Здесь надо технгически, дерритрон

ЗДЕСЬ НАДО ТЕХНИЧЕСКИ (ПРОДОЛЖЕНИЕ).
ДЕРРИТРОН
Началась эта история в конце 1979 года и закончилась летом 1980-го года. Летом 1979 года я, два года прослужив в Космических войсках в Сибири, в Енисейске, совершив незабываемое путешествие на Камчатку, отдохнувший, вернулся с Армии домой, в Альметьевск. В карманах полно денег, ведь платили офицерам прилично, а тратить в Енисейске было практически не на что, а путешествие было почти бесплатным – проездные – за счет Армии, а еда и КЭЧевские гостиницы во всех городах, где я останавливался – Иркутск, Владивосток, Петропавловск-Камчатский, Новосибирск, Омск – стоили очень дешево. Голова полна романтических впечатлений, хотел даже устроиться на работу представителем промышленности на морские корабли космических войск, которые в те годы плавали на всех океанах, но почему-то передумал, хотел устроиться к нефтяникам – обслуживать автоматику. Не хотелось возвращаться на завод «Радиоприбор», за высокие бетонные заборы, обнесенные колючей проволокой, да еще на небольшую зарплату инженера-технолога. Производство после армейских впечатлений казалось мне скучным. Но пока не принял решения, куда устроиться на работу, месяц гонял мяч с мальчишками во дворе, мы с детства играли в футбол. И никуда не торопился – я был молод, мне только что исполнилось 27 лет, и вся жизнь была впереди. И вот вечером мы играем в футбол, а с работы возвращается домой мой друг детства Анатолий Котин, с которым мы по-прежнему жили в одном доме. Поговорили, он спросил о моих дальнейших планах, я ему рассказал о своих намерениях. И он мне сообщил, что за эти два года, пока я служил в Армии, его назначили на высокую должность Главного контролера, а на заводе начали осваивать производство очень сложного, битком набитого самой современной микроэлектроникой, изделия для навигации самолетов, для производства которой организовали новый большой цех. Меня эта новость заинтересовала, и я вернулся на завод на должность мастера этого самого нового цеха. Но не прошло и месяца, и на заводе уволили начальника лаборатории типовых испытаний. И Котин предложил мою кандидатуру руководству, предварительно получив мое согласие. А я, прежде чем согласиться, сходил вечером домой к этому самому уволенному Жене Бутенко, с которым немного дружил до Армии. Он мне рассказал об этой работе, о проблемах. И посоветовал ни в коем случае не подписывать «Акты ввода в эксплуатацию» нескольких единиц испытательного оборудования, и, особенно – сложнейшего английского вибростенда «Дерритрон». Он сказал, что главный инженер вводом в эксплуатацию заниматься не будет, и, если я подпишу акты, проблема станет моей, и ответственность – вплоть до уголовной – тоже буду нести я. И вот, довольно самоуверенный, настроившись ни в коем случае не подписывать акты, я начал работать начальником лаборатории типовых испытаний – заместителем главного контролера, то есть заместителем своего друга детства Анатолия Котина. Но не это было главное. Главное – работа была очень интересной именно с технической точки зрения, ведь в лаборатории проходили испытания вся многочисленная номенклатура изделий, блоков, выпускаемая заводом, начата подготовка к производству и испытаниям новейшего изделия для истребителей-перехватчиков МИГ-31 (забегая вперед, скажу, что даже сегодня, когда уже прошло почти 40 лет, этот истребитель является непревзойденным в мире по своим техническим возможностям). Я попал на самую интересную работу на заводе. Приходилось постоянно бегать, организовывать установку, ремонт многочисленного испытательного оборудования, измерительных стендов и приборов, заказывать изготовление, закупку большого числа вспомогательных приспособлений и изделий, проводить сами испытания, работать с коллективом, с военпредом. Я крутился как волчок. И незаметно пролетели два месяца, наступил декабрь. А декабрь – это месяц подписания «Актов ввода в эксплуатацию» закупленного и установленного оборудования. К этому времени неустановленного оборудования в моей лаборатории уже почти не осталось, все мероприятия по вводу в эксплуатацию отечественного оборудования были запущены, можно было смело подписывать все акты, кроме актов на вибростенд «Дерритрон». Это было очень сложное оборудование из целого ряда управляющих шкафов, набитых английской электроникой, цветными дисплеями, и самого мощного вибростенда, на котором должны закрепляться и испытываться авиационные изделия. Вся документация на английском языке. Мощность этого зарубежного чудо-вибростенда была на порядок больше мощности имеющихся отечественных вибростендов, выполненных еще на радиолампах, и при неправильном монтаже этим вибростендом можно было обрушить здание, если вибрации хотя бы немного передавались на элементы здания. Никто на заводе, и в головном Казанском объединении не брался за его монтаж и пуско-наладку. Ведь в те годы практически все оборудование – будь то сложные станки, испытательное оборудование – были отечественными и лишь частично из социалистических стран – ГДР, Венгрии, Чехословакии, и то с документацией, переведенной на русский язык. Китай тогда был отсталой страной, а страны НАТО нам ничего не продавали. Как Англия продала нам такое сложное оборудование – оставалось только гадать. Сейчас я предполагаю две причины. Первое – наверное, наше государство денег не жалело на эти военные цели, и купили втридорога. А вторую причину скажу в конце рассказа. Поэтому и опыта монтажа-наладки этого оборудования в стране не было, специальных отечественных монтажных организаций не было, а английских монтажников, конечно, на пушечный выстрел нельзя было допускать на оборонные заводы. Секретность было полнейшая, наш завод назывался радиоламповым, и весь город думал, что мы выпускаем радиолампы. Многие и сейчас так думают. Вот поэтому и стояли сиротливо эти шкафы вдоль стены лаборатории, часть распакованные, часть в ящиках. Некому было их монтировать и запускать в эксплуатацию. И вот приходит к мне инженер отдела главного механика с актами на подписание. Все, что введено в эксплуатацию, я подписал. Остальные подписывать отказался. Вскоре приходит ко мне главный механик завода. Я опять подписывать отказался. Вечером вызывает меня главный инженер завода по фамилии Куликов, имя отчество я уже подзабыл. А ситуация в стране в те годы была такая, что, если закупленное в текущем году оборудование не введено в эксплуатацию, то министерство не выделяло денег на закупку оборудования на следующий год. И у главного инженера не было другого выхода, как выслать в объединение подписанные акты ввода. Но моей вины в том, что «Дерритрон» не запущен в эксплуатацию, не было. Я подписал Акты на несколько отечественных единиц оборудования, по которым мероприятия уже был запущены и проблем не должно было возникнуть. Но, как он меня не уговаривал, на «Дерритрон» я акт не подписал. Это был нонсенс, он этого от меня не ожидал. Дело шло к освобождению меня от должности. На следующий день меня вызывает заместитель главного инженера – Сахаров Владимир Михайлович, который был у меня руководителем дипломного проекта, и в чьем подчинении я поработал год до призыва в Армию. Владимир Михайлович объяснил мне всю ситуацию, и сказал, что поможет мне запустить «Дерритрон». Я Владимиру Михайловичу поверил, он был человеком прямым, слов на ветер не бросал, к тому же мне самому было интересно влезть с головой в решение этой проблемы. Проблему надо было решать технически, а не политически - полностью отстранившись от ее решения. И я подписал «Акт ввода в эксплуатацию». И с этого момента проблема стала моей. Владимир Михайлович не обманул, после Новогодних праздников он вызвал меня к себе и сказал: «Вот в этом научно-исследовательском институте в Ленинграде запустили в эксплуатацию такой же вибростенд, давай, бери товарища из отдела главного энергетика, езжай туда и постарайся побольше разузнать особенности монтажа». И я с Мансуром Муртазиным, тоже КАИстом, поехали в Ленинград с письмом, подписанным Владимиром Михайловичем с просьбой оказать техническое содействие. Я первый раз был в Ленинграде, и на сегодняшний день – последний. Поездка была очень удачной, нас доброжелательно приняли Ленинградские коллеги, нам все показали, рассказали, а я зарисовал на бумаге – какими кабелями и с каких разъемов блоки соединяются между собой, на каком расстоянии и в какой последовательности расставить эти шкафы-стойки с электроникой, как смонтировать сам вибростенд, чтобы вибрации не передавались на стену здания, чтобы цех не обрушился, на какие кнопки нажимать, какие ручки крутить, чтобы выставить необходимые испытательные режимы. Вечером долго ходили по гостиницам, чтобы заночевать, конечно, нам везде отвечали, что мест нет. В те годы ни в одном городе, особенно столичном, нельзя было найти свободный номер в гостинице. Все делалось по звонку. Отчаявшись, уже хотели идти на вокзал, но тут к нам подошла интеллигентного вида бабушка и предложила переночевать у нее. Мы с радостью согласились, вечером долго беседовали с ней, она нас даже покормила ужином. А на следующее утро ринулись изучать город, кстати, по маршруту, подсказанному бабушкой. В первую очередь пошли в Эрмитаж, где бродили несколько часов, после обеда успели посетить Шлиссельбургскую крепость и крейсер «Аврора». Конечно, мы видели и памятник Петру, и Исакиевский собор. А вечером, полные впечатлений, улетели из аэропорта «Пулково» в Казань, оттуда – домой в Альметьевск. По приезду, утром, я уже был в кабинете Сахарова, показал ему свои записи, рассказал все, что узнал, и мы с ним тут же написали «План мероприятий по монтажу вибростенда Дерритрон», в котором подробно расписали, какое подразделение завода, что, и в какие сроки должны сделать. Владимир Михайлович утвердил этот план, а его подпись имела силу подписи главного инженера. И тут все завертелось! Строительное подразделение по моим эскизам раздолбило бетонный пол в лаборатории, выкопало большую яму глубиной метра полтора, на дно были уложены несколько слоев толстой резины, которую срочно раздобыли снабженцы согласно плану мероприятий, поверх резины установили опалубку и залили до уровня пола бетоном. Расстояние между получившимся бетонным кубом и стенками ямы засыпали песком до уровня пола. Получился полностью виброизолированный фундамент под вибростенд. Теперь колебания не передавались на стены и пол здания, а полностью гасились резиной снизу и песком по бокам. Монтажники расставили все блоки и шкафы по моим эскизам, электрики подвели силовые кабели, работники электротехнической лаборатории вместе со мной произвели монтаж и разводку всех многочисленных проводов и кабелей по моим зарисовкам, специалисты цеха паросилового хозяйства подвели проточную воду для охлаждения греющихся силовых мощных транзисторов, которых было около сотни. И вот наступил момент включения! Нажал я кнопку «Пуск», и стойки засветились разноцветными лампочками, большой экран цветного дисплея засветился разными цветами! И, главное, ничего не задымилось и не загорелось! Осторожно выставил необходимые испытательные режимы и начал прибавлять амплитуду колебаний. И вибростенд ожил! Он слушался всех ручек управления, менял частоту колебаний, амплитуду колебаний, а виброизмерительный блок измерял виброускорения. И на дисплее высвечивалась форма и амплитуда колебаний. И все это было фантастически красиво! Я от радости был готов прыгать до потолка, выключил вибростенд и побежал докладывать начальству, в первую очередь, Владимиру Михайловичу и Котину Анатолию о том, что вибростенд заработал. Когда, запыхавшись, я вбегал по лестнице на третий этаж заводоуправления, столкнулся со старшим военпредом – Кабаченко Юрием Михайловичем. Он спрашивает: «Куда мчишься, Рустам?». Я, радостный, кричу: «Запустил, Юрий Михайлович, я Дерритрон запустил! Пока в ручном режиме!» Он, улыбаясь, спрашивает: «В ручном режиме это так?», и показывает, как будто рукой трясет изделие. Мы оба расхохотались, вместе зашли к Владимиру Михайловичу и к Котину Анатолию, я доложил, и все вместе пошли смотреть работу вибростенда. Горд был я неимоверно! Ведь, ни на кого не взваливая ответственность, взял на себя руководство запуском сложного оборудования, не зная ни слова по-английски, не прочитав ни строчки требований руководства по монтажу и эксплуатации. И у меня получилось! А ведь это был не мой вопрос. Мне, как начальнику лаборатории, должны были смонтировать этот оборудование другие технические службы и научить им пользоваться. Но это был бы политический подход к решению проблемы. А я подошел технически. Конечно, возникла другая проблема – наши госповерители из Казани отказались поверять английский виброизмеритель, а без Госповерки нельзя было проводить испытания военных изделий. Мало ли что показывает капиталистический блок! Но и эту проблему Владимир Михайлович помог мне решить. Он нашел по своим каналам организацию в Москве, которая занималась этим вопросом, и вскоре я с одним испытателем из своей лаборатории, уже тащил этот тяжеленный блок на поезд. И опять проблему успешно решили, правда, заночевать пришлось на вокзале, в Москве интеллигентных бабушек мы не встретили. Конечно, и это был не мой вопрос, и опять я не пошел политическим путем. И вскоре военные изделия уже проходили испытания на капиталистическом вибростенде под бдительным контролем старшего военпреда Юрия Михайловича. А вибростенд очень понравился нашему директору – Харитонову Марату Васильевичу, и он любил водить различные хозяйственные и партийные делегации к нам в лабораторию. Зайдет и командует: «Включи Дерритрон!», а сам пока водит гостей возле различных климатических камер, и, в заключение подводит их км Дерритрону, красиво светящегося разноцветными лампочками и цветным дисплеем, я при гостях меняю различные режимы испытаний, конечно, у них широко раскрывались глаза и приопускались челюсти от увиденного. Они своими глазами видели, в каких жестких условиях испытывается военные изделия, и какое наисовременное оборудование применяется на заводе. И потом Марату Васильевичу было проще решать различные организационные и технические проблемы на различных уровнях, в частности – по вопросам строительства заводских жилых домов.
В заключение скажу, что через некоторое время хваленый заморский вибростенд начал выходить из строя – летели мощные выходные транзисторы. Мы их меняли на отечественные аналоги. Но и отечественные транзисторы со временем выходили из строя. Что-то не так сконструировали капиталисты. Ведь охлаждение мы обеспечивали холодной проточной водой, вибростенд не перегружали, а, наоборот – недогружали. А транзисторы все равно отказывали. Наверное, именно из-за ненадежности и продали нам – потенциальным противникам.
А пару лет назад я встретил Владимира Михайловича на улице. Ему уже за семьдесят, но по-прежнему энергичен. Он долго читал мне свои стихи.
P.S. К тексту прикладываю фотографию апреля 1981 года, где я с коллективом своей лаборатории и с работниками ОТК на субботнике. К сожалению, у меня практически нет снимков заводского периода жизни. Режим секретности не позволял нам носить на завод фотоаппараты.