Мы никто и звать нас никак

     МЫ НИКТО И ЗВАТЬ НАС НИКАК
Или об  ОСОБЕННОСТЯХ НАЦИОНАЛЬНОГО АКЦИОНИРОВАНИЯ

Народ безмолвствует. Эта фраза была написана Пушкиным в 19 веке. В 20 веке народ перевернул в одночасье, в 1917 году, целую эпоху. В начале 21 века богатые американцы вынуждены вступить в войну с бедной страной, чьи «посланники» отправили на тот свет более 5 тысяч нью-йоркцев. В основе больших потрясений всегда была и есть ненависть бедных к богатым, бесправных -  к сильным мира сего. Самое гнусное для любого человека на любой социальной лестнице – ощущать себя никем и ничем. А ненависть, даже тихая, недекларируемая, способна на многое. Если черная аура невысказанной ненависти и недовольства, говорят, проникает в информационное поле космоса и повисает над страной, в обществе возрастает агрессия, и счастья под таким «навесом» никому не будет…

      Не остается сомнений: с ваучерами страну кинули. Об этом не пишет только ленивая газета. А с акционированием нас что? Облагодетельствовали? Сделали собственниками заработанной или купленной доли имущества?
     Вопрос прихватизации, или акционирования, напрямую касается проблемы: кто хозяин в доме, кто принимает решения по ключевым пунктам развития производства. Какие мы собственники, хочется показать на примере одного из самых устойчивых во все времена уфимских заводов, отчисления в бюджет которого составляют миллиарды рублей.

                ХОЛОДНЫЙ ДУШ ДЛЯ ГЕГЕМОНА

      Постулат, выдвинутый в начале советской власти - «кухарка может управлять государством» - определил условия игры на пространстве, именуемом СССР. На всех уровнях всячески подчеркивалась ведущая роль рабочего класса, гегемона, который мощными плечами держал многотонную пирамиду экономики, на которой громоздились разные там служащие, прослойка в виде интеллигенции, чиновники. Гегемон гордо пер грудью вперед: обязательно  представительствовал в президиумах, имел право решающего голоса при принятии решений, преимущества при вступлении в партию (кто не помнит, на четырех рабочих принимался один служащий-интеллигент-чиновник). Карьеру выгодно было начинать с рабочей должности – это засчитывалось при продвижении по службе в дальнейшем. Рабочий класс имел преимущества в зарплате, при  поступлении в вузы, поездках в капиталистические страны, в активе общественных организаций.
«Я – рабочий класс» – бил себя в грудь прогульщик, бракодел, несун, алкаш, которых всеми писаными и неписаными инструкциями полагалось воспитывать и ни в коем случае сильно не обижать. Итээровцы тушевались, слегка журили этого люмпена. Все делали вид, что рабочий класс – это высшая каста. Восхвалялись знатные доярки, слесари, шахтеры. В обществе неприлично было дискутировать на тему, кто важнее – инженер или землекоп. Правила диктовали, и газеты согласно кивали – конечно, землекоп, хотя на кухнях добавляли, что вроде как так не должно быть в век научно-технического прогресса…
Сама принадлежность к рабочему классу наполняла гордостью, порой хамством. Свой трудовой путь я начала токарем на заводе, и помню ощущение своего наглого превосходства перед мастером, наладчиком: я-то выпускаю детали к двигателю «москвича», а чем он занимается… 
       (окончание на сайте   ufafira.site)