Памяти расстрелянных детей...

Один и тот же сон...
Мальчик лет пяти, он приходит всегда под утро, смотрит на меня и говорит:
- Дяденька, у меня ножка болит, посмотри, как она распухла, я ударился, когда  нас убивали...
Наклоняюсь, пытаюсь помочь, но он исчезает. Потом приходит опять...
- Дяденька дайте мне кусочек хлебушка, я так хочу кушать...
Я знаю, кто это, и знаю почему он приходит, его зовут Савин Коля...
Эта история не даёт мне покоя уже десять, двадцать, пятьдесят, семьдесят четыре года. Да, я не ошибся, уже семьдесят четыре года прошло после убийства детей фашистами под станицей Нижне-Чирская, в 1942 году. Детей — сирот, воспитанников Нижнечирского детского дома...
Моё нежное чудо, моя внучка, это моя душа и моя радость, на этой фотографии  я держу её за руку и мы гуляем в парке...
- Дяденька, дайте мне кусочек хлебушка, я так хочу кушать...
Страшно, очень страшно слышать эти слова, пусть даже и во сне, и просыпаясь осознавать, что Коли уже давно нет на свете...
Дети - сироты, дети с не согретой душой, они очень хотят быть чьими-то, они хотят тепла, душевного, материнского, родительского. Они хотят...
Что б папа взял за руку и повёл в зоопарк, на качели, запускать воздушного змея...
Что б мама прижала к себе и поцеловала...
А ещё, что б бабушка и дедушка...
Но хотя бы только мама...
Дети сироты, в их глазах постоянный вопрос — может ты моя мама, может ты возмёшь меня к себе. Я очень хороший...
1942 год, конец лета, детей не успели вывезти, тяжёлое время для нашей страны...
Немец рвался к Сталинграду...
Голодные дети детского дома, для новой власти это обуза, а от обузы новая власть избавляется более чем радикально...
- Буланоф, грузи их в машину...
- Слушаюсь господин офицер...
И предатель Буланов и его подельник Влохин спешно заталкивают, запихивают, закидывают несчастных сирот в машины, в кузов...
- Шнель, шнель, бистро, бистро, - командует офицер, пощёлкивая плёткой-стеком по голенищу своего сапога...
- Быстро сука давай лезь, кому сказал - лезь, и заткнись, не ори, - суетится Буланов, ему очень хочется проявить себя перед новыми хозяевами. Он готов и ногами пинать этих малолетних выродков. Кому они нужны, советы зря возились с ними, но вот новая власть быстро наведёт здесь порядок...
- Куда лезешь, подбери сопли и не скули...
- Ой дяденька не бейте меня, мне больно...
Они убивали их по одному и сталкивали ногой в подготовленную яму...
Детей, из автомата, в голову...
В их глазах ужас, сердечко сжимается от страха...
- Дяденька не стреляйте в меня я боюсь...
- Буланофф бистро, шнель, шнель, не копайся...
- Мы быстро господин офицер, сейчас, сейчас, - суетится предатель, и за ногу тащит маленького Колю из кузова...
- Ой, дяденька, мне больно, - кричит мальчик в ужасе и пытается вырваться из рук убийцы- предателя...
- Куда полез сучонок, - злится Влохин и ногой бьёт ребёнка...
- Аааааа, - плачет маленький мальчик, дяяяядяяя, мне больнооооо...
Хлёсткий выстрел, и Буланов столкнул маленькое тельце в яму...
Их было сорок семь. Сорок семь несчастных сирот, которых не успели эвакуировать в глубь страны. Сорок семь несчастных душ, которые так и не успели познать настоящего счастья... Они ждали, что за ними придёт их мама, а пришёл гестаповец и убийца Буланов...
Их спешно закопали, просто, как кучу навоза, что б убрать с глаз долой, что б не мозолили глаза...
Уже давно закончилась война...
Уже давно повешены убийцы...
А моя память помнит, моя генетическая память совести не даёт мне покоя...
Коля Савин приходит ко мне во сне и просит кушать...
- Дяденька у меня ножка болит, посмотри как опухла...
Это Влохин ударил, и он тоже давно сгнил...
А Коля приходит и просит его пожалеть...
Их не похоронили, мы о них забыли...
Или у нас руки не доходят?
Сорок семь убитых сирот...
Сорок семь забытых душ...
А мы сегодня живём под мирным небом, гуляем в парке, водим своих детей и внуков за руку, в сад, в школу. А они стоят у нашего порога и ждут, когда мы проснёмся, когда заговорит наша генетическая память совести...
- Дяденька у меня ножка болит...
- Дядя не стреляйте в меня, я боюсь...
Они смотрят нам в сердце и ждут, когда до них дойдут руки, когда о них вспомнят...