Судебная власть советского периода

Революция 1917 года привела к возникновению Советской России, которая в процессе строительства своей судебной системы отвергла институт присяжных заседателей и отдала предпочтение народным заседателям.

Декрет о суде №1, утвержденный советом народных комиссаров 22 ноября 1917 года, ликвидировал дореволюционную судебную систему общего суда. Взамен были созданы местные суды, состоявшие из профессионального судьи и двух представителей общественности – народных заседателей, объединенных в одну коллегию. Народные заседатели избирались местными советами. Судьи были сменяемы, что соответствовало политической ситуации. Кассационными инстанциями стали уездные и столичные съезды местных судей.

Решение дел о контрреволюции и саботаже вменялось еще одному звену судебной системы – революционному трибуналу.

Упомянутым Декретом были ликвидированы адвокатура и прокуратура, а деятельность мирового суда - приостановлена. Приостановленная деятельность мировой юстиции так и не возобновилась за все время существования советской государственности.

7 марта (22 февраля) 1918 года принят Декрет о суде №2, создавший окружные суды, в составе которых коллегии из трех постоянных членов и четырех народных заседаний занимались гражданскими делами, а коллегии, состоящие из председателя и двенадцати народных заседателей, - по уголовным делам выносили «решения о факте преступления и мере наказания».

Итог первому этапу становления единого советского суда, унифицировавшего судебную систему, подвел документы от 30 ноября 1918 года, именуемый Положением о народном суде РСФСР. Народные суды комплектовались при активном участии советов и их исполнительных комитетов. Народные суды, состоящие из одного народного судьи и нескольких народных заседателей (количество народных заседателей для каждого суда определялось исполкомом), рассматривали уголовные, гражданские, административные дела по их территориальной и иных видах подсудности с учетом полномочий судов на рассмотрение определенных дел. В дальнейшем советская судебная система существенных изменений в принципах ее организации не претерпела, и всегда суд зависел от органов государственной власти.

Советское государство в своей первой Конституции 1918 года закрепило диктатуру пролетариата и беднейшего крестьянства. В соответствии с официально признанными государством марксистско-ленинскими положениями провозглашалось, что после социалистической революции и до полной победы коммунизма (когда государство должно отмереть вообще) не может быть никакой другой государственности, кроме диктатуры пролетариата с присущими ей принципами, институтами, нормами, методами осуществления политической власти. Несмотря на то, что с первых лет советское законодательство интенсивно развивалось, представления о месте и роли права при социализме были размыты. Считалось, что право при социализме тормозит движение к коммунизму.

Вместе с тем, как в первую, так и во все последующие советские конституции закладывались правовые нормы, регламентирующие деятельность и организацию суда, эталонные. Однако между конституционными декларациями и реальной действительностью пролегала безраздельная пропасть, порожденная всевластием партии большевиков, затем коммунистов.


Роль государственно-правовых начал в общественной и политической жизни недооценивалась. Отсутствие демократических традиций, внушенная и подогреваемая вера в скорейшее построение коммунизма с его системой распределения и уравниловки (или скорее усредненность) тормозили темпы и не способствовали развитию методов советского государственно-правового строительства.

Ожесточилась централизация и карательно-приказные нормы и методы управления. Положения, записанные в Конституции и текущем законодательстве, превращались в фикцию, поскольку не соответствовали реалиям жизни. Вскоре в стране сложился и окреп режим сталинской деспотии, в условиях которой стали возможны массовые репрессии и террор против собственного народа.

10 июля 1934 года ЦИК (Центральный исполнительный комитет) СССР принял постановление, согласно которому дела о контрреволюционных преступлениях и против порядка управления передаются вновь организованным специальным коллегиям в составе председателей и двух членов суда, состоящим при Верховном суде СССР, верховных судах союзных республик, краевых и областных судах.

Дела об измене родине, шпионаже, терроре и диверсиях подлежали рассмотрению военной коллегией Верховного суда СССР и военных трибуналов округов.

Дела о преступлениях на железнодорожном и военном транспорте должны рассматриваться в Транспортной и Водной коллегиях Верховного Суда СССР, в линейных железнодорожных и водных судах. Учреждалась также Судебно-надзорная коллегия Верховного Суда СССР.[1]

23 января 1935 года на места направляется директива прокурора СССР, предлагающая дела о контрреволюции при отсутствии «достаточных документальных данных для рассмотрения в судах, как правило, направлять, для рассмотрения особым совещаниям при НКВД СССР, что, однако, не исключает передачи этих дел для рассмотрения в спецколлегии, если это вызывается местными условиями». Подчеркивалось, что для осуждения без доказательств пригодно не только особое совещание, но и спецколлегии.

Сродни особым совещанием стали военные, линейные, лагерные суды и спецколлегии.

Все приговоры выносились обвинительные и предельно строгие.

Партийная система считала суды своим придатком, который обязан реализовывать ее курс. «Органы юстиции, с одной стороны, путем судебных репрессий, а с другой –путем мобилизации масс вокруг судебных процессов исполняли роль вспомогательных органов в деле соцстроительства», - писал Винокуров – председатель Верховного суда СССР.[2]

Если какой-либо судья забывал о роли суда как партийно-чекистской системы, его отзывали, нередко следовало и более серьезное наказание.

Судей ставили «на свое место» посредством приказов. Так, 20 марта 1940 года издается циркуляр НКВД СССР и в нем говорится, что СНК СССР обязал органы прокуратуры и суды освобождать арестованных по делам, ведущимся чекистами, предварительно согласовывать с органами НКВД.[3] 16 октября 1940 года НКВД СССР, прокурор СССР и наркомюст СССР издали инструкцию, предусматривающую, что по делам, расследованным органами госбезопасности, оправдательные приговоры и определения суда об освобождении из-под стражи в зале судебного заседания не исполняются.3

Оправдательные приговоры начали появляться в судах только в шестидесятых годах. До этого, начиная с 1917 года, уголовная ответственность и правила судопроизводства фактически определялось партийными установками.

Расправу упрощало содержание нормативных актов, дававших только название преступления (например, мятеж, посягательство на жизнь человека), без их определения. Такая постановка в нормативных актах предоставляла неограниченные варианты усмотрений и вела к террору. По поводу судебных усмотрений народный комиссар Д. Курский говорил: Советскому суду достаточно «дать несколько общих признаков, которые помогут разобраться».