Шкабары

Солнце с утра поднялось багровым шаром, пред-вещая непогоду. Ветер засвежел. К трём часам начался ливень. Старик смотрел в окно, прищурив глаза. Буше-вала гроза, но все были заняты делом, хотя буря свер-кала молниями. За ними раздавался трескучий громо-вой удар. К вечеру буря унялась. Поздно вечером все легли спать. Старик тоже лёг на кровать, завернувшись одеялом.
Ещё пятнадцатилетним подростком начал он свою трудовую деятельность наряду с взрослыми, хотя тру-дился он и раньше. Старика взволновали воспомина-ния, и он уснул нескоро. А когда, наконец, заснул, сон его был неспокоен. Проснулся, когда в окно заглянуло восходящее солнце. Он вспомнил вчерашнюю бурю, вышел за ворота. Перед ним расстилалась пустынная улица. Бревенчатые дома с соломенными крышами и маленькими подслеповатыми окнами выстроились в ряд по обе стороны её. Проезжая часть улицы никогда не мелась и не чистилась и была вся в грязи. Мусор смыло потоками вчерашнего ливня и унесло в реку. У реки, вероятно теперь хорошо, но старик не пошёл ту-да. Он продолжал смотреть на улицу.
Перед ним был низенький домик с такой же соло-менной крышей, как и все остальные. Окна выходили не на улицу, а на противоположную сторону. С улицы была глухая стена. Здесь живёт его сосед Иван Попи-нако. Старик решил заглянуть к нему. Он толкнул дверь, которая, заскрипев петлями, отворилась. Старик вошёл в тёмные сени, а оттуда попал в небольшую комнату. У порога по правую руку в углу  стоит рус-ская печь, занимая полстены. В другом углу вместо кровати настелены доски. В красном углу висит икона, а перед ней стоит стол, накрытый самотканой скатер-тью. Вдоль стены стоят деревянные скамейки. На всём лежит отпечаток опрятности.
      - Здравствуй, Иван, - проговорил старик. – Ты жив?
      - Жив, - ответил Иван – Это ты, Кузьма?
      - Я!
      - Водицы бы попить мне!
      - Доктора бы тебе, - проговорил старик, подавая Ивану воду.
      - До доктора далеко. Надо в Стародуб ехать, - вздохнул Иван.

Катерина Васильевна ещё совсем ребёнком оста-лась без родителей. Её удочерили двое бездетных, уже немолодых людей. Новые родители Кате не очень по-нравились, но выбирать не приходилось. Отец добрый, чуткий и очень любящий детей, человек, Кузьма Шка-баро. Он к Кате относился с любовью. Но Шкабариха весьма суровая женщина. Она согласилась взять девоч-ку только потому, что в доме нужна бесплатная работ-ница. Девочка выросла и превратилась в красивую де-вушку.
   - Гляжу я на тебя, Катька, - говорит Шкабариха, по-глядывая на приёмную дочь, - красота твоя даром про-падает. Пора тебе уже замуж!
   - Зачем же так рано? – ответила ей Катя.
   - Дура! Девка хороша, пока она ещё бутончик. Деви-чья красота быстро отцветает. А в доме не помешал бы ещё один помощник. Мы с отцом уже стареем, сил нет работать. Вот ты с мужем и возьмёшь хозяйство в свои руки.

   Шкабары построили дом, состоящий из двух комнат, разделённых сенями. Железная крыша, высокое крыль-цо выделяли его из ряда других домов. И хозяйство крепкое, и земли хватает. Не хватает только рабочих рук. Но вот подросла Катя, и её выдали замуж за Мои-сея. Он тихий, скромный и весёлый молодой человек. Его характер весьма похож на характер Кузьмы. Они быстро нашли общий язык. Только Шкабариха без конца ворчит.
   Скрипнула дверь, и в комнату вошёл сосед. Он уже выздоровел и пришёл навестить Кузьму.
   - Проходи, Иван! Бабы на прополке, а я тут один ску-чаю. Старуха тоже пошла с Катей – проговорил Кузь-ма. – А ты как себя чувствуешь?
   - Слава Богу, поправился.
   - Вот и хорошо. Я рад, Иван, этому. Не пойти ли нам в поле посмотреть хлеба?
   - Если хочешь, я пойду с тобой, - ответил Иван.
   - Вот и хорошо, - обрадовался Кузьма. – Так пойдём же поскорее.
   Хлеба выглядели хорошо. Они уже колосились. Кузьма остался доволен. Домой вернулись к обеду. Как бы то ни было, а хлеба хватит до нового урожая. В де-ревне хлеб – основное богатство. Кроме хлеба, кресть-яне и овощи выращивают в огороде, но надо и соли, и спички купить. Да мало ли чего ещё надо? А на это нужны деньги. Где их взять? Везут хлеб на базар за тридцать вёрст. Сколько времени уходит на поездку! А дороги осенью да весной развезёт так, что ни пройти, ни проехать. Чернозём размокнет так, что лошадь теле-гу тащить не может. Хорошо ещё, если хлеб в цене. То-гда можно деньги выручить. А когда хороший урожай, цена на него падает.
   Шкабары живут в одной комнате, а вторая служит гостиной. В жилом помещении неряшливо, грязно. Старуха Кате не разрешает мыть полы.
   - Сгноить решила? – кричит она, замахиваясь на Ка-тю клюкой, с которой теперь не расстаётся.
   Стол к обеду скатертью не накрывают, а наоборот снимают её, чтоб не запачкать. Моисей ест немного, но любит поговорить, насмешить всех шуткой. Обед про-должался недолго. Быстро все разошлись по своим де-лам. Кузьма, довольный своей прогулкой в поле, лёг отдохнуть после обеда.
   В августе в селе празднуют престольный праздник и, хотя наступило время жатвы, сельчане учинили весё-лые гулянья. Село гремит шумом, песнями, танцами. Больше всего веселятся на рынке, где собралась моло-дёжь. Гармонь звенит весёлой музыкой и под эту му-зыку вертится традиционное страдание. По улицам мелькают нарядные жители села, разговаривая друг с другом, и поют песни. Вдруг, по улице погнались друг за другом два выпивших мужика.
   - Убью! – кричит один другому, пытаясь выломать из забора кол.
   Такое явление в праздник – обыкновенный эпизод, никого не волнующий. Катерине Васильевне сегодня не спится. Почти до утра она лежала, положив руку под щёку, и открытыми глазами смотрела перед собой. Ей припомнилось детство. Бывало, она с сёстрами звонко смеялась, и ей жилось весело в счастливые годы детст-ва. Одна за другой перед её мысленным взором встава-ли картины из далёкого прошлого.
    Послеобеденное время. Солнце палит своими луча-ми. Тихо так, что слышно, как муха жужжит, ударяясь о переплёт оконной рамы. В доме никого нет. Только она с сестрой Лизой осторожно пробирается в сад. Им кажется, что они в каком-то заколдованном царстве, где всё таинственно и страшно. Нарочно пугая себя всякими страхами и воображая, что с ними вот-вот слу-чится что-нибудь волшебное, они идут в малину. Им запрещено рвать ягоды малины, но они нарушают запрет, и им страшно, что их могут застать тут. От жирного чернозёма парит, пахнет листом чёрной смо-родины, малиной. Сквозь кружево листвы сверху сине-ет безоблачное небо. Девочки рвут сочные ягоды. Они кажутся им особенно вкусными.
   - А жатва, а сенокос! – вспоминает Катерина.
    И вдруг, этот счастливый мир детства отлетает от неё. Родители умирают, и её удочеряют Шкабары. Ей приятно, что человек, которого теперь она зовёт отцом, живёт богато. Она робеет перед ним и не замечает его ласковых глаз. Но вот она мало-помалу сближается с ним. Чем больше она его узнаёт, тем больше любит, и тем больше ей его жаль.
   Она превратилась во взрослую девушку. Ей подыска-ли мужа, празднуют свадьбу. Все её поздравляют, и все так уверены, что она счастлива, что даже не спраши-вают её об этом. Она и в самом деле чувствует себя с Моисеем счастливой. Среди сиротской нерадостной жизни явился свежий человек, который стал её мужем. Его быстрые карие глаза, чёрные волосы и добродуш-ная улыбка, ласки и поцелуи вдохнули в неё радость. Катерина Васильевна полюбила его.
   Если человек не может объяснить себе какое-нибудь явление, не может понять его, то, махнув рукой, он ус-покаивается. Но, как только явление поддаётся анали-зу, появляется закон, и человек начинает понимать суть этого явления. Катерина Васильевна не пыталась объ-яснить себе, что в её жизни случайно, а что закономер-но. Она осталась сиротой, её удочерили бездетные лю-ди. Случайно это или нет? Почему Кузьма не расторг-нул брак с бездетной своей женой, она даже не заду-мывалась. Разводы тогда не поощрялись и считались позором. Брак заключается на небесах, а не на земле. Раз их повенчали, значит, они должны быть в одной упряжке до самой смерти, несмотря ни на что. Семей-ные узы нерасторжимы!
    Однако люди, независимо от себя, своими действия-ми должны принимать участие в последовательной це-пи существующих явлений. Человеку дана воля, чтобы выбирать между двумя сторонами явления. Бог не дал Кузьме детей, но он был волен выбирать, кого взять на воспитание и брать ли вообще ребёнка в семью. Кате-рина вольна была выбирать себе в мужья Моисея или другого кого, но она и не подумала противиться воле Шкабарихи.
    С утра Катерина с мужем работали в поле. Вечером вместе управлялись по хозяйству. Потом они сели на крыльце, выходящем в сад. Они сидели молча, но от-лично понимали друг друга. Это взаимное понимание, этот разговор без слов, этот обмен мыслей при помощи взгляда, улыбки, начались у них чуть ли не с первого дня их знакомства. Им казалось, что они понимают друг друга так всю свою жизнь. Они говорили обо всём, что приходило им на ум, не обращая внимания на предмет разговора, потому что их разговор заключался не в произносимых словах, а в том, как они произноси-лись. Вариации голоса, взгляды и улыбки говорили им больше слов. Они долго сидели на крыльце. Потом ти-хо пробрались на кровать.
   - Это ты, Катька? – спросила Шкабариха. – Что это вы полуночничаете?
   - Ах, мама! Так хорошо в саду! – ответила Катерина.
   - Отчего ж и не быть хорошо, - говорит старуха. – Слава Богу, у нас всё есть. Любой нам позавидует! Дом – полная чаша!
   - Да я не об этом!
   -  Послушай, Катя! – продолжает старуха. – Я, ведь, тоже была молодой. Как мне не понять тебя? Сильно мне тогда приглянулся Кузьма. Долго я не решалась, наконец, открылась матушке.
   - Что ж, замуж хочешь? – спросила мать.
   - Воля Ваша, матушка, а только не жить мне без Кузьмы.
   - Рассказала мать отцу, - продолжает свой рассказ Шкабариха. – Разгневался батюшка не на шутку. Страшен он бывал в гневе.
   - Что это за дурь у тебя в голове сидит? Ишь ты, за-муж захотела! – кричал отец.
   - Я о Кузьме уже и думать боялась, - продолжает ста-руха. – Прошло года три. Наконец, отец сжалился надо мной.
   - Ну, будь по-твоему, - говорит он.
   - Сыграли свадьбу. И что же? Бог счастья мне не дал. Кузьма дюже хотел детей, а я не могла родить. Пришлось тебя взять. Каждому своё испытание надо выдержать. Я вот своё испытание выдержала, - закон-чила свой рассказ Шкабариха.
   - Давайте, мама, спать, - сказала Катерина ей.
   Старушка замолчала. Вскоре послышалось её поса-пывание. В мире бушуют страсти, но Шкабары ничем не интересуются. Первая мировая война и революция их не тревожат.
Семья Шкабары увеличивается. Катерина ждёт уже четвёртого ребёнка. Здоровье несколько пошатнулось. У неё припухли ноги, появились головные боли. Преж-де она вставала в шесть часов утра, топила печь, управ-лялась по хозяйству. Теперь она вставала на два часа позже. Но весь остальной день работала так, как и пре-жде.
   Шкабарихе шёл уже восемьдесят седьмой год, но вид её был бодрым. Она думала, что так будет вечно. Все так привыкли к ней, что и не замечали её старости. Октябрь был хмурый, холодный. Изморось, не то дождь, не то снег, мелькали в воздухе. На улице непро-лазная грязь. Старуха унеслась в прошлое, когда она сама была молодой, и люди, окружающие её, были иные. Наконец, она посмотрела на Катю, которая вози-лась возле топившейся печи.
   - Сначала картошку надо водой залить, а потом уже чугун на загнетку совать, - заворчала она.
   - С водой его тяжело поднимать, - ответила Катерина.
   - Барыней стала? Чугун поднять не может.
   - Какая Вам разница, как я сделаю?
   - Не смей мне перечить! До сих пор всё делалось по моей воле, так будет и впредь.
   Катерина растерянно посмотрела на старуху. Она не могла ожидать такого даже от Шкабарихи. Она же ви-дит, что здоровье Катино в последние месяцы бере-менности стало ухудшаться.
   - Как же это так! – воскликнула она.
   - А вот так! По-моему всё было и будет! Как я сказа-ла, так и делай!

В Гарцеве на улице Ольховке, в доме Шкабары, се-годня гулянье. Комната ярко освещена, играет гармонь, поют песни. Катерина наблюдает за весельем. Сегодня она тут главное действующее лицо, так как праздник устроен по поводу рождения дочери. В кумовья при-гласили Левона. Так же, как и Моисей, Левон любит шутку. Никто лучше его не умеет рассказывать весёлые истории, рассмешить слушателей.
    А музыка гремит, нарядные пары танцуют под её звуки, веселятся от души. Катерина тоже весела, и от музыки, и оттого, что роды прошли благополучно и всё уже позади. Гармонист заиграл барыню. Застучали в такт каблуками и, ударяя в ладоши, закружились впри-сядку.
 Левон тоже слегка притопывал. Ему не стоялось на месте. Он был сегодня особенно в духе, и он не выдер-жал и пустился в пляс. К всеобщему удовольствию он притопывал. У него не столько ноги танцевали, сколь-ко вся фигура оживилась.
   - Ай, да Левон! – воскликнула Катерина.
    Музыка прекратилась, присутствующие притихли. Моисей стоял, прислонившись к стене, и смотрел на происходящее. Шкабариха возилась с внуками. Моисей отошёл от стены и пригласил гостей отведать угоще-ние. Все направились в другую комнату, где были на-крыты столы.
    На праздник по поводу рождения ребёнка приехала и сестра Катерины Лиза. Они столько лет не видели друг друга! Теперь, очутившись вместе, они вспоминают детство. Уже полночь, а они не спят. Катя лежит в по-стели, закинув руки за голову и глядя перед собой. Ли-за ещё не ложилась.
   - Знаешь, о чём я думаю? – спросила Катя.
   - О чём?
   - Всё-таки мне повезло, что моим мужем стал Мои-сей.
   - Значит, судьба!
    Они ещё долго не спали и говорили о своей жизни и своей судьбе.

    Первенцем у Катерины был сын Алексей. От отца и матери, да ещё от любимого дедушки, мальчик полу-чил много доброго. Бабушка злая, суровая, не любящая детей старуха, не могла заслужить любви своих внуков. Простая, добрая, послушная Катя боялась слова попе-рёк сказать ей, не то, чтоб защитить детей от её гнева. Так они и росли, испытывая её тиранию.
    Мальчик рос в родной деревне, никуда не выезжая, пока не забрали его в армию. Учился он в школе рабо-че-крестьянской молодёжи, которая была открыта по-сле революции в соседнем селе. Скромная жизнь в ро-дительском доме, отсутствие детских развлечений по-влияли на образование его характера. Младшие сёстры играли в свои игры, а мальчик целыми днями оставался в одиночестве. Главным его развлечением было чтение книг. Читал он всё без разбора. Чтение обогащало его память знаниями. Он был весьма начитанным. Школь-ные годы принесли ему удовлетворение, так как учился он хорошо, и учителя его хвалили. Ему было легко среди учащихся. Весело было с узлом книг под мыш-кою отправляться в школу подальше от бабушкиных окриков. Приятно было, войдя в класс, встретить школьных товарищей. Пять лет быстро прошли. Алек-сей экзамены выдержал хорошо, но дальше учиться не пришлось. Дома нужен был работник в хозяйстве. На-чалась трудовая деятельность. Сельский труд пошёл ему на пользу. Он умел выполнять любую крестьян-скую работу. По прежнему времени он был весьма на-читан. Что же читал молодой человек? Всё, что попа-далось, что можно было достать  тогда в деревне.
 Два года службы в армии расширили его круго-зор. Он повидал другие места, кроме родной деревни. Из дома приходили письма, и он затосковал по род-ным. Тогда можно было или отслужить сразу положен-ный срок, или служить по частям. Отслужив первую часть положенного срока, он вернулся домой и женил-ся. Когда родилась его дочь Тома, он служил повторно, а вскоре умерла жена, и дочь его осталась сиротой.
    Три условия влияют на жизнь человека: природа ме-стности, где он живет; природа сословия, к которому он принадлежит и ход событий, окружающих его.
    Природа, в которой жил Алексей, была по-своему хороша. Река, луга и поля окружали село. Крестьяне, трудящиеся на этих полях и лугах, оказывали своё влияние на человека. Образование колхозов повлияло на крестьян расхолаживающе. Они боялись выделяться из общей массы. Богатство шло не на пользу человека. Примером тому было раскулачивание, поэтому и тру-дились с прохладцей. Не берегли быстротечного вре-мени.
    Представим себе распорядок жизни Алексея. Как и все колхозники, он не торопился с утра пораньше на работу. Солнце уже высоко в небе, а колхозники ещё только выходят на работу. Работают, не спеша. Вече-ром заканчивают работу рано, торопятся домой, чтоб встретить скотину, возвращающуюся с пастбища. Днём ходят домой обедать, а после обеда и вздремнуть часок. Но Алексей после обеда не ложился отдыхать, а зани-мался чтением. Семья большая. Во главе её – дедушка с бабушкой, затем отец с матерью. Все остальные были у них в подчинении.
 После смерти жены Алексей дважды женился, но неудачно. Алексей вёл холостую жизнь, ходил на мо-лодёжные гуляния, присматривался к девушкам.
    В Гарцеве проживала девушка по имени Дуня. У них в семье пятеро детей, младшей из которых была Дуня. Ей в ту пору исполнилось восемнадцать лет. Семья жи-вёт бедно, и Дуня опасается, что её никто не возьмёт замуж без приданого. В детстве она часто видела Алек-сея, но близко с ним не была знакома. Темноволосая, с лицом, усеянным веснушками, девушка считала себя некрасивой. Старшие сёстры вышли уже замуж, братья женились, когда она превратилась во взрослую девуш-ку. Мать учила Дуню сельскому труду. Наравне с дру-гими сельскими девушками Дуня работала в поле.
    Засыпая в лунные вешние ночи, Дуня грезила, что, пробьёт час, и явится Иван-царевич, который полюбит её, а она ответит ему любовью, и будут они счастливы. На престольный праздник, как всегда, в Гарцеве было гуляние на площади. Была там и Дуня с подругами, был и Алексей. Играла гармонь, кружились в танце па-ры. А в домах в это время шло шумное застолье. Шли толки о жизни.
   - Господи! Как я несчастна! – говорит Дуня подруге.
   - Что такое? Почему ты несчастна?
   - Разве кто женится на бесприданнице? На меня ни-кто из парней и не смотрит.
     Но Алексей обратил внимание на Дуню.
   - А чем не пара мне эта девушка? – подумал он. – Что из того, что бесприданница? Сама Дуня лучше всякого приданого. Не какая-нибудь вертихвостка, к другому мужику не убежит.
    Всегда решительный, Алексей не любил откладывать свои мысли в долгий ящик. Он, при первом же удобном случае, завёл с Дуней разговор. Потом предложил ей пройтись с ним. Расцветший, стройный, с русыми куд-рями и с серыми глазами, Алексей нравился девушкам, и Дуня  согласилась. Зашли с ним к нему домой. Алек-сей закрыл дверь на замок и до утра не выпустил Дуню из своей комнаты.
    На следующий день в Гарцеве заговорили о любо-пытном событии: Дуня ушла с вечеринки к Алексею. Молва разнесла подробности об этом происшествии. Узнали об этом Дунины родители. В глазах отца свет померк, когда он узнал об этом.  Он чуть было не ли-шился чувств. Дуня бежала из дома! И к кому же? Вдовцу, который уже трижды женился.
   - Не знаю, Яков, что нам делать, - сетовала Дунина мать, обращаясь к мужу.
    Вскоре родители были утешены. От Алексея пришло известие, что он женится на их дочери. Дуня осталась жить у Алексея.
   - Ну, как же, Алёша, все это, было, расскажи, - по-просил Яков пришедшего к нему Алексея.
   - Ничего особенного, - ответил Алексей. – Девушке замуж пора, а мне жена нужна.
    Алексей подошёл к тестю. Яков откинул с его лба русые кудри, слегка придержал его за чуб и, глядя в его счастливое, смущённое лицо, поцеловал. Потом он, молча, прошёлся по комнате и сел на скамью.
   - Простите, пожалуйста, что Вас не спросил, - прого-ворил Алексей.
   - Поздно жалеть.
   - Птицы имеют гнёзда. Неужели мне жить без жены?
   - Не так это делается!
   - Увёл по её согласию, - произнёс Алексей.
   - Знаешь, что приданого у неё нет?
   - Знаю.
   - И думаешь сочетаться с нею законным браком?
   - Да.
   - Так говоришь с её согласия? – спросил, вглядываясь в Алексея, Яков.
   - Да.
   - Ну, что ж, - ответил Яков. – Не ты, так другой взял бы замуж.
    На другой день Яков отправился к молодожёнам. Они его не ждали. Все были на работе. Дуня выглянула в окно и увидела гостя. По двору шёл отец. Он был в своей обычной одежде. Пройдя крыльцо и сени, он во-шёл в избу. Дуня смотрела в его загорелое лицо, в се-рые глаза. Яков, со своей стороны, глядел на Дуню. Он увидел вспыхнувшие щёки, растерянные глаза.
   - Я ждала Вас, - проговорила Дуня и бросилась на шею отцу.
    Он взял Дуню под руку и прошёл с нею в сад. Дуня молчала. Смущение и тревога отразились в её склонен-ном лице.
   - Виновата я, папа, - сказала Дуня.
   - Глупость сотворила! Ну, да кто без греха? Молодец, однако, твой суженый.
   - Простите, папа!
   - Ах, ты, ветреница! Отчего бы ему ни посвататься, как положено? Ну, видно так Богу угодно. Ты в возрас-те, пришло время. Зарегистрируйте брак и живите, - сказал Яков и взял Дуню за обе руки. – А где Алексей?
   - На работе. Они сегодня дорогу подновляют.
   - Женщины часто бестолковы и несносны, - заметил Яков, уходя. – Ты, Дуня сама выбрала свою судьбу. К домашнему труду тебя мать приучила, но вот избран-ник твой уже трижды женился.

    В сёлах Брянщины на пасху начинаются весенние гулянья. Посреди села растёт огромная липа. Одна её ветка протянулась поперёк улицы. Лучшего места для качелей не найти, чем на этом дереве. Парни стараются раскачать качели до небес, радуясь испуганному визгу девчонки.
   - С кем пучья ела? – вопрошают они её, стараясь под-кинуть ещё выше.
     В другом месте молодёжь водит хоровод, поют об-рядные песни. Это остатки старины, доставшейся от предков. Сколько веселья и забав! Затейным играм конца нет. До рассвета раздаются песни и топот танцев. Лишь только вечереет, молодёжь, забыв усталость от дневной работы, бежит на танцы. Водят хороводы всю святую неделю.
        - Из-за леса, леса тёмного
Выплывала уточка да Анюточка,
За ней – селезенька
Алексейка, - поют в хороводе.
     Кончили водить хоровод, запели задорную плясо-вую песню.
        - Улица, ты улица широкая моя!
Травушка-муравушка зелёненькая!
Как бы мне по улице не хаживати,
Травушку-муравушку не таптывати.
    Кончилась святая неделя. Вот и Радуница. До обеда работали в поле, а после обеда все дружно потянулись на кладбище помянуть умерших родственников. При-несли из дома яства, приглашают знакомых разделить с ними еду. Отказов не бывает. Разделясь на кучки, пьют и закусывают на помин души родственников.
    Вечером опять молодёжь водит хороводы, поют пес-ни и пляшут. Молодёжь не успела оглянуться, и прика-тил Вешний Никола. Минет праздник Николы с хоро-водами, песнями и танцами, приходит Троица. Рубят берёзки, ставят их возле домов и в домах в честь праздника. Опять у молодёжи хороводы и веселье. Что ни вечер, то гулянье с песнями, играми, хороводами, танцами.
    Неподалёку от Гарцева – роща. От села вглубь рощи идёт просёлочная дорога. Пройдя по ней с вер-сту, попадаешь на поляну, заросшую травой. Зимой эту поляну заносит снегом, а сейчас эта поляна покрыта высокой травой. Глядят из неё белоснежные желтогла-зые ромашки, синие колокольчики и малиновая смо-лёвка. Тут и бывают гулянья на Духов день. Ежегодно собирается тут молодежь. Смешались ситцевые рубахи деревенских парней и разноцветные платья девушек. Скоро на поляне стало тесно. Разбрелись по лесу.  Всюду стоит весёлый говор. Заиграла гармонь, зазву-чала песня. Разыгралось народное гулянье. До позднего вечера продолжается маёвка. Песни не умолкают, тан-цы не прекращаются. По лесу бродят парочки. То в од-ном, то в другом месте слышится хруст валежника, де-вичий визг и весёлый смех. Так отпраздновали Троицу. Наступает лето, а вместе с ним наступает у хлеборобов страда.

На Брянщине деревни малые, зато частые, одна от другой на две-три версты. Небогато живут. Одеты лю-ди тоже кое-как. Большинство жителей ходит в лаптях.  Лыка в лесу вдоволь. Ковыряют лапотки и обуваются. А летом ходят босиком. Туфли обувают только по праздникам. Еда у них тоже простая.
Выкормят кое-как кабанчика, туда-сюда и съели мя-со. Кусочек сала зажарят, приправят щи да картошку и довольны. Не пустое же варево едят. А к весне и сало кончается. Речки мелкие, рыбы в них мало водится. Приходится, есть пустое. Щи, хоть кнутом хлещи, - пу-зырь не вскочит.
Избы в основном однокомнатные. Половину избы занимает печь. Крыши соломенные, но по-чёрному то-пят только баню, а избы все имеют трубу. В избах ца-рят грязь и неряшество. Как бы ни было, но люди не голодают, одеты, обуты. Чего же ещё? Не всем же в шелка рядиться. О хрустальных башмачках только в сказках рассказывается.
    У Моисея Павловича дом под железной крышей. Во двор выходят четыре окна. Двор огорожен. Ворота на запоре, ходят через калитку. В одной комнате живёт Алексей со своей семьёй, в другой – родители с ос-тальными детьми. С ними  три дочери и младший сын Иван. Обстановка у всех тут одинаковая: на стене  - фотографии в рамке под стеклом, в углу – иконы; под образами – стол и скамьи вдоль стены. У Алексея есть деревянный диван и венские стулья. На кровати – горка пуховиков. Это – приданое его первой жены.
    Дочери Моисея тоже окончили школу крестьянской молодёжи. Любят читать книги, как и Алексей. Любят петь песни и плясать. На Троицу Пашу из круга увёл Данило, да так приставал к ней, что еле ноги унесла.
    - Рано или поздно придётся замуж выходить, - гово-рит Настя, выслушав сестру. - Для чего засиживаться? Но Данило сватать тебя не будет. Ему только бы поба-ловаться.
    - А хорош чёрт! Парень и  умён, и дело из рук не ва-лится.
    - Смотри, Паша! Так недалеко и до греха.
    - Я ж не дура!
    С Пашей у Данилы ничего не получилось, зато с Клавдией Кувшиновой получилось на следующий праздник. Гармонист, играя страдание, идёт по улице в окружении парней. К ним присоединяются девчата. С частушками, смехом и визгом они всей гурьбой идут в гай. Усаживают гармониста на табурет, принесённый предусмотрительно из дому, образуют круг, и начина-ются танцы. В гаю может быть таких два-три круга. Сколько гармонистов, столько и кругов. Парни ходят от одного круга к другому, высматривая себе невесту. Своих деревенских девчат они хорошо знают. Все их недостатки на виду у сельчан.
    - То ли дело в Гарцеве девчата! Не то, что наши, - го-ворят ребята.
    В своём селе в сто раз лучшая девушка нашлась бы, но они упорно ищут себе невесту в другом селе.
    Данило подкатился к Клавдии мелким бесом. За сло-вом в карман ему не надо лезть. А Клавдии лестно, что на неё обратил внимание такой видный парень: высо-кий, красивый и весёлый. Клавдию гордость распирает. Надо же, из всех девчат он выбрал её. Она в детстве болела оспой, и лицо её всё в ямочках. Рябая! А вот та-кой красавец не брезгует ею.
   - Пойдём, пройдёмся по лесочку, - говорит Данило Клавдии.
   - Пойдём, - соглашается она.
   - Давай посидим тут на травке, - предлагает Данило Клавдии, отойдя немного от круга.
    Она села с ним на травке. Данило стал обнимать её и целовать. О том, что было дальше, оповестили везде-сущие мальчишки. Они подглядывали за этой парочкой из кустов. Весь лес огласился их улюлюканьем. Тут же все узнали, чем там Данило с Клавдией занимаются. Ещё до окончания гуляния на селе уже знали о проис-шествии. После этого случая Данило вертел Клавдией, как хотел.

    Настала зима. Крестьянские избы зимой промерзают. От холода приходится на печи спасаться. Вечер кре-щенского сочельника морозный. Девушки, поглядывая на звёзды, думали, что звёзды ярко блестят к урожаю ягод. Будет за чем в лес ходить. У девчат и зимой сме-ху полон рот. Точат лясы до утра. Придут парни с гар-мошкой, шутки, прибаутки. Ох, девичья пора! Веселья хочется. Моисеевы дочери вернулись домой поздно. Отряхнули снег с одежды. Разделись и решили по-греться чайком. Утром встали рано и побежали в со-седнюю деревню. Там будет богослужение и водосвя-тие. С утра никто не ел, дожидаясь святой воды.
     Вернулись девчата домой. Все испили понемногу святой воды, накрыли стол, поставили самовар. Семья уселась завтракать. Моисей много шутил. По этому видно было, что у него всё идет, как по маслу.
   - Налей ещё чашечку чайку, - сказал Моисей жене.
   - Пей на здоровье. Воды в самоваре много. Может свежего чайку заварить? – говорит Катерина.
   - Завари, - ответил Моисей.
     После праздника девчата начали прясть лён. Захва-тив с собой гребень, веретено и кудель спешат они на посиделки. Весёлые беседы, смех и шутки собирают девчат вместе. Приходят парни  с гармошкой из сосед-них деревень. Тут уж не до пряжи! Однажды пришёл из соседней деревни парень, и понравилась ему Маша. На другой день были уже смотрины. Никого постороннего не было и свахи не было. Сватал сам жених. Вскоре они обвенчались, и стала Маша жить в другой деревне.
    Бывал на посиделках и Васька. Он угощал Настю се-мечками, крепко жал руку, ожидая, что она от боли вскрикнет. Но она терпеливая, боль переносит, молча.
   - Глупости всё это, - говорит Настя.
   - Как, глупости? Ты другого парня любишь? – спра-шивает её Паша.
   - Да.
   - Кого? Как его зовут? – спрашивала Паша, но Настя не ответила ей.
    А в субботу у Моисея топили баню. Хозяин был охотник париться в бане. Ему хоть каждый день баню топи. Любит русский человек, попарившись в бане, зи-мой поваляться в снегу. Баня у Моисея расположена в саду. Высокая баня, с дымовой трубой, всё чисто. Пол-ки, лавки и пол выскоблены, окна со стёклами, и пред-банник чистый.
    Катерина с дочерьми разделись в предбаннике, и ушли в баню. Настали сумерки, когда они напарились и ушли домой. Они ждут к Насте сватов. Нагнали само-гонки, приготовили угощение. Моисей собирается дочь пропивать. Жених из своей же деревни.
    Девушки занялись работой. Настя вышивает поло-тенце, а Паша нитки на клубок мотает. Настя затянула песню, Паша ей подпевает.
   - Счастливая ты, Настя! Жених тебе нашёлся. Мне бы такого, - проговорила Паша.
   - Тебе бы всё шутки. А я думаю, можно ли мне от та-кого мужа счастья ждать? – ответила Настя.
    Как бы ни было, а настало время девушке замуж вы-ходить. Девушки не бойкие, особенно, если Бог красо-той обделил, засиживаются и стареют в родительском дому. Минет тридцать лет – куда ей деваться? Редко кто возьмёт за себя старую. Разве за вдовца на чужих детей пойдёт. Старой девушке и места нет среди моло-дых. Ни на посиделках зимой, ни в хороводах летом. Молодые парни смеются над перестаркой. А после смерти родителей, куда приклонить голову? Девка бое-вее да красивей познакомится на посиделках или в хо-роводе с парнем из другой деревни, полюбят они друг друга, и идёт парень сватать девушку. Так случилось и с Настей. Полюбила она парня, но в том, что будет с ним счастлива, сомневается. Мысли в голове путаются, не зная, какое решение принять.
   - Губа не дура у Ивана, - говорит Паша Насте. – Ишь, какую красавицу приворожил!
   - Не на счастье уродилась я, - заплакала Настя. – Сча-стья мне на роду не написано.
   - Да хватит тебе! Чего расплакалась? – ободряла её Паша и, став перед Настей, подперла руки в бока, при-топывая ногой, запела:
         Ах, Настасья, ты Настасья!
Открывай-ка ворота!
Открывай-ка ворота
Да встречай-ка молодца! -
Не робей, Настя, готовь ручники.
      - Ну, хватит, Паша!
    - И в самом деле, спать пора, петухи давно полночь пропели.

    В Гарцеве ещё огней не зажигали. Мужики сумерни-чали, бабы, сидя на лавках, пряли, а дети забились на печки. На улице ни души, а у Моисея все на ногах. В горнице огни горят. Все одеты по-праздничному. Настя в батистовой кофточке, в бусах, с лентами в косах. Она не суетится, но и на месте не сидит. Моисей ходит  по горнице, поскрипывая половицами.
    Первой из гостей явилась Маша с мужем. Радостно встретили дорогих гостей у Моисея. Обниманьям и це-лованьям, казалось, не будет конца.
   - Здравствуй, Настенька, - говорила Маша, крепко обнимая сестру. – Какая ты красивая! Здравствуй, Па-шенька! – продолжала она, обнимая младшую сестру. – Как я рада вас видеть! Как ты, Паша, похорошела!
   - Здравствуй, Машенька! Как ты поживаешь? Здорова ли ты?
Мать, поздоровавшись с дочкой и зятем, принялась за чай. Втащила в горницу самовар и поставила на стол. Он вычищен битым кирпичом и горит, как жар. На столе разложены и конфеты, и пряники, есть и бу-тылка самогона, и ветчина.
   - Перед чайком неплохо и водочки выпить, - говорит Моисей. – Хватим, зятёк, по рюмочке. А ты, Маша, выпьешь с нами?
   - Нет, я не буду пить раньше времени.
    Стали просить её хоть пригубить. Выпили, закусили. Мужчины, чтоб не хромать, выпили по второй. Затем уселись чай пить. Настя сидит хмурая, хоть и старается притворяться весёлой. Вдруг, скрип шагов по снегу по-слышался. Остановились у входа в сени. Хозяева засуе-тились. Моисей поспешил гостей встречать. В горницу вошёл Иван со сватьей. Настя взглянула на жениха. Иван красив. Взгляд весёлый и открытый.
    Снова сели за стол. Хозяйка принялась чай разли-вать. Настя сидит, ни жива, ни мертва. Маша заводила с ней речь, но Настя ничего не слышала и не отвечала.
   - Да что с тобой, Настя? Ты как будто не в себе.
    Настя ничего ей не ответила. Ей чудилось, что всё это во сне видится, а сердце в груди бешено колотится. А в это время сваха расхваливала жениха.
   - Выйдешь, Настя, замуж за Ивана, весёлое житьё те-бе будет. И не грех побаловать такую жену красавицу.
    Настя посмотрела на отца, потом перевела взгляд на Ивана и улыбнулась ему ясной улыбкой. Но Иван си-дел задумчивый и не заметил этого.
   - У Ивана одно веселье на уме, - заметил Моисей.
   - Что ж, молодость! Настя тоже весёлая девка. Весе-лятся, пока молодые. Состарятся, будет, чем молодые годы помянуть.
     Тут подоспел ужин. Пошли в ход самогон и закуски.
   - Не побрезгуйте нашим хлебом-солью. Чем богаты, тем и рады, - потчует гостей Моисей.
   - Кушайте, гости дорогие, - вторит ему жена. – Ку-шайте на здоровье.
   - Выпейте самогоночки, - предлагает Моисей.
   - Самогонка хороша! Настоящий спирт, - хвалит сва-тья. – Отменная самогонка!
   - Что Бог послал. Пейте на здоровье, - говорит Мои-сей, наливая самогон.
   - Не хватит ли? – говорит сватья, отстраняя стакан.
   - Пейте, не жалейте хозяйского добра.
    До полуночи пировали гости. Наконец, разошлись. Не скоро заснули в доме Моисея. Сон никому не смы-кает глаз. Маша долго разговаривала с матерью. Тол-ковали о женихе. Потом послышался её лёгкий храп. Уснула и Настя. Стало в доме тихо, лишь маятник ча-сов мерно стучит. Сам хозяин не спит. Лёг, а сон не идёт. Любит Иван выпить. Как будет Насте с ним жить? Наплачется. Но она сама же решила за него вый-ти замуж. Вскочил с постели Моисей и, заложа руки за спину, начал ходить по комнате.
   - Нет, не такой зять нам надо. Отдавать своё дитя на поругание? Да я скорее в землю её закопаю. Не видать ему Насти. Ищи себе другую невесту. Хорош отец! Пьяницу дочери высватал! Нет, выкинь из головы на-счёт свадьбы, - думает он.
   - Ты что? – спросила жена, услышав его топот.
   - Не спится что-то. О Насте всё думаю.
   - Ложись спать. Утро вечера мудрее.
    Иван тоже не спал. Он думал о Насте. Хоть она и не поговорила с ним, но дело решено в его пользу. Сва-товство завершилось согласием Насти выйти за него замуж.
    Вскоре сыграли Настину свадьбу. Гости на свадьбе напились, целый день пели песни и плясали под звуки гармони. В ту пору гостил у своей тётки Фрол из де-ревни Дубровск. Вместе с местными ребятами пришёл он посмотреть на свадьбу. Ему понравилась Паша.
          -  Гляди-ка, какая дивчина! – воскликнул Фрол.
          - А чего глядеть? Засылай сватов, - ответили ему.
          - Мне ещё в армии служить надо.
     Тут невесту повели в дом жениха. Умолкли ребята, поглядывая на процессию. Между тем, пир у Моисея продолжался. Самогон ещё не весь выпили. Гуляли до утра, а утром пошли будить молодожёнов. Пора моло-дой хозяйке фартук подвязывать да угощать гостей по-хозяйски, показать, какова из неё хозяйка.

Наступила весна. На пасху со всех окрестных де-ревень жители собрались в церковь. Пошла и Маша. Войдя в церковь, она была поражена стройным чином службы. Иконостас возвышается под самый потолок. Перед иконами горят свечи, зажжены паникадила, сине-ватый дым ладана носится по храму. На клиросе стоят певцы. Перед аналоем стоит в золочёной ризе с длинны-ми седыми волосами и большой белой бородой священ-ник. Служба идёт благоговейно.
         - Вот это да! – подумала Маша. – Какое благолепие!    
      Иконы-то, какие!
           Маша в этой церкви в первый раз. Ей  тут  всё  понра-
      вилось, наружность священника тоже понравилась
 - Какой богатырь! – подумала Маша. – Ему бы молот в          
       руки да в кузню.
     Кончилась служба, освятили куличи, разошлись по домам. Сели за стол, разговелись. Кончился великий пост, можно и скоромным побаловаться. Сели разго-веться и Моисей со своей семьёй. В хате чисто убрано. После смерти деда Шкабары со старухой, некому на-кладывать запрет на мытьё полов. Паша следит, чтоб в доме было чисто. А к пасхе в доме побелили, и всё вы-чистили и выскоблили. На столе кипит ярко вычищен-ный незаменимый самовар. Среди закусок стоит бу-тылка самогона. Перед иконами горит лампадка. Мои-сей налил в рюмки самогону.
   - Христос воскрес!
   - Воистину воскрес!
    Выпили по рюмочке, закусили. Иван рыбки наловил, Настя и родителям принесла к празднику. Откушал Моисей рыбки. Покончив с рыбой и мясом, принялись за чай. Выпив рюмочку, Моисей развеселился. Пошли шутки, прибаутки. Разговелись и начали носом клевать. Разбирает их дремота.
   - Совсем глаза слипаются, - молвила Катерина.
   - Пойдём, приляжем. После сытного обеда полежать, хоть трохи, треба.
    Легли в постель, но дрёма улетучилась. Словоохот-ливая Катерина вслух размечталась, как она летом бу-дет ходить в лес за грибами да ягодами. Слушая жену, Моисей сладко заснул. Его храп вскоре разнёсся по дому. Повернувшись на бок, вскоре заснула и Катери-на. Часа через полтора они проснулись. Пошли во двор, надо скотине корм задать. Катерина подоила корову, курам  и уткам насыпала корму. Среди кур бегала и це-сарка, но эту красоту завели ради утешения.
     Паша скучает, ничего не клеится, всё из рук валится. Сёстры вышли замуж, а ей без них скучно. Мочит она подушку слезами. Томят её думы. Какая её судьба ожидает? Неужели такая же доля ждет её, как у Насти? Вышла замуж по любви, а счастья нет. Или ей на роду написано одиночество?
Пришёл навестить Катерину брат Пантелей. Жена у него болеет. Катерина переполошилась. Раз пять пере-спрашивала она Пантелея о её болезни и самочувствии. Целый день бродила она по избе, вздыхая и охая, и за-ливаясь слезами. Пришла Настя к родителям. Подсел к ней дядя Пантелей.
   - Что с тобой, Настя? Хвораешь, что ли? – молвил он.
   - Нет, дядя Пантелей. Хвори у меня никакой нет, - от-вечает Настя. – Жизнь моя такая, что поневоле сохнуть начнёшь. Печаль людей не красит, а с моим муженьком у меня жизни нет. Иной раз так разъярится, что хоть святых выноси. Грозен и страшен он.
   - Грозен муж? Что ж поделаешь? Какого мужа Бог дал, такого и терпи. Сама выбрала.
   - Показалось, что любит он меня.
   - Любовь – до венца, а жить  - до конца, то есть до гробовой доски.
    Некому жаловаться Насте на свою беду. Бродит муж где-то с утра до ночи. Вдруг, дверь распахивается, вва-ливается пьяный Иван, растрёпанный, всё лицо в синя-ках и крови, губы разбиты, глаза опухли, весь в грязи.
   - А! Где хахаля прячешь? – кричит он. – У тебя тут всё село приют находит. Почему тут накурено? Охоча ты до мужиков!
   - Ну, что ты городишь? Бог с тобой! Ты же сам курил, и окурок в порог бросил.
     И пошёл скандал да драка. Не думала Настя, что в её избраннике столько дури. Думала сокола поймать, а поймала ворона. И понять не может Настя, как это она согласилась выйти за него замуж. Видимо у него обли-чье соколье, а душа воронья. Как же с ним дальше жить? Только маяться до самой смерти.
     Выпить Иван не дурак, а, выпив, становится дурак дураком. Хватает, что под руку попадётся, и дубасит свою благоверную. Проснётся, и опять начинает вое-вать. Опять напьётся, стихнет.

     Пётр-солнцеворот повернул солнышко на зиму. А лето пошло на жару. Гречиху посеяли, капустную рас-саду высадили. Досужие хозяйки ходят по огородам, зорко высматривая, не зажелтел ли где в огуречной траве цветочек.
     Замолкли соловьи и другие птицы: неслышно боль-ше их звонкого щебетания. Закатится солнышко, в озимых начинают бить перепела, в болотах кричит дер-гач, да лягушки поют. Полетела пчела на луга и поляны за взяткой. Донимают комары, и нападает овод на скот. Заметалась скотина. Подняв хвосты, бежит она, словно бешеная. Началась большая летняя страда. Тут и сено-кос, и жатва, и сев озимых. Мужики взялись клепать косы, зубить серпы. Тут нужна сметка и проворство. Без умения и порча, пожалуй, выйдет. Стук по улице косами да серпами. Весёлая это пора деревенской мо-лодёжи. Веселей её, во всё лето нет. Что ни вечер, то на улице хороводы, песни, танцы, смех. Глядишь, и зем-ляника заалела, и черника поспела. Вслед за ягодами и грибы из земли полезли. Первым появляется маслёнок, за ним полезут подберёзовики и сыроежки, высовыва-ются и белые грибы. Радуются девушки грибам, дого-вариваются гурьбой идти в лес. Рассыпались девчата по лесу, хрустят под их ногами сухие ветки. Ауканью конца нет. Смех, веселье! А вечером они бегут на гуля-ние. Разойдутся парочки по тёмным переулкам, целу-ются. Человек живёт человечьим, пока душа в теле держится.
Вот на улице послышался шум и смех. Заиграла гармонь, запели девчата. Это молодёжь возвращается домой с гулянья. Проснулись старики от шума, немно-го поворчали, вспомнили свою молодость и замолчали. Не сразу угомонилась и разошлась по домам молодёжь. Долго ещё слышна  гармонь. Наконец, наступает ти-шина. Днём наработаются, а вечером опять бегут на танцы. В деревне весь труд взяли на себя женщины. Мужчины только колхозную работу выполняют, а до-машний труд на женские плечи переложили. Кроме ра-боты по хозяйству, зимой женщины ещё и скатерти да полотенца ткут. Что ни дом, то стан. Кончится зима, начинается работа в огороде. А летом стараются ягод да грибов запасти на зиму.
Паша тоже пошла по ягоды. Такая красота вокруг! Деревья в соку, травы в цвету. Куда ни поглядишь, цветы. Вот выдалась небольшая полянка, покрытая цветущим тысячелистником и донником. Пчёлы гудят над ними. Вот и зверобой желтеет, синеют колокольчи-ки и алеют зрелые ягоды костяники. Перистые зелёные ветви папоротника нависают над лесным ручьём со студёной водой. Не умолкая, трещат в траве кузнечики, вьются над цветами бабочки. Воркуют голуби, играет на флейте иволга, стучат дятлы, трещат сойки, кукуют кукушки и на разные голоса щебечут другие птички.
       Вот и ещё прогалинка, покрытая розовым покры-валом цветущей смолёвки. Паша сорвала цветок, а он прилип к её пальцам. Захочет молодец судьбу свою уз-нать, положит под подушку этот цветок и увидит во сне свою суженую.
      Кажется, отсюда и уходить не надо. Очень уж хо-рошо тут. Увидела Паша ягоды костяники, принялась собирать. Вольно дышится в лесу, на душе спокойно. Вдруг, кто-то коснулся до её плеча. Глядь, Борис стоит рядом.
   - Вдвоём нам будет веселей, - сказал Борис улыбнув-шись. – По крайней мере, поговорить с кем будет. Как ты думаешь, Паша?
   - Не знаю, - ответила Паша.
     Бориса в жар кинуло. Кругом никого, а он с глазу на глаз с понравившейся ему девушкой. Куда-то подева-лись слова, он весь, как на иголках. Скажет слово о порхающей птичке или цветах, о берёзке или ёлочке, а Паша в ответ ни слова. Она не может взглянуть на Бо-риса. А он, идя рядышком с Пашей, будто нечаянно коснулся её руки. Она вздрогнула, но руки не отняла, и сладко заныло сердце девушки. Идут они, молчат. Бо-рис слегка пожимает Пашину руку, а она не может взглянуть на него. Обвил рукою Борис девичий стан, глянул ей в очи и припал к губам её поцелуем.
     Эх, леса-лесочки! Век бы тут гулять, крепко обни-маться да целоваться! Шли они, обнявшись, крепко прижимал Борис Пашу к своей груди и целовал горячо в губы. Молчат. К чему слова? И без слов ясно, что по-любили они друг друга. Солнце уже к вечеру клони-лось, когда они из лесу вернулись в деревню. Дома Паша затосковала по Борису.
    - Что миленький мой сейчас делает? – думает она.
       И Борису не сидится на месте. На уме у него Паша. Вспоминает, как он в лесу обнимал её и целовал в гу-бы. Мать удивляется его молчанию. Поужинав, моло-дёжь устремилась на танцы. Пошла и Паша со своей подругой Проней. Только вышли на улицу, тотчас за-тянули песню. Борис тоже пришёл на гуляние и сразу же заметил Пашу в белом платочке на голове, в окру-жении подруг. Как всегда, словоохотливая Паша о чём-то говорила с подругами, но, взглянув на неё, подруги сразу же определили, что в Паше произошла перемена. И догадались, от чего это случилось. Любовь от людей не скроешь. После танцев стали расходиться по домам. Борис пошёл провожать Пашу домой. Голова у Паши закружилась, и сердце упало, когда Борис обнял её и стал целовать. Ночка тёмная укрывает их, кругом ти-шина, а в сердце любовь.

    На день Ивана Купалы хозяйки отправляются за це-лебными травами. Собирают череду от золотухи, шал-фей от болезней горла, мать-и-мачеху, зверобой, девя-сил. Молодёжь об иных травах думает. Собирают они Иван-да-марью и любистку. Накануне Аграфены Ку-пальницы надо париться в бане теми цветами, чтоб те-ло молодело. А пол и лавки в бане в это время надо ус-тилать купальницей.
Раньше в Иванову ночь заготавливали кучи сухо-го хвороста, сверху укладывали шиповник и крапиву. Лишь только уйдёт солнышко за горизонт, зажигали костры. Девушки одевали венки из любистки, и, крепко взявшись за руку с парнем, прыгали попарно через огонь. Если руки во время прыжка не разойдутся, быть им мужем и женой, разойдутся – свадьбе не быть. До утра веселилась молодёжь у костров, а на заре расхо-дились парочки по кустам да оврагам.
Теперь в Брянских лесах купальских костров не жгут. Совсем истребился старорусский обряд. У моло-дёжи – обычное гуляние. Там и Паша со своими подру-гами. Играет гармонь, молодёжь танцует. Между тем, под утро потянуло ветерком. Одна за другой гаснут звёзды, на востоке занимается заря. Молодёжь стала расходиться по домам. Как всегда, Борис пошёл про-вожать Пашу домой. Подошли к берегу реки.
    - После Петрова дня поженимся, - говорит Борис.
     Дошли до Пашиного дома, остановились. Борис ласково простился с Пашей. С улыбкой прощалась с ним Паша.
     На следующий день пришли к Паше подруги. При-шёл проведать сестру Пантелей. Жена его выздоровела. Это известие порадовало Катерину.
   - Ну, что красны девицы? Чем время коротаете? – спросил Пантелей девушек.   
   - Особо нечем заниматься. Переливаем с пустого в порожнее, - ответила Паша.
    - А что ж не поёте?
    - Что-то не хочется.
    - Тогда расскажите мне, что вы думаете о своих же-нихах. Говорите по очереди одна за другой, как каждая из вас будет жить с мужем. Начинайте! Да смотрите, говорите правду. Что думаете, без утайки выкладывай-те свои думки, как на ладони. А я послушаю вас. Начи-най, Дуся.
    - Когда я выйду замуж, буду варить мужу щи да кар-тошку, блины буду печь. Чинить рубахи да порядок в доме блюсти.
    - Хорошо, Дусенька. Добрая хозяйка из тебя полу-чится. Теперь твой черед Проня.
    - Я, как и Дуся, справляла бы всё по хозяйству. А ес-ли попадётся непутевый муж, сама на себя руки нало-жу. Камень на шею да в воду. А любимого мужа буду беречь и холить. И буду ему верна до гробовой доски.
    - Теперь тебе, Паша говорить.
    - Я целыми днями буду отдыхать.
    - Что?
    - Отдыхать буду день-деньской. На диване лежать,  - ответила Паша.
    - А в доме хоть трава не расти? А как же муж?
    - Я с мужем чай буду пить, обедать и гулять.
   - Что ж, лучше всех хозяйкой, оказывается, будет Ду-ся. Будешь ты счастлива с мужем.
     Дуся обрадовалась похвалам Пантелея, но не сказа-ла ни слова в ответ.
    - А что, Дуся, жених находится?
    - Нет.
    - Никому не приглянулась?
    - Нет ещё, никому.
    - Не ищи, Дуся, красивого мужа, ищи доброго да правдивого. Такого и полюбить не грех, а в любви всё счастье.
    - Я тоже так думаю, - ответила Дуся. – С лица не во-ду пить. Но как узнать добрый ли он человек? Женихи кажутся тихими, а мужем совсем иным станет. Вот это-го я и боюсь.
     Проня ушла, а Дуся осталась
   - Не пойти ли нам нарвать цветов? – спросила Паша.
    Дуся согласилась. Знакомой тропинкой пошли они в овраг. Сели на травке.
    - Где ты видела правду? – спросила Дуся. – Все тол-куют о правде, а никто её не творит.
    - Что делать? Люди лживы. Так было и так будет. А нам пришла уже пора замуж.
      За разговорами не заметили, как набежала тучка. Загремел гром.
    - Бежим скорей домой, а то промочит до костей, - сказала Паша, и они побежали домой.
      Шёл дождь, клонились деревья, оглушительно гре-мел гром, молнии то и дело вспыхивали в нависших над землёй тучах. Гроза быстро промчалась, солнце за-сияло в безоблачном небе, деревья оживились, снова запели птички. Настал тихий прохладный вечер. Поту-скнело небо, и засветились на нём звёздочки. На небе ни облачка, на земле тихо, только лёгкий ветерок ше-велит листья деревьев. После промчавшейся грозы ста-ло прохладно. Запах скошенного сена и ночных фиалок разливается в воздухе. Вышел на улицу Борис. Ни о чём не думая, сам не помнил, как ноги понесли его к дому Моисея. Слышит тихий говор у калитки. Узнал голоса Паши и Прони. Неслышными стопами подошёл он к девушкам. Когда он вырос, как из земли, перед ними, обе вскрикнули.
    - Ну, и напугал! Разве так можно?
    - Не думал я вас пугать. Простите, - проговорил Бо-рис. - Услышал ваши голоса, захотелось побеседовать с вами.
   - Не беседовать тебе хотелось, а подслушать, о чём мы говорим.
   - И не думал я подслушивать вас, - ответил Борис.
     Он подсел на скамеечку к Паше. А ночь всё темней и темней, а воздух всё свежей и свежей.
    - Холодно что-то, - говорит Проня. – Пойду я кофту одену. Я быстро!
     Ушла Проня домой и не вернулась, а Борис с Пашей долго ворковали, как голубки. Под утро, перед самым расставанием поведал Борис Паше свою думку.
   - Собрался я, Паша, ехать в Москву.
   - Зачем?
   - Устроюсь на работу и приеду потом за тобой. Нече-го тебе спину гнуть на колхозной работе. Будешь го-родской женщиной!
    - И когда же в путь-дорогу?
    - Хоть сейчас, - сказал Борис, и ему стало жалко по-кидать Брянские леса, где прошло его детство.
   - Ты, Борис, поскорее возвращайся.
   - Постараюсь, Паша, - ответил Борис.
   - Главное, поскорее возвращайся, - говорит Паша.
     Распрощались, крепко обнялись и расцеловались. Слёзы сверкнули у Паши.
   - Храни тебя Бог! Счастливого пути тебе! Только скорее возвращайся, миленький! Пожалуйста, поскорее возвращайся!
     На следующий день Борис уехал в Москву. А Дусю посватал Данило, и она согласилась выйти за него за-муж. Но жизни её не позавидуешь: любит Данило во-лочиться за бабами, а дома не приходится ждать от не-го помощи.
Время шло да шло. Борис не возвращался. К тому времени Фрол вернулся из армии. Мать умерла. Отец его стал угрюмым, сгорбился, поседел.
     - Женись скорее, сынок, - сказал отец Фролу. – В доме нужна хозяйка. Без хозяйки дом – сирота.
     - В Гарцеве есть хорошая девушка, я её давно при-метил.
     - Сватай, я не возражаю.
       Посватал Фрол Пашу. И она согласилась выйти за него замуж.
     - Борис где-то пропал, может, и не вернётся, а годы идут. Кто возьмёт замуж старуху? – подумала Паша.
       Родители были против замужества Паши.
     - Молода ещё, вам нужна хозяйка в дом. А какая из неё хозяйка? Молодо-зелено. Толку мало из неё будет.
     - Научится, - отвечали сваты.
    - Пойду за Фрола, и не отговаривайте, - отвечала Паша родителям.
       Стали готовиться к свадьбе, невесту собирать, при-даное готовить. Уложили её пожитки в сундук, закры-ли его на замок и отдали Паше ключ от сундука.
       Приехал жених с дружками. Поехали в церковь венчаться. Невеста разряженная, весело улыбалась же-ниху. Началось венчание. Всё исполнили, как положе-но. Потом было весёлое застолье. Расплели Паше косу. Надели на молодую платок. Пили за здоровье ново-брачных, кричали «горько», заставляя Фрола целовать-ся с молодой женой. Потом гости одарили молодых подарками и с песнями помчались в Дубровск.
Перед домом жениха стояла толпа односельчан. Долго они стояли, стараясь хоть одним глазком взгля-нуть на невесту, какова она из себя. Всё было сделано, чтоб достойно свадьбу сыграть. И тут за столом гости веселились, опять кричали «горько», принуждая моло-дожёнов целоваться. В раскрытые от духоты окна не-слись песни поезжан. Они величали новобрачных, иг-рала гармонь, под её звуки пели и плясали доупаду.
После свадьбы тоска напала на Пашу, ни на что ни глядела бы. Надо за хозяйство браться, а посоветовать некому, что и как делать. Сама вертись, как знаешь. Надо печь вытопить, накормить всех, постирать, дом в порядке содержать. Скотина тоже требует ухода. А мужики ничем не помогают, палец о палец не ударят. Домашние дела – это женская работа. Так решили они. А младшие братья Фрола не слушаются молодухи, еще и пакостят. На чердаке висел окорок, к празднику бе-регли. Мальчишки отрезали понемногу полакомиться, пока весь съели. Отец увидел, что окорок съеден, стал выяснять, кто его съел. Сыновья, конечно, заявили, что они и не видели, что там окорок висит. Значит, невест-ка съела.
    - Она съела, больше некому, - заявил он.
Сколько раз она слезами умывалась от несправедли-вости и издевательства малолетних деверей. Решил Фрол отделиться от отца. Заготовил бревна, нанял плотников. Разнеслось по деревне уханье топора, визг пилы, перестук молотков, шарканье рубанков. К пасхе все было готово. Праздник Фрол провел в доме отца, а потом переехал в свой новый дом.
Неожиданно вернулся Борис из Москвы. Узнал, что Паша вышла замуж, закручинился добрый молодец. Пошёл он в Дубровск. Стал уговаривать Пашу бросить мужа и уехать с ним в Москву.
      - Нет, я не поеду с тобой. Опоздал ты с приездом.       
       - Что ж ты меня не дождалась?
       - Долго ты не ехал. Я думала, что ты в Москве за-был обо мне. Мало ли там девчат.
      - Девчат много, но они мне не нужны. Мне ты нуж-на. Поедем со мной!
      - Нет! У меня должен быть ребенок.
      - Я буду любить его, как своего. Ни в чем нико-гда тебя не упрекну.
    - Нет. Прощай!
Паша поспешила уйти домой, а дома долго горько плакала.
Началась Великая Отечественная война. До войны женщины трудились в поле вместе с мужчинами. Те-перь надо управляться без них – пахать и сеять, косить и молотить, заготавливать топливо. Всё предстояло де-лать им самим.
Девчата собираются в клубе или в доме у кого-нибудь. Танцуют под балалайку, изредка под гармонь. Пока танцуют,  друг другу ноги обтопчут лаптями. Ка-кие танцы в моде? Конечно, страдание и вальс. Они ве-рят в счастье, которое их ждёт.
Алексей с первых дней войны ушёл на фронт. В со-рок втором году попал в плен. Пленных фашисты по-гнали назад, на запад. Их не кормили. На ночлег заго-няли в конюшни и амбары. В тесноте и тревоге никто не спал. С рассветом снова гнали на запад. В сёлах женщины бросали кто кусок хлеба, кто картофелину. Задержался – удар. Кто отставал и ослабевал, валился на землю, тому пуля. Патронов не жалели. Убив, до-вольно хихикали.
Алексей шёл по родной земле пленный. Как во сне! Но невозможно проснуться. Он идёт по родной земле и не может защитить её.
        - Надо бежать, - решил он.
Ночь прошла в бреду, стонах и ознобе. Утром плен-ных подняли пинками, и снова построили. Наконец, пригнали в Белорусский город Молодечно. За колючей проволокой, в осеннюю стужу, в грязи, ночевали, как скот, после трудового дня. Их гоняли в поле на уборку урожая. Вечером через колючую проволоку бросали корнеплоды, которые они собирали днём в поле. Еды было мало, не всем доставалось. Кто сильнее, тот и по-беждал в свалке. Алексей и не бросался за едой. У него были плохие зубы. На холоде они разболелись и сырую свёклу или картошку он грызть не мог. Алексей всё больше слабел, а случая бежать всё не представлялось. Измученный в лагере, он выйти на работу не смог. Та-ких пленных фашисты пристреливали. Им не нужны больные и слабые. Им нужна дешёвая рабочая сила. Даже о скотине хозяин заботился, о пленных никто не заботился. Их много. На место выбывших работников придут новые свежие силы.
А Данило стал полицейским. Растут у них с Дусей две дочери Тося и Тася. В дочерях своих Дуся души не чаяла. Воспитывала она их бесхитростно, лаской да любовью, а не криками. Сёстры похожи друг на друга, как две капли воды. Не такие они и красавицы, каких мало бывает, но довольно миловидны. У Тоси появи-лось бельмо в глазу. Вскоре она умерла.

На рассвете двадцатого сентября Красная Армия вышла в тыл противника. Немцы не ожидали этого и спешно отступили.. Фронт подошёл вплотную к Гарце-ву. Жители села, захватив немного еды и кое-что из вещей, укрылись в гаю. В доме Шкабары стояли на по-стое немцы. Во время отступления они подожгли дом. Дом и что было в нём, сгорело. Остались хозяева без крыши над головой. У Дуни уцелела только корова, ко-торую она на поводке увела в гай, где пряталась и сама с детьми.
На следующее утро красноармейцы расположились на отдых в Гарцеве. На дворе стоял сентябрь – холоден да сыт. Топили печи, варили еду для красноармейцев. В небе коченело холодное солнце, деревья томились от ожидания заморозков. Моисея Павловича с женой и младшим сыном приютили у себя соседи, а Дуня с детьми поселилась в семье брата Змитрока.
 Змитрок с сыном воевали с немцами, а жена Ольга с младшими детьми оставались в оккупации. С фронта в это время не было никаких вестей, живы ли они, Ольга не знала. Не знала и Дуня ничего об Алексее. Она стала ждать писем, но их не было. Она уже считала его мёрт-вым, но смутная надежда не покидала её. Может, он живой? Кончится война, и он вернётся домой. За окош-ком лето сменяет осенняя мокреть, снова снег, а она всё ждёт. Не просыхают её глаза от слез. Ушёл её сокол навстречу пулям, чтобы защитить страну. Какая мука – неизвестность! Она кажется незнанием того, что уже случилось, и всё-таки оставляет надежду.
 Ждёт сына и Катерина Васильевна. Сомнение и страх рвут сердце матери. Особенно страшны вечера. Днём в домашней суете за работой тяжкие мысли отхо-дят, а вечером долго сидит она у каганца, вяжет носки и варежки внукам, глядит в тёмное окно. А за окном – ветер, осенний дождь льёт на стылую землю, потом снег да холодный свет луны вспыхивает на холодных сугробах голубыми искрами.
- Осталась Дуня одна с детьми. Как она их будет растить? – думает Катерина Васильевна, глядя в окно.
 Но сколько ни гляди в окошко, ничего не выгля-дишь. Ляжет мать в постель и не спит. Где её сын сей-час? Может, его нет уже в живых? Ой, горе! Будь про-клят этот Гитлер! Не спится матери. Лучше встать по-молиться. И она молится. Немного успокоившись, за-сыпает на рассвете.
Пришла весна. Она спрашивает своё. На боронова-ние, что вели вслед за вспашкой, отряжали школьни-ков. Дело нехитрое, справляются. Но и тут надо не просто идти возле бороны, а и следить, чтобы не оста-валось огрехов. Надо переворачивать руками тяжелен-ную борону, забитую сорняками, выдирать их из зубьев и сваливать на межи. Стараются уложиться в весенние дни.
Поля истощены войной и не дают того, что можно было с них взять. Но они, стиснутые оврагами, отдава-ли для фронта всё до зёрнышка. Полевые работы, на-чиная с первых проталин до того, как ляжет снег, про-должались от восхода до заката. Дышащий зноем пол-день, неоглядная желтизна ржаного поля, сытно пах-нущие колосья и жницы на меже, поросшей мятликом, полдничают и рассуждают о погоде. На палящем жни-вье разговор и о войне, и о детишках.
А картошка? Это второй хлеб. Как не радоваться ей? Собирать и собирать её, пока есть силы. Работать до темноты, без перекуров, до мельтешения в глазах, радуясь и подстёгивая себя, чтоб управиться, пока не ударили морозы, не надвинулись холода. На картошке вместе со всеми трудятся школьники Они снуют расто-ропно со своими корзинками, доверху наполненными клубнями, которые можно не только варить и жарить, но и печь из них оладьи, делать пирожки и в хлеб под-мешивать.
Вьюжными непроглядными вечерами топят печур-ку, чтоб изба дышала теплом. На укромной печи спят дети. Холод в избе чувствовался ещё до рассвета, и не хочется вылезать из-под дерюжки.
Но надо вставать. По заснеженной, переметённой снегопадом, дороге идут ученики в школу.  Не беда, что холод забивает дыхание.  Декабрь год заканчивает, а зима с него начинается. Зима никакими морозами не дорожит. Но особенно крут был декабрь третьего года войны. Метель дьявольски гудит, бушует день и ночь, а на утро сменяется обжигающим морозом. Деревья в бахроме, как в кружеве, а на дворе – белая стынь.
Летели деньки, и, наконец, пришёл войне конец. 1418 дней и ночей длилась Великая Отечественная война.1418 дней и ночей ковали советские люди Побе-ду, делая всё реальней и реальней тот счастливый ве-сенний день, 9 мая 1945 года.
С первых часов вражеского нашествия весь совет-ский народ по зову Родины встал на смертный бой. Солдат на передовой и подросток на заводе, партизан в тылу врага и колхозник в селе, каждый, как мог, при-ближал Победу над врагом, упорно идя через всена-родную беду и общее лихолетье к светлому, выстра-данному дню.
Весной 1945 года закончилась война. Но была ещё трудная посевная, вытянутая на тех же бабьих плечах. Победный май! Побросав все домашние хлопоты, бабы ходили весь день по улице, обнимаясь и плача. Потом был сенокос, когда бабы руками в кровавых мозолях косили травы и плакали от бессилия и жалости к себе. Но в них жила надежда, что когда-нибудь кончится этот сенокос и уйдёт все худое, что принесла война, и мужики вернутся домой и сменят их на тяжёлой рабо-те.
Таким было лето 1945 года. Горе и радость, ливни и всполохи зарниц, плач вдов, продолжавших получать похоронки, разудалые переборы гармошки по вечерам. Как-то незаметно повзрослели вчерашние мальчишки и девчонки. Девушки, женихов которых забрала война, плясали и пели, выплакивая в частушках свою уходя-щую молодость и жажду бабьего счастья.
Стали возвращаться участники войны домой. Вер-нулся и Настин Иван. Однажды вечером шёл человек в село, расположенное в долине реки Тростянка, впа-дающей в реку Рассуха, опоясанной холмами.
Эта плодородная область, где источники никогда не пересыхают, расположена в пределах Русской плат-формы. Эта платформа лежит в основании Восточной Европейской равнины. Поверхность кристаллического основания Русской платформы неровная. Русская рав-нина состоит из пониженных и возвышенных про-странств. Северо-западные районы, где находится село Гарцево, расположены на южных отрогах Смоленско-Московской гряды. Всюду заметны чередования хол-мистых возвышенностей с плоскими равнинами. Па-хотной земли мало, почти везде раскинулись холмы, покрытые травой и кустарником.
В давние времена здесь были дремучие леса. И по сей день ещё склоны долины кое-где покрыты дубня-ком и ореховыми рощами, а кое-где сохранились пни от деревьев в три обхвата. Леса исчезли, но сохрани-лись некоторые древние обычаи, родившиеся под их сенью. Например, маёвки на Троицу. Обычай этот со-блюдает молодёжь, которая собирается в роще и целый день она пляшет под гармонь.
  В этот раз молодые люди тоже собрались в роще. Девушки шли по лугу на звуки гармони. Их волосы от-ливали в лучах солнца золотыми, чёрными и каштано-выми тонами. У одних были красивые глаза, у других – красивый нос или фигура, но почти никто из них не об-ладал всем этим одновременно. Их одинаково пригре-вало солнце, но у каждой была своя какая-нибудь меч-та или надежда. Поэтому они все были веселы.
     - Господи! Смотри, Дина! Не твой это отец идёт?
       Одна из девушек повернула голову. Это тоненькая красивая девушка. Оглянувшись, она увидела отца. Он махал рукой и пел. Дину бросило в жар оттого, что отец её и с войны возвращается пьяным.
     - Он просто устал, - говорит Дина. – Путь от города до села неблизкий.
      - Ох, Дина! Да он хлебнул лишнего.
        Дина покраснела. На глазах у неё появились слезы. Подруги, заметив это, не сказали больше ни слова, продолжая путь. Гордость не позволила Дине огля-нуться ещё раз. Она шла по лугу в рощу, где уже шли танцы. Дина ещё неопытная девушка. Хоть она и учи-лась в сельской школе, но не отделалась от местного произношения, а для диалекта этой области характерно смешение русского, украинского и белорусского язы-ков. В лице её всё ещё таилось что-то детское. Несмот-ря на её женственность, лицо её наводило на мысль о молоденькой девочке. Однако, это мало кто замечал. Почти для всех она была красивой деревенской девуш-кой. Так как парней было мало, девушки танцевали друг с другом.
     - Я не прочь потанцевать, - сказал один из парней своим товарищам. – Почему бы нам ни поплясать? Как это печально танцевать девушке с девушкой! – обра-тился он к девушкам, подходя к ним.
    - Не хотите ли быть нашим кавалером? – ответила ему самая бойкая девушка.
- Хочу, но я один, а вас много.
- Ну, что ж выбирайте!
Молодой человек окинул всех взглядом и попытался сделать выбор, но у него глаза разбежались, и он при-гласил, чуть ли не первую попавшуюся на глаза девуш-ку. Это была не та, что с ним говорила, хоть она на это и рассчитывала, и не Дина. Потом он пригляделся и заметил Дину. Она держала в руках букетик ландышей.
   - Не подарите ли Вы мне этот букет? – спросил он Дину.
   - Пожалуйста, возьмите, - ответила она, хихикая, и парень отошел от нее. Начался новый танец.
   – Какую же девушку выбрать?
   - А почему бы тебе ни выбрать ту девушку, которая подарила тебе букет? - подсказал ему товарищ.
    - Она хихикает, как ненормальная.
    - Она ещё молодая. Ей еще только шестнадцать лет, - заметила девушка, услышавшая их разговор.
      Дину обидели его слова, однако, парень не догады-вался об этом. Дина не сразу решилась принять участие в танцах. Кавалеров у неё было много, но этот незна-комый молодой человек всё же пренебрёг ею. Но она стряхнула с себя мимолётную печаль и ответила согла-сием пригласившему её кавалеру. Она танцевала с удо-вольствием. Сердце её не было занято, и она не дога-дывалась, на какое чувство окажется способна.
      Споры парней из-за её руки во время танцев были для неё только развлечением. Быть может, она бы оста-лась в роще и дольше, если бы не вспомнила о пьяном отце. Она покинула танцующую молодёжь и пошла домой.
      Не дойдя до дома нескольких шагов, она услышала песни. Дома праздновали возвращение хозяина с гос-питаля. В самом конце войны он получил ранение в го-лову и лишился глаза. Теперь у него один глаз стек-лянный. Дина открыла дверь, вошла и остановилась у порога. После веселого праздничного дня она увидела тусклый свет лампы и почувствовала укор совести от-того, что не вернулась раньше, чтобы оказать помощь матери в домашних делах, а веселилась в роще.
       Её мать, даже обременённая детьми, по-прежнему любила петь. Какая бы песня не проникала в село, Нас-тя запоминала её и пела. В её лице до сих пор можно увидеть миловидность молодости. Ясно, что красота Дины от матери.
       Настя не сердилась на Дину за то, что та ушла на-долго и предоставила ей одной заниматься домашними делами. Молодым людям хочется погулять, повесе-литься.
     - Хорошо, что ты пришла, - сказала мать дочери. – Вот и отец вернулся домой.
- О, Господи! Опять пьёте!
Насте не в новость, что муж её любит выпить, но как не отметить его возвращение домой? Ещё до войны она немало помучилась с ним. Походы в поисках бес-путного мужа были одним из развлечений Насти, заму-ченной вознёй с детьми. Отыскать мужа, посидеть воз-ле него часок, отбросив на время заботы о детях, было для неё счастьем. Тогда невзгоды не раздражали душу. Дети, которых не было тут на глазах, казались желан-ными, повседневные заботы представлялись радостны-ми. Кроме Дины в семье ещё есть у Насти двое сыно-вей. Оставаясь дома с младшими детьми, Дина как бы заменяла им мать.
      Время шло. Село засыпало. Всюду тушили лампы, а у Насти продолжалось веселье. В тот вечер у неё со-бралось человек двенадцать отметить возвращение хо-зяина домой. Несколько человек сидели на кровати, Один сидел на сундуке, один – на табурете. К этому ча-су они достигли того состояния, когда души расцвета-ют и не вмещаются в своей оболочке.
 Иван мурлыкал себе под нос песенку. Настя присое-динилась к мужу. После пения начались разговоры о войне. Наконец, начали расходиться по домам, тороп-ливо допив самогон. Гости шли домой, поддерживая друг друга под руки. На свежем воздухе они нетвёрдо держались на ногах. Так они добрались каждый до сво-его дома. А хозяин дома после ухода гостей затянул прежний припев.
     - Тише, Иван, - сказала ему Настя. – Поздно уже, люди спят, и нам пора уже ложиться спать. 

 Прошёл дождь. Солнечный свет засиял по мокрым крышам, по старым срубам. Поднялся в небо сизый дым из печных труб. На улице Заровье поют петухи, на реке молодухи шлёпают вальками бельё. Подняв подо-лы, обочь дороги, хватаясь за заборы и разбрызгивая лужи, шагают люди на работу.
Змитрок Карпуша, вытирая умытое лицо, смотрел в окно. В саду на ветке пел скворец. Проверещит и зата-ится. Повременит и снова засвистит. Блестят капли прошедшего дождя, плывут дымы в небо, поёт скворец, свежесть весеннего утра над селом. Эти ранние часы Змитроку любы. Он прошёл всю войну, но уцелел и те-перь радуется жизни.
 Утро, жена Ольга топит печь. Сестра Дуня и дети ещё спят. Змитрок слышит их сопение, смешавшееся с пением скворца. Он вспомнил свою молодость, свадь-бу. Пировали на славу. Другие мужики любят выпить, а он этим не увлекается. И соседи у него порядочные люди. С одной стороны – дом Миши Гомонца. Не зря его так прозвали. Гомонец значит кошель. Не прозвали бы Гомонцом, если бы кошель был пустым. Копит деньгу, а тратит хозяйственно. Старшая дочь Змитрока вышла замуж, и уехала на Украину. Зять у него золотой человек. И дочь достойна его. Вся в мать: голубоглазая, со светлыми кудрями, статная.
Змитрок посмотрел на спящую сестру. Дуня не-большого роста, с чёрными волосами, как конский хвост. Война забрала у неё мужа, оставила без крыши над головой. Не успела война отгреметь, а уже навали-лась на Дуню другая беда: тиф. Болела тяжело, потом пошли осложнения, и Дуня оглохла.
Ночной дождь минул. От влажной земли пар под-нимается к весеннему солнцу. Скворец в саду умолк. Миша во дворе колол дрова. Ольга пошла по воду к ко-лодцу. Домой вернулась без воды. Уронила ведро в ко-лодец. Пришлось Змитроку доставать его багром. Слышны голоса перекликающихся женщин. Люди идут по улице на работу. Село встаёт на трудовую вахту. Дуня встала и помогает Ольге управляться по дому. Вскоре Ольга позвала кушать.
- Пора! – говорит Змитрок.
Вымыли руки над лоханью. Полили друг другу из кружки.
 Ольга подала полотенце, расшитое петухами. Змит-рок стал разглядывать узор.
      - Это Дунино, – говорит Ольга.
    - День сегодня очень хорош! – говорит Змитрок. – Хорошо бы поохотиться.
     - Лучше бы рыбки поймал, - откликнулась Ольга. – Речка не велика, а рыбка все же водится
     - Зайчатинки бы, -  ответил Змитрок.
       - Я не люблю такой дичи, - говорит Дуня.
       - На вкус, как курятина.
       - Не люблю дичи.
  -  Люди конину едят, а ты зайчатиной брезгуешь.
       - Тьфу! – плюнула Дуня.
  - Что ты плюёшься? Колбасу конскую в магазине берём и кушаем. А чем мясо конское хуже?
Дуня любит слушать Змитрока. Ласковый голос его успокаивает её. Сели за стол, дружно навалились на еду. Посуда деревянная – и миски, и ложки. Ольга ме-няет немудрёные блюда. Змитрок ест сосредоточенно. Позавтракав, Змитрок надел посконную рубаху, штаны подпоясал узким ремешком, надвинул на голову кар-туз, чтоб солнце не напекло голову, и пошёл в поле. Тут в селе он вырос, привык к крестьянскому труду.
Сев яровых культур подошёл к концу. На поле уже зеленеют всходы ячменя, пшеницы, проса и овса, но гречиху ещё только сеют. После дождя развезло грязь, но для посевов влага не помешает.
 - Сей в грязь – будешь князь, - говорит русская по-словица.
Техники никакой в колхозе нет. Запрягают лошадь в плуг и пашут поле. Сеют вручную. Повесил Змитрок на грудь лубок с зерном, идёт по полю, разбрасывая зёрна. Босоногая девчонка отмечает пучками соломы границу, куда упали зёрна. Вслед за ними мальчишки боронят. Слышно, как они понукают лошадей. Вечером Змитрок отдыхает, сидя на скамье возле окна, облокотившись о подоконник. Завтра он должен сходить в соседнее село к плотнику. Дуня купила в соседнем селе баню и из неё строит себе дом. Скоро строят.
- Не хоромы, а жить будет где, - говорит он.
Жмутся друг к другу строения, зеленеют сады. Дуне выделили участок под строение в самом центре села.
    - Ты о чём грустишь? – спросил её Миша. – Свой дом будет, а ты грустишь.
- Разве это дом? Это курятник, а не дом. Грустно мне, Миша.
   После того дома, в котором она жила до войны, смириться с этой баней трудно. Хороший дом был, но от него остался один пепел. Вечером после рабочего дня Змитрок пришёл взглянуть на стройку.
- Бог в помощь! – говорит Змитрок плотникам.
- Спасибо!
Змитрок, молча, оглядел сруб. Проверил, прочны ли брёвна. Нет ли гнилых бревен? Возвращался он домой, довольный работой плотников. Заровье тонуло в садах. Из зелени выглядывали домики под соломенными крышами. Змитрок смотрел на своё село с нежностью. Перешёл через ров, по дну которого протекает ручеёк. Вступил на родную улицу. Неказистые домишки, но каждое строение обжито людскими горестями и радо-стями, каждое знакомо Змитроку с детства. Женщины стоят на улице, выделяясь яркими сарафанами на свет-лой зелени. Дожди хлестали на дома, солнце пекло, ветры обдували. А они всё так же стоят, как и до войны стояли. Пожар этой части улицы не коснулся.
Утром Змитрок вышел из дома, чтобы идти к плот-нику, которому заказал оконные рамы для Дуниного дома. Река Рассуха течёт по широкой долине, а по кру-тым её берегам расположены селения. Два-три кило-метра – и новое село. Гарцево уже пробудилось. Змит-рок идёт по улице. На голове его - картуз, на плечах – сатиновая рубаха. Проходит по соседнему селу. Коло-дезьки заново отстроены после большого пожара. Встало село из пепелища. Выросли на пепле новые до-ма. То приземистые, подслеповатые, то высокие, свет-лые хоромы. Иные дома тыном огорожены, другие дос-тупны и людям, и скотине. Сердце Змитрока радуется: после такой беды село восстало вновь. Идёт Змитрок через всё село. Идёт мимо садов, где зелень густа и се-ребрится роса. Идёт мимо домов, забрызганных снизу грязью, но ещё не посеревших, как было до пожара. Вот ещё и недостроенный сруб. Щепки валяются возле сруба. Двое плотников по срубу  обухами бьют, а хо-зяйка внизу собирает щепки на растопку. Печи тут то-пят торфом, но на растопку нужны дрова.
Вышел Змитрок за село. За рекой зеленеют луга. Стрекочут кузнечики в траве. Мелькают яркие бабочки в утреннем свете. Впереди высится насаженный бор. Неподалёку от него сено лежит в валках, досыхает. А там вон стогуют сено. Двое мужиков в белых поскон-ных рубахах топчутся на верху стога, уминают сено, пока бабы снизу подают охапки подвезенных копен. Их подвозят мальчишки на лошадях. Кони ржут, мальчики их понукают.
Змитрок вошёл в бор. Земля усыпана бурыми игол-ками иссохшей хвои, устлана мхом. Пахнет хвоей. А вот и река. За ней - смешанный лесок. У водопоя стоят овцы, мучатся от оводов. Заблеяла овца. Возле стада стоит пастух. Змитрок подошёл к реке выше по тече-нию, стал на колени и попил пригоршнями воды.
Птичка, попискивая, порхает по кустарнику, опаса-ясь за своё гнездо. Она отвлекает человека от гнезда в сторону. Малая птаха, а и то своё гнездо бережет. В не-бе парит ястреб, а на него накинулась стая скворцов. Ястреб от них отбивается, но птицы общипывают его в небе. Вниз летят ястребиные перья. Птичий крик стоял в небе, пока ястреб не бросился с высоты в рощу. Скворцы последовали за ним.
Змитрок, передохнув в тени орешника, пошёл даль-ше. Он сговорился с плотником об изготовлении рам. Домой возвращался он той же дорогой. Лесом идти по прохладе легче, чем полем. Земля тут плодородная. Чернозём!
До леса отсюда далеко, а в этой роще зверей водится мало. Только волки прячутся  в овраге да зайцы забе-гают. Сейчас не время охоты, а зимой можно будет по-бродить с ружьишком. Миша любит шататься по по-лям. Иногда и зайчишку подстрелит. А Змитрок только собирается на охоту. Он больше рыбалкой увлекается. Водится в Рассухе рыбка. Змитрок прислушался. Се-ренькая птичка на ветке свистит и присматривается к человеку. Она соскочила на землю. Серенький комо-чек, а на темени чёрненькая шапочка.
     - Милая ты моя, - думает Змитрок. – Нет тебе ни го-ря людского, ни забот человеческих.
 - Ци-ци-ци, - ответила ему птичка.
 - Наверно, у тебя деточки в гнезде. Тоже хлопот хватает вырастить их. У каждой живности свои хлопо-ты, заботы.
Вот и река. Вокруг стоит тишина. Птицы в полуден-ный час молчат. Во рту пересохло, хочется пить. Змит-рок вошёл в реку, напился. На пригорке видны избы села Гарцево. Улицы безлюдны. Все жители в поле. Идёт прополка хлебов, сенокосная пора. Работы кре-стьянам хватает. Змитрок идёт мимо реки через Прова-лье. Из-под берега бьёт ключ, и берег  мало-помалу рушится. Образовался глубокий провал. Дубовые кус-ты и орешник разрослись по краям провала. Около родника зеленеет бархатная травка. У залива, образо-ванного впадением ручья в реку, сидит спиной к Змит-року мужик. Он ловит рыбу. Змитрок узнал в нём Ми-шу.
 - Ну, что, Миша, ловится рыбка? – спросил его Змитрок.
 - Поймал двух окуньков да штук пять голавликов. Плохо клюёт, больно жарко. Рыба под кусты забилась, спит.
- А ты собаку завёл?
- Чужая прибилась, - ответил Миша.
     - Кто собак любит, а кому они и даром не нужны. Собак из важности держат. А так, зачем они?
- Ах, чёрт, сорвался!
Они сидят в тени, но душно. Жара нестерпимая. Знойный воздух, словно замер. Удушливый зной лиша-ет последних сил. На другом берегу зеленеет луг и хоть бы одна травинка шевельнулась. Иногда под нависшим кустом всплескивает рыба, пускает пузыри и тихо по-гружается на дно. Кузнечики трещат в траве. Ястреба носятся над лугом и часто останавливаются на месте, а мужики сидят неподвижно.
- Какая жара! – сказал Миша.
Через полчаса они уже шли домой. Со двора вышел золотогрудый петух. Нашел что-то в земле, позвал кур. На его зов выбежали хохлатки. В саду за кустом смо-родины топчутся Дунины девочки. Ягоды еще зеленые, но дети уже рвут их, несмотря на запрет. Змитрок ни-чего им не сказал. Он похлебал щей.
Скоро и вечереть стало. Вернулись крестьяне с ра-боты. Зашёл сосед Кирилл. Он живёт через дорогу от Змитрока. Кирилл стоял освещённый заревом вечерне-го солнца. Лицо его было багровым. Немного погово-рили и разошлись по домам. День закончился.
- Устал я сегодня, - говорит Змитрок.
- Ложись спать.
  Змитрок лёг. Усталость навалилась на него, и он тут же уснул, опрокинувшись навзничь. Ещё виделись сны, а Ольга его уже будит. Змитрок увидел, что день уже разгорается, и в окно пробивается радостный луч. Змитрок быстро вскочил.
- Ой, как я сегодня спал! Давно я так не спал.
Утреннее небо горело, плыли облака. Золотые сол-нечные лучи освещали кровли и стены домов. Змитрок позавтракал и пошел на работу. Сегодня предстоит ему метать стог. В поле скосили вику, и сегодня предстоит ее сложить в стог.
Дома, окружённые садами и огородами, жмутся друг к другу. А вдоль улицы тянутся плетни. Позади них темнеют стены домов и сараев. Колея дороги, по-сле недавнего дождя, то проваливается, то вздымается буграми. Грязь засасывает колеи. Лужи преграждают путь. Кричат петухи: ку-ка-ре-ку!
 Змитрок дошёл до моста через реку. Темнела вода в реке, мальчишки закинули удочки и ждут улова.
- Клюнуло! – крикнул один мальчик.
  Леска сверкнула, добыча блеснула в воздухе.
- Лягушка! – огорчился рыболов.
  С мокрыми засученными штанишками рыболов чуть не плачет. Змитрок перешел по мосту на другой берег реки и пошел мимо скотного двора. Там слышны женские голоса. Поднялся сильный женский голос, и полилась песня:
          По-пид гаем зелененьким,
По-пид гаем зелененьким
Брала вдова лен дрибненький…
          Голоса несли песню мимо дворов и садов в про-стор полей.
   - Бабье царство, - подумал Змитрок. – Теперь одни вдовы и остались. И песни им подстать. Надо бы Дуне пойти в доярки. Трудная работа, но зарабатывают хо-рошо, и за девчонками будет время присмотреть.

В центре села Гарцево расположен рынок. Два раза в год тут проводится ярмарка – зимой и весной. Тут же и в праздники собирается народ. Отсюда и на войну мужиков провожали, и на службу в армию новобранцев отправляют. В день Победы над фашистской Германи-ей тут митинг проводили. Девятнадцатого августа в Гарцеве празднуют престольный праздник. Несмотря на страду, народ гуляет. Молодежь устроила на рынке танцы. Пришел и Кирилл сюда. Молодая баба смотрит на танцующую молодежь. Кириллу она не- знакома. Видимо, в гости к кому-то пришла. В этот день всем хочется быть вместе, поговорить, поведать друг другу свои горести и радости. И Кирилл заговорил с незнакомкой.
- Как тебя звать?
- Домной.
          - Я думал, что это самогонный аппарат, а тут це-лая домна.
- А что ты смеешься?
- Имя чудное. А ты к кому пришла?
          - К брату. Он в зяти пристал, на Заровье живет.
- И я живу на Заровье.
          - Что-то мне надоело на молодежь глядеть. Пойду домой.
- Я тоже пойду.
              Они вместе шли по улице. Улица заросла тра-вой, мирно вьется по ней тропинка. Гуси жадно рвут пушистый спорыш. Домна остановилась у дома брата.
- Прощай!
- Будь здорова!
С реки наползал туман. К вечеру он стал редеть. На соломенных крышах зеленеет пятнами мох. На бе-регу оврага горбится баня. Перед праздником ее топи-ли. Кирилл тоже в ней парился. Народу набилось, как селедок в бочке. Кирилл вошел в парилку, хлестал себя веником. Кожа заблагоухала березой. А парилка пахла дымом и сыростью. Вышел в предбанник, напился во-ды из ушата. Оделся. Чистенький и сияющий, как но-вый пятак, встретил он праздник. Пока он раздумывал, глядя на баню, дошел до колодца. Синеватой плесенью покрыт  сруб. У колодца стоят женщины, судачат.
Кирилл шёл, оглядывая плетни и серые избы. Нако-нец, дошел до своей избы. Под яблоней роются в земле куры. День клонится к закату. А дома за столом сидят гости.
- Вот и хозяин явился.
     - Выпьем, гостюшки, - сказал Кирилл, усевшись за праздничный стол, уставленный угощениями.
     - А без выпивки, что за праздник! – отвечают гости, выпивая и закусывая.
- Может, споём? – и голос затянул песню.
 Спокойно, как река, текла песня. Анюта, жена Ки-рилла, звонким голосом покрывала все голоса. Кирилл с умилением смотрел на неё. Любит ли она его? Он-то её любит. Она ему так мила, что сердце замирает. На виски у неё из-под платка выбились волосы. Скулы её покрыты веснушками. Пристальный взгляд из-под гус-тых бровей, широкий подбородок, крутые плечи и вы-сокие груди под кофточкой были ему чрезвычайно ми-лы. Стемнело, затеплили лампу. Кирилл увидел, что самогон выпит, баранина съедена. В голове ноет и ло-мит виски. Пора спать. Вспомнил Кирилл, как он тос-ковал по родине в Берлине. День Победы! Деревья оде-ты в новый наряд, всюду слышны весёлые голоса. Ка-залось, что и этот майский день светился радостью. Кирилл ощутил радость этого дня так, будто это было только вчера.
До войны они с Анютой прожили в браке два года. Много времени прошло с той поры. Многие не верну-лись в родное село с этой мясорубки, иные остались инвалидами, а он остался жив и невредим.
У Змитрока тоже праздновали престольный празд-ник. Ольга подчует радушно своих гостей.
   - Самогонка у меня хорошая получилась, - говорит она. – Отведайте, гостюшки дорогие.
 В избе пахнет чисто вымытыми, отскобленными полами. Гости делятся новостями, которых накопилось много.
- Давайте споём, - предложила Ольга.
  Гости пели и приплясывали. Беспечная песня пля-сала вместе с ними, лапотки поскрипывали. Дети, глядя на них, посмеивались. Когда веселье закончилось, Оль-га тоже вспомнила День Победы. Она тогда радовалась вместе со всеми сельчанами. Высокая, худая, с желто-ватым лицом и сединою на висках, Ольга думала о му-же.
    - Жив ли Змитрок? Недавно было письмо от него, но, пока оно шло с Германии, сколько воды утекло. Мало ли, что могло случиться за это время, - думала Ольга.
За время замужества Ольга полюбила это село. Она любила реку, текущую в заливных лугах. Некоторые дома фашисты пожгли во время отступления, но за прошедшие годы люди снова отстроились. Вот и Дуня перешла уже в свою избушку жить. Жизнь грозна и тяжка. Змитрок вернулся домой весь израненный, сын погиб на войне. Ольга и в праздники, и в будни вспо-минает его.
На второй день праздника пришла к Ольге Проня. Она вошла в избу. Вечерело, становилось темно, но в окно виднелась розовая заря. Снизу лежала гряда лазо-ревых облаков.
    - К ночи опять туман будет, - сказала Проня. – А где Змитрок?
- Где-то на рынке.
- Что у вас нового? Что пишет дочка?
- У нее все хорошо. Внука мне родила.
- Поздравляю, бабушка!
- Твоего Владика тоже уже пора женить.
Проня пожала плечами. День кончался, надвигалась ночь, полная мрака. Когда наступает ночь, наваливают-ся болезни. К ночи все болячки дают о себе знать. У Змитрока ноют старые раны, и он долго не может ус-нуть.

Татьяна, старшая дочь Захара, до войны выйти за-муж не успела. Пока шла война, она перезрела. Работа-ла в колхозе, содержала в чистоте дом. Но сердце её ныло, оттого что молодые девчонки выходят замуж, а она  никому не нужна. Щемит и ноет оно в тоске. Оно хочет любви, радости и счастья. А на что можно рас-считывать, когда тебе под тридцать и на деревенской улице полно девчат? Татьяна никогда не гонялась за парнями, не допускала к себе парней, которые чуть ли не с первого вечера допускают лишнее. Из-за этой гор-дости она и не успела выйти замуж до войны. Кто к ней льнул – ей не нравился, а кого она любила – не дога-дался и женился на другой девушке. И нечего ей в жизни ждать.
В колхоз приехала кинопередвижка. Татьяна пошла посмотреть фильм. Девчата сели в ряд на длинной ска-мье. Татьяне досталось место возле самого прохода. Они сидели и разговаривали, ожидая, когда киномеха-ник запустит аппарат. Народу собралось много. Когда вошел Пушков, все места были заняты. Он остановился возле Татьяны.
     - Можно сесть с тобой рядом?
     - Пожалуйста! – подвинулась Татьяна.
- Ты любишь кино смотреть? – спросил он, усажи-ваясь.
- Люблю, только оно у нас редко бывает.
Свет погас, и началось кино. Пушков стал цеплять пальцами её пальцы. Татьяна растерялась. Она понима-ла, что это баловство, но ей это было приятно. В то же время она боялась, что пойдут разговоры, а этого она не хотела. Она отняла руку, но Пушков ничего не хотел понимать. После кино  Татьяна пошла домой. Пушков пошел её провожать. Он говорил ей о любви. При про-щании хотел её обнять, но Татьяна ему не позволила этого.
После этого вечера Пушков стал заходить к ней до-мой. Татьяна растерялась. Она не знала, что делать. Ей нравился совсем другой человек. Она встречалась с Пушковым каждый вечер. К ней вернулось сознание того, что она нужна, её кто-то ждет и говорит ей ласко-вые слова, которые так любы. Но радости не было. От-того и ласковые слова были словно не настоящие. Татьяна не знает: хочет она или не хочет, чтоб пришел Пушков. Есть у неё ухажёр, ей завидуют девчата, ту-манит голову волнение встреч, а счастья нет. Вечером пришел Пушков.
- Таня, выходи за меня замуж! – сказал он ей.
- Нет, ничего у нас с тобой не получится.
- Так одна и будешь вековать?
- А кому какое дело? – ответила Татьяна.
-  А у меня все мысли о тебе. Или ты думаешь, что я бесчувственный? Выходи за меня. Я за тем и пришел.
- Нет. Мне такого мужа, как ты, не надо. Лучше одной быть. Счастья у нас с тобой не будет.
- Ну, что ж! Прощай!
Он поднял глаза и измерил девку-вековуху всю, с головы до ног. Он думал, что она вцепится в него, а вместо этого она ему отказала.
- Что ж, девок много! Ты не единственная!
Татьяне предложили заведовать библиотекой. Она не хотела соглашаться.
- Дело ответственное. Тут с любовью надо. А ты девушка добросовестная и хорошо поставишь работу, - говорил ей парторг.
- Я не хочу, чтоб меня называли белоручкой.
-  Это тебе партийное поручение. Его не обсуж-дают, а исполняют.
На удивление, работа Татьяне понравилась. Ко-гда в колхозе требовались лишние рабочие руки, она выходила на полевые работы, а в библиотеке она рабо-тала по вечерам. Она пристрастилась читать книги. Со-берется молодежь, поют. Татьяна любила петь, но сильным голосом похвастать она не может. Теперь Татьяна выросла в настоящую певунью и стала высту-пать на сцене. Днем она работала в поле, а вечером спешила в библиотеку. Заходил туда и Антон. Ей нра-вилась его манера говорить, и вообще все в нем нрави-лось: и лицо, и глаза, и темный чуб - такой непослуш-ный!
Татьяна организовала в библиотеке лекции. Со-бирались люди послушать. После очередной лекции народ стал расходиться. Татьяна тоже вышла, закрыв библиотеку. Люди шли по деревенской улице и гово-рили об обыденных вещах. Постепенно сворачивали домой то один, то другой.
- Мы с тобой одни остались, - сказал Антон. Татьяна оглянулась и тут заметила, что все уже разо-шлись.
- Одни, - тихо сказала она.
 До дома было уже близко. Татьяна убавляет шаг, но дороги прибавить не может. Вот и дом. Татьяна ос-тановилась. Они стоят, а между ними проходит молча-ние, которое иногда говорит больше слов.
Счастье, как ветер: не угадаешь, откуда подует ветер, не узнаешь, когда придет счастье. С того вечера, когда Татьяна пошла вместе с Антоном с лекции и слу-чайно оказалась с ним одна, на жизнь её легла радость. Счастья ещё нет, но сердце его предчувствует. Не было ещё ни слов, ни надежды, а сердце чему-то радуется. Татьяна думает о том, какие глаза у Антона. На другой день она встретила его возле конюшни и смутилась. Он с ней поздоровался, но не подошёл. Так уж в деревне повелось: ухаживая за девушкой, парень не обнаружи-вает этого на людях никогда. Он будет разговаривать с другими девчатами и ведет себя с ними свободней, чем с той, которую любит. А девушка старается не смот-реть на парня, будто его и нет. Наедине – совсем дру-гое дело. Татьяна знала, что Антон по этой причине и не подошёл к ней.
Вечером Татьяна, как обычно, пошла в библиоте-ку, почти уверенная, что Антон придет туда. Сердце и впрямь не ошиблось. Отворилась дверь, и вошёл Ан-тон. Она вышла, закрыв библиотеку. За ней вышел и Антон. Татьяна идет, не оглядываясь.
- Таня!
Она остановилась. Дождавшись Антона, Татьяна протянула ему обе руки.  Антон  заглянул ей в лицо. Татьяна поняла, что он искал её, а он почувствовал, что она рада этому. Они взялись за руки и пошли. После этого вечера они встречались ежедневно и уже не таи-лись. Татьяна чувствовала, как замирает сердце, точно на качелях. Но ускорять ничего не хотелось. Пусть идет, как идет. Она верила Антону во всём. Когда при-шло время, всё получилось само собой. Родители Ан-тона, узнав о намерении сына жениться, дали своё со-гласие. Они решили построить им новый дом. Захар постарался устроить им пышную свадьбу. Вскоре и дом был готов.
Татьяна стала другой: взгляд, улыбка и даже мысли. Татьяна наслаждалась жизнью. Она не пред-ставляла, что значит настоящая ласка. Радость была в том, что не сама она, а Антон принёс охапку дров. Ра-дость в том, чтоб налить ему тарелку супа. Радость бы-ла в том, чтоб улыбнуться Антону и, придя домой, по-говорить с ним.
- Хорошо мне с тобой, Антон! – говорит Татьяна, прижимаясь к нему.
 
 Выбрав подходящий день, Кирилл отправился в Брянск за покупками. Много огня и крови видала Брянщина. Брянск служил оплотом борьбы русского народа против Литвы и татар. В результате длительных войн Брянское княжество приходило в упадок. Вос-пользовавшись ослаблением и внутренними раздорами, литовские войска в период княжения Ольгерда, после продолжительной   борьбы заняли Брянск.
Понимая значение выгодного положения Брян-ска, как военно-стратегического пункта и торгового центра, московский князь Иван Третий послал войска  для борьбы за освобождение Брянска. Русские войска при активной поддержке посадского населения города в течение одного дня овладели Брянском. С тех пор Брянск стал русским городом. Занимая пограничное положение в Московском государстве, Брянск и в дальнейшем часто подвергался нападениям польских и литовских панов и татар.
В борьбе против врагов Родины совершали рат-ные подвиги жители Брянщины. Они участвовали в борьбе против хазар, в походах Святослава, сражались против половцев. Князь Дмитрий Брянский был сорат-ником Дмитрия Донского в битве с Мамаем на Кули-ковом поле. Из Брянска был герой этой битвы Пере-свет. Шведский король Карл Двенадцатый бежал от Брянских партизан из-под Трубчевска. Во время войны со шведами Петр Первый выбрал Брянск одним из важных опорных пунктов. После революции и граж-данской войны город жил полнокровной жизнью, но 22 июня 1941 года  фашисты начали войну против СССР. Мирный труд людей был нарушен. С первых дней вой-ны над Брянском появились вражеские самолеты. Пер-вые бомбы упали на город уже в начале июля.
Фашистские полчища стремились молниеносно закончить войну, они рвались к Москве. Их путь шёл через Брянск. На Брянск была брошена лучшая гитле-ровская армия под командованием Гудермана. Фугас-ными и зажигательными бомбами враг уничтожил зна-чительную часть города. Вместо многоэтажных зданий остались коробки и груды развалин. Фашисты были оз-лоблены тем, что советская армия около двух месяцев давала отпор фашистам на русской реке Десне. Гудер-ман еще раз бросил свои лучшие танковые части на Брянск. Но все атаки фашистов успешно отбивались.
Видя несокрушимую крепость на берегах Десны в районе Брянского леса, немецкие войска решили форсировать Десну в степной части на границе России и Украины. Брянск оказался окружённым с трёх сто-рон. Оставался выход только на север. После ожесто-ченных боев 7 октября советские войска оставили Брянск. Развернулась партизанская борьба в тылу вра-га. Партизанские удары по тылам врага сливались с ударами Советской Армии. Войска Брянского фронта при поддержке партизан 17 сентября 1943 года овладе-ли Брянском.
Страшная картина разрушений встала перед гла-зами освободителей. Всюду разрушенные дома, пепе-лища. Брянск утопал в темноте. Еще шли на окраинах города бои, а в центре уже начали разбирать завалы, расчищать улицы. Жители начали восстанавливать свой город. Послевоенные годы для Брянска были вто-рым рождением.
Приехав в Брянск, Кирилл удивился: ныне город стоит обновлённый. Гордый город над светлой Десной возвышается многоэтажными домами. Высоко плывут над ними облака, синеет небо. Деревья простирают по-золоченные осенью ветви.
 Кирилл  побывал на базаре и поднялся вверх по улице, заглядывая в попутные магазины. Сделав необ-ходимые покупки, он пошел к Анютиному брату, кото-рый живет здесь в Брянске. Гордей живет в собствен-ном доме на берегу реки. Хорошо тут! Спокойно течет река, поросшая кувшинками. Свежий воздух пахнет землей и ботвой. За тынами тянутся огороды. Кучеря-вится над грядами ботва моркови. Пунцовыми жилка-ми на плотных листьях темнеет свекла. Спеет лук, зо-лотясь чешуей, и серебрится чеснок. Растут  кочаны капусты. Кирилл вошел в огород. Навстречу ему вы-шел Гордей.
- Здорово Кирилл! – приветствовал его Гордей, про-вожая в дом. – Как там Анюта?
- Всё в порядке, - ответил Кирилл, здороваясь с хозяйкой.

Ольга управилась с хозяйством. Завершилась летняя страда, теперь можно и передохнуть. Наступили холо-да, трава белая от инея. Деревья пылают желтизной, синеет небо – осень осенила каждого человека, устав-шего от летних трудов. На грядах ещё лежат кочаны капусты, но березы уже оголились. Взлетела стая ворон и унеслась прочь с граем.
Ольга пошла к Проне. Они вместе пошли на клад-бище. С самой весны они не были там. За работой не-когда было сходить. Знакомой улицей они дошли до Рассухи, по мосту перешли на другой берег. Синицы перелетают с ветки на ветку, обшаривая  сучки и дупла верб. Стоит осенняя тишина. Высоко по осенней сине-ве мчатся белые облака, обгоняя друг друга.
Ольга и Проня прошли к памятнику погибшим вои-нам, который после войны воздвигли на  погосте. На высоком берегу реки зеленеет кладбище, утыканное крестами и памятниками. Растут старые вербы, кусты сирени и шиповника, обдутые уже осенними ветрами. Вокруг валяются их листья, сорванные непогодой. Внизу течет Рассуха, заросшая ольхой, стелются обмо-роженные луга.
Ольга смотрит, как, обогнув кладбище, Рассуха сли-вается с Тростянкой. На мраморной плите высечены имена сельчан, погибших на войне. Среди них и имя Ольгиного сына, и Прониного мужа. Глядя на эту пли-ту, Ольга запричитала. Некоторое время Проня, молча, смотрела на нее.
- Ну, хватит Вольга. Хватит Вольгушка. Что ж тут поделаешь? Знать судьба наша такая.
- Жил бы ты, сыночек, на Божий свет дивовался. Деточек растил бы, моих внуков. А теперь ты где-то в чужой холодной земле лежишь. И могилы нет, чтоб поплакать, - рыдает сильнее прежнего Ольга.
- Хватит Вольга! Хватит! Сколько уже слез мы пролили, утонуть в них можно. Ты думаешь, что мне медно жить без мужа? Одной пришлось сына растить, а он отца и не помнит.
- Глянь, сколько тут фамилий. Сколько только в Гарцеве осиротело матерей да жен. А сколько их по всей нашей стране? Они убиты, и род их продолжить некому, - говорит Ольга. –  И мой сын в том числе. Как тут не плакать?
- У тебя же три дочери, - говорит ей Проня.
- Дочери чужой род продолжают. А кто  род Кар-пуши продолжит?
Они обнялись и вместе тихо раскачивались, как бы-линки в поле, вспоминая каждая о своем, тоскуя об от-житом. Сколько их, охваченных горем, тоскует на Ру-си! Глядя на родные берега реки, они вспомнили о многом.
Проню замуж выдали насильно. Не хотела она вы-ходить за него замуж. Перед свадьбой она всю ночь просидела голым задом в луже возле колодца. Думала, что заболеет, и свадьба ее расстроится. Но ничего с ней не случилось. Поплакала и смирилась. А потом хваста-лась, как ей хорошо с мужем жить. Она была хозяйкой в доме, муж выполнял все ее распоряжения, а она ко-мандовала.
- Вам только дай волю! Будете командовать, - вор-чали мужики, не привыкшие, чтобы жена была главой в семье.
На Покров у Змитрока разболелась раненая нога. Он потирает её досадливо, словно боль можно стереть, как пыль. У него достало сил дохромать до лежанки. Какой там праздник? Отлежаться бы. Ольга собиралась пойти к родственникам в праздник, но без мужа идти  у неё пропала охота.
С Покрова наступают сроки свадеб. Над селом за-шумели пиры. Проня в этот день тоже справляет свадь-бу: она женит своего сына. Звенят песни. Старики за свадебным столом завидуют молодым, а матери выгля-дывают во двор, не лег ли снег: выпадет снег в день Покрова – посулит молодоженам благополучную жизнь.
- Батюшка Покров! Покрой землю снежком, а меня женишком, - молятся в этот день девушки. 
Снегу за одну ночь навалило по колено, и всё вокруг стало белым-бело. Так наступила зима. Кирилл пошёл проведать Змитрока. Снег слепит глаза. Налипает на воротник полушубка. Пахнет морозцем. По улице везут воз сена. Лошадь терпеливо шагает по дороге. Ноги ее стали лохматыми. А бока обросли длинной шерстью: зима!
Кирилл вошёл к Змитроку в избу. Ранние сумерки погасили свет в окнах. Зажгли керосиновую лампу. Тё-плый свет наполнил избу. Справившись о здоровье, и немного поговорив, Кирилл вышел на улицу. Захоло-дало, дует студёный ветер, небо вызвездило, ноги скользят по обледенелой тропке. Встретилась женщи-на, с головой утонувшая в тулуп.
- Здравствуй, Кирилл!
- Дуня! Здравствуй! – признал Кирилл женщину, которая тоже пришла навестить Змитрока.
Кирилл вошёл в свою избу. Анюта сидит на лав-ке, накинув на себя пуховый платок.
- Почему ты не спишь?
- Я тебя жду.
- А что меня ждать? Ложилась бы спать.
- Скучно без тебя.
- Ложись, спи.
- А ты?
- И я лягу.
Когда он утром проснулся, Анюта уже топила печь. Сдвинув овчину, Кирилл вылез из-под неё и стал торопливо одеваться в настывшей избе.
Начались зимние посиделки. Молодежь собирается повеселиться, а старики ведут неспешные беседы. У Дуни скот постоянно забредал  в огород. Дом построи-ли, а огородить огород некому. Мальчишки в огороде постоянно пасутся.
- Будто фронт прокатился по грядам! – жалова-лась Дуня Змитроку. – Лук кверху пузом лежит, от ка-пусты одни кочерыжки остались – всё коровы съели.
- Поставлю я тебе изгородь весной. Огорожу жердями, - обещает Змитрок.
- Захар опять будет председателем сельсовета, - говорит один мужик.
- Наверно, опять выберут его, - отвечают ему.
- С работой справляется. Зачем менять?
- Любит командовать.
- Командовать все хотят. Только работать не хо-тят, а он работу свою выполняет исправно.
Нынешняя зима вьюжная, морозная. Миша ходит на охоту. Приносит домой зайцев. Вот и сегодня решил поохотиться. Идёт домой, снег скрипит под ногами. Остановился, отёр рукавом вспотевшее лицо, оглянул-ся. День догорает. Деревья согнулись в инее, будто за-мёрзшие облака. На ветвях, как заря, сидят красногру-дые снегири. Увидев Мишу, серые самки перелетели на ближний куст, самцы лениво поворачивались, поклё-вывая снег, выбирая из-под инея мёрзлые ягоды ряби-ны. Медленно, как пух, летит из-под птиц иней. Увязая в снегу, Миша снова пошёл. Он вышел к селу. Поужи-нав, завалился спать. Текла обычная ночь. Мише  не спалось. Мимо проходила его прошлая жизнь.
Крещенские морозы трещали по всей Руси. На реках лопался лёд. На деревьях обламывались обмороженные ветки. Птицы замерзали на лету. А на реке воздвигли иордань. Выпилили изо льда крест и поставили его на реке над прорубью. Раскрасили его свекольным соком в красный цвет. На иордань сошлась вся округа. Без шапок стоят мужики на морозе. Священник опустил в прорубь серебряный крест, он сверкнул на солнце, се-ребро заиндевело. Народ столпился вокруг купели на льду. Женщины укутались шалями и платками, мехо-вые воротники обросли инеем. Дыхание поднимается белыми клубами.
Едва священник окунул кропило в купель и брызнул студёной водой по лицам молящихся прихожан, к про-руби бросился больной мужчина, чаявший излечения. Он сбросил на лёд шубу и валенки, скинул рубаху и стремительно окунулся в прорубь, ещё раз и в третий раз. С остекленевшими глазами, охваченный ледяным ожогом, набросил на себя тулуп и сунул ноги в вален-ки. Ему поднесли самогону, чтоб согрелся, и увели в ближайший дом. Не столько было бы на водосвятии богомольцев, если бы не эта купель.
Отбыв крестный крещенский ход,  люди разошлись. Змитрок тоже был там. Он пришёл домой и залез на печку.
- Ох, и холодно! – произнёс он. – А мужик купался. Он верит, что после этого выздоровеет.
- Выздоровеет или скорее конец придёт, - отозвалась Ольга.
Сумерки застали их за столом в кругу родных. Тут и Дуня с детьми была. Потом Змитрок пошел провожать сестру домой. Они шли по селу. Молодежь каталась на лошадях. Сани, задевая заборы и стены домов своими грядками, мчались по скользким дорогам под мороз-ными звездами.
- Ну, и мороз! Дух захватывает, - говорит Змитрок Дуне.
Трещат от мороза бревенчатые избы, свистят по снегу полозья, скрипит снег под ногами, и Змитрока с Дуней чуть не сшибли с ног раскатившиеся розвальни.
Но вот и пришёл конец зиме.
- А солнышко уже на весну! – воскликнул Кирилл, распахнув дверь.
С тяжёлых сосулек, намёрзших над дверью, ползла вниз, освещённая утренним солнцем, первая капля. На-конец-то, зима на исходе. Повеяло теплом. Показались первые проталины. Теплый ветерок слизнул снег. Тра-ва пробивала смерзшуюся землю. Позеленели холмы. Зима, как змея, уползла. Набухли на деревьях почки. С неба доносится курлыканье журавлей. Потом прилете-ли кукушки и ласточки. Зацвели сады. Плодовые дере-вья окутались белой дымкой. Потом зазеленели вязы, клены, липы и дубы. Загрохотал первый гром и про-лился весенний дождь. Крестьянский отдых кончился. Снова колхозники трудятся в поле, поливают потом землю с утра до вечера. Стада выгнали на молодую травку пастись. Кони набираются сил, пора пахать кормилицу землю.
В трудах прошла весна, наступило лето. На Казан-скую шумная компания из Гарцева отправилась в Вы-сокое праздновать престольный праздник. У Ольги там сестра Горпина живёт, у Дуни тоже сестра Маша там замужем. Дети Маши радостно встретили Дуниных де-вочек. Они сразу табунком кинулись в сад. Там много есть такого, что не терпелось им показать девочкам. А взрослые долго целовались, садились за стол с бутыл-ками самогона и закусками. В доме стоит аромат от кушаний. К концу застолья завели песни. На улице заи-грала гармонь, нарядные жители села и гости стоят во-круг танцующих, хлопают в ладоши, подбадривают плясунов. Мелькают белые платочки на головах.
Вернулись в дом Маши раскрасневшиеся от жары и танцев. Опять было застолье. Потом Дуня вышла в сад. Там мирно беседовали мужчины. Время страдное. Кончился сенокос, начинается жатва. Пора возвра-щаться домой к трудовым будням.
 Рожь и озимую пшеницу надо жать серпами, а яро-вые культуры скосят косами. Змитрок стал косить в поле. На утренней заре уходит он из дому, а на вечер-ней заре заканчивает свой трудовой день. Только на обед он делает небольшой перерыв. Страда! Ольга жнет рожь.
- Хорошо, что Змитрок вернулся с войны. Хоть и ноют старые раны, но всё же он остался живым. А Алексею Дуниному не повезло. Сколько мужиков не вернулось с войны! – думает Ольга, работая в поле. – Сложили они свои головы за Родину. А что дала им Родина? Дуня едва с голоду не пухнет. Пустой картош-кой детей кормит. Яичница для них самое вкусное угощение.
 Дуня, подоив колхозных коров до рассвета, бежит домой топить печь да детей кормить. До вечерней дой-ки ищет работу по дому, а вечером подоит коров и за-валивается спать.

После рабочего дня Ольга управилась по хозяйству, и спать легла. Змитрок занемог и на работу сегодня не вышел. А утром в Высокое пошла Змитрокова дочь с печальной вестью.
- Что случилось?
- Отец умер.
- Умер? Да как же так! Вот только что на Казанскую был у нас. Ни на что не жаловался -  и на тебе!
- Мы проснулись утром, а он уже мёртвый.
Маша с мужем тотчас отправились в Гарцево. Змит-рок лежал в гробу, руки сложены на груди. Глаза за-крыты и, кажется, что он спит. Морщины разгладились, на лице затаилась ласковая улыбка. В избе у гроба сто-ят односельчане. Всех удивила такая тихая смерть.
Когда могилу засыпали землёй, Кирилл думал обо всех, кто не вернулся с войны. Змитрок вернулся изра-ненный, война его настигла тут.
- Вечная память, друг! – шептал он.
- Все там будем! – говорит Миша, стоявший позади Кирилла.
- Не в этом дело, - ответил ему Кирилл. – Главное, что жизнь он прожил честно.
Молча, сняв головные уборы, стояли немногие уце-левшие на войне мужики. Они хоронят своего товари-ща по несчастью, которое пришло к ним в виде фаши-стских полчищ.  Заморосил дождь. Природа тоже опла-кивает покойника.
Утром дождь продолжался. Кирилл накрылся рого-жей и пошёл к Ольге. Теперь у неё мужика в доме нет. Может, ей помощь нужна? Укрытая от дождя мешком, Ольга стояла во дворе в раздумье.
- Что помочь надо?
- Да вот чурку на растопку надо порубить.
- Теперь, если нужна помощь, обращайся ко мне.
- Спасибо.
- А кто тебе поможет? Рассчитывай на меня.

Подошла зима. Оголённые деревья шумят на ветру. Чёрный дым клубится над крышами избушек. Земля коченеет от стужи. Всё живое прячется в тёплое место. У крестьян теперь много свободного времени. Кругом всё покрыто белой скатертью. Дни ползут медленно, в однообразии.
Наконец, наступила весна. Природа очнулась. Каж-дая былинка, вырвавшись из зимнего плена, пошла в рост и весело глядит на мир. Природа стала рядиться в весенние одежды, радуя людей. Согретая солнечными лучами земля, призывает человека к труду. Расцвет, солнечное тепло, щебетание птиц наполняет сердца людей радостью. Крестьяне спешат вовремя вспахать и засеять землю. С раннего утра колхозники ходят за плугом. Земля мягкая, плуг легко скользит, взрыхляя её. Усталые и вспотевшие возвращаются пахари домой, где ждёт их ужин – горячий борщ и тушёная картошка. Поужинав, ложатся спать, чтоб утром снова выйти в поле.
Младший сын Моисея Павловича Иван после окон-чания ФЗУ получил направление в Уральский город Миасс. Тамара Рогачёва после окончания Рахманов-ской средней школы решила поехать к Ивану на Урал. Там они поженились. Пришло время службы Ивана в армии. Тамара на это время приехала в Дубровск. Здесь она родила дочь. После службы в армии Иван вернулся на Урал, забрав с собой жену и ребенка. Дочь стала там болеть, и Тамара решила, что ей там не подходит кли-мат.
- Поедем в деревню, - говорит она Ивану. – Там на-ша дочь не болела. Она там родилась и ни разу не бо-лела, а тут все время болеет.
Они приехали в Гарцево. Тамара со свекровью не ладила. Начались ссоры, которые закончились разде-лом имущества. Они даже усадьбу поделили пополам, хотя им давали участок под строительство дома. На своей половине усадьбы они построили дом. Иван уст-роился работать заведующим магазином. Живут они безбедно. Ему завидуют, называют по имени-отчеству. Его даже Тамара зовёт Иваном Моисеевичем, и он чув-ствует себя Иваном Царевичем. В то же время, он весьма неопрятный.
- Что ты ходишь таким неряхой? – спрашивает его Паша.
-  У него есть чистая одежда, но он не хочет пере-одеваться, - говорит Тамара.
- Покопаюсь в огороде, и она сразу же станет гряз-ной, - отвечает Иван Моисеевич.
- В огороде копаться можно и в грязной, но в мага-зин идти надо в чистой, - втолковывает ему Паша.
- Некогда мне переодеваться. Всё время только и будешь переодеваться, и работать некогда будет, - сто-ит на своем мнении Иван Моисеевич и идет в магазин в той же одежде, в какой копал огород.
Магазин в деревне служит своего рода клубом, где можно узнать все новости. Там собирались посетители, чтоб поговорить, рассказать друг другу какую-нибудь историю. Приходили и женщины, и Иван Моисеевич стал уделять особое внимание своей односельчанке. Она улыбалась ему и точила перед ним лясы. Наконец, сердце его не выдержало. Он ей стал дарить подарки. С тех пор, как она поймала Ивана Моисеевича в свои се-ти, он изменился. Грязненький Иван Моисеевич преоб-разился в сердцееда. Однажды она пригласила его к се-бе домой на чашку чая. Он пришел к ней вечером после работы. На столе уже стоял самовар и сдобные булоч-ки, огурцы и колбаса. Все было разложено на столе, а между ними красовалась бутылка самогона.
- Садись, Иван Моисеевич! Выпей чарочку!
Иван Моисеевич угостился самогонкой, закусил. Тамаре об этом стало известно в тот же вечер. По воз-вращении Ивана Моисеевича, Тамара закатила ему грандиозный скандал. Но к тому времени любовница Ивана Моисеевича успела набрать себе понравившихся товаров, и из кассы брала деньги. У Ивана Моисеевича во время ревизии в магазине обнаружили большую не-достачу. Чтобы расплатиться с долгами, пришлось про-дать кое-что из хозяйства.
Паша ходит в гости к родителям, зайдёт и к брату. Пришла и на Радуницу. Иван Моисеевич со своей семьёй тоже поминают умерших родственников.  Они пошли на кладбище. Там воздвигнут памятник погиб-шим воинам: скорбящая мать склонилась над плитой с именами погибших воинов в годы Великой Отечест-венной войны. Среди них и имя Алексея. Вокруг па-мятника посажены цветы, но у матери уже отбита рука. Нет у подрастающего поколения должного уважения к погибшим воинам, защищавшим независимость своей Родины.
Холод пронизал их до костей.
- Поставь-ка самовар, -  сказал он жене, вернувшись с кладбища. – Какая холодина! Согреться надо.
- Выпьешь стопочку, согреешься, - ответила Тамара мужу. – Станет жарко. А ты и впрямь дрожишь! И в самом деле, ты замёрз.
Наконец, на столе появился самовар. Пообедав, Иван Моисеевич вышел во двор. С детства он любит голубей. И теперь у него живёт стая голубей.
- Это мои друзья, - говорит он.
Иван Моисеевич насыпал им зерна. Голуби слете-лись на зов и стали клевать корм. Они ворковали и хлопали крыльями, взлетая.
Ни один праздник в деревне не обходится без само-гона. Самогоноварение запрещено, но всё равно гонят. Иван Моисеевич тоже гонит, но нашлись «доброжела-тели», которые донесли на него. Теперь его должны судить.
Вы бывали когда-нибудь в суде? За столом сидят судьи, в зале на скамьях – любопытные. Они заранее набиваются в здание суда. Привалила целая компания мужиков послушать очередное дело. В ожидании нача-ла судебного разбирательства переговариваются. Один за другим появляются ещё зрители. На скамье подсу-димых сидит Иван Моисеевич. Слушается дело о само-гоноварении. Судья – плотный мужчина лет пятидеся-ти, высокого роста, чернобровый, седой – восседает в кресле за судейским столом. У него умный, присталь-ный взгляд. Говорит он басом. Судья смотрит на Ивана Моисеевича в упор, и подсудимый испугался. Но обошлось всё штрафом. Иван Моисеевич успокоился.
У Ивана Моисеевича две комнаты.  Из сеней по-сетители попадают в прихожую. Она же служит и кух-ней, и столовой. Тут же Тамара и с соседками может потолковать о сельских новостях. Отсюда можно по-пасть во вторую комнату, которая в старые времена на-зывалась светлицей. Тут светло и чисто. На окнах у Тамары стоят комнатные  цветы. Они все одинаковые. Тамара не знает их названия.
В Гарцеве празднуют престольный праздник Спас яблочный. Молодёжь на рынке толпится. Тут смех, громкие крики, играет гармонь. Старики налегают на самогон и закуски, толкуют о своих делах. Спорят, иногда и поссорятся. До петухов слушает молодёжь, как в ракитовых кустах птички распевают.
В Гарцево привезли художественный фильм о вой-не. Колхоз закупил билеты, и пригласили ветеранов войны и вдов на просмотр фильма. Перед началом фильма показывают журнал.
Стрекочет киноаппарат. Падают солдаты, полыхают земля и небо. В последнем рывке поднимается в атаку красноармеец и падает сражённый.
- Прими, родимая земля, безвестных солдат! Они стояли за тебя, - говорит диктор.
В ответ ему плачет зрительный зал. Так сражались их мужья. Они, отдавшие жизнь за Родину, встрети-лись со своими жёнами. Ни одна вдова не видела му-жевой могилы. Мужики с войны не вернулись, а поля не уменьшились. Мужья не вернулись, а детей надо было растить. И не помнили вдовы ни дня, ни ночи. Некогда было оглянуться. Вырастили детей, огляну-лись, а жизнь уже прошла и унесла с собой здоровье. Они состарились, сидят по избам, у печки греются, внуков нянчат. Иногда ходят друг к дружке в гости. Вспоминают молодость, прошедшую жизнь, погибших мужей. Они говорят о детях и внуках. Уютно потре-скивают дрова в русской печке, толкут в чугуне горя-чую картошку на корм свиньям, шипит на сковороде сало. В этой неторопливой домашности что-то от дово-енной жизни. Война проклятая! Если бы не она, живы были бы их мужья, и дети росли бы с отцами.

Иван Моисеевич живёт хорошо. Имеет большое хозяйство, сам работает в магазине. Добра нажил и машину купил. В общем, зажил Иван Моисеевич на славу. На престольный праздник у него собрались гос-ти. Пришли и Паша с Фролом. Молодёжь на рынке гу-ляет, а старшее поколение налегает на самогон и закус-ки. Стемнело, постепенно всё стихло. Молодёжь устала от танцев, разошлись по домам, Старшее поколение тоже легли спать. Ивану Моисеевичу не спится. Он вспоминает прошедший день. Шлют ему в магазин по-сылки с товарами из столицы. В последней посылке прислали ему кашемировые шали с бахромой. Один та-кой платок он подарил жене, а другой – тёще. Вчера Тамара хвасталась обновой.
-  И мне такой надели! – просит его Паша.
- Я все продал, больше нет, - ответил ей брат.
- Стёпе дал, а мне нет? – возмутилась Паша.
- Я же сказал, что нет платков. Все продал. Их и бы-ло всего три.
- Продал! Стёпе подарил, а мне даже не заикнулся. Я ж не даром прошу, я тебе заплачу.
- У тебя же муж в магазине работает. Пусть выпи-шет из Москвы.
- После этого ты мне больше не брат! Видеть тебя больше не хочу! – рассердилась Паша на брата.
-  Да что Вы, тётя Паша, - уговаривает её племянни-ца – Из-за какого-то платка ссоритесь. Было бы у Вас много родни, а то  раз, два – и обчёлся. Надо дорожить друг другом, а не ссориться.
- Мной никто не дорожит! – ответила Паша, и ушла домой.

Пришло в село известие, что Настя находится при смерти. Жёлтенькое житьё досталось Насте. Не ждала она такой жизни. Она не думала, что достанется ей такой лютый муж. Что ни день – потасовка. Только и отдохнёт Настя, когда муж уйдёт к любовнице на не-которое время. Во время очередного разгона, захватив детей, ушла Настя к родителям. Сбежала Настя из до-му, а душа болит. Пьяница муж за скотиной не смот-рит. Мычит недоеная корова, визжит голодный кабан-чик на всю улицу. Пришлось возвращаться домой. Как ни колотил Иван жену, а всё же надолго у любовницы не задерживался. Скандалы не кончались, но оставить без присмотра хозяйство Настя больше не решалась. Пришла пора скотину отправлять на пастбище. Без На-сти тут никак не обойтись.
Климат Брянской области благоприятен для раз-вития луговой растительности. Приятно видеть зеле-ный, красочный ковер сочных душистых трав. Обшир-ные пространства лугов в поймах рек являются лучши-ми угодьями. Более половины площади сенокосов за-нимают суходольные и низменные луга. Суходольные луга занимают возвышенные места. Растительность тут состоит из мелкотравных растений. Низменные луга расположены в ложбинах, на незаливаемых участках долин. Здесь преобладает злаковая, разнотравная рас-тительность. Важным источником кормов является лес. Лесхозы ежегодно отводят для сенокосов большие площади. Скот всё лето пасётся по лесу. Коровы и ов-цы целый день бродят там, а к вечеру пастух пригоняет их домой. Иной раз на стадо нападает волк. Уволочёт овцу, несмотря на крики пастуха. А в зимнее время может и из сарая унести овцу или поросёнка.
Годы шли. Немало воды утекло за эти годы в реке Рассуха. Наконец, Иван ушёл к своей любовнице и больше  к Насте не вернулся. Дина выросла и уехала на целину. Она работала трактористкой. В скором време-ни забрала и мать к себе на целину. Всё было бы хоро-шо, но стала побаливать печень. Иногда случались сильные приступы.
- Иной раз так заболит, что спасу нет, - жаловалась Настя Паше, когда однажды приезжала к ней погос-тить. – Предлагали делать операцию, но я не согласи-лась. Умру, но не резаная.
И вот теперь у неё рак печени, и жить ей осталось совсем немного. В Гарцеве поднялся переполох. Узнав о смертельной болезни дочери, горько плачет Катерина Васильевна. Мечется она во все стороны, в исступле-нии бегает по избе, наконец, сама слегла. На селе толь-ко и разговоров, что о Настиной болезни. Маша, не долго думая, собралась и поехала к больной сестре.
 Настя лежит в постели. Исхудала так, что остались только кости, обтянутые кожей. Лёгкая, как пёрышко. Маша её носит на руках, укачивая, как малого ребёнка. Настя переносит страдания молча, и трудно определить в сознании она или в беспамятстве. В открытое окно врывается запах цветущей сирени. В саду щебечут птички, да слышится Машин голос, напевающий колы-бельную песню. Лежит Настя на руках у Маши, не ше-лохнётся. Приустали её ноженьки, сама Настя не может ходить. Потух блеск её очей. Скосила Настю страшная болезнь. Не дождевая вода уходит в землю – уходит многострадальная женщина. Она кончается. Войдёт в избу Дина, взглянет на мать, задрожат у неё губы, заль-ётся слезами, выйдет за дверь, рыдая. Подкосило её го-ре. Ринулась она на молодую травку. Долго раздава-лись по двору её громкие рыдания.
Чуть заметный румянец показался на бледных ще-ках Насти. Глубже стала она дышать. Потом больная открыла глаза, улыбнулась.
- Ах, Маша! Спасибо, что приехала. Спасибо!
- Сестрица моя родненькая, - проговорила Маша.
- Прости меня, Маша. Не жилец я. Поцелуй меня, родная сестрица. Теперь благослови меня на смерть.
- Ну, что ты, Настя! Тебе, ведь, лучше. Бог даст, по-правишься.
- Нет, Маша. Не встать мне уже, - ответила Настя. – Смерть у ног моих стоит. Благослови меня, сестрица, да позови Дину. Хочу проститься с ней. Передай, Ма-ша, всем поклон. Походи везде, где мы с тобой, быва-ло, гуляли, цветочки рвали. Молитесь за меня.
Она простилась с присутствующими. Румянец стал сбегать с лица Насти, глаза закрылись, дыхание стано-вилось слабее.
- Тише. Кончается,  - шепнула Маша и зажгла свечу, вложив её в руки умирающей.
Она поставила стакан с водой на раскрытое окно, чтоб было чем ополоснуться душе, как полетит на не-бо. Стихла Настя. Только слышна песня жаворонка в поднебесье. Все стали набожно креститься.
- Отошла, - сказала Маша. – Прощай, милая сестри-ца, меня дожидайся!
Поднялся плач по всему дому, заглушивший подне-бесную песню жаворонка. Насилу выпроводила Маша Дину из избы. Женщины стали Настю обмывать, при-чёсывать. Маша вынула из сундука всё, что нужно для погребения. Надели на Настю чистую одежду и поло-жили на лавке, покрыв кружевным покрывалом. За-жгли свечу и поставили её в стакан с пшеницей. Сняли мерку для гроба. Соседи во дворе тесали доски, скола-чивали из них домовину. Сколотив, внесли в сени, оби-ли кумачом, а стружки и обрубки  положили на дно гроба, настелили соломы и внутри обили белым колен-кором. Настю уложили в гроб, и пахучей сирени поло-жили. Голову обложили полевыми цветами. У гроба толпятся женщины в чёрных платках на головах, и мужчины с непокрытыми головами.
На другой день простились с покойницей. Из дома гроб вынесли на плечах. От мерных шагов носильщи-ков гроб слегка покачивается. За гробом идут женщи-ны, мужчины и дети. У раскрытой могилы начались причитания. Прости, прощай, Настя! Земная жизнь твоя кончилась. И страдания твои, и радости – всё уже в прошлом. Близкие твои оплакали тебя. Они плакали при выносе покойницы из дома, плакали на только что зарытой могиле. Маша стоит у могилы, роняет горькие слёзы, не хочется ей расставаться с новосельем сестры. Рядом с ней стоит у могилы Дина, обливаясь слезами. Один по одному разошлись с погоста. Опустела Насти-на могилка, все её покинули.
А в доме уже накрыли столы и расставили на них кутью и другую еду. Гости вернулись с погоста и сели за столы. После кутьи помянули усопшую водкой и за-кусками. Водкой обносили трижды. Обязательной при-надлежностью поминальной трапезы являются блины и компот. Они поставлены на столах. Похороны справи-ли по-старинному обычаю, как дедами заповедано рус-скому люду.

Катерина Васильевна уже давно хворает. Сначала врач определил у неё ревматизм, но оказалось, что у неё полиартрит. Пальцы у неё на руках и ногах искри-вились, болят, а делать всё надо самой. Шкабары давно уже умерли, дочери вышли замуж и живут своей жиз-нью. Алексей не вернулся с войны, а надежды на младшего сына не сбылись. Приходится самой и хлеб выпекать, и печь топить, и корову доить, а искалечен-ными пальцами, ох, как тяжело всё это делать. Смерть Насти совсем лишила её сил. Катерина Васильевна по-худела, постарела. Румянец сбежал с её щёк, глаза вва-лились. Однако, несмотря на недуг, Катерина Василь-евна ещё красива. В чертах её лица ещё проглядывает былая красота.
Весна вступила в свои права. Дышится легко арома-том распустившейся зелени. Прилетевшие птицы поют песни. Солнце греет.
- Не успели оглянуться, как уже и лето пришло, а зиме и помину нет, - говорит Катерина Васильевна.
- Так и всё. И горе, и радость – всё проходит, будто и не было его, - отвечает ей Моисей Павлович.
Катерина Васильевна задумалась. Если бы Моисей был прав! Если бы болезнь её исчезла, как снег по вес-не! Но она уже не надеется, что болезнь её пройдёт. 
Дети Ивана Моисеевича выросли. Дочь вышла за-муж, живёт в Унече. Сын женился, работает на строи-тельстве свинофермы в Меленске. С родителями остал-ся только младший сын Алёша.
Приехала в гости племянница Ивана Моисеевича, Тома. С Унечи приехала их дочь Люда с мужем. Вече-ром за столом собралась вся родня. Вся компания со-стояла из двух мужчин и четырёх женщин, не считая хозяев. Один из двух мужчин был хозяйский сын. Чер-нобровый, кудрявый красавец был Тамариной гордо-стью.
- Мой сын -  красивый и умный парень! Он лучше всех в округе! – говорит Тамара.
Другой молодой человек был мужем дочери. У него карие глаза, черноволосый и смуглый молодой человек не менее красив, чем хозяйский сын. За столом он си-дел молча. Когда все смеялись в ответ на шутки Ивана Моисеевича, он не смеялся.
Женщин за столом четверо: Люда, Маша, Неля и Тома. Дочь их Люда похожа на Тамару: белолицая, с голубыми глазами и копной светлых кудрей. Надо от-метить сестру Ивана Моисеевича Машу. Муж её погиб на войне, и она с дочерью переехала жить к родителям. Катерина Васильевна с Моисеем Павловичем умерли друг за другом так, будто они не могли жить друг без друга. Похоронили их рядом со Шкабарами.
Маша обрадовалась встрече с Томой. Лицо её блед-ное и худое, и сама она высохла чрезвычайно. Она только что оправилась от болезни, готовилась уже уме-реть, но выздоровела.
 Машина дочь Неля поминутно наклонялась к Томе и шёпотом материлась, оглядываясь на мужчин, беспо-коилась, чтоб они её не услышали.
После застолья все разошлись. Тома вышла во двор освежиться. Было темно. Воздух тёплый. Листья на де-ревьях не шевельнутся. Тома вышла в сад. Начал всхо-дить месяц. Вышел Иван Моисеевич. За столом он старательно потчевал гостей, и сам употчевался так, что ему стало плохо. Томе казалось, что ему все внутренности вывернет наизнанку. Наконец, рвота унялась, и он ушёл в дом. Тома тоже пошла спать. Спала она крепко, без сновидений.
Проснулась она поздно. Был уже день в разгаре. В окна заглядывало солнце. Она вскочила с кровати, по-спешно оделась и вышла на крыльцо. Во дворе уже все были в полном составе.
- Сейчас позавтракаем и пойдём на кладбище, - ска-зала Тамара.
Они дружно отправились на могилы родственников. Маша с Нелей, Иван Моисеевич с Тамарой, Люда с мужем  и Тома дружной единой семьёй пришли к мо-гилам своих предков. В конце визита они задержались у памятника погибшим воинам. В общем списке по-гибших односельчан было и имя Томиного отца.
 История вершилась целым рядом безобразий. Но Алексей был патриотом. Он защищал свою страну, где он родился и трудился. Он любил свою родину и погиб за неё. Он был человеком труда. В труде прошла его юность и молодость. Он погиб молодым. Память о нём  жива в его детях.
- Слышишь, папа? У тебя уже внуки выросли. Ты любил жизнь и родную землю. Ты мог бы растить сво-их детей, но, когда Родина оказалась в опасности, ты отдал за неё жизнь, - мысленно обратилась она к отцу.