Гардемарины. Браво, тётя Таня!

     Не знаю, как сейчас, при демократах, но при коммунистах на кораблях не воровали. Кроме артпогребов, рубки секретчика и кладовой мокрой провизии (там хранился спирт), все остальные корабельные помещения, шкафы, рундуки замков не имели. Не только в кубриках, на и в офицерских каютах все было открыто.  А когда приборщики кают находили на палубе  выроненные тем или иным офицером  деньги или документы, они непременно оповещали об этом их хозяина.

     Прибывавших из учёбки салаг встречал на корабле боцман. Он первым делом знакомил молодых с кораблем. Показывал где, что и как. После такой поучительной экскурсии боцман собирал новичков на баке и проводил с ними разъяснительную беседу. Молодежь слушала и запоминала, что на корабле можно делать, что нужно делать и чего делать нельзя.

      На корабле много чего делать нельзя. Например, нельзя садится на краску, плевать за борт, свистеть на верхней палубе, поминать черта и т.д., но, самое главное, на корабле ни в коем случае не стоит воровать.

     Поэтому,  завершал боцман свою беседу, обычно, следующим образом: «Некоторые из вас имели на гражданке  разные скверные привычки. Рекомендую с ними расстаться. Особенно это касается тех кто прежде  подворовыввл.  На корабле все открыто, никто ничего не прячет.  Некоторых это может соблазнить. Так вот знайте: матросики вора обязательно вычислят, но обращаться в правоохранительные органы не станут. У них своё правосудье. Однажды в штормовую ночь вора смоет волной за борт.  Стихия. Несчастный случай».

        В Военно-морском училище, куда поступил учился Лешка Барсуков, подобных бесед не проводили. А, напрасно. Уже на втором месяце обучения у курсантов-первокурсников  стали пропадать деньги.

       Всегда наличие вора в коллективе угнетающе действует  на людей.  Вот и курсантская рота, пораженная этим недугом, завяла, затихла, насторожилась.  Народ шушукался, строил домыслы, выдвигал подозрения. Больше всех в хищении денег подозревался Лешка Барсуков. Ну, как же!  На фоне пай-мальчиков из порядочных семей Лешка выглядел очень жиганисто: недавний работяга, бывший беспризорник,  детдомовец. Его ненормативная лексика, пристрастие к махорке, которая пачками лежала в курилке, некоторая замкнутость при общении с товарищами дополнительно усиливали подозрение.

     Лешка всей кожей чувствовал негативное к себе отношение со стороны сокурсников. Это его страшно угнетало. Он постоянно думал как обелить себя перед товарищами.  Он постоянно проворачивал в голове различные способы разоблачения вора. Но все эти придумки лопались как мыльные пузыри при соприкосновении с реальностью.

     Прежде всего, красть было очень легко.  У курсантов конечно же не было сейфов. Деньги они хранили у себя в тумбочке или под подушкой. Для вора раздолье.  Ну и кроме того не поставишь ведь дневального возле каждой  курсантской тумбочки. Но Барсуков все равно напрягал мозги. И не зря. 
 
         В Ленинграде разразилась эпидемия очень коварного гриппа. В связи с этим в училище был объявлен месячный карантин. Выход в город был запрещен. Вот тут-то Лешку и осенило.   Но то, что он придумал, в одиночку осуществить было невозможно.  Свой идеей он поделился со старшиной роты.

     Старшина роты --  это сам авторитет. Он был на четыре года старше своих товарищей, он отслужил срочную и год сверхсрочной в должности старшины машинной команды на «Сметливом», ну и плечи имел широкие, если что.

    Выслушав Лёшку, старшина долго соображал, а затем изрек: «Хлопотное это дело, но вроде бы беспроигрышное.   Есть смысл попробовать. Позови ко мне нашего казначея».

     Заинтересованное трио: старшина, Лешка и ротный казначей, приступило к осуществлению Лешкиной задумки, суть которой заключалась в следующем.

     После получения казначеем денег в кассе на всю роту, эти деньги нужно было сразу не раздавать курсантам, а прежде пометить. Купюры метились буквами, цифрами, специальными значками, разными для каждого курсанта.  После чего казначей, проявляя сообразительность и проворство, раздавал деньги так, что у каждого курсанта оказывалась стопочка денег, тайно помеченных его индивидуальным знаком, то есть, каждый курсант имел как бы собственную валюту.  А дальше – элементарно.

        Поскольку училище сидело на карантине и в увольнение в город никого не выпускали, то тратить деньги можно было только в курсантском буфете.    Буфетчица тетя Таня всех первокурсников уже знала в лицо и по фамилии. Они часто покупали  снедь в буфете в долг и у буфетчицы была заведена на них специальная тетрадь.

     Старшина роты ввел тетю Таню в курс событий, вручил таблицу специальных значков, которыми были помечены курсантские деньги и попросил её  незаметно, но внимательно рассматривать купюры, получаемые от курсантов его роты.  Если она обнаружит, что какой-либо курсант расплачивается чужими купюрами, то пусть немедленно сообщит об этом старшине.  Тетя Таня согласилась, но с неохотой: это же напрягпться надо. .

    Схема, разработанная Лёшкой Барсуковым, сработала.  В первую же ночь после выдачи денежного довольствия сразу у двух курсантов пропали деньги,  а  уже  к концу недели воришка был изобличен. Им оказался Василь  Остапенко.

     Все были в отпаде. Уж на кого, кого, а на Ваську никто не грешил. Остапенко был веселым парнем, дружил с половиной роты, помогал отстающим курсантам постигать научные премудрости.

    Он очень любил Украину. По вечерам, сидя на подоконнике, тихо под аккомпанимент гитары напевал украинские песни. Гордился запорожскими казаками. У него под обложкой комсомольского билета  хранился вчетверо сложенный листок с переписанным текстом письма запорожцев турецкому султану.

     Правда, при всей своей открытости он был слегка плутоват и хитроват. Оправдываясь, он говорил: «Это наша национальная черта. Не зря говорится, что, где хохол прошел, там жиду делать нечего».

     Начальник училища не стал отдавать Остапенко под суд, а отправил его дослуживать срочную на Северный флот, резонно полагая, что там он либо избавится от своего порока, либо искупается в прохладных водах Баренцева моря.

     А тете Тане за её решающий вклад в дело по разоблачению воришки курсанты преподнесли флакон модных в то время духов «Красная Москва».

     Просматривая новости Барсуков наткнулся на знакомую фамилию. Сообщалось, что на Украине снесен очередной памятник Ленину. Вандалами, прикрывавшими лица черными масками, руководил местный активист Правого сектора Василь Остапенко.
     «Не тот ли это Остапенко, который деньги у курсантов воровал? – подумал Барсуков. -- А, что? Все может быть».