Глухарь в белом оперении

 
               
   Проснулся Гена без  будильника, да и спал ли вообще он в ту ночь. Вот и наступил этот октябрьский день его временного перевоплощения из пенсионера, коренного горожанина, совершенно семейного человека в охотника- промысловика.  Всего через несколько часов вертолет его забросит,  наверное, суток на сорок , а то и больше в глухую сибирскую  тайгу ,где его одиночество будет разбавлено двумя лайками, да дикой природой, в которую он всем своим человеческим существом должен будет врасти и вжиться. Сразу и безоговорочно подчиниться совершенно другим законам выживания,  нежели его бытия в  обычном  городском мегаполисе. Все готово к добыче соболя.
  Еще в августе он  сделал заброску и распределил ее по двум избушкам. Продукты, капканы, лыжи, и другую всякую нужную мелочь. Тогда вертолетчики ему дали чуть больше суток . Что бы попутно забрать обратно. Все вроде успел сделать. В основном зимовье поправил  крышу,  приготовил  дрова, замазал глиной трубу,  наладил ступеньки к ручью, собрал траву для чая и  повесил сушить. Потом  даже успел набрать ведерко ягод. Вспомнил, как долго принимал решение, на какой же ковер упасть коленями с рвалкой, голубичный  или клюквенный. Как ребенок он тогда  ползал по дикой ягодной поляне с глубоким мхом. Кидал в рот полными ладонями цветные спелые горошины. Кислые, сладкие, пахучие, ненасытные. Лишь звук лопастей вертолета оторвал его от не мужского занятия.
   Тихонечко,  что бы,  не разбудить жену, Гена выбрался из тепленькой постельки. Но не успел надеть домашние тапочки, как понял, что она не спит. Ее голос,  как ни когда  был ласковый и нежный.
   -Может, не полетишь на этот раз. Скажешь, заболел или еще что. Найдут тебе замену.  Что тебе пенсии не хватает?  Там болит, здесь болит. Забыл, с какой коленкой ты прилетел прошлый раз. Хромал полгода.
    Вот вспомнила коленку эту. По- обыкновенному  он тогда упал с лыжни,   и пока выкарабкивался из глубокого снега- потянул мышцы. Гена повернулся к жене и поправил ей одеяло.
   -Спи,  давай. Вот забеспокоилась. Был же у нас уже разговор на эту тему. И я говорил тебе.  Даже если вертолет не заберет меня,  я уйду туда по льду через реку, и ни кто меня не остановит. Ну не могу я без тайги, как и без тебя,  Наташечка ты моя.
   Гена потянулся к жене за поцелуем, но она отстранилась.
   -Вот ответь мне. Дело здесь  не в тайге?  Мы столько лет прожили вместе, и постоянно ты куда то рвался.  Вспомни свои военные  командировки, потом уволился и все равно нашел работу на море. Ведь по три  месяца тебя дома не было!  Дети выросли без тебя. И сейчас ежегодные твои заготовки соболя.  Ведь вернешься в начале декабря.  А сейчас октябрь.  У тебя как бы всегда все правильно. Работа , заработок, романтика, адреналин. А вот обо мне ты хоть раз подумал? Я же остаюсь одна, и вот здесь никого нет.
    Наташа в каком- то отчаянии,  хлопнула ладонью по его подушке. Голос ее дрогнул.  Гена хорошо знал свою супругу и совсем не хотел увидеть в это утро ее слезы. Присел рядом с ней и прижал ее голову  к себе.
  -Ну, ну тихо- тихо.  Поздно уже сейчас об этом. Через три часа вертолет. Летом нужно было разговор заводить.
  -Ну, вот скажи мне. Ты там один. Ни поговорить, и в обще ничего и ни кого.
  - С собаками разговариваю, новости по "Соньке" слушаю. Срываюсь  иногда на неудачи мелкие. Прошлый раз следы волчьи увидел возле зимовья, ты бы видела, как я их  отматерил.  А так, сны снятся чаще, чем здесь. С людьми я там общаюсь во сне, с тобой, например, если явишься.
Гена поцеловал жену.
   - А в обще- то некогда там с кем то беседовать.  Ни минуточки свободной. Затопи, лед наруби, сразу собакам варю, потом себе готовлю.  Шкурки со зверя снять, приваду для капканов готовлю, лепешки на следующий день испечь.  Сама охота по времени процентов 10 занимает, остальное быт. Иногда в мороз выходной устраиваю. Опять же избушкой занимаюсь, дрова готовлю. То рюкзак подшить,  то крепления лыж отремонтировать.
   -А в тайге не опасно? Волки, медведи.
   -Ну, медведь зимой спит, а волки в марте зверствуют. В начале зимы они сытые еще. Их один запах ружья отгоняет. А  в обще тайга притягивает, как магнит. Идешь по путику и постоянно тебя  что то восхищает.
   Гена давно уже снова завалился в постель, а Наталья смотрела на него широко раскрытыми глазами и внимательно слушала, положив голову себе на руку.
   -Лиственницы,  например, которым пару сотен лет, просто огромные исполины.   Ну, там сопки, отражение солнца на снегу,  воздух там другой, вода.
   Гене хотелось   как- то нарисовать всю внутреннюю красоту тайги, но он не мог подобрать нужных слов. Но тут вспомнил одну  байку, в которую и сам- то не очень верил.
    -Знаешь, старые охотники говорили, что в глухой тайге у нас белые глухари живут.  Ни разу не видел. Говорят не пуганные совсем, как домашние, прямо к человеку подходят. Вот увидеть бы.
   Наташа прижалась к мужу, почему то уверенно сказала.
  -Увидишь, увидишь.
   И Гена прошептал на ухо жене.
   -А что, вот обещаю тебе:  увижу белого глухаря, и больше ни одной командировки.
   - Да уж, много ты мне чего обещал. Буду ждать….
    Шел 38 день его пребывания в тайге. Мороз крепчал с каждым днем.  Снег все подваливал, и редко охотнику удавалось двигаться в лесу по проторенной лыжне. Все чаще он проходил путики, торя новую,  утопая в снегу.  Гена снял уже часть капканов у верхней избы.  Еще дней десять и закончится его очередная таежная эпопея. Шкурок он заготовил достаточно. Не меньше чем в прошлые разы. Осталось снять остальные капканы, собрать все хозяйство в мешки, и  по рации уточнить время прилета вертолета. В тот день он  как обычно приготовил себе завтрак из болтушки с яичной муки и  на обед бутерброды со вчерашних лепешек. Планировал пройтись недалеко от основного зимовья,  но лайки с утра помчались  по путику в верхнюю избу.  Гена, залюбовавшись игрой  собак,  решил изменить свои планы, и на -удачу пошел за ними, поверив в чутье своих любимцев. И не ошибся.  На пути сработали  сразу два капкана, и уже к вечеру лайки еще облаяли крупного соболя  метров за триста от путика.  Ему пришлось по глубокому снегу пробираться к нему. Выстрел был удачным, но соболь  застрял в ветках  густой елки. Редко, но бывает такое. Гена вынужден был рубить дерево, чтобы достать зверя. Собак сразу привязал .  Ель упала в глубокий снег, и Гена долго в горячке искал в снегу  добычу, да так и не нашел. Потом понял, что делает глупую, чужую работу. Тут же отвязал собак- и они ему в одну минуту без команды достали зверька из под веток . В избушку пришел уже темно, уставшим и с каким то чувством одиночества и тоски. Опять подвели батарейки на фонарике, что обычное дело в конце охотничьего сезона,  и он в темноте готовил еду собакам и себе. Не стал снимать шкурки с соболей, оставив эту работу на утро.  Потом, не включая транзистор, завалился спать. Тогда ему в награду за трудный день Таежный Бог подарил  яркий  картинный сон.
     …Снег, много снега. Гена легко катится по накатанной лыжне на небольшую полянку в тайге. Кто- то на кедре  перед лыжней тихо затрещал,  пошевелил мохнатую ветку, и оттуда свалилась обыкновенная шишка. Правда размером больше обычной,  можно сказать огромная. Лыжа цепляется за эту шишку и Гена, потеряв равновесие, сваливается в глубокий снег. В снегу он  сразу почувствовал всю тяжесть рюкзака, лыж, и своей неразлучной тозовки. Все это висело на нем неимоверным грузом и мешало двигаться. Все же несчастный  как то освободил одну руку от сковавших его ремней, и попытался опереться о землю. Рука, не найдя опоры, провалилась, и еще больше затянула его в какую то бездну. Гена не сдавался стихии. Второй рукой он изловчился и освободил кичиги от лыж, и уже кажется, одной ногой нашел опору в снегу. И тут он  рядом совсем услышал характерный шум взмаха глухариных крыльев. Освободив голову из- под снега охотник сразу же увидел перед собой    глухаря в белом оперении. Вся его грудь была из ослепительного белого пуха, а крылья черно белой расцветки, и ни капельки красного на голове или других оттенков. Глухарь просто завис над ним, хлопая крыльями, и не выражал какой- то агрессии.  Охотник  тихо сказал:
    -Красавец.
    Его рука  машинально вскинула ружье, но налипший снег на мушке не дал прицелиться . Гена протер рукой прицельную планку и снова прицелился. Глухарь полетел вдоль  леса и укрылся в густых,  еловых ветках в конце поляны. Мушка ружья проводила летящего глухаря, потом нашла его сидящим на мохнатой ели.  Но Гена почему то не стал стрелять.  То ли его отвлек шум крыльев еще одного глухаря, то ли он просто проснулся…
   Солнце уже по- хозяйски осветило внутреннее убранство избы через небольшое окно. Гена не вскочил сразу , как обычно, а долго еще лежал на нарах , вспоминая сон. Потом произнес таежную  фразу- поговорку:
   -Вот он какой, Северный Олень.
    И тут же принял твердое решение собираться домой.
    В три дня он собрал все капканы и уложил все хозяйство  и добычу в рюкзаки. Еще через два дня прилетел заказанный,  вертолет. Уже внутри салона при шуме лопастей  вертолетчик показал пальцем круг  Гене.  Жест понятный только им обоим. Охотник в знак согласия махнул головой. Вертолет стал делать прощальную петлю над тайгой. Гена уткнулся  в иллюминатор и среди знакомых очертаний сопок искал все взглядом на безбрежной тайге ту полянку, где живут белые глухари. Подошел  какой то ком к горлу, его глаза намокли. Он отчетливо понял, что  вертолет делает  по- настоящему прощальный  круг, и он больше никогда сюда не вернется.

Май, июнь,июль. 2015г.