Мы едем к морю! 3

 (начало: http://www.proza.ru/2016/03/04/1323 )

Люда часто видела сны.  И самым любимым был тот, в котором она летала.
 
Возможно, этот сон появился после не очень удачных уроков по плаванию,
когда она никак не могла научиться держать тело горизонтально.
 
Ноги старательно искали дно.

Во сне это получилось, но почему-то в воздухе: надо только поверить, что ты это можешь, потом оттолкнуться ногой от земли, раскинув руки в стороны, и держать тело параллельно поверхности.

В своих снах она даже пыталась научить других, повторяя: « это совсем  несложно». 
После таких снов настроение поднималось до высшей отметки.
И Люда начинала с утра петь.

Репертуар определялся  радиопередачей «Пионерская зорька» и бабушкой.

По радио звучали барабаны и трубы, предлагающие в ритме марша бодро шагать к светлому будущему:
«На зарядку! На зарядку! На зарядку, на зарядку, становись!»

«Средь нас был юный барабанщик…»

«У дороги чибис. У дороги чибис.
Он кричит, волнуется чудак.
«Ах, скажите, чьи вы! Ах, скажите, чьи вы!
И зачем, зачем идёте вы сюда?»


Бабушка пела без музыкального сопровождения  о нелёгкой женской доле...

Про лучину и молодую пряху, про того, кто с горочки спустился...

А самая любимая у Люды была «про девушку, которую застрелили»:

«Это было давно. Лет семнадцать назад.
Вёз я девушку трактом почтовым. 
Круглолица, бела, словно тополь,  стройна,
и покрыта платочком шелкОвым…
Попросила она, чтоб я песню ей спел.
Я запел, и она подхватила.
А вокруг -  тишина: только я да она,
И  луна так лукаво светила.
Вдруг казачий разъезд перерезал нам путь.
Тройка быстрая вкопана встала.
Кто-то выстрелил вдруг  прямо девушке в грудь.
И она, как цветочек, завяла.
Перед смертью она рассказала всё  мне:
«От жандармов я нынче бежала.
Но злодейка судьба здесь настигла меня».
И навеки она замолчала.
Там вдали у реки холм высокий стоит.
Холм высокий, поросший травою.
А под этим холмом крепко девушка спит,
что взяла мою песню с собою».


Настроение Люды менялось в зависимости от исполнителей.
 
С бабушкой она грустила, с песнями из «Пионерской зорьки» радовалась.
Выучивала она и те, и другие.   
В итоге эти эмоции уравновешивались.

В ту ночь в поезде ей снилась бабушка, которая такую заунывную песню затянула,  что даже сама заплакала. 
Люда  стала её успокаивать, но бабушка всхлипывала всё громче...
 
Открыв глаза, девочка  поняла, что звуки, напоминающие всхлипывания,  исходят от соседа с верхней полки.
 
Лёжа в темноте, Люда сначала подумала, что Геру замучила икота.
Но звук, повторяющийся с  известной периодичностью,  был  чуть-чуть жалобный.
 
- Ты  что, икаешь? - спросила она шёпотом.
- Нет. Ухо стреляет,  - ответил  Гера  детским  плаксивым  голосом.
- Больно?
- Ещё как!
- Давай, тётю Зою разбудим! – только успела предложить  Люда, как женщина  сама  вскочила с постели.
- Что случилось?
В купе включили свет, поднялась и тётя Лера.
 
Выяснилось,  что  никаких  ушных капель  в аптечках женщин не было. 
Зоя сходила к проводнице, потом с нею  в соседний вагон. 
Нашли борный спирт,  который и закапали Гере в ухо.

Проводница, которая представилась  Алевтиной, принесла  стакан некрепкого  чая.
- Я туда ложку мёда бросила. Пусть выпьет с аспирином, когда остынет. Это ему ухо-то надуло, когда вы в коридоре  в окошко всё высовывались, - сказала она, обращаясь к пассажирам  верхних полок, глядя то на одного, то на другого. – У тебя-то ухо не болит? – спросила она Люду.

Та интенсивно замотала головой. 
Именно от того, что у неё ухо не болело, Люда почувствовала себя виноватой.
 
Проводница Алевтина посидела какое-то время у них в купе, рассказав другие случаи заболеваний  пассажиров. 
Чаще всего это были отравления. 
- Почти три дня едут и всё свою колбасу жуют! Что уж это за колбаса на третий день?!  Вагон ресторан-то на что?  Супчику бы поели. На здоровье экономить нельзя, - сделала она глубокомысленное заключение, после которого Люду сморил сон, и дальнейшую беседу она уже не слышала.

Утром Люду разбудило радио.
И хотя тётя Зоя тут же его выключила, прошептав: «Спите ещё, спите!», Люда поняла, что больше спать не будет.

Показав на полку Геры, тётя Зоя приложила палец к губам. 
Люда правильно истолковала её жест. 
Спустившись с полки и одевшись,  она дверь купе открывала с  такой осторожностью, как будто внутри была мина.
 
В коридоре  она  столкнулась с тётей  Лерой, которая и поведала ей, что Гера уснул только под утро.
 
Чай  пили  в тишине,  съели по яйцу с хлебом, колбасу все дружно проигнорировали.

После  завтрака обе женщины  прилегли  с  намерением  почитать, но через несколько минут  глаза  обеих были закрыты.
 
Люда тоже открыла книгу,  но когда ей надо было поделиться впечатлениями о прочитанном, выяснилось, что не с кем.

В таком случае ей ничего не оставалось, как покинуть купе.
 
Люда вышла в коридор, открыв  и закрыв дверь приёмом опытного сапёра.

Вся надежда была на проводницу Алевтину.
 
Проходя мимо других купе, двери в которые были открыты,  девочка  видела, что люди там не скучают.
 
От  их смеха  чувство собственного одиночества  выросло до отчаяния.
 
«Только бы проводница  Алевтина  не спала!» - думала юная пассажирка, нуждающаяся в общении.

Дверь её купе  была прикрыта, но через щель  Люда разглядела знакомую фигуру, согнутую в поклоне.  Постучав, и услышав в ответ: «Не заперто!»,  Люда  с радостью  дёрнула за ручку.
 
- Доброе утро! Может вам помочь? – спросила она с порога, заметив, что  женщина собирала  использованное постельное бельё  с пола в  наволочки.  – А то у нас все спят.
- Ну, помоги! – согласилась Алевтина. - Держи вот за этот край! Скучно  без кавалера-то? – спросила, улыбаясь, чем вогнала Люду в краску.

- Он никакой не кавалер!  Вы же сами меня вчера познакомили!
- Да, шучу я!  Не обижайся!

- Я не обижаюсь. Я никогда не обижаюсь. Папа говорит, что обижаются только горничные. Это те, которые  раньше у барыней  в домах убирали.

- Почему только они? – удивилась Алевтина.

- Потому что барыня им скажет, что-нибудь резкое, а они не могут ей ответить. Ведь они слуги. Вот они и обижаются. А барыня сказала – и забыла.  А бедные горничные дуются, дуются. Это папа как пример рассказал, чтобы я поняла, что обижаться вредно. Нужно всё словами  говорить. Сейчас ведь  ни барыней, ни горничных нет, - уверенно закончила Люда свой экскурс в историю.
 
- Не скажи! – пробубнила проводница еле слышно. – А в принципе отец прав: обижаться или нет – это от человека зависит.  Я вот тоже не из обидчивых. Подожди-ка!  Эту партию я не пересчитала.

- А зачем их считать?
- А затем, что  не все у нас честные. В прошлой смене  поленилась сразу посчитать,  потом двух простыней не досчиталась.  Вроде и люди едут солидные, а жулья везде хватает. Что в плацкартном, что в купейном.  Месяц назад у одного  пассажира  и кошелёк, и все документы вытащили. Вот и съездил на отдых!
-Как же это «вытащили»?
-Кто теперь знает, как? Может быть, когда он спал.

При этих словах Люда сразу вспомнила,  что купе их не заперто, а чемодан её, про который  бабушка говорила,  чтобы  без присмотра не оставляла, лежит  именно там.

Картинка крадущегося вора, осторожно вытаскивающего чемодан из под тёти Леры,  заставила Люду придумать причину, чтобы вернуться  на место.

- Ой, я вспомнила, мне надо в туалет! 
- Ну, беги, помощница! – опять улыбнулась Алевтина.

Девочка на секунду забежала в туалет, а потом поспешила в своё купе.

Заглянув туда, она не обнаружила никаких изменений. 
Все  по-прежнему спали.
Люда решила в купе не заходить, а  посторожить их сон в коридоре.
 
«Вдруг я смогу поймать вора!» - подумала девочка.  – «Надо только отойти от своего купе,  чтобы он подумал, что я из другого».
 
Тут она вспомнила про геройский поступок своего отца, который в трамвайном вагоне задержал грабителя. Вспомнила и последствия  в виде шрама на правом боку.
Получать ножом в бок ей не хотелось. И Люда стала разрабатывать план.


(продолжение подразумевается)