Петелька С Гордиевым Узелком...

%%%%%%%%%%%%%%%%%%
%%%%%%%%%%%%%%%%%%
       
    Алые тени  суетливо метались по чёрным стенам, создавая фантастические картины сошедших с ума, танцующих  мажордомов. Откуда-то сверху, из скрытой тёмным туманом клубящейся бесконечности, свисала желтая с коричневыми, грязными разводами верёвка, оканчивающаяся хитрым узлом – явным близким родственником гордиевого. А из него, струясь скользким телом кобры, выходила солидных размеров петля, нет, всё же, скорее, петелька: настолько она была изящна в своём элегантном стремлении вцепиться  в собственный хвост. Нет-нет! В самом деле! Господа, простите меня ради бога! Я нечаянно, и совершенно не заметив того, вам соврал! Это была вовсе не обычная верёвка, конечно! Разве бывают верёвки, пусть и те, которые верх изящества и совершенства, такими тонкими, как мне показалось на первый взгляд, только что?  Отнюдь… Каюсь: реально, она была толщиной с мою руку или с  пеньковый корабельный канат, изрядно потёртый в употреблении. Когда-то им явно притягивали к  причалам белоснежные морские лайнеры, вытянувшие свои длинные мачты, словно любопытные лебеди свои нежные шеи на осеннем пруду, ловя полусонных рыбёшек. Вот он, этот морской канатище,  и подустал от того. От такой бойкой молодости. И нынче свисал уже не так гордо, и петелька, если внимательно к ней приглядеться, во многих местах была подобна апельсиновой кожуре, то есть явно страдала классическим целлюлитом. Хотя,  вы знаете... пути господни и наши с вами, уважаемые господа, вкусы – неисповедимы! То есть кому-то, может быть, вполне бы и понравилось… Впрочем, приношу свои глубочайшие извинения, что отвлёкся от повествования.
   Сквозь петлю, стремительно и едва уловимо, пролетела стрела с острым кремневым наконечником. Боковым зрением я успел заметить, что камень прикручен то ли воловьими сухожилиями, то ли стеблем какой-то неведомой мне травы, произраставшей неведомо где и, разумеется, неведомо когда. Тёплая волна рассеченного воздуха неожиданно обдала моё лицо. Я почувствовал это прокатившееся тепло, но вот его, собственное лицо, в этой всеобъемлющей темноте, так и не смог увидеть. Что странно, не правда ли,  уважаемые господа?
   Где-то внизу, хотя, честно говоря, не понимаю, где тут низ, а где верх... кажется, что везде сразу всё... - но, тем не менее, явно где-то внизу вспыхивали сине-белые силуэты разящих мечей. То кривых татарских, то прямых и основательных древнерусских, с новгородчины, то острейших японских, обрушивающихся в непостижимую бездну с гортанным самурайским криком…
    А что же было вокруг? Что, кроме теней и непостижимого холода, от которого меня трясло, будто в старом «Жигулёнке» на деревенских ухабах? Он, - этот совершенно невообразимый холод - был везде. И там, где вспыхивали загадочные в своих разнообразных пароксизмах молнии, и там, где многообещающе покачивалась на племяннике гордиевого  петля из пенькового, морского каната.
     О господи! О боже правый!!! Что я вижу – этот канат, с виду такой элитный и несокрушимый, он же…  Он весь в микротрещинах, разбегающихся по поверхности хищными стаями. Но позвольте, господа! Этого никак нельзя допустить. Ведь если он порвётся, то петля с гордым Гордием разрушится, и тогда не будет казни! 

      Петля трещит от предельного напряжения! Чёрным крепом меня охватило и тянет, тянет вниз, разрывая пеньковую сущность несчастного каната. Я вижу этот чёрный креп прямо перед собой. Перед своим собственным носом. Гибель близка, она уже сжала свои безжалостные пальцы-тиски на моём судорожно хватающем воздух горле. Чёрный креп… Нет, это не креп... а что же? Это… это кожа, которой обтянуто кресло, стоящее передо мной. На нём стоит компьютер-наладонник, старательно выдающий утренние рулады запрограммированных трелей. Я судорожно пытаюсь проглотить скопившуюся во рту слюну с характерным металлическим привкусом. Вокруг горла намотана мокрая холодная наволочка, препятствующая нормальному дыханию. Мой язык прокушен, да так сильно, что противной струйкой из него вытекает солёная, тёплая кровь…

Атланты Городницкого, те самые, которые "держат небо на каменных плечах", подрабатывают копеечку на контроле.

   Они проверяют документы всех желающих войти и пускают только тех, кого находят в списке “ИЗБРАННЫЕ”.
     Первым, с должным почетом и уважением, занимает место в партере, в серединке первого ряда, мой старший сын…
   Как и положено:
“В порядке общей очереди, господа!” - шамкают каменными челюстями бывалые сторожа с каменными торсами.
     Очерёдность, присущая списку, незыблемо сохраняется. Заметен отнюдь не алфавитный порядок.
    Обеспечивается порядок премерзопакостнейший. То есть, чем больше гадостей, предательства и лихоимства совершила данная особа, тем раньше её пропустят и тем ближе она будет сидеть, взирая на то, что происходит в петле, пощёлкивая своими острыми, гнилыми клыками и с восторгом и обворожительно облизываясь…
    Одетый во всё чёрное, с чёрным пистолетом за поясом и самыми чёрными мыслями в покрытой копотью душе, сын развалился, водрузив ногу на ногу и мечтательно посвистывая…
“Вот оно, то, о чём столько лет мечталось… Ради чего приходилось жалобно и нудно выть на желтобрюхую Луну, вот оно! Произойдёт прямо сейчас!”

  Атлант напряг свои каменные мышцы и легко водрузил меня, с затянутой петлёй на горле, на серую, высеченную из такого же унылого камня, как и он сам, унылую, холодную и бесхозную табуретку.
      Он не успел занять своё место на скамьях для обслуживающего персонала, этот увитый засохшим плющом бедолага-Атлант, как, сверкнувший орлиным взором, красавец сын вскочил и, рыча от восторга и наслаждения, в прыжке-полёте вышиб табуретку из-под моих ног. Он зыркнул огненным взглядом на затянувшийся на шее собственного отца гордиевый узел петельки, постоял, с восторгом помацал глазками по сокращающимся судорогой моим рукам и ногам и обезьяньими прыжками понёсся в сторону нотариальных контор, дабы не опоздать, быть первым и в идеале отхватить себе максимальное количество призрачного наследства, в честь которого затем можно будет курить кальян с чувством выполненного долга.
     Только вот гордиева петелька тем временем совершенно бесшумно схлестнулась вокруг его собственной шеи.
А Атланты?
  А что Атланты? Отошли, временно. Впрочем, конечно же, только перекурить…
  А главное - место сына... абсолютно свободно. Ждёт…

4.04.2016

%%%%%%%%%%%%%%%%%%
%%%%%%%%%%%%%%%%%%


Рецензии