Почему я не стал Генералом! - 5 глава - 17

       
       Глава - 17

     Миновали Уфу, Ульяновск,  а там,  как потом выяснилось через год,  в это время находились моя мама,  сестра Нина,   работающая в то  время в секретариате Наркомречфлота.
    Их эвакуировали из Москвы вместе с Наркоматом речного флота и племянница Света,  ей было 4 - 5 лет (дочь брата Шурика от второй жены)
    Но я об этом не знал, так как письма мои в Москву маме оставались без ответа.
    Не знал я так же где находиться и мой брат Александр,  окончивший военное училище им  ВЦИК,  знал только то,  что в период начала войны он со своей третьей семьей жил в городе Николаеве, а тут война…..
     Ясно, что он где - то там,  на фронте, но где это узнать было невозможно.
     Да! Война разбросала всех в разные  стороны,  у каждого из нас жизнь складывалась по своему,  трудно  было разыскать кого – либо. 
   И откровенно говоря,  я и не пытался этого делать, так как знал, что бесполезно искать  «иголку в стогу сена», тем более сейчас.
    Но вот мы прибыли в город Пензу,  тут нам пересадка,  а наш скорый  пойдет по другому пути,  по направлению к Москве.
 
   Надо сказать, что на следующий поезд,  идущий в сторону Воронежа мы довольно легко  компостировали билеты,  но только теперь не в мягкий скорый вагон и поезд,  а в обычный бесплацкартный вагон или его называли общий.
    Где каждое место,  буквально бралось с бою и усевший на лавку вагона,  человек боялся встать и пойти,  так как немедленно находился кто - то жаждущий сесть на твое место.
   Правда это  происходило вначале посадки,  потом, когда едущие кто куда пассажиры,  немного оглядятся друг на друга и ознакомятся то становятся добрее и более вежливей. 
   Их агрессивность посадки в вагон угасает и можно спокойно подняться, пойти покурить.
    В вагоне тесно, кругом узлы,  сундуки,  чемоданы и корзинки, на полу обрывки бумаг,  разный мусор, но все это для всех мелочи,  каждый рад, что он наконец в вагоне и едет, приближаясь к своей заветной цели…
 
  Если в том купированном,  мягком вагоне едущие пассажиры не испытывали желания вступить в разговоры  и общение между собой. 
   Предпочитая сидеть в своих купе или стоять молча в коридоре вагона, созерцая мелькавшие телеграфные столбы,  а на твои вопросы отвечали - бросали неохотно слова, да, нет, не знаю.
   Тут, в общем вагоне народ был попроще,  охотно вступающий в разговоры между собой и только одиночки как бы случайно попавшие в вагон, предпочитали отмалчиваться, но таких было очень мало.
   Разговоры людей все больше крутились вокруг цен на продукты питания,  о детях и снохах,  оставшихся без мужей и их поведении.
     И  только о войне,  о положении на фронте,  говорилось очень мало,  люди боялись говорить на эту  довольно скользкую тему,  вдруг тебя за шпионского агитатора посчитают.
      Ведь кругом висят плакаты: «Не  болтай,  враг слушает».  Плакат в образе женщины,  приложившей палец к губам. 
   И только одиночки,  тихим голосом как - бы полушепотом,  в основном мужчины,  обсуждали  ту или иную тему  войны.

   Если за все дорогу от Татарска  до Пензы  у нас только один раз проверял патруль наши документы,  то тут только отъехали от станции,  как раздался голос:
    - Граждане, приготовьте документы к проверке.
   Сразу замолчали разговоры и пока шла проверка документов,  люди в вагоне молчали,  следили глазами за проверяющими и подающими свои документы.
   Но вот проверка закончена,  патруль молча удаляется из вагона и снова разноголосые  разговоры,  проверенных как - бы очищенных от подозрений во всех смертных грехах,  но это только до следующей проверке, а там снова молчание вагона и  сосредоточенное оглядывание проверяемых…
   Так мы и ехали,  за день нас проверили четыре раза. 
    Поезд наш,  пятьсот веселый стоял почти  на каждом полустанке,  пропускал воинские эшелоны и  встречные санитарные поезда,  а так же поезда идущие с эвакуированным оборудованием.
    А также  и эвакуировавших людей сопровождавших это оборудование, едущих семьями в товарных двухосных вагонах - теплушках.
 
  Со своей попутчицей мы больше не возвращались к откровенным беседам, так как обстановка – многолюдья в вагоне,  не располагала к этому.
   Единственно что я от нее дополнительно узнал,  так это то,  что папа ее умер в Тобольске,  а мама вместе с ней в 1935 году уехала в Славгородский район (тогда он был Новосибирской области) к своим дальним родственникам.
    Через год в 1936 году умерла ее мама,  а она эта Лиза попала в детский дом где и воспитывалась до совершеннолетия,  после чего оставалась в нем воспитателем - преподавателем немецкого языка.
   Мне многое из ее рассказов вызывало какое - то сомнение:  о чем - то она мне не договаривала,  и я все больше почему - то убеждался,  что  та девочка - немка и она,  это одно и тоже лицо.
     За это говорили следующие выведенные мною выводы:  При компостирования ее билета,  она подала свой пропуск - вызов и паспорт, я взглянул в него там стояло имя  Елизавета Ивановна фамилия было на букву К…….
   Но это фактически могло быть Эльзой Иогановной,  во всяком случае ту Тобольскую девочку звали Эльзой.
   О том,  что проставлена национальность русская  я тоже сомневался,  так как встречался же я с парнем,  который тоже был немец.
    И он сам об этом говорил,   а в паспорте у него было написано русский,  и он тоже был воспитанник детдома из тех - же Славгородских мест.
   Второе: - это  то,  что она хорошо  знала немецкий язык,  правда в тех местах , то - есть на Славгородчине  проживало много наших Советских немцев,  были даже целые немецкие деревни.
    И она могла,  конечно изучить их язык,  но это маловероятно,  так как все мы молодежь того  времени,  мало предавали значению  знания иностранного языка.       
   Третье: - почему она ехала якобы к тете в Воронеж,  когда от него уже недалеко проходил фронт и была большая опасность захвата его фашистскими войсками.
    Люди бежали,   уезжали глубже в Россию,  а тут человек ехал туда сам?
   И  четвертое:  - утром,  а это было часов в 8 утра,  когда наш поезд прибыл на станцию Поворино и мне надо было сходить.
     Она провожала меня и подавая мне руку на прощания,  подумав сказала очень серьезно:
   -  Слушай Сережа,  если ты попадешь в очень сложную обстановку,  ну может быть немцы займут территорию,  где  будешь ты, то  запомни мой адрес: - Воронеж,  улица Герцена,  дом номер.. 
   Я уже сейчас не помню, не - то 14 не - то 17, но что - то в этом роде.
 -  И я тебе постараюсь прийти на помощь.
   Вначале,  ее  словам я  не      придал   особого значения и отнесся ко всему этому легкомысленно но позднее,  когда  буквально вскоре Воронеж и прилегающие к нему железнодорожные станции были оккупированы немецкими войсками я все же подумал,  что это ею было сказано не просто так..
 И я стал предполагать,  что она умышленно ехала  в Воронеж,  что она все же немка и хочет именно попасть к немцам. 
  Что же? Если это на самом деле была она,  то у нее родных в России конечно больше не было.
   А там в Германии был ее дядя где - то в Гамбурге, да  два брата - наверняка воюющие против нас,  это я считал точным.
 Вот и сейчас,  когда прошло 45 лет с того времени  мне кажется,  что я в своих выводах по отношению ее прав и где она?
 Кем была в войну у наших или у немцев,  этого мне узнать не дано…. Так закончилась случайная встреча. 

Я стою на перроне станции Поворино  с небольшим чемоданчиком в руке,  а поезд дав гудок,  удаляется дальше,  вот стих стук последнего вагона и наступила тишина.
    Лишь изредка нарушаемая гудками маневрового паровозика, и  зашагал я к зданию станции Поворино…
   В первую очередь узнал когда будет поезд в сторону Сталинграда, оказалось, что  в 12 часов ночи должен быть поезд Орел – Сталинград.
    А сейчас только 9 часов утра так,  что загорать мне здесь еще очень и очень долго…
    Отправился я в ресторан железнодорожной станции,  это конечно громко сказано,  но надпись есть.
Но он давно уже превратился в обычную забегаловку,  где кроме супа с отрубями – клецками,  ты не получишь ничего,  да и то без хлеба.
   С хлебом я не страдал,  так как у меня была килограммовая карточка,  так называемая рейсовая,  которая выдавалась командировочным,  так что я им был богат.
    Во всяком случае один килограмм хлеба плюс иногда где – ни будь,  что прихватишь и мне хватало,  чтобы утолить вечно сосущею боль в желудке.
    И на этот раз дождался своей очереди за  спиной сидящего с порцией тогдашней болтанки,  а вот и мне ее принесли.
   Не заметно,  проглотив тарелку этой бурды,   а расплатился за нее сразу,  как ее принесли.
 Я довольный, что «подрубал» отправился осваивать местные достопримечательности.

   Прежде всего посетил пристанционный рынок,  где продавалась всякая всячина,  но цены,  цены были для меня недоступны,  тут же кто - то играл в карты,  кто - то продавал имеющееся у него барахло.
   Глядя на эту всю куплю продажу, и я решил продать свой чемоданчик,  да и не к чему он уже был мне и я  решил  продать его, полотенце, а обмылок в бумажку и в карман.
  Утираться буду при надобности носовым платком,  решено, сделано.
    Полотенце взяли сразу,  через некоторое время и к чемоданчику подошла средних лет женщина,  посмотрела его и говорит,  как бы половину про себя, половину я слышу:
  - Купить что ли Ваш чемоданчик, сколько за него?
 Я в ответ: -  А, сколько дадите?
 -  Да уж и не знаю взять,  нет?  Может быть бежать придется, так пригодиться.
 - А куда бежать - то собрались?
  - Да вот у нас тут на днях прошел среди людей слух,  что якобы немцы бросили листовки где предупреждали:
 «Граждане, мирное население,  уходите в степь, такого - то числа, будем бомбить Поворино».
  -  Ну! И когда же это должно быть?
  -  Да по их слухам сегодня.
 
    В общем,  не торгуясь,  я продал ей ненужный мне свой чемоданчик.
   В эти слухи, которые, рассказала мне эта моя покупательница,  я не поверил, при этом подумал: - «ну мало ли, что болтают паникеры, да злые языки» - и выбросил эту мысль из головы......
 
   Я уже поминал, что времени у меня было в запасе до прихода поезда много,  а потому и отправился в турне  по станции и поселку Поворино,  тогда он еще не назывался городом……….

Продолжение следует - http://www.proza.ru/2016/04/08/1779