Глава XII. Семья

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЧЁРНОГО ДНЕВНИКА.

Меня звали Астарот, я был принцем демонов Ада. Когда мне исполнилась ровно тысяча лет, мой отец Лео решил, что пора бы подыскать мне невесту и сделать меня королём. Он мог бы и просто так отдать мне трон, но Королевский Совет настаивал, что править может только супружеская пара, хотя мой отец, к слову, не был женат. Сколько ко мне ни приводили невест, все они жаждали лишь моего тела, денег и власти. За все десять веков, что я прожил, я знал лишь одну девушку, которая смогла разглядеть мою душу за тоннами золота и сотнями привилегий. Однако я не видел её почти столько же, сколько живу на свете, мы были знакомы в очень далёком детстве, но, несмотря на это, я не мог выбросить из головы мысль, что никогда в жизни не женюсь, потому что ни одна из этих девиц в сравнение с моей первой любовью не шла.

Получив очередную порцию нравоучений и оскорблений, я, озлобленный, ушёл из замка. Заходя всё дальше в лес, я не мог перестать злиться на отца и на сложившуюся ситуацию. Будучи погружённым в свои мысли, я не заметил, как наткнулся на девушку, будто поджидавшую меня. Когда я всё же увидел её, она улыбнулась и поздоровалась со мной. Я её не знал и не особо жаждал заводить новые знакомства, но, ради приличия, спросил, кто она. Она немного помолчала, а затем ответила, что просто хочет со мной подружиться. Я усмехнулся и пошёл дальше, а она, словно собачка, побежала за мной. Пытаясь завязать разговор, она затрагивала различные темы, лишь бы угадать, какая из них мне интересна. Я постоянно грубил ей, мне казалось, что весь этот спектакль лишь для того, чтобы разжечь во мне какие-то чувства, а затем стать королевой Ада. У большинства была лишь такая цель.

Уйдя в тот день домой, не попрощавшись, я подумал, что она сдастся. Чтобы у неё были все причины воспринять это как отказ, я не выходил из замка до конца недели. И потом, отправившись на прогулку вновь, я был уверен, что этой навязчивой особы по близости больше не будет, но я в ней ошибся. Она вновь встретила меня с улыбкой, будто я не наговорил ей гадостей и не избегал её всё это время. Эта магическая выдержка меня тронула. С виду ведь и не скажешь: маленькая, худенькая, хрупкая, чем была так непохожа на всех остальных. А характер-то тот ещё оказался, недетский.

Я стал гулять с ней всё чаще. Поначалу я не мог сдержаться от сарказма и ядовитых высказываний, которые, казалось бы, должны были ранить любого, но она продолжала терпеть их, ни слова не говоря в ответ, и в итоге я смягчился. Тысячу лет я не встречал девушки, способной так влиять на меня. Она была по-детски несерьёзной, совершенно открытой и до ужаса простой. В отличие от меня, она не была слишком образованной, удивлялась почти всему, что я рассказывал, и никогда не критиковала меня, несмотря на все мои недостатки. Чем больше времени мы проводили вместе, тем сильнее я замечал, как она меняет меня, и тем больше понимал: лишь она сможет спасти меня от одиночества, в котором я жил последнюю тысячу лет.

Когда я сделал ей предложение, она радостно обняла меня и сказала: «Наконец, мы можем быть вместе». Признаться, тогда в моей голове всё же промелькнула мысль, что она так радуется трону, который получит, но потом, пожив с ней некоторое время, я стал понимать, что в ней нет и не было тех изъянов, которые я пытался разглядеть, сравнивая её со всеми остальными.

Узнав, что она изменяет мне с человеком, я был в ярости и не мог контролировать свою злобу. Я поклялся, что разлюблю эту ветреную женщину, поклялся, что возненавижу её. Однако, прожив без неё всего лишь год, я понял, что без неё моя жизнь рушится. Осознав это в полной мере, я простил её. Я попытался понять её чувства, ведь, когда я полюбил Люси, та маленькая девочка, что была моей первой любовью, ещё не исчезла из моего сердца. Я любил обеих, хотя отдан был лишь одной, зная, что вторую никогда больше не увижу. Я принял то, что моя любимая Люси делит своё сердце на двоих существ, разрешив ей это где-то в глубине своей души. Тогда-то я и решил, что верну её, только если она сама этого пожелает.

И теперь она снова принадлежала мне. Чувство, наполнявшее меня, было очень неоднозначным. Я был счастлив, горд за эту небольшую «победу» над Бельфегором, возбуждён и, в то же время, смущён. Пожалуй, раньше я не испытывал такую гамму эмоций, а сейчас... Сейчас произошло слишком много всего, чтобы вернуться в прошлое и относиться ко всему спокойно.

После моего рассказа Бельфегору она очень расстроилась. Я остро чувствовал это. Обычно она редко расстраивается настолько сильно, но он был дорогим для неё человеком. После того, как я предложил ей вернуться, внутри меня что-то перевернулось. Сказать честно, я не ожидал от неё согласия. Я даже не надеялся на него. Но, увидев, что она задумалась, я понял, насколько важен для меня её ответ. Я был готов на всё, лишь бы она сказала «да», и она это сделала, не требуя ничего взамен.

Читая её мысли, я всё равно не мог точно определить, решит ли она вернуться ко мне, но это помогло мне узнать много всего важного. Влюбившись в неё, я решил для себя, что она станет единственным существом, в чью голову я не проникну, и я следовал этому правилу две тысячи лет. Но сейчас я настолько захотел увидеть её душу так же близко, как видит её сама Люси, что не смог удержаться. Оказалось, что она винит себя намного сильнее, чем я мог предположить. Это удивительно, но, в то же время, так мило. Я не могу не улыбаться, когда вспоминаю то, о чём она думала. Вряд ли я так идеален, как она говорит сама себе, однако я очень благодарен ей за её отношение. Она для меня – весь мир. А когда мир любит тебя, ты не можешь быть несчастен.

Углубившись в собственные чувства, я не мог даже представить радость её сына. Демоны не стареют и от старости не умирают, внешне мы застываем в подростковом или юношеском возрасте, поэтому, хотя Люси уже больше трёх тысяч лет, выглядит она как шестнадцатилетняя девочка. И своего сына эта девочка видела последний раз в пелёнках, а теперь стояла и смотрела, как этот столетний оболтус, выглядящий на 17, кидается в её объятия с криками: «Мама! Любимая мама вернулась!» Он уже выше её ростом, а всё ещё продолжает вести себя как неразумное дитя. Не могу ничего сделать с тем, что меня это раздражает.

Отца во мне он никогда не видел. Я не привык к нормальным отношениям между «отцами» и «детьми», потому что сам никогда не был любимым сыночком. Я не хотел детей и знал, что хороший родитель из меня никак не получится, но Лю настояла, мотивируя это тем, что «пора бы уже иметь наследника», «дети – это здорово», а я «ничего не понимаю». Рожать его всё равно предстояло ей, да и воспитывать, в основном, тоже, поэтому я согласился, зная, что мою жизнь это особо не поменяет. Я наслаждался тем, как она гладила свой живот, разговаривала с ним и ждала ребёнка. Я наслаждался ею, а не сыном. И, когда она его родила, я не испытал ни радости, ни грусти, будто ничего и не случилось. Я не испытывал к этому мальчику ни любви, ни ненависти, для меня это был кто-то посторонний, к кому я был абсолютно равнодушен. Уйдя с головой в политику, я надеялся избежать любого разговора о сыне, чтобы меня не заставили его воспитывать. Это и стало причиной измены Люси, позже я понял, что сам оттолкнул её.

Узнав о её отношениях с Белом, я просто возненавидел этого ребёнка. Я никогда не смог бы полюбить существо, которое носила под сердцем женщина, предавшая меня. Хотя в итоге, как бы ни было странно, я так и не разлюбил её саму.

Сейчас, вернувшись домой, Люси захочет, чтобы у нас была нормальная семья. Мне придётся присмотреться к своему сыну и найти в нём что-то, за что его можно полюбить, хочу я того или нет. Тем не менее, я всё так же считаю, что он заслуживает лишь её заботы и ласки, потому что мать-то у него замечательная, а вот отец какой-то никудышный.

***
Весь день Люси провела с сыном. Всё это время у меня была возможность обдумать, как же вернуть наши былые отношения. Сказать, что я всё забуду, – весьма просто, а вот действительно восстановить семью в разы сложнее. Мы не виделись и не общались толком целый век, и очень сложно сейчас будет притвориться, что мы не отдалились. Не обнимая и не целуя человека долгое время, начинаешь смущаться, когда вновь представляется возможность, особенно если до этого была крупная ссора. И Люси тоже делает усилия над собой, чтобы всё стало как прежде, я уверен. 

Под вечер, когда я зашёл в комнату, Люси уже спала на своей половине, как это было раньше. Полупрозрачное нижнее бельё, так любимые ею плотные чёрные чулки, которые она носила постоянно и с любым видом одежды, а ещё длинные тёмные волосы, как всегда занимавшие почти всю кровать. Я обожаю их... Обожаю всё, что есть в этой женщине.

Утром она вела себя так же, как и всегда, будто этих ста лет и не было в нашей жизни.
– Привет, милый, – сонным голосом сказала она и поцеловала меня в щёку.
– Доброе утро.

Забавно, что теперь нечто такое нормальное стало для меня непривычным.

Тут в нашу комнату вошёл Айрес.
– Доброе утро, родители! Как настроение? Почему не встаём? – бодрым тоном спросил он. – Или я чему-то помешал?
– Ты помешал великому делу, – сонно сказала Люси. – Ты помешал мне поспать ещё немного.
– О, и это всё? – засмеялся Айрес. – А я-то надеялся застать вас за каким-нибудь непристойным занятием...
– Ах, какой кошмар... – всё так же сонно ворчала Люси. – Рен, кого ты вырастил?

Я слегка улыбнулся, понимая, что она смутилась из-за намёка Айреса. Он вёл себя довольно бесцеремонно в её присутствии, чего никогда не позволял себе в разговорах со мной, и это тоже меня забавляло. Я ждал, что он выкинет ещё, ибо сказал ему, что мама уехала и не уточнила, когда вернётся. Однако я не давал ему повода забывать о ней, постоянно заставляя учителей рассказывать ему, какой она была, и пару раз обмолвившись, что очень жду её.
– Мама, а ты знаешь, что папа говорил все эти сто лет? Знаешь, знаешь, знаешь? – всё так же по-детски кричал Айрес.
– Ох, и что же?
– Он говорил, что любит тебя и хочет, чтобы ты вернулась! Правда, папа?

Теперь это начало смущать меня.
– Да, да, теперь можешь выйти отсюда! – грозно сказал я и гневно посмотрел на Айреса. Он испугался и пулей вылетел, захлопнув дверь. Люси окончательно проснулась.
– Ты серьёзно говорил ему такое? – усмехнулась она.
– Ну ляпнул разок, что ж теперь, – смущаясь, ответил я.
– А ещё что-нибудь «ляпнул»? Говорил, почему я ушла?
– Нет.
– Вот и правильно, не нужно ему знать.
– Уверена?
– Рен, «Волвес» значит «Волки». А имя Айреса переводится как «Наследник Волков». Ты думаешь, когда он узнает, что волчица сбежала с человеком, а грозный король демонов этому человеку проиграл, Айрес захочет быть нашим сыном и продолжателем рода Волвес? Ему лучше ничего не знать.
– Ты права. Но когда-нибудь он всё равно у тебя спросит. Подумай, как ты ему ответишь.
– Твоя правда. Лучше подготовиться заранее, – улыбнулась Люси.
– Я думаю, у тебя всё получится. И я, между прочим, выиграл в итоге, – усмехнулся я, игриво посмотрев на неё. Я не был уверен, оценит ли она такую шутку, но попытал удачу.

Она пододвинулась ближе, обняла меня и закрыла глаза.
– Ты не против, если мы ещё немного полежим? Тут так спокойно и тихо, что выходить в двуличный озлобленный мир даже не хочется. Я пока не готова к встрече со всеми теми, кто приговорил меня к Бездне. Не готова смотреть им в глаза. 

Я начал целовать её и, чувствуя, что она не сопротивляется, понял, что, возможно, всё и правда может стать, как раньше. Я так скучал по запаху её тела, по её прикосновениям, по её мягким волосам, которые я всегда чувствовал, обнимая её... Но сейчас не так, как было раньше, сейчас я не могу быть для неё страстным любовником. Каждая клеточка моего тела наполнилась нежностью, мне казалось, что эта милая маленькая девочка – лишь фарфоровая кукла, которая может сломаться, если я прижму её к себе слишком сильно. Я хотел вернуть наши прежние отношения, но боялся принуждать её к чему-то, внутри меня был страх, что она вернулась не по любви, а из-за обстоятельств, хотя тому и не было никаких доказательств. Это просто был мой страх. Мне не хотелось навязывать ей свою любовь и ласку, я боялся, что ей это будет неприятно или, того хуже, отвратительно, но она никак не намекала на что-то подобное, поэтому я продолжал целовать её в надежде, что былые времена на самом деле вернулись.

Покрывая поцелуями всё её тело, я чувствовал, как она извивается от наслаждения, а сбивчивое дыхание говорило о том, что ей действительно хорошо со мной. На её шее появлялись следы от моих чересчур страстных поцелуев, она вцеплялась в мои волосы и царапала мне спину, что ещё больше сносило крышу. Я водил руками по её исхудавшему от переживаний телу и понимал, что ни одна женщина никогда не вызовет во мне такую гамму эмоций. Дикое возбуждение, страсть, сводящая с ума, и любовь, продолжавшая расти с каждой секундой – рядом со мной та, кого я могу не просто назвать своей второй половиной, она часть меня, мы – единое целое.

«Непристойное занятие» Айрес не застал – оно началось только сейчас.