Четыре часа в ловушке

Я уже полгода отслужил в учебной танковой дивизии. До дембеля оставалось ещё далеко, но за это время я познакомился со многими людьми, одни из которых помогают тебе, а другие - ставят палки в колёса. На моём пути встретился хороший человек - ефрейтор Колосков. В жизни я ещё не встречал столь храброго и мужественного человека. Та история, которая произошла с нами, заставила меня по-другому относится к людям и стараться найти в них лучшие черты, не обращая внимания на мелкие недостатки. Ефрейтор Колосков имел отменное здоровье, но с рождения имел дефект внешности - заячью губу. При первой нашей встрече мне неловко было общаться с ним, глаза так и наровили посмотреть на его губу. Впоследствие я узнал, что и мои товарищи испытывали такое чувство неловкости. Но служба шла своим чередом, ефрейтор обучал нас воинской премудрости, следил, чтобы мы писали письма домой, летом играли в футбол, а зимой - в самодеятельности.

Прошло ещё три месяца с момента начала моей службы. Наступил май, и после майских праздников, которые мы провели в парадах, нас повезли на первые учебные стрельбы. Это было волнительно, сделать свой первый выстрел из грохочущей машины. До этого мы уже научились всем азам управления с техникой, теперь наступило время применить их на практике. За время своей службы я освоил должность водителя-механика, мой товарищ Егоров стал заряжающим, а ефрейтор Колосков командовал нами. По инструкции в машине должны были находится четыре человека, полагался ещё радист, но на наш танк радистов не хватило, поэтому его функции на себя взял ефрейтор Колосков.

Выезд нашего танка в составе отряда из пяти машин намечался на 15 часов. К этому времени мы должны были привести наш танк в порядок: вычестить дуло, смазать необходимые агрегаты машинным маслом, долить топливо и проверить внешнее состояние машины. На нашу, как мы тогда думали, беду у танка отвалилась заглушка, прикрывающая ход к помпе. Я тогда с боязнью доложил об этом ефрейтору, но он человек нормальный, понял, что мы не виноваты, и сказал, что с заглушкой разберёмся после окончания учений. Кто бы мог подумать, что такая мелочь, как заглушка, может спасти человека от неминуемой гибели.

Мы закончили наши сборы к сроку и выехали, как и полагается, к трём дня на полигон. Первой нашей задачей было отработать взаимодействие в отряде и поразить по одной цели как можно точнее. Командир отряда скомандывал занять нашему танку позицию в низине рядом с лесом. Я направил туда машину. Впереди в низине расположилась приятная лужайка с сочной зеленью и берёзками на ней. Кто бы мог подумать, что это очарование будет скрывать под собой ловушку, в которую мы угодим.

Я жал во весь опор, двигатель ревел, как бешенный. Вдруг как будто мир перевернулся и наступила темнота, в машину резким потоком хлынула грязная вонючая вода. Только секунду спустя после того, как ефрейтор Колосков скомандовал глушить мотор, я понял, что мы угодили в болото. Я потянул рычаги, Колосков в этот момент задраивал смотровое окно, благо он сидел на месте радиста. В машину мелкими струйками из всех щелей прибывала вода, она была ледяная, грязная и противно воняла. Ефрейтор запустил помпу, и она начала медленно отсасывать воду из кабины. Только позже, когда нас вытащили, я понял, что если бы мы не потеряли ту заглушку, то не смогли бы выжить, нас просто бы затопило и мы захлебнулись водой. Я до сих пор не знаю, как благодарить судьбу за это счастливое стечение обстоятельств.

Но нашей эпопея ещё не закончилась, как впоследствие выясниться мы проведём в заточении четыре часа и пятнадцать минут. Первым, кто заметил нашу пропажу, стал командир нашего отряда сержант Закорючка. Он скомандывал отряду двигать технику к месту нашего исчезновения и передал сведения о происшествии в штаб. Картина, которая открылась сержанту на месте происшествия, пусть и не повергла его в шок, но точно вызвала сильный испуг. На поверхности болота зияла промоина, и в этот момент сержант точно осознал, что мы провалились в болото. Он передал эти сведения в штаб. Ждать не было времени, надо было думать, как нас вытаскивать. Ребята начали срубать берёзки, и делать что-то вроде настилов, на которых можно было бы удержаться на болоте.

К этому времени мы провели на дне болота почти 15 минут. Нам становилось тяжело дышать. Ефрейтор скомандовал нам не паниковать, и обещал, что нас скоро вытащат. Он предложил поднять башенный люк, в расчёте на то, что мы находимся не очень глубоко. Попытка не увенчалась успехом - из люка хлынула вода. Ефрейтор посоветовал нам не отчаиваться. Мы подумали и решили поднять дуло танка, чтобы можно было дышать, если повезёт и мы достанем до поверхности болота, к тому же это облегчило бы наши поиски. И опять провал. После такого, единственное на что приходилось надеяться, что кто-нибудь выйдет на связь. Мы не прерывали попыток связаться с отрядом, но никто нам не отвечал. Ефрейтор скомандовал нам поменьше двигаться, и прижаться друг к друг, дабы сохранить тепло.

В это время на поверхности появился командир дивизии майор Лихватов, он привёз с собой мощную радиостанцию, чтобы пробиться через эту болотистую толщу. Только спустя тридцать минут нашего пребывания на дне болота мы услышали голос радиста, который был прерван голосом майора после первых наших слов. Он клятвенно обещал, что вытащит нас во что бы то ни стало. Хотя сам, как он позже признавался понимал, что максимум, сколько мы могли выдержать в закрытой кабине без притока воздуха, - это минут сорок. Но всё-таки понимал в каком состоянии мы находимся, и естественно поддерживал нас. Мы и сами понимали, что долго без воздуха не протянем. Каким уж чудом, я не знаю, но Егоров вспомнил о том, что в двигатель впрыскивается кислород, баллоны от которого располагались по одной из панелей. Ближе всех к ним располагался я, поэтому и полез открывать панель. А ведь это нелёгкое дело оказалось, это место полностью затопило болотной водой, мне пришлось бултыхаться в этой жиже, поддевая панель ножом. Еле-еле откулыпав её, я кое-как достал до баллонов с газом. Теперь предстояло самое сложное - надрезать шланг и аккуратно отвернуть вентиль, чтобы кислород не создал в кабине избыточного давления. С трудом, но мне это удалось, и в кабину начали медленно сквозь жижу подниматься пузырьки кислорода.

Одновременно болото прощупывали антенами танков, чтобы определить, где мы находимся и на какой глубине. Приходилось связывать по две антены, чтобы прощупывать, как можно глубже. Первые удары мы услышали где-то через час нахождения в заточении. Ефрейтор передал по какой части танка били антеной, это нужно было, чтобы понять его точное место положение. Наверху решили, что нужно вызывать водолаза, самостоятельно добраться до крюков и подцепить танк было не возможно. Но в то время пока сержант ездил на УАЗике майора в штаб и искал водолаза, ребята принялись делать проруби в болоте. Снаряжения толком не было, несколько лопат да верёвки. Ребята по очереди откапывали путь к нам. Вода была ледяной, все, кто помогал сильно мёрзли, один рядовой даже потерял сознание. Снаружи разжигали костры, а мы внутри танка дрожали от холода. Через какое-то время я перестал следить за часами, время от времени впадал в забытьё. В некоторые минуты присутствия я слышал, как ефрейтор тихим голосом говорил что-то по рации. Он постоянно дёргал меня и Егорова за одежду, чтобы мы не засыпали. Как сам Колосков смог продержаться четыре часа, мне до сих пор не в дамёк.

Приехавший почти через четыре часа после нашего погружения в болото водолаз спустился к танку по расчищенному прорубю, и пускай не с первой попытки, но ему удалось подцепить трос к машине. Трос подцепили к танкам и подняли нас в считанные минуты. Слабо помню, что происходило, когда открылись люки и начали нас вытаскивать. Говорят, я глупо улыбался и щурился от солнца. Нас на машинах доставили в госпиталь, где мы пробыли целых три дня, и были благополучно выписаны на службу. Если бы ни эта ситуация, я бы не понял одной важной вещи в своей жизни - что в сложной ситуации, не имея хороших товарищей, ты не сможешь рассчитывать на помощь.