Внутренняя эмиграция

  Солнце медленно садилось за крыши панельных многоэтажек, плотно натыканных по микрорайону в последнее десятилетие Советского Союза, когда город еще считался всесоюзной ударной стройкой; со стороны проспекта ветер приносил голоса людей и шум проезжающих автомобилей. Внизу во дворе скрипели поломанные качели: несмотря на то, что их давно не ремонтировали, и кататься на них было потенциально опасно, дети все равно облепляли их своими дружными стайками. Детству неведом страх, - подумал Андрей, - страх приходит вместе с взрослением, когда ты впервые суешь руку в огонь и непременно получаешь ожог.
  Он курил, стоя на балконе и глядя вниз, на знакомый с детства двор, заставленный автомобилями жильцов. Когда-то этих автомобилей было по одному на подъезд, а теперь они не помещались на отведенных для парковки местах и лепились где попало: на газонах, на тротуарах, даже на детской площадке. «Благосостояние граждан растет», - вспомнил Андрей фразу из телевизионных новостей.
  Он улыбнулся. Несколько кривой и совершенно безрадостной улыбкой. Так любил говорить и отец… Только все это неправда. Почти все автомобили куплены в кредиты, и чтобы эти кредиты отдать – людям приходится биться как рыба об лед, влезая во все новые кредиты, устраиваясь на вторые, третьи работы и в итоге переплачивая за сомнительное счастье чуть ли не вдвое…
  Или как его друг детства Антон – купил неплохой внедорожник, продав оставшуюся от умершей бабушки квартиру. Когда-то, во времена ударной стройки, когда из болотного небытия по берегам небольшой речушки вырос этот микрорайон, эти квартиры раздавали людям бесплатно… А теперь – теперь есть ипотека и материнский капитал, если опять же верить телевизионным новостям.
  Андрей потушил окурок о поручень балкона и бросил его в пепельницу. Солнце окончательно спряталось за дома и теперь разливало свой ярко красный свет где-то там – в районе Дизельного и Аккумуляторного заводов. В окнах домов зажигался свет, родной микрорайон Пионерский готовился к приближающейся ночи.
  Подул прохладный ветер, напомнив Андрею о том, что лето кончается. Он в последний раз взглянул на двор и вернулся в квартиру. Сел к столу с ноутбуком, полез в почтовый клиент.
  В папке входящих сообщений было два письма. Первое – предложение от турагентства с горящими путевками на Кипр – было тут же помечено Андреем как спам и отправлено в корзину, второе же пришло от работодателя, Андрей открыл его. В письме был короткий сопроводительный текст к техническому заданию и два вложения – с самим заданием и наброском макета, который Андрею предстояло разработать. Андрей был дизайнером и занимался версткой интернет-страниц для крупных сетевых изданий и онлайн-магазинов.
  Скачав оба файла, Андрей быстро просмотрел их содержимое. Пробежался глазами по техническому заданию и оценил набросок макета. Серьезно заниматься оценкой работы сейчас не хотелось – утро вечера мудренее как говорится – оставил на завтра. Тем более, кое-какие моменты предварительно необходимо согласовать, а значит, все равно придется дождаться завтрашнего дня, когда начнет функционировать офис работодателя.
  Он покинул свой почтовый ящик, заглянул на страницы в соцсетях. «ВКонтакте» кто-то оценил его фотографию (правильно говорить «лайкнул», но Андрей, несмотря на то, что его работа была связана с современными технологиями, был несколько старомоден и даже гордился этим), в «Фейсбуке» пришло приглашение на мероприятие «Концерт протеста в Москве», которое Андрей отклонил. Хватит с него Москвы, хватит с него протеста. Да и далеко отсюда до столицы…

  Андрей уехал, когда стало ясно, что ничего не получится. Что протест разбился о скудоумие собственных лидеров и непроницаемое молчание масс. Когда светлые головы наткнулись на дубинки ОМОНа, а чистые души оказались замараны следственными действиями пришедших к ним по месту жительства сотрудников СК. Когда началось позорное судилище, которое продолжается и по сей день. Когда президентский кортеж пронесся по вымершим улицам Москвы, словно вереница ведьм по заброшенному старому кладбищу…
  Тогда же трагедия крушения идеалов дополнилась трагедией личной – умер отец. Андрей просто обязан был вернуться в родной город, что он и сделал. А после – остался. Возвращаться было некуда.
  Отца похоронили на местном кладбище, рядом с матерью, которая умерла, когда Андрею было четырнадцать. Родной город, о котором Андрей позабыл, когда уехал учиться в Москву, где поступил в Университет, а после его окончания устроился в солидную компанию, лишь изредка возвращаясь сюда, чтобы навестить отца, вновь вторгся в реальность Андрея, став этой самой реальностью. Андрей не мог сказать – была ли это встреча двух старых друзей или двух уставших друг от друга родственников, метнувшихся по разным углам страны в надежде отдохнуть друг от друга… Но в какой-то мере он был даже рад.
  Андрей знал, что есть такое модное словечко «дауншифтинг» - когда хипстеры и городские пижоны бегут из мегаполисов на периферию, чтобы насладиться прелестями простой жизни в естественной среде, где нет маркетинга, менеджмента, аутсорсинга и прочих благ современной цивилизации, но себя к дауншифтерам не причислял. Нет, он вернулся не потому, что устал от Москвы, не потому что следовал моде на житье в провинции, он просто вернулся. Может, потому что это было место, где прошло его детство, время, когда человеку неведом страх.
  В конце концов, он тоже был активным участником недавних уличных протестов, и следователи могли нагрянуть и к нему. Конечно, уехав сюда, он вряд ли мог рассчитывать на то, что пропадет из поля их зрения, если им всерьез заинтересуются, но здесь, по крайней мере, ему было спокойнее. Дома и стены помогают, как говорится.
  Зарабатывал фрилансом – делал сайты для разных заказчиков, которых находил на специализированных сайтах. Из дома выходил редко – пройтись до магазина и назад. Несколько раз ездил на кладбище – на могилы родителей. С друзьями детства почти не общался… Хотя и друзей-то почти тут не осталось – все разъехались: кто в Москву, кто в Питер, кто поближе – в областной центр. В общем, вел достаточно замкнутый образ жизни…
  Социальные сети быстро наскучили. Там не происходит ничего интересного, это, по сути, пустышка, ловушка для ума. Он встал из-за стола, пошел снова курить.
  Детская площадка опустела, качели замолкли. Микрорайон Пионерский погрузился в густую патоку быстротечного вечера на границе лета и осени; зажглись фонари, сквозь пелену стремительно темнеющего небосвода проступили мерцающие крапинки звезд.
  Там, за домами находилась его, Андрея, школа. Рядом с нею детский сад, в который он ходил совсем ребенком. За два квартала отсюда – пруд, куцый остаток от некогда протекавшей здесь речушки, засыпанной ковшами экскаваторов во время строительства микрорайона, на котором проводили все летние дни в далеком детстве, рыбача и купаясь. Еще дальше – за чертою жилых микрорайонов – огромная промышленная площадка с Дизельным и Аккумуляторным заводами, оказавшимися на грани банкротства (вслед за породившей их страной Советов) и полузаброшенными в девяностые, куда лазали в подростковом возрасте с целью разжиться противогазами и свинцовыми пластинами для переплавки на грузила для донки. Андрей знал здесь все, и все это неузнаваемо изменилось за время его отсутствия. Андрей смотрел, как этот знакомый чужой город погружается во тьму.
  Докурив, он вновь оказался перед экраном ноутбука. «ВКонтакте» кто-то прислал ему сообщение, он кликнул курсором по соответствующей ссылке. Писала Леля, знакомая из Москвы, художница и анархистка:
  «Привет! Эмигрировать не собираешься?»
  И все. Никаких пояснений. Просто вопрос. Одна строчка. Эмигрировать не собираешься?
  Интересно, что происходит у них там в Москве?.. Нет, в общих чертах он, конечно, знал, общаясь в интернете, просматривая соответствующие паблики в соцсетях, но… Кто его знает… Картинка в виртуальной реальности отличалась от реальной так же, как новости на «Первом канале» отличались от того, что приходилось видеть собственными глазами.
  Все менялось слишком быстро, и то, что приходило вслед за этими изменениями, совсем не нравилось Андрею. Неужели в России невозможно быть честным человеком и при этом жить и дышать спокойно, не боясь быть брошенным в тюрьму или вообще убитым?..
  Он набрал ответ на сообщение Лели:
  «Не знаю».
  А что еще он мог написать? Он и вправду не знал.
  Андрей решил, что надо сходить в магазин – купить сигарет и еды. Он быстро собрался, благо переодеваться ему не надо было: дома он ходил в том же, в чем и на улице. Накинул ветровку, взял ключи и вышел.
  Он решил не ехать на лифте, а спуститься по лестнице – шесть этажей, раз плюнуть! Проходя мимо соседских дверей, он услышал, как ругаются за ними. Женщина кричала на мужчину и наоборот.
  Раньше здесь жил его приятель Макс, у которого они собирались после уроков и играли на китайской игровой приставке в «Танчики», расстреливая бетонные преграды и вражеские танки на экране телевизора – в то самое время, когда настоящие танки Т-72 и Т-80 попадали под перекрестный гранатометный обстрел на улицах штурмуемого ими Грозного. Да, в его детстве, как и в тысячах других детств, мальчишки играли в войну, только война шла совсем рядом.
  Теперь Макс уехал заграницу, в Германию, кажется, а квартиру сдает семейной паре. Изредка Андрей встречает его мать, которая раз в месяц приходит к квартиросъемщикам за месячной рентой.
  Андрей вышел из подъезда и очутился в еще по-летнему теплой ночи, лишь изредка овеваемой прохладным западным ветром. Желтые окна домов смотрели на него своими подозрительными глазами, пытаясь высмотреть в нем чужака или же, наоборот, признать, наконец, своего. Он направился в сторону круглосуточного магазина.
  Магазин находился через квартал от дома Андрея, на пересечении проспектов Металлургов и Ленина. Он занимал полуподвальное помещение внизу высотного дома, в котором когда-то располагалось общежитие Дизельного завода. Над входом горел тусклый фонарь и грязная вывеска «Продукты. Минимаркет». Андрей спустился по лестнице с выщербленными ступенями.
  Маркет – в переводе с английского это слово обозначало рынок, и хотя в названии магазина фигурировала приставка «мини», все равно назвать это место даже самым миниатюрным рынком на планете язык не поворачивался. Обыкновенный магазинчик какого-нибудь ИП с кавказской фамилией (Андрей не знал почему, но все без исключения подобные магазинчики принадлежали индивидуальным предпринимателям с кавказскими фамилиями), коих тысячи по всей стране. Помещение площадью максимум в двадцать квадратных метров, прилавок с сонной продавщицей, стеллажи с вермишелью быстрого приготовления, чипсами, печеньем, позавчерашними буханками хлеба и холодильник с пивом.
  Все так и было тут, в точности. Андрей взял буханку хлеба, упаковку сосисок, майонез в пластиковом пакете «дой-пак», две упаковки растворимого пюре и бутылку пива «Балтика». Последнее – по внезапному зову души. Тысячу лет он не пил эту «Балтику» из запыленной в подсобке магазина бутылки с отклеивающейся этикеткой…
  Андрея обслужила молодая продавщица приблизительно его лет (то есть вторая половина третьего десятка), кажется, она даже училась с ним в одной школе, точно – на год младше… Андрей попросил упаковать его покупки в полиэтиленовый пакет.
  - Это еще пять рублей, - сказала продавщица.
  - Хорошо, - Андрей положил на прилавок мятые купюры.
  Продавщица выбила чек и отсыпала Андрею железной мелочи на сдачу. Он сгреб ее ладонью и ссыпал в карман ветровки. Посмотрел на продавщицу. Та казалась какой-то утомленной и явно не выспавшейся.
  - Девушка, а что вы делаете после работы? – спросил внезапно Андрей.
  Этот вопрос, как и покупку «Балтики» он также отнес к нежданному порыву души, которая чувствовала себя как-то смятенно всякий раз, когда он покидал родительскую квартиру и оказывался на улицах города детства.
  Продавщица смерила его усталым и безразличным взглядом.
  - Вряд ли нам по пути, если проводить хотели, - коротко заметила она.
  - Как знать, - Андрей улыбнулся, действительно нелепая какая-то ситуация вышла, - Не воспринимайте всерьез тогда.
  - Ага… - продавщица уже забыла о нем, в магазине появились новые покупатели – шумная стайка хулиганского вида подростков. Андрей прошел мимо них к выходу. В руках у подростков были жестяные банки с алкогольным коктейлем «Ягуар», до Андрея донесся его сладковатый и совершенно невыносимый химический запах.
  «Б-р-р-р, как они только могут такое пить?» - подумал он и тут же одернул себя – «Рассуждаю, как старый дед».
  Оказавшись на улице, он вдохнул приятного ночного воздуха. Пахло чем-то прелым и теплым… он не знал почему, но точно – теплым. По небосклону были рассыпаны белые фонарики звезд.
  Андрей открыл бутылку «Балтики» и пошел по проспекту Металлургов в сторону дома. Автомобили с улицы почти исчезли, лишь изредка мимо проносились такси, которые он узнавал по характерным светящимся шашечкам на крыше. «Город таксистов и проституток» - вспомнил Андрей именование родного города, данное ему в девяностые.
  Конечно, сейчас многое изменилось. На месте Дизельного и Аккумуляторного, безвременно и, кажется, необратимо впавших в кому, появились какие-то другие, более мелкие предприятия; некогда славившиеся на весь Союз выпускаемой продукцией цеха, следуя раз и навсегда утвердившемуся тренду, сдали в аренду под склады и какие-то офисы. Как и везде по стране в городе открывались мелкие и крупные магазины, кафе, торговые центры. Торжество потребления пришло вслед за крахом производства и воцарилось на малой родине Андрея, равно как и во всей остальной России. Ощущение жизни, которое покинуло город после развала Советского Союза и утраты статуса ударной стройки, потихоньку возвращалось на его улицы и в сердца населяющих его людей. Жизнь, которая всегда граничит со смертью, а иногда в силу своей диалектической взаимосвязи является ее продолжением и заменителем, в общем-то, брала свое. Проституток стало меньше, таксистов… - таксистов осталось столько же, их не уничтожила бы и ядерная война.
  «Балтика» напомнила о последних школьных годах, выпускных классах. Как курили втихаря от учителей и родителей, пробовали спиртное. Как ходили на школьные дискотеки, ухаживали за девушками. Он вспомнил девушку, в которую был влюблен. Безответно. Кажется, она сейчас тоже живет здесь в городе, работает учителем – не то русского языка, не то истории…
  Путешествовать по волнам памяти – бесперспективное занятие, Андрей не стал продолжать. Слишком многое изменилось. Слишком другими стали и он, и город.
  - Дружище, закурить не найдется? – окрикнули его.
  Андрей остановился, обернулся, увидел, что к нему мелко семенит мужичок порядочно за пятьдесят. Похлопал по карманам, достал пачку сигарет, вспомнил, что забыл купить сигареты на завтра. В пачке оставалось три штуки. Черт с ним, протянул пачку поравнявшемуся с ним мужичку. Тот запустил в пачку свои заскорузлые рабочие пальцы, выудил сигарету.
  - Благодарю, - мужичок воткнул сигарету в узкую щель между потрескавшихся губ.
  - Зажигалка есть? – поинтересовался Андрей из вежливости.
  - Ага, - мужичок полез в карманы, затем вытащил потертый картонный коробок, - спички!
  Он прикурил себе и Андрею, который тоже вставил сигарету в рот.
  - Ты Вовку Сиплого не знаешь случайно? – спросил мужичок.
  - Нет, - ответил Андрей, выпуская струю табачного дыма.
  - Здесь в Пионерском живет…
  - Не знаю.
  - Понятно… - мужичок помялся немного. – Можно еще вопрос?
  - Валяй, - коротко изрек Андрей, ожидая, что сейчас у него начнут просить денег.
  Мужичок сделал затяжку, сощурил глаза.
  - Чего им неймется-то? – и, опережая закономерный вопрос «Кому?», сам же пояснил, - президенту нашему, премьеру, депутатам этим…
  Ошибочка вышла. Мужик за жизнь поговорить хотел, а не деньги стрелять.
  - … Что у них денег нет что ли? - продолжал мужичок, - мало наворовали? Да нормально у них денег, куда потратить не знают – фестивали все эти, олимпиады устраивают. А только все одно – остановиться не могут… Всю страну развалили. Одни торгаши вокруг и остались. – Он выпустил облако дыма, закашлялся. – Раньше была такая профессия – металлург, ей гордиться хоть можно было, вон, - он сделал жест рукой, указывая на окружавший их микрорайон, - проспекты в их честь называли… А теперь? А теперь только менеджеры-упенеджеры кругом. Это что ж проспект металлургов теперь в проспект менеджеров переименовывать?..
  - Не знаю, - ответил Андрей, - вряд ли. Пусть остается проспектом металлургов.
  - Вот я и говорю. Раньше страной хоть гордиться можно было, а теперь об нее ноги вытирают все кому не лень. Даже негры эти, африканские…
  - Негры – тоже люди.
  - Да я что ж говорю, что не люди?.. Люди! Только раньше они под нашу дудку плясали, а теперь – хрен знает под чью. Мы и сами…
  Куда клонит мужичок, Андрей понимал. Только что он мог ему ответить? Что мужичок сам вместе со своим поколением профукал Союз, а его, Андрея, поколение теперь профукает то, что от него осталось, и подавно?.. Это замкнутый круг и бежать по нему не хотелось.
  - Эх, - так же внезапно как начал, закончил мужик, - Нет будущего у страны, нет. Богатые все богатеют, бедные все беднеют. А злость у народа растет. Пылает душа у народа от такой несправедливости – и рванет однажды, полыхнет так, что мало никому не покажется.
  - Может быть, - дипломатично заключил Андрей, - хорошо, что вы это понимаете.
  - Да тут все это понимают, только они… - мужичок сделал неопределенный жест, - все нас за дураков держат, по телевизору мозги нам промывают…
  - А вы его не смотрите.
  - А я и не смотрю. Еще два месяца назад на помойку выкинул, - мужичок аккуратно потушил окурок о подошву своего ботинка и убрал куда-то в карман, - серьезно. Жена ругалась, да только я и слушать ее не стал. Отнес туда – и баста…
  Андрей тоже докурил, потушил окурок и по примеру мужичка убрал в карман, не стал на улице мусорить.
  - Тебя как зовут? – спросил мужичок.
  - Андрей.
  - Спасибо тебе, Андрюха, что выслушал, - мужичок протянул ему руку, - что сигаретой угостил…
  Андрей пожал протянутую ладонь.
  - Не за что.
  - А я Валерий Иванович. Я тут живу, на Пионерском.
  - И я, - зачем-то обронил Андрей («И я, и я – того же мнения» - передразнил он сам себя, но не вслух).
  - Земляки значит!.. Ну, бывай, земеля!.. Домой пойду, к жене.
  - До свидания.
  Валерий Иванович побрел в сторону темнеющей неподалеку шестнадцатиэтажки. Андрей сделал глоток «Балтики» и тоже пошел к дому.
  Возле подъезда он допил пиво и выкинул пустую бутылку вместе с окурком из кармана в стоявшее тут же пластиковое ведро, заменявшее жильцам урну. Затем на лифте поднялся к себе на этаж.
  Проходя мимо дверей соседской квартиры, Андрей прислушался: за дверью царила тишина. Успокоились, спят – решил он.
  Раздеваясь в прихожей, Андрей вдруг почувствовал, как сильно устал. А ведь ничего такого не делал сегодня. Курил да в интернете сидел…
  Часы, висевшие над ведущей в комнату дверью, показывали без четверти восемь: видимо, села батарейка. «Не забыть бы завтра купить новую» - подумал про себя Андрей. На самом деле было уже около одиннадцати вечера. «А у мира час до полночи», - вспомнил Андрей строчку из песни.
  Он прошел в комнату, разложил диван. Потом придвинул стол с ноутбуком к дивану и сел к нему. Черный экран находящегося в ждущем режиме ноутбука зажегся при первом же прикосновении к тачпаду. Андрей открыл свою страницу «ВКонтакте». Одно новое сообщение. Андрей кликнул на ссылку.
  Снова Леля.
  «А я вот хочу. Когда бываю там – понимаю, что между этой страной и пресловутой заграницей просто пропасть, которую никогда и никому не преодолеть. По части культуры, прав человека… Здесь мы – мусор, грязь на ботинках очередной чекистской твари, а там… Там даже у бездомного есть права и возможности. Поэтому надо валить…»
  Все, конец сообщения. Не задумываясь, на автомате Андрей удалил его. Куда валить, зачем?..
  Он достал из пачки последнюю сигарету и пошел на балкон. Прикурил и посмотрел вдаль, туда, где за домами светилось зеленоватым светом небо над промзоной Дизельного и Аккумуляторного заводов. Дымила труба ТЭЦ. Горели матовыми огоньками далекие звезды. Гасли одно за одним желтые окна квартир.
  Андрей вспомнил отца. Тот хоть и любил Россию, все равно хотел, чтобы Андрей уехал заграницу. Потому что «там лучше». В чем заключалось это «лучше» отец не уточнял. Да и откуда он мог знать: сам отец бывал заграницей лишь один раз, еще в советское время, в социалистической Болгарии.
  На самом деле там мы – второй сорт, и уж конечно никто нас там не ждет. Андрей это знал прекрасно. Ему удалось побывать в Испании, в Италии, в Греции и даже в Ирландии. Другой разговор, что и здесь мы – точно такой же второй сорт. Для чиновников, для их детей, для всех этих нуворишей, разъезжающих на дорогих машинах и торгующих родиной. Даже для тех, кто давал Андрею работу…
  Это замкнутый круг и из него не вырваться. Это крест, который придется нести каждому из нас, как бы мы не старались от него улизнуть… Просто в силу своего происхождения. Поэтому Андрей не соглашался с отцом, не согласится и сейчас.
  Он докурил и вернулся в комнату. Мельком вспомнил Валерия Ивановича. Классный мужик! Снова залез на свою страницу во «ВКонтакте», открыл переписку с Лелей. Написал короткий ответ:
  «Знаешь, я уже…»