Государственный переворот. Мопассан

Париж только что узнал о катастрофе в Седане. Была провозглашена республика. Вся Франция задыхалась в начале того безумия, которое продлилось до самой Коммуны. Солдаты ходили по улицам.
Торговцы чулками становились полковниками и выполняли функции генералов; револьверы и кинжалы висели на больших пузах в красных поясах; маленькие буржуа становились во главе крикливых батальонов добровольцев и ругались, как извозчики, чтобы придать себе воинственный вид.
Один факт обладания оружием доводил до безумия этих людей, которые раньше были уравновешенными, и они становились угрожающими из-за мелочей. Расстреливали невинных, чтобы доказать свою способность стрелять, стреляли, рыская в прусских землях, в бродячих собак, в мирно пасущихся коров и лошадей.
Каждому казалось, что он играет важную военную роль. Кафе в маленьких деревнях, полные торговцев в униформе, походили на казармы или на госпитали.
Город Каннвилль ещё не знал новостей об армии и из столицы, но в нём уже месяц царило необычное оживление, потому что противоборствующие стороны встретились лицом к лицу.
Мэр, господин виконт де Варнето, маленький худенький человечек, уже старый, легитимист, преданный Империи, встретил противника в лице доктора Массареля, толстяка, главы республиканской партии округа, представителя масонской ложи, председателя сельскохозяйственного общества и сборов водопроводчиков, организатор провинциальной милиции, которая спасёт край.
За 2 недели  он нашёл средство поднять на защиту 63 добровольцев, отцов семейств, осторожных крестьян и городских торговцев, и он упражнял их по утрам на площади возле мэрии.
Когда мэр случайно подходил к этому воинству, майор Массарель, вооружённый пистолетами, гордо проходил с саблей в руке перед своим полком, крича ему: «Да здравствует Родина!» И все замечали, что этот крик волновал маленького виконта, который видел в нём, без сомнения, угрозу и, одновременно, страшное воспоминание о великой Революции.
Утром 5 сентября доктор в униформе, положив пистолет на стол, давал консультацию чете старых крестьян, где муж страдал варикозом 7 лет, но ждал, чтобы он начался и у жены, чтобы сходить к врачу, когда почтальон принёс газету.
Господин Массарель открыл её, побледнел, быстро встал и, подняв руки к небу, принялся кричать перед испуганными крестьянами:
- Да здравствует Республика!  Да здравствует Республика!  Да здравствует Республика!
Затем он упал с кресла без чувств.
Когда крестьянин продолжил: «Это началось с мурашек, которые бегали у меня по ногам», доктор Массарель воскликнул:
- Оставьте меня в покое, у меня нет времени на ваши глупости. Провозглашена Республика, император в тюрьме, Франция спасена. Да здравствует Республика!
Он подбежал к двери и завыл:
- Селеста, быстрее, быстрее!
Подбежала испуганная горничная. Он, захлёбываясь, скомандовал:
- Сапоги, саблю, патронташ и испанский кинжал, который лежит на ночном столике. Побыстрее!
Так как упрямый крестьянин, пользуясь минутой тишины, продолжал свои жалобы, доктор закричал:
- Оставьте меня в покое, чёрт возьми! Если бы вы мыли ноги, этого не случилось бы.
 Затем, схватив крестьянина за воротник, он бросил ему в лицо:
- Ты что, не понимаешь, что мы теперь – Республика, скот?
Но профессиональный долг тут же успокоил его, и он вытолкнул пару, повторяя:
- Приходите завтра, приходите завтра, друзья. Сегодня у меня нет времени.
Экипировавшись с ног до головы, он дал новые приказы горничной:
- Беги к лейтенанту Пикару и младшему лейтенанту Поммелю и скажи им, что я немедленно жду их. Пришли ко мне ещё Торшебёфа с его барабаном. Быстро, быстро!
Когда Селеста ушла, он собрался, приготовляясь преодолевать трудности, исходившие из ситуации.
Трое мужчин прибыли вместе, в рабочей одежде. Майор, который ожидал увидеть их в форме, подпрыгнул:
- Вы что, ничего не знаете, чёрт возьми? Император в тюрьме, провозглашена Республика. Надо действовать. Моя позиция шатка. Скажу больше: опасна!
Он подумал несколько секунд, затем продолжал:
- Надо действовать без колебаний. В такие моменты минуты стоят часов. Вы, Пикар, найдите кюре, пусть звонит в колокола и соберёт население; я всех предупрежу. Вы, Торшебёф, бейте в барабан по всей коммуне до самых хуторов Жеризе и Сальмар, чтобы собрать на площади вооружённую милицию. Вы, Поммель, быстро надевайте свою униформу, только тунику и кепи. Мы вместе подступим к мэрии и прикажем господину де Варнето передать мне бразды правления. Понятно?
- Да.
- Выполняйте, да поскорее. Я провожу вас до дома, Поммель, потому что мы действуем вместе.
Через 5 минут майор и его подчинённый, вооружённые до зубов, появились на площади как раз в тот момент, когда маленький виконт де Варнето в гетрах шёл по другой улице, сопровождаемый тремя стражами в зелёных туниках, с ножами на бёдрах и с ружьями на портупеях.
Пока изумлённый доктор остановился и глазел на них, четверо мужчин вошли в мэрию и закрыли за собой дверь.
- Нас опередили, - пробормотал врач, - теперь надо ждать подкрепления. В ближайшую четверть часа делать нечего.
Появился лейтенант Пикар:
- Кюре отказался повиноваться, - сказал он. – Он закрылся в церкви со сторожем и служкой.
С другой стороны площади белая закрытая церковь, теперь немая, показывала свою большую дубовую дверь, украшенную железом.
Тогда, когда заинтригованные жители прижимались носами к окнам, выходящим на пороги домов, внезапно зазвучал барабан и появился Торшебёф, отбивая дробь сбора. Он пересёк площадь гимнастическим шагом, затем исчез на дороге в поля.
Майор вытащил саблю и один прошёл вперёд примерно на половину расстояния между двумя зданиями, где забаррикадировался враг. Потрясая оружием над головой, он заревел во всю силу своих лёгких:
- Да здравствует Республика! Смерть предателям!
Затем он повернулся к своим офицерам.
Мясник, булочник и аптекарь, встревоженные происходящим, закрыли ставни и магазины. Только бакалея была открыта.
Милиция понемногу прибывала. Милиционеры были одеты в различную форму, и только чёрные кепи с красным галуном показывали, что они принадлежат одному корпусу. Они были вооружены старыми ржавыми ружьями, висевшими 30 лет над каминами на их кухнях, и походили на отряд полевых сторожей.
Когда их собралось около 30 вокруг майора, тот в нескольких словах посвятил их в суть происходящего и сказал, повернувшись к офицерам:
- Теперь – в бой!
Жители собирались посмотреть на это зрелище.
Доктор быстро сменил план действий:
- Лейтенант Пикар, вы сейчас пройдёте под окна мэрии и прикажете господину де Варнето во имя Республики сдать мне мэрию.
Но лейтенант, предводитель масонов, отказался:
 - Что это вы придумали! Чтобы меня застрелили? Благодарю покорно. Они, эти солдаты, стреляют хорошо, знаете ли. Выполняйте своё поручение сами.
Майор покраснел:
- Я приказываю вам идти туда, во имя дисциплины.
Лейтенант взбунтовался:
- Я скорее разобью себе лицо, не зная – зачем.
Жители, собравшиеся кучкой, начали смеяться. Кто-то крикнул:
- Ты прав, Пикар, сейчас самое время!
Тогда доктор пробормотал:
- Трусы!
Он сунул пистолет и саблю в руки одного из солдат и медленным шагом, глядя на окна на предмет высунувшего дула, подошёл к мэрии.
Когда он был в нескольких шагах от здания, двери двух пристроек, где располагались школы, открылись, и куча мальчиков и девочек вышла из них на начала играть на пустой площади и щебетать, как стайка птиц, вокруг доктора, заглушая его слова.
Едва последние ученики вышли, две двери закрылись.
Наконец, дети рассеялись, и майор скомандовал зычным голосом:
- Господин де Варнето?
Окно на первом этаже открылось, и появился господин де Варнето.
Майор продолжил:
- Сударь, вы знаете, что великие события только что всё изменили в правительстве. Того, кого вы представляете, больше нет. Тот, кого представляю я, теперь у власти. В этих печальных обстоятельствах я пришёл требовать от вас, чтобы, во имя новой Республики, вы передали мне бразды правления, которыми вас облек прежний правитель.
Господин де Варнето ответил:
- Господин доктор, я – мэр Каннвилля, назначенный властью сверху, и останусь им, если меня не отзовут или не заменят приказом от моих начальников. В мэрии я занимаю своё законное место и я останусь здесь. Попробуйте заставить меня выйти.
И окно закрылось.
Майор вернулась к своему полку. Прежде чем что-либо объяснить, он обрушился на лейтенанта Пикара:
- Вы трус, трусливый заяц, стыд армии. Я снимаю с вас полномочия.
Лейтенант ответил:
- Да мне плевать.
И он присоединился к шушукающей кучке жителей.
Тогда доктор заколебался. Что делать? Брать мэрию штурмом? Но разве его люди пойдут? И затем, есть ли у него на это право?
Его осенила идея. Он побежал на телеграф, который располагался напротив мэрии, с другой стороны площади, и отправил 3 депеши:
1) Господам членам республиканского правительства в Париже;
2) Господину новому префекту из Сэнт-Энферьёр в Руане;
3) Господину супрефекту-республиканцу в Дьеппе.
Он объяснил ситуацию, рассказал об опасности, которой подвергалась коммуна в руках прежнего мэра-монархиста, спросил о приказах для себя и подписал своё имя на всех трёх телеграммах.
Затем он вернулся к своему армейскому корпусу и сказал, вынимая 10 франков из кармана:
- Держите, друзья мои, и пойдите пообедайте, только оставьте здесь 10 человек, чтобы никто не вышел из мэрии.
Но экс-лейтенант Пикар, который разговаривал с часовщиком, начал насмехаться:
- Чёрт возьми, если они выйдут, будет возможность войти. А если не выйдут, вы не войдёте!
Доктор не ответил и пошёл обедать.
После обеда он расставил посты по коммуне, словно ей что-то угрожало.
Он несколько раз прошёл мимо дверей ратуши и церкви, но не заметил ничего подозрительного. Казалось, что в двух зданиях ничего не было.
Мясник, булочник и аптекарь вновь открыли свои магазины.
В домах шли пересуды. Если императора заключили в тюрьму, за этим стояло какое-то предательство. Люди не знали точно, какая республика вернулась.
Наступила ночь.
В 9 часов утра доктор приблизился один, бесшумно к двери мэрии, убеждённый в том, что его противник ушёл спать. Когда он намеревался открыть дверь ударом кирки, громкий голос стражника спросил:
- Кто там?
И господин Массарель покинул место со всех ног.
Начался день. Ситуация не изменилась.
Вооружённая милиция занимала город. Все жители собрались вокруг этого войска, ожидая решения. Жители соседних деревень тоже прибывали, чтобы посмотреть.
Тогда доктор, хорошо понимающий, что на кону стояла его репутация, решил покончить с этим делом так или иначе, и собирался принять какое-то решение, когда дверь телеграфа открылась, и появилась маленькая служанка директрисы, держа в руке 2 листка.
Сначала она подошла к майору и отдала ему депеши, затем пересекла пустую площадь, смущённая под взглядами людей, опустив голову и семеня мелким шагом, и тихо постучала в забаррикадированный дом, словно не зная, что там прячется армия.
Калитка задрожала; рука мужчины получила телеграмму, и девочка ушла, вся красная и готовая заплакать, потому что на неё смотрели жители всего округа.
Доктор сказал дрожащим голосом:
- Немного тишины, прошу.
И когда толпа стихла, он сурово продолжил:
- Вот послание от правительства.
И, развернув депешу, он прочёл:
«Прежний мэр отзывается. Сообщите ему об этом как можно скорее. Следуйте инструкциям сверху. Заместитель супрефекта, Сапэн, советник».
Он ликовал, его сердце громко билось от радости, руки тряслись, но Пикар, его бывший подчинённый, крикнул из соседней группы:
- Всё это хорошо, но если они не выдут, к чему послужит эта бумажка?
Господин Массарель побледнел. Если они не выдут, действительно, нужно идти на штурм. Это было не только его правом теперь, но и долгом.
Он с тревогой смотрел на ратушу, надеясь, что дверь откроется и его противник ответит.
Дверь была заперта. Что делать? Толпа росла, сжималась вокруг милиции. Люди начинали смеяться.
Доктора особенно мучила одна мысль: если он даст приказ о штурме, нужно будет идти во главе милиции, а, так как с его смертью закончились бы все притязания, то господин де Варнето и три его стражника будут обязательно стрелять именно по нему. А они стреляли хорошо, Пикар недавно это сказал. Но его осенила идея, и он сказал, повернувшись к Поммелю:
- Быстро идите к аптекарю. Пусть он даст мне салфетку и палку.
Лейтенант бросился исполнять.
Он собирался сделать флаг парламентёра, белый флаг, вид которого, возможно, порадует легимистическое сердце бывшего мэра.
Поммель вернулся с полотенцем и с ручкой от метлы. С помощью верёвок соорудили штандарт, который господин Массарель схватил обеими руками, и он опять пошёл к дверям мэрии со знаменем над головой. Когда он был перед дверью, он вновь позвал: «Господин де Варнето!» Дверь внезапно открылась, и на пороге появился виконт с тремя стражами.
Доктор инстинктивно отпрянул, затем он церемонно поприветствовал своего врага и сказал, задыхаясь от волнения:
- Я пришёл сообщить вам об инструкциях, которые я получил, сударь.
Дворянин ответил, не здороваясь:
- Я ухожу, сударь, но знайте, что это не из-за страха и не от покорности глупому приказу тех, кто узурпировал власть.
И, делая акцент на каждом слове, он объявил:
- Я не хочу иметь вид человека, который хотя бы день служит Республике. Вот и всё.
Массарель ничего не отвечал, и господин де Варнето, пустившись быстрым шагом, быстро исчез за углом в сопровождении своих стражей.
Тогда врач, раздуваясь от гордости, повернулся к толпе. Едва он подошёл настолько, что его стало слышно, он крикнул:
- Урра! Уррра! Республика торжествует везде!
В народе не показалось никаких чувств.
Доктор продолжил:
- Народ свободен, вы свободны, независимы. Будьте горды!
Инертные горожане тупо смотрели на него.
В свою очередь, он смотрел на них, возмущённый их равнодушием, ища слова, которые могли бы поразить их, наэлектризовать эту безмятежность, завершить его миссию.
На него снизошло вдохновение, и, повернувшись к Поммелю, он сказал:
- Лейтенант, принесите бюст бывшего императора, который стоит в зале обсуждений муниципального совета, и принесите сюда один стул.
Лейтенант скоро вернулся, держа на правом плече бюст Бонапарта, а в левой руке – соломенный стул.
Господин Массерель взял стул, поставил его на землю, поставил на него белый бюст, затем отошёл на несколько шагов и звонко произнёс:
- Тиран, тиран, вот ты и пал, пал в грязь. Родина задыхалась под твоим сапогом. Судьба-мстительница нашла тебя. Поражение и стыд пришли к тебе, ты пал побеждённым, пленённым пруссаками, и под руинами твоей рухнувшей империи восстаёт молодая сверкающая Республика, подбирающая твой сломанный клинок…
Он ждал аплодисментов. Но не раздалось ни одного хлопка, ни одного крика. Испуганные крестьяне молчали, а бюст с острыми усами, неподвижный и хорошо причёсанный, словно реклама цирюльни, казалось, смотрел на господина Массареля с нестираемой, насмешливой гипсовой улыбкой.
Они стояли лицом к лицу: Наполеон на стуле, врач – стоя в трёх шагах от него. Майора охватил гнев. Но что делать? Что делать, чтобы взволновать этих людей и получить победу в их глазах?
Его рука случайно легла на живот, и он нащупал под красным поясом свой револьвер.
Больше он ничего не сказал, всё было понятно. Он вытащил оружие, сделал два шага и выстрелил в упор по бывшему монарху.
Пуля пробила во лбу маленькое чёрное отверстие, похожее на пятно, почти не заметное. Эффект сошёл на нет. Господин Массарель выстрелил второй раз, появилась ещё одна дырочка. Затем он выстрелил в третий раз и – без перерыва – ещё 3 раза. Лоб Наполеона покрылся белой пылью, но глаза, нос и усы остались нетронутыми.
Тогда доктор в неистовстве перевернул стул ударом ноги и, опершись на остатки бюста, повернулся к публике, крича:
- Да погибнут так же все предатели!
Но, так как в толпе не было видно энтузиазма, словно зрители поглупели от удивления, майор закричал милиционерам:
- Можете расходиться!
И сам широким шагом направился домой.
Горничная сказала ему, едва он вошёл, что больные уже 2-3 часа ждут его в кабинете. Он побежал туда. Это были вчерашние крестьяне с варикозом, пришедшие с рассветом, упрямые и терпеливые.
Старик тут же начал своё объяснение:
- Это началось с мурашек, которые постоянно бегали по моим ногам…

Октябрь 1883
(Переведено 4-5 апреля 2016)