Почему я не стал Генералом! - 5 глава - 16

 
        Глава – 16
      
 Спицын  мне и говорит:
 -  А ты уже уволился из затона.
 -  Да,  конечно, я уволился,  как уезжающий в Томск.
   -  Ну, так вот есть такой выход: У нас есть распоряжение послать несколько человек в город Борисоглебск или в Сталинград,  в помощь по эвакуации оборудования из  объектов   заготзерно –  элеваторов, а послать некого.
   Так давай тебе выпишем командировку,  ты и поедешь вместе  с ней, а там близко и ее родители живут,  вот и отвезешь ее к ним?
    Я, согласился, так как трудовая книжка была у меня на руках,  и с военного учета  я уже снялся,  как уезжающий на учебу. 
   Пришел я на станцию за билетами,  а мне говорят:
   - Вам билет по командировке -  пожалуйста,  а ей нельзя, надо пропуск.
  И поехал я один,  решили,  что я доберусь до ее родителей,  а там она съездит в район,  и выпишут на нее вызов.

   Вот я в поезде Павлодар - Татарск,  идет июль месяц 1941 года,  завтра у меня обязательная пересадка в Татарске на поезд идущий через Омск - Челябинск и дальше.
   Татарск - народище на вокзале уйма,   всем надо ехать,  а поезда все проходящие и наличие мест в них очень мало,  у кассы сплошная толпа и пробиться к ней очень и очень трудно, многие из них не могут уехать – нет мест в вагонах, уже по двое, трое суток.
   «Вот это я попал»,  - думал я, нужно  уже сесть,  как  - нибудь в поезд,  без компостирования  своего билета, а там видно будет.
   И тут объявили о подходе поезда скорого,  идущего по маршруту Владивосток – Москва.   
   У кассы полное столпотворение,  она открывается и никто не берет, и не компостирует свои билеты,  люди как - бы  отхлынули от нее и расступились.
   Слышу голос: - Места только есть в мягких вагонах, -  а это значит, что нужно платить за билет в два раза, а то и в  три раза больше, чем за обычный плацкартный, а тем более за общий вагон.
 Конечно  и желающих  платить такую сумму не оказалось, а мне надо ехать, поэтому  я быстро подойдя к окошечку кассы протянул свой билет для компостирования и дополнительный оплаты за скорость, за мягкость.
 
   Слышу сзади женский голос:
   - Молодой человек возьмите  и мой билет для компостирования, - и через плечо мне женская рука протянула свой билет и деньги для доплаты.
   Прокомпостировав,  свой и ее билет,  а также заплатив положенные доплаты  за скорость,  за мягкость и еще Бог знает за что, а  эти доплаты не каждому были по карману.
    Я вылез из толпы людей толпящихся у кассы и так сказать «перевел дух».
 Вижу,  передо мной стоит довольно миловидная девушка лет 19 - 20 с рыжеватыми,  но не рыжими волосами, с голубыми глазами.
   Ростом  ну немного меньше меня и говорит:
   - Как хорошо, что Вы закомпостировали мой билет,  а то я уже  отчаивалась в его приобретении,  спасибо Вам большое.
  А то   меня прямо бы затоптали у кассы,  еще раз спасибо Вам большое.
   - Не за что, -  ответил я.  А, Вы далеко едите?
   - Мне надо к тете, в Воронеж, а Вам?
   - Мне в Борисоглебск,  а возможно и дальше,  - ответил я.
   – У  Вас какой вагон?
  -  Шестой, - ответил я .
   - Ну, и у меня шестой , так что мы с Вами  будем попутчиками, -  сказала она. А у Вас много вещей?
  - Да нет один не большой чемоданчик, вот и все, -  был мой ответ.
  - Ну, так Вы может быть поможете мне,  у меня два места.
  - Какой может быть вопрос,  конечно. ( а , в моем чемоданчике было; полотенце, кусочек мыла, килограмм черного хлеба,  да одна луковица)
    До прихода нашего поезда оставалось около часа,  мы стоим на перроне и ждем его прихода.
 
   Знакомство наше состоялось,  я ей сказал свое имя,  она назвала себя Лизой,  ей 20 лет,  жила она и работала где - то в Славгородском районе, в школе.
   Глядя, на ее, довольно открытое, симпатичное, широко улыбающее лицо, я невольно что - то искал в своей памяти.
   Мне казалось,  что раньше,  давным ,  давно я видел где -  то ее,  но где?  Может быть, я ошибаюсь?
   Эта  мысль не давала мне покоя и перебирая все это прожитое время я не находил ее ранее виденного лица. 
   И все же почему я был уверен,  что все же где - то, когда – то я встречался с ней?
    Но,  вот подошел наш скорый и мы занимаем в нем два места, в одном из купе вагона.
  Я, уже как - то поминал,  что вероятность встречи с людьми в нашей, буквально необъятной стране с населением свыше 200 миллионов - ничтожна.
   Но мне почему - то казалось, что это как раз тот случай, а подтверждением  этому я пока не находил.
   За  хлопотами в кассе,  ожидания поезда,  как - то забылось про еду,  а между тем я почти не ел целый день и только вот сейчас, когда наш поезд тронулся, когда мы сидим в вагоне  и нервное напряжение посадки закончилось, захотелось чего- либо перекусить.

   Зная, что в поезде есть вагон - ресторан мы отправились туда.
   Сидим за столиком,  ждем подхода официантки,   заранее зная,  что хотя и называется он «вагон - ресторан»,  но это скорее обычная столовая,  где не будет деликатесов т.к. это время прошло.
    Подадут тебе без всякого меню - жиденький мутный суп с клецками из отрубей,  да возможно с плавающими там  двумя - тремя кусочками картошки и будет большое счастье если дадут грамм 100 черного, черствого хлеба.
    Впрочем хлеб я взял с собой, не рассчитывая на «ресторанное угощение» ,  а на второе можно заказать один,  два стакана чая, но только не с сахаром, а с сахарином, да и это хорошо.
   Пообедав - поужинав чем угостил,  нас этот  вагонный ресторан,  мы отправились в свой вагон.
   Я несколько задержался в тамбуре вагона выкурить цигарку -  самокрутку из самосадного табака,  а она ушла в купе, устраиваться спать, так как уже темнело, да устали мы от всех передряг.
   Хотя поезд был скорый, вагон был мягкий и купированный,  но постельного белья в нем не было.
  Мы каждый,  кто как мог, приспосабливали свои пожитки под голову и укрывались тем,  кто , что имел.
  Время было тяжелое и одеяла,  простыни и подушки,  все отошло куда - то в прошлое и почти забывалось нами.

    Когда я возвратился из тамбура вагона в свое купе,   моя попутчица уже спала,  свернувшись клубочком и отвернувшись к стенке, укрывшись большим вязаным платком.
    Мне  ничего не оставалось делать,  как залезть на верхнею полку, поставить на наклон свой чемоданчик и тоже лечь и уснуть.
    В нашем купе  ехали мы только двое,  конечно я мог тоже устроиться спать на противоположной,   нижней полке,  но почему –то считал это не удобным сделать. 
  Да и тогда близость ее меня бы несколько шокировала,  а поэтому лучше от греха подальше,  спокойней будешь спать.
   Проснулся я тогда, когда уже было светло.  В окно вагона светило солнце,  мелькали телеграфные столбы с белыми фарфоровыми и стеклянными изоляторами,  изредка был слышен гудок паровоза перед поворотами и переездами,  да бесконечный перестук колес вагона на стыках рельс.
   Моя попутчица - Лиза сидела уже на своем месте, умытая, причесанная и широко улыбаясь сказала:
    -  Вот это ты Сережа спишь,  а я уже давно встала и жду,  когда ты проснешься, вместе и позавтракаем.
   Смотрю,  а на столике застеленным газетой лежит нарезанный хлеб,  несколько яичек,  да небольшой кусочек свиного сала.
  Вообще – то роскошный завтрак,   тем более для того времени.  Пока я сходил,  умылся, попутно вытянул одну самокрутку, на столике уже стояли два толстых,  граненых стакана с кипятком.
   Увы, чая для заварки тоже не было, многие пользовались морковным чаем или составленных из разных трав,  а у нас , у обоих и этого не было.
     К ее угощению я вытащил из своего «сидора» черный хлеб, да две луковицы.   Сидим, уметаем хлеб, припевая его кипятком.

  Ох! И  вкусный он казался тогда, как какой - то деликатес и попутно разговариваем о том,  о сем.
   В своем разговоре со мной,  она   на мои вопросы отвечала словами: «нет» или вместо «да» употребляла немецкое слово «я».
   Я вначале не предавал этому особого значения,  но потом все же спросил ее,  почему вместо « да»,  она отвечала « я».
   Она вначале как бы вспыхнула лицом, а потом спокойно ответила, что привыкла,  так как в школе преподавала немецкий язык.
   Я ее ответом был удовлетворен и стал ее расспрашивать, как на немецком языке звучит та,  или иная фраза, ну например;  я хочу пить, я хочу курить, она соответственно отвечала « ich willtrink? ich will raychen? ich libe dich (я тебя люблю) и так далее, и что самое главное то это,   что я эти словесные предложения запомнил почему – то навсегда. 
   Я   стал ей говорить,  что вот,  мол сейчас немецкий язык называют грубым, лающим.
   Ничего подобного, защищала она его,  он  очень звучный, мелодичный и никакого лающего,  грубого в нем нет.
  А  что ты так сильно защищаешь его?  Да  просто потому,  что я знаю его довольно хорошо.       
   Ну хорошо,  не будем спорить на эту тему,  так как я конечно понимаю,  что сейчас идет война с немцами,  а вообще – то ты права, он мне кажется легче в произношении, чем английский,  у которого говориться одно,  да еще в нос, а пишется по другому.
 
   Так за разными разговорами мы и ехали, на этом «скором», который сейчас - бы назвали «500- веселый»,  а их много с таким названием ходило по дорогам страны,  со скоростью черепахи, как говорят в народе «кланявшему, любому телеграфному столбу»
   Дело в том,  что наш «скорый»  часто стоял на разъездах,  пропуская вперед себя,  грузовые эшелоны с вооружением, войсками и разными материалами, которые там далеко, на Западе были очень  нужны.
   Задерживались мы и пропуская встречные поезда - санитарные,  с глухо закрытыми окошками и дверями,  и порожняки, порожняки.
    Едем уже сутки, а проехали вот только недавно город  Курган, с такой скоростью нам еще до Пензы ехать не менее полутора суток.
   В разговоре, я как  - то помянул,  что раньше жил в Тобольске,  при упоминание его,  вижу, она как – то внимательно посмотрела на меня и сказала, что она тоже некоторое время была в нем и жила там с родителями.
    И тут у меня блеснула,  правда маловероятная мысль,  а не та ли эта девочка немка,  которую я видел в Тобольске, у которой были два брата, уехавшие в Германию.
    Она одна осталась у родителей? Нет, это невероятно?  Как она могла оказаться здесь?  Я, стал более внимательно приглядываться к ней и находил и не находил в ней черты той 10 - 12 летней девочки.

     На мое внимательное, вдумчивое разглядывание  ее, она вдруг сказала:
  - Слушай, Сережа, что так смотришь на меня?  - и  покраснела.
   - Да так,  ты мне напомнила одну девочку в Тобольске.  Она училась говорить на русском языке и дружила с моей сестрой,  ее родители привезли из Германии, ну и далее рассказал все о той девочке и ее братьях. 
   Она, эта Лиза слушала меня внимательно и не перебивала.  Потом я перешел на эпизод встречи с тем пареньком, который мне признался, что он немец,  а не русский и мой ему совет помалкивать об этом.
    Разговор наш с ней об этом был уже поздно вечером,  когда пора было  ложиться спать.
   Попутчица моя, как - то погрустнела и стала менее разговорчивой, стала устраиваться спать,  я пошел снова перекурить и когда вернулся,  она уже спала, а может быть делала вид, что спит.
 
    Я  тоже забрался на свою вторую полку и уснул сном праведника. За ночь мы проехали Челябинск, поезд наш,  как бы прибавил  скорость,  скоро будет Уфа, а там Сызрань,  Куйбышев и Пенза, где нам предстоит пересадка в сторону Ртищево, Поварено,  а там мы с ней и расстанемся. 
    Наш  вечерний разговор,  я больше не возобновлял,  рассказывал своей попутчице о Колыме, кое  - каких встречах там,  а также об учебе в Тобольске, Омске.
   Чем дальше на Запад,  тем  на вокзалах люди были как бы, чем - то озабочены,  совсем не слышно людского смеха, шуток.
   Все больше плачь женщин провожающих своих родных  мобилизованных в армию и едущих в назначенные пересыльные пункты.
   Даже выходить из вагона не хотелось,  так как женский плач и причитания наводили  тоску и возникало,  какое - то нервное в душе напряжение………

Продолжение следует - http://www.proza.ru/2016/04/07/1847