Под толщей воды и глубокой секретности

 «Все приходится делать впервые, даже придумывать командные слова для управления лодкой. Корабль превосходно слушается рулей… лейтенант Ризнич Иван Иванович заявил, что подплаву пора обзаводиться традициями и вынудил всех участвовавших в погружении выпить забортной водички по целому плафону от светильника. Однако! Господа конструкторы могли бы выбрать плафоны и поменьше объемом... Все-таки полтора литра морской водицы чем-то заметно отличаются от полутора литров пива. За один присест. Без отрыва», – записал в дневнике 17 октября 1902 года об испытаниях опытного образца первой отечественной подводной лодки минный офицер Михаил Николаевич Беклемишев.

Так начинался российский подводный флот, получивший официальный статус через неполные два года – в июне 1904-го, когда высочайшим указом первой в России боевой подводной лодке было присвоено наименование «Дельфин». Ее командиром стал Беклемишев, который в соавторстве с инженером Иваном Григорьевичем Бубновым сконструировал и построил первенца отечественного подплава.


Морские маршруты тульского боярина

Михаил Николаевич – потомок древнего боярского рода. Как полагают краеведы, один из его предков, Семен Беклемишев, был воеводой в Алексине в 1472 году. А в трудах историка и генеалога тульского дворянства Виктора Ильича Чернопятова (1857 – 1935) перечислен добрый десяток Беклемишевых обоего пола – помещиков, юристов, храмостроителей…

Михаил Николаевич после пяти классов Тульской гимназии избрал морскую стезю. Окончил Техническое училище морского ведомства, стал штурманом, совершил «кругосветку», командовал миноносцем (кстати, он изобрел первый в мире противоминный трал), плавал на кораблях береговой охраны, прошел курс в Минном классе и позже преподавал там же. Повышая квалификацию, окончил механический и кораблестроительный отделы Николаевской морской академии, командовал различными миноносцами и канонерками, ставил опыты по применению бездымного пороха при стрельбе минами.

В 1900 году Михаил Николаевич был назначен в комиссию «по проектированию и постройке полуподводных судов», побывал в командировках в Америке, где участвовал в погружении подводной лодки «Фультон» и ознакомился с лодкой Голланда, а также в Германии, Франции, Англии и Италии. В итоге построенный Бубновым и Беклемишевым «Дельфин» превзошел западные образцы: погружался на два десятка метров глубже «Фультона» – до 50 метров, был быстрее на полтора узла и нес два торпедных аппарата против одного, хотя и уступал в дальности плавания. Следующие лодки двух конструкторов были уже побольше и помощнее – «Касатка», «Скат», «Налим», «Макрель»…


Драконовские санкции

Все связанное с подводным флотом изначально окружалось глубокой тайной. Даже в штабных документах они именовались миноносцами типа «Дельфин», самая первая подлодка до присвоения ей этого имени называлась «миноносец № 113», а подводников величали водолазами.

О том, как в царской России работал режим секретности подплава, Беклемишев хорошо написал в дневнике:

«03.09.1902 г. Ожидаю назначение командиром нашего «Миноносца № 150».

15.09.1902 г. Пребываю в полном недоумении. Прибыв утром на службу, получил предписание, подписанное самим генерал-адмиралом, о моем откомандировании в распоряжение ЕИВ ВК (Его Императорского Высочества Великого Князя – В.Р.) Георгия Александровича. С пометкой – незамедлительно. Такое же предписание получил лейтенант А.Н. Черкасов. Зачем его высочеству «водолазы»? Однако наше дело – приказы исполнять…

19.09.1902 г. Приятно удивлен. В Серпухове нас ждал экипаж, поданный к поезду по распоряжению ВК! По прибытии в резиденцию ВК нас Анатолием моментально принял его высочество. В скромно обставленном кабинете, кроме ВК Георгия Александровича, находились известный инженер и авиатор г. Найденов, а также совершенно неизвестный мне господин, одетый в партикулярное платье и представленный нам великим князем как Налетов Михаил Петрович. Познакомив нас с присутствующими, ВК ГА в жесткой форме потребовал тут же, не сходя с места, подписать документ: «Обязательство о не разглашении государственной тайны», определяющий режим сохранения доверяемых нам секретных сведений. Санкции за нарушение режима секретности ну просто «драконовские»! Пришлось подписать документ. С другой стороны и оклад денежного содержания вкупе с дополнительными льготами для нас и наших семей впечатлил не менее. Уже после года на службе у ВК я могу считать себя весьма обеспеченным человеком. Будучи прикомандированы к ВК ГА в прямое подчинение, мы по-прежнему числились офицерами флота, со всеми вытекающими из этого последствиями. Отозвать же нас могли только с согласия ВК ГА. И иного начальства у нас более не было.

Велико же было наше с Анатолием Ниловичем удивление, когда узнали мы о том, что сей господин Налетов, является конструктором подводного минного заградителя! Мало того, оказалось – господин Налетов уже заканчивает постройку двух систершипов (от англ. sister  и sheep – сестра и корабль), получивших забавные названия «Краб» и «Рак», на Николаевском заводе. И спуск их на воду намечен через две недели. Никто никогда и не слыхивал о проектах г. Налетова. А тем более о строительстве им каких бы то ни было подводных кораблей. И тем более столь специфических, как подводный минный заградитель… В завершение аудиенции ВК приказал составить списки экипажей кораблей из известных нам лично лучших специалистов русского флота, и, как он заметил при этом, «совершенно не стесняться» при составлении оных. Бедный Иван Григорьевич (Бубнов – В.Р.)! Мы с Анатолием выгребли у него почти всех стоящих людей. Из головы не шел подписанный мною документ. Теперь-то я понял, каким образом великому князю удалось сохранить дело в тайне.

07.10.1902 г. Переезд в Николаев прошел непримечательно, что радует, поскольку нижние чины всегда горазды отмочить какую либо каверзу. Однако ни пьянства, ни иных нарушений дисциплины в пути не случилось совершенно. По прибытии в Николаев экипажи поселили в отдельной казарме местного гарнизона, запретив всякое общение с местным населением. Несмотря на непривычно жесткие требования, люди отнеслись к этому с пониманием. Вероятно, в памяти еще свежи требования подписанного нами обязательства. Хотя общаться с кем бы то ни было времени совершенно не оставалось. Чрезвычайно плотный график обучения предусматривал для личного состава 16-часовой рабочий день.

17.10.1902 г.  Акты (о приемке подлодок – В.Р.) подписаны! Корабли строителями сданы, а экипажами приняты. Я приказом ЕИВ ВК ГА назначен командиром отряда «миноносцев специального назначения»


«С морковкой или розгами»

Из Николаева подлодки скрытно перешли в Балаклаву, где они базировались в закрытых ангарах, а Беклемишев числился начальником водолазной школы. Кто на самом деле эти «водолазы», не знало даже местное морское начальство. Поэтому, когда «Рак» и «Краб» поставили учебное минное заграждение у входа в Севастопольскую бухту, разразился скандал: «Количество вытраленных мин привело адмирала Тыртова С.П. в преизрядное изумление, поскольку не мог он объяснить, каким образом удалось водолазам проделать такую штуку», – отмечал Беклемишев. Пришлось Михаилу Николаевичу объясняться с адмиралом, но так, чтобы не раскрыть государственную тайну.

Однако тем дело не кончилось. На учебной мине «подорвался» миноносец «Поти». Его команда каким-то образом узнала о причастности «водолазов» к этому конфузу, и нижние чины «потопленного экипажа» завязали с ними «грандиозную драку. Благодаря боцману Пришибееву, «принявшему на себя руководство дракою и пресекшему позорное неорганизованное побоище, слава Богу, обошлось без увечий. Организованный Пришибеевым честный кулачный бой стенка на стенку по исконным русским правилам и принявшим живейшее в нем участие, окончился победою наших экипажей. Вот ведь вздор же полнейший – а чувство от их победы преприятнейшее. И даже гордость какую-то нелепую ощущаю».

При всем том подводники тренировались вовсю. «Испытание предельной глубиной прошли экипажи в полном составе, – записывал Беклемишев. – И 5 человек пришлось списать с кораблей оттого, что при погружении испытывали совершенно неуправляемый приступ клаустрофобии. Матроса Ивлева пришлось выдернуть за штаны из боевой рубки и связать, т.к. он непременно желал «выйти наружу», и никаких уговоров слушать не хотел. Да, разумеется, это страшно когда лодка идет вниз и, сжимаемая давлением, тоскливо скрипит всем набором, как будто жалуется на непосильный груз. Да, некоторое волнение испытываешь при каждом погружении, однако, все быстро проходит. К этому следует просто привыкнуть».

После ходовых испытаний, учебных торпедных стрельб и постановки мин экипажам предстояла сдача зачета: «С морковкой или розгами. В зависимости от результата. Впереди нас шли миноносцы из Севастополя, разгоняя всех с фарватера… лодка заполнена запахом горячего машинного масла и... И придется экипажу научиться правильно пользоваться гальюном!», – отмечал Беклемишев. Вообще же моряки освоили лодки быстро, да так, что клали в цель восемь торпед из десяти. Во время учебы сходили незаметно для турок в Средиземное море и обратно, а затем получили приказ подготовиться к скрытной переброске «на дальневосточный театр, в Находку» в сопровождении парохода «Смоленск». Координация похода была поручена Беклемишеву. 

Мастерство и немного чуда

В поход отправились 4 апреля 1903 года. Не замеченными прошли Средиземное море, Гибралтар, теперь – океан: «Переход Атлантикой к мысу Доброй Надежды особой озабоченности у меня не вызывает. Лишь бы машины пребывали в исправности». При подходе к Мадагаскару волной погнуло лопасти винтов на обеих лодках, у «Рака» заклинило на всплытие носовые рули. Потом «лодка моя и вовсе лишилась хода. А это уже абзац полный. Высота волны около 4 саженей, крен доходит до 30 градусов. Так запросто и оверкиль исполнить. Каким-то чудом выдерживает рулевое перо». Двигатель все-таки отремонтировали, найдя укромный островок вдали от морских путей и в его лагуне доведя ремонт до конца.

В середине августа лодки благополучно пришли в бухту Врангеля, завершив пятимесячный поход. А с началом русско-японской войны на Дальний Восток были переброшены «Дельфин» и еще несколько подводных лодок – их присутствие вынудило японцев отказаться от морской блокады Владивостока.

Михаил Николаевич активно занимался подводными и минными делами до 1910 года, когда вышел в отставку в чине генерал-майора. Но и после этого преподавал минное дело, консультировал кораблестроителей. В Советской России Беклемишев до ухода на пенсию заведовал частью подводного плавания Особого технического бюро. Дважды – в 1920 и 1935 годах – его арестовывали, но оба раза отпускали. Третий арест, возможно, не закончился бы так же удачно, но до репрессивной волны 1937 года Михаил Николаевич не дожил…