Дамиен

Демиен очнулся посреди леса, в то самое мгновение, когда еще не рассвело, но сквозь остатки ночной черной краски можно рассмотреть рождение Солнца. В темноте зашелестела трава, под тяжестью прохладного ветра зашуршали листья. Лежа на спине, без всякого движения, юноша мог четко видеть, как толстые основания деревьев превращаются в тонкие, тянущиеся к тучам, верхушки.  Демиен очнулся, но понятия не имел, как оказался в непроходимой лесной чаще воскресным утром. Ведь в это время он по обыкновению крепко спал в сарае, аккуратно и незаметно соединявшем хлев и хозяйским дом с золочеными арками и просторными балконами. Он, наверное, просто уснул, и оказался на густо населенной жуками и червями, поляне, просто оттого, что ему так привиделось. Его сознание нарисовало дикую картину, а он в нее поверил, и, поднявшись, решил осмотреться. Демиен понимал, что это всего лишь сон, но проснуться не мог. Сделав несколько неровных шагов, он остановился. В стекле его карих глаз стаями пролетели мысли.  Страх пополз по шее - стало невыносимо жутко.

Резкий поворот.
Никого. 

Он боялся потерять из виду даже самый невзрачный куст, который низко над землей, а под тем боялся не увидеть самый серый из камней, придавивший случайные семена красных бутонов, преждевременно обретших покой. Он боялся чего-то не заметить во мраке незнакомого пейзажа, родившегося в его сновидении, да так натурально, будто наяву. Но, несмотря на правдоподобие, Демиен понимал, что реальность осталась глубоко под землей, где-то за горизонтами, может под куполом небес, а здесь, посреди мокрой рыхлой земли, ему снится удивительно похожий на правду, сон: тот же мятый свитер, пыльные штаны и ботинки в трещинах. Да и он сам настоящий, со светло-коричневым пятном на запястье, и еще одним- на шее,  с грубой сухой кожей и травмированной лодыжкой.

До того, как оказаться здесь, за несколько секунд до того, как провалиться в сон, Демиен облагораживал чужую лужайку небольшого хорватского домика, любуясь пеной Адриатического моря, и убегая мыслью в далекое будущее, в своё благополучие и будущую семью, с которой пров(о)дит лучшие закаты своей жизни. Он отдавал ландшафтам драгоценное время, отдавал свои силы и умения, свои любимые вторники и среды; он променивал на эту зеленую работу далекие дали и горные выси, караваны пустынь и синеву темно-лазурного моря. Он был расточителен: все заработанные деньги он тратил на самую дорогую бумагу и профессиональные грифели, которыми с каллиграфической точностью рисовал несуществующие имена и фамилии, упаковывал в выдуманные адреса, и отправлял скитаться по морю в стеклянной закупоренной бутылке.  Дело в том, что Демиен обладал  способностью верить в чудо, не смотря ни на какие обстоятельства. Он знал, что однажды, спустившись к морскому берегу, он найдет там ответ в стеклянном горлышке, где без лишнего будет написано, что на другом конце света есть некто, кто принимает и понимает ход его мыслей и свойства романтической души, родившейся, видимо, не в том месте, и не в ту эпоху. Созерцая блики голубых волн, он мог думать лишь о том, с какой точностью создано каждое живое существо, с каким мастерством и отточенностью измерил Господь диаметр Солнца и поместил во Вселенную миллионы галактик, прежде чем сотворить человека, а после дать ему слово, которое Демиен с особой осторожностью пускает в свободное плавание.  Он мог бы отправить тысячи таких же писем на разных языках, но знает только хорватский, растворившийся в крови еще до рождения. 
Вместе с посланиями, раскачивающимися в такт течениям, путешествовала по берегам и душа самого Дамиена, мечтающего побывать в самых далеких точках планеты, ведь именно такие путешествия, по его мнению, и делают нас людьми. Вот и во снах: все желания облачались в краски и формы, в разные фигуры и места, знакомые и не очень, где юноша мог беспрепятственно путешествовать.
Словно завороженный, раскинулся лес его сновидений посреди незнакомых земель, туманный и дымчатый, пугающий своей зеленой густотой, в которой жизни не больше, чем в мертвом озере или мелководной реке. В лесу- запах костра и мягкого дыма, что Демиен сразу же почувствовал, оглянувшись пару раз, нет ли кого. Ведь нету дыма без огня, а огня без человека.

Герой несмело начал движение вперед, рассматривая толстые древесные стволы, изредка возникающие из вязкой земли колодцы, и мокрые разномастные листья диких растений. Медленно, но верно, он следовал запаху вишни, неожиданно возникшему среди букета ветхих лесных ароматов. Такой запах был у его любви. Знакомый и до боли приятный, он вел его в глубины новой реальности,  противостоять которой было невозможно.

Спустя несколько часов всё переменилось: вишневый эликсир уже не щекотал его щеки и глаза. Запах исчез. Растворился. Смешался с вонью близлежащего болота. А Дамиен всё шагал.

Ему было уже не страшно,- значит это сон.

Он чувствовал землю под ногами, и четко помнил, откуда пришел и куда направляется,- значит это реальность.  Реальность,  а в ней- мелодии, а в мелодиях- знакомый мотив…

Каждое утро дом просыпался от звуков, рождающихся в нежных белых руках прекрасной Елены, встречающей рассвет со скрипкой в руках и сияющей улыбкой бархатных губ. Горану, хозяину дома, она приходилась не родной, но любил он ее всем сердцем, как любит отец свою дочь, как любил Горан ее мать, скончавшуюся от тяжелого и изматывающего недуга. Елена и правда чудесно исполняла скрипичные партии, добавляя свою нежность и очарование, а Дамиен внимал, и любовь его росла с каждым наступающим утром.

Вот какие мысли толкались в голове Дамиена, когда он шагал по лесным витиеватым тропинкам в поисках выхода, или хотя бы неяркого света среди бесконечных веток и сучьев. Вот о ком он думал. О прекрасной девушке. Он жил для неё, вспахивал поля и вырезал фигуры из пышных крон. Ухаживал за двором, конюшней и хлевом. Он посвящал ей каждое действие. И даже если учесть, что за всё время работы они не обмолвились ни словом, а это за целых четыре года, не считая того случая, когда Елена спросила его имя, на что он едва связал воедино шесть звуков.
Дамиен. Его зовут Дамиен…

Больше Елена не сказала ничего, и ему осталось лишь вопросительное выражение её голубых глаз и дружеский жест, сопроводивший её слова. Это всё, что он мог с собою унести…

Долгие годы Дамиен продолжал влюбляться в неё. Даже тогда, когда отец подыскал подходящую пассию, и Елене пришлось уехать в соседний город, а отец её после этого слег.

Но что было несменным, так это гладко выстриженный газон, украшенный лиловыми клумбами и скульптурами из листьев. Сад зеленел, пахло раскрывающимися бутонами. Дамиен трудился, не покладая рук, пока в одну из пасмурных суббот, не произошло сразу три события, в результате которых дом опустел окончательно, письма дошли до адресата, и случился один необычайно глубокий сон.

Змея, ужалившая Дамиена  в субботний полдень, предрешила его судьбу.
Дом спал. Спал Горан. Спала Елена в новом доме. Спало солнце, отдыхая за чередой туч. Спало море, лишь изредка пенясь под волнующимся ветром.  Спал и юноша, рухнув посреди лужайки с разбросанными руками и оцепеневшим взглядом, отражающим берег и стеклянную бутылку, выброшенную на песок мягкими волнами. Наверное, его письма и правда нашли читателя. На другом конце мира. Наверное, кто-то отправил в ответ те самые слова, в которых так нуждался Дамиен, но теперь он крепко спит, и никогда не узнает, что там написано.

Очнувшись однажды в лесу, он не сразу понял, что это не сон. Он еще долго бродил среди толстых длинных деревьев, прежде чем понял, что это его новый дом.