Мои Ахиллы

        Мои Ахиллы

       «Не только страна, но и град всякий, и даже всякая малая весь, – и та   своих доблестью сияющих и от начальства поставленных Ахиллов имеет и не иметь не может.»
        (М.Е. Салтыков-Щедрин. История одного города)

        Каждый город России имеет свой герб или символ, свой гимн или песню во славу его красот, исторических подвигов и  заслуг перед отечеством или достопримечательностей; свои, наконец, традиции, уходящие в далекую древность. Они создают соответствующий образ  горожан, повышая или, наоборот, снижая имидж и рейтинги. Даже имя может служить неким брендом. Хотя можно сказать, что это не равнозначные понятия. Бренд все же ближе  по вкусу к «бренди», от которого отпочковалось более близкое для русского человека его состояние – «сбрендил»,  то есть  хватил лишнего, перебрал этого  напитка.

        В таком, надо полагать  состоянии, в городе N  его горячий патриот записал себе Серого волка не только в товарищи, но и в полную интеллектуальную собственность. Со всеми отсюда вытекающими последствиями, исходя из которых он обязал своих сограждан платить ему дань за каждое явление своего друга-товарища народу в любом цвете и творческом обличии. Выйдя из древних дремучих лесов, Серый волк своим образом должен теперь пожизненно кормить и поить  своего интеллектуального сотоварища, собирая бабушкины пирожки местных Красных Шапочек.

        У нас, слава богу, такой патриот пока не объявился. Потому как орел – это символ и герб города. Его интеллектуальная собственность, которую пока еще не успели приватизировать местные патриоты. Это наш бренд, наша гордость, корнями уходящая в славное историческое прошлое. Первый русский царь Иван Васильевич Грозный, создатель государства российского, поставил Орел на слиянии двух рек для защиты южных рубежей своей державы от набегов воинствующих полчищ.   
        Данный факт однако  не свидетельствует о том, что у нас нет истинных патриотов города, ценящих  потенциал интеллектуальной собственности. Наоборот, наши преуспели и превзошли в этом других по всем видам движимой и недвижимой собственности, а не только интеллектуальной. «Орловская Нива», «Орловское Полесье», «Развитие», Пшеница-2000» и иже с ними всякие  бизнес-сообщества и прожекты, давно стали ярким свидетельством народной мудрости: «Орел и Ливны первые воры». О том известно не только из русских пословиц и поговорок, зафиксированных В.И. Далем, но и подтверждено  сатириком, вице-губернатором Пензенской губернии М.Е. Салтыковым-Щедриным в его знаменитой повести о городе Глупове. Именно он предсказал и прочитал мысли (читай- прожекты) наших нынешних отцов города и деревни, патриотов и реформаторов по образу и подобию глуповского градоначальника Угрюм-Бурчеева. В этом отношении Орловщина идет впереди России всей, претендуя на восьмое чудо света.

        О том же, но дипломатичнее  писал и глуповский летописец Салтыкова-Щедрина:

" Изложив таким манером нечто в свое извинение, не могу не присовокупить, что родной наш город Глупов, производя обширную торговлю квасом, печенкой и вареными яйцами, имеет три реки и, в согласность древнему Риму, на семи горах построен, на коих в гололедицу великое множество экипажей ломается и столь же бесчисленно лошадей побивается. Разница в том только состоит, что в Риме сияло нечестие, а у нас – благочестие, Рим заражало буйство, а нас – кротость, в Риме бушевала подлая чернь, а у нас – начальники."

        От себя мне остается лишь согласиться с летописцем о теперешном значении нашего города в области производства продуктов, уточнив при этом, что речек у нас всего две, но зато холмов много более и на каждом – начальник,, на одном из них, самом великом и восседает наш градоначальник со своею карманной командой, членам которой завидует обыватель, говоря при этом:  " в гору пошел прохиндей!" Следуя последовательности рассуждений летописца я привожу страхи и сомнения при назначении градоначальника города Глупова, мало чем отличающиеся от назначения наших, так же непутевых мэров городов:

«Долго раздумывал он, кому из двух кандидатов отдать преимущество: орловцу ли – на том основании, что «Орел да Кромы – первые воры», – или шуянину – на том основании, что он «в Питере бывал, на полу сыпал и тут не упал», но наконец предпочел орловца, потому что он принадлежал к древнему роду «Проломленных Голов». Но едва прибыл орловец на место, как встали бунтом старичане и вместо воеводы встретили с хлебом с солью петуха.»

        Но в конце концов превозоблодало  вышесказанное благочестие и назначен был все таки выходец из Питера, второй по общему признанию литературной столицы страны, который и по сей день начальствует, не спотыкаясь и не падая. Он подтянул во власть одноклассников, однокурсников, однополчан своего отца-командира, сослуживцев и однопартийцев и даже некоторых просто земляков, которые служат ему надежной опорой,  спотыкаясь – все же не падать.
        А ведь есть и павшие на этих почетных  руководящих  постах.

        Тут в самый раз, мне думается, привести конкретные примеры взлетов и падений орловских чиновников.

        Начнем с самого, пожалуй, успешного и без всяких сомнений, самого выдающегося,  даже государственного деятеля, известного не только в России, ближнем и дальнем зарубежье, но и во всех  Америках – Северной, Латинской и Южной, Австралии и Океании, где может и не ведали о всех его государственных постах, но знали как академика, доктора сельскохозяйственных, экономических и политических наук. И всех  прочих, требующих энциклопедических знаний и акробатических умений выходить не только сухим и чистым из мутной воды…
        Этот стройный,  импозантный мужчина все делал чужими руками, ни к чему не достойному его величия не прикасаясь, но с каждым часом, месяцем и годом становясь все могущественнее и богаче, разумеется не только духовно.
        Он стал не только почти пожизненным губернатором, но и, по совместительству, был действующим главой законодательной власти страны. Он был политиком, строителем, аграрием и везде и всюду впереди  него гремела слава профессионала, менеджера высокого класса, оставив после себя крупные вехи в развале (простите - в развитии) экономики своей многострадальной губернии.
        При жизни возвел себе нерукотворные памятники в виде научных трудов и два рукотворных: академию государевой службы и храм не то науки, не то культуры, но по строительному объему и тысячам квадратных метров, способный вместить в себя и науку, и культуру не только отдельно взятой Орловщины, но и всего региона Нечерноземья. Нынешние градоначальники так и путаются с определением статуса этого научно-культурного монстра, не ведая, на какие шиши его содержать и кому из них повесить его на шею. И наука, и культура с этим камнем на шее могут сразу отдать концы даже на мелководье Оки и Орлика.   И потому стоит он, одиноко и гордо взирая пустыми глазницами витражей на бронзового генерала в сквере напротив.
        Именно в этом губернаторе Салтыков-Щедрин прозорливо  видел потомка Двоекурова Семена  Егоровича, «штатского советника и кавалера, который вымостил Большую и Дворянскую улицы, завел пивоварение и медоварение, ввел в употребление горчицу и лавровый лист, собрал недоимки, покровительствовал наукам и ходатайствовал о заведении в Глупове академии. Написал сочинение:  «Жизнеописания замечательнейших обезьян».

        А далее прогнозы либо расходятся, но незначительно, либо сведения о нашем губернаторе-сенаторе вовсе отсутствуют, представляя очевидно государственную тайну, которую по вполне понятным моим землякам причинам, не вправе даже я нарушить. Смею только добавить, что сочинения его, то бишь научные труды касались, как правило, сельскохозяйственного производства. Причем полеводства более, нежели животноводства, как у градоначальника Двоекурова.

        Об остальных, следующих за нашим Первым губернатором, многочисленных его коллег-неудчниках, градоначальниках, я сообщу много короче, ибо они и того только заслуживают. Один, едва усевшись в губернаторское кресло, еще не пристегнув ремни безопасности, громогласно вдруг заявил на всю губернию: «Я твердо обещаю вернуть городу и губернии всю умыкнутую казнокрадами муниципальную собственность!» Заявление дошло до ушей чиновников первопрестольной, которые либо его неправильно поняли, либо пришлось самому губернатору поправиться, ибо он, едва дотянув до истечения своих полномочий, спешно отбыл из города восвояси.
         Другой, рангом пониже и видом пожиже, градоначальник-примак, то есть тоже пришелец,  пытался доказать, что  эта же собственность принадлежит городу. И все недоимки должны стекаться в городской бюджет. Его уже не поняли товарищи на местах, а Первый губернатор отправил непонятливого градоначальника в родные Пенаты, на нары, на срок, вполне достаточный для просветления его сознания и других умов…

        Как мы видим теперь, Орел и губернию прославили не только писатели.  Орел давно знаменит стал  театром, владельцем которого был жестокий крепостник С.М. Каменский, (сегодня это театр "Свободное пространство"), Орловским централом,  который сегодня предпочитают не афишировать. Как не рекламируют и  титаническую деятельность многочисленного корпуса чиновников, предпочитающих светиться лишь на муниципальных выборах. Наверно поэтому я школьником уже знал  о «Леди Макбет  Мценского  уезда». О Мценском градоначальнике  не имея даже малейшего  представления. Я видел в леди Макбет  Лескова некую загадку, таинственность и многозначительность… А Ливны совсем недавно подтвердили  славу своим градоначальником  Л. Фаустовым: «Ливны чиновниками дивны». Позднее мне приходилось бывать и в Ливнах, и во Мценске.  Везде, правда, проездом и потому не смею претендовать на знатока местных нравов и свою там известность, даже написав этот опус. Мценский уезд знаменит усадьбой-музеем Ивана Тургенева. И там особенно ощущаешь не только красоту ландшафта и скромность апартаментов писателя, но и как далеки наши леди и градоначальники  не только от народа. Они далеки даже  от здравого смысла, безнаказанно хапая агрохолдинги, заповедные и городские земли, заводы и оборонные комплексы. Зарезав курицу, несущую золотые яйца, отправляются сами в бега, прячутся от правосудия. Один из Орловских вице-губернаторов, не в пример знаменитому сатирику и своему коллеге по государевой службее, до сих пор бегает за бугром уже более пяти лет. А некоторые бывшие градоначальники пробравшись в законодательную власть, успели узаконить или устаканить свои преступления.
       
         В этом плане город Орел по праву претендует на почетное звание третьей литературной столицы России по количеству потенциальных героев произведений будущих детективов и сатириков. Многочисленные музеи и усадьбы литературных предков на карте Орловщины служат этому наглядным примером. Об этом же говорит и карта самого Орла,  многие улицы которого носят имена известных писателей. Даже я, не будучи толстовцем или графом Ростовым, удостоился жить под крышею Льва Толстого, но не прочь поменять ее на Салтыкова-Щедрина.
Однако соседство с Орловским литклубом прошу не предлагать.

        Но детективы у нас пишут только журналисты-оппозиционеры. Сатирика даже завалящего вовсе нет и в ближайшей перспективе не предвидится. Может поэтому М.Е. Салтыков-Щедрин удостоен одной из красивейших улиц в историческом центре города. С высоты птичьего полета видны белоснежные крыши ее домов – зимой и зеленый наряд, украшающий ее летом, до самого берега реки. На ней, в чьей-то усадьбе приютился скромный литклуб с областным литературным начальством. Клуб находится не только под госохраной, но и под бдительным оком также скромного монумента в образе А. А. Фета, о котором наш всеми согражданами любимый сатирик писал, что  «романсы Фета распевает чуть ли не вся Россия».
         Поэт стоит у парадного крыльца, а не сидит на боевом коне , хотя и служил в кавалерии. Днем он охраняет начальство от назойливых, непонятно зачем приходящих иногда посетителей,  ночью – продукты их жизнедеятельности, а также не принятых в этот элитный (то ли Лондонский, то ли Парижский) клуб посетителей. Необходимость охраны  этого «Орловского клуба», его   весьма скромной интеллектуальной собственности диктуется уставом клуба, договором аренды особняка, а также очень наглядными экспонатами рядом, непонятно как устоявшими на покосившихся от  непосильного бремени  фундаментах и разграбленных бывших купеческих и дворянских домов, без окон и без дверей.
         У здания клуба кончается асфальт, городская культура и вся орловская цивилизация в целом. Далее, за косогором, охранять поэту нечего. Там не поют его романсы,  не слышно музыки знаменитых композиторов. Там не торгуют даже квасом и жареными семечками, не говоря уже о вареных яйцах.

        Надежда, как известно, умирает последней. Но в Орле она бессмертна, так же как  бессмертны герои города Глупова.  Посудите сами о чем мечтали его граждане в ожидании назначения нового варяга-градоначальника:

«Явились даже опасные мечтатели. Руководимые не столько разумом, сколько движениями благодарного сердца, они утверждали, что при новом градоначальнике процветет торговля и что под наблюдением квартальных надзирателей возникнут науки и искусства. Не удержались и от сравнений. Вспомнили только что выехавшего из города старого градоначальника и находили, что хотя он тоже был красавчик и умница, но что, за всем тем, новому правителю уже по тому одному должно быть отдано преимущество, что он новый. Одним словом, при этом случае, как и при других подобных, вполне выразились: и обычная глуповская восторженность, и обычное глуповское легкомыслие.»

        Но Орел исторический градоначальниками все же не был  забыт. Пара чугунных орлов неподвижно парит в синеве небес, надежно  охраняя и сохраняя вход на Красный мост, ведущий в исторический центр города, главную улицу, бывшую Большую Дворянскую, единственную когда-то мощеную вечной брусчаткой. Сегодня это уютная летом, но весьма опасная при гололеде зимой очень короткая улочка, претендующая как некий бульвар на зону отдыха пешеходов. Историческая брусчатка теперь подвержена угрозе уничтожения, посвященного празднованию очередного полукруглого юбилея города. Отцы и патриоты города решили ее разрушить, заменив цветной тротуарной плиткой собственного приготовления, по местному рецепту-калькуляции.

        Уже готовы блестящий проект и богатая смета предстоящей грандиозной реконструкции. Дело  осталось за малым: изыскать почти миллион рублей в дырявом бюджете города или просить допсредства на проведение юбилейных торжеств  у столичных чиновников, которые сами давно  перетрясли все бюджетные сусеки непопрошаек-регионов и подконтрольных им ведомств.  Надеяться на благотворительность и спонсорство наших новоявленных бизнес-леди и ура-патриотов не приходится вовсе, ибо они уже предвкушают барыши от подряда, в котором можно сбагрить очень капризную плитку. Ейная плитка очень не любит ни долгосрочную влагу, ни краткосрочных морозов. Она бледнеет под воздействием прямых солнечных лучей, а уж варварства наших коммунальщиков, пытающихся обеспечивать надлежащий ей вид, вообще не переносит – разрушается в два-три сезона. Не в пример ей, брусчатка вынесла все эти невзгоды со времен тяжелых послевоенных лет.

Злые языки утверждают, что основной причиной этого судьбоносного решения явилось дорожное ЧП, при котором некая леди вздумала прогуляться пешком по бывшей Дворянской. Но не имея навыков пешей ходьбы, передвижения вне «Майбаха», она оступилась при спуске  к скверу генерала Ермолова. Там он восседает на поднятом на дыбы коне. Она, потеряв равновесие, лишилась шпильки своей дорогостоящей импортной туфельки. Дознаватели не установили факта умышленного повреждения ее здоровья со стороны коммунальщиков, ибо такового не было, а материальные потери не тянули на особо крупный размер. Поэтому они ограничились запросом в компетентные органы провести экспертизу зловредной брусчатки на предмет соответствия ее качества прямому назначению – защищать дорожное покрытие, не ломая и не повреждая, не нанося ущерба нашим пешеходам и, особливо, пешеходкам.

         Они же, эти злые языки, подозревают эти органы в лженаучном исследовании возникшей проблемы, в ходе которого были в брусчатке обнаружены вредные элементы из периодической системы Менделеева. Было ли это именно так, из-за отсутствия ныне летописца, истину установить почти невозможно.


        Предлагаю общественности мои прожекты и меры к достойному празднованию предстоящего вскоре долгожданного, но зато  круглого 500-летнего юбилея города Орла.

        Учитывая недопустимые  пробелы в планировании минувших торжеств и юбилеев, допущенные градоначальниками, быть может из ложной своей личной скромности, и даже от многочисленных недостатков, как материальных, так и духовных, на корню губящих чувства патриотизма и любви обывателя к родному городу, тщю себя надеждой быть полезным обществу своими предлагаемыми здесь прожектами:

1. Пристроить два крыла к резиденции губернатора на центральной площади, дабы он и его команда воспряли духом и, освободясь от всех недугов, устремили  взоры свои в светлое будущее, свято веря в его скорейшее достижение.

2. Демонтировать стоящего у резиденции губернатора сторожа, ибо он, стоя спиной к последним, не имеет вида на их прегрешения и упущения. В случае недостатка средств и нежелания последнего иметь внутрипартийный конфликт , тихо-мирно развернуть его для надлежащего надзора.

3. Поставить на освободившийся постамент (имея в виду ту же экономию средств) бронзовую фигуру основателя города Орла, обратив однако грозный взор  его на губернатора, пресекающий даже помыслы об упущениях или иных прегрешениях.

4. Создать и воплотить в граните величественный образ орла, заменив соломенное чучело на привокзальной площади, которое застит, мешая лицезреть гостям города и пассажирам    поездов культурный центр – Дворец железнодорожников, вернув ему первоначальное предназначение – изгнав из этого храма культуры торговцев фальшивым золотом и мехами. При недостатке средств, что маловероятно, но вполне возможно в нашем светлом будущем, можно ограничиться Орликом, в его лучших народных традициях.

5. Установить монумент, достойный образу вице-губернатора, но больше сатирика, на родной уже ему улице Орла, переселив в случае необходимости поэта  А.А.Фета в более приличествующее его лирическому таланту место, не принимая за обязательность мои рассуждения по поводу строевого коня или лиры. Подобный монумент ( кажется с лирой) уже имеется у музыкального училища. А сатирик будет более полезен именно там с его опытом работы вице-губернатором в такой же проблемной губернии, а может и более нашей.

6. Создать и утвердить табель о рангах писателей-орловцев и прочих, примкнувшим к ним в литклубе лиц, согласно достигнутых ими творческих успехов и общественного признания, не взирая на их титулы-чины и подававшие ими в прошлом надежды выйти в классики, а не в литературные чины, администраторы или критики.

        Предлагаемый обществу список является перспективным для выше обозначенного юбилея, до которого я уже не доживу и потому прошу заранее снять все подозрения в моих корыстных целях и возможной предвзятости. Остается надеяться, что перечень сих добрых и чрезвычайно важных дел будет дополнен и в последующем исполнен не только моими потомками. Они, эти потомки, исполнят и свои прожекты, не ломая брусчатки, не разрушая «Победы и Октябри», не калеча парки и скверы, возводя на них торговые центры, небоскребы и собственные  дворцы-коттеджи. А нам уже довольно будет обновить фасады, да ликвидировать отхожие места во дворах аварийных домов, в которые не заглядывают не только градоначальники, но и не спешат на помощь жильцам коммунальщики. А жильцы – рядовые обыватели, пенсионеры, инвалиды, ветераны войны и труда все верят обещаниям чиновников переселить их из аварийных в благоустроенные дома.
 
Дождутся ли, доживут?