Террористы недоделанные

(из серии "Невнятные сны разума")

Докатился, дожился, досмотрелся…Сегодня приснился политический сон. Без политики – никак. Если я не лезу в политику, то политика лезет ко мне. Во сне. Наяву я ещё как-то увиливаю от неё, треклятой, а вот во сне – здесь уж как сюжет вывезет.
 
Биологи утверждают: мы не должны помнить сны. Мы не должны их видеть – глаза-то у нас закрыты. Мы даже не должны были знать об их существовании. Тем не менее, сны нам снятся и некоторые хорошо запоминаются.

А что же я сам, человек разумный? Где моя воля?

Во сне она отключается. А я - послушный невольник неконтролируемой (моей же) коры головного мозга, которая в определённую фазу сна (биологи называют эту фазу «REM-сон») самовозбуждается и выдаёт кино с моим участием в главной роли. А сценарии бывают такие вольные, что проснёшься и стыдно самому – до чего я докатился! И ничего не поделаешь. Что тебе показывают, то и смотри. И выйти нельзя из зрительного зала. Только если проснуться…

Вот, такая творческая фаза сна. Биологи провели опыты и установили, что в той фазе сна глазные яблоки двигаются под закрытыми веками, учащается сердцебиение и дыхание, поднимается температура. Мышцы максимально расслаблены. В это время люди видят яркие и эмоциональные сновидения, которые часто помнят, если проснулись в эту фазу. REM повторяется каждые 90 минут и составляет 25% от общей продолжительности ночного сна.

Ладно, научных данных нам пока хватит. Теперь применим их практически. Поскольку я часто просыпаюсь как раз в таких ярких снах, то самые чёткие мои сновидения приходятся на «рано-утреннюю» (от 3 до 7 часов) фазу REM-сна.

Подковались немного теоретически и хорошо. Вернёмся к нашему политическому сну. Хотя, какой там сон? Скорее, военное кино.
***
 
Где-то в просторном фойе кинотеатра (видны окошки касс и реклама фильмов-боевиков, стоит очередь за билетами) мы чего-то или кого-то ждём. Мы – это офицеры запаса, призванные на военные сборы, на несколько дней. Нас человек 25-30, все с вещами и одеты в военную форму. Форма какая-то странная, и не зимняя, и не летняя, а, пожалуй, партизанская. Мы в пилотках со звёздами, в стёганых защитных телогрейках, в кирзовых сапогах и при офицерских погонах. У меня три звёздочки на погонах, что означает, что я старший лейтенант запаса. Офицерские погоны на телогрейках – где-то я такое видел. Кажется, в кино.

Военный народ в телогрейках, в основном, пожилой, а я так самый старый – весь седой да ещё и с бородой. И зачем стране такие вояки? На войну, что ли собираемся? С кем воюем, господа офицеры?

Заходит здоровенный мужик в лейтенантских погонах и сообщает, что скоро принесут документы и чтобы мы не расходились. Ага, вот чего мы ждём. Нам выдадут справки, что мы прошли трёхдневные военные сборы. По этим справкам нам начислят зарплату за дни нашего отсутствия на работе. Такие документы всегда выдают в военкоматах, а тут хрен знает что – в кинотеатре почему-то нас собрали. Ну, это всё причуды сновидческого сценария. REM-сон управляет.

Долго ждём, мне надоедает эта канитель, и я выхожу подышать свежим воздухом. Свой старый геологический рюкзак (там у меня гражданская одежда) оставляю здесь, возле других сумок и пакетов, что сложены в углу.

Улица широкая, дома здоровенные, машин много - наверное, это Москва. Или Ростов. На юге живу.

Прошёлся немного по проспекту…На меня почему-то смотрят с удивлением. Будто партизана не видели. Я спокойно гуляю с независимым видом – пусть смотрят.

Загулялся, вспомнил про кинотеатр, вернулся, а там уже никого и ничего. И рюкзак мой спёрли.

Вышел я на проспект и уверенно двинулся…на работу. Я здесь, оказывается, живу и работаю. Ну, что, теперь легче жить – знаю куда идти. А то всегда во сне вот так - выйдешь и стоишь в недоумении, не зная куда идти.
***
 
Через два квартала вошёл в какое-то громадное многоэтажное здание, а на нём ни вывески, ни рекламы, но окна большие и двери могучие, дубовые, и ручки на дверях медные – в общем, солидное учреждение, сразу видно.

Прохожу мимо охраны, лица незнакомые, но они вроде меня знают, мой партизанский вид их не удивляет, и один из них кричит вослед:

    – Филиппыч! Зайди в бухгалтерию, зарплату получи…

Зарплата подождёт, решаю я, и двигаюсь вниз по лестнице, в подвал – там моё рабочее место. В длинном, широком и чистом коридоре, в самом конце стоит большой стол, на нём телефон и рядом пара полумягких стульев – всё добротное, почти новое, старинное – как и положено в солидном учреждении.

В углу стоит массивная вешалка, а на ней висит моя гражданская одежда. Ну, и слава богу! А я-то думал, что её стырили в кинотеатре. А рюкзачок мой старый всё же пропал. Жаль ветерана.

В торце коридора, рядом с вешалкой – большая массивная, и опять же дубовая дверь, с медными ручками. Она заперта на громадный медный засов. Аварийный выход, а я при этом выходе – вахтёр. Такая моя работа.

Вспоминаю про зарплату, но время до восемнадцати ноль-ноль ещё есть. Успею. Если бы не во сне, то я за зарплатой побежал бы сразу, а так мне по сценарию сна надо другое делать. Даже если и получу деньги, то потом проснёшься и…денежки тю-тю. Сажусь за стол, придвигаю к себе паяльник на подставке и плату с деталями. Там конденсаторы, транзисторы, резисторы, дроссели и цветные проводки. Это моё хобби, в смысле увлечение. Пахнет разогретой канифолью, начинаю паять.

В подвал с первого этажа забегает какой-то тип с автоматом, в серой шапочке-бандитке (это такие вязанные шапочки с прорезями для глаз и рта) и орёт истошным голосом:
 – Всем оставаться на местах! Вы – заложники! В случае неподчинения открываю огонь!

Я сижу на месте, никого не трогаю, припаиваю проводок, а он подошёл ближе, наставил автомат и опять орёт молодым фальцетом:
    – Встать! Руки на затылок! Идите в актовый зал!

    – Зачем? – спрашиваю, и дую на припаянный провод.

    – Всех заложников собираем в актовом зале…Ваша охрана уже там…Все входы и выходы нами перекрыты.

Проводок припаялся хорошо. Беру транзистор и примеряю его к намеченным контактам. Чуток подогнул ножки и спрашиваю вежливо:
    – Вы всё сказали, гражданин?

    – Всё.

    – Вы сказали – я услышал. Идите, отдыхайте…Не мешайте работать.

А он задёргался, автоматом размахивает, руками машет, кричит:
    – Как вы смеете не подчиняться? Я буду стрелять!

А мне уже не до него: транзистор надо осторожненько припаивать, чтобы не перегреть. Я спокойненько работаю, и он тоже немного успокоился, даже автомат опустил, а потом на ремень взял. Стоит, молчит, переминается с ноги на ногу.

    – Да вы садитесь, господин террорист…Отдыхайте…В ногах правды нет.

    – Мы не террористы! Мы – революционеры! – резко возразил тип в бандитке, но всё-таки присел на свободный стул
.
    – Да какая разница? Всё равно бандиты! С оружием бегаете, угрожаете, заложников хватаете…

    – Мы не бандиты! Мы боремся за справедливость! За свободу Западного Курдистана…

    – Ну и поезжайте туда, в Курдистан, там и боритесь. А вы припёрлись в солидное учреждение, людей в актовый зал сгоняете, как скотину в загон…Какая же тут справедливость?

Молодой революционер снял бандитку и устало облокотился на стол. Коротко стриженный русоволосый парень, наверняка, студент, возбуждённый либеральным пафосом, с кашей в голове, сидел передо мной. Закончив паять, я предложил:

– А не испить ли нам кофейку, гражданин революционер?
    – С удовольствием! – легко согласился студент.

Я заварил по пакетику «маккофе-3 в одном», извлёк из тумбы стола печенье…Посидели, перекусили, познакомились…
    – Давай так, Олег, – предложил я. – Я пойду в актовый зал, раз уж дело революции того требует. Но сначала зайдём в бухгалтерию – мне зарплату надо получить. Ваше мероприятие, как я понял, это надолго. Революции приходят и уходят, а кушать надо каждый день.

    – Зарплата и стипендия – святое дело, – согласился студент.
***
 
Позвонил по мобиле, но связь в подвале не состоялась, и он ушёл. Вернулся минут через пять с каким то высоким мужчиной, тоже в серой бандитке, в костюме и при галстуке. За поясом у этого интеллигента торчала рукоять пистолета. Рядом с галстуком. Очень оригинально. Или, как сейчас говорят – креативно. В прорезях для глаз поблескивали круглые стёкла очков, и оттого он напоминал земноводного упыря из американских ужастиков. Вот такой интеллигентный террорист.

Ещё издали он закричал:
    – Дедуля, ты нам мероприятие срываешь! Давай в зал. Зарплата подождёт.

Не вставая, я спокойно ответил:
    – Я вам не дедуля, а старший лейтенант запаса…Извольте обращаться на «вы», господин революционер! Вас тут много приказчиков шляется, и вам я не подчиняюсь. Не вы мне зарплату платите…Вы бы представились для начала.

Интеллигентный упырь стал возле стола, похоже, что он сконфузился:
    – Извините, товарищ старый партизан…неделикатно получилось…Замотался с этими революциями…Но, вы бы могли поддержать нашу борьбу за независимость Западного Курдистана?

    – Каким образом?

    – В актовом зале надо разъяснять людям цели нашей борьбы? Вас, уважаемого человека, будут слушать…

    – Сначала вы мне скажите: на хрена вам этот Западный Курдистан? И представьтесь – кто вы такой?

Упырь обернулся к стоящему рядом студенту и сказал:
    – Сходи к главному входу, узнай там, с телевидения подъехали или нет?

Олег ушёл, а упырь продолжал:
    – Сергей Львович Жарков – старший преподаватель гуманитарного университета, кандидат философских наук…

    – Цели вашей борьбы?

    – Мы добиваемся свободы для Западного Курдистана.

    – Слыхали. Цель вашей акции?

    – Собрать интеллигентных людей, пригласить телевидение, громко заявить о целях нашей борьбы, потребовать независимости Западного Курдистана…

    – У кого потребовать?

– Ну, вообще, воззвать ко всем людям доброй воли…к мировой общественности…обратить внимание на угнетённый Западный Курдистан…

    – Почему бы вам не сходить к турецкому посольству, и там постоять с протестами?

    – Ходили. Три дня стояли в пикетах, с лозунгами. Ноль внимания…нас не увидели и не услышали.

Вернулся Олег.
    – Ну что? – вскинулся Жарков.

Студент отрицательно качнул головой.

Философ-упырь ударил кулаками по столу и посмотрел на часы:
    – Да что ж они? Ведь обещали приехать…Сама Панкова обещала лучшую бригаду прислать! Полтора часа уже ждём!

    – Сергей Львович, позвольте последний вопрос: а зачем вы с оружием заявились, с угрозами, с криком? Можно ведь было мирный митинг собрать?

    – Хотелось как-то пошуметь, чтобы нас заметили…Сейчас только террористов замечают…А оружие… – он вытащил из-за пояса пистолет Макарова, нажал на спуск, из ствола вырвалась водяная пуля и потекла по стене – игрушка.

Он поймал мой вопросительный взгляд и добавил:
    – Автоматы и пистолеты мы купили в магазине «Игрушки», там даже гранатомёты были…
***
 
В подвал спустился ещё один студент в «бандитке» и с автоматом. Почти бегом он приблизился к нам:
    – Там ОМОН подъехал, несколько машин, оцепляют здание…Что делать?

    – Съёмочная группа подъехала? – вскочил Жарков.
    – Нет.

    – Так, так…Кто-то позвонил раньше времени…Акция провалилась. Будем сдаваться…Пошли.

Жарков устремился к выходу из подвала, за ним студенты. Я понял, как им можно помочь.

    – Стойте! – крикнул я им вслед. – Есть другой выход, почти без потерь…

    – Какой? – философ и студенты остановились.

    – Ваша акция накрылась медным тазом, это ясно. Сейчас менты предложат вам сдаваться и выходить с поднятыми руками. О том, что у вас игрушечное оружие, они не знают, и не поверят про магазин «Игрушки». У них нет чувства юмора…Помнут вас при захвате изрядно, а могут и пальнуть с перепугу…настоящими пулями…Менты не любят и не понимают подобных шуток…Оно вам надо? – спросил я у напряжённо слушавших террористов-неудачников.

    – Что вы предлагаете, товарищ старый партизан?

    – Вот двери – видите? Аварийный выход…Выходит в узкий переулок, там внутренний двор и технические здания института…Между ними выйдете на проспект, сойдёте за мирных студентов…

Философ соображал быстро.
    – За мной! Собираем всех наших сюда, «бандитки» пока не снимать! – командовал на ходу Жарков. И они устремились к выходу из подвала.

Раздался усиленный мегафоном голос с предложением к террористам сдаться без всяких условий. На размышление им дали десять минут. Успеют.

Через три минуты они все спустились в подвал. В общей сумме их было человек двадцать. Здесь уже я взял командование на себя. Двоих поставил к двери – вышибать пластмассовыми прикладами тугой засов, остальным велел разоружиться. Приклады автоматов разлетелись на осколки после пяти ударов. Выручил массивный огнетушитель, висевший на стене. Ему засов поддался с трёх хороших ударов.

Игрушечные пистолеты и автоматы сложили в свободном углу, сюда же они сбросили свои серые «бандитки.

Преподаватель философии оказался вполне приличным интеллигентом-очкариком с немного взлохмаченной причёской. Не удержался я от назидания и по-старчески пробурчал на прощание:
    – Хернёй занимаетесь, Сергей Львович…Не философское это дело с оружием бегать да людей баламутить.

Жарков крепко пожал мне руку и сказал:
    – Согласен. Больше не буду. Западный Курдистан обойдётся без нас.

Уже выскочив последним в переулок, он продекламировал с пафосом:

Старик! я слышал много раз,
Что ты меня от смерти спас –
Зачем?..

На что я ответил ему неполной строфой, тоже из «Мцыри»:

И миллионом чёрных глаз
Смотрела ночи темнота
Сквозь ветви каждого куста.

Хотя и невпопад, зато красиво.

    – Прощай, старый партизан!...Уходим, уходим, уходим… – пропел философ последние слова и исчез в сумраке узкого переулка. Там густо валил мокрый снег.
***
 
Тяжёлые двустворчатые двери мне удалось закрыть с большим трудом – их сто лет не открывали.

Присел за стол, прислушался…С верхних этажей здания доносился топот ног и воинственные крики – омоновцы штурмовали оплот «террористов». Там сейчас всем достанется: будут пинать и ложить мордами в пол, не разбираясь. Взглянул на часы: до конца рабочего дня оставалось пару часов. Подожду, пока менты угомонятся, и пойду в бухгалтерию. Зарплату надо получить сегодня, там ещё премию обещали подкинуть.

Заранее обдумал, что скажу омоновцам, если сюда нагрянут. Куча «оружия» лежит в углу и некуда её спрятать. Скажу им так:
    – Кто скажет, что это оружие настоящее, пусть выстрелит из него в старого партизана.

На этой обнадёживающей мысли я проснулся.

После сна осталось чувство удовлетворения: хорошо, что всё закончилось благополучно. И сон, в общем-то, законченный. Конечно, некоторые вербальные патриоты могут обвинить меня в пособничестве терроризму. Да какие там, на хрен, террористы! Так, одно недоразумение…Пусть живут и учатся жить…С людьми надо по-хорошему. Может быть, ещё поумнеют. Молодо-зелено.


Рецензии
интересная история.

Александр Комаровский   08.05.2022 19:25     Заявить о нарушении
Спасибо за добрый отзыв.

Алессандро Де Филиппо   09.05.2022 12:45   Заявить о нарушении