Медальон

               

      История эта произошла в те далёкие времена, когда меня звали просто Тоби. Тогда я со своими сверстниками лазил по корнуэльским скалам самой западной точки Великого Королевства — мыс Лэндс-Энд, и с их высот любовался бескрайними просторами мирового океана. Когда молодые сердца с почтенным страхом  замирали глядя на хмурое чело величественного титана. На его огромные волны, похожие на свинцовые морщины, простиравшиеся от горизонта до горизонта, которые в неустанном движении неслись на нас. Достигнув свое цели, грозные валы с бесстрашием обрушивались на прибрежные утёсы и, разбившись о не преодолимую преграду земной тверди с грозным шипением откатывались, с одной лишь целью - слиться с набежавшей волной и с новой силой  ударить непокорные скалы. Вода в гневе шипела и пенилась напоминая кипящий котёл. Черные камни  исчезали в бурлящем вареве, но через мгновения вновь вырастали из морской пены, как бы надсмехаясь над грозной стихией и показывая свою готовность отразить новую атаку. Ветер трепал седые космы волн,  швыряя в воздух мириады брызг, и они доносили до нас солоноватый привкус вечного противоборства стихий.
       В те годы мне уже не раз приходилось вместе с отцом в его рыбачьей лодке выходить в море. Вся его  жизнь была связана с этой суровой стихией волн и ветров, что и наложило отпечаток на его характер. Во мне он видел будущего рыбака, своего помощника в его не лёгком деле, от того обучал меня своему ремеслу. Но его желанию не суждено было сбыться.
       За два года до главных описываемых мною событий повёз он свой улов в городок Пензанас, что находиться у залива Маутсбей в десяти милях от нашей деревни Сеннен. Продал всё, как обычно, знакомому торговцу рыбой Бену Дэвису, и на свою беду завернул в портовую таверну, там его и обработал вербовщик с китобойного судна «Педро Валери». Посулив золотые горы и опоив моего отца дешёвым бренди, подсунул  контракт на три года. Тут же вечером, приняв на борт новых членов команды, таких же бедолаг как мой отец, шхуна снялась с якоря и вышла в море.
      Об этом мы узнали два дня спустя, когда мать, не дождавшись возвращения мужа, пешком отправилась в город,  где у Бена Дэвиса узнала горькую правду. С тех пор мы не получили от него ни одной весточки. Соседи, такие же рыбаки, жалели нас и брали меня с собой в море, чтобы я мог как-то заработать на жизнь. Мать устроилась в усадьбе Вейдхолл прислугой к старой и сварливой миссис Килгроу.
      Поговаривали о ней что, будучи молодой, она сама руководила местными жителями во время страшных бурь и помогала разжигать костры, заманивая на безжалостные скалы сбившихся с курса мореходов. В приходской церкви ставила свечу и молила о том, что если и произойдёт по воле Всевышнего кораблекрушение, то пусть будет это у мыса Лендс-Энд, ради их бедных обитателей. По её приказу многие деревенские жители привязывали к рогам коров  фонари и пускали бродить тех по берегу. Эти коровьи маяки отправили на дно не одно судно вместе с экипажами. После шторма, разбитые, полузатопленные остовы кораблей грабили местные обитатели и сносили добычу в Вейдхолл. Про одну из таких бурных ночей я узнал из уст моей матери. Однако не будем  забегать вперёд. Пусть идёт всё по порядку.
      Два года прослужила мать горничной в усадьбе, я ходил в море с рыбаками, сестру мою — Руби Освальд, управляющий поместьем Вейдхолл  принял посудомойкой на кухню. Вся наша семья была при деле и как-то сводила в хозяйстве своём концы с концами. Мать, когда не успевала справиться со своей работой, временами оставалась ночевать в усадьбе, была там не большая коморка во флигеле, где она гладила и хранила бельё, но, в тот роковой день задержавшись допоздна, почему-то решила вернуться в деревню. Что-то неудержимо влекло её домой. Не обращая внимания на непогоду она ушла и на мокрой от дождя тропинке поскользнувшись упала в расщелину, при этом сильно ударилась головой. Нашёл её поутру старый рыбак Нат, который нёс в усадьбу утренний улов. Он поспешил в деревню за подмогой и уже втроём они принесли бедную женщину домой.
     Я в те часы был в море и только к вечеру наш баркас возвратился с промысла. Уже с моря я разглядел толпящихся соседей возле нашего дома, стоявшего вблизи прибрежной песчаной косы. Как только киль коснулся дна, я первый выскочил из лодки и бросился к дому. Женщины расступились, пропуская меня. В дверях ко мне  кинулась заплаканная сестра. Рыдая на моей груди, не в силах говорить указала в угол комнаты, где на кровати с перевязанной головой лежала без сознания наша мать. Местный эскулап делал кровопускание, после чего веки её глаз дрогнули и открылись.
      Мутным взором она обвела комнату и, увидев нас, своих детей, глаза её увлажнились. Сознание возвращалось. Через два дня она уже могла говорить, хотя её речь была сбивчива и заторможена, иногда она впадала в беспамятство и бредила. Мы  поили её травами и кореньями, кои прописал доктор, однако она не вставала с постели и даже не владела ногами. В тревожных волнениях за её жизнь и в надежде на улучшение прошла неделя. Руби не отходила от неё ни на шаг, хотя за ней и присылали из усадьбы с угрозами об увольнении. Состояние матери ухудшалось.
      В один из дней, когда багряные облака горизонта, превратившись в свинцово-синие тучи и, слившись в единую массу, надвигались на всё небо, и казалось, будто небесная десница облачалась в железную перчатку, медленно вползая в неё. Остатки отблеска дня попрятались по домам и лачугам, зажигая свечи и лучины. Фиолетовые тени покрыли землю. Таким вечер мать призвала нас обоих к своему ложу и прерывистым голосом рассказала историю нашего рождения. Рассказала о том далёком дне с коего и ведём мы с сестрой отсчёт нашей жизни.
    
      Был 26 день сентября 179… года. Это был страшный день. Небо с утра закрытое тучами гремело, так что содрогались могучие утёсы. Молнии били по крутому берегу. Будто огромные великаны хотели искрошить, испепелить окрестные скалы. Непроницаемый туман, безжалостный сенненский Хупер затягивал бухту от Чёрного утёса до скал Айр Понт, что предвещало несчастье. Океанские волны перед решающим броском вздымались на чудовищную высоту и, втянув в себя поверженную сестру, утратившую силу, изгибались, обнажая в своём безобразном зёве гнилые клыки острых подводных камней и с клокочущей яростью опрокидывались захлопывая свою пасть. Бурлящая пена, вырвавшись наружу, спешила ухватить лишний кусочек земли и унести с собою в океан.
      Весь день свирепствовал шторм и от порывов ветра содрогались стены домов. К ночи по приказу хозяйки Вейдхолла миссис  Килгроу был потушен маяк и на скалах  зажгли ложные огни. Когда ветер, разогнав туман, стал  утихать, и в разрывах облаков проглянула луна, освещая голубым светом беснующееся море. В это мгновение, жители посёлка стоящие на скалах увидели полузатопленное волнами судно, покосившиеся мачты которого готовились рухнуть в пенистые валы. Оборванный такелаж с остатками  рваных парусов трепался по ветру, который нёс неуправляемый корабль на рифы.
      Вдруг сквозь вой ветра и шум моря послышался пушечный  выстрел, — несчастные просили о помощи. А какую помощь могли им оказать  глазеющие со скал существа алчущие добычи, им с высокого берега было хорошо видно, как экипаж пытался спастись на шлюпках с тонущего корабля. Как одну из них переполненную моряками, подхваченную волной бросило о камни и разбило в щепки. Люди, оказавшись в воде, беспомощно барахтались и гибли в белых бурунах. Вторую шлюпку накрыло налетевшей волной, но она вынырнула на гребне следующей и вновь скрылась в пучине. В это время тучи наползли на светящийся диск луны, и мрак окутал поверхность моря.
    
     Дженни Освальд, жена рыбака, готовилась стать матерью. Призванная  на место повитухи, дальняя родственница, суетилась по дому - грела воду и раскладывала чистые полотна. Разразившаяся непогода не должна повлиять на роды. Вдруг обе женщины услышали сторонний звук, прислушались. Кто-то скребся в дверь, и жалобно стонал. Эти звуки были не похожи на посвисты и стенания стихии. Женщины сердцем почувствовали неладное. Старая родственница тётушка Бетти подошла к двери и, перекрестившись, с суеверным страхом выглянула наружу. У порога лежала обессиленная женщина. В десятке метров от лачуги, на боку зарывшись в песок, валялся разбитый баркас с погибшего корабля, выброшенный морской волной.
      Тётушка Бетти пыталась втащить несчастную в дом, но в  старческих руках не было сил. Тогда на помощь пришла Дженни и они вдвоём, как могли, втащили её в комнату и пытались оказать  помощь. Здесь они и увидели, что несчастная жертва моря была беременна. И тут же от перенесённых испытаний у той начались роды. Прямо здесь на полу рыбачьей хижины она разродилась здоровым мальчиком, а сама роженица в приступе горячки и нервного перевозбуждения обезумела и впала в беспамятство. Матушка Бетти приняла дитя, омыла его и уложила в приготовленную колыбель. В те же минуты у Дженни Освальд  подкосились ноги и, упав рядом с неизвестной страдалицей, она разродилась голосистой девочкой.
      В люльке лежало двое детей, когда порог дома перешагнул хозяин,— отец родившейся дочери. Он радостно взглянул на новорожденных и с благодарностью поцеловал, обложенную подушками в постели, супругу. Однако  светящееся лицо его  потемнело, стоило только заметить лежащую на лавках, без движений, неизвестную женщину. Он подошел к ней, разглядывая при свете светильника её некогда изящное платье и бледное измученное лицо. Женщина была молода и красива. Бедствия выпавшие на  долю этого хрупкого создания превысили все силы имевшиеся в ней и лишили сознания.
     — Она жива? — С волнением спросил рыбак.
Дженни приподнялась и жестом пригласила мужа сесть рядом, после чего рассказала все, что произошло в его отсутствие.
     — Что нам теперь делать? — вопросом закончила она, глядя в суровое, обветренное  лицо мужа.
      Один из малышей завозился, скривил личико и запищал, требуя внимания. Будто по команде второй тоже издал свой голос, и они вдвоём прогнали наступившую тишину.  Тётушка Бетти взяла из люльки девочку и подала роженице. Через какие-то мгновения та успокоилась, прильнув к материнской груди.  Другой новорожденный кричал и бился по всей колыбели, взывая к милосердию. Рыбак, подойдя к нему, напряженно
вглядывался в маленькое, тщедушное тельце, не зная как поступить.
      За окном послышались громкие голоса. Замелькали огни факелов и тёмные людские силуэты. Это пробудило морскую душу рыбака и он взял в свои огрубевшие от работы руки беспомощное дитя, и прижал к себе. Мальчик, почувствовав  защиту и тепло, успокоился.
     В рыбацкую лачугу бесцеремонно ввалилась хозяйская челядь с усадьбы. Это была свора отпетых негодяев, большей частью состоящая из беглых матросов королевского флота, в котором те были вынуждены служить вместо каторги. Здесь у миссис Килгроу они нашли себе приют и покровительство.
     Громкие, наглые голоса испугали  малышей и те заверещали. Тётушка Бетти пыталась угомонить не званых гостей, но напрасно, её грубо отстранили. Осветив  комнату, принесёнными фонарями, обнаружили бесчувственное тело женщины. С возбуждёнными лицами обступили её, разглядывая наряд и измождённое, но прекрасное лицо с рассыпанными по деревянной скамье льняными волосами.
     — Вудро Освальд, ты решил обзавестись наложницей? Мало тебе жены? Не хорошо ты поступаешь, не хорошо! Разве можно  скрывать от общества такой богатый улов?
      Сиплым голосом произнёс рыжебородый вожак компании, бывший боцман. Он никогда не расставался со своей «девятихвостой кошкой», так называемой плёткой с множеством концов. И сейчас он угрожающе сжал её в кулаке.
      Вудро, прижимая малыша к груди, сквозь зубы ответил:
      — Она сошла с ума.
      — Ну вот и славно, миссис Килгроу сама решит как её лечить и чем. А ты, я вижу, в эту ночь стал богаче на две головы. Придется тебе работать ещё больше, смотри не надорвись. А эту красотку мы заберём с собой.  Эй Боб, подставляй плечи, на них ляжет прекрасная леди, может дорогой она и приласкает тебя. — Компания ответила на грязную шутку вожака — мерзким  хохотом. Уже в дверях рыжебородый обернулся, ещё раз пронзительным взглядом оглядел всё вокруг и просипел.
     — Я замолвлю за тебя словечко перед хозяйкой, чтобы она не оставила без внимания тебя и твою семью. — По его тону нельзя было понять; это угроза  или участие.
      На третий день  после трагической ночи Вуди Освальд поднялся по тропинке в усадьбу Вейдхолл, что бы справиться о здоровье единственной спасшейся пассажирки с погибшего судна и решить судьбу рождённого ею ребёнка, так же он принёс на кухню часть своего улова. На кухне он узнал о смерти несчастной девушки, которая  не прожила и суток после чудесного спасения. Не приходя в сознание, будучи в горячке и бреду оставила сей суровый мир. Возможно, она  бы и выжила, находись при ней доктор, но по воле судьбы тот отбыл в Пензанс и до сих пор не вернулся. Её захоронили вместе с другими телами погибших моряков, выброшенных морем на берег. Так никто и не узнал, что спасшаяся женщина родила ребёнка в рыбачьей лачуге.
      Этим же вечером в доме рыбака Освальд состоялся совет, где обсудив  вместе с женой и тётушкой Бетти сложившуюся ситуацию, глава семейства изъявил  желание оставить мальчика у себя, как своего сына. Это было серьёзное решение. Вся деревня  знала, что Дженни Освальд готовилась стать матерью и в страшную ночь, когда бушевала буря, произвела на свет двойню. Никто и не мог помыслить, что новорожденный белобрысый мальчуган был рождён другой женщиной. Семья Освальд  в тайне от всех усыновила сироту. Нарекли  малыша Тобиас.  Имя это было начертано на распятии, что нашли вместе с разорванной цепочкой под скамьёй, где  лежала неизвестная роженица. С внутренней стороны которого был выгравирован герб в виде щита с разделённым на четыре части полем, и две вифлиемские звезды. Герб был увенчан графской короной. По бокам было выцарапано два имени Эми и Тобиас. Возможно, то и был настоящий отец.
     Через какое-то время из Портсмута прибыл стряпчий страховой компании и  выяснял подробности гибели судна, пакетбота «Король Георг» перевозящего почту из ирландского Корк в Портсмут. Никто кроме него не знал, что пассажиркой там была девятнадцатилетняя дочь лорда  Питера Уилмси, которая возвращалась из Ирландии к отцу после того как её муж офицер Британской армии майор Тобиас  Бартон погиб при подавлении восстания поднятого союзом соединённых ирландцев. Получив необходимые сведения о кораблекрушении для выплаты владельцам судна страховой суммы, агент уехал.
С тех пор минуло семнадцать лет.
     Любимым занятием старой хозяйки Вейдхолла было подстать Скупому рыцарю. Запуская свои пожелтевшие пальцы в свои сокровища она услаждала себя воспоминаниями лихих дней когда со своими людьми грабила потерпевшие крушение корабли не оставляя в живых свидетелей, если те не могли заплатить выкуп за свою жизнь. Так от трагедии к трагедии  накапливалось её богатство, сундуки пухли от всевозможных нарядов, золотой и серебряной посуды. Дублоны, пиастры, гинеи и песо лежали  вперемешку с изящными украшениями. Это были настоящие пиратские сокровища. Но недавно на мысу по королевскому указу был поставлен маяк,  чтобы проходящие корабли  могли избегать здешних скал. Это привело в бешенство многих жителей мыса Лэндс-Энд.
      В один из вечеров, копаясь в своих сундуках, попался ей в руки ничем не примечательный на первый взгляд  медальон. Он был найден в ларце у разбитого баркаса, на коим спаслась леди из Ирландии. Память у старухи была цепкая. Красивая штучка, инкрустирована сапфирами и изумрудами в круг герба увенчанного графской короной. Раскроешь его и видишь два живописных портрета. С каким тонким изяществом художник изобразил их лица. Они так и светятся от счастья и непорочности, от любовного пыла и надежд горят глаза. Какие они молодые были тогда, не знали, не ведали своего будущего. Вот леди, её схоронили в общей могиле, без имени, без слёз. Тупые мужланы забросали её нежную грудь жесткими комьями земли. Некому скорбеть у её могилы. Жаль.  Жалко, что умерла так рано, можно было бы выручить за неё кругленькую сумму. Мерзавец  лекарь уехал в ту пору в город, не кому было приглядеть за ней, поставить на ноги. Муж у неё красавец, бравый офицер, сколько огня и страсти в глазах - редко встретишь таких мужчин. Миссис Килгроу уже хотела отложить медальон в сторону, как вдруг ещё раз взглянула на портрет мужчины. Не может быть! Она видела недавно это лицо. Да, да, -  буквально несколько дней назад!  Молодой рыбак приносил на кухню свежую рыбу. Она ещё столкнулась с ним в саду и обратила внимание на  правильные черты лица, не присущие местному населению, но в хлопотах по дому забыла про это. Старая миссис вызвала управляющего, господина Ожерона, и поинтересовалась о молодом человеке. Это был Тоби Освальд, сын её горничной, рождённый в ночь гибели почтового пакетбота «Король Георг».
     Вытянув всю информацию, хозяйка поспешила в свою библиотеку, где вместе с книгами хранились различные документы, выуженные из моря. Книги были на полках, стояли связанным пачками в углах, валялись под столом вместе с газетами и разного рода бумагами. Многое было покрыто толстым слоем пыли, но  ничто не пропадало у неё зря.
      Не без труда раскопала в кучах плесневелых книг спасенный вахтенный журнал с пакетбота. В одной из последних страниц за 179…  в ирландском порту Корк записана  единственная пассажирка судна миссис Эмма Бартон плывущая в Портсмут, там же помеченно «… женщина в положении». Эти слова как молнией поразили миссис Килгроу. Ей стало ясно в следствии чего так скоропостижно умерла леди Эмма. Жёлтое лицо её посерело, морщины глубже врезались в кожу и напоминали шрамы от ножей. И без того безумные глаза запылали яростью, находись рядом бочка с порохом — непременно бы вспыхнула.
      Как так может быть? Какая-то голытьба перехитрила её!!!  Обманули! Её ограбили! Буйство длилось не долго. С трудом справившись со своими эмоциями, потребовала к себе горничную Дженнет и уже ласковым голосом, будто обращаясь к светской даме поинтересовалась о её семье, о детях и их здоровье. Не нуждаются ли они в чём. Не требуется ли помощь. По секрету поделилась; — ей хочется сделать подарки ко дню рождения детей и пригласить их к себе.
Но Дженни с недоверием восприняла необычные нотки в голосе хозяйки. Это было подозрительно, и предвещало бурю. А когда та упомянула о рождении детей, Дженни стала догадываться к чему ведут  эти расспросы и съёжилась, ожидая удара.
      Миссис Килгроу подошла к камину и из стоящей на нем  шкатулки достала медальон.
     — Забавная вещица, неправда ли? — Она открыла его и, глядя на изображенные в нём портреты, продолжила.
     — Я хочу преподнести в подарок твоему сыну вот этот медальон. Он мне совершенно не нужен. На нём изображены чужие  люди, но твоему Тоби может принести удачу.  Вот взгляни, — и она протянула украшение Дженни.
      Даже мимолётного взгляда было достаточно, чтобы узнать в портрете черты лица её сына. Сознание чуть не покинуло бедную женщину, но совладав с собой, она выдержала внимательный взгляд хозяйки.
Та была удовлетворена. Медальон вернулся на место, и хозяйка приветливо закончив беседу, отпустила горничную. У неё в голове уже зрел коварный план, жажда наживы раздула в ней тлеющие угольки жизни. Старое тело, разбитое вольностями жизни плохо её слушалось, зато голова плела интриги легче, чем математик решал уравнения.
    
     На рассвете туман, лежащий на побережье белой полосой, стал медленно таять, сползая в залив. И там, в нависших над водой клубах пара, под воздействием утреннего бриза, возникали  очертания фантастических существ вырастающих до огромных размеров, после чего вдруг слабели и исчезали без следа. Рыбаки с суеверным страхом стояли у своих лодок, не решаясь выйти в море.
      Дженни Освальд угасала, казалось будто сенненский  Хупер  уходя забирал её душу с собой, туда где души моряков обретали вечный покой. Спустя два дня, мы сестрой, да, да с сестрой иначе я не могу её называть даже после раскрытия тайны моего рождения, схоронили нашу матушку на деревенского кладбище рядом с холмиком поросшим вереском под которым покоилась тётушка Бетти, чьи добрые руки первыми благословили нас на жизнь в этом мире. Возвращаясь из церкви и проходя  возле усадьбы Вейдхолла, мы  узнали о кончине  миссис Килгроу. Её разбил паралич, в следствии чего через несколько часов она отдала Богу душу. До этого, будучи в очень возбуждённом состоянии, она отправила какие-то срочные письма в Портсмут после чего ей стало плохо.
     Не скажу, что известие это нас огорчило. Наоборот, мы в этом видели руку провидения. Распятие, что передала мне мать в ночь своей смерти висело у меня на груди и призывало к решительным действиям. Руби поддержала, если не сказать больше - уговорила, завладеть медальоном пока не объявились в Вейдхолле наследники. Неизвестно ещё кто это будет, и какие порядки установят новые хозяева. Мне и самому пришла в голову мысль разыскать моего кровного отца, но кроме портрета  на медальоне, и имя на распятии, больше мы о нем ничего не знали. Фамильный герб мог облегчить поиски.
     Обитатели Вейдхолла со смертью хозяйки почувствовали послабления установленных порядков и, уложив остывшие останки миссис Килгроу в гроб, оставили её ночевать одну в своём доме. Прихватив с собой потайной фонарь и верёвку, я и Руби проникли в комнату усопшей. Не буду описывать наших чувств, брезгливости и страха, когда проходили мимо  некогда грозной старухи, и то, что там происходило в действительности, скажу одно  — нами был похищен не только медальон, но и шкатулка с письмами и заплесневелый вахтенный журнал с разбитого судна «Король  Георг». Утром, забив досками свою лачугу, мы пешком отправились Пензанас, а оттуда на дилижансе в Портсмут.
    
      Рука моя устала водить пером по бумаге, да и дрова в камине почти прогорели, это чувствуют мои колени укутанные тёплым пледом. Восковые свечи светильника сильно оплыли, заставляя  пламя на огарках трепыхаться и потрескивать. Тени в углах с нетерпением ждут своего выхода, когда погаснет последний огонёк и комната окутается мраком.
     А вот и моя заботливая, добрая жёнушка Руби, принесла стаканчик подслащенного теплого кларета. Она давно  уложила спать наших шаловливых внучат и пришла ко мне сообщить,  что время уже за полночь и мои не оконченные записи можно отложить до утра.