Город страха

Ужасный вой заполнил страхом весь город, который от многочисленных немецких бомбежек напоминал руины древних Сард. Невыносимый вой создавали, по сути, обычные бочки: немцы просверливали эти пустотелые цилиндры и сбрасывали на город вместе с бомбами для устрашения. Взрыв бомбы и вой бочек создавали неповторимую и страшную адскую симфонию, дирижером которой был сам дьявол. Все это продолжалось около часа, и мгновенно все стихло, как будто бесы ушли на антракт. Тишина. Такой ужасной тишины лучше никогда не слышать.

После жестокой бомбежки весь город приходил в себя; не прекращающийся вой людей, крики безнадежности и плач женщин, детей и даже мужчин был ужасен. Казалось, человеческое сердце не выдержит, но оно выдержало, и каждый оставшийся в живых заковал в себе это мгновение, этот гул ужаса из плача и криков, и у каждого сердца будет ныть всю жизнь.

Наша N-я зенитно-артиллерийская дивизия была резервной во время осады Сталинграда и потому в боях не участвовала. Нам строго воспрещалось обнаруживать свое месторасположение; свои орудия мы прятали в лесочке на берегу Волги. Конечно, обидно, что в разгар битвы, когда фашисты бомбили город, нам было запрещено участвовать в обороне, хотя мы могли бы сбить приличное число бомбардировщиков.

Одно радовало — Волга, красавица Волга. Она была подобна огромной голубой ленте, переливающейся всеми цветами света. Искупаешься, нырнешь — и вся усталость с тебя смывается; забываешь, что вокруг война — это был по-своему безобидный наркотик забвения для солдат.

Командир Михаил Сергеевич Шараев был мужчиной лет сорока пяти, не более. Его голубые глаза весело искрились, выдавая его живой нрав. Внешностью он был обычным и простым, что выдавало в нем простого деревенского мужика, которому больше подошла бы соха, чем оружие. Он был строг с солдатами, но знал место и веселью, понимал, что ребятам скоро умирать. В городе у него была жена с сыновьями — Анастасия Владимировна, которая была воспитательницей детского дома, в который стекались все дети города. Эта женщина была статной, и улыбка никогда не сходила с ее лица. Она ухаживала за подопечными своего мужа как за детьми; порой приходила, постирала нам, и еды могла сварганить приличной.

О ней и про ее подопечных и пойдет речь. Пришел приказ переправить срочно детей с детского дома на другой берег, при этом не обнаружив себя врагу. Михаил Сергеевич был вне себя от счастья: теперь он нашел причину отправить семью, уехать в более безопасное место.

Безопасных мостов через реку не было; немецкие коршуны время от времени кружились над нами в поисках жертвы. Решили переправить детей на плоту, на изготовление которого понадобился всего один день; материала для этого было вдоволь, вокруг деревьев было много. Переправлять будет сторож из детского дома; он согласился с неохотой, зная, что больше не вернется, а умирать вне своего родного города ему не хотелось.

Детей привезли на берег на грузовике. Самому старшему из них было то ли 10, то ли 11, и не успели солдаты их спустить на землю, как каждый, не сговариваясь, бежал к берегу и начинал искать камни, чтобы швырнуть в речку. Они остались верны себе, и война не смогла стереть у них детский задор.

Решили переправить детей в два рейса, разделив их на две группы. Жена и дети Михаила Сергеевича решили переправить со второй группой, чтобы было время попрощаться с ним. Первая группа в пределах сорока минут благополучно добралась до другого берега. Пришло время для второй группы. Молчание-прощание. Анастасия Анатольевна подбежала к мужу и обняла его так крепко, что ему оставалось только стоять и сомкнуть покорно руки на талии жены. Было слышно только тихое шмыганье носа жены, которая не могла сдержаться, и плач превратился в тихий стон, к которому прибавились хныканья двух сыновей командира, которые тоже уже присоединились к своей матери — каждый обхватил по ноге своего отца. Минуты две они стояли, не сказав ни слова, пока сам командир не стал оттягивать время, зная, что "коршуны" могут вот-вот появиться, и, пытаясь быть невозмутимым, прокашлялся, чтобы убрать комок в груди, и сказал, глядя ей в глаза: "Пора! Скоро увидимся". Поцеловав детей, он сам посадил каждого на плот, поцеловал жену и шепнул на ухо: "Пока, до встречи". Он понимал, что ему уже не выбраться из этой битвы, и понимал, что даже если и выберется, то найти друг друга будет не так уж и легко. Вдали зазвучала сирена — фашисты скоро будут бомбить. Никто не решался потревожить командира, пока он сам не нашел в себе сил:

— Хорош хныкать, скоро встретимся, — наконец выдавил из себя Михаил Сергеевич, пытаясь выглядеть равнодушным и успокаивающим. Но не выдержав, он начал жадно целовать свою жену и детей, боясь хоть кусочек пропустить на их лицах.

— Ты, пожалуйста, пиши!
-Ну что Алеша, пока меня нет с вами рядом, старший ты. А Ты Ваня слушайся мать- дав завет на прощание сыновьям каждого поцеловал в лоб.

 -Ну что до скорой встречи! - Бойцы детей на плот, да поживее, скоро фашистская мошкара налетит!

Через минуту вся группа была на плоте и он тихо поплыл к другому берегу. Дети махали удаляющемуся берегу, только фигура жены командира стояла одиноко и неподвижно.
 Неизвестно сколько времени прошло, плот должен бы пройти ещё чуть меньше половины реки

   -Летят ! - кто то крикнул показывая на две точки в небе.
Это были два бомбардировщика. Пролетев над плотом они через минуту развернулись, один из них сбросил бочку, та со свистом запрыгала по воде подобно мячу на батуте -перескочив через плот над головами ее маленьких пассажиров, пролетая уже по краю задела сторожа по голове, который не успел из за возраста и потухшей реакции отреагировать и увернуться. Брызнула кровь…сторожа выбросило в море и тот камнем ушёл на дно. И вой и крик поднялся и на плоту и на нашем берегу. Второй же самолет уже успел сбросить бомбу с дьявольской точностью попав в правую часть плота.
  Все произошло так быстро что никто из нас не понимал как реагировать, только алое пятно на реке давало знать, что уже ничего не сделать…через минуту маленькие тельца как поплавки начали выныривать в кровавой жиже.
  Мы все кричали, не опомнившись и обезумев бросились к орудиям не смотря на запреты. Самолетов стала больше.Сбит один, сбит второй, а вот и третий готов …наши снаряды как зачарованные настигали цель. Михаил Сергеевич,то шептал то орал”красная полоса, красная! “и кого то выискивал в небе.
  Бомбардировщики исчезли, теперь после горячки, мы осознали что произошло- перед нами убили невинных. Мих сидел на берегут не спускал глаз с реки может надеялся на чудо, может и он только начал осознавать какая трагедия с ним произошла. Все его мечты , будущее и любовь погибли здесь-вся его жизнь растворилась в багровой реке. Слезы стекали по его щекам ,но лицо было как каменное и только губы повторяли как молитву имена детей и жены …
  Сталинград выстоял. Кавказ спасён. Были ещё не менее ужасные трагедии за это время и каждая оставляла в памяти свою борозду. Кому то ещё долго снился этот день, кому то в кошмаре , а кому то что все обошлось , что не было самолетов и дети все таки добрались до того берега. Время лечит раны, но шрам иногда остаётся на всю жизнь.
Через много лет, когда война уже давно закончилась, я встретил сослуживца который был в нашей группе в тот злополучный день. На мои вопросы не слышал ли он про Михаила Сергеевича,он опешил:
-Как ?ты не знаешь? Он дошёл до Германии и если помнишь что он шептал в тот день про какую то красную полосу- я кивнул что помню- так вот это оказывается полоса то была на том самолете который сбросил бомбу на плот. Михаилу посчастливилось найти и сбить этот самолёт а пилота который успел спрыгнуть с горящего самолета , он собственноручно застрелил а потом лёг рядом и сам себе пустил пулю в голову. Я был удивлён , не поступком а тем как же ему жилось все это время и как он с легкой душой переправился на тот берег к ждущей его семье. И в памяти опять засвистел ужасный вой сброшенных бочек.

<p>