Пополнение

                ПОПОЛНЕНИЕ


         Призвали нас в 3й полк тяжелой артиллерии особого назначения. Все были механиками-водителями гусеничных тягачей. Направили во взвод обслуживания техники и сразу же впрягли в работу, поскольку не успевали в срок эту самую технику обслуживать. Строевой подготовкой пообещали заняться потом, перед присягой. Механиками отделение тяги было недоукомплектовано, начальство все обещало пополнение.

Наконец, это пополнение прибыло. Оказались наши земляки, с которыми мы расстались десять дней назад. Нас с эшелона сняли, а их повезли дальше на станцию Харанор. Это были Гришка Терентьев, Витька Бубенцов и Генка Сумароков.  Ребятам земляки были рады, делились впечатлениями за эти дни, веселились, слушая за какие подвиги харанорцы загремели в другую часть Встреча была шумной, персонажи все были незаурядные, что и подтвердилось их рассказом о том, почему они оказались у нас. Витька Бубенцов, спокойный, рассудительный  со средним образованием -  умудрился потерять ложку и шапку и донимал этим старшину, т.к. без шапки(спрятал) на работы выходить холодно, без ложки (сперли) недоедал и скулил; второй - мастеровой парень Гришка Терентьев, у которого руки чесались без дела, приспособился изготавливать, невесть каким инструментом, перстни и браслеты из плексигласа. Для этого требовался цветной материал, и самые красивые зубные щетки превращались у него в мундштуки, значки и т. д., однажды самой красивой оказалась щетка старшины. Пойман Гришка не был, пострадал по принципу: больше некому!; третий - Сумароков, сметливый парень, отработавший к своим 19 годам, уже пять лет и с бывалыми фронтовиками и с закоренелыми зеками на стройках и предприятиях народного хозяйства. В силу жизненного опыта и привычки с малых лет к общежитию (с десяти лет в интернате), армию он воспринял как родную стихию и вел себя соответственно с правилами мужского сообщества, оказавшись одним из лидеров в среде новобранцев.

Рассказывал все это тот же Гришка, слогом незатейливым, но сочным. Больше всех слушателям понравились похождения Сумарокова. Знали его многие, он и дома отличался находчивостью и интуицией. В военкомате при отправке на сборный пункт, после прощания с родными, военком построил призывников для осмотра вещей с целью недопущения провоза с собой спиртного. Все знали, что шмон будет, и ломали голову, как обмануть начальство. К тому же, побаивались неведомо какого наказания за проступок. Но положение просто обязывало попытаться. Тогда Сумароков сказал, чтоб складывали все бутылки в его рюкзак. Военком с лейтенантом шли вдоль строя и по каким то своим соображениям приказывали через одного, два человека, открыть рюкзак для проверки. Когда дошла очередь до Сумарокова, военком сказал: «Ну этот на все способен, но непьющий». Гроза миновала, уже в автобусе пили все, кроме Сумарокова.

  Часть в Хараноре размещена была недавно, в связи с напряженными отношениями с Китаем, и размещалась на стройке. Кое - что достраивалось, что то уже эксплуатировалось. Собственно воинской подготовкой заниматься еще было невозможно из-за отсутствия условий. Солдаты работали на стройке и разболтались как махновцы. Молодых от старослужащих отделили и охраняли, чтоб не побили и не раздели, а на работы водили только под надежной охраной. Если ее обеспечить не могли, то салаги сидели и переругивались со стариками через шкафы-пирамиды для оружия, перегораживающие коридор и служившие границей. Страсти накалялись, потому что не было видно говорившего и оскорбления вызывали смех на стороне салаг и гнев на стороне стариков. Через два часа приходил караул, выводил в туалет очередную группу. Это был момент для назидания молодым за наглость. По пути в туалет и назад это и пытались осуществить, с отбившимися или зазевавшимися салагами, оскорбленные мстители. Личность и персональное поведение не имели значения. Но и молодежь не упускала случая развлечься. Призывались парни 19-20 лет, вполне взрослые, многие из рабочих коллективов, умеющие постоять за себя, физически не уступающие старослужащим. Те могли им противопоставить только организованность. Но это преимущество пропадало, скажем, в случае с земляками, соседями по гражданке или даже родственниками. Практиковалось несколько видов развлечений. Чаще всего это построения на вечернюю поверку и выводы в туалет.

При построении, в момент, когда старшина карантина подавал команду: «Смирно» и строй молодых замирал, на пирамиду взбирались несколько стариков и длинными прутами арматуры снимали шапки с голов и уносили под потолком на свою половину. Видел это старшина или нет (он ведь тоже старослужащий) неизвестно, но шутка повторялась. Потом по числу похищенных новеньких шапок оттуда прилетало старое засаленное хламье времен Великой Отечественной. Прекратилось это когда сняли шапку с правофлангового Женьки Уфимцева, статного парня из таежного села. Как только с него поехала шапка за пирамиды, Женька, плюнув на дисциплину, перемахнул, не касаясь руками, через шкафы и на той стороне произвел необыкновенный переполох. Салаги уже не чаяли увидеть своего однокашника живым, когда из-за пирамид вымахнул с веселым гоготом невредимый Женька с пятью шапками в руках. Он наилучшим образом использовал фактор неожиданности, еще и помяв физиономии подвернувшимся под руку осадникам. Пришедшей делегации заявил, что хоть сейчас готов к сатисфакции «один на один». Посмотрев на его физические кондиции, никто не отважился. Женьку днем стали выпускать одного. Но ребятам этого было недостаточно. Они решили возможность с туалетом использовать в своих целях. Здесь инициатором был непоседливый Сумароков.

Они с Женькой стали отпрашиваться в туалет вдвоем. Женьку знали и опасались с ним связываться, реакция у него опережала рассудок. Ждали, когда закончится карантин - в одной казарме никуда не денется. А всех остальных замечали, если с них было что снять. Снимали часы, ремни и шапки. Так вот, Женька и Сумароков в новеньком  обмундировании выходили из казармы. До туалета метров семьдесят открытого пространства. Сумароков работал живцом. Договаривались, в какой кабинке он будет отсиживаться и расходились. Женька, наблюдал как  Сумароков медленно, с нелепо задранным обшлагом рукава (часы!), шел к туалету. За ним тут же увязывались два, три охотника. Зайдя в туалет, Сумароков стремительно несся по длинному коридору в условленную кабинку и закрывался в ней. Женька дожидался, пока все загонщики зайдут вовнутрь, и тоже устремлялся туда. К этому времени, охотники уже определяли, в какой кабинке жертва, весело предлагали выходить и сдаваться по-хорошему, а если боится - передать через верх часы, ремень и шапку. Женька перекрывал выход, Сумароков вылетал из кабинки и незадачливые добытчики отхватывали по полной. Пару раз это проходило, потом как-то само прекратилось.

Но потребность в адреналине не отпала, она и толкнула Сумарокова на приключение, послужившее причиной изгнания его из части.
Самым спокойным, именно спокойным, а не смирным среди земляков, был Юра Суринов. Комплекцией не уступающий Уфимцеву, силой тоже, он обладал флегматичным характером и рациональным складом ума. Его не было слышно в совместных шумных разборках, он не старался получить какую-то личную выгоду, не лез на глаза начальству, не приносил лишнего беспокойства окружающим. Хотя мог непонятно пошутить, например, однажды ткнул острием ножа через щель лежавшего на верхних нарах незнакомца на сборном пункте. Не очень больно, но ощутимо. Не со зла, а просто случая не упустил. Если бы пришлось для этого передвинуться хотя бы на метр, он бы и не подумал. Свесившийся с нар пострадавший ничего не понял, но увидев, что внизу скалится здоровенный амбал с ножом в руке, ушел на всякий случай на другие нары.

У Юры была одна проблема, не хватало еды. В армии двойной паек дается солдатам при росте метр девяносто и весе девяносто. Если рост на сантиметр меньше, не полагается ничего, независимо от веса. Ширококостный Юра с ростом метр восемьдесят восемь и весом под сто, недоедал. Сноровки и проворства добывать пищу в первые дни службы у него не было. На хлебе насущном сосредоточены были все его мысли, и отвлечься он мог только на раздражители,  сулящие прибавку к скудному пайку. В числе таких раздражителей для него был затосковавший Сумароков, которого уже никуда не отправляли, не выводили, кроме как для приема пищи и в туалет. Он всегда умудрялся иметь в необъятных карманах бушлата (еще старого образца) полбулки, а то и целую булку хлеба. Сначала подкармливал Юру из сочувствия, потом попробовал дрессировать. Отходил от Юры в другой конец казармы и кричал: «Юра, ко мне!». Тот не отзывался, тогда Сумароков показывал хлеб, и Юра двигался к нему как под гипнозом. Публика хохотала, дрессировка продолжалась и заканчивалась вместе с хлебом. У подопытного начисто отсутствовала память, рефлексов не возникало и каждый раз приходилось начинать сначала. Но на Сумарокова он всегда смотрел с надеждой.

Этим тот и решил воспользоваться при очередной своей проделке. Трехэтажная казарма находилась метрах в двухстах от рабочего поселка. Их разделяло бесснежное даже зимой поле, над которым стояла пыль столбом в любое время года. Сумароков решил, что пора обследовать окрестности, как-никак уже неделю на службе. Одному неинтересно, а подбить никого не удавалось. Оставался Юра. Сумароков показал ему хлеб и сказал, что в магазине поселка должна быть колбаса. И то и другое он получит после похода в магазин. При слове «колбаса» Юра утратил мыслительные способности, а приток слюны лишил его и дара речи. Он согласно кивнул, и лазутчики выбрались из казармы. От казармы до котельной, расположенной в поселке, была выкопана траншея метровой глубины и полуметровой ширины для теплотрассы. Парни прыгнули в нее и, пригнувшись (Юра в три погибели), рванули в поселок. Добежали, огляделись, узнали где находится магазин. Зашли, купили бутылку водки, печенья; колбасы не было, пошли назад тем же путем. Зашли в подъезд казармы и были встречены старшиной, который наблюдал за всеми передвижениями незадачливых самовольщиков с третьего этажа казармы. Траншея была прямая как стрела, а лазутчики как на ладони. Покупки реквизировали, утешением для Юры явились хлеб и печенье, которые он слопал на обратном пути. Его пощадили как жертву, а Сумарокова, как злостного нарушителя и генератора вредных идей, выслали с глаз долой.