.
В первой половине 60-х годов Весново было полностью электрифицировано. Тогда же из Баратинской церкви построили клуб, в котором работала стационарная киноустановка, на сцене выступали с концертами, устраивали гулянья и танцы. После того, как в 1965 году детдом расформировали и закрыли, в школе резко сократилось количество учеников, которое с каждым годом уменьшалось, и в конце семидесятых годов ее закрыли.
В 1996 году в Весново было 89 дворов и 300 жителей, деревня входила в состав колхоза «Дружба» - бывшего «Будаўнік сацыялізму», и ее жизнь зависела от того, как жили ее жители. А делать это они умели, ибо радость и горе было одно на всех.
Прошли годы, и наступил 2011 год. Весново больше известно домом-интернатом для детей с особенностями психофизического развития, который был образован на месте бывшего детского дома. Огромные изменения там произошли после приезда волонтеров из Ирландии в рамках Международного Детского проекта «Чернобыль», и деятельность развивалась в трех направлениях: реконструкция всех зданий, дополнительный набор медперсонала и доставка гуманитарной помощи.
В деревне же проживает в 47 дворах 93 жителя. Кто-то еще работает в колхозе, но, кто-то, как и когда-то, работает в доме-интернате, и, конечно же, в деревне есть и пенсионеры. Только давно уже не работает магазин, его заменяет приезжающая раз в неделю автолавка. От клуба остались только стены. Тех, кто должен был жить в деревне и строить ее будущее, уже нет, и больше не будет. Деревня в упадке.
И еще. Кроме названия Весново, деревню называли Добчицы или Добчычы. Эти названия можно было слышать в начале 60-х годов от пожилых людей, которые жили в окрестных деревнях, в том числе и от моей карницкой бабушки. Если взять на вооружение ту же карту Европейской России 1868 года, и где Весново обозначено как Веснова, то откуда сведения, что до 1964 года деревня считалась как Добчицы? Чем это подтверждалось, что обозначает название, откуда его истоки?
БРОДЫ
Деревня Броды известна с XIX столетия. В 1847 г. поселение входило в состав казённого имения Брожа и имела название Черные Броды, где было 9 дворов и 81 житель.
Название Броды идет от термина брод, что обозначает место, где есть возможность переехать или перейти водную преграду. В нашем случае через болотину, которая лежала на юг от поселения в низине. А то, что название имеет множественное число, возможно и бродов, как связь с путями сообщения, было несколько. Что касается прилагательного Черные, то это не иначе, как цвет болотной грязи в местах перехода. Со временем название претерпело изменения (трансформацию): исчезло прилагательное Черные.
В 1897 году, согласно первой всеобщей переписи населения, хутор Броды (он же Турин) Глусской волости Бобруйского уезда Минской губернии имел 2 двора и 13 жителей. В 1907 году - 1 двор и 7 жителей; в 1926 году в деревне с 19 дворами проживало 102 жителя. В 1931 году сельчане объединились с колхозом “Будаўнік сацыялізму". С этого времени жизнь бродовцев стала неотъемлемой частью жизни, которой жили жители деревни Турино. Они вместе работали в колхозе, делили невзгоды и радости, которые выпадали на долю соседей.. Они были одним целым. В их жизни тоже были годы войны, победа и послевоенное время. Многие поколения ходили в Туринскую начальную школу, потом в Весновскую семилетку и восьмилетку. Среднее образование получали в Глуске. В райцентре на предприятиях работали некоторые взрослые.
В 1996 году в Бродах, которые входили в состав колхоза “Дружба" (бывший "Будаўнік сацыялізму"), было 12 дворов и 19 жителей. Сегодня, когда уже 2011 год, в деревне насчитывается 4 двора и 7 нетрудоспособных жителя. Для кого-то пустующий родительский дом стал дачей, а другие хаты попали в разряд бесхозных, а значит, без будущего, как и сама деревня.
ТУРИНО
Деревня Турино известна с XVII столетия. В 1688 году, как собственность помещика, входила в состав Минского воеводства. Название пришло от имени Тур. Слово тур символизировало силу и власть, и было одним из самых распространенных в дохристианское время личных мужских имен. Отсюда и могла произойти фамилия Турин. Так сначала назывался хутор (теперь деревня Броды). Возможно, это был основатель этих мест, от которого и пошло название поселения, как Турино. Со временем оно претерпело изменения: Турна, Турына, Турино и Турыно (по-белорусски).
В 1705 году было 45 дворов и 166 жителей мужского пола; 1838 году было 11 ревизских душ, то есть жителей, которые облагались налогом; в 1843 году - 12 дворов и 46 жителей, как центр имения помещиков Козловских.
В 1897 году прошла 1-я всеобщая перепись населения Российской империи, в том числе и в деревне Турино, которая входила в состав Глусской волости Бобруйского уезда Минской губернии, в которой имелось 8 дворов с 54 жителями. В одноименном застенке, который находился недалеко, было 24 двора и 173 жителя. Название «застенок» поселение получило от места нахождения земли, на которой оно расположилось. Относительно «Устава на волоки», изданного в XVI столетии, крестьянам отводилось по три поля. Каждое поле имело свою «стену», то есть межу. Отсюда все земли, которые были за межами этих «стен», назывались застенками. В деревне имелся хлебозапасной магазин, такой своеобразный зерносклад, куда зерно, как взносы, принудительно поступало от всех крестьян, и которое каждый мог приобрести в любое время.
В 1907 году в деревне было 11 дворов и 80 жителей, в застенке 22 двора и 204 жителя; в 1917 году в застенке-10 дворов с 62 жителями, на хуторе - 22 двора и 150 жителей (с их 87 поляков); в 1926 году в деревне 7 дворов и 33 жителя, в застенке 17 дворов и 108 жителей, на хуторе 8 дворов и 48 жителей.
В 1927 году XV съезд ВКП (б) принял программу коллективизации сельского хозяйства. Основной задачей было объединение и преобразование мелких индивидуальных крестьянских хозяйств в крупные коллективы. В 1931 году в Турино был образован колхоз «Будаўнік сацыялізму”, который через год объединял 25 хозяйств, а в 1936 году имел 699 га сельхозугодий и объединял 61 хозяйство. Только не все в этом деле шло хорошо и гладко. Проводимая партией коллективизация, с деклорированием принципа добровольного вступления в колхоз, имела иную картину.
Не все крестьяне приняли коллективизацию, которая затаргивала основы ведения единоличного хозяйства, не желали расставаться с тем имуществом, которое имели. Выступающие против силовых методов в экономике, обвиняли в правом уклоне. Было принято решение остановить хуторизацию, началось раскулачивание - насильные действия по отношению к кретьянству, как ликвидация кулачества, при этом кулаками называли всех не согласных с полной коллективизацией, с широким применением угроз. Процесс коллективизации был подменен "раскулачиванием", при этом одну часть крестьян вражески настраивали на вторую, пообещав раздел имущества "кулаков". Таким образом большевики стремились коллективизировать деревню деревню в короткий срок и взять средства на индустриализацию. При сельсоветах были образованы спецкомиссии по раскулачиванию, которые проводили опись и конфискацию имущества. "Раскулаченные" крестьяне подвергались арестам, затем осуждались на большие сроки избавления воли, к высшей мере наказания и были расстреляны, высылалися в лагеря и спецпоселения на каторжные работы без права на переписку. Нередко, как выявилось позже, эти так называемые "кулаки", которые были беспочвенно обвиняемые, ссылалися вместе с малыми детьми.
Жертвами репрессий стали и жители Турино, которые были лишены права на существование и были реабилитированы. История вернула память о них их имена вернулись из небытия: учитель Константин Владимирович Станишевский (дело остановлено), крестьянин-единоличник Адам Иванович Тумилович (ссылка), колхозник Доминик Антонович Тумилович (10 лет), Бронислав Осипович Тумилович - колхозник (расстрел), фельшер Иван Викентьевич Тумилович (расстрел), колхозник Николай Францевич Тумилович (ссылка), колхозник Феликс Викентьевич Тумилович (10 лет), Владислав Осипович Тумилович (10 лет).
22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Ее огненный смерч ворвался на просторы нашей Родины, закрутил в своем вихре людей, ломая их судьбы, забирая жизни. В нем оказались и мужчины из Турино, чтобы участвовать в сражениях, сделать свой вклад в общее дело, освободить земли от захватчиков и вернуться домой победителями. Рискуя каждую минуту своими жизнями, они выдержали все трудности и вернулись на свою малую родину - в Турино. Не все порадовали своим приходом родных и близких, ибо 21 туринец погиб, или пропал без вести. Список погибших пополнился теми, кого фашисты схватили в Глуске и расстреляли как бы за связь с партизанами. Но вернувшимся на родную землю ничего не оставалось, как начинать строить мирную жизнь. Среди которых были: Петр Климентьевич Станишевский, Юлиан Климентьевич Станишевский, Наполеон Флерьянович Шпилевский, Иван Рафаилович Тумилович, Иван Архипович Пулинович, Кирилл Семенович Дайнеко, Александр Владимирович Дайнеко (Броды), Парич Николай Парфенович (Броды)... Это будет чуть позже.
А пока, как только территория района была освобождена от врага, в Турино, как и во всем районе, жизнь стала ступать в свое русло. В колхозе было избрано правление хозяйства, ревизионная комиссия, бригадиры. Очень чувствовался недостаток мужчин, которые были еще на фронте, поэтому руководящие посты занимали женщины. Они, старики и дети, из-за отсутствия лошадей, коров и волов, были основной тягловой силой, когда надо было таскать плуги и бороны. Чтобы легче было жить и работать соседние деревни Карница, Баратино, Слободка, Весново, Броды вошли в состав колхоза "Будаўнік сацыялізму", как бригады, а Турино стало центром.
Из-за нехватки товаров первой необходимости, сельчанам приходилось жить почти в нищете. Спасало личное подворье, огород, поле, лес, если можно было что-то продать с запасов на базаре, чтобы потом отоварить существующие карточки на продовольствие и промтовары. Так будет до 1947 года.
Начала работать начальная школа, в которую пришли дети-переростки, которые из-за войны не могли получить образование соответствующее возрасту. Были трудности, но время не ждало, и учеба не прекращалась, ни на один день. Учились в одном классном помещении по два класса: 1 и 3, 2 и 4. Занятия вели: Михаил Иосифович Юрцевич и Ванда Константиновна Головня, потом Иван Рафаилович Тумилович - участник и инвалид войны. Было построено деревянное здание, в котором расположились правление колхоза и контора, библиотека, зал для разных мероприятий (собраний, кино). Посадили большой яблоневый сад.
Больше десяти лет техническим "вооружением" на колхозных полях были только лошади, которых в каждой бригаде было не менее двадцати. Среди них были и военные. Они, как и люди, участвовали в войне, поэтому некоторые хромали, были слепые на один глаз. Лошади таскали плуги и бороны, жатки-самосброски на жатве зерновых, которые сеялись вручную, а женщины жали серпами, вязали снопы и ставили один на один для сушки, в так называемые бабки. Все, что сеялось на полях, вывозилось лошадьми. Но, ни картофель, ни свекла, ни лен на полях под снегом не оставались. Все убиралось вовремя. Но выработанные трудодни колхозники получали на проценты тот же картофель, морковь, свеклу, сено. Только в конце 50-х годов в колхозе появились гусеничные трактора и колесные, без кабин, трактора "Беларусь", два бортовых автомобиля "ЗИС-5" и "ЗИС-130", которые до этого уже были в использовании, а значит, после капитальных ремонтов.
Тогда же, гостеприимно открыло свои двери, со стационарной киноустановкой, большой сценой и просторным залом, новое деревянное строение клуба, который имел Т-образную форму и соответствовал всем нормам и правилам пожарной безопасности. В левом крыле расположились библиотека, в правом (две комнаты) - бухгалтерия и руководство колхоза, которые перешли из старой конторы. Клуб стал местом, где не только смотрели кинофильмы, аплодировали участникам художественной самодеятельности, отмечали государственные и семейные праздники, но и проходили отчетно-выборные собрания. Тогда из деревень-бригад на автомобилях привозили сельчан, которые обязательно должны были принять участие в обсуждении и решении вопросов, в том числе, в выборе очередного руководителя, от чего зависело будущее их колхозной жизни. В конце собрания за счет колхоза демонстрировалось индийского кино. Кстати, в Туринском клубе 10 марта 1965 года родилась моя сестра Татьяна, ибо роженица не дождалась «скорой помощи».
Начало 60-х годов. В каждой колхозной бригаде функционировали молочнотоварные фермы. Молоко, как и излишки его, полученные от крестьянских хозяйств, сдавались на местный молокозавод. Были фермы по откорму молодняка, а в Турино занимались овцеводством. Основные площади земли занимала кукуруза - "царица полей", она требовала строгих агротехнических отношений к себе. А каждая семья колхозников должна была, на площади 30 соток и более, сажать, выращивать и убирать табак, исполняя все правила по досмотру и доведения до кондиции этого растения. Тем временем, мехдвор колхоза пополнялся единицами техники, что требовало не только правильной ее эксплуатации, мастерской для ремонта, но и соответствующие кадры, которые бы руководили этим процессом. Так появились дипломированные специалисты: зоотехник Валентина Сергеевна Гомонова, агроном Александр Якимович Лугин, инженер Петр Васильевич Долбик, завмастерской Сигизмунд Иосифович Шпаковский.
В 1964 году библиотека (библиотекарь Вера Гавриловна Лугина) перебазировалась в новое здание, половину которого занимала начальная школа, а помещение перешло под кабинет председателя колхоза и его заместителя, которым был главный агроном. Если долгое время небольшие магазины размещались по хатам и продавцами были их хозяева (В.И. Пикулик, И.А. Пулинович, К.С. Дайнеко, Л.И. Шпаковская), то в середине 60-х годов открылся продовольственный магазин с большим ассортиментом товаров. Была проведена полная электрификация: в некоторых хатах появился телефон, что давало возможность, если понадобится, вызвать "скорую помощь" или пожарную службу; существовал фельдшерско-акушерский пункт, работал отдел связи (почта). Местный "Межколхозстрой" вел работы по строительству новых и реставрации старых строений, в которых принимала участие колхозная бригада строителей. Постепенно на животноводческие фермы приходила механизация, а в конце 1970 года в Турино был сдан в эксплуатацию коровник на 200 голов, с автоматическим удалением навоза и раздачей кормов, с молочным блоком и Домом животновода.
За трудовую доблесть, проявленную в исполнении принятых соцобязательств, передовик производства Николай Леонович Василевский из Карницы, в 1971 году был награждён орденом Ленина. Он считал, что не тот урожай, что на поле, а тот, что в закромах, и который еще в 1970 году на уборочном комбайне намолотил свыше 1000 тонн урожая, на картофелеуборочном комбайне накопал более как 800 тонн картофеля.
В 1973 году коллектив колхоза "Дружба" вошел в число лидеров Всесоюзного социалистического соревнования животноводов и был награжден знаменем Министерства сельского хозяйства СССР, ЦК профсоюза рабочих и служащих сельского хозяйства и заготовок.
За высокие показатели были удостоены разных правительственных наград отдельные специалисты и руководитель.
Только на фоне трудовых побед и достижении нельзя было не заметить в колхозе нехватку рабочих рук, особенно молодых. Потому что еще в середине 60-х годов, несмотря на все перемены, происходящие в Турино, молодежь, как и из соседних деревень - бригад разъехалась кто куда.
В 1996 году в деревне Турино было 77 дворов и 240 жителей, с расположением производственной бригады, ферм крупной рогатой скотины и овцеводства, мастерская по ремонту сельхозтехники, установка по переработке кормов, зерносклад и зерносушилка, отделение связи, начальная школа, ФАП, детский сад, магазин, библиотека, автоматическая телефонная станция, Дом культуры.
В 2008 году колхоз "Дружба" объединили с соседним колхозом "Гвардия", оставив название "Дружба" и местонахождением правления колхоза - деревня Турино, которая с того же года является агрогородком. Сегодня 2011 год. В Турино 93 двора и 286 жителей, из них 58 детей, в основном приезжие, которые составляют трудовой коллектив сельхозпроизводственного кооператива "Дружба", добиваются успехов в трудном, но так необходимом труде. Руководитель Александр Андреевич Кузьмич продолжает на себе нести особо тяжелый груз ответственности за все сделанное, как и те, кто в разные годы возлагал на свои плечи нелегкую ношу колхозных хлопот. Не все после себя оставили у сельчан добрый след и благодарную память, но в историю колхоза вошли. Это были: Алексей Яковлевич Рогович, Владимир Степанович Ковалевич, Александр Александрович Эпштейн, Исай Куприянович Буринов, Владимир Архипович Алехна, Михаил Сергеевич Кондратьев, Михаил Николаевич Дайнеко, Виктор Григорьевич Размова, Александр Антонович Кивель. За будущие урожаи сражался агроном Анатолий Васильевич Бруй, сегодня на этом посту Николай Петрович Тагай, за готовность сельхозтехники и автотракторного парка многие годы отвечал инженер Валентин Николаевич Василевский. И кто мог подумать, что спустя семь лет после образования СПК «Дружба» из подсобного хозяйства Бобруйская фабрика «Красный пищевик» прибудет техника, чтобы вспахать 500 гектаров почвы, что, не только в мастерской по ремонту сельхозмашин, но и в конторе СПК отключат электричество, что люди, желающие ещё работать, останутся без таковой, что… До чего дожились!
История деревни Турино - это история нашего государства во времени и людях. Это история наших предков, которые ее делали. Чья жизнь была тесно связана с колхозом, центр и штаб которого бессменно находится тут. Поэтому нам, их детям, в Турино всё и все знакомы. С одними вместе ходили в школу, дружили, с годами некоторые завели семьи, других знали, как родителей своих товарищей и знакомых, которые были в каждой туринской хате. Но мгновенно пролетело время. В Турино почти не осталось живых свидетелей многих событий из жизни деревни. И все же, что-то удалось воскресить и рассказать тем, кто имеет какое-то к ней отношение.
С ВОЙНЫ В ШКОЛЬНЫЕ КЛАССЫ
После освобождения Глусчины от немецко-фашистских захватчиков мирная жизнь постепенно всходила над развалинами и пепелищами. Несмотря на то, что многие школьные здания во время оккупации были уничтожены, почти в каждой деревне стали работать начальные школы – «кузницы» для семилетних и средних школ, которые были в крупных населенных пунктах. Приходилось учиться в приспособленных помещениях, обычных крестьянских хатах, с самодельными столами и скамейками. Вместо тетрадей использовали газеты и газетную бумагу в рулонах, из которой делали бумагу. Учительствовали, в основном, бывшие фронтовики. Профессию школьного учителя многие из них выбрали еще до войны. Пройдя долгими верстами войны и очистив землю от фашистской нечисти, вернулись в родные места, в школьные классы.
Вспоминается 1959 год, когда наша семья переехала из Бобруйска в деревню Карница на постоянное место жительства. Если два года назад мне надо было ходить в первый класс за километр в деревню Турино, где была начальная школа, а директором и учителем в одном лице был Иван Рафаилович Тумилович, то в 58-м году в Карнице открыли свою школу. Она представляла собой деревянное здание с большими окнами, с двумя классными помещениями, в которых одновременно занимались по два класса: 1 и 3-й, 2 и 4-й. Было возрастное различие между учениками, особенно в 4-м классе, но это не мешало дружбе, а даже ее укрепляло. Не хватало учебников. Иной раз за партой сидело 3-4 ученика. Книги ходили по рукам в порядке очереди, но этот дефицит не мешал тем, кто желал учиться и стремился к знаниям.
В моей памяти особое место занял образ Михаила Иосифовича Юрцевича, который вел уроки во 2-м и 4-м классах. Еще до войны он учил моего отца в Докольской семилетке и вот спустя много лет меня. Михаила Иосифовича был часто у нас дома. А поговорить учителю и бывшему ученику, который до войны тоже успел поучительствовать, было о чем.
Несмотря, что он жил в Турино и надо было ходить через болотину по одной-единственной тропинке, которая от погодных условий изменялась не в лучшую сторону, в школе его всегда видели в чистом виде. Среднего роста, красивыми волнистыми, с сединой цыганскими волосами с пробором, чисто выбритый, в брюках-галифе и френче с накладными карманами, в хромовых, до блеска начищенных сапогах, издававших при ходьбе скрип, он чем-то был похож на героя киноленты режиссера В. Турова "Я родом из детства" - учителя пения. Только пели мы на уроках пения не "Враги сожгли родную хату", как в фильме, а «Учил Суворов в лихих боях держать во славе российский флаг». А главным атрибутом на уроке был патефон с множеством грампластинок на военную тематику. Потом на смену М.И. Юрцевичу придет Петр Яковлевич Зубкевич - тоже фронтовик и проучительствует не один год. Живя в Слободке, в школу он ездил на велосипеде.
Каждый из них однажды сделал свой выбор и остался верен школе до конца. Школа стала их вторым домом–частью их жизни. Приходилось, как директорам, не только по разным инстанциям решать вопросы о строительном материале для ремонта школы, но и делать его своими руками. Именно в школе, после покраски полов, в 1971 году остановилось сердце прекрасного человека, фронтовика, учителя Баратинской начальной школы Николая Адамовича Ляпко.
Они не жалели ни времени, ни здоровья, ни труда, только бы научить своих подопечных грамоте, воспитывая в них смелость, отвагу, мужество, любовь к армии, труду, родной земле, многонациональной Родине. Учителя были в авторитете, служили примером для ребят, которые к ним относились с уважением и даже с завистью. Любили их и родители. Они были в почете на деревне.
Затронув тему об учителях – участниках Великой Отечественной войны, посвятивших свою жизнь детям, творя из каждого, как скульптор, личность, считаю долгом упомянуть директора Весновской восьмилетней школы, фронтовика Владимира Григорьевича Зайцева, учителя географии Константина Никитича Кипеля, а также Болеслава Валерьяновича Ринейского из Докольской СШ. Последний – бывший партизан, секретарь Глусского подпольного райкома комсомола, возглавлял коллектив школы в 1950-70-х годах. В этой школе учился и я.
Все дальше уходят в историю годы Великой Отечественной войны. К сожалению, уже нет указанных школ, упомянутых людей тоже нет. Но в сердце каждого из тех, кому довелось стать их учениками, остались частицы их души. Они помнят своих Учителей и низко им кланяются.
ЕГО ТАНК ШЁЛ ВПЕРЕДИ
Пускай ты умер!..
… Но в песне смелых и сильных духом
Всегда ты будешь живым примером,
Призывом гордым к свободе, к свету!
Максим Горький
Многие послевоенные годы жители Глусчины знали, что их земля дала двух Героев Советского Союза - С.А. Калинковского и У.А. Рыбака, одного дважды Героя – С.Ф. Шутова. Но ничего конкретного никто, даже их односельчане, не знал об их подвигах: герой и всё, а что и как было - неизвестно. Мы больше были информированы о молодогвардейцах, о подвигах которых рассказал кинофильм «Молодая гвардия», поставленный по одноименному роману А. Фадеева. Об иных героях также поведали многочисленные книги. Со своими же земляками–героями, уроженцами Могилевской области, многие, в том числе и я, познакомились благодаря книге «Герои Советского Союза – могилевчане», вышедшей в свет в 1965 году.
К подвигу Степана Антоновича Калинковского я «прикоснулся» в Докольской средней школе в 1966 году, в которой до войны учился будущий герой, но она была тогда семилеткой. Мне, девятикласснику, как школьному «художнику» поручили оформить стенд, посвященный Великой Отечественной войне. Вот тогда-то из рук директора школы Болислава Валерьяновича. Ринейского я получил для ознакомления золотом написанный Указ Президиума Верховного Совета СССР. В нём говорилось, что «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство старшему сержанту Степану Антоновичу Калинковскому присвоить звание Героя Советского Союза». Внизу стояла дата - 7 июля 1961 г. и подпись председателя Президиума Л.И. Брежнева.
Я не знал, когда и каким образом Указ появился в школе, но я держал в своих руках и видел своими глазами важный документ, подтверждающий принадлежность земляка из Доколи к совершенному им подвигу и заслужившего высокое звание Героя. Тогда же меня заинтересовала судьба Калинковского, ибо кроме того, что он родом из Доколи и каких-то скупых фактов из его боевой биографии, в том числе ставших причиной присвоения ему звания Героя, не было известно. Источником информации о нем стали рассказы старожилов деревни.
Родился Степан Калинковский 1 июня 1918 года. У него было четыре сестры: Татьяна, Варвара, Ольга, Елена и братья: Антон и Иван. Это был высокий, уравновешенный, стройный парень со светлыми волосами, пользовался уважением школьных товарищей. После окончания школы (6 классов) какое-то время работал в колхозе, затем уехал в Батуми к дяде – Гавриле Ивановичу Новичёнку, который в годы коллективизации сельского хозяйства был секретарём первой комсомольской ячейки в Доколи. В том южном городе он жил, работал и умер. Единственная фотография, которая донесла до нас облик Степана Калинковского, как раз сделана в Батуми в 1937 году. На ней он снят со своими дядей и его женой. Совсем ещё юный, высокий и симпатичный блондин в тёмном костюме, белой рубашке с отложенным воротником, выглаженным накануне. Можно предположить, что был выходной день. Вот и решили родственники сфотографироваться вместе. Думали для семейного альбома, а получилось – для истории. Благодаря семье племянника Калинковского – Ивана Прокоповича Сокола и его жены, потом их сына, фото – реликвия дошла до нас. Незадолго до начала Великой Отечественной войны Степан вернулся в родные места, работал шофёром на стеклозаводе в посёлке Глуша. Его брат Антон в это время пошёл служить в армию и погиб на войне с белофинами. Степан был призван в армию в декабре 1939 года Осиповичским райвоенкоматом.
Больше всего из воспоминаний старожилов тронул тот факт, что летом 1944 года Степан на своем танке стрелой влетев в деревню, стал огнем и гусеницами расстреливать, крушить, давить живую силу, орудия и технику фашистского гарнизона. От внезапности атакующего те не оказали ни малейшего сопротивления. После чего танк остановился у отцовской хаты и побыв какое-то время в ней, Калинковский умчался из Доколи так же быстро, как и появился, оставив за собой стену дорожной пыли.
После, встречаясь с материалами о Калинковском, я для себя выяснил, что в его биографии много «белых пятен», нестыковок. Опровергается участие танковой бригады, в которую входил танк Калинковского, в освобождении нашего района, тем более в посещении деревни, были разные даты его гибели. И когда однажды попытался поведать услышанное от докольцев, то получил в свой адрес не очень приятные отзывы, хотя чувствовал, что правда в этом есть. Не могли земляки Героя такого придумать, да и зачем, ради чего.
Шло время и ничего нового о Калинковском не встречалось, но появился Интернет, который многое, если не все из жизни нашего земляка поставил на свое место. На веб-сайте «Герои Страны» в статье о Калинковском сказано, что с началом операции «Багратион» по освобождению Белоруссии, 26 июня 1944 года был введён в прорыв 1-й механизированный корпус, который и устремился вглубь территории, занятой врагом. Танк сержанта Калинковского действовал в разведдозоре, двигаясь всегда впереди основных сил бригады. Ему посчастливилось освободить своё родное село, превращённое фашистами в пепелище, увидеть своих родных мать и отца. В течение июня - июля Калинковский участвовал в освобождении белорусских посёлков и городов: Зеленковичи, Глуск, Старые Дороги, Слуцк, Тимковичи, Клецк, Косово, Берёза, Каменец.
Там же приводятся и другие детали биографии С.А. Калинковского, которые отсутствуют в остальных источниках. Механик-водитель лёгкого танка. На фронте с июня 1941 года. Сражался на Юго-Западном фронте. Вместе с другими частями отступал с боями сначала к Киеву, затем к Харькову, где был ранен.
Вернулся на фронт уже под Сталинград. Участвовал в январском наступлении советских войск 1943 года. Весной 1943 года младший сержант Калинковский попал в 1-й мехкорпус. Воевал на Курской дуге, освобождал город Белгород, затем гнал гитлеровцев к Днепру.
В октябре 1943 года сержант Калинковский участвовал в ожесточённых боях на днепровском плацдарме в районе села Мишурин Рог Верхнеднепровского района Днепропетровской области. Здесь он был вторично тяжело ранен и долго лечился в госпитале.
В родную танковую бригаду Калинковский вернулся весной 1944 года, когда она в составе механизированного корпуса уже была передана на 1-му Белорусскому фронту. 1945 год начал на территории Польши, которую освобождала от фашистов Красная Армия. Он был механиком-водителем танка Т-34 219-й Кременчугской Краснознаменной танковой бригады 1-го механизированного Красноградского корпуса. К 1945 году Степан уже стал коммунистом, был награжден медалью «За отвагу», отличился при освобождении польских городов Кутно и Клодава.
В августе 1944 года бригада, в которой служил Калинковский, вышла к Висле и участвовала в ожесточённых боях за плацдарм на западном берегу реки. Танкисты, пехотинцы, артиллеристы – все они проявляли героизм, отстояв стратегический плацдарм на Висле.
Спустя год, войска 1-го Белорусского фронта перешли в наступление с висленских плацдармов. Прорвав вражескую оборону, советские войска начали преследовать врага. Танковый батальон 210-й танковой бригады 1-го механизированного корпуса, в котором воевал механик - водитель Калинковский, ворвался в город Кутно. Одним из первых вошёл в город старший сержант Калинковский. Он бесстрашно врывался в расположение противника, давил его огневые точки, уничтожал живую силу. В короткий срок экипаж отважных танкистов уничтожил 2 миномётные батареи, 3 противотанковые орудия,11автомашин с боеприпасами, более 100 повозок с военным имуществом, десятки гитлеровцев.
22 января 1945 года 219-я танковая бригада под командованием полковника Е.Н. Вайнруба, взаимодействуя с войсками 12-го гвардейского танкового корпуса, подошла к крупному польскому городу Ходзеш. Танк С. Калинковского, находясь в разведке, ворвался в город первым. Пробиваясь к центру города, танк мчался по узким улицам, ведя огонь из пушки и пулемета, уничтожив 2 вражеские артиллерийские батареи, 2 танка, десятки солдат и офицеров противника. На одной из улиц гитлеровцам удалось подбить советский танк, но танкисты не растерялись. Не подпуская фашистов пулеметным огнем, они сумели исправить повреждение и двинулись дальше на одном моторе. «Тридцатьчетверка» ворвалась на железнодорожную станцию, где отрезала путь вражескому эшелону с автомашинами, захватила армейские склады с имуществом и вышла на западную окраину города, преградив гитлеровцам путь для отхода на запад по шоссейным дорогам.
К вечеру 23 января танки бригады вышли к реке Нотець у населённых пунктов Милич и Дой - Уш, расположенных у самой польско-германской границы. Бригаде было приказано захватить переправу через Нотець и создать плацдарм для наступления советских войск на западном берегу.
Фашисты подготовили мост через реку к взрыву, но подорвать его не успели. Танк, управляемый С. Калинковским, вихрем подлетел к мосту и моментально переправился на другой берег. Опомнившись, немцы все-таки взорвали мост, и советский танк оказался в западне. Но экипаж принял бой. Всю ночь «тридцатьчетверка», как крепость, стояла у моста, прикрывая огнем саперов, которые восстанавливали взорванный мост. Утром, еще до рассвета, главные силы бригады переправились через реку.
27 января командир танковой бригады полковник Е.Н. Вайнруб в наградном листе на отважного танкиста написал: «Пройдя с боями свыше 300 км без аварий, поломок и вынужденных отставаний, тов. Калинковский подавил 120 немецких повозок, 70 немцев, 11 автомашин с боеприпасами, 2 минометные батареи… Достоин высшей правительственной награды – присвоения звания Героя Советского Союза». Потом был Указ от 24 марта 1945 года. Но героя к этому времени уже не было в живых.
2 февраля танкисты вели ожесточённые бои на окраине польского города Бане. На машину механика-водителя Калинковского устремились 3 фашистских танка и автоматчики. Но экипаж упорно стоял на своем рубеже, уничтожив более 30 немцев и 2 фашистских танка. Гитлеровскому фаустнику удалось поджечь советский танк. Калинковский был тяжело ранен, но продолжал сражаться до последнего вздоха, до конца выполнив свой долг перед Родиной. Героя похоронили на южной окраине города.
Герой Советского Союза старший сержант Калинковский был навечно зачислен в списки части и один из танков назван именем прославленного героя. Боевая машина передана в надежные руки. «Слава о Калинковском живет в мужественных сердцах наших воинов», - так написала фронтовая газета о последнем бое Степана Калинковского, поместив фотографию танка Т-34 под номером 10 с надписью на башне: «Танк имени Героя Советского Союза ст. сержанта Калинковского».
Войсковая часть 60654, в списки которой зачислен С. Калинковский, в 1970-е годы находилась в составе группы советских войск в Германии. В ней была комната памяти героя, в которой стояла навечно застланная кровать. На стене висели барельеф С. Калинковского и переходящий приз имени героя. Отличившимся танкистам части вручали удостоверения с надписью: «Лучший наводчик орудия. Завоевал право отстрелять упражнение за Героя Советского Союза старшего сержанта Калинковского Степана Антоновича». О подвиге С. Калинковского и нынешних делах его однополчан можно было прочитать в альбоме «Возьми себе в пример Героя» и в книге славных дел комсомольцев. Еще в те времена совет ветеранов 1-го Красноградского механизированного корпуса, располагавшийся в Москве, секретарем которого был В. Наволокин, добился выпуска почтового конверта с портретом С. Калинковского. Конверт был издан в 1983 г. Собранные материалы о герое бережно хранились в музее боевой славы корпуса в Харькове, которым руководил тогда А. Иоселевич.
К сожалению, родственники Калинковского, оставшиеся в Доколи после ухода его в армию, оставили о себе недобрую память. Отец, брат и сестра во время войны сотрудничали с оккупантами. В итоге отца, брата и брата убили партизаны, а сёстры ушли с немцами при отступлении. Об одной из них после войны стало известно, что она оказалась в Бельгии. В результате прямых родственников у Калинковского в Беларуси после войны не осталось. Видимо, этим и объясняется тот факт, что Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза выписан только через шестнадцать лет после войны, и который все-таки с большой задержкой попал в Докольскую СШ на вечное хранение, ныне не существующей. Не известна и судьба Указа, которому бы место в районном краеведческом музее. Затерялись во времени Золотая Звезда и орден Ленина, боевые награды, которые герой заслужил, но так и не успел примерить. Погиб, как воевал: отважно, по-мужски и по-солдатски дерзко. Без его патриотического «упоения в бою» не было бы и нашего упоения жизнью семь десятков лет.
Благодарные потомки помнят своего земляка-Героя. В Докольской СШ пионерская дружина с 70-х годов и до закрытия школы носила его имя, где был альбом с материалами о герое. В Глуске есть улица Калинковского. Его фамилия увековечена на мемориальной плите комплекса «Воинская слава». Один из обелисков, установленных в центральном сквере райцентра, посвящен ему. Портрет Героя висит в райвоенкомате. В Могилеве, около ратуши, на аллее Героев - уроженцев Могилевской области - есть портрет С.А. Калинковского.
Если с земляками Героем Советского Союза У.А. Рыбаком и дважды Героем Советского Союза, оставшимся в живых, было все ясно и понятно, ибо они были на виду широкой общественности, а Шутов еще написал и две книги, то биография С.А. Калинковского оставалась и остается для многих полной неизвестностью. Собирая по крупицам материал о нем, только спустя сорок восемь лет я сумел написать полную его биографию. Надеюсь, она не останется без внимания неравнодушных к истории своего края людей.
ОН ЖАЛ МОЮ РУКУ
…Отчизна мать
За храбрость и отвагу
его
своим Героем назвала.
К. Жанэ.
В послевоенные годы жители Глусчины знали, что их земля дала двух Героев Советского Союза – Степана Антоновича Калинковского и Ульяна Александровича Рыбака, одного дважды Героя – Степана Фёдоровича Шутова. Но никто и ничего, даже односельчане, не знали об их подвигах: герой и всё, а что и как–было неведомо. Мы больше знали о молодогвардейцах, иных героях войны, о которых поведали кинофильмы и книги. Со своими же героями–земляками–уроженцами Могилёвской области, многие, в том числе и я, познакомились из книги «Герои Советского Союза – могилёвчане» (издательство «Полымя», Минск), которая вышла в свет в 1965 году. В те годы на территории Могилёвской области проживало около 30 Героев Советского Союза и четыре полных кавалера ордена Славы. В деревне Заволочицы Глусского района жил Ульян Александрович Рыбак.
Случилось так, что в 1966 году я не только увидел Героя – земляка, но и пожал его руку. В те годы на посту председателя колхоза «Гвардия» находился Иван Федорович Баглай, бывший фронтовик, хозяйственник, которого хорошо знали в районе. Он-то и организовал вечер-встречу Рыбака с тружениками колхоза в Докольском сельском клубе, который был заполнен до отказа. Многие стояли в коридоре, прислушиваясь к каждому слову Героя, рассказывающего о своей боевой одиссее, отвечающего на вопросы присутствующих на встрече.
Перед отъездом домой Ульян Александрович опять заглянул в клуб, где уже вовсю шли танцы под гармошку. Мы, скучковавшиеся в углу коридора ребята, даже не заметили, как он подошел к нам и сразу стал со всеми здороваться за руку. В его рукопожатии, которое продлилось считанные секунды, я ощутил не только силу и шероховатость ладони, но и отцовское тепло. Он задавал нам какие-то вопросы, но до моего сознания они не доходили, ибо передо мной стоял человек, из-за борта его расстегнутого пальто виднелись награды и, конечно же, Звезда Героя Советского Союза. Это было как во сне, как видение…
Дом №1 в деревне Заволочицы у самого шоссе Брест – Москва, где жили Ульян Александрович и Софья Тимофеевна, был известен далеко за пределами не только района, но и республики. Ни в одном заволочицком доме не побывало столько людей, сколько у них. Это – журналисты, телевизионщики, школьники и просто люди. Удивительно скромный человек Ульян Александрович долго привыкал к табличке, вывешенной на доме, которая как бы подтверждала , что именно «здесь проживает Герой Советского Союза У. А. Рыбак». Из–за этого он чувствовал себя дискомфортно. Особенно по отношению к другим ветеранам. Мол, не диво заморское, чтобы всякие шильды вывешивать, а кому надо–найдут. И находили. Им всем невдомёк, что не очень – то любит говорить о себе Ульян Александрович. Но в то же время как откажешь? Приходят, значит, интересуются, значит, не безразлично им прошлое, связанное с прошедшей войной. А уж кому о ней не знать, как ему – бывшему разведчику, представителю армейской элиты.
Осенью 1940 года 19–летнего Ульяна, не окончившего даже семилетнюю школу (пять классов), но успевшего поработать на стеклозаводе «Коминтерн» в соседней посёлке Глуша и местном спиртзаводе, забирали, как и его семерых односельчан, на службу в Красную Армию. Для их доставки из родных Евсеевич в Глуск снарядили несколько подвод. За подводами шли провожающие: кто – то затягивал в то время популярную песню «Как родная меня мать провожала», кто – то смахивая слезу, желал возвращения домой живым и здоровым. Ульян вдруг заметил в толпе Соню Шилову из соседней Рудни. Соскочив с телеги, он подбежал к ней и впервые поцеловал. А ведь произошло это на виду у сельчан, и этот поступок немало значил. Кто тогда мог подумать, что хлопцев ждёт самая страшная в истории человечества война, с которой некоторые так и не вернуться в родительскую хату.
Служить Ульяну Рыбаку выпало в Карелии. Там его и застала Великая Отечественная война. Воевал на Ленинградском, Воронежском, Центральном, 1–м и 4–м Украинских фронтах. Пять раз был ранен. Но счастливая звезда Рыбака сберегла ему жизнь и привела 24 июня 1945 года на Красную площадь в Москве на Парад Победы. Вспоминая об этом великом событии, Маршал Советского Союза К. С. Москаленко в одной из своих книг мемуаров написал: «В другом ряду я увидел старшину Ульяна Александровича Рыбака, для которого война началась 22 июня 1941 года, а закончилась в Праге. Ещё на Карельском фронте У. А. Рыбак побил и уничтожил гранатами и бутылками с горючей смесью 10 вражеских танков. Потом стал разведчиком. На его счету было 57 добытых «языков», около 200 вражеских солдат и офицеров он уничтожил. За свои подвиги разведчик был награждён Золотой Звездой Героя, орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 1–й степени, Славы 2–й и 3–й степени, медалями «За боевые заслуги», «За отвагу». А свой первый орден Ульян Рыбак получил за бой с немецкими танками на Карельском перешейке.
Это было в Карпатах. Получил Рыбак – помощник командира разведвзвода 348–й отдельной разведроты 226–й стрелковой дивизии 1–й гвардейской армии 4–го Украинского фронта - задание проникнуть в тыл противника и взять штабного офицера. Раз штаб–значит, глубокий тыл. Почти двое суток с разведчиком Павлом Ковалёвым наблюдение. Наступила ночь. Как только начали продвигаться ползком, внезапно возникла перестрелка. Свистели пули, выли мины и снаряды. Они лежали, будто в землю вросли, и об одном молили Господа: только бы не ранило, только бы не убило, иначе не выполним задание. Когда утихла перестрелка, разведчики благополучно миновали полосу обороны. Обошли посты противника и огневые позиции артиллерии. На рассвете тщательно замаскировались в зарослях кустарника. Началась борьба со сном. Сутки без сна Рыбак мог выдержать, а вторые, третьи–это выше человеческих сил…
По дороге двигались машины, танки. Разведчики по очереди ведут наблюдения. На третьи сутки вышли к селу Вишнёвка. Это километров тридцать от линии фронта. В большом селе, в самом конце стояло кирпичное здание, у которого–машины с радиоантеннами. Было ясно: это – штаб. К зданию часто подъезжали легковые автомашины. У солдат во дворе машины особой реакции не вызывали. Но когда появился тёмно–синий «Оппель», они вытягивались по стойке «смирно». Значит, хозяин автомобиля – немалый чин. Разведчики ведут наблюдения и устанавливают, что в одно и то же время «Оппель» выезжает из Вишнёвки и движется куда–то в западном направлении и без сопровождения охраны. А это было исключительной удачей. В перелеске устроили засаду. И вот на дороге появился тёмно – синий «Оппель», который двигался на большой. Рыбак подпустил его поближе и швырнул «лимонку». Машина полетела в кювет. Открыв дверцу, он увидел, что водитель мёртв, а рядом на сиденье…генерал. Как оказалось, командир механизированного корпуса. Вытащили генерала из машины, заткнули ему рот–и подальше от этого места. В любую минуту на дороге могли появиться немцы, хоть и так они были кругом.
Отойдя на безопасное расстояние, как следует, осмотрели свою добычу. Генерал ранен. Может истечь кровью. Пришлось снять нательные рубахи и порвать на полоски, чтобы сделать перевязку. Его жизнь стоила дороже их жизней. Потому что один ценный «язык» мог повлиять на судьбу тысяч наших солдат. Как могли и чем могли, спасали генерала, отдавали последние крохи сухого пайка, хотя сами были голодные. Обессиленные, истощённые, но гордые от того, что задание с честью выполнили, спустя семнадцать суток добрались к своим.
За ценного «языка» Рыбак получил от командующего 4–м Украинским фронтом генерала армии И. Е. Петрова благодарность.
О Рыбаке знали многие. Его авторитет среди солдат был настолько высок, что о нём рассказывали солдатские байки, сочиняли стихи: «Разведчик храбрый и толковый / Фашистам спуску не даёт: / Ульян всегда придёт с уловом, / У Рыбака всегда клюёт». Может, причиной тому была его беспримерная храбрость, может, сопутствовала удача, которая Рыбаку не изменяла. И, конечно же, верность боевым друзьям и фронтовому братству. Он никогда и нигде не подставлял своих товарищей, не рисковал попусту их жизнями. Смелость его была разумной, и в любой ситуации он сохранял хладнокровие, не лез на рожон. Умел трезво оценить обстановку и принять решение, за всё сполна брать на себя ответственность. Имело значение и то, что Ульян Рыбак воевал с первых дней войны. Побывал в мыслимых и немыслимых переделках, но остался цел и невредим (ранения лишь подчёркивают его невредимость). А такие люди на фронте – источник, питающий солдатскую надежду остаться в живых: дескать, если он уцелел, то чем я хуже.
При такой–то популярности и получил Рыбак задание от представителя Ставки маршала С. К. Тимошенко. Штаб располагал данными, что где–то на венгерской территории затаилась и ждёт своего часа 8–я танковая армия СС. Надо найти место её дислокации.
На задание ушла вся разведгруппа – старшина Рыбак и шестеро разведчиков. Был с ними и радист. Обнаружив вражескую группировку, они стали следить за движением колонн на Будапешт. Через каждые два часа наблюдения передавались в разведотдел штаба фронта. Штурмовая авиация не заставила себя ждать, и по вражеским колоннам нанеслись точные удары. 24 «Тигра» и «Пантеры» превратились в чадящие факелы.
Возвращаясь к своим, получили приказ взять офицера «языка». Взяли. Но когда ночью переходили линию фронта, случилось непредвиденное обстоятельство. Офицер, услышав свою речь, избавился от кляпа и заорал. Началась стрельба, в небе появилось множество ракет. Вдруг, как будто удар железного кулака опрокинул старшину Рыбака в снег, ставшим вдруг горячим. Ульян Рыбак придёт в сознание в госпитале. А 24 марта 1945 года его палата огласится криками «ура!», ибо белорусскому хлопцу из глухой деревеньки Евсеевичи Указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено звание Героя Советского Союза. Золотую Звезду в апреле 45–го прикрепил к гимнастёрке Рыбака член Военного совета 38–й армии генерал–майор Фёдор Иванович Олейник. Поздравляя героя, он сказал: «Вашими подвигами гордятся все воины фронта».
Ульян Александрович говорит о войне и о себе: «Люди часто говорят: вот если бы жизнь начать заново, я бы оставил в ней всё, что уже было. Через войну проходят только раз. В ней столько жестокого и страшного, что ни один разумный человек не захочет это повторить. Как–то в школе стали ученики допытываться: как я прошёл войну, за что получил Героя? А я им говорю: «Детки мои дорогие, я войну не прошёл, а проползал. До крови сбивая колени и локти. Каждую ночь, играя со смертью в прятки». И это действительно так. Разведчик ближе к смерти, ибо до неё не четыре шага, как поётся в песне «Землянка», а значительно меньше, чем кто–либо другой на фронте. Конечно, смерть на войне повсюду: и пуля шальная, и снаряд, и мина, и бомба с неба. Но от этих смертей можно хоть как–то укрыться: зарыться в землю, залечь в траншее или затаиться в блиндаже. А разведчик со смертью один на один. Он в открытую вступает с ней в единоборство и остаётся живым, если сумеет перехитрить врага. Для этого надо уметь предвидеть, принять решение за доли секунд, действовать внезапно и дерзко, каждый раз – не по шаблону. Разведчику надо иметь нечеловеческое терпение. Оно, пожалуй, равноценно отваге и смелости».
У человеческой памяти свои законы и ей не прикажешь хранить в её кладовых только героические эпизоды. Было и такое, когда Рыбака лишили всех наград. А произошло следующее. После ночной работы разведчики, как правило, днём отдыхают. Никто их не трогает, понимая, что у ребят работа особенная. Разведчики шутят, балагурят, подкалывают друг друга, а в сознании нет–нет, да и мелькнёт: а кого завтра принесут на плащ – палатке? У разведчиков есть святой закон: не оставлять своих мёртвых врагу. Сколько ушло на задание, столько должно вернуться. В один из таких дней, прилегли бойцы на травку отдохнуть, а перед этим приняли по глотку, ибо фляжки никогда не пустовали. Вдруг откуда не возьмись к лежащим подъехали двое конных в бурках. «Это что ещё за цыганский табор?» - прогремел голос. Кто–то из разведчиков в ответ: «А кто ты такой?». Сидящему на лошади такой тон ответа не понравился. «Кто старший?». Рыбак поднялся и представился, доложив, что разведчики отдыхают после задания. «Хорошо отдыхаете. Да от тебя, старшина, водкой несёт» - и приказывает рядом сидящему на лошади забрать у Рыбака оружие. Тут–то хлопцы и взбунтовались, дав волю кулакам. Оказалось, принесла нечистая сила на их головы командира полка с адъютантом с их дивизии. А погон не было видно, вот и получилась потасовка. Когда всё утихло, Рыбак сказал, что штрафбата им не миновать, ибо офицер пообещал всех отдать под трибунал. «Ничего старшина, прорвёмся!» - ответили хором разведчики и прорвались. Привели 12 «языков», в том числе и офицера, командира роты. Разведчиков не наказали, но Рыбака лишили наград. «Не горюй, старшина. Своими поделимся», - шутили те. А сами были рады, что всё обошлось. Хотя Рыбаку, с его слов, этот случай здорово навредил.
После войны У. А. Рыбак вернувшись на родину, встретился с разрухой, нищетой, тяжёлым беспросветным с утра до вечера трудом, копеечной зарплатой на местном спиртзаводе, где даже воздух, пропитанный спиртом, имел свой градус, Герой проработал 45 лет. Да, другой, чего греха таить, нос бы задрал. Только не Рыбак, который не выгадывал для себя должностей. Хотя, конечно, если и не на кресло, то на «стульчик средне руководящего» рассчитывать мог. Но удовлетворился должностью совхозного рабочего, в качестве которого и ушёл на пенсию.
На вопрос о лучшей жизни, которой он удостоился как Герой, Ульян Александрович сказал: «Я благодарен судьбе за свою жизнь. И, поверьте, нет и никогда не было у меня претензий на лучшую. Сожалений тоже нет. Это на войне надо быть героем. Родина потребовала – я им стал. А в мирное время я обыкновенный человек. Хотя судьба давала мне шанс. И вполне возможно, что жизнь могла сложиться иначе, если бы я был настырнее. Командир дивизии генерал-майор Карпотин предлагал мне поступить в Ульяновское танковое училище. Но куда мне с моим образованием: четыре класса да пятый коридор».
А ведь дело было иначе. Упомянутый генерал усмотрел в Ульяне для своей дочери мужа, а для себя зятя. Об этом Ульян писал матери, об этом судачила деревня, об этом услышала Соня, и её подушка не просыхала от слёз. Только боевой разведчик на удочку генерала не клюнул, ибо Соня, которую он поцеловал, прилюдно уходя в армию, не выходила из головы. Уже тогда понял, что это на всю жизнь. Так оно и вышло. 61 год два их сердца пробились, как одно. Софья Тимофеевна своего Ульяна чувствовала, понимала, всё с ним делила. Вырастили троих сыновей, дождались внучат. А это и есть счастье.
Человек, имевший высокий статус Героя, громкими запоминающимися событиями, в жизни которого было участие в юбилейных парадах на Красной площади Москвы: 1985 и 1995 годов, как и тот памятный 25 июня 1945–го. О нём было много написано за послевоенные годы в различных средствах массовой информации, в том числе и в книгах К. Москаленко «На Юго-Западном направлении», Б. Венков «Герои Карпат», Б. Камский «Фронтовик: годы войны и годы мира» и многих других, среди односельчан и земляков так и остался обыкновенным, земным и простым человеком. Никогда не искал легкой жизни, привилегий, не кривил душой. Всегда доброжелательный, отзывчивый, сострадательный. Волнительно было наблюдать, когда бывая в Глуске, Ульян Александрович приходил к бюсту дважды Героя Советского Союза Степана Федоровича Шутова, чтобы положить к подножию памятника дорогого ему человека цветы. Племянник Герой приходил к дяде - дважды Герою, ведь их отцы были двоюродными братьями.
У.А. Рыбак ушел из жизни 14 августа 2009 года. Не стало последнего Героя Советского Союза на Могилевщине. Он активно участвовал в общественной жизни, вел большую работу по патриотическому воспитанию молодежи, его трудовая и общественная деятельность отмечена двумя Почетными грамотами Верховного Совета БССР. Еще прижизненно именем Рыбака названа улица в Глуске, почетным гражданином которого он является. Его фамилия увековечена на плите мемориального комплекса «Воинская слава» в Глуске. Один из обелисков в центральном сквере райцентра посвящен У.А. Рыбаку. Портрет Героя находится в райвоенкомате.
ГЛУССКАЯ ПРОПИСКА ДВАЖДЫ ГЕРОЯ
… Ещё мальчишками когда – то
В войну играли мы в солдаты.
Как о пути в чужие дали –
Танкистами стать мечтали.
А. Шишков
О подвигах Степана Фёдоровича Шутова – дважды Героя Советского Союза, как и о ещё двух героях – земляках: С. А. Калинковском и У. А Рыбаке, впервые узнал из книги «Герои Советского Союза – могилевчане» (1965 г.).
Помню, как и многие жители Глуска и окрестностей 1975 год, которые стали свидетелями установки (демонтажа) в центральном сквере горпосёлка бронзового бюста Степана Фёдоровича Шутова. Этот памятник в 1949 году был воздвигнут в соответствии с Указом Верховного Совета СССР на его родине – в деревне Дворец, как дважды Герою Советского Союза. Но по решению райкома партии, райисполкома и по согласию родных Степана Фёдоровича памятник был перенесён в районный центр, Это одно из любимых мест отдыха глусчан и гостей. Здесь проводятся массовые гулянья. К бюсту приводят своих детей родители, отдают дань памяти молодожёны, возлагаются венки и цветы. Волнительно было наблюдать, когда бывая в Глуске, к бюсту приходил У. А. Рыбак, чтобы положить к подножью памятника цветы. Племянник – Герой приходил к дяде – дважды Герою.
Не могу не вспомнить 1985 год–год 40–летия Победы советского народа над фашистской Германией. По–этому поводу, Могилёвская областная библиотека имени В. И. Ленина совместно с областным радио провели радиовикторину «Герои Великой Отечественной – наши земляки в советской литературе». Вопросы конкурса были непростые. Название говорит само за себя. Готовясь к конкурсу, я прочитал книги Шутова – «Заўжды ў страі” (Киев, 1950) и “Красные стрелы” (М., 1963). Ранее о них не знал, но, оказалось, в районной библиотеке они были. Это для меня не прошло даром. О конкурсе напоминает Диплом победителя.
У этой маленькой деревушки в совхозе “Заволочицы” название воистину царское – Дворец. По сути всё прозаичнее: глухое селение на границе района со всеми его специфическими проблемами глубинки. И всё же есть одно обстоятельство, придающее ему и славу, и значение. Ведь именно здесь, к тому времени в имении Скубино Бобруйского уезда Минской губернии, когда ХХ век отсчитал всего два года, в крестьянской семье Шутовых родился (17 (30) января 1902 года) мальчик, которого назвали Степаном, и, который будет прославлен на века. А слава придёт в тяжёлые годы Великой Отечественной.
Семья жила в постоянной нужде, ведь кроме родителей и Степана было ещё шесть сестёр и четыре брат. Поэтому окончив три класса сельской школы, Степан с девяти лет вместе с отцом работал у помещика, пас скот, трудился на скотном дворе, изведал помещичьего хлеба, а с ним и кнута.. В тринадцать лет, когда не стало отца, перешёл работать в полные рабочие в имение “Дворец” и отбатрачил четыре года. Работал на стекольном заводе “Коминтерн” в местечке Глуше и лесопильном заводе. Изнурительный и грошовый труд. Юноша видел эту несправедливость и его душе зрел протест.Возможно, по–этому он однажды принял участие в первомайской маёвке и был уволен с работы с формулировкой “за невыход на работу и подстрекательство к демонстрации”. Степану 15 лет, а он в “чёрных” списках жандармерии.
Грянул Октябрь. Приближалась гражданская война. Бобруйский комитет РСДРП(б) направляет в Глуск, Городок и другие населённые пункты своих агитаторов. Получив мандаты советской власти, они разъясняли ленинские декреты, организовывают отряды Красной гвардии. Такие отряды, количеством от нескольких десятков до нескольких сотен человек, были сформированы на Глусчине (Калатичах, Балашевичах, Межлесье). Степан Шутов одним из первых записался в Городокский красногвардейский отряд. Это было в январе 1917 года.
Контрреволюция опять плела паутину, проводила террористические акты, организовывала вооружённые выступления. Белорусский совет – руководящий орган националистов – стремился сформировать собственные вооружённые части.
В газете “Советская правда” тогда было напечатано такое письмо: “Мы, крестьяне Межлесья, Глусской волости, вместе с крестьянами Ольницы протестуем против руководства Белорусского совета и не позволим никому играть нашей судьбой. Мы полностью подчиняемся только народным комиссарам и их помощникам, которые дают нам мир, свободу и землю. Берегитесь, товарищи крестьяне, самоназванного Белорусского союза и тех, кто его организовывает. Это кучка буржуазии не даст нам, белоруссам, ни мира, ни хлеба”.
Под этим обращением поставил подпись и Степан Шутов. Кому, как не ему, сыну бедняка, было знать, что такое обещания богатеев. Советская власть стала его властью. Властью близкой, понятной и дорогой. Он готов был защищать её, не жалея сил.
И Шутов мужественно боролся с врагами революции в составе Городокского и Осиповичского красногвардейских отрядов, а позже, когда по белорусской земле застучали сапоги кайзеровских солдат, - в партизанском отряде, который организовался в деревне Городище Бобруйского района. После с частями Красной Армии Шутов дошёл до Молодечно. Здесь его подстерегал тиф.
После болезни Шутов возвращается домой. Бывшее имение Дворец географически относился тогда к самой что ни есть провинции, и поэтому в разъяснительной работе с массами требовался особый подход. Комсомолец Шутов сразу включился в эту работу. Его избрали председателем рабочего комитета, потом начальником полевой милиции.
1919 год. На протяжении нескольких месяцев Степан принимает активное участие в жизни Рудобельской республики. Рудобелка (сейчас г. п. Октябрьский) являлась символом непокорённой стойкости людей, которые узнали новую, свободную жизнь. Красный флаг Октября не опускался тут ни на минуту.
Наступил 1920 год. Степан Шутов становится добровольцем 16-й армии, а через некоторое время в рядах Первой конной принимает учачтие в борьбе против белополяков и немцев на территории Минской губернии. В апреле 1924 года становится красноармейцем 30-го кавалерийского полка, через четыре месяца смелого бойца принимают в ряды Коммунистической партии. Потом он служит политбойцом в кавалерийском полку имени Степана Разина 4-ой Симбирской кавдивизии, участвует в разгроме контрреволюционных банд под Шкловом и Могилёвом.
Степан Шутов проявил смышлённость в военном деле и в сентябре 1924 года его направляют на учёбу в Объединённую военную школу имени ВЦВК. Служба в Кремле, несение почётного караула у Мавзолея В. И. Ленина оказали большое воздействие на формирование будущего командира Красной Армии. В школе курсанты встречались с известными советскими военначальниками, руководителями государства. С ими разговаривали Калинин, Фрунзе, Блюхер…
В 1927 году С. Ф. Шутов получает назначение в кавалерийскую часть. Должность – командир взвода. После недолгой службы опять – военно – олитические курсы имени В. И. Ленина. Потом он – политрук, командир экскадрона.
В 30-е годы Красная Армия оснащается новой техникой. Командование направляет Степана Шутова в Ленинград на бронетанковые курсы. Окончив их в 1937 году, Шутов получает назначение в Старые Дороги. Потом перевод на новое место – в Киев.
Вспоминая то время Степан Фёдорович писал: “Я посещал курсы усовершенствования командного состава при Киевском Доме Красной Армии. С утра до вечера находился в части, с вечера до полуночи–на курсах. С курсов, бывало, придёшь–в голове шум, ноги держать отказываются. А спать нельзя! Ещё надо к занятиям с танкистами подготовиться, свои уроки выполнить. И так каждый день”.
Когда началась война с белофинами, Шутов подал раппорт с просьбой отправить на фронт. Но его направляют в Среднеазиатский военный округ. Там, в городе Мары, и узнал он о начале Великой Отечественной войны. Семью из Киева к новому месту службы Степан Фёдорович перевезти не успел.
Воинский талант С. Ф. Шутова особенно ярко проявился в период командования 20-й танковой бригадой.
… В ночь на 3 октября 1943 года от командира корпуса поступил приказ: назавтра обязательно переправиться через Десну, а затем Днепр, чтобы во взаимодействии с частями 38-й армии наступать в обход Киева в юго–западном направлении.
Гвардии подполковник Шутов до утра не смыкал глаз: следил, как танки переправляются через Десну. Сколько у него осталось позади водных переправ! Но такой необычной и смелой не было. Без риска на войне не обойтись, тем более, если она оправдана. А здесь как раз и был тот случай…
От танкистов требовалась выдержка, смекалка, выносливость и смелость. Переправочных средств почти никаких, а на операцию отмерян исключительно короткий срок. Переправиться надо невидимо для врага. Тогда и возникло рискованное решение преодолеть Десну вброд. Менее часа потратили на разведку. Для этого два танкиста переплыли речку, временами ныряя на дно и нащупывая его ногами, определяли глубину. Длина брода–200 метров, глубина–до двух: так доложили разведчики Семён Кривенко и Иван Горбунов, измеряв дно. Результаты не утешительны: глубина в два раза превышает допустимую норму для переправы реки сходу. Нашли выход и с этого положения.
Экипажы, не теряя времени, готовили танки к необычной переправе: задраили люки, законопатили все щели, сквозь которые могла попасть вода, выхлопные трубы удлиннили брезентовыми рукавами. Открытыми остались только люки башнь. Первым дал согласие вести танк под водой младший лейтенант Шапошников. Гвардии подполкковник Шутов находился на самом ответственном участке, командуя работами на марше. Тая тревогу, он следил, как танк всё глубже и глубже погружался в воду, как Шапошников, стоя на башне, даёт команды механику – водителю.
Наконец “34-ка” выбралась на противолежащий берег. За ней вышел второй, третий танк… и так более семидесяти прошло их через реку без мостов и паромов.
Такую же оперативность проявили танкисты бригады Шутова и при форсировании Днепра. Правда, на этот раз помогли рыбаки–колхозники, которые подняли со дна реки несколько барж и приспособили их под паромы. Танкисты бригады Шутова под артиллерийским огнём гитлеровцев первыми переправились через Днепр и быстро весь корпус сконцентрировался на Люцежском плацдарме. Тут также бригада под командованием Шутова показывает отличное воинское мастерство. Танкистов направляют на самые ответственные участки фронта. Большой опыт ведения боёв танками и пехотой, накоплены боевым командиром На Западном фронте, а затем под Ленгинградом, в районе Синявинских высот, очень понадобился С. Ф. Шутову в боях под Киевом. Киев… Там осталась семья–жена и два сына. Два с лишним года от них нет никаких вестей. Живы ли?
Наконец пришло долгожданное известие: приказано овладеть Киевом 5-6 ноября. Началась усиленная подготовка войск к наступлению на столицу Украины с севера, через густые лесные массивы. Этот путь был короче, но сложнее. На решающем направлении наступления командир корпуса опять поставил бригаду С. Ф. Шутова. Пройдёт время и в “Истории второй мировой войны” будут вписаны такие строчки: “Высокое воинское мастерство и героизм в боях на улицах города показали воины 38-й армии и 20-й гвардейской танковой бригады подполковника С. Ф. Шутова, удостоенного за храбрость и воинское мастерство, проявленные в боях за Киев, звания Герой Советского Союза”.
В ночь на 6 ноября воины гвардии подполковника Шутова, уничтожая огнём и гусеницами противотанковые орудия врага, первыми провели свои машины по бульвару Шевченко, Крещатику, прорвались к центру города. В 0 часов 30 минут над Киевом взвился красный флаг.
На следующую ночь, используя короткую передышку, Степан Фёдорович поспешил на улицу Гали Тимофеевой, где жила его семья. Но дома никого не было. Только через две недели встретился но с женой и младшим сыном Анатолием, который родился в 1941 году и которого он видел впервые. Со старшим Владимиром отец увиделся после освобождения деревни Браженцы, где тот четыре месяца прятался от гитлеровцев.
Впереди был ещё большой боевой путь. После Киева предстояло освобождение Украины. Советскую Армию ждали лишённые свободы народы Европы. Весеннее наступление проводилось в тяжёлых условиях бездорожья, надо было форсировать три крупные реки – Южный Буг, Днестр и Прут. Бригада полковника Шутова участвовала в окружении и уничтожении Корсунь–Шевченковской группировки врага. И опять танкисты показывают хорошую выучку, выносливость. Позже, вспоминая те огненные дни, Степан Фёдорович в своей книге “Красные стрелы” писал: “Бои идут непрерывно. Наши войска в этих боях проявляли чудеса храбрости и стойкости. Я видел несколько раз, как в разгаре боя танкисты не покидали горевшие машины и, жертвуя жизнью, продолжали сражаться.
Каждое боевое задание люди выполняли усердно, с выдумкой, применяя военную хитрость и находчивость”.
Да, танкисты Шутова воевали умело, они гордились, что их командир в гражданскую войну сражался в знаменитой 1-й Конной армии Будённого. Во всём брали с него пример.
В августе 1944 года началась Ясско–Кишинёвская операция. Полковнику Шутову предстояло действовать на правом фланге наступающей армии и оперативно овладеть нефтяными районами Румынии–Плаешти. Уже первый день операции принёс танкистам боевой успех, действия разворачивались стремительно. Танкисты 20-й бригады сходу преодолели занятый противником хребет Море и ворвались в район Попешты–Скобилицы, за два дня с боями прошли более ста километров. 30 августа танкисты полковника Шутова вместе с танкистами других бригад 5-го гвардейского корпуса после упорных боёв заняли Плоешти, лишив Германию важного источника топлива для танков и авиации.
Представляя С. Ф. Шутова к присвоению звания дважды Героя Советского Союза, командир 5-го гвардейского танкового Сталинградского корпуса генерал–майор Савельев отметил: “20-я гвардейская танковая бригада под командованием тов. Шутова на первом этапе операции отыграла главную роль в корпусе по выходу на широкий оперативный простор.
Бригада тов. Шутова разгромила мощную танковую группировку, перегородив путь корпусу, уничтожив при этом 30 тяжёлых танков противника. В последующих боях бригада тов. Шутова вместе с другими частями корпуса решающим штурмом пробивала оборону противника и успешно завершала каждый бой.
За высокую личную храбрость, решительность и умелое руководство боями тов. Шутов достоен присвоения второго звания Героя Советского Союза”.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 сентября 1944 года С. Ф. Шутова наградили второй медалью “Золотая Звезда” и орденом Ленина, а его бригада получила почётное наименование “Ясской”. Это известие дошло до полковника во время боёв в Трансильванских Альпах. “Трижды в 1944 году боевая деятельность его бригады была отмечена в Приказе Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза И. В. Сталина и в сообщениях Совинформ – бюро…” (В. Жилин “Танкисты – герои 1943-1945 г. г.”, М., “Яуза”, “Эксмо”, 2008 г., стр. 234-235).
Осенью 1944 года гвардии полковник Шутов назначается на должность зместителя командира 9-го гвардейского механизированного корпуса 6-й гвардейской танковой армии. С новым назначением масштабы работы и ответственность значительно выросли. Однако стиль руководства на поле боя полковник Шутов не менял. Танкисты, артиллеристы, пехотинцы и теперь видели его на самых ответственных участках. Сам он, например, руководил ночным боем танков в горах, переправой колонн через бурную горную реку, взятием крупного населённого пункта… В одном из боёв при освобождении Венгрии Степана Фёдоровича тяжело ранило. Пришлось ампутировать левую руку. Были перебиты и обе ноги. Полковник был срочно отправлен в Москву, где проходил курс лечения в госпитале. На этом закончилось его участие в боевых действиях Великой Отечественной войны
Уволившись в отставку, С. Ф. Шутов и на мирных должностях проявил свою активность. Вернувшись в родную Беларусь, он вёл большую общественную работу. Степан Фёдорович был членом партийной комиссии при ЦК КПБ, его выбирали депутатом Верховного Совета СССР 2-го созыва (1946-1950) и депутатом Верховного Совета Белорусской республики 3-го созыва (1951- 1955). В 1946-47 годах работал заместителем министра социального обеспечения БССР. Уже живя в Киеве, он принимал также участие в общественной жизни: выступал в воинских частях, на заводах, в колхозах. школах….
Легендарный танкист, славный защитник и патриот Отчизны скончался после тяжёлой продолжительной болезни. 17 апреля 1963 года перестало биться пламенное сердце нашего дважды Героя – земляка. Кончилась жизнь земная и началось бессмертие. По его завещанию, Героя – танкиста похоронили в городе Киеве на Бойковом кладбище, отдав ему соответствующие воинские почести.
Он остался в памяти народной. Именем героя названы улицы в Москве (ул. Степана Шутова) и Киеве (ул. Полковника Шутова, с установленной аннатационной доской в её начале), Бобруйске и Осиповичах. Имя Шутова было дано пассажирскому теплоходу Верхне – Днепровского речного параходства. Специальные стенды рассказывают о жизни и боевых подвигах танкиста во многих музеях истории, в том числе, Московского высшего общевойскового ордена Ленина Краснознамённого училища имени Верховного Совета РСФСР. В 1972 году был выпущен почтовый конверт (К-7985) с портретом и надписью: “Дважды Герой Советского Союза С. Ф. Шутов. 1902-63”. Художник А. Соколов.
Благодарные потомки помнят о нём и никогда не забудут. В Глуске есть улица Шутова. Имя Героя – земляка было присвоено Городокской средей школе, улице в деревне Симоновичи. Его фамилия увековечена на плите мемориального комплекса “Воинская слава”. Портрет Степана Фёдоровича находится в помещении райвоенкомата. И, конечно же, бронзовый бюст – украшение “Аллеи славы” в центральном сквере райцентра.
ОН ОСВОБОЖДАЛ ГЛУСК
Мне не дали славу –
Я сам её взял
Е. Евтушенко
Об этом человеке я впервые узнал в 1973 году из районной газеты "Сцяг Радзімы», которую мне дал райвоенком майор Щербаков Дмитрий Иванович. Он знал мои способности художника, и попросил написать на холсте портрет с помещенной в газете фотографии человека в военной форме с «Золотой Звездой» Героя Советского Союза на груди. Портрет должен был занять почетное место рядом с портретами героев-земляков в помещении райвоенкомата.
Мой взгляд невольно упал на выделенный текст под фотографией. Это была выписка из наградного листа Андрея Максимовича Волошина: «В ходе дальнейшего наступления тов. Волошин 26—27.VI.44 г. глубоким обходом вышел в тыл вражеской группировки, усилен¬ной 3-мя батареями тяжелой артиллерии, в райо¬не д. Зеленковичи — Зуборевичи, разгромил ее и захватил орудия. Это дало возможность всей армии и наступающей группе 27.VI.44 г. стремительно овладеть г. Глуском и ве¬сти дальнейшее преследование врага.
В этих боях полк Волошина был впереди других частей и соединений армии. В этих боях, а также последующих, полк руководимый товарищем Волошиным, который находился всегда в боевых порядках и личным героизмом показывал узоры мужества, вовлекая другие соединения армии и принуждая их к более стремительному преследованию врага.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24.III.45 г. присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» товарищу Волошину А.М».
Следопыты Глусской средней школы № 1 немало сделали, чтобы установить связь с человеком, который принимал участие в освобождение района от немецко-фашистских захватчиков, который прислал им свои воспоминания. Благодарные глусчане не остались в долгу перед Героем и в честь командира 295-го стрелкового полка 96-й гвардейской стрелковой Иловайской дивизии подполковника Волошина назвали улицу в Глуске, а в 1974 году он стал его почетным гражданином.
Родился А.М.Волошин в 1906 году на Харьковщине в селе Каможино Кегичевского района в крестьянской семье. В 1927 году вступил в ВКП(б). В 1928-31 годах проходил срочную службу в 48-м отдельном Теркеском кавалерийском дивизионе войск ОГПУ. Принимал участие в боях с бандформированиями на Кавказе. Окончил Курсы командирской переподготовки (1933). После демобилизации из армии был комсоргом, политруком Зеньковской МТС (машинно-тракторной станции) Полтавской области, являлся председателем Зеньковского горсовета депутатов. В 1941 году Волошин окончил 3-й курс Харьковского инженерно-экономического института.
В начале войны был повторно призван в армию. С июля 1941-го года – на фронте. Первоначально был комиссаром стрелкового батальона на Юго–Западном фронте, был ранен. После излечения политрук Андрей Волошин стал военным комиссаром 3-го отдельного стрелкового батальона 43-й отдельной стрелковой бригады. Принимал участие в битве за Москву, два раза в ходе неё был ранен. В дальнейшем участвовал в Сталинградской битве, с октября 1942 года в звании майора командовал 999-м стрелковым полком. На этой должности участвовал в Ростовской наступательной операции и выходе к реке Миус в мае 1943 года. За боевые заслуги полк Волошина, как и вся дивизия, был преобразован в гвардейский, став 295-м гвардейским стрелковым полком.
Полки участвовал в прорыве немецкой обороны на Миусе в июле 1943 года, Донбасской операции, штурме Саур – Могилы, Мелитопольской, Никольско – Криворожской операциях, битве за Днепр, Березнеговато – Снигирёвской операции. Особо отличился в освободительной операции «Багратион». 24 июня 1944 года, во время прорыва обороны противника в районе д. Гороховищи Октябрьского района Полесской области, полк под его командованием вышел к д. Ельцы во фланг группировки противника и разгромил ее, чем посодействовал успеху наступательной операции.
Утром 27 июня 1944 года батальоны 295-го стрелкового полка гвардии подполковника А.М.Волошина 96-й гвардейской дивизии стремительным маршем со стороны Зубаревич (18 км юго-восточнее Глуска) вышли в тыл вражеской группировки, форсировали Птичь и подошли к юго- восточной части Глуска, где совместно с конниками 40-го кавалерийского полка завязали бой с частями 35-й немецкой пехотной дивизии. Ломая упорное сопротивление противника в посёлке, стрелки и кавалеристы отбивали одну улицу за другой. С южной стороны на районный центр с боем наступали стрелковые батальоны 293-го гвардейского полка 96-й гвардейской дивизии. В тот же день подразделения 50-й гвардейской стрелковой дивизии и части кавалерийских корпусов 1-й конно-механизированной группы, обходя Глуск с юга и севера, окружали разрозненные отходящие группировки противника и по пути освобождали населённые пункты Глусского района. Большую помощь наступающим частям оказывали лётчики 299-й штурмовой авиадивизии генерал- майора И.В.Крупского. Лётчики нанесли бомбовые удары по огневым точкам врага в районе средней школы, где были размещены немецкие казармы, также по центру посёлка и в районе костёла. Наступающую на Глуск пехоту и конницу огнём поддерживали батареи 183-го гвардейского артиллерийского полка майора Самохвалова. После совместных ударов авиации и артиллерии враг начал отход из посёлка в направлении шоссе Бобруйск-Слуцк. К 14.00 27 июня Глуск полностью был очищен от немцев, а к концу 28 июня от врага была освобождена вся территория Глусского района. В боях за райцентр противник потерял до 100 человек убитыми, раненными и пленными. В числе захваченных трофеев оказались два склада с боеприпасами, склад ГСМ, несколько танков и бронетранспортёров, батарея 75-мм орудий, много миномётов, пулемётов и другого военного имущества.
Вот как описал Волошин в своих воспоминаниях встречу жителей Глуска с воинами-освободителями: «... С огромной радостью встречало население Глуска своих освободителей. Цветы, оживленный разговор, радостные лица людей, поцелуи. А что может быть приятнее для солдата, чем видеть радостные чувства людей, которые только час назад испытывали всю тяжесть фашистского сапога...».
Ко 2-му июля 1944 года полк Волошина освободил 85 населённых пунктов, уничтожил около 1500 солдат и офицеров, захватил 6 танков и самоходных артиллерийских установок, 30 орудий и миномётов, более 80 пулемётов, 25 складов, взял в плен более 100 солдат и офицеров противника. Принимал участие в освобождении Польши, боях в Восточной Пруссии, Берлинской операции, освобождении Чехословакии. Награждён двумя орденами Красного Знамени, орденами Суворова 3-й степени и Отечественной войны 2-й степени, тремя орденами Красной Звезды, медалями.
После войны гвардии полковник А.М.Волошин окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе (1948), в 1950-59 годах там же работал старшим преподавателем. Уйдя в запас жил в Москве. Ушел из жизни в 1974 году и похоронен на Химкинском кладбище, но в памяти
глусчан остался навсегда
ТАНК РАФИЕВА
Вспоминается, когда в былые времена в праздничной колонне по случаю освобождения Глуска и района от немецко–фашистских захватчиков впереди шли участники торжества, приехавшие из разных уголков Советского Союза. Среди них иногда присутствовал мужчина в бурке и папахе. Это был азербайджанец Наджафгулу Раджабали оглы Рафиев. На груди бывшего командира танкового взвода, мужественного и отважного человека сияло множество боевых наград. Была и самая высокая – «Золотая Звезда» Героя Советского Союза. А за участие в освобождении нашего района ему в 1969 году присвоено звание Почётного гражданина Глуска.
Рафиев родился 22 марта 1915 года в городе Ардубаде Нахичеванской области в семье рабочего. После окончания девяти классов учился на курсах шелководства в Тбилиси. Вернувшись домой работал старшим инспектором коконо–семенной станции. В 1931 году переехал в Баку, где успешно заканчивает ФЗУ, а затем железнодорожный техникум.
В 1935 году был призван в Красную Армию и направлен в бронетанковые войска. После прохождения службы остался в войсках, поступил в военное училище. Накануне войны окончил Ленинградскую высшую бронетанковую школу. Член КПСС с 1943 года.
С началом Великой Отечественной войны Рафиев отправился на фронт. Уже на четвёртый день, 26 июня, вступил в бой с фашистами под украинским городом Кременец. В ходе боя был ранен в голову, но остался в строю. Во время отступления Рафиев отличился в боях под Житомиром и Харьковом. Только в одном бою под Полтавой танкисты Рафиева вывели из строя два тяжёлых немецких танка, шесть орудий и более 50 гитлеровцев. В районе Матеева Кургана был ранен в третий раз, и снова не покинул поле боя, а экипаж уничтожил вражеский танк, два тяжёлых орудия, миномёт и 35 вражеских солдат. За мужество и отвагу Рафиев был отмечен орденом Красной Звезды.
Особо отличился командир танкового взвода 3-го танкового полка 37-й механизированной бригады 1-го механизированного корпуса 1-го Белорусского фронта младший лейтенант Н. Рафиев в боях при освобождении Белоруссии. 25 июня 1944 года бригада начала наступление в глусском направлении. Впереди деревня Зеленковичи с мощными немецкими укреплениями. Было понятно, что овладеть населённым пунктом с ходу не получится, будут большие потери, о чём подтвердил шквал миномётного и пулемётного огня, которым встретили фашисты наступающие танки. Тогда 3-й полк двинулся в обход немецкой обороны и зашёл во вражеский тыл, уничтожая всё на своём пути.
Взвод младшего лейтенанта Рафиева всё время был впереди, преследуя отступающего врага. И когда тяжело ранило командира роты, его заменла рафиевская быстрая и вёрткая «34-ка», круша гусеницами вражеские батареи, автомашины, обозы с награбленным добром. За день пршли 40 километров. Танки сходу одолели переправу через речку Птичь, и вышли на шоссе Бобруйск – Глуск, закрыв фашистам путь к отступлению. Только в этом бою танкистами Рафиева было захвачено 29 автомашин с военными грузами и две легковушки.
27 июня его танки вошли в деревню Городок, уничтожив там два десятка автомашин, многочисленный обоз, технику и живую силу противника. Преследуя вражеские части, танки под командованием Рафиева захватили участок шоссе Бобруйск – Слуцк, парализовав движение фашистов. На следующий день, преследуя врага, взвод ворвался в населённый пункт Ленино (Горецкий район). 8 июля танкисты первыми вошли на улицы города Барановичи.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 сентября 1944 года за образцовое выполнение заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко - фашистскими захватчиками младшему лейтенанту Рафиеву Наджафу Раджабали оглы присвоено звание Героя Советского Союза с вручением медали «Золотая Звезда» и ордена Ленина.
В 1945 году Рафиев окончил Высшую бронетанковую школу, а в 1951 году – Высшую офицерскую школу самоходной артиллерии. С 1959 года майор запаса работал в таксомоторном парке Баку. Умер 24 декабря 1970 года. Похоронен в Баку в Аллее Почётного Захоронения. На родине Героя установлен бюст и его именем названа улица в городе Ардубаде. В Минске имя Рафиева так же носит улица, на одном из зданий которой установлена мемориальная доска.
Он представитель братской республики, отличился в боях за нашу родную Беларусь, тех мест, где мы живём. Наша благодарность этому человеку будет вечной.
Его именем названа улица
Устин Никитович Шваяков родился на Будокошелёвщине, в деревне Кошелёво, в мае 1914 года. С 1934 года работал в Будо-Кошелёвском, потом в Глусском райотделах внутренних дел. В июле 1941 года он оказался в партизанском отряде Фёдора Илларионовича Павловского «Красный Октябрь», а осенью стал командиром инициативной группы. Группа расположилась в небольшой деревушке Малынь Октябрьского района, которую со всех сторон окружали леса и болота. Первыми бойцами стали мужчины из соседних деревень Глусского района, которые в довоенные годы входили в состав Полесской области. В январе 1942 года группа стала партизанским отрядом имени Н. А. Щорса, вошедшим в 37-ю партизангскую бригаду имени А. Я. Пархоменко, где, кроме командира Шваякова, уже были комиссар Михаил Семёнович Левитан, штаб и разные спецслужбы. К весне 1942 года отряд насчитывал свыше 300 бойцов не считая хозвзвода и медслужбы.
В первых числах марта стало известно, что в деревню Оземля прибыл батальон гитлеровцев. План совместной операции разработали начальники штабов отрядов Шваякова, Храпко и Ливенцева. Отряд Шваякова вышел к железной дороге и сделал засаду. Утром получили сообщение, что колонна врага количеством до 300 солдат выступила из Оземли и движется в их сторону. И когда до полотна осталось не более тридцати метров, по сигналу командира на гитлеровцев обрушился шквал огня. Завязался бой. На помощь пришла группа из отряда Павловского и ударила с тыла. Враг не выдержал столь мощного напора и отступил, оставив на поле боя около 50 человек. За эту операцию У. Н. Шваяков был награждён орденом Красного Знамени.
Отряд имени Н. А. Щорса рос, набирал силу. И хотя весной 1942 года в нём имелось 8 ручных пулемётов Дегтярёва, 2 «максима» и полковой пулемёт, чувствовалась острая нужда в оружии. С оружейного лома, которого по лесам и болотам валялось достаточно много, в отряде делали оружие, его командир в этом отношении был самым инициативным. Были найдены специалисты и организована ремонтная мастерская, которую прозвали «Тулой», а главного мастера И. Лисуна - полесским Левшой.
К лету 1942 года отряд Устина Шваякова превратился в солидное партизанское подразделение, в его рядах уже насчитывалось 438 бойцов. Совместно с соседними отрядами они наращивали удары по противнику, внося свой вклад в святое дело освобождения Родины. Успех в боевых операциях партизанам сопутствовал потому, что их поддерживал народ: он кормил, одевал и обогревал. Партизаны же старались всячески крепить эту связь, воспитывали в людях дух патриотизма, вселяли уверенность в грядущей победе.
Это было важно в то время, потому что многочисленные приказы оккупационных властей, ложные слухи, насквозь пронизанные враньём статьи газет, издаваемых фашистами на русском языке, - всё направлялось на то, чтобы поколебать в народе веру на освобождение, склонить его на ложный путь. Поэтому, чтобы люди были в курсе событий, ежедневно по ротам и взводам зачитывали сводки Совинформбюро и сообщения из советского тыла, которые принимали по радио. Местные комсомольцы, учителя и учащиеся переписывали эти материалы и распространяли среди населения.
Это небольшая часть эпизодов из жизни отряда имени Н. А. Щорса и его командира, который в период с августа по сентябрь 1943 года был членом Глусского подпольного райкома КП(б)Б. Было много боевых операций с тяжёлыми и кровопролитными боями, с гибелью друзей и товарищей. 6 августа 1943 года Устин Шваяков был тяжело ранен. Пуля угодила в правую руку, повредила кости предплечья. После оказания первой медпомощи, его доставили в Малынь, а оттуда ночью самолётом переправили на Большую землю. После поправки Шваякова назначили старшим оперуполномоченным Полесского областного управления НКВД по борьбе с бандитизмом.
В 1945 году Устин Никитович был назначен заместителем председателя Глусского райисполкома. В скором времени он перешёл на пост директора торфопредприятия «Берёзовка» и Глусской электростанции. Работал председателем колхоза, заместителем председателя Глусского сельпо, председателем Глуской МСО (межколхозно-строительной организации). Занимая разные ответственные посты, Шваяков проявил талант организатора и умелого руководителя, честного человека. Награждён орденами и медалями за мужество и отвагу в годы войны, за трудовую и общественную деятельность в мирное время.
Устин Никитович Шваяков ушёл в мир иной в 1985 году. Глусчане, которые выросли уже после войны, не забыли, что сделал для Родины, в трудное для её время, этот человек высокой принципиальности, с чувством обязанности перед ней. Его имя присвоено одной из улиц древнего Глуска, куда на адрес её жителей почтальон приносит письма, газеты и другую корреспонденцию, чья благодарность будет ему вечной.
НЕ ПО КОМИССИИ, А ПО СОВЕСТИ
Давно отгремели сражения Великой Отечественной войны, но было и то памятное утро, давшее начало боевым биографиям миллионам людей.
Беда всегда неожиданна. Внезапно грянула она и в то утро – самое длинное и светлое в году, но ставшее самым мрачным в истории страны днём 22 июня сорок первого года. Возможно, кто–то тешил себя надеждой, что всё пройдёт, как пели в те года – “малой кровью, могучим ударом”, а фашистские танковые дрмады уже несли чёрные кресты на советскую землю и отсчитывала первые часы баспримерного подвига Брестская крепость. Началась война народная, Отечественная, которая продлится в ожесточённой борьбе 1418 дней и ночей. Тогда миллионы заявлений поступали в военкоматы от людей, по тем или иным причинам освобождённых от мобилизации. Все они просили принять в армию и отправить на фронт, либо включить в состав истребительных батальонов. Одним из таких был Ефим Евсеевич Болотин. Многие жители Глуска и района помнят этого небольшого роста неординарного человека, который всё послевоенное время работал учителем, проявляя отцовскую заботу о детях, уделяя большое внимание воспитанию любви к Родине.
Сельского учителя, завуча Глухской средней школы Быховского района Е.Е.Болотина война застала в Глуске, где он роводил свой летний отпуск у родственников жены. Для Ефима Евсеевича не возникло вопроса , как себя вести в этой тяжёлой и сложной обстановке. Но о призыве в армию никто и слушать не хотел, так как у него было слабое зрение, и он уже имел так называемый “белый билет”, который освобождал от военной службы. Первый душевный порыв привёл Болотина, как и многих других, в военкомат.
Усталый комиссар повертел в руках его военный билет и недоумённо спросил:
- У вас всё в порядке, чего вы хотите?
- Хочу, чтобы меня немедленно призвали в армию.
- Слушайте, что вы мне голову морочите, вы же белобилетник, полуслепой!
Вот так, безбилетник и всё.Но в истребительный батальон берут не по комиссии, а по желанию... “Истребители” ловили парашютистов и диверсантов по всему Глусскому району, когда пришли оккупанты, оружие не сложили. Бывшие “истребители”, комсомольцы Глуска, ещё до прихода фашистов успели припрятать радиоприёмник и теперь принимали сводки и от руки писали листовки, распространяя среди населения. В доме Мони Гальбурга собирались Болотин, Аня Кривошеева, Вера Шваякова, Соломон Лифшиц. Тем временем “новые хозяева” устраивали “новую жизнь”, и за агитацию против “нового порядка” каждому грозил расстрел. Вскоре, как это и должно было случиться, в Глуске начались аресты.
Вопрос: “Что будем делать?” – в который раз задавали себе и друг другу комсомольцы. Но слух о том, что в соседних районах уже действуют партизанские отряды дошёл и до них.
-Надо идти в Рудобелку или Любань, - решительно заявил Болотин. Если там партизаны есть, мы их найдём.
В одну из сентябрьских ночей группа парней, среди которых был Ефим, с вещмешками за плечами незаметно выбрались из Глуска и сразу же исчезла в лесу. За ночь они дошли добрались до Любанского района, но, не обнаружив партизан, подались в Октябрьский район, в Рудобелку. То же и там. Совсем было приуныли хлопцы, но в небольшой деревушке Млын встретили, наконец, Устина Шваякова и влились в его группу.
В первом же бою Ефим Болотин показал себя отважным и находчивым партизаном. А так как он оказался самым образованным в группе человеком, да ещё и учителем по профессии, его сразу же назначили ответственным за всю пропагандистско–агитационную работу с населением. Отныне любой выход на боевую операцию сопровождался выступлением в деревне перед народом. Ефим рассказывал людям о ходе боёв, о зверствах фашистов, зажигал сердца священной ненавистью к врагам родной земли.
В январе 1942 года группа Шваякова оформилась в боевую единицу – партизанский отряд имени Щорса, а 22-летний Ефим Болотин стал помощником комиссара по комсомолу.
В начале 1943 года по инициативе Бобруйского подпольного РК КП(б)Б в деревнях Зеленковичи и Круковщина Глусского района открыли начальные школы. Комсомольскому вожаку отряда Шваякова поручили подобрать учителей для Зеленковичской школы. По его рекомендации ими стали Надежда Булко и Нина Булко.
Более чем в сорока боевых операциях участвовал Болотин. На его личном счету есть сброшенные под откос эшелоны, подорванные автомашины врага. А сколько докладов и лекций им прочитано для бойцов отряда и населения! С15 до 92 человек выросла принём комсомольская организация.
Так сугубо штатский человек, признанный врачами не годным к воинской службе, стал партизаном и подрывником (с декабря 1941г. – рядовой), помкомиссара отряда имени Щорса по комсомолу(с октября 1942 г.), помощником начальника штаба и начальником штаба этого же отряда (май 1943–июнь 1944 г.г.). Член компартии. Награждён боевыми орденами и медалями.После освобождения района от врага был назначен на пост заведущего отдела народного образования. Много лет отдал воспитанию детей, которые остались без родителей, возглавив детские дома в Глуске и Весново. Свидительство его работы – медаль “За доблестный труд”.
У времени свои законы. Оно неумолимо летит вперёд. Уходят из жизни люди. Давно нет и моего героя. Меняются поколения. Рано или поздно сглаживает время из памяти не столь значительные в нашей жизни события, освобождая место другим. Но события Великой Отечественной этому не подвластны, не подвластны и их герои, ибо они в одинаковой степени принадлежат истории и дню сегодняшнему.
ЕЁ ШАГ В БЕССМЕРТИЕ
Славы никто у тебя не выпрашивал, Родина,
Просто был выбор для каждого – я или Родина...
Р. Рождественский «Реквиум»
Всё дальше уходят в прошлое события Великой Отечественной войны, но всё величественнее встаёт подвиг советского народа в те грозные годы.Отважно сражались в годы войны с фашистскими захватчиками и герои подполья. Тысячи из них отдали свои жизни, но кровь не пролилась зря. Они внесли свой вклад в святое дело победы. Среди них была и наша землячка Марина Федосовна Молокович, участница Минского, руководитель Колодищенского коммунистического подполья.
Родилась в августе 1903 года в деревне Зуборевичи, что на Глусчине. С раннего детства познала труд, ведь в семье было 17 душ и она была тринадцатым ребёнком. Отец Федосий Максимович Молокович был не только участником русско–болгарской войны, но человеком грамотным и начитанным, что не могло не отразиться на Марине. С 1924 года она работала председателем бюро юных пионеров Глусского райкома комсомола, В Жлобинском и Бобруйском районах. Член КПСС с 1927 года. В 1932 году окончила Академию коммунистического воспитания имени Н.К.Крупской. Работала методистом Белорусского института массового заочного обучения в Минске, поочерёдно преподавателем в Институте советского права при ЦК КП(б)Б. Накануне войны преподавала историю партии в Белорусском юридическом институте.
Призыв партии о развёртывании всенародной борьбы с захватчиками стал для неё боевой директивой.Из преподавателей и студентов Белорусского юридического института была образована подпольная группа, в которую вошла М.Ф.Молокович. Она проводит пропогандистскую работу среди населения, распространяет листовки, добывает сведения о фашистских войсках, а так же оружие, которое переправляла в партизанский отряд “Сцяг”, с которым имела связь.
По направлению Минского коммунистического подполья Молокович оказалась а Колодищах под видом учительницы - беженки, где объединила подпольные группы: “Железнодорожную” станции Колодищи, “Центральную” – из жителей деревень Старина и Водопой, “Лазаретную” Колодищанского госпиталя и стала во главе местного подполья, которое действовало до освобождения Минщины частями Красной Армии.
До конца 1942 года организация насчитывала уже более 70 человек.Подполщики вели политагитацию, имея два радиоприёмника, распространяли среди населения сводки Совинформ бюро, листовки. Они установили связь со специальной группой Красной Армии, партизанскими бригадами “Разгром”, “За Советскую Беларусь”, имени Щорса и другими. Партизанам и разведчикам Красной Армии передали схемы расположения аэродрома и склада боеприпасов в Слеплянке, бензохранилищ и военных складов в д. Сухорукие, планы гарнизонов в Колодищах, Уручье и радиоцентры.
Подпольщицы М.Ф.Молокович, А.С.Старостина и партизанка Г.Ф.Финская в мае 1943 года склонили инженера связи офицера немецких военно–воздушных сил Карла Круга перейти к партизанам в бригаду “Дядьки Коли”. В результате советское командование получило ценную информацию о военно–воздушных силах группы армий “Центр”, расположение 32 аэродромов, количестве самолйтов, системе противовоздушной обороны противника на центральном участке советско–германского фронта.
Подпольщики переправили партизанам большое количество оружия и боеприпасов, медикаментов, бланков немецких документов и пропусков. Они собирали средства в фонд обороны страны, в 1943 году передали на Большую землю 10 тысяч рублей облигациями и деньгами, вывезли из Минска к партизанам известных учёных АН БССР: историка Н.М.Никольского и профессора в области строительной механики А.А.Кравцова. Совместно с партизанами подпольщики проводили диверсии на вражеских коммуникациях и в местах расположения воинских частей. За время существования организация провела более 20 диверсий.
В августе 1943-го года, по доносу предателя, Марина Молокович была схвачена гитлеровцами при подготовке особо важной операции и зверски замучена. После нечеловеческих пыток в застенках гестапо её на рассвете расстреляли. Пройдя настоящие муки ада, она пощады не просила, хотя жить очень хотелось. Жить для сыновей, для себя – ведь всего - то 40 лет. Прожита пусть короткая, на последнем рубеже невыносимо мучительня, но всё равно яркая и прекрасная в своём стремлении до конца быть с народом жизнь. По её биографии можно изучать историю государственности и патриотизма. Такой дочерью земля глусская может только гордиться. Посмертно награждена орденом Отечественной войны 2-й степени.
С. единственной фотографии на нас смотрят со счастливыми глазами Марина Федосовна и её дети – сын Саша и дочь Ирина ( муж, Фёдор Иванович Клишин, находился в командировке, в Белостоке). Война разделила семью на живых и мёртвых. Сын Александр Фёдорович стал доктором технических наук и,как учёный, поддерживает связь с Национальной академией наук Беларуси. Дочь Ирина Фёдоровны посвятила свою жизнь журналистике и в 1985 году издала книгу “Портрет матери”. Оба живут и работают в Москве.
Летом 1990 гоа Марина Федосовна Молокович была представлена к присвоению звания Герой Советского Союза, но пока шли переговоры с руководством СССР, произошло денонсирование (расторжение) Договора об образовании СССР.
Её имя носит улица в посёлке Колодище Минского района.
Был 157-й боевой вылет
Я выбираю свободу, - но не из боя, а в бой
А. Ахматова
В очередной раз просматривая книгу «Памяць. Глуски раён», в разделе «З гисторыи школ Глушчыны», обратил внимание на тот факт, что воспитанником Маковичской средней школы до войны был Герой Советского Союза родом из деревни Ореховка Стародорожского района. Конечно же, я к этому не мог остаться равнодкшным. Через эту небольшую деревеньку, на границе Глксского и Стародорожского районов, в середине 70-х годов мне приходилось часто проезжать на служебной машине работая на строительных объектах района мастером. Таким образом, мы сокращали расстояние между стройками и иногда останавливались возле дома Адама Поликарповича Варажбита – двоюродного брата моего отца. У него и увидел на стене карандашом нарисованный портрет молодого человека с эмблемами лётчика и звездой Героя на груди. Рисунок был под стеклом. Когда я поинтересовался, кто этот Герой, дядя пояснил, что это родной брат его жены Гели – Ваня. Потом он показал поле, которое в годы войны было по площади ещё больше, на которое отважный пилот однажды приземлился, чтобы повидаться с родными.
Здесь 15 января 1922 года в крестьянской семье и родился Иван Борисович Непочелович. Старожилы хорошо помнят его в детстве. Помнят, как он рано остался без матери, как по выходным дням он наравне со взрослыми ходил за плугом, брал косу и со всеми спешил на луг, потому что молодому, только что созданному колхозу очень нужны были работящие руки. Про юного Ивана говорили: “Весь в отца. Пахать так пахать, косить так косить. Горит у него всё в руках...”. Известный белорусский писатель Михаил Парахневич о своём друге вспоминал: “Он всегда с замиранием сердца всматривался в синеву неба, когда над его Ореховкой пролетал самолёт. Когда уже не было слышно звуков мотора, когда из виду скрылась чёрная точка, а он всё стоял неподвижно и долго смотрел вслед самолёту...”. Успешно окончив в 1939 году Маковичскую семилетку, в которую ходил пешком, а это около десяти километро, ибо ближе школ не было, заведовал избой – читальней. Но мечта стать лётчиком Ивана не покидала и по путёвке комсомола поступил в Минский аэроклуб, который окончил в 1941 году. В июне этого же года Стародорожским райвоенкоматом Иван Непочелович был призван в армию, а в 1943 году окончил Тамбовскую военно – авиационную школу пилотов, эвакуированную в город Джизок (Узбекистан).
В действующей армии 3-го Украинского фронта с декабря 1943 года. Участвовал в Днепровской наступательной операции (с ноября по 23 декабря 1943 года) – составная часть Нижнеднепровской стратегической операции; в Никольско – Криворожской наступательной операции (30 января–24 февраля 1944года), в том числе освобождение города Кривой Рог; в Березнеговато–Снигирёвской наступательной операции (6–8 марта 1944 года); в Одесской наступательной операции (26 марта–14 апреля 1944 года); в Ясско–Кишинёвской стратегической наступательной операции (20–29 августа 1944 года), в том числе освобождение города Измаил; в Болгарской операции (5–9 сентября 1944 года; в Белградской наступательной операции (28 сентября–20 октября 1944 года), в том числе освобождение столицы Югославии Белграда; в Будапештской стратегической наступательной операции (29 октября 1944–13 февраля 1945 года), в том числе освобождение столицы Венгрии Будапешта; в Балатонской оборонительной операции (6–15 марта 1945 года); в Венской наступательной операции (16 марта–15 апреля 1945 года), в том числе освобождение вегерских городов Секешфехервар и Шопрон, столицы Австрии Вены.
Но эта операция оставила отпечаток на всю жизнь. Командование воздушной армии поставило перед штурмовым авиаполком боевую задачу: заснять вражеские войска, которые двигались к Будапешту. 18 января 1945 года началась боевая операция. Это был 157–й вылет младшего лейтенанта 955-го штурмового авиационного Измаильского полка на самолёте Ил-2 (306-я штурмовая Нижнеднепровская Красноармейская дивизия, 9-й смешанный авиационный корпус, 17-я воздушная армия, 3-й Украинский фронт) Ивана Непочеловича, который окончился Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июня 1945 года о присвоении ему звания Герой Советского Союза с вручением медали “Золотая Звезда” (№ 4991) и ордена Ленина (№ 43924). Вот что говорится в наградном листе:
“Представлдяется к высшей правительственной награде – званию “Герой Советского Союза” за 106, из них 43 в сложных метеорологических условиях, упешно совершённых боевых вылетов на самолёте Ил–2 на штурмовку и бомбардировку переправ, укреплённых узлов, танков, по срыву автомобильных и железнодорожных перевозок, уничтожению живой силы и техники в период наступательных операций 3–го Украинского фронта по освобождению Донбасса, Украины, Молдавии и очищению от немецко–фашистских захватчиков территории Румынии, Болгарии, Югославии и Венгрии.
Выполняя боевые задания командования по уничтожению немецко–фашистских захватчиков, их войск и боевой техники, проявил высокое воинское умение, мужество, отвагу и героизм. Отлично владея техникой пилотирования своего самолёта и взаимодействием в группе, всегда добивался отличного выполнения боевых заданий. Группы, в которых он работал, 17 раз получали благодарность от наземных войск, командующего 17–й воздушной армии и командира корпуса.
20. 12. 1943 года, выполнял боевое задание в составе группы из 6 Ил–2 по уничтожению скопления танков в районе совхоза Брянск. Тремя заходами на цель бомбовым и штурмовым ударом группа уничтожила 2 танка и до двух отделений пехоты противника.
10. 01. 1944 года в составе группы из 6 Ил–2 наносил бомбардировочно–штурмовой удар а районе Софиевки по скоплению автомашин и живой силы противника. Несмотря на сильный зенитный огонь, правильно применяя маневр, четырьмя заходами на цель группа уничтожила 13 автомашин, до трёх отделений пехоты противника.
11. 05. 1944 года в районе Григориополь противник сконцентрировал большую группу танков и автомашин с боеприпасами, готовя удар по нашим войскам. Группе из 8 самолётов Ил–2 была поставлена задача–нанести удар по врагу. Несмотря на сильное прикрытие зенитным огнём, группа в этом вылете бомбовыми и штурмовыми ударами за 13 минут нахождения над целью уничтожила 3 танка, 14 автомашин с живой силой и грузом, подавила 2 точки малокалиберной зенитной артиллерии. Младший лейтенант Непочелович лично уничтожил 1 танк и 2 автомашины.
22. 08. 1944 года группа Ил–2 выполняла боевое задание по уничтожению танков и автомашин в районе Опач. Цель прикрывалась сильным зенитным огнём. Чтобы обеспечить успешную работу группы, Непочелович обрушивает в паре с товарищем свой огонь против зениток и обеспечивает остальной части группы отличное выполнение боевого задания. В результате группа уничтожила 3 танка, 7 автомашин, подавила 3 точки малокалиберной зенитной артиллерии.
Только по осуществлению удара по выведению Венгрии из войны Непочелович сделал 38 боевых вылетов в исключительно сложных метеорологических условиях, проявив воинское умение и героизм.
20. 12. 1944 года при прорыве нашими войсками мощной обороны немцев в районе между озёрами Балатон и Веленце совершил 3 боевых вылета, в результате которых уничтожил 1 орудие полевой артиллерии, 1 малокалиберное зенитное орудие, 1 танк и 2 автомашины.
6. 01. 1945 года штурмовым и бомбардировочным ударом за два боевых вылета уничтожил 1 танк, 3 автомашины, до отделения пехоты противника.
На боевом счету замечательного лётчика–штурмовика числится уничтоженных: танков–12, автомашин–37, бронетранспортёров–7, самоходных орудий–3, полевых и зенитных орудий–13, повозок с грузом–28, до батальона пехоты противника.
За время боевых действий 17 раз вёл воздушные бои с истребителями противника, не потеряв ни одного самолёта. Лично сбил истребитель ФВ–190.
За 106 успешно совершённых боевых вылета в качестве ведомого и ведущего пары в борьбе с немецко–фашистскими захватчиками и проявление при этом высокого воинского умения, мужества, отваги и героизма достоин присвоения высшей правительственной награды – звания “Герой Советского Союза”.
Командир 995 штурмового авиационного Измальского полка майор Соколовский.
10 февраля 1945 года.”
Боевой награды был удостоен и воздушный стрелок Дмитрий Пятикин, сделавший вместе с Непочеловичем 120 боевых вылетов.
После окончания войны И. Б. Непочелович продолжил работу в Военно–Воздушных Силах СССР. В 1955 году окончил Военно–Воздушную академию. Были многочисленные полёты в мирном небе. Своё мастерство, которое было приобретено в суровых военных испытаниях, Иван Борисович передал молодым пилотам. Он посещал школы, студенческие и рабочие коллективы. С 1965 года – полковник запаса. Жил в Минске Награждён: Медалью “Золотая Звезда”, орденом Ленина, орденом Красного Знамени (2), орденом Отечественной войны 1-ой степени (2)., орденом Красной Звезды, медалями. Скончался 1 февраля 1990 года в возрасте 68 лет. Похоронен с воинскими почестями и по его желанию там, где похоронены родители, - на Минковичском кладбище Стародорожского района.
Чествование памяти Героя, изучение ярких страниц его биографии – одна из главных задач коллектива Пастовичской школы Стародорожского района, которая с гордостью носит имя своего земляка, где работает музей. Думаю, что для коллектива и Маковичской СШ имя Ивана Борисовича Непочеловича, который в ней получил всеобщее семилетнее образование, ставшее хорошим фундаментом для дальнейшей учёбы, ставшего Героем Советского Союза, является тоже гордостью. Его имя всегда вспоминают на встрече выпускников школы разных лет.
ЭХО НЕЗАБЫВАЕМОЙ ВСТРЕЧИ
Он частенько наведывал наш тихий Глуск – свою родину. Ходил по улицам и переулкам. Ступал неторопливо и вдумчиво. Останавливался и долго рассматривал окружение, как бы что – то искал. Он ходил и ничего не узнавал. Всё жило в воспоминаниях. В том местечке, где остались детство и юность.
Речь идёт о белорусском поэте и прозаике, почётном гражданине Глуска Сергее Ивановиче Граховском, который опоэтизировал этот красивый городок на берегу Птичи в множественных стихотворениях, написал воспоминания про родные места, про своих земляков, тёплыми словами вспомнил своих товарищей по учёбе, с которыми начинал постигать таинства и красоту поэтического слова.
Я, как возможно, и другие глусчане, пришёл к творчеству некогда малоизвестного для меня Граховского через документальную повесть «Местечко… Местечко…», которая печаталась на страницах районной газеты в 1999 году. Повесть потрясла. До этого я ничего подобного не читал. Так мог написать только по – настоящему неравнодушный человек, который любит своё Отечество. Поэтому решил как–нибудь познакомиться с Граховским.
Мысли о встрече не выходили из головы. Передвигаясь в инвалидной коляске по улицам, я присматривался к людям, наводил справки у сотрудников редакции районной газеты, куда Сергей Иванович, бывая в Глуске, обязательно заходил. Я думал, как и с какой стороны мне к нему подойти, с чего начать разговор. Но захочет ли он, известная личность в литературной среде республики, вступить со мной, инвалидом в диалог?
Встреча произошла внезапно. Как-то выехав на улицу Жижкевича от кинотеатра и о Боже, я увидел Граховского, который шёл неторопливой походкой в мою сторону. Столкнулись возле здания райвоенкомата. Я поздоровался, что Сергея Ивановича на какой–то момент остановило. Разговор я начал с того , что прочитал его повесть о местечке и поэтому есть несколько вопросов. Тот протянул мне свою руку, в которой я ощутил не только силу пожатия, но и теплоту. «Добрый день, земляк! Добрый день! И чей же ты будешь? – наклонившись ко мне , проговорил Сергей Иванович чистым, звонким голосом, всматриваясь в лицо живыми глазами. «С Василевских я, с деревни Карница, что в десяти километрах от Глуска, по шоссе на Любань» - отчеканил я.
Наш разговор продолжался около часа, во время которого мой собеседник изредка бросал взор на мемориальную доску на стене военкомата. Как выяснилось, он был свидетелем в тот ужасный день, когда возле этой стены (здание построено в начале минувшего столетия) белополяки расстреливали местного парня Митю Жижкевича, который был писарем в районном волосном Совете. Расстреляли на глазах его родителей, на глазах верующих, которые вышли из Богоявленской церкви (сегодня на её фундаменте ресторан «Птичь»), среди которых был и Серёжа с мамой.
При расставании опять пожатие рук, пожелания, и мы разошлись в разные стороны. Не верилось, что человеку уже за 80 лет. Его память поражала. Удивляло и то, как Сергей Иванович вёл себя. Я не почувствовал с его стороны никакой мании величия. Не верилось, что за его плечами почти двадцать лет сталинских лагерей, что прошёл через такие круги ада, которых хватило бы не на одну жизнь.
Сергея Граховского не «выбили из седла» ни тюрьмы, ни лагеря, ни болезни. Очень тяжело отобрать у человека то, что называется внутренней свободой. Она буквально разлита в его творчестве, особенно поэтической. Судьба сделала так, чтобы он стал свидетелем народной трагедии и сумел создать книги-памятники про её жертвы. Повести «Зона молчания», «С волчьим билетом», «Такие синие снега», «Две судьбы-две трагедии», поэма «Больная память» и много стихотворений стали событием в белорусской литературе, книгами-памятниками, как и лагерные произведения А. Солженицина, В. Шаламова, А. Жигулина…
После полной реабилитации в 1955 году произошло возвращение Граховского в литературу, его второе рождение на свет. С рубцами пережитого на сердце пришлось всё начинать сначала, а Граховскому уже было 42 года. Тем не менее с 1956 года и до отбытия в вечность он издал более 50 книг поэзии, прозы, переводов. Надо быть сильным человеком, чтобы сделать это. Да так плодотворно?!
Как свидетельствует С. Граховский: «в моём паспорте записано: место рождения-местечко Нобель Ровенской области. Но тех мест не знаю и не помню. Империалистическая война забрала отца в солдаты, а меня с матерью погнала в беженцы. Было всё так, как написано в моей «Поэме дорог», когда на одном и том же возу едут беженцы, убегая от войны, рядом с бабкой, которая «плывёт в смертельный холод забвения», «корчится и стонет роженица». После недолгого приюта на станции Красный Берег, рассказывает Сергей Иванович в «Прожитом и пережитом», мама с десятимесячным ребёнком отбыла на свою родину, в местечко Глуск.
Граховскому было четыре года, когда «сбросили царя», и мама не могла ему объяснить, откуда того «сбросили». Позже Серёжа увидел портрет Ленина, и мама объяснила, что это теперь «самый главный человек». В начале 20-х годов вернулся отец, который прошёл империалистическую и Гражданскую войны, и жить стало легче. Но на долю их семьи выпало всё, что и на долю страны. Пришлось пережить немецкую и белопольскую оккупации. Возможно первые годы детства, которые выпали на первое десятилетие Советской власти-время, когда ещё не было недопустимых отклонений от ленинских норм, и были началом той идейной закалки и уверенности в том, что всё, что делается-правильно.
С. Граховский писал: «С младенчества в своём полесском Глуске мы не знали, что мы-белорусы: Национальность определялась только по вере. Православный-значит-русский, католик-поляк, еврей и так далее. И вдруг в школе заговорили на простом языке наших матерей и бабушек, и мы узнали, что мы-белорусы, увидели учебники и книжки на белорусском языке, открыли Купалу, Коласа, Богдановича, Чарота…».
В те годы школьники занимались письменностью. Увлечение литературой пришло и к Сергею Граховскому. Он начинает писать стихотворения. Первое - «На смену Ильичу», которое написал в связи со смертью Ленина, было напечатано в 1926 году в журнале «Белорусский пионер», а внизу подпись «пионер Сергей Граховский».
Живя в Глуске, Граховский мечтал съездить в Бобруйск и познакомиться с Михаилом Лыньковым, который в то время в свои 27 лет работал редактором Бобруйской газеты «Камуніст” и вёл литературное приложение “Весна” к ней. И вот летом 1929 года, собрав денег на дорогу, отсюда, дорогого сердцу уголка, повели будущего поэта пути-дороги.
В Бобруйске Граховский работал на деревообрабатывающем комбинате, познакомился с местными литераторами. Талант юноши заметил М. Лыньков и напечатал его стихотворение “Осень”, чем и поддержал молодого автора.
После бобруйской эпопеи Сергей Граховский переехал в Минск. Лыньков уже работал там в Государственном издательстве Беларуси и опять протянул руку помощи способному юноше: Граховский начал работать в издательстве. Его стихотворения печатались на страницах журнала “Красная Беларусь”.Потом работает в редакции газеты “Чырвоная змена”, где готовит литературные страницы, пишет очерки и зарисовки и чувствует недостаток образования, знаний. Это и привело его на литературный факультет Минского высшего пединститута, который закончил в 1935 году и стал работать редактором на Белрадио, преподавал литературу на рабфаке при БГУ.
Оказавшись в самом центре литературной жизни, молодой поэт познакомился и подружился с многими белорусскими писателями. Про этот период своего раннего творчества в 1986 году написал книгу “Так и было”, где рассказал про встречи с ими, показал тревожные 30-е годы.
В октябре 1936 года Граховский был репрессирован. Этот факт он воспринял как недоразумение. “К сожалению, недоразумение просветилось только через двадцать лет, когда ХХ съезд КПСС сказал своё справедливое слово. Жаль только, что бесполезно прошла молодость и лучшие творческие годы. “Я блогадарен судьбе, - пишет Сергей Иванович, - что рядом были мужественные и чудесные люди, которые верили в справедливость и этому мкжеству и вере учили молодых лагерников”.
С. И. Граховский-лауреат Государственной премии имени А. Кулешова, заслуженный работник культуры Республики беларусь. Работал в журнале “Бярозка”, в апарате Союза писателей БССР, был редактором журнала “Вясёлка”. В 1973-74 годах-ответственный секретарь в отрасли литературы, искусства и архитектуры.
11 декабря 2002 года Сергея Ивановича Граховского не стало. Светлая память о славном земляке навечно останется в сердцах всех, кто его знал. Его именем назван в Глуске бульвар, где стоит памятник литератору. В СШ №1, которая носит его имя, работает музей, который рассказывает о жизни и творчестве поэта и писателя. В 2007 году в издательстве “Книгосбор” вышел в свет однотомник произведений С. Граховского, куда вошли лучшие произведения разных лет и документальные повести, в которых автор рассказал про годы своего заключения, статьи, страницы из дневников, письма к друзьям-писателям, и другим личностям. Эта книга, как и та давняя, напечатанная в районной газете повесть “Местечко… Местечко…”, хранятся в моей личной библиотеке, и они-настольные книги.
Хирург от Бога
Вздох тяжёлый – награда за смелый подход,
Ожила на экране зелёная лента,
Много есть у хирургов подобных моментов,
Жизнь за жизнью спасают они каждый год.
Элени Керри
Его я впервые увидел в 1971 году. Для нашего провинциального посёлка городского типа Глуска, где родословную один одного в те годы знал чуть ли не до седьмого колена, каждый появившийся новый человек, да ещё на постоянное место жительства, вызывал у людей интерес: кто он, что его сюда занесло, чем будет заниматься? Распирало от любопытства и появление Владимира Александровича Тисиневича, который приехал вместе с семьёй, работать хирургом в районную больницу после окончания Витебского медицинского института по распределению.
Если сегодня система здравохранения Глусского района (14 тысяч человек населения составило на 1.01.2016 г.) представлена Центральной районной больницей на 100 коек, поликлиникой на 400 посещений в смену, тремя амбулаториями врача общей практики и 13 ФАПами, то в те годы райбольница состояла из трёх деревянных бараков – корпусов, в которых находились хирургическое, терапевтическое, педиатрическое, детское и родильное отделения, которые оказывали медицинскую помощь почти 28 тысячам населения Глуска и района. Приходилось работать в непростых условиях. Груз операций и консультаций лёг на плечи вчерашнего выпускника. Тем более, когда старший коллега, у которого молодой специалист должен был набираться опыта, уехал в Минск на курсы повышения квалификации и больше в Глуск не вернулся. Но за год Тисиневич освоил все виды вмешательств, выполняемых на районном уровне: удалял жёлчный пузырь и тромпозы, ликвидировал спайку кишечника, вырезал аппендицит, проводил трепанацию черепа, лечил травмы и ранения... А когда спустя год в больницу прислали второго хирурга, Владимир Александрович стал ему наставником.
Отличительная черта Тисиневича – человеколюбие. Тех, кто дружит с «зелёным змием» и из-за вредной привычки стал его пациентом, не осуждает, даже говорит о них тепло. Как-то спас пенсионера, крепко употребляющего спиртным. Была поражена печень, открылось пищеводное кровотечение. «Латать» сосуды желудко-кишечного тракта пришлось почти 6 часов. После операции мужчина расчувствовался: мол, это ради него, одинокого выпивохи, доктор старался! И толи захотел, чтобы таких, как он, больных у Тисиневича стало поменьше, толи осознал, до чего доводит алкоголь людей, пошёл в милицию и назвал адреса тех, кто гнал самогон.
Моё близкое знакомство с Тисиневичем произошло в 1975 году, когда в хирургическое отделение, с признаками перитонита т. е. лопнувшим аппендицитом, я на руках принёс прямо из соседнего детсада своего трёхлетнего сына. Требовалась срочная операция. И Владимир Александрович не мешкая взялся за своё дело. Операция имевшая очень серьёзные сложности длилась почти два часа, после чего из Бобруйска была вызвана «скорая помощь» и сына отвезли в больницу Морзона города Бобруйска для дальнейшего лечения, где он пробыл полтора месяца. Только благодаря нашему хирургу и его вмешательству, жизнь сына была сохранена.
Владимир Александрович давно снял с себя полномочия заведущего отделением, трудится на полставки хирургом в поликлинике, на полставки врачом УЗД и по-прежнему остаётся опорой службы. Огорчается, что пока нет специалистов, которые так же, как он, готовы безраздельно посвятить жизнь районной хирургии. Да, приехала по рапределению выпускница медвуза, но останется ли она в Глуске?
- Мне и в голову не приходило искать счастья в других больницах, - говорит он. – Я, деревенский парень из Клецкого района, мечтал оперировать. А какая разница, в каком населённом пункте этим заниматься? Главное для специалиста – востребованность.
И вот уже его стаж хирурга – 45 лет. Столько же длится взаимная симпатия Глуска к Тисиневичу, Тисиневича к Глуску. Приехал по распределению на два года, да так и остался. По отзыву коллег, работу Владимира Александровича отличают высокий профессионализм, умение держать под контролем любую, даже сложную ситуацию. А ещё доктор, как утверждают уже его пациенты, воспринимает чужую боль, как свою собственную, ведь не зря на его счету тысячи спасённых жизней. Он настоящий последователь Александра Степановича Семёнова – Заслуженного врача БССР, многие годы возглавлявшего райбольницу и чьё имя она сегодня носит.
Родившись на берегу речки Лань, не мог не пристраститься Тисиневич к рыбалке. Это увлечение осталось на всю жизнь. И когда он на велосипеде, вооружившись удочками, уезжает в выходные дни порыбачить, то жене оставляет точные координаты своего местонахождения, ведь на работе может потребоваться в любой момент.
У него нет мобильного телефона. И, как он говорит, он ему ни к чему. На работе видит и знает каждого пациента. А ночью, когда на определителе домашнего телефона вдруг «засветится» номер приёмного покоя больницы, понимает, что рабочий «день» начался... В этом и заключается секрет мастерства хирурга от Бога В. А Тисиневича. Вот только небольшая статистика его трудовых будней 2007 года: вместе с двумя коллегами, в числе которых заведущии отделением, провели почти 350 операций, в т. ч. свыше 100 полостных. Это говорит о многом.
Если медицина часть его жизни, то за её пределами он просто человек со своими достоинствами, привычками, слабостями, увлечениями. Если в студенческие годы занимался вольной борьбой и играл на трубе, то сегодня предпочитает книги философского, исторического и публистического характера. Интересный собеседник и рассказчик. Оригинальная личность. Он всегда и во всём такой, какой на самом деле.
Указом Президиума Веховного Совета Республики Беларусь от 21 сентября 1991 года за многолетнюю плодотворную работу в области здравохранения и высокое профессиональное мастерство В. А. Тисиневич награждён Почётной грамотой.
С 2000 года Почётный гражданин Глуска.
И ещё, как дополнение к портрету Владимира Александровича. Я тоже был его пациентом почти полгода, когда получил в июне 1981 года тяжёлую травму позвоночника. Владимир Александрович не мог не пройти по каридору, не заглянув ко мне в палату просто так, или придя на обработку пролежней. Обо всём этом я рассказал в своей книге «Исповедь человека в инвалидной коляске». Но и все эти годы он меня навещает по первому звонку, если возникают какие-либо проблемы.
Я всегда хотел его по-своему отблагодарить. Однажды в райнной газете увидел его фотографию, которая понравилась для написания маслом его портрета. Долго готовился. Сделав первый набросок, попросил жену, чтобы она его вынесла во двор и показала сидящим на скамейке женщинам. Меня интересовала похожесть лица моего героя. Те посмотрели со всей серьёзностью и почти хором ответили: «Тисиневич!». После этого мне ничего не оставалось, как уточнить некоторые детали его лица, особенно цвет глаз, и продолжить работу.
Написав портрет, я не знал, как его приподнести. Да, и понравится ли он нашему доктору-мало ли что. А когда он ко мне пришёл, чтобы посмотреть как бы мои болячки, я ему показал его портрет. От увиденного на мгновение пропала речь, но когда прорвало, детской радостью засветилось лицо, лавиной посыпались благодарные с подтекстом слова в мой адрес: мол, на портрете он красивее, чем в жизни. Большой радостью было, когда на портрете опознал его внук.
И это всё - он
Он хорошо известен не только на Могилёвщине, но и далеко за её пределами. Кандидат экономических наук, начав карьеру с должности главного агронома в колхозе имени Чапаева на Глусчине, дошёл до заместителя председателя Национального собрания Республики Беларусь по правам человека, национальным отношениям и средствам массовой информации. В «прмежутке» между этими должностями был первым секретарём Глусского райкома и первым секретарём обкома комсомола, первым секретарём Белыничского райкома КПБ, заместителем генерального директора объединения «Бобруйскмебель», председателем Бобруйского райисполкома, заместителем председателя Могилёвского облисполкома. Известен, как председатель областного отделения «Белорусского детского фонда, как председатель областной федерации футбола. Сегодня возглавляет областной филиал республиканского унитарного страхового предприятия «Белгосстрах». И это – Анатолий Тихонович Глаз.
Родился он 8 ноября 1951 года в деревне Калатичи Глусского района. Среднее образование получил в Глусской СШ №1. Окончил Белорусскую сельскохозяйственную академию (1974), Минскую высшую партийную школу при ЦК КПБ. Всем, кто каким–то образом обращался в своёвремя к нему за помощью, Анатолий Тихонович по силе возможности помогал. Поэтому люди его помнят,как доброго и отзывчивого человека, у которого слова не расходятся с делом. Его слово – закон. Сказано – сделано. И люди за это ему благодарны.
А ещё Анатолий Тихонович играет на гитаре и любит петь. Совместно с вокально - инструментальным ансамблем «Каскад» записал диск из 40 композиций. «Каскад», состоящий из воинов – интернационалистов Могилёва, обязан своим возрождением (2000 – 2001) Анатолию Глазу, который с начала существования ансмбля выступает в качестве исполнителя. Вот, что говорят о нём каскадовцы: «За время нашей работы в Могилёве, мы обрели много друзей. Без помощи и поддержки которых, продержаться на сцене такой срок было бы проблематично. Один из них - Анатолий Тихонович Глаз. Это наша опора и поддержка, мудрый совет, организация и проведение концертов, а так же личное участие в выступлениях. С первых дней существования «Каскада» в нашем городе и по ныне, Анатолий Тихонович всегда с нами, живёт нашими заботами и проблемами, радостями и победами. Невозможно передать на словах тот колорит и обояние, ту душевность и искренность, присуствующие в его исполнительском мастерстве. После каждой его песни долго не стихают авации!».
В мае 2014 года вышла в свет книга «Могилёвщина футбольная», где собрана полнейшая информация о футболе в Могилёвской области – от родоначальников игры номер один в регионе – до команд высшей лиги. Книга, а это более 200 страниц, вместила воспоминания ветеранов, статистические данные, фотомгновения. Авторский коллектив работавший над книгой возглавил Анатолий Глаз.
О его работе свидетельствуют: орден Франциска Скорины, медали «За трудовую доблесть» и «За ратную доблесть», орден Святого Благоверного цесаревича Дмитрия.
Почётный гражданин Глуска с 1997 года.
РЕДКОЙ ДУШИ ЧЕЛОВЕК
Деревня Весново сегодня более известна далеко за пределами не только района, но и республики домом–интернатом для детей с особенностями психофизического развития. Интернат находится в десяти километрах от Глуска. Но на месте нынешних современных зданий, в деревянных бараках до 1965 года жили детдомовцы–обыкновнные ребята, с которыми мне довелось учиться в Весновской восьмилетней школе и, конечно же, дружить. Архивные данные о его создании довольно скупы. Если какие–то сведения и появлялись, то это со слов свидетелей, чья жизнь каким–то образом была связана с детдомом. Известно, что он был открыт в бывшем имении Липки помещика Быковского в 1935 году. Название пошло от того, что территория имения была обсажена липами. Первыми воспитанниками стали дети, чьи родители были жертвами политических репрессий, которых с клеймом «враги народа» насильно отправили в лагеря и спецпоселения. Сюда попали сироты не только из Беларуси, но прибыла большая группа из Украины. Прилагательное – специальный, дополняло название места, приютившего и давшего кров своим обитателям. Первым директором детдома стал Михал Абрамович Бейкин. Его жена Фира Евсеевна Бейкина (Кац) работала воспитателем, как и Тамара Игнатьевна Сысой.
Я многие годы пытался отыскать бывших воспитанников тех далёких лет, котрые оказались под попечительством Михаила Бейкина и его жены. Писал в различные газеты: от районной до республиканских. Но в конце августа 2015 года раздался телефонный звонок, и когда я поднял трубку, то от услышанного опешил. Мне звонил из Петербурга сын Михаила Бейкина – Леонид Михайлович, которому попал мой материал, где были указаны и домашние координаты Благодаря Интернету, быстро настроив связь, мы стали не толко переписываться, но и общаться по скайпу. Так у меня появились фотографии первого директора Весновского детского дома.
Родился Михаил Абрамович Бейкин в 1910 году в Минске. Рано остался без родителей и улица его приняла в свои объятия. Всякое было в его беспризорной жизни, но улица не сломала. Потом был призван на службу в Красную Армию. Служил в кавалерийском полку в Новобелице (район Гомеля), где познакомился с деревенской девушкой Фирой Евсеевной Кац, которая училась в техникуме на бухгалтера. Женились и у них родился сын Леонид (12 августа 1935 года) и дочь Лариса (на полтора года младше). После окончания партийной школы Бейкина назначают директором Весновского д/д, куда и переехала семья. Поселились в деревне Весново.
Вот что пишет о том времени Надежда Сенкевич из города Берёза Брестской области (газета «СБ сегодня» от 14.05.2008 г. в материале «Сеял разумное, доброе. Навечно...»): «Я - воспитанница детского дома, который находился в Полесской области в Глусском районе. Директором детдома был редкой души человек Михаил Абрамович Бейкин. Воспитателем здесь работала его жена, очень добрая, искренняя женщина. Стараниями директора при нашем детдоме было организовано большое хозяйство. Были там и огород, и лошади, коровы, свиньи. Продуктами мы были обеспечены полностью. А на те деньги, которое выделяло нам государство, директор покупал ребятишкам сладости, к каждому празднику – новую одежду, обувь.
Когда началась война, Михаила Абрамовича забрали на фронт. Однаджы недалеко от нашего интерната проходил бой. Было много раненных. Председатель местного колхоза выделил подводы и лошадей, чтобы перевезти бойцов в госпиталь. Но никто из сельских жителей, боясь оставлять свои дома, этого делать не захотел. Тогда командир пострадавшей части обратился за помощью к нам, рассказал, как добраться до госпиталя. Старшие ребята даже не раздумывали. К счастью в госпитале оказался наш директор Михаил Бейкин. Он велел нам собраться самим и помочь младшим воспитанникам придти в госпиталь – здесь нам помогут эвакуироваться. Мы так и сделали, но до госпиталя не дошли. Оказалось, там уже были немцы. Мы попали в другую часть к советским солдатам. Там как раз отправляли в Гомель машины с раненными. Помогли и нам уехать от боевых действий.
Мне всегда хотелось поблагодарить нашего директора за то, что он посеял в наших душах разумное и вечное. И на фронте не забыл о нас. Но больше я его не видела. Может быть, где–то живут его дети – сын Леонид и дочь Лариса. Пусть они узнают, каким настоящим человеком был их отец». Да, хотелось и Леониду Михайловичу, и мне отыскать автора этого рассказа, но поиск пока ничего не дал.
М. А. Бейкин после окончания 3-х месячных курсов служил командиром миномётного взвода и роты. Воевал на Кавказе в 20-й горнострелковой дивизии. Освобождал Варшаву, Кёнигсберг, Берлин, Прагу.
После освобождения Глуска и района от немецко – фашистских захватчиков (27 июня 1944 года) Весновский детский дом открыл свои двери детям, оставшимся без родителей. Это были сироты из Глусского и близлежащих районов. Из эвакуации для его восстановления была отозвана Фира Евсеевна Бейкина, где она проработала до 1946 года. А потом с мужем Михаилом Абрамовичем, который продолжил службу в армии, а это только семь лет на севере Дальнего Востока и остальные годы в Беларуси (Волковыск, Слуцк и Пружаны), разделяла его.военные тяготы, работала по его месту службы. В запас Бейкин ушёл в звании подполковника (1968). Награждён орденами и медалями. Умер в 1985 году. Похоронен в Минске. В 1992 году Фира Евсеевна, с дочерью Ларисой, уехала в Нью–Йорк, где уже жил сын Ларисы Марк. Умерла в 1995 году. Лариса до переезда в штаты работала учительницей в школе. Её сын Марк Тайлер работает в шоу–бизнесе, как композитор, чьи песни исполняют многие звёзды эстрады, и исполнитель шансона, получивший высшее музыкальное образование в Белорусской консерватории.
Рассказывая о семье первого директора Весновского детского дома и не рассказать о его сыне Леониде – уважаемом сегодня человеке, моём собеседнике и источнике информации о их роде, которому из того далёкого детства запомнились детдомовский радиоузел и кинопередвижка, просто не имею права. А ведь было ему шесть лет, когда началась Великая Отечественная война. Несмотря на свои 80, Леонид Михайлович имеет бодрый вид. Хотя, как он признался, болячек хватает. По натуре мой собеседник больше гуманитарий. Но так случилось, что подался в инженеры. Чтобы как – то примириться с должностью инженера, взял в руки фотоаппарат, и не расстаётся с ним по сей день. Снимает всё. Прошло несколько персональных фотовыставок. Добиваясь своих высот, он прошёл тяжёлую и трудную карьерную лестницу. Прошёл сам, без чьей – то помощи. И если бы, как он сказал, мог прожить свою жизнь заново, а это вспышка светлячка в ночи, то ничего бы не изменил. О Леониде Михайловиче можно говорить и говорить, но я выделю главное, чему он отдал и посвятил свою жизнь.
Трудовую деятельность начал после окончания в 1957 году Казанского химико-технологического института имени С. М. Кирова, получив специальность инженер–химик–технолог. Но всё в ПО «Сигнал» (Челябинск) пошло по–иному: бригадир, мастер, технолог, заместитель главного технолога, главный технолог, заместитель главного инженера, первый заместитель генерального директора–главный инженер. С 1996 года работает на ОАО «Кыштымский машиностроительный завод»: арбитражный управляющий, с 1999 года – генеральный директор.
Организатор производства, разработчик боеприпасов ближнего боя. Руководил реконструкцией завода созданием производственных мощностей, испытательной базы, постановкой в серийное производство гранаты «ПГ–7», изделий «Муха», «Нетто», «Шмель», «Пламя», сигнальной и развлекательной пиротехники. Лауреат Государственной премии СССР за разработку и внедрение новых образцов военной техники (1975). Заслуженный изобретатель РСФСР (1988). За работу по выводу завода из кризиса отмечен международным сертефикатом «Директор 2001 года». Лауреат Международной премии «Золотое созвездие» (Вашингтон, 2002). Имеет 70 авторских свидетельств на изобретения. Автор более 80 печатных работ. Семья: жена, сын, две внучки.
Получилась вот такая жизненная сага о первом директоре Весновского детского дома и его семьи. Кто – то прочитав скажет: мол, что тут особенного. А особенность в том, что он был первым, кто взял на себя ответственность заботиться о чужих детях, как о своих, в созданном на Глусской земле приюте для сирот. Время многое стёрло, но это уже стало историей нашего края, а историю надо знать. Мои поиски, которые увенчались успехом, это ничто иное, как желани детдомовцев последних лет установить его имя.
Но вернёмся в послевоенные годы этого учреждения. Часто приходится слышать, что все мы вышли из детства, которое всегда глыба, на нём очень много завязано. Именно в начале жизни закладываются те черты характера, те склонности, которые потом развиваются и становятся определяющими. Не смотря на то, что время было не простое, воспитанники детского дома получали от государства всё необходимое для полноценной жизни. Большим подспорьем оставалось подсобное хозяйство, огороды и большой фруктовый сад. И везде, помимо взрослых, которые ухаживали за всем этим, была детвора. Ребята сами устраивали не только праздники, но и участвовали в различных мероприятиях. Время шло, и, получив семилетнее, затем обязательное восьмилетнее образование в Весновской школе, воспитанники покидали пределы приютившего их дома. Они уходили в самостоятельную жизнь. Но при любой возможности бывшие детдомовцы приезжали сюда, как домой, чтобы опять встретиться с теми, кто им стал близок и дорог: воспитатели, повара, завхоз, сторожа, друзья – товарищи, родные братья и сёстры.
В 1965 году Весновский детский дом был расформирован. Жизнь его воспитанников разбросала по необъятным просторам бывшего Советского Союза. Сегодня это – состоявшиеся личности, имеющие образование, должности и посты, которые сохранили детдомовское братство. Сегодня они поддерживают между собой связь, организовывают встречи, помогают друг другу. Они помнят своих замечательных педагогов: директоров Михаила Иосифовича Свиридова, Петра Григорьевича Шилова, Ефима Евсеевича Болотина, зауча Сергея Владимировича Духана, воспитателей Надежду Викторовну Тишковец, Анну Ивановну Пороховник, Надежду Адамовну Шилову, Александра Дмитриевича Прица, пионервожатую Нину Яковлевну Шароварову, как и учителей Весновской восьмилетки. У бывших детдомовцев есть задумка издать книгу о истории Весновского детдома.
Янка из семьи кузнеца
Пришло время и, благодаря Интернету, появилось возможность узнать о судьбе того или иного человека, чья жизнь затерялась в круговороте времени, имя почти уже забылось. Одним из таких является глусчанин Янка (Иван Иванович) Бобрик. Но Интернет оказался бессильным о сведениях этого человека, чьё имя в 30-е годы прошлого столетия было известно в Беларуси больше, чем какого–то Нобелевского лауреата. Как поэт он тогда выделялся из большой писательской массы. Бобрика знали, им интересовались, приглашали в клубы, на студенческие собрания, литературные вечера. Чтобы создать его полную картину жизни и деятельности, пришлось обратиться к материалам поэта и прозаика, двоюродного брата Бобрика – Сергея Граховского.
Янка Бобрик родился 21 июля 1905 года в семье кузнеца. Кузнецы издревле считались людьми особенными, имеющими дело с магией огня и металла... И ему, казалось бы, ничего не оставалось делать, как следовать по стопам отца – известного мастера кузнечных дел на всю волость и сказочника: сам выдумывал сказки, рассказывал, верил в их, верили и те, кто их слушал. Так и было: с детства Янка постиг отцовское ремесло. Зимой учился в школе, а летом стоял у горна и кувалды. Помимо этого, увлекался рисованием, играл в любительских спектаклях, писал декорации, через «красный фонарь», сделанный им, показывал открытки и рисунки. Маленькая хатка Бобриков была своеобразным местечковым клубом – с газетами и книжками. Вот что по-этому поводу вспоминает С. Граховский: «Хата Бобриков была по улице Луначарского по правую руку, идя к былой глубокой речке, второй от выгона, маленькая, но очень гостеприимная и уютная. Мать была совсем безграмотная, отец много читал и три года поработал в Америке».
В 1924 году Янка Бобрик поступает в Белорусский белорусский университет и тогда же начал печататься в «Маладзняке», «Чырвонай змене», «Узвышшы», «Звяздзе» и «Беларускай ніве”. Он стал первым филологом из Глуска. Отец долгое время не мог понять, на кого учится его сын. А приезжая домой, Янка всегда привозил кипы молодниковских книжек и раздавал их читать местным любителям литературы. Вечером в хате кузнеца собиралась молодёжь: читали вслух, смеялись, перекидывались словечками местного значения. Тогда же, юный Сергей Граховский стал писать свои стихотворения, но это держалось в тайне.
В 1926 году, совместно с А. Звонаком и Я. Тумиловичем, издал сборник стихотворений «Пунсовае ранне» и про поэта заговорило всё местечко. Печатное слово в те годы имело какую–то колдовскую силу, многим не верилось, что это написал сын кузнеца. В каждом стихотворении хотелось узнать своё, знакомое. И узнали в стихотворении «Бацьку» кузнеца Ивана Бобрика – отца Янки.
В 1929 году Бобрик окончил литературно–лингвистическое отделение педогогического факультета БГУ и поехал на Климовщину, в Милославицкую семилетнюю школу работать учителем белорусского языка и литературы, где проработал до 1931 года. Начало коллективизации застало его в деревне. Молодой учитель и поэт выступал на бурных колхозных собраниях, организовывал первые колхозы и писал поэму «Галіна» (1930). Героиня поэмы – молодая учительница, живёт теми же заботами, как и автор, радуется общими радостями с сельчанами, которые впервые вышли на общее поле.
В 1931 году наш земляк поступил в аспирантуру Ленинградской государственной Академии искусствоведения. Окончив её, работал научным сотрудником сектора кино Академии, потом перешёл на студию Белгоскино, которая тогда находилась в Ленинграде. Редактировал сценарии и фильмы, принимал активное участие в создании фильма «Первый взвод», в котором снимались Б. Бабочкин и Л. Кмит.
В 1938 году его пригласили на работу главным редактором Управления по делам искусства Ленинградского городского исполнительного комитета. В том же году Я. Бобрик женился с поэтессой Натальей Вишневской. Писал очерки по истории кино и по вопросам развития белорусского кинематографа.
По состоянию здоровья его сняли с военного учёта, но в августе 1941 года поэт добился, чтобы ему позволили стать добровольцем народного ополчения. Бобрик копал окопы, строил укрепления, отбивал атаки фашистов. Ему несколько раз предлагалось эвакуироваться в тыл, уговаривала жена вместе ехать в Горьковскую область, но тот постоянно отвечал: «Я никуда не поеду. Помирать, так в Ленинграде».
В конце июля 1942 года совсем обессиленного Бобрика подобрали санитары и отправили в больницу имени Куйбышева. 25 августа он умер и похоронен на Пискарёвском кладбище. Когда вернулась жена в Ленинград, их квартира бвла пуста: погибли все рукописи и книги. Без сомнения можно говорить, что в тех рукописях было немало настоящего и значительного, ибо принадлежали они перу образованного, трудолюбивого и требовательного к себе литератора.
Сегодня на плитах Пискарёвского кладбища не вянут цветы. Вечный огонь в честь мужества ленинградцев горит и на могиле нашего поэта Янки Бобрика. Он не успел многого сделать, и, как поэт, полностью не раскрылся, ибо судьбой было отпущено на жизнь только 37 лет. Но он состоялся и оставил о себе благодарную память. Оставил свой след и в истории белорусской литературы. Может не столь объёмный, но заметный. И, как не крути, а мы, его земляки, должны быть знакомы с этим наследием. Хотя отдельные стихотворения Я. Бобрика последний раз были напечатаны в сборнике «Мы их не забудем» в 1949 году.
Жизнь в оперетте
Без музыки жизнь была бы ошибкой.
Ф. Ницше
О том, что в Глуске родилась советская актриса театра и кино, артистка Московского театра оперетты Зоя Александровна Белая, думаю, знают немногие. Если и знают, то в нескольких словах. Поэтому поведаю об этом человеке, как можно шире заглянув в её жизнь.
Действительно, Зоя Александровна Белая родилась 18 мая 1924 года в Глуске. Всё началось с того, как пишет Сергей Граховский в документальной повести «Мястэчка... Мястэчка...», что «с Москвы приехал женатый с местечковой Марфой Грудинской белявый, круглолицый и толстогубый Александр Иосифович Белый. В школе он преподавал пение, с учеников всех классов подобрал отличный хор и сам в большие праздники басом пел в Богоявленской церкви. Жили они с женой и сыном в доме родителей жены, которые, как и большая родня, уважали Белого, как хорошего певца и учителя. Здесь у них и родилась беленькая Зоя, которая, как только научилась стдеть, сразу запела, и пела всю жизнь»
Музыкальная семья привила девочке любовь к опере, к серьёзной симфонической музыке. И тогда будущая актриса ещё понятия не имела, что существует такой вид искусства, как оперетта, где играют, поют, как в опере, танцуют, как в балете. Но в 1931 году семья переехала в Москву, где Зоя попадает в Московский театр оперетты на спектакль «Сильва», с очарованной и красивой Софьей Вермель в главной роли. Юная зрительница принимает решение поступить на учёбу в студию театра. Из 600 заявлений допускают к экзаменам 300 и принимают на учёбу одиннадцать человек.
После окончания студии, Зоя Белая уже артистка оперетты (лирико–драматическое сопрано), остаётся работать в Московском театре оперетты. О годах учёбы в студии она вспоминала с теплотой и благодарностью, отмечая в первую очередь колоссальный труд педагогов – И. Рапопорта, Н. Титушина, Н. Бравина, Р Лазаревой.
В начале карьеры знаковым и знаменательным для её стал спектакль «Акулина» И. Н Ковнера. Роль Лизы Муромской «наполнила актрису красотой пушкинских творений». Отныне, чтобы Белова не играла – книги, живопись станут постоянными её спутниками. Играя Ксению в «Девичьем переполохе» Г. С. Малютина, она часами пропадала в Третьяковской галерее и в Кремле; работая над ролью Маришки в «Орлиных перьях» Ф. Фаркаша, заканчивалось свободолюбивыми стихами Шандора Петери; Никон из «фиалки Монмартра» И. Кальмана заставила её перечитать Эмиля Золя, пересмотреть картины французских художников и буквально влюбиться в ренуаровскую девушку из кафе, так влюбиться, что она скопировала себе её костюм для первого акта...
За годы службы в театре (1947–1973) Зоя Александровна сыграла множество прекрасных ролей: Стелла и Клемонтина («Вольный ветер»), Ирина («Сын клоуна»), Лариса («Белая акация») – всё И. И. Дунаевского, Маша, Нина («Мечтатель» и «Севастопольский вальс» К. Я. Листова), Дениза («Мадемузель Нитуш» Ф. Эрве), Яринка («Свадьба в Малиновке» Б. А. Александрова), Стелла («Ромео, мой сосед» Р. Гаджиева), Степанида («Сто чертей и одна девушка» Т. Н. Хренникова). Ряд вокальных партий в советских опереттах был написан в расчёте на её сильный выразительный голос. Но всё же... Слишком рано она перешла на возрастные роли.
В её работах никогда не было вульгарности. Ей была глубоко чужда погоня за аплодисментами. Пусть что–то выходило чуть «бледней», чем хотелось, но, проживая роль от спектакля к спектаклю, Зоя Александровна всегда добивалась того, что зритель трепетно отзывался на её искусство. Яркий драматический темперамент артистки сочетался с высокой исполнительской культурой. Она снималась в кино («Утренний обход», телефильмы «Дуэнья» и «Копилка»). Выступала в концертах и на радио. Её голос звучал с грампластинок. Было выпущено шесть альбомов: песни и арии из оперетт. Её сын Александр Юрьевич Белой – актёр Московского малого театра.
Артистка московского Театра оперетты, заслуженная артистка РСФСР (1964), наша землячка Зоя Александровна Белая скончалась в возрасте 68 лет от инфаркта 19 ноября 1992 года. Панихида прошла в Театре оперетты, где присуствовало около 200 человек, в том числе заслуженный артист России Владимир Николаев и народный артист России Александр Веденеев. Похоронена на Головинском кладбище. Память о ней сохранится в сердцах любителей оперетты.
Глусчанин с европейской известностью
Любите живопись, поэты,
Ведь ей единственной дано
Судьбы изменчивой приметы
Переносить на полотно...
Николай Заболоцкий
В начале 17 века в оформлении книг ксилографию всё чаще заменяет медерит–гравюра на металле (чаще на меди). Этот жанр на долгое время становится ведущим в искусстве и именно с им связаны самые высокие достижения тогдашней нашей графики.
Самым умелым, непревзойдённым среди мастеров медерита был наш земляк Александр Тарасевич. Его произведения не уступали работам лучших западноевропейских гравёров. Более того, по единодушному утверждению его тогдашних коллег он превосходил многих художников Восточной Европы, куда его приглашали поработать.
О жизни А. Тарасевича известно не так уже и много. Дата рождения затерялась где – то в 16 веке, хотя склонны считать такой 1640 год. Свою непрерывную связь с родным краем гравёр подчёркивал и в подписях под медеритами. Вероятность, что знаменитый белорусский гравёр происходит из Глуска–говорит его подписная и датированная работа–титульный лист Розариума: Alexander Tarasowicz sculpsit Anno 1672 w Hlusku (Александр Тарасович вырезал года 1672 в Глуске).
В Глуске Тарасевич или Тарасович, как он иногда подписывался, появился уже оформившимся художником. В изобразительном искусстве, как и в других его видах, есть такое понятие, как школа. Это когда автор уверен, что он является последователем классических традиций. У Тарасевича она оказалась блистательной, ибо довелось учиться в немецком городе Авгсбурге (Бовария) у знаменитых Килиянов. Необычно одарённый, разносторонний, профессионально зрелый мастер, владевший редким чувством композиции, безупречным рисунком, огромной творческой фантазией, богатой тональностью, плотностью и сложностью штриха, глубиной и яркостью характеристики портретов... Хотя поездить и повидеть пришлось немало, глубокими корнями всегда был связан с родной Белорусью. Более того, можно заметить, что наблюдения за трудовыми буднями белорусов отобразились во многих его работах. Сорок иллюстраций книги «Розариум» по задумке, стилю и исполнению очевидно делятся на две группы: календарный цикл и гравюры на евангелийские сюжеты. Гравюры первого цикла отображают в основном крестьянскую работу во все месяцы года. В их тонкость наблюдений, внимательное око художника и сила реализма. Произведения свидетельствуют, что в работе А.Тарасевич широко пользовался натурой, реалиями окружающей жизни. Живя в Глуске, художник имел возможность непосредственно наблюдать жизнь крестьян. А значит, потом её передавать с глубоким знанием народного быта, фальклора, одежды... С большим мастерством иллюстрированы белорусские пейзажи. И что особенно приятно, как свидетельствуют подписи, большинство из них сделаны в Глуске. Его гравюры долгое время находились и в Глусском костёле монахов–бернардинцев, но в 30-е прошлого столетия бесследно исчезли.
Над своим первым большим циклом художник работал в местечке Глуск около пяти лет – с 1672 года. Подписавшись в авторстве титульного листа к молитвеннику, Алесандр Тарасевич, видимо, и подумать не мог - какая слава его ожидает. Ведь издание начал крупный магнат, известный политический и военный деятель Великого Княжества Литовского Александр – Гиларий Полубанский (1626–1679), и он не мог не взять к себе в резиденцию как бы на работу талантливого художника. Сам же занимался подбором текстов, заказывал Тарасевичу иллюстрации. Печатанье книги так же шло под его надзором и было доведено до конца после его смерти.
«Розариум» - одно из самых известных и красивейших среди латинопольских изданий в Беларуси 17 века. Сегодня известны 8 экземпляров молитвенников в Польше ( 6 латинских и 2 польских), латинские и польские в Санкт–Петербурге и Вильнюсе, и 2 на латыни в Национальной библиотеке в Беларуси, в Минске.
Кроме книжной иллюстрации, где гравёр более ярко проявил себя как художник книги, много работал как портретист. Им созданы произведения, имеющие большую художественную ценность. До недавнего времени были известны 9 графических портретов Александра Тарасевича. Сегодня к ним добавился ещё один – гравюра на меди, найденная в фондах библиотеки Вильнюского университета. Портрет, олицетворяющий Николая Слупского, известного в 1670-х годах белорусского общественного деятеля, поражает реалистической трактовкой образа. Художник правдиво, без какой–либо идеализации показывает человека, внешне некрасивого, но по–всему чувствуется с упрямым, настойчивым характером. Особенно важная для нас та деталь, что портрет подписан и на нём сохранился автограф художника–гравёра. На овальной рамке выразительно читается дата: 24 февраля 1677 года, когда был выполнен портрет. Под ней – дарственная надпись на латинском языке и подпись автора: Александр Тарасевич. Он указывает, что собственноручно рисовал, графировал и печатал портрет, находясь в то время в городку Глуск в Беларуси.
Портрет А. Тарасевича значительно отличается от современных ему западноевропейских помпезных графических портретов высокой степенью индивидуализации и подчёркнутой выразительностью характерных черт портретируемых. Сказаное в полной мере относится и к портрету, который появился в Глуске.
Приблизительно в 1688 году Тарасевич покинул Вильню и переехал в Киев, где принял постриг в монахи Киево – Печёрской лавры, взяв себе духовное имя Антоний. В лавре возглавил типографию и впервые в её истории выгравировал медериты к книге Варлаама Ясинского «Три венца...» и ряд станковых гравюр «Арктика и Антарктика», «Иван Креститель», «Богородица - утешительница страждующих». Считают, что наш земляк организовал особую школу гравюр и что его труды для последователей остались недосягаемыми.
Окончил Александр Тарасевич свой жизненный путь игуменом Киево–Печерской лавры. По архивным документам довелось почти точно установить дату его смерти–между 12 июля и 15 августа 1727 года.
Жалко, что так много деталей из жизни нашего земляка бесследно исчезло в круговороте времени. Зато остались его творения и это – главное. И они способны рассказать о творце больше, чем иные биографические сведения. Важно то, что Тарасевича считают самым ярким представителем белорусского барокко в истории нашего национального искусства. У настоящего таланта не бывает национальных рамок. Большие художники творят для всех. И их искусство в одинаковой степени понятно каждому, кто имеет вкус и способен воспринять его. Александру Тарасевичу удалось с присущим ему талантом и подчерком перенести в свои работы дыхание и судьбу своего времени. За это мы ему благодарны.
И напоследок. В годы жизни и творчества Александра Тарасевича, проявил себя известным мастером медерита ещё один Тарасевич – Леонтий, которого склонны считать родным братом Александра. Он также был групнейшим гравёром Восточной Европы, произведения которого можно поставить на один уровень с найлучшими европейскими гравюрами. В жизненной и творческой биографии мастеров много общего, о чём говорят многочисленные исследования. И если немного пофантазировать, то можно представить, что у нас был не один, а два знаменитых художника гравёра.
«ГРАФ БОНДИНЕЛЛИ» ИЗ КАЛАТИЧ
У культурного человека энергия внутри.
О Шпенглер
Далеко не каждому из нас знакома в деталях даже недавняя история родного края. Более же отдалённого периода, тем более. Но интерес к ней в нас остаётся. С его проявлениями мне довелось столкнуться знакомясь с материалами жизни нашего земляка Альгерда Абуховича – одного из основателей белорусской басни, которому в этом году исполнится 175 лет. Известно о нём немного, но из тех сведений, которые дошли до нашего времени, таким земляком остаётся только гордиться, ибо он жил по закону добра, совести и чести.
Альгерд – Якуб Ришардович Абухович родился 25 июля (6 августа) 1840 года в д. Калатичи Бобруйского уезда в семье помещика из шляхетского рода–Ришарда (Ричарда–Юлиана–Ксаверия–Винцента) Юзефовича Абуховича, который имел титул судьи Мозырьского уезда, ему принадлежали имения Калатичи и Грабово в Мозырьском уезде, и Королины Эстки, которые были связаны родством с итальянским аристократическим родом Бондинелли, а именно, пробабушка Альгерда Марьяна происходила из этого рода, представители которого переселились из Италии в Речь Посполитую. Графский род дал миру немало известных личностей, в том чиле скульптора Бондинелли Бочо, который работал в 16-м веке во Флоренции, и даже одного Папу Римского Александра 3-го Бондинелли (12 век). Альгерд Абухович гордился неординарностью своего рода (отсюда его псевдоним). На склоне дней, фактически порвавший со своим классом и проживая в бедности, он всё же отмечает в своих мемуарах: “Я подписываюсь на моих белорусских произведениях “Граф Бондинелли”, это фамилия моей бабушки, последней из этого рода”. Его дед Юзеф Абухович был комергером польского королевского полка, участвовал в восстании Костюшко, после чего долго прятался в Украине, примкнул к восстанию 1831 года,
Как пишет А. Абухович в своих мемуарах, появился на свет он калекой, приняли его с сожалением. Думали, что умрёт или будет идиотом. Но через день его крестили в Глусском костёле. Тем не менее Альгерд выжил и благополучно дожил до двенадцати лет, когда родители пожелали отдать его учиться в Слуцкую гимназию. А чтобы над калекой не издевались ровесники, родители решились на операцию. У мальчика от рождения был физический порок – “заячья губа”. В Беларуси доктора опасались ещё делать такие операции, и поэтому было решено ехать в Киев, где жили дяди Альгерда, к профессору Караваеву. Ехали в карете, запряжённой шестёркой лошадей. Добравшись до Киева, сходили на приём к профессору,который назначил операцию на следующий день–13 апреля 1852 года. Операция хоть и длилась восемь минут, но делалась без наркоза. Мать Альгера сидевшая в соседней комнате не услышала ни единого крика сына. После операции Альгерд с матерью переехали в Слуцк, а отец поехал в Грабово. После нескольких урожайных лет доходы семьи увеличились втрое, и они могли купить деревню Заполье, вдобавок к остальным владениям. “... Тысяча “душ” людей работали на хлеб для молодого Ольди...”, - отмечалось в мемуарах писателя.
Осенью 1852 года 12 – летний Альгерд поступил в Слуцкую кальвинскую гимназию, но её не окончил. Школьное обучение совпало с кануном общественного подъёма в стране, который сыграл решительную роль в становлении демократического мирозрения будущего писателя. “Выростая, я развивался, а перед мною каждый раз лучше растилался мир... настали времена, о котором можно сказать, что людей никудышных они не видели”, говорил он позже в мемуарах. Достоверная идеализация времени юношества только рельефней подчёркивает возвышенные настроения тогдашней молодёжи, к которой принадлежал писатель. Для богатого юноши это было не обязательно. Зато много путешествовал, жил в Женеве и Париже, где встречался со многими известными людьми того времени, в том числе с руководителями польской эмиграциии А. Черторийским и Л. Мерославским. В Женеве, как теперь установлено согласно сведений иностранных архивов, будущий писатель прожил восемь месяцев, а это с осени 1858 до весны 1859 года. В качестве вольного слушателя посещал природо и литературоведческий факультеты тамошней кальвинской академии. Там укрепился интерес Альгерда Абуховича к кальвинизму. За время заграничной жизни юноша овладел английским, французским, немецким, испанским, итальянским языками.
Из-за границы он вернулся в связи с восстанием К. Калинковского (1863–64). По некоторым сведениям, не подтверждённым пока архивными источниками, Абухович как бы участвовал в восстании 1863 года и был сослан вроде бы в Сибирь. Это не совсем стыкуется с хронологией его жизни не совсем изученой. Возможно, если такие документы и есть, то они ждут своих исследователей.
Известно, что во 2-й половине 1860-х годов писатель женился, что в 1873 году жена умерла. В мемуарных источниках (воспоминания Я. Дылы) говорится о крупном скандале Альгерда с родственниками и всем помещичьем окружением за то, что хотел всю землю отдать крестьянам, в результате чего возникла угроза объявления его сумащедшим. Именно тогда он и покинул родной дом, забрав с собой любимые книги. Изначально жил у приятеля Рудковского в имении Курганы на Слуцчине, потом перебрался в Слуцк, где квартировал в доме по улице Ивановской (сегдня Розы Люксембург), занимался литературной деятельностью, средства на проживание зарабатывал домашним учителем и репетитором по иностранным языкам в семьях богатых горожан. Богатством был большой книжный шкаф.
По официальным документам за А. Абуховичем ещё в 1884 году считались имения в Бобруйском уезде (свыше 1360 десятин земли), которая оценивалась почти на 25 тысяч рублей. Но они, как отцовское имение в Габрово, были заложены–перезаложены в земельном банке. В газетах неодинажды были объявления о продаже имений за долги, но произошло ли это – неизвестно. Ясно одно–социальный статус Абуховича в конце жизни коренным образом изменился. Ничто, кроме фамилии и связанных с ней геологическо–исторических ассоциаций (хотя, это тоже важно), про бывший аристократизм не напоминало. Умер в 1898 году. Похоронен на городском кладбище по улице 14-и Партизан. Одной из улиц Слуцка, в микрорайоне Новодворцы, присвоено его имя.
Нет пока сведений о том, что какие–нибудь произведения писателя были опубликованы при его жизни. И это при утверждении Максима Горецкого о том, что А. Абухович “писал по– белорусски много”. Нет основания не верить и Максиму Богдановичу, который в 1915 году в статье “Белорусское возрождение” писал: “Ольгерд Обухович, живший в Слуцке и оставивший, кроме массы оригинальных стихотворений, переводы из Мицкевича, Сырокомли, Лермонтова. А были ещё переводы Гёте, Петрарки, Шиллера, Байрона, Пушкина, Крылова и других поэтов”. Тогда где же они делись, как и масса оригинальных стихотворений. К сожалению, вопрос остаётся без ответа.
Тем более ценность имеет для нас его книга “Творы”, которую в 1991 году выпустило в свет издательство “Мастацкая літаратура”. Составление книги сделал Григорий Родченко из Слуцка – краевед и исследователь жизни и творчества нашего земляка. Он же – автор предисловия и комментариев. В книгу вошли стихотворение “Дума а Карло Х!!”, басни “Ваўкалак”, “Старшына”, “Суд”, “Воўк і лісіца”, раздел “З папераў Альгерда Абуховіча”, воспоминания Теодора Кулеші (Язэпа Дылы) “Пісьменнік – дэмакрат Альгерд Абуховіч”, метрическая выписка о рождении писателя.
Как видим, в книгу вошла только небольшая часть его творческого наследия. Но и она свидетельствует, что во второй половине 19-го века в Слуцке жил выдающийся баснописец, один из основателей в жанре басни в белорусской литературе. Высоко оценены и его мемуары “З папераў Альгерда Абуховіча” в книге «История белорусской дооктябрьской литературы»: « Строго документальные мемуары Обуховича явились новым жанром белорусской литературы. Они свидетельствуют о значительном интеллекте автора, о его глубоких связях с общеевропейской культурой. Это ценный исторический документ и одновременно художественное произведение, написанное ярким языком».
Мемуары Абуховича – повествование о себе и своей эпохе, наполненное размышлениями о времени, литературе, вечных проблемах человеческой жизни. Сегодня считается доказанным, что они писались в 1894 году в Слуцке и частично в д. Заречье на Глусчине. Это сравнительно не большое, но необыкновенно объёмное произведение, которое привлекает не только интересным содержанием, но и колоритностью зарисовок, свободной, раскованной формой, живым, сочным языком, с разными мнениями, стихотворными строчками и пассажами публистического характера. Всего в «Паперах...» 12 фрагментов или разделов, которые можно рассматривать как своеобразные прозаические миниатюры. Все они имеют названия, некоторые датированы.
К оценке Альгерда Абухоича, как выдающегося баснописца и мемуриалиста можно добавить в его характеристику как смелого хранителя и популизатора белорусского языка. Почему смелого? А вы вспомните, что после разгрома восстания Калинковского были сформулированы задачи и разработаны конкретные меры по русификации населения Северо–Западного края. Когда школьный учитель, православный священник, государственный чиновник и официальная газета настойчиво и последовательно доказывали белоруссам, что они – русские, только «испорченные» польско–католическим влиянием, что как можно скорее надо избавиться от своего «мужицкого», «хамского» языка и слиться с великоруссами. Использование белорусскогоязыка не допускалось ни в школе, ни в госучреждениях, ни в печати, кроме этнографических публикаций.
И в эти мрачные для белоруссов времена в Слуцке жил человек, который говорил и писал на белорусском языке! Уроженец Слуцка Язэп Дыла вспоминал, как к его родителям в 1893 или 1894 году зашёл в гости Альгерд Абухович и читал стихотворения на белорусском языке: «Я сидел и слушал, как заколдованный, ибо впервые из уст помещика, хоть и в поношенной одежде, притом от человека уже с серебром в волосах слышал «чудо»-благозвучные стихотворения на мом языке, который я, живя до девяти лет в семье дедушки и бабушки, пользовался, который я считал красивым и который я в гимназии защищал перед своими одноклассниками, которые его очерняли и высмеивали. Писатель в моих глазах теперь восстал, как защитник языка своего народа, как посланец и волшебник родного слова».
По определению литературоведа Адама Мельтиса, Альгерд Абухович писал «ярким, сочным» языком. А вот Франтишек Богушевич в своё время заметил, что в его стихотворениях «не везде бывают особенности белорусского языка акцэнты». На этот упрёк тот ответил, что в Беларуси есть немало диалектов и между Могилёвом, Мозырем и Гродно бывает большая разница не только в акцэнтах, но есть много провинциализмов. «Мне прежде всего идёт то, чтобы высказать, что я хочу, чтобы услышали мысль мою и чтобы слова корневые белорусские при помощи нашей литературы получили широчайшее распространение. И для зтого я не стесняюсь своего диалекта, употребляя слова и обращения общебелорусские...». Вот этим – «чтобы услвшали мысль мою» - можно во многом пояснить творческие стремления Абуховича.
Подтвеждений тому, что его произведения при жизни печатались, пока нет. Известно, что впервые это произошло только через семнадцать лет после его смерти, когда в «Белорусском календаре» за 1915 год, изданном в Вильне в 1914 году, были помещены басни “Ваўкалак” и “Старшына”. В 1916 году в десяти номерах газеты “Гоман”, которая выходила в Вильно, были опубликованы фрагменты мемуаров Абуховича. А в августовском, 49-м номере газеты, содержащем окончание мемуаров – стихотворене “Дума аб Каралю а Х!!”. Позднее в школьном учебнике “Родны край” появились его басни “Суд”, и “Воўк і лісіца”. Рукописи двух басен хранятся сегодня в Виьнюсе, а рукописи переводов двух басен на польский язык – в Польше.
И ещё. Единственное изображение писателя мы видим в работе художника–графика Михаила Ветика, к которому привыкли и представляем именно таким: открытым, симпатичным лицом – настоящий представитель белорусской интелегенции. А был ли он таким в самом деле? Ведь не смотря на то, что Абуховича судьба побросала по заграницам, почему–то нигде не удалось обнаружить никаких его фотографий. Жил бы художник в то время, то и сомнений бы не было. Но он родился в 1936 году, и согласно нескольких скупых строчек его данных, работал книжным иллюстратором. И всё в прошедшем времени. Поэтому мне, имеющему некое отношение к рисованию, интересно было знать: на какие источники он опирался рисуя портрет нашего земляка. Оказываеся, что это ещё одна загадка касающаяся его жизни.
ОН ВОЗГЛАВЛЯЛ НКВД БССР
Смело, мы в бой пойдём
За Власть Советов...
(из песни времён Гражданской войны)
Средь выходцев Глусчины есть немало людей, которые прославились добившись значительных высот в науке и искусстве далеко за её пределами. Был и такой, кто достойно возглавлял народный комиссариат внутренних дел БССР. Его жизнь была наполнена верой в светлые идеалы, но судьба к ему был не благожелательной. С сентября 1937 года, сведений о дальнейшей судьбе не было, даже, в архивных материалах. Но, судя по году исчезновения, можно предположить, чем окончилась жизнь этого государственного деятеля в годы этак называемых репрессий, ведь такая самая судьба постигла его предшественников возглавлявших наркомат до его. Меня очень заинтересовал этот факт и решил разобраться в «белом пятне» земляка. И благодаря современным средствам массовой информации довелось как бы в этом поставить точку.
Речь идет о Прокофии Денисовиче Молоковиче, который родился в деревне Зубаревичи в 1895 году, в бедной крестьянской сям"е, где не хватало хлеба, где жили тем, что Бог пошлет. В детстве, чтобы чем-то помочь родителям, пас у помещика домашний скот. Горе, недостачу и нищету Прокофий изведал сполна.
О профессиональном пути будущего государственного деятеля П. Д. Молоковича известно, что он уже во время Первой мировой войны вёл революционную работу среди солдат Особой и 2 – й армии Юго - Западного фронта, был председателем полкового комитета. Во время Гражданской войны - непосредственный участник партизанского движения, в 22 года - член партии коммунистов и председатель полкового комитета. Потом в ранга командира партизанского отряда - один из организаторов борьбы против выступления Довбар - Мусницкого и немецких оккупантов в Бобруйском уезде. Инициативный, решительный и энергичный Молокович рассказывал крестьянам чего добивается советская власть, что несут рабочему народу польские легионеры, которые рыскали по деревням и жестоко расправлялись с сочувствующими новой власти. Он советовал крестьянам прятать от легионеров хлеб и животных, призывал вступать в партизанский отряд, который формировался в Рудобелке под командованием Александра Соловья.
В 1918 – 20 годах Молокович военный комиссар Бобруйского, Дорогобужского уездов, военный комиссар связи Западного фронту и председатель Бобруйского уездного исполкома. Будучи отличным агитаторам и ораторам, он мог, как говорят, «зажечь» слушателей простым доходчивым словом. Организационные способности проявлялись в любом деле: то ли была работа в Рудобельском, а потом в Бобруйском ревкоме, при формировании первых подразделений Красной Армии. Именно при его непосредственном участии были сформированный два батальона, по сути дела, первые части красноармейцев в Бобруйском гарнизоне, которые возглавили партизанские командиры Александр Соловей и Степан Жинько. Во время войны с белополяками бобруйские батальоны вошли в состав 10 – го Минского полка, которым позже командовал А. Соловей.
Прокофий Денисович Молокович был организаторам митинга в Бобруйске, на котором выступил М. И. Калинин, навестив в июне 1918 года Беларусь с агитпоездом "Октябрьская революция". Затем Молокович сопровождал Калинина в деревню Горбацевичи на встречу из крестьянами.
В начала марта 1919 года в Гомеле неожиданна восстали против советской власти 67 – й и 68 – й пехотные полки. Организовали мятеж царский штабс – капитан Строкопытов и полковник Стёпин. Туда был срочно направленный из Бобруйска отряд под руководством Соловья. Молокович также был в составе этой группы. Он комендант Жлобинского боевого участка, куда входили, кроме отряда бобруйчан, группы могилевских молодых курсантов, будущих командиров, а также добровольцы из Жлобина и Рогачева. Из Брянска на помощь шла пехотная дивизия во главе с Уборевичем. Боевой и партийный опыт П. Д. Молоковича пригодился и тут.
Он пользовался преогромным авторитетом средь коммунистов и рабочих. В его было удивительное умение находить способных людей, притягивать их к активной работе. Особенную заботу проявлял он о кадрах, их учебе. Многим рабочим и крестьянским парням дал путевку в жизнь военный комиссар Молокович. Так, в апреле 1919 года он направил на курсы красных командиров в Минск несколько парней, в том числе Кириллу Орловского. Позже многие из его «крестников» стали умелыми командирами, организаторами производства. В особенности прославился Кирилл Прокопович Орловский.
Враги не раз пытались уничтожить неутомимого комиссара. В конце 1920 года на территории Глусской волости начала действовать банда Короткевича. Бандиты решили убить Молоковича. С этой целью они направили в Бобруйск некого Кирьянова, сестра которого работала машинисткой в военкомате. Поздно вечером, в условленное время, Кирьянов прошел в военкомат и, когда его хотели задержать, выстрелил в Молоковича, но промахнулся.
Вскоре после этого Молокович был избран председателем уездного исполнительного комитета. Но работать на этой должности Прокофию Денисовичу довелось недолго. Он был вызван в Минск и назначен наркомом внутренних дел Беларуской республики.
В этот период наиболее распространенными на территории БССР были имущественные преступления, которые составляли примерно 40% от всех совершенных. В соответствия из действовавшего тогда криминального законодательства в эту группу входили кражи крупного рогатого скота, лошадей, присвоение или растрата частными лицами денег или порученного имущества, мошенничество, с чем причинялись потери государственным, общественным или кооперативным организациям, а также уничтожения имущества путём поджога или затопления.
И так, в 1922 году в республике было зарегистрировано 1400 фактов конокрадства. В период коллективизации количество данных преступлений все более и более возрастала. При этом раскрываемость кражи лошадей составляла в конце 1922 года около 30%, а в 1923 году – уже 34,6%. В 1922 году на территории республики было зарегистрировано 242 вооруженного грабежа, 26930 краж (том числе 2176 крупных). Органы милиции и розыска задержали 3700 воров. «Ударным» делом милиции в 1923 году стала борьба с самогоноварением. За год был извлечен 1371 самогонный аппарат, 2711 ведёр самогона, возбуждена около 400 криминальных дел за изделие и распитие этого снадобья.
Достигнутые в тот период успехи органов внутренних дел в борьбе с преступностью были и заслугой руководителя наркомата, который непосредственно вникал в работу возглавляемого ведомство, грамотно ее организовывал, проявляя качества настоящего руководителя, и не случайно П. Д. Молокович носил звание государственного деятеля БССР. Он был членом ЦБ КП(б) в 1922 - 23 и в 1920 – 23 годах членом ЦИКА БССР.
В 1923 году Молоковича направляют на Дальний Восток. Нужды тогдашней ситуации заставляли укрепить Амурский губернский ревком отличными кадрами. Молоковичу довелось вести активную борьбу с кулачеством и бандитами. Это была большая и тяжелая работа. Но через некоторое время ЦК партии направляют его в Гомель, где он работает председателем окружного исполкома, а с 1928 года секретарем Гомельского окружного комитета партии. В 1931 году работал в наркомате связи СССР. В ватаге его званий были и такие, как член ЦК КП(б) в 1927 – 30 годах, член бюро ЦК КП(б) в 1929 – 30 годах, член ЦИКА БССР в 1927 – 31 годах, кондидат в члены Президиума ЦИКА БССР в 1927 – 29 годах и другие.
Будучи членом коллегии Наркомата связи СССР Прокофий Денисович отозвался в Москву, где встретился с товарищем и в разговоре пожаловался, что условия для работы очень тяжелые, господствует дух подозрительности. 19 апреле 1937 года в ходе Большого террора он был арестованный в Москве по обвинению в шпионажи на пользу заграничных государств и подрывной антисоветской деятельности. 26 сентября 1937 года военной комиссией Верховного суда СССР был приговоренный к высшей мере наказания и в той же день расстрелян. Похоронен на Донских кладбищах в Москве.
Так трагично окончился жизненный путь нашего земляка Прокофия Денисовича Молоковича, который был искренне преданный службе своей Отчизне на всех занимаемых им должностях.
Реабилитирован посмертно 25 мая 1955 года.
Его именем названа улица в Бобруйске.
ПТИЧИ РОДНЫЕ БЕРЕГА
Свою жизнь с Глуском я связал в 1967 году, устроившись на работу в местный «Межколхозстрой», после окончания средней школы. Потом была служба в армии. Отслужив, вернулся домой и продолжил работать на прежнем месте. В 1973 году, уже с женой и сыном, переехали в Глуск на постоянное жительство, который стал не менее разным, чем те места, где проходило мое детство и юность. Поэтому находясь уже в статусе старожила, попытаюсь поведать о тех местах, которые были, есть и будут, которые были, и больше нет, но они в памяти людей. И начну путешествие с Птичи.
Живописная и полноводная река Птичь берет свое начало в километре от небольшой деревеньки Норейки, что в Дзержинском районе, на Минщине. Тихо и плавно несет она свои воды, прокладывая извилистый 421-километровый путь с севера на юг, до самой Припяти. На этом пути Птичь приютила на свои берега немало сел, деревень, поселков. Река поила, кормила, связывала с внешним миром, защищала от врагов своих первых поселенцев.
Нельзя представить Глуск без речки Птичь, как и Птичь без Глуска. Она является неотъемлемой частью нашего местечкового, а потом, и поселкового бытия. Никто не знает, кто первый и когда оказался на ее правом берегу, был ли он один или несколько человек. Место с обилием дичи, грибов, ягод в прибрежном лесу и разноголосым пением птиц понравилось. А сколько было разной рыбы в речке? Поэтому дальше идти попавшему в это место не было смысла.
Так, на правом возвышенном берегу Птичи, среди многовековой лесной глуши, где дубы-великаны с небом разговаривали, появились первые поселенцы, которых стали называть глушаками, а поселение было названо Глуск. Древнее поселение со временем все больше увеличивалось.
На рубеже XVI-XVII веков на месте старого деревянного замка на берегу Птичи был возведен новый пятибастионный замок, окруженный глубоким и широким рвом, особенно со стороны местечка, заполненным и питавшимся водами Птичи. Из замка к речке вел подземный ход, который в период его осады решал проблему водоснабжения.
Каждую весну Птичь разливалась от бастионных валов на километры, до самых далеких возвышенностей, затопляя луга, выгоны, ямы и озерины, вплотную подходила к ближайшим от речки домам. Поэтому у каждого хозяина была лодка. Над водным пространством с криком носились стаи гусей и уток. На мелководье нерестилась рыба. Когда вода уходила, все покрывалось зеленым ковром из густой травы, ямы и озерины кишели плотвой, щукой, карасем...
Летом по Птичи каждый день проплывали длинные плоты из толстых сосновых бревен. Иногда плотогоны причаливали свои плоты к берегу, чтобы подкрепиться и отдохнуть у костра под звездным небом, а потом продолжали путь к Припяти. Прошло время, и там, где когда-то, возможно, стояли причаленные плоты, теперь воды не выше колена. А что такое настоящее половодье с большой водой, многие глусчане уже и не знают, как не знают о факте с лодками: мол, их никогда на Птичи не было.
На своем протяжении Птичь орошает земли трех областей республики – Минской, Могилевской, Гомельской. Помощь ей в этом оказывают, обогащая свежей водицей, притоки Оресса, Шить, Доколька, Нератовка и другие. Помимо своего географического названия, в каждом регионе ее дополняют названиями учитывающими особенность местности. У глусчан тоже есть такие места. Вот некоторые из них: «Лысуха» или «Лысый берег», как и «Острый дуб», - место встреч и отдыха сугубо неофициальных лиц; на «Допризывнике» - семейное лежбище, где во время отпуска и по выходным дням чадолюбивые супруги с запасами еды и питья отлеживаются под палящими лучами солнца. А вот где родители чувствуют себя внеопасности за детей, так это – «Коту по пяту» - в районе прибрежного поселкового лесопарка. Это – то место, которое, действительно, оправдывает свое название.
Если до впадения Орессы, ширина русла Птичи достигает 45 метров, ниже – до 70, а глубина – 6 и более метров, то таких мест, как «Коту по пяту», на территории Глусчины много. Там с берега на берег, по своего рода броду, перегоняют на пастбище и обратно скот, там же купается детвора. От поднятого песка и ила в воду не очень-то хочется лезть, чтобы не обрасти еще большей грязью и не подхватить какой-либо заразы. Но от изнуряющей жары никуда не деться, а исходящая водная прохлада, как загипнотизированного, притягивает к себе любого, не смотря, ни на что.
Птичь, которая никогда не чистилась, хранит в себе множество опасностей для здоровья и жизни купальщиков, особенно для тех, кто случайно оказался на ее берегах. Это и бревна-топляки от некогда сплавляемых плотов, стволы дуба некогда зеленеющей дубравы, скрытые под водой сваи старых деревянных мостов, ямы - «колодцы» с сильным водоворотом.… А как меняется рельеф дна после зимы? И мы, не обращая на это внимания, не обследуя место купания, чтобы избежать каких-либо травм, даем волю своим эмоциям, а если еще под градусами горячительного, которое стало прилагаться к отдыху у речки, как одна из «форм досуга», то беды не миновать. Река не любит самонадеянности и пренебрежительности к ней, и не прощает.
В верховье Птичи, недалеко от Минска, в 1968 году создано Волчковичское водохранилище, которое служит местом проведения тренировок и соревнований по водным видам спорта и любительскому рыболовству. Река и водохранилище – благоприятные территории для обитания многих видов рыб. И река, и природа, и разнообразие рыбы, издавна привлекали рыболовов- любителей. К сожалению, удовольствия они с каждым годом получают все меньше и меньше. Рыбные запасы иссякают, редко клюет. Но ведь рыбовоспроизводством никто не занимается, все только ловят – артели, любители-удачники, браконьеры-сеточники.
Такое происходит там – в верховье. А что уж говорить о Птичи на территории Глусчины, куда, возможно, рыба и не доплывает. Есть и такие рыболовы, которые разными запретными способами ее просто уничтожают. Но сотни рыбаков ходят с удочкой по берегу, пробуют поймать на крючок свое рыбацкое счастье, и в результате могут только своим уловом порадовать домашнего кота. Пескарь и тот стал редкостью, пропали любители чистой воды – раки.
Невольно возникают вопросы, что произошло и кто в этом виноват? Ответ прост: во всем виноват сам человек, возомнивший себя хозяином везде и над всем, в том числе и над природой. Конечно же, одна из причин случившегося – повсеместное, сплошное, где надо и нет, осушение болот. Из-за чего, как и живность в реке, радуга стала еще большей редкостью на Глусчине.
И все же, некогда полноводная Птичь продолжает нести свои воды, омывая берега южной окраины Глуска, радуя глаз художников, фотографов, поэтов, вдохновляя на написание живописных картин, красочных фотоснимков, лирических стихов; всех тех, кто усматривают красоту ее прибрежностей, особенно ниже по течению, в районе деревень Зарекуша и Косаричи, поселка Птичь и деревни Холопеничи, где с противоположного берега начинается Гомельская область, где становится еще шире и полноводнее.
ВСЁ НАЧАЛОСЬ В ХV ВЕКЕ
Мини-рынок в центре Глуска был построен в начале 1990-х годов на месте, где прежде стояли деревянные здания банка и детской библиотеки. Центральный рынок, похожий от множества разноцветных палаток на сказочный городок, где можно купить по средам всё, знают и глусчане, и жители близлежащих районов.
Ссылаясь на исторические источники, можно с уверенностью утверждать, что за свою более чем шестисотлетнюю историю Глуск пережил многое. Но во все времена одно было неизменно — в местечке всегда была базарная или, как теперь принято говорить, рыночная площадь. Местечко всегда было торговым пунктом из-за выгодного, в плане дорог, его расположения.
Сохранилась грамота короля Казимира от 5 мая 1480 года, выданная минскому купцу Терешковичу на право беспошлинного торга в городах Великого княжества Литовского, среди которых назван Глуск.
В 1525 году великий князь ВКЛ Сигизмунд I, король Польши Жигимонт II Август по просьбе жителей Глуска дали его владельцу Юрию Гольшанскому грамоту на проведение в местечке ярмарок (кирмашей), что содействовало его росту и развитию как экономического центра. Ярмарки стали важным фактором развития ремёсел и внутреннего торга для жизни местечка. На период ярмарок, которые проходили несколько дней, снимались все запреты, ограничения и поборы в торговле.
В 1646 году дарственную грамоту короля Владислава IV получает новый владелец местечка — шляхтич Полубинский, которому разрешили проводить ярмарки «... один раз в год, за две недели до Копыльской ярмарки. Ярмарка должна продолжаться всю неделю, ибо обычно купцы, которые направляются с разных украинских городов на ярмарку в Копыль, съезжаются и останавливаются в указанном местечке...» (то есть в местечке Глуске Дубровицком).
Воскресный ярмарочный торг стал традиционным в жизни местечка. В лавках торговали изделиями собственного производства ремесленники, товар привозили заезжие купцы и перекупщики, которые приобретали его и, развозя по деревням, продавали крестьянам. Крестьяне привозили на рынок урожай полей, огородов, леса и подворья.
По воспоминаниям свидетелей, а это начало ХХ века, только одна ярмарка проводилась раз в год в десятую пятницу после Пасхи, которая продолжалась, как говорили, полдня. Но подготовка к ярмарке длилась целый год. Крестьяне из окрестностей, а также местечковцы из Глуска прибывали в четверг вечером, чтобы установить свои палатки, и спали ночь там, потому что торговля начиналась перед рассветом. Этот ежегодный рынок назывался «Пяцинке» и собирался в пяти верстах от глусской Слободы, это где-то район деревни Пятенки. Люди начинали разъезжаться с ярмарки к полудню. Исходя из этого, можно утверждать, что название рынка передалось названию деревни, которое со временем трансформировалось, претерпев изменение.
Рыночную площадь 20-х годов с любовью описал в повести «Мястэчка... мястэчка...» наш земляк С.И. Граховский: «…У цэнтры мястэчка — вялікая рыначная плошча. Пасярод яе — пажарнае дэпо і глыбокая студня пад бетоным каптуром, заліваць пажарныя бочкі. У савецкі час над «пажаркаю» надбудавалі паверх Народнага дому. Зрабілі сцэну, паставілі лаўкі. Часам паказвалі нямыя фільмы, аматары ставілі спектаклі, збіралі людзей на сходы. Аднойчы праводзілі чыстку партыі. Народу набілася поўна-поўненька. За чырвоным сталом сядзелі тры наезджыя «чысцільшчыкі» і клікалі да «споведзі» камуніста. Той выкладваў усё ад маленства да сённяшняга дня. За ім паднімалася якая-небудзь галасістая кабета і ўспамінала ўсе грахі і грашкі парцейца: калі, дзе, з кім выпіў, чыю прыціснуў маладзіцу. Сакаталі бабы, аж пыл ляцеў з мясцовых марксістаў. Чыстка канчалася памяркоўна — каму давалі вымову, каму ставілі на «від», некага пераводзілі назад у кандыдаты.
У будзённыя дні плошча пуставала, а ў нядзелю паміж вазамі і не прашыцца.
Над рынкам стаяла гамана, перагукваліся аднавяскоўцы, крамнікі зазывалі пакупнікоў, гучна таргаваліся, кожны хваліў свой тавар. Умельства таргавацца было своеасаблівай рыначнай дыпламатыяй: адны набівалі цану, другія збівалі, прадавец расхвальваў тавар, пакупнік ганіў, але не адыходзіў, калі рэч падабалася. Не патаргаваўшыся, купляць не цікава. Бытаваў асаблівы рыначны фальклор: «Цыган каня за плот валіць, а ўсё хваліць, так і ты свае боты тандэтнай работы. Глянь, перады—да першай вады», «Конь стары і сівы ад хваста да грывы», «А твая карова не дацягне да Пакровы». Торг быў спаборніцтвам красамоўства, досціпу і настойлівасці.
Цяпер ужо ніхто не таргуецца — плоцяць столькі, колькі просяць. Не вельмі прыглядаюцца да куплёнага, хапаюць усё, што ёсць. А тады кожны саматужнік даражыў сваёю маркаю, сваім майстэрствам—рэ-пу-та-цыя-ю. Кожны баяўся слова—тандэтнік. Яно азначала пагібель саматужніка. Таму і стараліся адзін перад адным, каб усё, што выходзіла з яго рук, было трывалае, зручнае і прыгожае, каб боты ніколі не мулялі, сукенка—была як улітая, замок—з «сакрэтам», нож і сякера, як брытва, дзяжа з дубовым дном і ліпавым вечкам.
Чаго толькі не было ў невялічкіх крамках! На паліцах — усіх колераў шыліноўкі, скруткі сукна і паркалю, карункаў, батысту, атласу, сарпінкі, канаплянкі, былі галёшы на любую нагу, гузікі, гаплікі, касьнікі і папружкі. Усё, што трэба, купляй. Абы грошы…”
В послевоенное время рыночной площади, где размещались корчма, лавки, магазинчики, склады и прилавки, а это место нынешнего сквера в центре горпоселка, стало не хватать и торговые лавки стали построили за ее пределами. Они образовали торговые «профессиональные» ряды: мясной, хлебный, обувной, одежный и другие и находились под одной крышей. Лавки работали через улицу Кирова - напротив сквера, и одной стороной упирались в нынешнее здание горсовета. В конце 60-х годов они были снесены в связи с постройкой здания райисполкома. На месте рыночной площади, еще в начале 60-х годов, был заложен нынешний сквер.
Мне помнится базар, который до начала 60-х годов располагался на месте ныне стоящих жилых домов 8а и 8б по ул. Кирова, напротив магазина «Меридиан». Затем он расположился на пустыре, тоже с прилавками-навесами, высоким забором и воротами, где сегодня находится здание УКП «Жилкомхоз» и мебельный магазин.
Бурная застройка горпоселка окончательно определила нахождение сегодняшней площади рынка, которая была благоустроена во второй половине 70-х годов и получила название Центрального рынка. Уже рынок стал «выходить» за пределы некогда отведенной ему площади и занимает прилегающие улицы. А значит, требуется новая реконструкция рынка.
УЛИЦА, УЛИЦА, УЛИЦА...
В горпоселке Глуск насчитывается 88 улиц и переулков с характерными названиями для каждого населенного пункта подобного типа. Это - исторические события: Советская и 40 лет БССР, Октябрьская… и имена классиков марксизма-ленинизма, деятелей компартии и советского государства, мирового коммунистического и рабочего движения: К.Маркса и Урицкого, Володарского и Тельмана…, героев гражданской войны: Чапаева и Буденного… и наших земляков: Жижкевича и Вилюги, Семенова и Шутова, У.Рыбака и Калинковского, Шваякова и Р.Тупицы, Граховского, писателей и поэтов: Горького и Короткевича, Коласа и Пушкинская…, названия связанные с особенностями местности: Луговая и Полевая, Речная и Восточная…. И многие другие улицы, и переулки, названия которых пришли за годы Советов и за период после развала Советского Союза. А что же было до этого.
Князь Юрий Дубровицкий (около 1480-1536 г. г.) основал в своей главной вотчине деревянный замок, добился привилегий, как для себя, так и для населения, тут проживающего. Глуск Дубровицкий огибали сухопутные, исторически сложившиеся дороги, которые шли от четырех важнейших пунктов: Минска, Мозыря, Пинска и Слуцка – экономических центров больших территорий, между которыми установились постоянные и оживленные связи. В их сферу влияния попадал Глуск, что содействовало его развитию и росту.
В середине XVIII столетия в местечке было двенадцать улиц: Минская и Слуцкая, Украинская и Школьная, Лучковая и Рымарская (Шорная), Святого Антона и другие. Центральной улицей местечка считалась улица Великая, «стартовавшая» в XVI столетии и на которую можно было выйти, согласно исторических данных, из брамы (ворот) замка.
В начале ХХ столетия улицы Глуска состояли из небольших хат, что больше напоминало деревню. Они не мостились и не освещались. Весной и осенью из-за грязи невозможно было пройти. Так появились первые дощатые тротуары, характерны для большого местечка. Только одна местечковая улица, из-за своего возвышенного расположения, не знавшая так надоевшую грязь и была отведена для различных мероприятий местечковой жизни. Это была улица Шоссейная (ныне Советская), берущая начало со стороны «цыганского» магазина, там же встречались влюбленные пары. Были улицы Поблинская (ул. Октябрьская) и Касаричская (ул. М. Горького).
В июле 1909 года на улице Слуцкой (сегодня Социалистической) на базе земской начальной школы было открыто 4-классное городское училище (в частном доме), позже территория детдома № 1, райполиклиника, детсад-ясли № 1. Теперь в этом здании располагается Центр социального обслуживания населения района. В те годы на этой улице располагалась двухэтажная синагога – одно из самых приметных зданий в местечке.
В повести “Мястэчка… мястэчка…” С. Граховский вспоминает улицу Хлебодельную (Пролетарскую), потому что там жили неутомимые хлебоделы: Кончила, братья Бреусы, Разноревичи, Пастушонки.
Украшение любой улицы – строения, историческим видом которых можно гордиться. Только чем, если во многом утрачен сформировавшийся столетиями их облик. Большой вред принесен в годы Великой Отечественной войны, но и заметные разрушения произошли в мирное время из-за «горячих» голов. В Глуске чудом уцелели здания, пришедшие из далекого прошлого, где находятся аптека, райвоенкомат, магазин «Кулинария» и жилой дом на углу Пушкинской и Жижкевича (бывшей Бобруйской). Проявленное в свое время недопонимание к сохранению национального наследия и истории привело к невосполнимым утратам. Отсюда вывод: уцелевшее надо беречь, чтобы история обогащала нашу духовность.
О костёле - бернардинцев
Впервые тема глусского костела была затронута районной газетой в редакционном материале «Успамін аб касцёле». Объектом «успамінаў» стала фотокопия картины И.П.Булгакова, которую местный художник написал со старой фотографии. Судя по изображенному на ней костелу, можно предположить, что это разрушенная его задняя часть после взрыва в 1944 году.
Тема вызвала определенный резонанс среди читателей - очевидцев уникального для Глуска строения. Я же, как человек не равнодушный к любой истории, тем более к истории тех мест, откуда пошли мои корни, долгие годы собирал материал о костеле со слов и воспоминаний очевидцев, чтобы составить свою картину костела бернардинцев. Долго искал четкое его изображение на снимках, чтобы рассмотреть костел до мелочей. И это удалось. С фотографии 30-годов, видимо, единственной с его изображением, я увеличив, написал маслом картину.
В XVII столетии, в промежутке – 1622-1628 года, в Глусском замке был основан монастырь бернардинцев. Примерно в это время в Польше, Литве и на Беларуси появились монахи католического ордена, который ответвлялся от францисканцев и имел более строгий устав. Название они получили от имени реформатора францисканцев Бернардина Сиенского (1380-1444), в честь которого и назван первый в Польше монастырь бернардинцев в Кракове. Кстати, дата рождения первых таких монастырей еще более древняя - XV столетие. Проникнув в Великое княжество Литовское, монастыри были основаны в Львове и Вильнюсе, Гродно и Полоцке, Несвиже,… а в XVII – м столетии – Заславле и Минске, Слониме и Ивье, Бресте, Витебске и Глуске.
В 1667 году в Глуске был возведен большой барочный, костел монахов-бернардинцев. Это подтверждают исследователи Ю. Якимович и В. Боровой, отыскавшие в Центральной библиотеке Литвы пиктографическую карту «Provincia Litvana Ord. S. Francisci, O. S dm. Observation (es)…». Авторство книги принадлежит известному несвижскому граверу Гершку Лейбовичу, который работал при дворе Радзивиллов. Карта, согласно предположениям исследователей, выгравирована в 1750-1760 годах. Г. Лейбович пользовался оригинальными рисунками бернардинских монастырей, сделанных одним из учеников рисовальщика с типографии Радзивиллов в Несвиже. Там и был обнаружен очень подробный рисунок кирпичного костела в Глуске, построенного в 1667 году, который неизвестно когда был немного перестроен.
И то, что небольшое местечко стало местом постройки монастыря и костела, объясняется значительным количеством проживавших в сегодняшних границах района поляков-католиков. А деятельность бернардинцев как раз и направлялась на укрепление католицизма и феодального строя. И только после присоединения Беларуси к России их влияние стало быстро падать.
Из-за того, что сияющий белизной красавец-костел стоял окруженный огромными тополями на самом высоком месте в Глуске и возвышался почти на 50 метров, блестящий золотом на солнце его крест был виден за 8-10 км от местечка. Со стороны казалось, что он плывет в голубом море-океане вместе с облаками. Многоводная Птичь омывала вал, а между ним и костелом отражали синеву неба два пруда с камышом и желтыми кувшинками.
Интерьер костела состоял из большого количества скульптур. Множество окон и горящих свечей освещали лики святых. Разноцветные лучи света, прошедшие сквозь витражи под самым куполом, падали на узоры мозаичного пола. На высоте над главным входом звучал орган. Чтобы посмотреть службу, послушать завораживающую музыку, исполняемую органистом Сташевским, который и пел латинские псалмы, ходили местечковые жители, как на прекрасное действо.
В июле проходил праздник Святого Антония, скульптура которого в натуральный рост стояла на невысоком постаменте в правом углу костела. Сюда народ съезжался со всех окрестностей, как на большую ярмарку, как на торжество. Службу проводили наезжие католические священники. К ногам Антония ложились полотно, рушники, круги воска, бочки меда, на серебряную тарелку — деньги.
На костельный двор в валу был один въезд. Около него стояли палатки, столики, короба со всякими сладостями и вкуснятиной, что привлекало толпы людей. Вдоль дороги к костелу сидели нищие с самодельными музыкальными инструментами, которые, зная все праздники и ярмарки, путешествовали целыми артелями по местам, где они проходили.
В 1935 году костел прекратил свои функции, как позже и православный храм в местечке, а все его богатое убранство было растащено, поломано, разбросано. Навсегда исчезли гравюры художника европейского масштаба А.Тарасевича. Архитектурный красавец превратился в склад стружечной артели «Спатри» (позднее «КИМ») с соответствующим к нему отношением, где из-за небрежности и недосмотра работников артели произошел пожар, нанесший невосполнимые потери.
Костел притягивал к себе местечковую ребятню. Мальчишки гоняли мяч. Проявляли смелость, и ловкость, залезая на центральный купол и башни-колокольни, которые возвышались по обе стороны входа, где на двух этажах каждой башни в свое время висели разные по величине и тембру колокола. Мелодичный звон, которых заполнял околицы Глуска и был слышен за многие километры, сзывая католиков на утренние и вечерние службы. А спуститься в подземные ходы-лабиринты с факелом в руке разве не было своего рода героизмом?
Во время Великой Отечественной войны, когда Глуск оказался под фашистской оккупацией, немцы в костеле устроили склад боеприпасов, а при бегстве в июне 1944 года склад взорвали. Потом останки костела были разобраны и сравнены с землей.
Костел, который украшал Глуск около трёхсотен лет, ушел в небытие навсегда, оставив воспоминание и скупые исторические сведения о своем существовании, подтверждающие его величие и красоту, но такую хрупкую перед человеком, его порой необдуманным поступком.
ПИТЕЙНЫЙ РАКУРС
Питейные заведения появились в Глуске давно. Мало кто из глусчан знает, что в кирпичном здании, где когда-то была детская библиотека, а сегодня магазин "Кулинария", раньше была корчма. Тогда же в местечке был один-единственный городовой, чье имя приводило в дрожь самого отъявленного забияку. И не дай Бог, чтобы он застал посетителя корчмы лежащим на деревянных бочках в пьяном состоянии, которые стояли возле этого питейного заведения. Дорогу в корчму такой клиент забывал надолго.
Время шло. Прежние пивные лавки стали называться закусочными. Но ведь закусывают тогда, когда выпьют чего-то горячительного. Вот и подавали в закусочных, кроме разной закуски, напитки: от ситро до водки. В народе их еще называли «забегаловками» и «пивнушками». И как бы мы не относились к ним сквозь годы, они остались в истории Глуска, в памяти глусчан, как и обувной магазин, где сегодня райвоенкомат, как старый «дежурный» магазин...
Долгие годы на углу улиц Кирова и Луначарского (где сейчас КБО) находилась закусочная с деревянным крыльцом. А название ее в народе, какое было - «Голубой Дунай»! Может, закусочную так назвали из-за того, что была покрашена в голубой цвет и напоминала участникам прошедшей войны далекую реку в Румынии. Вероятно, были и другие причины, но название закрепилось в народе прочно. Закусочная находилась рядом с базаром. Поэтому, особенно по выходным дням, туда с трудом можно было пробиться. В середине 60-х годов «Голубой Дунай» и базар были снесены.
Чтобы не лишить глусчан и приезжих удовольствия заморить червячка, которое приносило районной казне неплохой доход, в центральном сквере, со стороны нынешнего узла связи, поставили буфет. А так как рядом была автостанция, то буфет работал с семи часов утра до десяти вечера, без выходных и перерывов, со всеми после его посещения "вытекающими" последствиями, где стояла невозможная вонь. Буфет закрыли. Перенесли его к магазину за старой почтой, где тоже через некоторое время буфет по аналогичной причине был закрыт. Там потом принимали стеклотару.
Но центр Глуска никак не мог существовать без закусочной. И она появилась рядом со зданием, что по улице Луначарского, где в разные годы были разные магазины, но название которых в народе было и осталось – «высокие ганки». Кстати, в 50-е годы с левой стороны здания располагалась «Чайная» с просторным и светлым помещением, с белыми скатертями на круглых столиках и картинами-натюрмортами на стенах, где можно было не только попить чая, но и употребить чего-то белее крепкого, градусного. Поэтому она была популярна у мужчин. Ведь ресторана тогда еще не было. Открывшаяся закусочная работала с утра до вечера и была закрыта из-за антисанитарии на прилегающей к ней территории. Там будет пункт приема стеклотары (приемщица Г. Подлишевская).
Нечто подобное с вывеской «Пиво - воды», с большими окнами и щитами-ставнями к ним, открыли напротив райвоенкомата, где сегодня железная арка и дорога на стадион. "Пивнушка" никогда не пустовала. Была снесена в начале 80-х годов согласно плану застройки горпоселка.
А кто не знал пивбар в подвале магазина, который, помня о его заведующей, в народе прозвали «у Левчик» и который тоже закрыли из-за антисанитарии прилегающей вблизи территории? Только недолго пришлось по этому поводу горевать любителям пива, ибо в подземной части здания, в бывшем продовольственном магазине, открылась закусочная. А так как крыльцо было высокое, то и название «высокие ганки у Левчик» закрепилось надолго. Остались и наружные проблемы.
В 90-е годы возле райбиблиотеки, как гриб, появилась оригинальная для того времени постройка из металла и стекла, которую прозвали «стекляшкой». Так называемой «кофешке» имели место быть и крепкие напитки. Поэтому она радости не приносила, как жильцам близлежащих домов, так и работникам библиотеки.
Позже буфет с большими окнами и щитами-ставнями открыли напротив райвоенкомата, где сегодня железная арка и дорога на ФОК. Буфет со столиками-стойками посещали люди всех возрастов, и он был снесен в начале 80-х годов согласно плану застройки горпоселка. Пережила все прежние глусские "забегаловки" закусочная в самом рабочем районе Глуска, на перекрестке шоссе Бобруйск-Любань и улицы М. Горького. Шумное и людное когда-то было местечко.
Поведав о некогда злачных местах Глуска, не могу не вспомнить и тех, кто в разные годы стояли за прилавками закусочных и буфетов: Роза Духан, Варя Гапанович, Лена Перова, Соня Тозик, Рая Кротик, Анна Герман, Ольга Верига (Шумская), Надя Лапицкая, Лида Лугина (Сысой), Люда Ахрамович.
Сегодня уже нет будок-закусочных, но есть кафе, ресторан, где можно провести культурно вечернее время, расслабиться. Жаль только, что и сейчас культурой от посетителей возле этих заведений не пахнет, как и возле старых закусочных.
ТАНЦПЛОЩАДКА, ТАНЦПЛОШАДКА...
Сегодняшнюю летнюю танцплощадку в Глуске и округе знают все. Построена в начале 80-х годов согласно плана застройки горпоселка. А так как в то же время возникло новое направление в эстрадной музыке, которое называлось диско, то и танцплощадки назывались дискотеками. Из мощных динамиков, при ярких миганиях разноцветных огней, разносились веселые песенки, заставляя молодежь задорно танцевать.
Но сделаем небольшой экскурс по Глуску начала прошлого века, чтобы узнать, было ли нечто подобное тогда. Из сказанного выше уже известно, что местечко большую часть года утопало в грязи, что единственным сухим местом была улица Шоссейная (ныне Советская - от шоссе до начала улицы Горького). Она была отведена для различных мероприятий местечковой жизни, проходившим по пятницам и праздникам, в том числе вечеринок. Тогда не было такого интенсивного движения, как сегодня, по улице, кроме двух видов фургонов: «ломовиков», перевозивших тяжелые грузы, и «легковиков», которые возили пассажиров два раза в неделю в Бобруйск и обратно, что было средством сообщения с внешним миром, то большее время она была свободна.
Местечко было известно своими двумя оркестрами, небольшими по составу музыкантов, но виртуозно игравшим на скрипках, виолончелях и кларнетах, контрабасах и барабанах.
Их знали и нанимали играть по всей округе от Глуска до Бобруйска и Слуцка. Они своей игрой веселили местечковых не только на свадьбах, но и вечеринках, которые устраивали на Шоссейной улице.
В 20-е годы в Народном доме, кроме прочих мероприятии, тоже устраивали танцы. Подо что они происходили, история умалчивает. Исходя из того, что ни гармошек, ни патефонов в те годы еще не было, то, возможно, народ веселили те же музыканты, что когда-то на улице.
Если описанное ушло в прошлое, и уже нет этому очевидцев, то танцплощадку 50-х годов, которая находилась сначала в центре базарной площади, а потом на том же месте парка, с дощатым полом и имела форму круга, контуры которой остались по сей день, еще помнят. На «пятаке», как называли танцплощадку любители польки и вальса под гармошку и барабан, которые были основным музыкальным инструментом тех лет. Гульнуть по выходным и праздникам, особенно летом, на «пятак» тянулась молодежь близлежащих деревень. А коль был спрос, то появилось и предложение: сделать танцы платными.
В 60-х годах, во дворе здания РДК, была построена приподнятая над землей и огражденная танцплощадка, куда можно было попасть только по билету, где до дыр крутили на проигрывателе грампластинки советской и зарубежной эстрады. В конце шестидесятых грампластинки заменили ВИА (вокально-инструментальные ансамбли) с электрогитарами. Нечто подобное появилось на танцплощадке в Глуске. Люди веселились на ней до той поры, пока на месте старого яблоневого сада русской средней школы (снесена во второй половине 70-х годов) не была построена большая танцплощадка с эстрадой, а было это в августе 1981 года.
Вечеринка, танцплощадка, дискотеки - это места, куда шли и идут люди разного возраста, чтобы отдохнуть, встретиться с друзьями и даже встретить свою любовь. Но проблем и неприятностей в местах подобных мероприятий еще хватает, все зависит от нас самих, от нашей культуры поведения.
ГАРМОНЬ – ПЕВУНЬЯ
О гармошке и гармонисте написаны не только стихи и куплеты, переложенные на музыку, им посвящены поэмы. Гармошка атрибут многих советских кинофильмов. Ее звуки завораживают каждого. И с уверенностью можно утверждать, что нет человека, который был бы равнодушен к этому музыкальному инструменту, особенно, если он в руках настоящего гармониста. Ведь хорошая игра ощущается с первых издаваемых аккордов.
Известно, что в нашем районе еще до войны были гармонисты. Но после нее их стало гораздо больше, ибо появились немецкие трофейные гармошки. У них был иной басовый строй. Учились на «немках» играть те, у кого были к этому слух и охота, ведь мелодии надо было подбирать самостоятельно. Научившись играть, что стоило невероятной усидчивости, гармонист становился не только местной знаменитостью, слава о нем шла далеко за пределы места его обитания. Гармошка становилась неплохим заработком, когда он по приглашению или найму играл на всевозможных семейных и народных, праздниках и гуляньях.
В моей жизни гармошка тоже имела место быть. Оказалась она в моих руках в начале 60-х годов, и было мне, как и моему другу, Валере, десять лет. Тогда-то друг и притащил к себе домой от тетки ту самую на немецкий строй гармошку, на которой мы на слух постигали начальные азы музыкальной грамоты.
У меня был хороший слух, я схватывал и запоминал на лету понравившуюся мелодию, знал много песен, которые ко мне пришли с грампластинок и радио. С дружком Валерой, который брал у родственника гармошку на немецкий строй, мы сидели и подбирали что-то на слух, пытаясь соединить голоса с басами.
Потом, в году 63-м отец купил мне гармошку «Беларусь», которые стали выпускать в Молодечно. Радости и детским мечтаниям не было предела. Я с гармошкой вставал, с ней ложился спать. Учился играть самостоятельно, что-то перенимал у других. Будучи школьником, познал славу гармониста, что такое своей игрой веселить народ, особенно, если нет подмены...
Проходят годы, и многое из нашей жизни по той или иной причине тоже уходит, ушла из моей жизни гармонь. Ушла навсегда. Хотя та «Беларусь», которую когда-то купил отец, сохранилась. И, если случается, издает очень даже неплохие звуки, но уже в других руках. Любовь к ней осталась навсегда. Не могу пропустить телепередачу «Играй, гармонь любимая!», в которой встречаешься с родимой, слушаешь ее, как к горлу вдруг подкатывается комок и наворачивается слеза. Разве это не сила гармошки?
А какие гармонисты были в горпоселке! Гармошка была слышна от района больницы до электросетей, и не только по праздникам, но и обычным летним вечером. Каждый гармонист, сидя на скамейке возле своего дома, не жалея, но чувствуя пальцем кнопки своей певуньи, играл то, что ему приходило на ум, что просили собравшиеся соседи. Разве можно было усидеть дома, услышав завораживающие звуки? Это были маленькие и такие нужные после рабочего дня праздники. Это была своего рода перекличка местечковых гармонистов, которые были хоть и самоучками, но играли очень виртуозно. Случалось, смотришь на огромные «лапищи» с неуклюжими и грубыми пальцами кого-то из них, и не веришь, что они способны творить чудеса, перебирая кнопки. Такие сильные руки и нужны были им, ведь они работали шоферами и трактористами... Зато, какие нежные и чувствительные они становились в соприкосновении с голосами и басами гармошки, которая начинала то вздыхать, то плакать, то вдруг ее распирало от радости, и тут уже ноги не могли устоять на месте, они сами пускались в пляс.
Звучала гармонь, наяривая польку «А мой батька фурман» или вальсы «Дунайские волны» и «На сопках Маньчжурии» на «пятачке» в сквере райцентра, где рядом с этим местом в 1975 году был установлен бронзовый бюст С.Ф. Шутова. А что творилось у райвоенкомата во время проводов ребят в армию, где в компании призывника был свой гармонист или баянист?!
Меняется время и вместе с ним мы. Меняется и наше отношение к происходящему. Но не меняется отношение к гармони, звуки которой, хоть редко, все-таки трогают струны души. Поэтому не могу не вспомнить тех, кто своей игрой радовал и радует нас: Анатолий Мартынович, Геннадий Лукашевич, Игорь Комаровский, Николай Шумский, Борис Кравченко, Александр Аскерко, Михаил Ясюк, Анатолий Гримберг, Адам Василевский (Карница), Семен Наумович (Достижение)...
НА «СЕМИ ВЕТРАХ»
В 1975 году на южной окраине Глуска, вдоль шоссейной автодороги Бобруйск – Любань, был вырыт огромный котлован под строительство первого в горпосёлке панельного пятиэтажного дома на 70 квартир. На возведение фундаментов и подвального помещения, а затем для выполнения внутренних работ после монтажа коробки дома была направлена одна из лучших бригад межколхозно–строительной организации (МСО в мае 1978 года была переименована в МПМК–108. В 1986 году стала называться МПМК–249. Сегодня это – СРУП “Глусская ПМК–249.) из 15 человек во главе с её бригадиром Валентином Андреевичем Метлицким.
Бригаду, в состав которой входил и я, ставили в пример другим, как образец качества строительных работ, ведь ею было возведено уже четыре двухэтажных кирпичных жилых дома в Глуске ( перекрёсток улиц Кирова и Советская). Бригада получала всевозможные переходящие вымпелы и денежные премии в соцсоревнованиях между бригадами.
Работы велись в чистом, открытом для ветров поле, которые и дули в зависимости от поры года и погодных условий. Если летний ветерок приносил прохладу при невыносимой жаре, то осенний с дождём и зимний с морозцем (северный), который дул со стороны Мыслочанской горы, пронизывал насквозь. Когда спрашивали, где работаем, отвечали, что “на ветрах”.
Так на “на ветрах” и была построена первая пятиэтажка, которая стала продолжением улицы Гагарина под номером 14, где получили жильё строители МСО. Потом рядом был построен такой же дом для для мелиораторов СМУ.
Прошло время. Сегодня это жилой район с детским садом–яслями, гимназией, бассейном, банком, магазинами, который вплотную слился со “старым” горпосёлком. Но кто из нас мог в том 75-м году подумать, что тот самый нежный и ласковый или злобный и не щадящий всё живое ветер так прочно закрепится в названии микрорайона и с лёгкой подачи названия советской киноленты будет называться не просто “на ветрах”, а “на семи ветрах”.
АВТОСТАНЦИЯ
Большой вокзал или маленькая автостанция - это всегда перевалочная база людского потока а том или ином населенном пункте: одни приезжают и уезжают, другие встречают и провожают.
В 60-е годы прошлого века самым оживленным местом в Глуске тоже была небольшая деревянная автостанция с двумя большими окнами и лозунгами-призывами в светлое коммунистическое будущее на фасаде. Иногда в ее помещении, с двумя билетными окошками-кассами, которые обслуживали пассажиров по местным и междугородным маршрутам, набивалось народа, как в бочке селедки, что не было возможности даже повернуться. Голос диспетчера, который, казалось, гремел не переставая, по динамику напоминая пассажирам о посадке в автобус на очередной маршрут, постепенно освобождая автостанцию и прилегающие к ней территорию, особенно парк, от приезжих и уезжающих.
С правой стороны, впритык с автостанцией, стояла деревянная, единственная в райцентре, будка-парикмахерская, с крыльцом в несколько ступенек, окрашенная, как автостанция, в голубой цвет. Здесь работали профи своего дела: Иван Проценко и Александр (Саша, Шура) Грудинский. У них считалось престижным постричься, побриться и освежиться "Шипром", к ним шли не только простые смертные, но и тузы общества. Они своим клиентам делали прически, создавали новый образ. Каждый нисколько не преувеличивая, мог бы о собственном мастерстве отозваться словами: "В умелых руках и овца в лань превратиться".
А еще чуть правее, под развесистыми кленами, стоял тир, где можно было по мишеням популять с "воздушки", а рыбаки и охотники имели возможность приобрести все необходимое для своего увлечения. В тире работали добрые и приветливые люди: Анна Константиновна Месник, Царик Иван (отчество не установил). От автостанции брала начало Пушкинская улица.
В середине 70-х годов, ранним утром, автостанция сгорела дотла. Временным зданием, исполнявшим ее функции, стал большой, пустующий, уготованный под снос, дом, стоявший между зданиями райвоенкомата и нынешним кинотеатром "Орион" (открыт в1984 году).
... Сегодня тихо и спокойно в светлом и просторном здании автостанции, которое было построено из стекла и бетона в конце 70-х годов. Под перронными навесами на скамейках сидят, переговариваются между собой, в ожидании своего автобуса пассажиры.
А ведь не все знают, что в этом месте располагалось старое, заброшенное еврейское кладбище. И когда стал вопрос о постройке в горпоселке новой автостанции, то место было определено сразу. Потом вокруг нее стали строиться дома, образуя улицы Мира, Юбилейная, переулки Мирный-1 и 2.
Кстати, на месте сгоревшей автостанции сегодня расположился районный узел связи, со стороны библиотеки сохранились клены, которые некогда украшали тир, и даже водоколонка осталась на прежнем месте. Разве это не чудо?
ВОСПОМИНАНИЯ О ГЛУСКЕ
Этот материал мною подготовлен по “Воспоминаниям о Глуске” некого Якова Лившица, который в 1999 году перевёл с идиш Слоа Кронгелба (Катона, Нью-Йорк) на английский язык, у которого кузина его матери Рут Флакс родилась в Глуске около 1905 года и жила до 1923-го, пока не переехала в США, и помнила многих людей и сведения, затем на русский язык эту статью перевёл Игорь Кирин. Несмотря на то, что перевод как бы сохраняет первоначальный стиль и структуру автора, я решил по–своему обработать статью. Пришлось убрать многочисленные английские и идиш переводы и комментарии в скобках, добавил свою необходимую информацию, не нарушив смысла, чтобы она была понятна каждому, кто её прочитает. Думаю, статья заинтересовавшая меня, не оставит равнодушным тех, кто хочет знать историю своей малой родины, мест, откуда пошли его корни. А написавший свои воспоминания Я. Лившиц, конечно же, был из глусских жителей, ибо с такими подробностями мог рассказать только свидетель всего увиденного. Кстати, с такой фамилией ещё жили люди в нашем горпосёке лет 35 назад. Оказавшись по каким–то причинам далеко от Глуска, где–то в конце 19 века, автор статьи решил обо всём этом поведать даже не думая, что его воспоминания откроют одну из страниц нашего городского посёлка–местечка–еврейского городка. Тода раба (большое спасибо) ему за это.
Глуск был частью Бобруйского уезда. Городок (местечко), согласно российской переписи 1897 года, имел население 5328 человек, из которых 3801 составляли евреи, не имел никаких средств сообщения с внешним миром, кроме фургонов. Их было два вида: ломовики, то есть те, кто перевозил тяжёлые грузы, и легковики – те, кто возил пассажиров в своих фургонах. Ломовики возили свои грузы два раза в неделю в Бобруйск и из Бобруйска, а легковики брали пассажиров три раза в неделю. Они набивали людей в свои повозки как селёдки в бочку, и, если кто–то после такой поездки оставался целым и невредимым, то можно было считать, что ему повезло. У ломовиков была тяжёлая работа. Дорога к шоссе длинной приблизительно 45 километров была песчаной, и только они были способны преодолеть этот путь со своими тяжёлыми грузами. Имелось два маршрута. Более короткий путь к шоссе проходил через Городок. Там они делали остановку для отдыха лошадей и заходили в гостиницу Абадани (имя управляющей гостиницы), чтобы поесть бобов с мясоми и попить чая. В летние месяцы они использовали второй маршрут – через Ладвик, и выходили к шоссе у Богушёвки.
В Глуске не было никакой промышленности. Кто–то брал в аренду у землевладельца сад на сезон, а затем продавал урожай. Но среди глусчан были коробейники, плотники, портные, каменщики, торговцы лошадьми и мясники. Каждое воскресенье они уезжали в окружающие деревни и возвращались к Шаббату (т.е. к субботе, ибо Тора предписывает воздержаться от работы). Большинство глусских евреев были владельцами магазинов.
В центре Глуска был рынок с четырьмя рядами маленьких магазинов. На одной стороне рынка были оптовые склады (магазины), в которых продавали товары владельцам маленьких магазинов. Владельцы маленьких магазинов вынуждены были сидеть целую неделю, не заработав ни гроша, и ждать воскресенья, когда крестьяне приходили в местечко, чтобы сходить в костёл, который стоял на самом красивом месте в Глуске, окружённый валом и красивым забором. В костёле был прекрасный орган и богатые люди из окрестностей привозили лучших органистов из Польши. Евреи не интересовались католической литургической музыкой: однако, часто слушали красивые мелодии, которые доносились из костёла.
В воскресенье крестьяне приносили свою продукцию, чтобы продать, а это – древесина, домашняя птица, телята, лён, высушенные кожи животных, сыр, масло и другое, и покупали всё, что было нужно для своих домашних потребностей у владельцев магазинов местечка. С оставшимися деньгами они останавливались в корчме, заказывали тарелку таранки (сушёной засоленой рыбы) и чай, и завершали всё флягой самогона. Часто напившись они устраивали небольшие погромы на рынке. После чего владельцы закрывали свои магазины, и из ниоткуда внезапно появлялись мясники – Пиниех Тамара, Мотель Елия Нахум, Майер Ноах (второе имя означало, чей был сын) и вместе с парой торговцев лошадьми (конюхами). И если этих людей было недостаточно, чтобы успокоить пьяниц, звали конюха Мотку Айзера. Этот Мотка, ширококостный, высокий, красивый еврей – гигант, перед которым дрожали все окрестности, приходил со своим кнутом, кричал: “Разойдись!”, и начинал их колотить. Те быстро седлали своих лошадей, и в течении десяти минут от них не оставалось и следа.
Следует рассказать о способностях Мотки. Он был человеком тихим. За один присест мог съесть маленького гуся с фунтом шкварок, буханкой хлеба и квартой самогона, выпить содержимое самовара, а это двадцать два стакана чая. Он держал лошадей, возил с собой наличные деньги, путешествовал один ночью от деревни к деревне, и никто его не беспокоил. Однажды он приехал к землевладельцу Дашкевичу покупать лошадей. Когда тот увидел Мотку, он ему сказал: “Я не продаю лошадей. Однако у меня есть бельгийская рабочая лошадь. Ты слывёшь сильным человеком, так, что если ты поднимешь лошадь, я отдам её тебе бесплатно”. Вокруг стояло много крестьян. Мотка подумал какое–то время, подошёл к лошади, просунул свою голову между ног, крякнул и поднял лошадь. Землевладелец сдержал своё слово и отдал ему обещанное. Однако Мотке надорвался и получил грыжу, но этого никто не знал. Вся округа боялась его.
Все синагоги в Глуске были расположены вокруг большого участка земли, который был известен, как двор синагоги. Помимо большой синагоги, имелись на дворе другие: старая, аристократическая, маленькая и дом молитвы у дороги на Слободу, а также синагога портного. Было два раввина: Рав Барух Берл и Рав Шмульке, а так же Реб Израиль, который резал домашних животных в соответствии с еврейскими законами Кашрут (выбор продуктов и приготовление пищи). Его сын Реб Яков осматривал внутренние органы, чтобы определить, что зарезанное животное удовлетворяет требованиям Кашрута. Реб Майерке – честный и прямой еврей был специалистом по молельной службе. Все они служили в большой синагоге.
Через Глуск текла река – маленькая река, но для Глуска этого было достаточно. Почти все глусчане умели плавать. В пятницу практически весь город выходил на реку, чтобы купаться. Фургонщики даже приводили своих лошадей и купались вместе с ними.
В Глуске была баня. Банщиками были: дежурный бани Ича и его брат Мотель, еврей с беспорядочно торчащей бородкой. Каждую пятницу весь город шёл в баню, чтобы смыть накопившуюся за неделю грязь. Баня была примитивная с единственной духовкой, которая состояла из сложенных камней. Горячую воду лили на камни. Густой пар поднимался вверх, а люди сидели на полу и парились каждый самостоятельно или один парил другого в сопровождении криков и стонов.
Глуск был известен своими двумя оркестрами, готорые исполняли традиционную народную музыку восточноевропейских евреев и в особенном стиле её исполнения. Один оркестр состоял из Майшкена, который был хорошим скрипачом, и трёх или четырёх других музыкантов. Обычно люди нанимали Майшкена, потому что он был более доступен и менее дорог. Оркестр Реба Ёшки и его семейство играли ту же музыку, но он был известен по всей округе: от Глуска до Бобруйска и Слуцка. Люди говорили о его игре с почтением. Он не просто играл, чтобы обеспечить музыкой – его игра была божественна. Он написал мелодию, которую играл перед знатоками музыки на свадьбах. А ведь он не имел музыкального образования и играл с огромным наслаждением. Его называли “великий идиш Паганини”. В совершенстве владея инструментом, издавал такие звуки, как далеко не каждый музыкант. Это был худой, маленький еврей с небольшой бородкой и с наростом на лбу, прикрытый волосами. Жил на старой грязной улице,в маленьком доме. Его первая жена умерла молодой и оставила с пятью или шестью детьми. Потом столько же добавилось от второй жены, которая имела маленький магазинчик. Так что в целом у них в семье было 10–12 человек. Он был очень беден, но был заинтересован, чтобы его дети получили образование. И это случилось. Один сын Хирш - Лаиб закончил консерваторию в Варшаве и был приглашён в качестве первой скрипки в Варшавскую филармонию. Второй сын, всемирно известный тромбонист, уехал в Америку, где сделал большую карьеру. Третий - Шломке– был первоклассным скрипачом в Варшаве. Во время войны он возвратился в Глуск и был первой скрипкой в кавалерийском оркестре. Погиб на фронте.
Оркестр Реба Ёшки состоял из самого Реба (первая скрипка), его сына Ичи (вторая скрипка), его сына Шломке (виолончель), его сына Шнеура (тромбон и клорнет), пекаря Лазаря (флейта), портного Менделя (кларнет) и водителя фургона Реба Авраама (контрабас и барабаны). Реба также был зизвестен как тамада на свадьбе. Играя на вечеринках, он просил, чтобы собравшиеся гости вели себя спокойно и так далее.
Реб Авраам, с окладистой бородой и слепой на правый глаз, был одарён абсолютным слухом и хорошо чувствовал музыку. Одного кивка Ёшки было достаточно для него, чтобы знать, как играть – форте или пианиссимо. Когда он играл на своём контрабасе на балу землевладельца, аккомпанируя вальс “На сопках Маньчжурии”, то не спускал глаз с Ёшки. И если всё шло хорошо и обходилось без неодобрительных взглядов, на его лице расплывалась удовлетворительная улыбка.
Свадьба в Глуске была важным событием. В соответствии с традицией, свадебная церемония проходила во дворе синагоги, и музыка сопровождала невесту с женихом к свадебному навесу и от него. Все в городе , и молодые и старые, тянулись вслед. Перед началом церемонии, когда музыканты должны были играли мелодию для молодых, Реб Авраам закрывал свой единственный глаз и провозглашал: “Красивый “добрый день” для нашей невесты и дорогих родственников и соседей! Клезмер (музыкант), бери инструменты в руки и играй!” И тогда музыкант играл красивую мелодию танца, которая согревала сердце. Невеста заливалась горячими слезами, так же, как матери невесты и жениха. Даже отцы с крепкими нервами неприметно стирали слезу.
Главное событие происходило во время свадебного застолья Если Ёшка знал, что среди посетителей имелся знаток музыки, он позволял своим длинным, тонким пальцам танцевать по струнам, извлекая самые страстные звуки. Скрипка начинала петь и говорить с состраданием в сердце. Все затаив дыхание слушали трели, которые были гораздо красивее, чем соловьиные. Не каждая птица могла подражать его игре. Говорят, что этот простой еврей остался без средств, чтобв поддержать себя в старости. Позже его дети перевезли в Америку, где он умер И похоронили на одном из участков глусской общины на кладбище в Нью–Йорке.
Глуск был погружён в грязь в течении трёх четвертей года. Только одна улица проходила через него, и люди называли Шоссейная (сегодня улица Советская – от “цыганского” магазина). Эта улица была отведена для различных мероприятий городской жизни, проходившим как по пятницам и праздничным ночам, в течении года. Это было место встречи влюблённых пар, членов сиониских объединений и членов Бунда (Всеобщего еврейского рабочего союза). Сионисты были в меньшинстве, потому что все ремесленники, такие, как мастера по изготовлению упряжи, плотники, каменщики, кузнецы, портные, сапожники и другие принадлежали к Буду. Его организаторы приезжали из Бобруйска и пропагандировали. Деятельность сионистов была очень слаба. После смерти доктора Херзла (Теодор Херзл (1860-1904) – создатель и руководитель мировой сионистской организации) сионисты созвали памятное собрание в аристократической синагоге. Будовцы пришли туда и сорвали собрание. Они влезли в синагогу через разбитые окна. Много людей было ранено. Когда прибыли царский уполномоченный с полицейскими и сторожем Аврамке, воюющие стороны утихомирились за пять минут, но собрание было сорвано.
Глуск не был похож на другие города, где проводилось много ярмарок. Только одна ярмарка в год проводилась в пятницу перед Шавиотом (праздник весеннего урожая, проводимый летом), которая продолжалась, как все говорили, полдня. Этот ежегодный рынок назывался “Пяцинке” и собирался в пяти верстах (около пяти километров) за Слободой (была такая улица в Глуске, по–ненешнему – М. Горького). Подготовка к ярмарке длилась целый год. Крестьяне из окрестностей, а так же из Глуска прибывали в четверг вечером, чтобы установить свои палатки, и спали ночь там, потому что торговля начиналась перед рассветом. Люди начинали уезжать к полудню из-за Шаббата.
Важно упомянуть военных призывников из Глуска. Каждый год после Суккота (праздника, когда восемь дней (Израиль–7) принято проводить не дома, а в шалаше) все рекруты должны были прибыть в Глуск, чтобы предстать перед комитетом, который определял, пригодны ли они для военной службы. В одном отношении воинская повинность было хорошо. Новобранцы приносили доход, но нередко они устраивали погромы... Тогда еврейских призывников “привлекали к работе”, которые толстыми палками избивали язычников (сельских жителей), чтобы востановить порядок. Те потом боялись появляться в городке.
Еврейские призывники участвовали и в другой деятельности помимо востановления порядка. Они шли к забракованным рекрутам, которые, случалось, получали так называемые белые билеты – свидетельства подтверждающие, что человек освобождён от военной службы, и требовали деньги на ликёр под предлогом, что они служили в царской армии вместо того или другого забракованного (комиссованного) рекрута. Собранные деньги они пропивали у невестки антрепренёра (содержателя частного заведения) Реба Ичи Фишмана, вдоы Леба, где всегда был жаренный гусь, фаршированная свинячья ножка, желудки и другие деликатесы. Здесь всегда можно было получить хорошую порцию ликёра.
Торговцы лошадьми из Глуска были уникальной группой. Их модно было узнать за милю – длинные волосы до шеи, подобно российским крестьянам, и чисто выбритые. У торговца в руках всегда был кнут с дубовой ручкой – поезная штука в случае любой неприятности. Всю неделю, кроме воскресенья, они слонялись без работы. Их “работа” была в гостинице Лебы. Там они получали виски с порцией рыбы и свежий рулет. Там же они играли в карты. Леба предоставляла кредит и записывала его в бухгалтерской книге.
Язык торговцев был постижим только ими: “старуха”, “орёл”, “жених”, “невеста” – это были категории лошадей. Торговля велась с крестьянами из окрестностей. Каждое воскресенье крестьяне приезжали, чтобы торговать лошадьми, и при обмене крестьянину должены были платить несколько рублей, и эти несколько рублей были чистой прибылью. Крестьяне любили торговать лошадьми. В действительности очень часто случалось, что после пяти или шести обменов у его оказывалась снова его собственная лошадь. Они были большими специалистами в подготовке лошадей для продажи: украшали их, мыли, завязывали хвост в узел и связывали его шнуром, вплетали в гривы куски красного материала, промывали глаза уксусом, смешанным с водой. Главная задача состояла в том, чтобы придать зубам хороший вид, ибо у старой лошади они изношены. Когда эксперт оценивает лошадь, он выдвигает язык изо рта лошади и ощупывает зубы пальцем. Если зубы гладкие, то лошадь старая. Но торговцы лошдьми имели “партнёра” – муфкера (безнравственного человека) или, как они его называли, “зубного доктора”. Муфкер брал маленький треугольный напильник, который применялся для точки пилы, и делал метки в зубах лошади так, что нельзя было различить изменённые и подлинные зубы. А чтобы нельзя было определить её возраст, бедную лошадь били кнутовищем по животу так, что та готова была выпрыгнуть из собственной шкуры. Кроме того, они вливали флягу самогона в воду, чтобы её опьянить. Когда её приводили на рынок, торговец держал уздечку левой рукой и давал время от времени пару хороших ударов правой рукой так, что во время осмотра лошадь летала как стрела из лука, и за десять минут торг заканчивается. Только когда крестьянин возвращался домой, понимал в какую ловушку попал. Несколькими неделями позже он возвращался на рынок и подходил к торгоацу и говорил: “Эй, торговец лошадьми, давай торговать снова”.
Имя твоё, предок
Этот материал я, как говорится, не мог обойти стороной, ибо он продолжение предыдущего, но с разрывом, примерно, в 500 лет. Его автор Ирина Владимировна Ганецкая - старший научный сотрудник, кандидат исторических наук, руководитель раскопок на территории глусского замчища – район ФОКа (физкультурно – оздоровительного комплекса, открвышая ещё одну тайну из истории Глуска и его людей. И так – мой перевод её статьи с белорусского языка на русский.
«Работая над историей Глусского замка, я стремилась отыскать все возможные источники, которые способны помочь осветить самые разные стороны ежедневного быта людей, которые строили замок, владели им, работали для него, защищали его, а значит, жителей места Глуск – Дубровицкий и волости. Архивные документы занимают в каждом историческом исследовании далеко не последнее место. Одним из найболее информационных источников наших знаний о минувшем являются инвентари имений. Инвентари – это описание движимого и недвижимого имущества владений и зависимого населения. Начиная с 17 ст. Каждый магнат Великого Княжества Литовского был объязан составлять периодически инвентари, найбольшее количество которых датируется 18 ст., когда волости часто здавались в аренду. Нашлись и такие документы относительно Глуска, замка и волости. Их много: два инветаря принадлежат к 17 ст., шесть – к 18 ст.,один – к 19 ст. Самый ранний из документов датируется 1638г. Именно в нём содержится первый полный список жителей Глуска – Дубровицкого. Когда я стала перечитывать их имена, поняла, что сами по себе они являются интереснейшим историческим родником, который до этого почему – то исследователи не использовали. Так что могут расскаать имена предков?
Во–первых, имена, фамилии, определения при их в списке жителей показывают иноэтническое население и указывают, откуда прибыли новые жители. Всегда национальность указывалась для евреев. С инвентаря 1638 г. Узнаём, что в Глуске – Дубровецком в то время жило пять еврейских семей: орендатор, Ишмой,Пейсах, Рахна, «Ескова жидовка». Они занимали пять дворцов, один дворец был отдан под еврейскую школу. Личныефамилиимогут свидетельствовать о переселенцах из других стран – Фёдор Чех, Мазур Стас, Denis Magnus, Трофим Москаль, Мишка Инны. В первой половине 17 ст. в Глуске поселились несколько казаков – Еска Казак, Сава Пидалбайло, Фёдор Козач. Ряд имён называют населённые пункты, откуда приехали новые горожане. Некоторые с более отдалённых мест Фёдор Киевский), другие же с окрестных деревень и фольварков. С Кольчиц – Павел Кольчичанин и Кирилл Кольчичанин, со Славкович – Иван Славковец, с Кнышов – Кнышевич, с Калатич переехал Максим Калатицкий, с фольварка Стариги – Максим Старига, с Хвасовичей (тогда Фастовичи) – Кондрат Фастовлянин и Иван Фастовлянин.
Больше фамилий говорят нам о том, чем занимались некоторые жители Глуска первой половины 17 ст. Судите сами. Веремей Злотник, Пётр Литник, Гришка Чекановский, Ивае Клепец занимались металлообработкой. Пётр Хоружий, Ананий Подвойский несли воинскую службу, отвечая за оборону замка и места.Ян Тесля, ЯцкаГончаревич, Иван, Всака, Емельян Брылевич, Стефан Пекарь, мельник слободской, Яска и Гришка дымари, Леон Пастух, Фёдор Козорез работали ради удовлетворения ежедневных нужд жителей замка и города. Иван Ловышь, Пётр Пселавский,Яска, псач вольный имели отношение к организации охоты. Давид и Тимох Скрыпчицы, Максим Шут помогали найлучшим образом проводить досуг. Сак Калидорин возможно прислуживал в помещичьих комнатах замка. Так как в Глуске тогда было четыре христианские святыни (один костёл, две униацкие и одна православная церковь), то жили здесь и священники. Среди горожан, правда, упомянут только Поп Воскресенский (Воскресенской церкви, который владел одной усадьбой), а также Чарка Попович (возможно сын). Интересную фамилию имел Дмитрий Фарб: или он изготовлял краски, или был художником?.
В некоторых именах отражалось название животных и птиц, которыми пользовались люди в тот период, либо пищи, которю ели. К таким относятся Емельян Воробей, Яська Перепёлка, Ванлей Жук, Фёдор и Аникей Лось, Иван Шпакович, Алифер Заяц, Евтух Зайка, Данила Зайкович, Матвей Коршун, Демид Козёл, Кондрат Турович, Иван Бобрик. Иван Лисица, Васка, Сидор Ветошки, Фёдор Мискевич; Федок Булка, Пастернакова вдова, Андрей Чеснок, Фёдор Кисель, Яска Сластёна, Апанас Юшка.
И последнее, воможно самое важное. Вероятно, сегодняшние жители Глуска узнают среди имён горожан 17 ст. свои фамилии, осведомятся о своих предках, поймут, что их род насчитывае не одно столетие, глубоко вросши своими корнями в эту землю, и, модет быть, с ещё большим уважением и ответственностью будут относиться ко всему, что происходит здесь».
История Свято – Богоявленской церкви
Ресторан "Птичь" в Глуске. Это здание с плакучими ивами знакомо не только местному населению, но и за пределами района. Зато не все знают, что оно стоит на фундаменте бывшей Свято - Богоявленской церкви, на месте, куда более трехсот лет приходили верующие, а колокольный звон вещал о приходе нового дня.
Спокойствие. Замерли, словно заколдованные, белоснежные облака над кудрявыми деревьями. Разноцветный диван луговых трав. Казалось, увидев этот прекрасный пейзаж, даже неприкаянная душа должна умиротвориться. Но нет! Этой красоты мало! Наши предки, заботясь о душе, строили в живописных местах храмы. Именно тут, в храме, душа человеческая искала помощи и спасения Всевышнего.
Согласно грамоты князя Константина Полубинского, в 1629 году была построена деревянная православная церковь Богоявления. А в 1863 году на ее месте засияли своей белизной и величавостью кирпичная, которая служила до 1937 года. В ходе повсеместной антирелигиозной борьбы власти с церковью церковь в Глуске была частично разрушена и превращена в клуб. Во время оккупации местечка фашистами, уже в так называемом клубе, была устроена немецкая конюшня. После освобождения района от немецко-фашистских захватчиков церковь была восстановлена, и богослужения проходили до начала 60-х годов.
Мне, десятилетнему пацану, довелось быть свидетелем вторичного поругания Богоявленской церкви, когда гусеничным трактором стаскивалась деревянная колокольня с куполом-маковкой. Надо было видеть лица людей, присутствовавших при этом деянии. Они не плакали, а буквально голосили, как по умершему близкому человеку, рвали на голове волосы, поднимали к небу руки, прося Господа Бога наказать безбожников. У народа была отобрана вера и надежда. Это была для него трагедия.
В бывшем церковном здании был оборудован "кинотеатр", где во время киносеанса звук не распространялся по помещению, а уходил к потолку, словно хотел вырваться наружу, ища отверстие на месте некогда бывшей колокольни. После, там же, была мастерская по ремонту киноаппаратуры, затем располагался магазин по продаже мебели.
Во второй половине 70-х годов началась разборка стен, чтобы на фундаменте бывшего храма построить нечто такое, что украсит горпоселок. Только не тут-то было: предки делали прочно, надежно и на века. Кирпичная кладка оказалась не по зубам, желающим ее разобрать по кирпичику с клеймом "Розенберг". Но сила есть-ума не надо. Кое-где стены были разрушены до фундаментов и часть осталась. Так на месте Свято - Богоявленской церкви в конце 1983 года возник ресторан "Птичь" с элементами прибалтийской архитектуры .
Время было тяжелое и смутное. Люди искали спасение и успокоение в религии и это не удивительно, ведь за плечами многовековые традиции и обычаи, что делало народ белорусами, и вера в Бога в этом играла не последнюю роль. Как показывает история, одной из особенностей такого времени - появление разных религиозных организаций, которые стараются вовлечь в свои ряды слои населения и удается. Не обошло это и Глуск.
14 октября 1990 года в праздник Покрова Пресвятой Богородицы на окраине Глуска произошла ритуальная процедура освящения места под строительство новой церкви и закладки первого камня. Это событие навсегда войдет в историю Глусчины, как начало возрождения духовных ценностей, некогда беспощадно уничтоженных безбожной властью. Многие старожилы помнили, как это делалось, но не было очевидцев строительства храмов.
Строительные работы велись 11 лет. Основная сумма денег на строительство поступала от жителей района и организаций - колхозов, совхозов, предприятий и предпринимателей. Не остался в стороне ни один прихожанин, оказав свою посильную помощь. В благодарность Богу за возрождение храма они передавали иконы, которые представляли историческую и духовную ценность. Почтил свои вниманием церковь и Президент Беларуси А.Г. Лукашенко: по его распоряжению были подарены люстры с президентской дачи.
24 ноября 2002 года в Глуске состоялось торжественное освящение архиерейским чином Свято-Богоявленской церкви, построенной по проекту местного архитектора В.В. Болейко. Это стало незабываемым событием для тысяч прихожан, которые к храму стекались с раннего утра.
В настоящее время причт при храме состоит из священника и псаломщика. За церковью закреплена государственным актом на право постоянного пользования земля площадью 1,4 га. В церковноприходском доме работает воскресная школа, имеется для детей и взрослых библиотека. Настоятелем храма был протоиерей Николай (Глаз), с весны 2010 года этот пост занимает иерей Михаил (Лазовский).
История Свято-Богоявленской церкви в Глуске - еще одно свидетельство того, что Бог поругаем, не бывает и Церковь уничтожить нельзя, ибо, по словам Господа Бога нашего Иисуса Христа Церковь пребудет на земле до скончания века. Он не оставил нас своей милостью, даруя подобный островок благодати, где каждый желающий может придти и отдохнуть душой и телом, задуматься о смысле своего существования. Свято-Богоявленскую церковь по праву можно отнести в ряд самых значительных сооружений православного зодчества на Могилевской земле, она является гордостью и величием жителей Глусского района.
И напоследок
Всё, что было мною задумано рассказать в своём краеведческом повествовании, рассказал. Старался не ковыряться в глубокой древности, тем более в том, что было уже однажды рассказано кем–то, а поведать о том, что мне известно со слов свидетелей, что происходило на моих глазах, что было и исчезло навсегда. Жаль, но это – факт. Оказывается, что некогда почитаемых людей мы ещё помним, а вот инициалы ушли в небытиё. А ведь история, к которой я неравнодушен, продолжается, продолжается она и в жизни Глуска и района. Поэтому есть возможность, пока ещё живы свидетели, написания её летописи с какими–то дополнениями, возможно, даже с опровержениями тех или иных фактов. Мы должны это делать для будущих поколений сегодня. И если не мы, то кто? Ведь завтра может быть уже поздно. Поэтому, как дополнение ко всему, пришлось в повествование вставить два материала о Глуске, которые имеют авторов, но которые будут интересны читателю неравнодушного к истории своей малой родины.
Моя родная сторона
© Copyright: Валерий Василевский, 2016
Свидетельство о публикации №216040302408
Свидетельство о публикации №216040302408
Рецензии