Старуха

Бестолковая она, эта Золотая Рыбка. Объясняла я ей, объясняла…
Вот, новое корыто подарила… Да на кой оно мне? Ну, новое, целое, не протекает. А толку? Все равно ведь стирать надо. Воду греть, печь для этого топить, полоскать потом в ледяной проруби… Всей-то радости – целое, пол подтирать потом не нужно. Так ведь со временем все равно протекать начнет…
Потом выдумала – избу новую. Вот на кой она мне? Ну да, сделаю я отдельную комнату – вроде как прачечную. Расставлю там всякое нужное… мыла душистые, травы да приправы всякие, чтоб белье пахло вкусно. А толку? Все равно ведь стирать надо. Воду греть опять же, дрова колоть… Всей-то радости -  печь новая, дымить на всю избу перестала, и корыто на стул подставить можно, чтобы спину не ломать. Так ведь все равно корыто – как ни крути...
А потом еще веселее – столбовой дворянкой меня Рыбка сделать решила. Вот на кой оно мне? Ну, самой стирать не приходится, всем этим девки черные занимаются. А толку? Натащат грязи по всему дому, вместо чтоб работать – хи-хи да ха-ха, а то еще петь начнут про всяких там добрых молодцев… слушать тошно. Да еще и растянут дело на весь день, а я бы за пару часов управилась. И разве знают они, как мне надо, какие я травы в воду для полоскания добавляла? Да ни за что. Всей-то радости – самой спину не гнуть. А толку? Все равно потом за ними переделывать приходится, каждую складочку отстирывать, отжимать да полоскать, чтоб пахло белье, как надо.
Потом Рыбка с ума сошла вовсе: царицей меня посадила. Вот на кой оно мне? Сиди на троне этом, думай, дела решай всякие. Не хочу я, не надо мне этого. Мне бы попроще что: как отстирать полотенце, чтоб от него вся кухня засверкала, душистым медом и пирожками запахла; как простыни накрахмалить, чтоб на них сны добрые снились; как детские рубашонки выгладить, чтоб дети потом смеялись весь день. Ну разве у царицы на это время найдется? Да ни за что. И день не в радость, и ляжешь вечером в свежую постель, белоснежным пододеяльником укроешься – и горько так на душе, аж черно, потому что не на своем ты месте, не в свое время. Одна радость – сны видеть. Про то, как жила я в своем дому, пусть маленьком, да своем, где каждая половица знакома, домовой родной и молоко любит, кошка под боком урчит… и корыто это, трижды клятое, хоть и протекает, да все ж не чужое, от бабки досталось, наследное...
И зачем я того бродягу, идол ему в печенки, послушала? Соблазнилась на веяния новомодные, на ерунду заграничную… старая стала, чтоб спину ломать, покоя захотела.
Эх.
Не виню я Золотую Рыбку. Глупа, конечно, этого не отнять у нее. Да ведь она – рыба; и она, поди, новинку, на которую я соблазнилась, в глаза никогда не видела, откуда ж ей знать?

Ведь просила я не царство тридевятое, не дворянство и не владычество над миром. Просила я – стиральную машину.