Овечьи шкуры, волчьи хвосты

Кто мы на самом деле? Овцы или волки в овечьих шкурах, которые носим, чтобы не выделяться из серой массы и быть законопослушными гражданами? Что мы прячем под ними?

Заходящее солнце окрасило провинциальный городок в теплые тона. Прохладный летний вечер. Лучи, скользящие по стеклам зданий и хмурым, недовольным лицам, будто чудом вырвались из плена туч и смога.
Рабочая смена Пола Беловски подошла к концу. Сдав ключи и сменив униформу грузчика на потертые джинсы и растянутую майку с черепом, он перекинулся парой слов с охранником. Тот потягивал третью чашку черного кофе на посту и от нечего делать перелистывал красочный комикс. Шутливый тон Пола и доброжелательность немного расшевелили грузного мужчину, но стоило тому уйти, как охранник снова начал клевать носом.
На этом месте Беловски работал восьмой месяц. Он редко где задерживался подолгу, считал, что достоин лучшего, чем толкаться в сфере обслуживания, желал пробить себе дорогу прямиком наверх, в управленцы или детективное агентство со стабильно-высоким доходом. Образование и умственные способности позволяли, но хлебные места давно были заняты богатенькими сынками, продажными женщинами, которым те достались за умелые ораторские способности (и речь не о диспутах с трибуны) и, возможно, тем, кто оказался в нужном месте в нужное время. Пол презирал их всех, зная, что мог бы показать себя с лучшей стороны, но время шло, он продолжал перебиваться на скудную зарплату грузчика и редкие денежные переводы от отца. Получить кредит тоже стало чем-то запредельным - то ли проблема была во всемирном финансовом кризисе, который больше всего ударял по незащищенным слоям общества, то ли в извечной неудовлетворенности худосочных пигалиц в банках, что глядели на него свысока, разглядывая документы под прицелом стеклянных диоптрий.
Размышляя над этим, Пол зашел в придорожный магазин. Рассчитался за сигареты и упаковку пива в жестяных банках. Конец третьей рабочей смены означал, что впереди еще три свободных дня, которые он может провести за сетевой игрой, попивая холодное пивко, или в обществе Лил Гейбл. Его подруга была недалекой блондинкой с хамоватым норовом, но ее крепкая задница и изобретательность в постели окупали эти незначительные минусы с лихвой.
Пол вышел из магазина и, поставив упаковку пива на асфальт, сдернул обертку с пачки «винстона». Слева от него раскинулись парковочные места, несколько их них заняты подержанными «тойотами», похожими друг на друга как близнецы. Внимание мужчины привлек джип «рубикон» цвета мокрого асфальта. Под лучами заходившего солнца он блестел как новенький, любовно отполированный хозяином и оставленный без присмотра. На таком красавце Беловски и сам бы с удовольствием погонял.
С досадой, оттого что его права вышли из пригодности прошлой осенью, Пол прикурил  и затянулся.
- Прошу прощения, - услышал он за спиной и обернулся.
- Да?
Светловолосый мужчина в клетчатой рубашке (только ленивый не имел в своем гардеробе такую) приветливо улыбнулся. Пол удивился тому, как бесшумно он подошел, но не подал виду.
- Не могли бы вы угостить сигареткой? Весь день на ногах, нотариус от души помотал нервишки, а бумажник как назло забыл в мотеле, - продолжал незнакомец. – Чертовы бюрократы.
- Тяжелый день? – усмехнулся Пол, протянув ему раскрытую пачку.
- Похороны. Оформление бумаг, утешение убитой горем женушки. Никогда не любил ее мать, если ты понимаешь, о чем я. Не женщина, чертова фурия! Я думал, с ее смертью вздохну полной грудью, но нет, ношусь по этому городу, утрясаю дела, исполняю последнюю волю. Не то что покурить, вздохнуть некогда, а еще этот бумажник… твою мать, - говорил мужчина, держа в одной руке сигарету, в другой зажигалку, так же одолженную у Пола, но не спешил закурить, увлеченный своим рассказом.
- Понимаю, приятель. Не повезло, - согласился Пол, подумав про себя, что в его жизни таких проблем нет и это хорошо.
- Ничего, осталось совсем немного, и я укачу отсюда на всех парах. Еще раз спасибо, выручил, - незнакомец подмигнул, сунув сигарету в рот.
Беловски, мысленно пожелав подкаблучнику катиться ко всем чертям, понимающе кивнул.
- Скорейшего разрешения.
Острая боль, как будто что-то укололо, пронзила шею. Мужчина невольно схватился за это место и потер, чувствуя, как расплывается картинка перед глазами. Тип в клетчатой рубашке продолжал греть в руке зажигалку. Он не подкуривал, наблюдая за ним холодным взглядом, который Пол поначалу объяснил для себя отвращением к умершей.
Но почему, черт возьми, он не закуривал?
- Что за… Какого хрена?! – вырвалось из горла, когда мир перед глазами взорвался яркими пятнами, а ноги перестали слушаться.
- Давай, - сказал женский голос за миг до того, как голова встретилась со странно мягким асфальтом.
А потом сознание покинуло Пола Беловски.

Затолкав бесчувственного мужчину в багажник, Хьюго Уокенфорд поправил рубашку и волосы. Еще раз оглядел округу, чтобы удостовериться – свидетелей нет. И сел за руль.
 Его спутница, рыжая девица лет двадцати шести, устроилась на пассажирском кресле. Упаковку пива, которое Беловски собирался распить лежа на диване, поставила под ноги, пустой шприц бросила в бардачок. Заурчал мотор поддержанной «тойоты крессида», и та легко тронулась с места, покидая безлюдный двор и город. Не говоря ничего, девушка включила радио. Она жала на кнопку поиска, пока не нашла подходящую станцию, а после откинулась на спинку, постукивая пальцами по колену.
- Что думаешь? – спросил Хьюго, бросив в ее сторону взгляд.
- Что ты мог бы выдумать легенду поприличней. Например, назваться коммивояжером и ткнуть визитку под нос. Здравствуйте, я продаю ниебические пылесосы ценой в хороший кемпер. Не хотите ли продать душу и левую почку? – Мэри, а девушку звали именно так, скептически хмыкнула и отвернулась к окну. – Муж безутешной вдовушки. Ха!
- Процент презрения был бы на одном уровне. Сомневаешься? – спросил он, имея в виду не утверждение.
Мэри долго смотрела на дорогу, прежде чем ответить.
- Никогда, - процедила она сквозь зубы, будто вкладывала в это слово всю свою злость и отвращение к запертому в багажнике мужчине.
- Карррр! – воскликнул Хьюго и засмеялся.
- Придурок!
Мэри ткнула его в плечо, невольно поддаваясь смеху, достала из бардачка флягу с гавайским ромом. Сделав небольшой глоток, предложила спутнику.
- Хочешь, чтобы копы остановили меня за вождение в нетрезвом виде и нашли пасхального кролика в корзинке? И тебе советую не налегать, впереди долгий день.
- Не волнуйся, Хью, все под контролем, - произнесла она.

Если тебя преследует невезение и удары судьбы, стоит задуматься, а не заслужил ли ты это своими делами?

Пол Беловски очнулся в бетонном подвале. Он был связан – руки за спиной, сам на стуле, от правой ноги тянулась цепь с крупными звеньями и терялась из поля зрения где-то сзади. Еще не совсем понимая, где он и что здесь делает, мужчина попытался освободиться от пут. Связали его крепко, веревка плотно облегала запястья, руки еще не успели онеметь, но если он не избавится от нее, в ближайшем времени так и случится. Длинные люминесцентные лампы на потолке сперва ослепили его, но очень скоро глаза свыклись. Кроме них других источников света здесь не было.
Серые бетонные стены, черные и ржавые подтеки на них, черно-бурые пятна грибка. Несколько пустых стеллажных полок напротив. Слева впалое, даже вдавленное кресло времен восьмидесятых, обтянутое бордовым сатином. Раскладной столик, какие берут на пикник влюбленные парочки, и алюминиевое ведро справа. На столе хромированный блеск от набора юного хирурга – скальпели, ножи, щипцы. Трудно разглядеть, что еще с этого ракурса. Под ногами расстелена целлофановая пленка. Она занимала ни много ни мало три фута вокруг стула, на котором находился Беловски.
Мужчина поневоле затрясся мелкой нервной дрожью. Если это шутка, если кто-то из его знакомых решил над ним подшутить, то он об этом очень сильно пожалеет.
Где-то слева, за продавленным креслом и наверху скрипнули петли. Возник прямоугольник света. Шаги.
- Эй! – закричал Беловски. – Какого хрена тут происходит?! Я требую отпустить меня сейчас же!
Он снова задергал путы, попытался встать, но тут же сел. Стул был старым, тяжелым и тянул вниз.
По лестнице, скрытой в тени, спустилась молодая женщина. Она не спешила сообщать о своих целях, и Пол стал разглядывать ее, надеясь найти ответ самостоятельно.
На вид ей было не больше двадцати пяти-семи лет. Светлые волосы с рыжиной, как будто их часто красили и осветляли, короткие, остриженные кое-как. Фигура мальчишечья, на узких бедрах – свободные штаны с нашитыми сверху карманами. Сама она казалась потерянным подростком, которому вдруг захотелось поиграть во взрослые игры.
- Привет, Пол, - произнесла рыжая, застыв на расстоянии. – Как поживаешь?
Беловски судорожно сглотнул, бросив взгляд на стол с колюще-режущими приборами. Эта пигалица и пытки? Дурацкая шутка, не более. И когда он разберется, чья это затея, тот мудак жестоко за все поплатится.
- Как тебе обстановочка? – спросила она, трогая пальцами хромированные инструменты со странным блеском в глазах. – Извини, не пятизвездочный отель. Но самое оно для такого дерьма как ты.
- Ты за это поплатишься, - выплюнул он.  – Ты и твой сраный дружок. Вы оба на коленях будете вымаливать прощение, когда поймете, во что вляпались! Вам это так с рук не сойдет!
Он уже не говорил, выкрикивал, чувствуя, как гнев заполняет его изнутри и рвется наружу.
Рыжая слушала в пол-уха, подбирая инструмент из имеющегося набора. На ее бледном лице блуждала нежная улыбка. Такая, с какой любящие матери смотрят на своих чад, играющих в песочнице.
- С детства любила скальпель, - пробормотала она, держа его так, чтобы на хирургической стали играл свет от ламп. – Не знаю, как он ко мне тогда попал. Я точила им карандаши. Никакая точилка или нож не могли так легко снять лишнее. В самом процессе было что-то притягательное, волнующее. Точить карандаши мне нравилось не меньше, чем рисовать. А потом он куда-то пропал, исчез, - девушка пожала плечами.
Беловски никак не мог понять, кто из них безумец и когда закончится этот фарс. Не будь у него пут на руках, уж он бы показал этой суке, как надо себя вести, и засунул ей эту заточку куда следует.
- Будь у тебя хоть капля мозгов, ты бы не стала со мной связываться, потому что, клянусь, как только я отсюда выберусь, когда мои друзья узнают о вашей гнилой игре, тебя попользует каждый во все твои сухие дырки, - заговорил он, вкладывая в слова всю свою убедительность. – А после, чтобы тебе не показалось мало, я выброшу тебя на Оушенс-стрит, где днем и ночью такие же страшные шлюхи как ты дерутся между собой за место и клиентов. И тогда посмотрим, как ты запоешь, грязная сука.
Она не ответила.
Втянула воздух ноздрями и сцепила пальцами скальпель так сильно, что побелели костяшки, а отточенные ногти впились в кожу. Прошло не меньше десяти секунд, прежде чем рыжая вперилась взглядом в плененного мужчину. Большие голубые глаза, такие светлые, будто выгоревшие на солнце, смеялись над ним. Замазанные тоналкой синяки под глазами и бледность кожи только подчеркивали их глубину. Смеющиеся глаза на какой-то миг заполнили собой все, и Пол содрогнулся, хотя и сам не мог понять, что именно в них его так напугало.
А потом она сказала:
- Ты говоришь, говоришь, говоришь, а выходит только… - издала звук ртом, больше похожий на воздух, резко вылетевший из открытой бутылки пива, а потом добавила: – Пшшш…
Мужчина приготовился к гневной тираде, набрал воздуха в грудь, собираясь словесно сношать дерзкую сучку, ее мать и троюродного дядю. Может, ей и нравится вести себя как садист, но иметь оружие – это еще не значит уметь из него стрелять и тем более попадать в цель.
Он едва открыл рот. Рыжая метнулась к нему так резко, что Пол не успел опомниться.
Взмах скальпеля у глаз, резкая вспышка обжигающей боли и что-то теплое тут же потекло вниз по щеке.
Мужчина отшатнулся, насколько это вообще было возможно. Она порезала его! Рассекла щеку и теперь наблюдала за плодами своей работы! Кровь сочилась из раны на футболку, та быстро намокала, а Беловски все еще сомневался, что у рыжей хватит смелости на что-то большее. Он хватал воздух ртом, не столько от боли, хотя пекло нехило, сколько от возмущения и злости. Надпочечники разбудили его свежей порцией адреналина, и теперь Беловски жаждал посчитаться за уязвленное эго.
- Вот теперь ты точно попала, - произнес он, стараясь говорить спокойно. – Будь уверена, Билл и Мориссон уже собирают всех, чтобы зацементировать вас в этой помойной дыре так, что никто и никогда не найдет следов.
- Нет никаких Биллов. И Мориссонов. И никогда не было. Всегда был только ты один, - голос рыжей вдруг показался ему знакомым, но память упорно молчала.
Ни где он мог с ней пересекаться, ни с чего вдруг этой суке точить на него зуб.
Ничего.
- Все еще думаешь, что уйдешь? – приподняла она бровь.
Новый взмах скальпеля, и на другой щеке – от уголка губ до скулы – разверзлась кровоточащая рана. Пол, не ожидавший этого, вскрикнул и зажмурился.
- Кто ты такая?! Что тебе от меня надо?! – заорал он.
- Я твой Страшный суд. Я тюремщик, судья и палач.
Скальпель со звоном лег на столик. Рыжая взяла охотничий нож, что был побольше и удобно лежал в руке. Удовлетворенно хмыкнула что-то.
- Кто ты нахрен такая?!
Беловски дергал веревки. Ему удалось освободить немного места, но этого все еще было мало, чтобы стянуть их или порвать.
Она оттянула край футболки на мужчине и, не церемонясь, распорола ее на груди. Вышло не с первого раза. На второй горловина с треском разошлась, а напряженная шея Беловски обзавелась новым порезом.
- Все еще не припоминаешь?
- Такую нетраханную суку я бы точно запомнил, - процедил он сквозь зубы.
Тогда рыжая схватила его за правую щеку так, будто хотела пожурить. И опустила нож.
Пол закричал, сжав руки в кулаки. Он дернул головой в сторону, но поздно. Рыжая отсекла кусок подкожного жира и мышц вместе с кожей. Так и застыла, держа в одной руке нож, в другой -  кусок щеки, а с него на расстеленную пленку капала кровь. Беловски ревел, сжимая челюсти от боли. Перед зажмуренными глазами плясали радужные круги, и он боялся представить себя в зеркале. Дыхание сбилось, пульс стучал в висках. Казалось, весь мир вдруг сжался до тесной бетонной коробки.
- Жаль, у тебя нет собаки, - сказала она почему-то, прежде чем бросить ошметок плоти в ведро.
- Ты за все заплатишь… - простонал мужчина, с усилием воли разлепив один глаз.
Под другим все пульсировало и пылало.
- Как же давно я хотела это сделать.
Он судорожно сглотнул, чувствуя, что не только боль, но и жажда будут мучить его здесь. И попытался сфокусировать взгляд на девице.
- Отправляясь на работу поутру и возвращаясь домой, оглядываясь по сторонам и опасаясь встретить там тебя с каким-нибудь мерзким сюрпризом, я утешала себя только тем, что однажды, когда ты забудешь обо мне и заживешь в свое удовольствие, я приду и сниму с тебя кожу живьем, наслаждаясь каждым дюймом, - говорила она. – И этот час наступил.
Пол смотрел на нее, но по-прежнему видел только мальчишечью фигуру и глубокие холодные глаза.
- Ты никуда отсюда не выйдешь, пока не скажешь, что это за мудак с тобой обнимался! Ты поплатишься за то, что бросила меня! Оглядывайся по сторонам, дорогая, это глухой городишко, люди здесь пропадают каждый день, - продолжала она, вбивая каждое слово гвоздем в гроб Пола Беловски, который теперь обретал ясные очертания.
Раньше она была брюнеткой.
Он вдруг вспомнил.

Ее звали Мэри Блю, девушка из тех, что не будучи модельной красавицей, все равно притягивала взгляды. У нее были длинные черные волосы и пирсинг в носу, а корсеты и платья на Мэри сидели куда лучше этих убогих штанов и выстиранной майки. Стоило им вдвоем появиться где-то, как вокруг нее постоянно вертелись старые приятели и еще черт знает кто. Это выводило Пола из себя.
Они снимали жилье и строили планы на будущее, пока в один миг Мэри не ушла, забрав все свои вещи.
Мужчина любил ее больше жизни и не мог так это оставить.

- Мэри? – усмехнулся он, не веря собственным глазам.
- Твой гениальный мозг так долго складывал задачку для начальной школы.
Она поцокала языком, наслаждаясь произведенным эффектом. Лицо Пола Беловски было безвозвратно изуродовано, и, хотя на нем еще было достаточно места, взгляд Мэри переместился на безволосую грудь жертвы.
- Вот значит как! – воскликнул он. – Решила выместить на мне злость! Хорошо! Ты поигралась! А теперь развяжи меня, пока еще не поздно, и мы сядем и обсудим, что с тобой не так.
Нужно было только снять веревки. Когда Беловски от них избавится, добраться до рыжей будет делом сноровки и неожиданности. Цепь, которая приковывала его к батарее, достаточно длинная. Значит, он это проделает.
- Думаешь, у тебя хватит силенок? – продолжал Пол. – Нашла сообщника, хорошо. Но здесь только ты и я. И тебе придется прикончить меня, если не хочешь проблем. Вернее, проблемы у тебя все равно будут, но не с полицией. И поверь мне, тогда сама готова будешь пойти под арест.
- Послушай, Пол, меня не волнуют твои выдуманные друзья, которые имеют свойство множить долги, занимать тебе денег, заканчивать жизнь суицидом и уходить в запой. Мне плевать на все, что выходит из твоей поганой туши, кроме одного. Через час она будет мертва.
Она была слишком спокойна и уверена в том, о чем говорила. И тут Беловски понял, что напугало его в этом взгляде. Мэри Блю смотрела на него как на труп. С той же увлеченностью она могла срезать мясо с кости, готовя ужин.
Тогда он закричал. Истошно, с надрывом, рискуя охрипнуть или вовсе сорвать связки.
- Помогите!! На помощь! Помогите! Убийца!
- Уймись.
- На помощь! Кто-нибудь! Помогите!
- Да заткнись ты уже, наконец!
Мэри, секунду назад стоявшая напротив, схватила мужчину за волосы и опустилась коленом на пах. Нож теперь упирался ему в горло и было отчего вспотеть. Испытывая отвращение от сальных волос и желание тотчас вымыть руки с мылом, рыжая вдавила лезвие так сильно, что Беловски боялся шелохнуться.
- Я мистер «Все меня боятся». Я большой злой волк, - сказала она, цедя каждое слово. – Ты не волк и никогда им не был. Ты жалкий вонючий шакал, возомнивший, что он чего-то стоит.
Оставив еще один порез под подбородком, Мэри отстранилась. Она поигрывала ножом, прохаживаясь по подвалу и будто нарочно открывая спину для нападения.
- Ты можешь кричать сколько угодно, если думаешь, что кто-то придет тебе на помощь, - продолжала рыжая. – Мы почти в ста милях от Дренвуда на заброшенном участке земли. В шестидесятые здесь била скважина минерального источника, и владельцы земли не жалели средств, дабы привлечь людей. Строили небольшой городок - развлекательный центр, мотель, закусочную, ряд жилых домов вдоль дороги по бросовой цене. Люди ехали со всей страны, чтобы испить леченой водицы, а потом скважина зачахла. Остались лишь аттракционы. Один из основателей этого места умер. Второй, предвидя будущий крах бизнеса, продал все имущество, какое мог, и вложил деньги в новую идею. Последними пошли под снос жилые дома, землю выкупили, но пока нынешним хозяевам до них дела нет, а вот подвалы остались, потому как строились на века с учетом природных катаклизмов. Так и стоят: автозаправка, мотель, в котором редко кто останавливается, и подвалы, скрытые слоем нанесенной земли и перепрелой листвы, - она сделала паузу. – Тебя никто не услышит. А будешь действовать мне на нервы, вырежу язык.
- Черта с два! – выкрикнул Пол, буравя ее взглядом.
- Посмотрим, когда я вставлю тебе в рот расширитель, - усмехнулась Мэри, и не было в этой усмешке ничего обнадеживающего. – А теперь давай напишем твое имя на груди! Ты ведь любишь себя?
Сказав так, она схватила мужчину за кадык и с силой сдавила, вонзая ногти глубоко в плоть и сжимая пальцы. Пол сопротивлялся, ворочая шеей, лицо его горело, дышать стало больно, но Мэри и не собиралась его душить. Удерживая голову так, чтобы ему не пришло в голову вцепиться в нее зубами, она взмахнула ножом. Потом еще и еще. Беловски истошно кричал, порываясь вскочить со стула. Тогда рыжая замахнулась кулаком. Сперва неуверенно – прошлась по скуле, больно ударив костяшки. Ей показалось мало. Мало силы вложила в удар. Потом еще раз, испачкав пальцы его кровью. На третьем ударе Беловски перестал сопротивляться, но Мэри все равно казалось, что она бьет слишком слабо.
Уличные драки были от нее так же далеки, как мир кино или высший свет. Другое дело заточенное лезвие ножа, когда мясо само расходится под легчайшим нажимом. Разделывать замороженное совсем не то, что живое. Из каждой раны хлещет кровь. Чем больше теряет над собой контроль жертва, тем сильнее толчки, тем больше ее вытекает наружу. Пальцы, держащие рукоятку, становятся скользкими и липкими, будто от малинового джема.
И было еще кое-что. Отвращение к этому существу, обездвиженному и обреченному, ко всему, что было с ним связано – скользкие волосы, липкая кровь, запах железа и пота в воздухе. В горле у Мэри застрял ком, ее тошнило от всего, что было связано с человеком по имени Пол Беловски. Начертив на его груди последнюю букву «И», она с трудом подавила рвотный позыв и отступила назад.
Вместе с Хьюго они проделали длинный путь, посетили пять занимательных особ со всегда летальным для них исходом. Мэри присутствовала при каждом, наблюдая за работой спутника. Шестым пунктом в их путешествии был Пол Беловски. Это была ее месть, ее плата за приобретенные фобии и панический страх, не покидавший мысли годами.
- Злой волк, - пробормотала она, надеясь, что дрожь в руках не так заметна. – Единственным хищником всегда была я, но ты слишком упивался собственной мнимой значимостью, чтобы заметить это.

Тварь ли я дрожащая? Или просто тварь?

Полу казалось, прошло несколько часов с того момента, как он очнулся в сыром подвале. Под левым глазом набухал пунцовый синяк, порезы на лице, груди и плечах горели так, будто в каждый насыпали перца чили. Его мучила жажда и жар, в горле пересохло, а губы истрескались. Мэри, на какое-то время оставив его в покое, набрала номер на мобильнике.
Он не мог разобрать, что она говорит, потому что боролся с желанием сомкнуть веки. Но тон ее голоса напомнил Полу о том времени, когда они все еще были вместе.
Когда наверху раздался скрип и послышались шаги, он понял – звонок предназначался сообщнику. Или любовнику, что вполне могло бы объяснить, почему этот ублюдок с ней носится.
- Развлекаетесь? – этот голос он уже слышал.
Замученный муж, решающий дела с похоронами тещи, возник перед ним с упаковкой пива. Той самой, что Беловски купил для себя. Разорвав пленку, мужчина высвободил одну и бросил Мэри, остальное поставил неподалеку от уродливого кресла.
- Пощекотала ему брюхо, все веселье только начинается, - отмахнулась девушка, открыв банку, и сделала несколько глотков.
Там, на стоянке возле магазина Пол не заострял внимания на случайном прохожем. Теперь же он мог хорошо его разглядеть. Сообщник с виду был старше Мэри лет на десять, может больше, но производил впечатление человека, который следит за собой. В отличие от Беловски, который к своим тридцати обзавелся внушительным пивным брюшком, тот был подтянут и гладко выбрит. Светлые волосы, короткая стрижка, прямые синие джинсы и рубашка в красно-белую клетку, подкатанная на три четверти. В руках он держал что-то еще, что связанный никак не мог разглядеть.
- Что такого она тебе наобещала? А? – прохрипел Беловски. – Сперва напоет сладких песен о любви, раздвинет ноги, а когда ей надоест играть в отношения, выбросит на помойку точно так же как меня. Этого хочешь?! – он снова перешел на крик, но горло запершило и пришлось сбавить тон. – Ты же трахаешься с ним? – повернул голову к Мэри.
Та держала в руках банку, оттирая пальцем с ее края блеск для губ.
- И как тебе? Нравится? Только честно, он лучше меня?! – продолжал разоряться Беловски. – Удовлетворяет тебя в постели?
- Кто угодно лучше тебя, - сказала Мэри, вперившись в него взглядом. – Для тебя так важно быть лучшим во  всем, правда? Потому ты всегда слышал только то, что хотел.
Еще какое-то время плененный переваривал сказанное, потом выплюнул так, будто хотел своими словами унизить и растоптать:
- Грязная дешевка! Шлюха! Мразь!
С ненавистью к рыжей и ее приятелю сил у него как будто прибавилось. Он снова взялся за путы, те неохотно, но сдавали позиции. И все равно так просто их было не стянуть и не разорвать.
- Наш гость слишком груб, - усмехнулся Хьюго. – Мамочка его плохо воспитала.
Он неспешно приблизился к истекающему кровью мужчине, остановившись возле складного столика. Беловски слышал, как что-то стукнуло о его поверхность.
- Не трогай мою мать, сука! Ты и мизинца ее не стоишь! – выкрикнул он.
А потом все перед глазами растеклось пятнами белого и красного. От удара под дых воздух вышел из легких, что-то хрустнуло внутри с неприятным скользким звуком, будто лопнуло. Мужчина покраснел лицом, не в силах ни вздохнуть, ни выдохнуть. А сообщник рыжей уже наносил новый удар, не дав ему сориентироваться. Перед глазами все поплыло.
Беловски пытался прокашляться, чувствуя во рту привкус крови, а Хьюго уже отпивал из банки.
- Как я и говорила. Нарциссизм и чувство собственного превосходства над остальными, взращенное заботливой мамочкой-наседкой, – сказала Мэри.
- Плевать. Зови, если потребуется помощь.
С этими словами Уокенфорд исчез из поля зрения. Дверь скрипнула, высветив прямоугольник на серой стене, и они снова остались вдвоем.
Беловски не хотел сдаваться. Он понимал, что эти двое, какие бы причины ни держали их здесь, пойдут до конца и прикончат его, стоит только рыжей суке наиграться. Может быть, они уже делали это раньше. Так или иначе они продумали если не все, то очень многое. Разве что у него был нож или что-нибудь острое, чем можно было рассечь путы.
Тут он вспомнил, что переложил из рабочей формы в задний карман джинсов книпсер. Им он обкусывал заусеницы и чистил ногти от пыли и грязи, которая неизбежно забивалась туда при работе на складе. И, если его упустили из виду и не отобрали, у Беловски появился реальный шанс поквитаться за все.
- Почему он не участвует? Хочет, чтобы ты всю грязную работу сделала за него? – пробормотал он, нащупывая пальцами задний карман. – Зачем тебе цепной пес, от которого никакого толку? Я  любил тебя, Мэри. Я готов был убить ради тебя, но тебе все это было не нужно.
Да! Книпсер на месте, осталось незаметно его вытащить и раскусить веревки. Беловски ликовал, но чтобы все прошло гладко, ему нужно было отвлечь внимание. Заболтать рыжую суку.
- Хью считает убийство таким же интимным актом, как секс. Если позвать слишком много народа, оно превратиться в фарс. Есть, конечно, любители свинга, но я не из этих, - ответила Мэри, наблюдая за ним в оба. – Разве ты не чувствуешь? – она улыбалась так, будто действительно получала удовольствие от мучений Беловски, грязного подвала и того, чем все это неизбежно закончится. – Все, что сейчас происходит, происходит по твоей вине. Это ты со мной сделал. Заставил желать твоей смерти. Помнишь, как это было, а?
- Запамятовал. О таких мелких насекомых я долго не думаю, - процедил Беловски.
Книпсер оказался в его руке, он начал раскусывать веревки. Расправиться с ними как можно скорее и не привлечь внимания – это все, что его сейчас занимало.
- Я предлагала разойтись по-хорошему. Просила не звонить и не искать со мной встречи, - говорила Мэри. – Но ты являлся ко мне среди ночи, будил друзей, которые меня приютили, и угрожал им, запугивая своими приятелями. Возникал в кафе, где я работала, и требовал меня уволить, называя воровкой и шлюхой. Присылал цветы и конфеты, а после орал пьяный вусмерть, что убьешь любого, кто посмеет ко мне прикоснуться.
- Я дал тебе хорошую жизнь, работу и мог дать еще больше, если б ты не вела себя как сука! – выкрикнул он, поддавшись воспоминаниям.
Этот разрыв превратил его в безвольную тряпку. Он долгие месяцы только и делал, что пил, прекратил следить за собой и жильем. А еще думал о смерти, потому что с уходом Мэри Блю жизнь для него потеряла всякий смысл. И хватался за любую возможность ее вернуть.
- Я лгала родителям, говорила, что все хорошо, а сама боялась выйти из дома, не оглядываясь по сторонам. Носила в сумке нож и понимала, что если он мне вдруг понадобится, то исход будет в любом случае не радужный, - Мэри пропустила его слова мимо. Голос дрожал, страхи, похороненные за слоем времени и новых событий, вернулись с прежней силой. – Либо ты воткнешь его в меня, потому что ты больше и сильнее. Либо я убью тебя и сяду в тюрьму. А мне вовсе не хотелось попадать туда из-за такого мешка с дерьмом, потому я молилась, чтобы нож мне никогда не понадобился.
- Да? И что же заставило тебя взять его в руки теперь?
Беловски рассек последнее волокно. Он держал веревки в руках, чтобы они случайно не упали и не привлекли внимание Мэри. Пока та говорила, он заталкивал книпсер обратно в карман.
- Ты мог явиться к моим родителям или подослать своих ублюдочных друзей, а тогда я еще верила в их существование. Отравить их любимую собаку или разбить стекла, как сделал это с моим трейлером. Я жила в страхе долгие месяцы до тех пор, пока ты совсем не исчез из моей жизни, но даже тогда я продолжала бояться и вздрагивать при каждом слове «должна» и малейших порывах ревности от партнеров. Ждала, что это когда-нибудь пройдет и грела себя  мыслью о том, как однажды поквитаюсь с тобой за все. И тогда мне становилось легче.
- И тогда ты решила меня убить?
Он мог напасть прямо сейчас, но медлил, потому что хотел услышать ответ.
Мэри трясло мелкой дрожью.
- Я дала себе клятву, что так и сделаю, когда буду готова. Но время шло, ты больше не мешал, и она потеряла свой смысл. Так мне казалось…
- А потом ты встретила Хьюго?
- Он напомнил мне, что я хищник, а не послушная овца.
Рыжая, будто потеряв бдительность и растрогавшись от переполнявших ее чувств, повернулась к нему спиной. Рядом с ней, по правую руку был столик с колюще-режущими инструментами, но Беловски знал, что сейчас она слаба как никогда. И это был его единственный шанс удрать отсюда. Вырубить суку, завладеть оружием и, подкараулив у лестницы, избавиться от сообщника. Это было почти осуществимо.
Он бросился на ее открытую спину, превозмогая боль и слабость. Схватил за плечо одной рукой, чтобы повернуть к себе, занес другую для удара. Целил в лицо, так что наверняка бы сломал нос или вывихнул челюсть. Может, лишил сознания, смотря насколько у нее низкий болевой порог.
Мэри развернулась на носках, схватив со стола продолговатый черный предмет, похожий на фонарик.
Шокер.
Беловски понял это слишком поздно. Электрический ток вошел в него там, куда ткнула Мэри – под подбородком слева – и в тот же миг все его тело затрясло, а сам он рухнул на подкосившиеся ноги безвольным мешком мяса и костей. Рыжая стояла над ним, наблюдая за конвульсиями. Изо рта у него шла желтая пена, окрашенная в розовый, да и сам он выглядел омерзительно.
- Всегда хотела узнать, действительно ли он работает, - пробормотала Мэри.
Потом достала мобильник из кармана.
- Хью, нужно усадить эту тушу обратно.

Подставляя все время другую щеку, становишься ли ты добродетельней? Или ставишь памятник своей трусости?

Хьюго обматывал лодыжки пленного скотчем, соединяя их с ножками стула. Руки в запястьях он уже примотал к подлокотникам и теперь трудился над его нижними конечностями. Скрип отрываемой ленты неприятно резал по слуху, но он не обращал никакого внимания. Сам Беловски представлял собой жалкое зрелище и все еще был без сознания.
- Этот мудак надул в штаны, - бросил Хьюго, отрезав скотч.
Теперь если тот и надумает прогуляться, что вряд ли, то разве что вместе со стулом. Одобрительно кивнув самому себе, мужчина поднялся с колен.
- Сколько я давал ему времени? Полчаса? – усмехнулся он, сменив нож на молоток.
- Ты про кусачки или про «надул в штаны»? – уточнила Мэри.
Она откупорила вторую банку пива и, пока Хьюго подбрасывал молоток в воздух, приблизилась к неподвижному Беловски.
Его и без того сальные волосы слиплись от пота, лицо изуродовано кровавыми росчерками и участками без кожи. Мэри почти не слышала его дыхания, но располосованная грудь вздымалась и опускалась, а значит, игра продолжалась.
- Эй, ты! Беловски! – рыжая, скривившись от ненависти и отвращения, перевернула банку над его головой. – Просыпайся, сраный ублюдок!
Окатила светлым нефильтрованным. Беловски, чувствуя, как по нему течет что-то холодное, распахнул глаза, принялся хватать воздух ртом. Когда он увидел своих мучителей и то, что снова оказался на прежнем месте,  от надежд сбежать не осталось следа.
- Понравился заряд бодрости? – спросила Мэри, швырнув пустую бутылку в сторону. – Хочешь еще? Или достаточно?
- Прошу… - пробормотал он еле слышно.
Язык не слушался, губы тоже еле ворочались.
- Что? Не слышу, что ты там лопочешь.
Беловски сглотнул, собираясь с силами. Пиво стекло по волосам и груди, причиняя жгучую боль в местах порезов. Его мучила жажда, а в иссохшем рту остался привкус металла и рвоты.
- Прошу… пить… - выдохнул он.
Мэри развела руками и покачала головой, словно говоря «ну что ты будешь делать?».
Возможно, она хотела сказать, что здесь не пансионат и никто не станет заморачиваться исполнением его последней воли. Уж скорее наоборот. Только в следующий миг Уокенфорд опустил молоток на колено жертвы. Пол истошно закричал, теряя рассудок от вспышки боли, охватившей, казалось бы, все его тело.
- Воды? Пива? Может еще красного вина хорошей выдержки с сыром дор-блю? – приговаривал сообщник рыжей, прохаживаясь вокруг Беловски.
- Не-е-ет… - заскулил тот, кусая губы и пуская носом пузыри.
По его щекам катились слезы.
- Прошу! Умоляю, простите, что бы там ни было, - залепетал он, срываясь на хрип. – Я все что угодно сделаю, никому о вас не скажу… Мы же цивилизованные люди! Прошу!
Хьюго занес молоток, и вторая коленная чашечка разбилась как чайный сервиз под новый истошный вопль.
Потерявший счет времени Беловски продолжил скулить. Теперь даже развязанный он смог бы разве что ползти.
- Мэри, я виноват перед тобой, я поступал как мудак, но мы же люди! Мы можем еще все решить! Прошу тебя, не слушай этого садиста, развяжи меня. Я знаю, что в глубине души, ты этого не хочешь, - лепетал он, словно не понимал, что для него все уже кончено. - Просто развяжи и брось меня здесь. Уезжай, я клянусь всем святым, что никогда даже не заикнусь, если конечно выберусь…
Мэри взяла нож, которым вырезала его имя.
Уокенфорд хлопнул ее по плечу, не говоря ни слова, прежде чем поднялся по лестнице и исчез. Беловски продолжал что-то сипло бормотать, умоляя сжалиться над ним и простить. Увещевал, что если она это сделает, то пересечет черту и оттуда уже не будет возврата. Что дорога ей только в Ад, но пока все еще можно исправить, оставить как есть, сесть на машину и укатить, предоставив его жизнь в руки судьбы, а может он поминал еще и бога. Кажется, она  слышала нечто, отдаленно напоминавшее молитву. Сотрясаясь всем телом, Беловски убеждал  ее, что никогда в жизни не причинил ни одному животному зла, а люди сами заслужили то, что получают. В том числе и она.
Тот человек, который до сих пор заставлял ее просыпаться в холодном поту, приходя в кошмарах, сейчас молил ее остановиться. Будь у него возможность, кинулся бы в ноги. Но Мэри вдруг стало все равно. Словно после трудного дня на нее навалилась усталость и апатия и все, чего она хотела - закончить побыстрее и уехать. Как можно дальше отсюда.
- Почему ты молчишь?! Почему ты молчишь, грязная сука?! – заскулил Беловски, сорвавшись на крик, и тем самым вернул ее к реальности.
- Потому что мне надоел твой скулеж.
Она склонилась над ним, положив левую руку на скользкое от пота и пива плечо, уперла острие ножа в грудь. Мужчина больше не говорил. Он вмиг затих и только изумленно и затравленно глядел на рыжую. Он будто потерял дар речи, все еще не веря в происходящее.
- Смотри, - произнесла она. – Потому что мое лицо будет последним, что ты увидишь.
Нож был хорошо заточен и легко вошел в тело, лишь скользнув по ребру. Она метила в сердце, желая покончить со всем разом. Что-то влажно хрустнуло внутри, зрачки и рот Беловски распахнулись от ужаса и боли, а из раны потекла темная кровь. Он больше не сопротивлялся и не кричал, а когда его сердце перестало биться, просто обмяк на стуле, свесив голову набок.
Рыжая отстранилась от тела, сделала шаг, другой назад. Звонко стукнул выпавший из рук нож. Какое-то время Мэри просто смотрела на мертвого Беловски, пытаясь разобраться в том, что чувствовала. А потом быстрым шагом поднялась по лестнице, покинув душный, провонявшийся острым запахом железа и пота подвал.

К тому времени в округе уже прилично стемнело и единственное, что ее освещало, это огни автозаправки и придорожный мотель в паре миль отсюда. Место, где раньше стояли одноэтажные частные дома, заросло сорной травой и превратилось в пустырь. Здесь пропавшего будут искать в самую последнюю очередь. Как минимум, потому что с этим местом Пола Беловски ничего не связывало.
Мэри втянула свежий ночной воздух. Холодно. Кожа тут же покрылась мурашками, но девушка не спешила накинуть куртку.
Завидев ее, Уокенфорд выбрался из машины. Вытащил канистру с бензином, стоявшую на заднем сидении, просторный рюкзак, вроде тех, что таскают туристы, и, не говоря ни слова, спустился вниз.
Пока он сворачивал наскоро оттертые инструменты и складной столик, поливал горючей жидкостью тело, продавленное кресло из восьмидесятых и все, что могло гореть, рыжая смотрела на звезды. И грела флягу с крепким гавайским ромом, цедя его маленькими глотками.
Она так и сидела, скрестив ноги на остывающей земле, когда Хьюго захлопнул за собой дверцы подвала.
- Прохлаждаешься? Не хочешь мне помочь, например? – бросил он через плечо.
- Ты и сам неплохо справляешься, - сказала Мэри, оторвавшись от созерцания природы.
Нашарив ботинком навесной замок, мужчина поднял его из травы и приладил на место.
В самом подвале разгорался огонь.
Сколько времени ему понадобится, чтобы сожрать Беловски? Это глухое местечко, так что вряд ли пожарная служба примчится тушить случайное возгорание в пустующем подвале, который к тому же заперт. При том, что гореть в нем практически нечему, пламя сойдет на нет, оставив лишь обгорелые кости и металлические детали мягкой мебели.
Хьюго уже сидел за рулем повидавшей немало миль «тойоты». Утробно заурчал двигатель.
Бросив последний взгляд на дверцы, ведущие в подвал, Мэри заняла свое место рядом с водителем. Алкоголь согревал пустой желудок, темнота вокруг скрывала мысли. Машина тронулась, и вскоре брошенный поселок остался позади. Но не то, что в нем произошло.
- Жалеешь? – произнес Хьюго, скосив на нее взгляд.
- Нет.
Она продолжила молчать. Мужчина не давил, представляя, какие противоречивые мысли могут бродить сейчас в ее голове. В такие моменты лучше оставить все как есть и ждать. А ждать, как правило, приходится недолго.
- Я убила его, Хью, - выдохнула Мэри, нервно сглотнув и сжав пальцы на фляге. – Боялась, что спасую в самый последний момент, позволю этому подонку победить меня. Понимаешь? Будто он, связанный и увечный, может снова одержать верх и это будет до конца дней преследовать меня в кошмарах. Можешь себе представить?
- Этот жалкий кусок дерьма? – Хьюго усмехнулся. – Теперь он никому не сможет навредить. Ты все сделала правильно. А если тебя мучат угрызения совести или что-то в этом роде…
- Нет, я не… - пробормотала Мэри, подбирая слова, чтобы выразить то, что вертелось на языке. – Хью?
- Мм?
- Ты тоже это чувствуешь? Когда забираешь их жизни? – голос ее дрожал.
В блекло-голубых глазах – сомнение, страх, возбуждение. Перехватив ее взгляд, мужчина улыбнулся уголками губ.
- О, да-а, - протянул он и тут же добавил. – Как насчет поездки в Портленд?
- Надо подумать.
Душ, теплое одеяло и здоровый сон – это то, о чем сейчас мечтала Мэри Блю. Ей нужно было прийти в себя и окончательно похоронить все, что было связано с прошлым. Все страхи, что пришлось разбудить  ради этого дня. Но где-то в глубине души сомнений не оставалось. Будет Портленд, будут другие места и жертвы. Если в чем-то Пол Беловски и был прав, так это в том, что люди зачастую сами виноваты в том, что с ними происходит.
Мэри протянула руку ладонью вверх, и Хьюго сжал ее в ответ. Над проселочной дорогой склонялись редкие кустарники и деревья. Где-то вдалеке по левую сторону горели огни Дренвуда. Остались позади обветшалый мотель и заправка. Вокруг разливалась и пульсировала настоящая, животная тьма. И Мэри жила вместе с ней, сливалась с ее существом. Она смотрела через стекло, чувствуя тепло в извечно холодной руке – перешедшая ту пресловутую черту и свободная от навязанных социумом запретов.
И улыбалась.


P.s. Все события и персонажи являются выдуманными, любые совпадения с реально существующими людьми абсолютно случайны.

Особые благодарности С.Н. за идею и прочее-прочее-прочее.