Отчего тяжел камень на душе?

            

     Тогда Екатерина плакала не от боли в голове, по которой бил вечером разъяренный несдержанный муж, а скорее от того, что подаренные выпускниками школы книги были безжалостно изъяты в своё личное пользование директором школы и завучем, увешанной наградами за долголетнее пребывание на этом посту. Спорить с ними Катя не могла из-за возраста и из-за боязни, что её выгонят, как ненужную собаку… На руках было двое малолетних  детей и бабушка, воспитавшая её и сестричку после смерти родителей. На мужа особенно она не рассчитывала. Никита был дерзким, упрямым, самовлюбленным творческим человеком. До женитьбы на Кате у него была гулящая жена, и Екатерина пошла за него назло своему бывшему жениху, который написал за три месяца до дембеля, что ему известны её  любовные  похождения…  Письмо любимого она разорвала в клочья.
Катя тогда проревела до самой зари от обиды, потому что она, как дура, просидела два года дома и никуда не смела даже носа высунуть…   Подруги смеялись, потому что она не ходила даже в кино. «Что, Катька, в монашки записалась? Да Васька всё равно не поверит, что ты его так ждала…», - кричала бойкая Зинка, которая и сообразила пасквильное письмо в армию Катиному жениху. Вечером следующего дня Никита повёз Катерину знакомить со своими родителями… Это было твёрдое решение зарёванной Кати.
Муж был  младшим любимым сыночком семьи. Была, правда, еще и старшая сестра, которую его мать родила неизвестно от кого, когда отец воевал на фронте. Батя простил свою непутёвую Глашку, тем более, что она родила ему вскоре долгожданного сына. Родители были прижимистые, вечно копили деньги, которые потом у них пропадали из-за инфляции и каких-то непонятных дел в послевоенном государстве. Жили на дальнем хуторе  своим хозяйством. Сына учили в музыкальном училище.
 Катя работала в библиотеке до тех пор, пока не начали уплывать в директорский дом подаренные библиотеке новые книги в золоченых переплётах. Это было выше её сил. После долгих колебаний она ушла туда, где хорошо платили…
   Работа ей не нравилась, но нужно было поднимать детей.  И, засучив рукава, Екатерина начала тянуть свою жизненную  лямку…
За тридцать лет своей трудовой деятельности она смогла дать детям достойное образование, устроить по-царски свой быт, отыграть сыну и дочке пышные свадьбы и перенести пять серьёзных операций. Никита мог работать только под её неусыпным контролем. Он никогда не пил, но был трудным человеком, потому что так был воспитан родителями. Ему лень было сказать своей молодой жене ласковые слова (она была на пятнадцать лет моложе), зато он мог утаивать от жены свои трудовые доходы и развлекаться на стороне, во что Катя долго не верила, пока не убедилась в обратном . Расходы на собственных  детей его явно не устраивали…  За эти тридцать пять прожитых вместе лет у него было с десяток пламенных любовниц и тайных романов, но Катю он бросать не собирался. Кто станет терпеть и покрывать его гневные срывы, а потом  молчать о гематомах на голове? Свою вину он заглаживал в постели и за столом, когда хвалил Екатерину за вкусные обеды, завтраки и ужины. На это драгоценная, красивая  Катерина была искусной мастерицей. Да и подвал ломился от её заготовок на зиму. И Катя почему-то терпела всё это долгое время. Она вспоминала нравоучения своей милой бабушки, которая учила быть верной и терпеливой: «Моя детка, ты на листочке самое лучшее в муже запиши, а про худшее  просто забудь…» Катя так и делала…
Сегодня она весь день молчала. Она даже не знала, с чего начать, как сказать Никите, что  теперь ей предстоит еще одна операция…   
Страшно было даже думать о том здании, на котором было написано «Онкология»… Никите пять лет назад там тоже делали операцию…   Катя до сих пор строго следила за здоровьем мужа: не разрешала быть на солнце, постоянно пичкала таблетками, заставляла одевать кепку. Ей всегда хотелось нежности, любви, ласковых слов и заботы…  Всё остальное у неё было. По состоянию своего здоровья она теперь была домработницей… Принимала гостей и детей с внуками, потом многочисленных родственников и кумовьёв, часами простаивала у плиты, что ей категорически было запрещено врачами, а потом возилась в саду и огороде, да еще с домашним хозяйством. Подруга смеялась: «Катька, тебя уже раскулачивать надо. Три холодильника забито доверху… Мясо к мясу. А ты гнёшься от болячек. Отдыхать пора! Ни разу в жизни в санатории не была… По свету не ездила. Ничего не видела. Всё в дом, да для дома. Ты думаешь, кто спасибо скажет?  Поверь на слово: никто. У детей теперь свои семьи. Внуков смотрят сами. На кой ты им теперь-то. Допрыгаешься!» Вот, как в воду смотрела. Катя опять заплакала от жалости к самой себе…
 Тут еще деньги… Ни одна операция без них не обходилась. Но тогда она работала, и  ни у кого ничего не просила. Теперь дела были похуже, чем она предполагала.  Её любимые, родные, дорогие дети просто удивились её безденежью: «Мама, а куда ты их деваешь?» Конечно, они не задумывались о том, что мама еще не получала пенсию, но каждое лето кормила их ватаги, когда они приезжали с детьми… И просто сделали вид, что они ничего не поняли.  Никита со своей сберегательной книжки деньги тоже  снимать не собирался. «Ты свою пенсию хотя бы заработай!» - зло сказал он утром заплаканной Кате. Она замкнулась в себе… Её опять жестоко изранили…
 Горечь, обида, страх всё перепуталось в её сознании. Ватными ногами она шла к подругам, чтобы занять денег на предстоящую операцию. Слёзы сами катились по её щекам: «Когда пахала, как лошадь, была нужна всем: и детям, и мужу…. Была бы жива, хотя бы бабушка…» Ноги сами тащили  её в церковь…
Десять дней перед операцией в доме царило полное молчание. Никита уходил на работу, как на подвиг. Пенсии ему не хватало до кругленькой суммы на сберегательной книжке, поэтому приходилось учить детей музыке. Это он считал трудоёмкой работой… 
Жена  Катька его бесила. «Тут дел в огороде полно, а тут она со своей операцией! Еще и денег понадобилось! Подумаешь, другой город… Незнакомые врачи… Язык до Киева доведёт! Еще чего доброго сопровождать позовёт… Ему как – то и дома хорошо… Свой дом – своя крепость…» - сам с собой рассуждал Никита Андреевич.
 А Екатерина уже входила в операционную… Напрасно она ждала приезда или хотя бы звонка от Никиты…  Дети и то позвонили через трое суток после вмешательства хирургов… Речи о денежном подспорье не заводили…  Самим не хватало. Сын собирался покупать новую машину, дочь не хотела откладывать долгожданную  поездку в Италию…
 Врачи в хирургическом онкологическом отделении долго не задерживали. Сделали дело, и поезжайте, дорогие больные. По домам. Там на амбулаторное лечение и с песней, кто куда. Кто оформлять пенсию, кто на кладбище, где всё спокойненько, кто доживать в домах престарелых, а кто жить рядом с неизведанным  и неизвестным…
 
Катя прибыла домой уже на шестой день после сложных двух операций. Водитель такси помог занести сумку. Никита был дома. Он даже не сказал: «Здравствуй…» Он был страшно недоволен тем, что никто его вкусно не кормил эти дни. И никому дела не было до заросшего травой огорода…   А ведь весна…
А Катя в дальней комнате бабушкиного отремонтированного дома, молча, мяла в руке скомканный платок  и думала о том, что она все пятьдесят три года жила неправильно, заботясь о муже, детях, хозяйстве, благоустройстве дома…  Во всём она винила только себя… Камень на душе от всего происходящего был так велик, что она никак не могла его сдвинуть с места… Лить слёзы она уже не хотела. Они все  были выплаканы. Ей очень хотелось начать совершенно новую жизнь с нуля, тогда бы, наверно, она могла сделать судьбу краше и полнее…
 Мысли путались, а взгляд переходил на цветущую черешню под пластиковым окном, а потом на новые  теплицы в собственном  ухоженном  саду…   
   Ей так хотелось тепла, добра, нежности и заботы всех близких, но особенно Никиты, ведь ему она дарила когда-то свою красоту и молодость, а для чего, она и сама теперь не знала… Но муж, как воды в рот набрал. В доме царила зловещая тишина, которая утопала в красивых коврах и мягкой мебели и зависала в серванте с чудесной посудой.
«Господи, отчего тяжел так камень в моей душе?»- постоянно задавала  вопрос Екатерина, глядя  на замоленную,  старинную икону своей бабушки…
 И, лёжа на постели после перевязок, никак не находила ответа на свои больные, выстраданные, жизненные вопросы одиночества среди родных, ради  которых, собственно, жила  и трудилась, не покладая рук, все эти тяжелые,прожитые  ею годы…
                06.04.16