Инокиня ххi века

ИНОКИНЯ  ХХI  века


               
Монастырь.
               

 Ирина была из тех, кого называют «не от мира сего». Высокое социальное происхождение, отец – чемпион мира по одному из видов спорта, роскошная квартира с двумя огромными лоджиями, из окон которых открывался величественный вид на царственную Москву с её многочисленными золочёными куполами Божьих  храмов, и даже просматривались некоторые башни Кремля. Ира успешно училась в лучшей школе французского языка в Москве. Но в ней не было ни честолюбия, ни гордыни, ни желания известности, что так присуще  и детям известных родителей, и наводнившим перестроечную Москву приезжим хищницам. Ира была миловидной тихой тургеневской барышней, очень чистой. Редкий цветок времени всеобщего развала.
   В последний школьный год у Иры умерла мама. Отпевали маму  в храме митрополита Филиппа, и с тех пор Ира очень подружилась с отцом Марком, который стал её духовником. Отец Марк благословлял  девушку на поступление в Вуз, а потом на замужество, но чтение духовной литературы  привело Ирину к мысли о монашестве. В то время, когда героинями жизни  становились бизнес-леди, фотомодели и похожие друг на друга как две капли воды певички, желание  Тани, успешной во всём, уйти в монастырь казалась нелепым, глупым, непонятным.
   Простодушная Ира делилась своими мыслями с подругами и учителями. Отличница, в совершенстве знавшая французский язык, дочь известного человека – и вдруг монашка. Подруги готовились в разные престижные Вузы, многие собирались за рубеж и грезили о мужьях – иностранцах. Ирина же верила в необыкновенную счастливую жизнь в монастыре, где любовь ко Христу и сёстрам во Христе наполнит её сердце одним чувством – тихой радостью. Конечно, большинство знакомых с неподдельным ужасом отговаривало девушку от  такого судьбоносного шага. Только учительница французского языка, имевшая с ней длительную беседу, под конец сказала: «Ты уже всё решила. Будь счастлива».
   В центре Москвы  в начале девяностых годов прошлого столетия вновь открылся прежде полностью разрушенный женский монастырь. Игуменьей туда была назначена бывшая насельница  Браиловского монастыря мать Еликонида, энергичная монахиня, которая толково взялась за восстановление монастыря. Первым делом она выселила «Бог знает куда»  бедолаг, проживавших в коммуналках, находящихся в полуразрушенных монастырских корпусах. Справедливости ради надо сказать, что, возможно, многие улучшили свои жилищные условия. Будем надеяться. Потом мать Еликонида  значительную часть монастырских корпусов сдала в аренду. На эти деньги она стала восстанавливать два старинных храма. Вскоре главный храм был открыт для прихожан.
        «Ты москвичка?»,- первым делом спросила игуменья Ирину, робкую и дрожащую, пришедшую на собеседование. Ирина подробно и бесхитростно рассказала о себе: о знаменитом отце, об умершей мамочке, об учёбе в престижной школе, о занятиях музыкой. Упомянула и о роскошной квартире, полученной отцом за титул чемпиона. Казалось, что игуменья слушает без интереса, и только время от времени глаза её вспыхивали каким-то алчным блеском. «Ну, что же. Приходи завтра с самыми необходимыми вещами. Поживёшь, присмотришься, а там будем решать: оставаться или нет». Ирина поклонилась, поцеловала у матушки руку, вышла из кельи и направилась в храм. Там она долго молилась  и благодарила Бога.
Отец Ирины был очень огорчён известием о разлуке с единственной дочерью, но препятствовать не стал, хотя сам он был даже некрещеным.
Ирина  чувствовала себя, как в раю. Молитва, пост, прислуживание в храме, пение на клиросе, работа в трапезной. Всё она делала с радостью и для Бога. Несколько раз в неделю в монастырь приходила учительница пения, и вскоре Ирину назначили регентшей. Очень скоро Ирину постригли в инокини, оставив прежнее имя - Ирина, в честь мученицы. Казалось, что игуменья в Ирине души не чает. Она часто отпускала Ирину домой наведать стареющего отца. Ирина радовалась, что удалось уговорить его покреститься.
Но постепенно розовая пелена спадала с её глаз. Она стала замечать, что находится в каком-то привилегированном  положении. Другие инокини, в отличие от неё, вставали в 5 часов утра, целый день, иногда до 10 часов вечера были на тяжёлых послушаниях. Скудное и нерациональное питание, длительный рабочий день приводили к различным  заболеваниям: многие ложились в больницу с желудочно-кишечными болезнями, кто-то страдал недостатком железа в крови, а некоторые к 30 годам оставались без зубов. Больных в монастыре не держали, а попросту выгоняли.  Это называлось «проводили». Двух инокинь, заболевших от перенапряжения, отправили в психиатрические больницы.
Очень тяжело жилось и трём  священникам, которые служили в храме. Службы были ежедневные: и утренние, и вечерние, по монастырским правилам – длинные.  Зарплаты у священников мизерные, батюшки были многодетные. Все подавали прошение о переводе в приходские храмы, но приходилось ждать.
А однажды Ирина внимательно пригляделась к игуменье. Дело было зимой, и поверх монашеского одеяния на матушке была изящная, можно сказать гламурная, чёрная дублёнка, уж наверняка не с Черкизовского рынка, а из какого-нибудь бутика. В солнечный день на ней были чёрные кошачьи очки а-ля Одри Хепберн, и сидела она за рулём огромного джипа. Матушка-игуменья и казначейша были очень грубыми с подчинёнными. Постоянно отчитывали инокинь по пустякам, а те падали перед ними на колени и просили прощения. Унижения  были обычным делом, а доносы приветствовались. У матушки был необычайно неприятный визгливый голос, и когда она отчитывала кого-нибудь, то казалось, что кричит какое-то недорезанное животное. Она могла вставить в свою речь выражения, более приличествующие тем, кто «сидел на нарах», а не «её   высокопревосходительству», как требовалось именовать игуменью в письмах. «Заср-ка» - было её любимое обращение к провинившейся инокине.
Была у Ирины и завистница, и доносчица. Инокиня Мария очень хотела быть регентшей. Она доносила игуменье о каждом движении и дыхании сестёр монастыря, в том числе и Иринином.
Два месяца не навещала Ирина отца, и, открыв квартиру, увидела страшное зрелище: почти разложившийся труп. ( Дело было жарким летом.) Ирина первым делом бросилась к игуменье, и та посоветовала ей не сообщать о случившемся ни родственникам, ни знакомым. Странным показался Ирине такой совет, но послушание есть послушание.
Хоронили отца почти тайком, за городом, на подворье монастыря.  Кроме Ирины были какие-то матушкины знакомые. Причина смерти отца была неясна, настолько разложилось тело. Но похоронить известного человека тайком не удалось. Что-то  узнали журналисты, а потом и родственники. Конечно, Ирина была единственной наследницей всего имущества отца, но родственники, зная, что она живёт в монастыре, на что-то претендовали. Вот тут-то игуменья проявила себя настоящей «благодетельницей». Робкой, ничего не смыслившей в мирской жизни Ирине она помогла с помощью своих многочисленных связей. Игуменья оплатила адвоката, наградила и других помощников. Короче говоря, Ирине ничего не пришлось делать. Она стала обладательницей всего многочисленного наследства отца. Когда Ирина пришла благодарить матушку, в её глазах  стояли слёзы умиления  и любви к игуменье. «Ну, и…?»,- спросила матушка. Ирина бухнулась на колени и пролепетала: «Всё жертвую монастырю». «Ну, и умница»,- сказала матушка и проводила её.


Жизнь потекла дальше, но не было уже в душе у Ирины той безмятежности и простоты, как раньше. Накапливалась какая-то физическая и душевная усталость. Постепенно менялся состав сестёр монастыря. Любимых подруг «провожали»  за какие-нибудь подчас совсем незначительные проступки. Соседку по келье положили в больницу  с проблемами в позвоночнике, так как она часто таскала тяжести. Из больницы она не вернулась в монастырь, а направилась в свою одинокую квартиру, так как за 10 лет, что она прожила в монастыре, умерла её мать. Некоторые прихожане монастыря проявили сочувствие к инокине и помогли ей устроиться на работу, что было непросто, так как за 10 лет  в монастыре она потеряла и рабочий стаж и ту квалификацию, которую имела. Некоторые сотрудники монастыря помогли нищей инокине сделать в квартире ремонт, за что и были уволены с работы. Тем прихожанам,  которые  помогли ей устроиться на работу,  было предложено больше не появляться на церковных службах.
Однажды в древний монастырь пришла группа французов. Они пытались объясниться с продавцом церковной лавки, но ни продавец, ни французы не понимали друг друга. Вдруг в храм вошла высокая с осиной талией, прозрачным небесной красоты лицом инокиня, и на совершенном литературном французском языке начала изъясняться с пришельцами. К тому моменту Ирина прожила в монастыре  9 лет, и было ей около 27. Один молодой француз до глубины души был поражён  этим зрелищем. Жил Ив недалеко от монастыря в дорогом отеле. Каждый день он стал приходить в храм и искать Ирину. Но по понятным причинам случайно видел её ещё  только два раза. Перед своим отъездом во Францию он упорно дожидался Ирину, и, когда она появилась на службе, стал умолять её  приехать к нему в Ниццу, где проживал. Смешным и нелепым показалось Ирине это предложение, и она тут же забыла о нём.
Как-то,  Великим  Постом  Ирина почувствовала необыкновенную слабость.  Она решила попросить матушку благословить её съесть плитку горького шоколада для поднятия сил. Испросив по телефону разрешения навестить матушкину келью, которая теперь располагалась в здании, напоминавшем  богатый загородный коттедж, Ирина с трудом поднялась по лестнице. Матушка в тот день была очень разговорчива, и, видимо, ждала, что Ирина будет рассказывать  (доносить) о поведении сестёр. Но Ирина, высказав свою просьбу, замолчала. И вдруг на матушкином столе блеснуло что-то очень знакомое. Ирина пригляделась и увидела старинное фамильное бриллиантовое кольцо своей покойной матери.
Вечером, с котомкой, в которой лежал любимый образ Богоматери «Неувядаемый Цвет», никем  незамеченная, без денег и жилья, помолившись на все четыре стороны, инокиня Ирина вышла из ворот монастыря. Ангела-Хранителя тебе, Ирина!!!               
 
    

Святые



Всю ночь инокиня брела по улицам Москвы  «куда глаза глядят»,  не имея никаких планов. К  утру, выбившись из сил,   она вышла на  Горьковское шоссе.   «Камо грядеши?», - это молодой худенький батюшка высунулся  из окна  стареньких  « Жигулей»,  заприметив  усталую фигуру в монашеском одеянии. Ирина ничего не ответила.  А батюшка, не задав  больше  ни одного вопроса, открыл заднюю дверь машины,  приглашая путешественницу садиться.  Инокиня села в машину и тут же уснула, уткнувшись лицом в свой рюкзачок.
 Проснулась  Ирина на диванчике  в просторной комнате,  увешанной иконами.  Отец Андрей привёз её  в дом своего друга  отца Сергия,  настоятеля  храма   Рождества Христова  в селе  Заозерье.  Отец  Сергий  не стал долго расспрашивать  Ирину, а, просмотрев её документы,  просто предложил ей остаться  помогать в храме  и жить в его большом доме,  где нашлась  для неё  маленькая комнатка.  Узнав, что  Ирина  неплохо поёт,  отец  Сергий  предложил ей также работу на клиросе.
Храм располагался на берегу  особенного озера.  Недавно  гидрогеологи  обследовали его, и  в середине озера не нашли дна. Высказывались предположения,  что   внутри соседнего холма  находится ещё один резервуар  с водой,  и  он имеет связь с озером,  как  сообщающиеся сосуды.
Старушка  Татьяна Ивановна   рассказала  Ирине   предание, что когда-то посреди озера стоял величественный храм,  но однажды в одночасье  на глазах у изумлённых жителей села храм быстро  опустился под воду. Старожилы до сих пор считают, что  на большой глубине озера находится храм.
По выходным дням в Заозерье  приезжали паломнические группы,  которые посещали могилу местночтимой святой  монахини  Евпраксии,  умершей в 1968 году и прославившейся многими чудесами.
Около двух лет прожила  инокиня Ирина у отца Сергия.  Очень скоро её любимым занятием стал уход за могилой  монахини   Евпраксии.  Ирина сажала цветы, ставила свечи, читала у могилы молитвы.
 Однажды под вечер  неожиданно рядом с ней у  могилки  оказалась сухонькая старушка.  «А  ведь твоё время  уже пришло», - сказала она  Ирине ласковым голосом. «У  тебя много дел, много встреч.  Ты ведь знаешь  мосточки  у берега озера.  Завтра на рассвете   зайди по этим мосточкам в озеро. Ничего не бойся.  Иди себе по воде и иди».
Тёмные волны расступались перед Ириной. Впрочем,  шла она не слишком долго, и вскоре оказалась перед дверьми золотисто-голубого храма,  которые сами раскрылись перед ней  и тут же закрылись. Ирина пошатнулась и едва устояла на ногах, когда  увидела перед собой  необъятный, можно сказать безразмерный, и ослепительный своим убранством храм.  Окружая  колонны,  украшенные величественными иконами,  стояли группы людей, значительно отличавшиеся друг от друга внешним видом.
 Особенно выделялась группа из семи человек,  представлявших собой очень красивую  семью.  Инокиня поняла, что это семья последнего русского  Царя. Царица  и царевны были одеты в нежно-лиловые кружевные  платья, украшенные жемчугами.  На Государе был белоснежный китель, как на портрете  художника  Серова.  Наследник был одет в  морскую форму.  Ирина с благоговением опустилась на колени перед венценосной семьёй.  Она попросила разрешения обратиться к Государю. «Но, как Вы оказались здесь?».  «История наша простая и дивная», - ответил  Николай II.  «Когда в подвале Ипатьевского дома  началась стрельба, то у наших мучителей  случилось помутнение, и они стали стрелять  не в нас , а друг в друга.   И трупы, которые они потом уничтожили, были трупами мучителей.  В начале стрельбы  появился старичок в белом балахончике, преподобный Серафим, и вывел нас из подвала. Потом мы долго пробирались через сибирскую тайгу. В конце концов, мы вышли на обширную поляну, которая оказалась селом,  где в огромных,  похожих на терема,  деревянных домах  жили необыкновенные люди-богатыри.  Они ничего не знали ни о Великой войне,  ни об   октябрьском перевороте, ни о нашей судьбе.
Я  начал строить деревянный дворец для моей семьи.  Соседи-богатыри  мне помогали. Строили также и  дочери, и Алёша, который совершенно выздоровел.  Это были счастливые годы.  Одно смущало нас и окружающих.   Наша семья не старела.  Я
 оставался крепким пятидесятилетним мужчиной,  дочери – цветущими  девушками,  а  Алексей – жизнерадостным подростком.  О нашей семье стали ходить невероятные слухи, и мы опять оказались в одиночестве.
 Прошло много лет.   Преподобный  иногда навещал нас. Именно он  и рассказал нам о Второй  Великой войне.  А мы продолжали наслаждаться спокойной семейной молитвенной жизнью.  По моим подсчётам мне было более 120 лет, когда преподобный  в очередной раз посетил нас. «Пришло время собирать настоящих граждан  России,  подлинных сынов Отечества,  как в своё время это сделали  гражданин Минин  и князь Пожарский».  Преподобный Серафим провёл нашу семью через всю Сибирь,  часть восточной  России,  поселил нас в этом храме и сказал: «Это место сбора».
Во время разговора Государя и инокини к ним подошли  сияющие неземным светом  Елизавета Фёдоровна и Сергей Александрович  Романовы.  Ирина  узнала от них,  что вместо  Сергея Александровича  бомбой был разорван   террорист -  дублёр Каляева.     Останки тела  не могли быть опознаны.  После этого губернатор Москвы  скрывался в своём подмосковном имении  Ильинском,  а после революции  скитался по России,  пока его небесный покровитель  преподобный Сергий не привёл его в подводный храм в Заозерье.
Елизавета Фёдоровна, инокиня  Варвара,   братья  Константиновичи, Владимир Палей  и Великий князь  Сергей Михайлович выбрались из шахты в Алапаевске с помощью местных крестьян,  затем воевали в армии  Колчака,  жили в Харбине.  Несколько лет назад  Елизавете Фёдоровне явился преподобный   Сергий  и привёл её в подводный храм. « Я никогда не верила, что ты погиб», - сказала Елизавета Фёдоровна,  обняв  любимого мужа.
  Государь и инокиня продолжали беседовать. «Да, мне было более 120 лет, когда преподобный Серафим вывел меня и  Великого князя Сергея из храма».  Николай II и  губернатор Москвы  шли по столице и не узнавали её.  Поражали встречающиеся им  люди,  мрачные и грубые.   Женщины были одеты в мужскую одежду, но при этом бесстыдно оголённые.  Басурманская речь   перемешивалась с нецензурной бранью.  Лишь изредка попадались славянские лица,  и слышалась    русская речь такая, какой её помнили Государь и губернатор.  Они с трудом продвигались через толпы народа  и нагло проезжающие по тротуарам машины. Им навстречу попадались люди, похожие на обитателей   Хитрова рынка.   Они услышали незнакомое слово  «бомж». Москва перестроилась.  Вместо  изящных, архитектурно-стильных особняков появились муляжи из стекла и бетона.
Из Москвы  через всю Россию  Романовы направились на Кавказ.  Здесь шла война. Голос Серафима подсказал им: «Сейчас танки будут расстреливать людей, которые любят Россию.  Я пометил  их серебристой звёздочкой на лбу.  Вы должны  вывести их из окружения и привести в наш храм. Там они будут находиться до времени,  когда понадобятся для возрождения  России».  Государь и Великий князь, не задетые ни одной пулей, провели указанных Серафимом людей мимо танков  и направили их в подводный храм.  Он был необъятный, и толпы людей свободно  расположились  в его многочисленных приделах.
   Прошло ещё несколько лет, и однажды по приказанию  Серафима из подводного храма в дальнюю дорогу отправился цесаревич. Быстро пересёк он необъятные  северные русские просторы и оказался у Северно-Ледовитого океана.  « Теперь ты должен сделать своё  дело», - подсказал ему Серафим.   «На глубине океана  в подводной лодке «Курск»  погибают наши помощники,  военные моряки,  преданные  России.  Знай, что ты, как и многие другие в нашем храме – святой, поэтому ты легко  сможешь пройти по дну, затем сквозь  стены подводной лодки и вывести всю команду  моряков на сушу».  Так,  ещё одна группа  патриотов  России прибавилась к обитателям   храма.
    В  Москве орудовали банды террористов.  В одном из театров поставили популярный мюзикл,  и зал был битком набит зрителями,   многие из которых пришли с детьми.  Террористы  захватили всех зрителей в заложники,  потребовали выпустить из тюрем  захваченных  ранее бандитов, их помощников, и поставили условие, при котором  они  постепенно будут убивать заложников, если их условия не будут выполняться.  Наступил страшный момент, когда террористы  по одному начали убивать заложников.  Освобождать заложников были посланы лучшие сыны России из спецназа.   К ним присоединились  и гражданские лица.  Среди них была и Ольга Николаевна Романова, как писали  в газетах.   Никто, конечно, не догадывался, что это цесаревна  одна из первых отправилась на переговоры с террористами и была расстреляна  автоматной очередью. Но святые не погибают, и спустя несколько часов цесаревна Ольга Николаевна вывела из кровавой бойни   всех тех, кто был помечен  Серафимовой   серебряной звёздочкой.
   При разных обстоятельствах  каждый член царской фамилии совершал свой подвиг и приводил в подводный храм  группы патриотов… «Приближается время,  когда православное царство возродится в России», - закончил Государь свой рассказ.
 …И вдруг инокиня Ирина оказалась в своей комнатке в доме отца Сергия.  Она лежала на диване  и не могла понять, то ли в тонком сне она   беседовала с  Государём, то ли это было наяву…
 
 
“ Старица”

Прошло несколько месяцев. В подводный храм инокиня больше не спускалась,  но в её внутренней духовной жизни произошла большая перемена. К Ирине и раньше приходили односельчане за советом.  А в последнее время она отвечала особенно вдумчиво, у неё  появилась необыкновенная любовь к людям, беседы она вела не по возрасту рассудительно. А ведь Ирине ещё не исполнилось и сорока лет. К ней стали приходить и из других сёл, и из ближайших городков. Однажды кто-то в шутку назвал её старицей.  А другой добавил: “ Это монахиня Евпраксия к нам вернулась”.
И  потянулся народ к Ирининой комнатке, а некоторые даже из Москвы приезжали.
У известной актрисы случилась беда. После нескольких, известных на всю страну фильмов, в которых она снялась в 80-е годы, её  пригласили на всемирный фестиваль, который проходил в одной африканской экзотической стране.  Врачи так и не смогли поставить диагноз, но у актрисы после этой поездки серьёзно нарушился обмен веществ.  До этого несчастного случая актриса была необычайно хороша собой. За ней ухаживали все мужчины, с которыми она снималась. Однажды главной героиней  в фильме была назначена ангелоподобная   Ирина Алфёрова, но даже она не смогла  затмить женскую привлекательность своей партнёрши.
Однако, после “африканской” болезни  удачливая актриса начала неудержимо полнеть. Её вес превысил 120 кг., в то время, когда ей не было ещё и 30 лет. Естественно,  прекратились приглашения на съёмки. Трудно описать катастрофу, когда и жизнь, и карьера  катятся  под гору  таким вот образом.
Актриса в ужасном состоянии, уехала в далёкую деревню,  чтобы даже не попадаться никому на глаза. Единственным человеком, который её не оставил, не ”махнул на неё рукой” был муж. Он был лет на 15 старше своей жены.
Таким образом,  после ослепительного  взлёта  семья прозябала в глуши: без детей, с курами, козами, в деревянной развалюхе. И продолжалось это около 20 лет.
   Однажды актрисе рассказали о  необыкновенной инокине  Ирине – “старице”. “Актёрская профессия  не благословляется Богом”, - сказала  инокиня после исповеди актрисы. “ Я тебе помогу, но обещай, что больше никогда не будешь сниматься в кино”. Ирина посоветовала гостье каждый день пить крещенскую святую воду.
Через полгода актрису было не узнать. То, что она вернулась к прежнему весу – это не главное. Она переехала  в Москву, и, хотя ей было уже под 50 лет, окончила режиссерские курсы, возобновила свои прежние знакомства, и начала снимать фильм о женском монастыре.  Слово своё она сдержала, и в фильмах, которые впоследствии снимала, не оставляла для себя даже самой маленькой роли, чем удивляла своих многочисленных постаревших поклонников, помнивших начальный этап её карьеры.
 В следующий раз за советом к инокине пришли мать и дочь. Девушка была цветущая, радостная  и спрашивала у Ирины, за кого ей замуж идти, потому что у неё было два жениха. Невеста подробно рассказывала о характерах, семьях, материальном и социальном положении претендентов на её руку.  Но “старица” отрешённо  сидела в углу и вопросов не задавала. “ Так,  за кого же мне замуж идти?” – несколько раз спросила  девушка. А инокиня ответила: “Всё равно”. Мать и дочь обиделись, и, когда вышли  из Ирининой комнатки, то пробормотали:”И зачем мы только к ней ходили?” А вечером  у девушки поднялась высокая температура, врачи “скорой помощи” определить болезнь не смогли.  Через пять дней “невесту”  хоронили.
Удивительная встреча случилась у инокини с матушкой  Еликонидой. Однажды поздним вечером к дому отца Сергия  подъехал новенький “лексус”, и из него вышла очень постаревшая игуменья московского монастыря с молодым человеком лет 35-ти.  Они спросили, можно ли посетить “старицу”, вошли в комнатку инокини.  Ирина сразу узнала матушку Еликониду, а та не увидела ничего общего между ранее робкой простодушной послушницей монастыря и этой монахиней среднего возраста, умудрённой опытом молитвы и поста.
Игуменья, как на исповеди, рассказала Ирине всю свою жизнь, и долго, стоя на коленях и умываясь слезами, каялась. Грехи её были тяжкие. Уже, будучи монахиней в Браиловском монастыре, она, скрыв от всех свой грех, родила мальчика от монастырского священника. Отец ребёнка помог ей отправить ребёнка в деревню к знакомой старушке.  Еликонида навещала мальчика, а, когда стала игуменьей, большую долю от средств монастыря передавала сыну. Мальчик вырос самовлюблённым, дерзким, гордым. Еликонида продолжала баловать его деньгами, машинами, квартирами. Между прочим, Иринина квартира также досталась сыну игуменьи. Николай ( так звали сына Еликониды ) часто появлялся в монастыре, он имел диплом юриста, и часто помогал матери  в запутанных юридических вопросах, касающихся монастырской собственности.  Инокини монастыря  удивлялись особому расположению  обычно жёсткой и грубой игуменьи  к этому высокомерному господину. А матушка только что  в ногах не валялась у Николая, в то время , как он с презрением и даже  отвращением выслушивал её просьбы.
Постепенно в поведении Николая стали наблюдаться некоторые особенности и изменения.  Он пристрастился к наркотикам. Через несколько лет он уже погибал. Услышав о “старице”, проживающей в Заозерье, игуменья повезла сына к целительнице.         
“Старица” сидела в тёмном углу комнаты, закутанная платком.  Она не задала пришедшим ни одного  вопроса. “Прежде всего, ты должна вернуть все деньги и имущество, которые монастырю жертвовали благодетели, и которые ты присвоила себе. Николаю надо уехать на год в мужской монастырь, о котором тебе позже расскажет отец Сергий “, - вот и всё, что сказала Ирина  игуменье.
Через несколько месяцев  Ирина встретила на кладбище монахиню Евпраксию,  которая рассказала инокине о том , что посетила подводный храм и там узнала, что собраны  достаточные силы и приближается час, когда вся нечисть будет выметена поганой метлой со Святой  Руси.  Среди  героев-освободителей  будет и инокиня Ирина.
Возвращалось  православное царство…