Молчание

«Молчание — самый громкий крик, потому что он рвет не уши, а сердце…»
(Демокрит)

(Эта история повествует о нескольких мучительных часах жизни одного восточного мужчины-копта, в одночасье потерявшего самого дорогого человека и его рассуждениях три года спустя. Она состоит из отрывков мыслей, которые с точностью в секунду передадут безмолвный крик души и сердца…)

   Лунная тяжелая ночь. Небольшой Египетский городок. Приторные запахи лотоса и мускуса. Отдаленные, но навязчивые звуки Корана и пыльный глухой воющий ветер. Душная маленькая комната. Задернутые шторы. Тусклый, чуть мигающий свет. Зеркала накрыты темными тряпками. Грустная, тяжелая мелодия скрипки в моей душе. На столе, среди недокуренных сигарет, немытых стаканов и таблеток, догорающая свеча и фотография, моего дяди...
  Я лежу на кровати с раскинутыми в стороны руками и смотрю в белый потолок. Жуткая пустота, рвущая струны души и боль, которую невозможно пережить. Слезы катятся по лицу на подушку и простынь, не спрашивая моего разрешения. Сердце. Я слышу его отдаленный шепот. Оно подсказывает мне, что я жив. Но время, которое тянется слишком долго и смерть дяди, забравшая часть меня, не дает мне поверить в это…
   Мне девятнадцать, и я христианин. Среди пугающего количества мусульман, наша маленькие общины, по сей день кажутся песчинками в огромной пустыне. Но мой дядя был особенным! Ему не мешало ничего, вселять веру в сердца наших людей, чтобы они не свернули с пути. После его проповедей, становилось не важно сколько нас. Смысл обретало то, что живет внутри нас. С ним, нам казалось, что мы сильнее, что умирать еще рано и нам нужно столько успеть…
   Но я не хочу думать об этом. Сейчас я отдал бы все, чтобы поменяться местами с моим дядей — человеком, в глазах, которого я видел Бога. Он был священником, а сегодня смерть забрала его навсегда. Эти слова в моем сознании и мозг повторяет их каждую секунду. Своей невероятной жестокостью, они убивают мое сердце, ранят насквозь. В моем кулаке зажат шприц с прозрачной жидкостью. Одно мгновение, и я мог бы вонзить иглу в свое тело и больше не проснуться, не чувствовать эту страшную ноющую боль в душе и наконец встретиться с моим дядей снова. Обнять его, стукнуть по спине, пожать руку, сесть на какой-то там небесный диван и поговорить или помолчать наблюдая за манящей синевой космоса… Я перекидываю взгляд на изображение Иисуса. Бумажная иконка, которую вручила мне маленькая сестра в один из праздников. Не разбирая мыслей, я высказываю Всевышнему, все, с чем не могу справиться:
  - Бог, как Ты можешь быть таким жестоким? Это же мой дядя рассказывал мне о Тебе! Я помню, как я радовался, когда первый раз увидел золото церкви и красивое пение. Ты знаешь, что я подумал? Подумал, что я в раю. Мой дядя надел на меня белую одежду и сказал, что, если я буду жить по Библии, то Бог подарит мне счастье. Каждый раз, когда я заходил в Твой дом, я молился, надеялся, я ждал это чудо, про которое говорил мне дядя. Но оно не наступало. И однажды Ты, Иисус, забрал у меня того, кто привел меня в Твой дом. Мой дядя врал мне? Нет! Он успокаивал меня. А на самом деле, Ты просто не существуешь! А, если Ты есть, Бог, то ты все равно очень злой и жестокий! - моя рука невольно, еще сильнее зажимает смертельный шприц с лошадиной дозой снотворного. Зажимает, но снова отпускает. Я понимаю, что мои душа и разум играют разные роли. Наплывы грусти, сильного нежелания жить и светлые моменты прошлого вместе с началом моего пути. Меня разрывают навязчивые мысли. Я закрываю глаза…
   Представляю, вижу картины прошлого, вместе с дядей пою в церкви стихиры пасхи. Волнение, радость, восторг. Все люди и моя семья улыбаются мне. Папа зажимает в руках Библию, маленькая сестра не может усидеть на месте, в надежде быстрее полакомиться огромными просфорами, кунафой и раскрашенными яйцами. Мама и старшие сестры задумчиво смотрят на иконы алтаря. Повторяя за другими слова писания, я мечтаю, чтобы Бог, однажды подарил мне такую же семью. Думаю, что обязательно стану хорошим мужем и отцом и обещаю Богу, что буду молиться. Мой дядя, незаметно подходит сзади. Я оборачиваюсь. Он долго и проницательно смотрит в мои глаза, как будто предупреждает о чем-то, потом загадочно улыбается, хлопает по плечу в знак поддержки и уходит. А я еще долго провожаю взглядом, удаляющийся в бесконечность, силуэт…

* * *

   7:15 утра. Я не могу пошевелиться. Неужели я заснул и видел сон? Кто-то открыл дверь, открыл окна. Эти крики, разговоры. О, Боже! Я жив, а мой дядя нет!
   - Мама, папа, какого черта, вы зашли в комнату и не дали мне сделать то, что я задумал. Почему, Господи? Зачем это яркое солнце, слепящее глаза. Я плачу, плачу как ребенок на коленях моей матери.
- Зачем ты успокаиваешь меня, мама, почему? Я же мужчина. Оставь меня. Оставьте меня одного. Я не хочу ничего, кроме смерти! - сбивчивые фразы, слезы, приглушенные крики, растворяются в объятиях моей матери…
   
* * *
   
   Шестнадцать дней. Шестнадцать дней молчания в закрытой комнате с самим собой. Исписанный дневник, пустыми больными мыслями, потекшая синяя ручка и чай, недопитый сладкий черный чай. Я со злостью смахиваю стакан на разноцветный ковер. Я ненавижу чай! Я ненавижу все, что было в прошлой жизни! Этот чертов чай, церковь, отвратительных послушных девушек и хорошего мальчика-очкарика, который так любил учиться! Я поджигаю фото с моим изображением и сталкиваю свои очки со стола. Безжалостно топчу их и закуриваю. Первый раз. Но я же не курю! Нет, теперь я курю…
  Я вытираю слезы, мокрым платком. Я больше никогда не заплачу! Я никогда не буду тем жалким мальчишкой в очках! Я не буду христианином, но и мусульманином тоже не стану и тем более не буду жить по правилам этой ужасной и тупой страны!
- Да, знаешь, что, Бог! Я тычу пальцем на икону Иисуса - Если Ты, так хочешь, чтобы я жил, я буду жить, но не так, как ты хочешь! Я буду гулять с девушками, дарить слова и цветы. Все будут любить меня, но мое сердце останется холодным. Я никого и никогда не впущу в свою душу, и никому не поверю. Никто не сможет сломать меня и раскрыть мои тайны! Я не хочу больше той боли, которую Ты причинил мне, забрав того, кого я любил по-настоящему. Я навсегда останусь наедине с собой. И, обещаю, что сотру с лица земли наивного мальчишку с длинными ресницами. Наверное, только так, я смогу навсегда распрощаться с прошлым. Не осуждай меня, ведь Ты сделал еще хуже - Ты забрал у меня дядю, сейчас, когда я так нуждался в нем!
   Уверенный в этом решении, я безоговорочно, собираю вещи и уезжаю туда, где я загляну в глаза своей боли, а потом сотру ее…

               
* * *

Три года спустя…

   9: 30 утра. Вскакиваю от оглушительной музыки на телефоне. Мой будильник орет очередную русскую песню на всю квартиру. Спешно пытаюсь выключить его. От моих нелепых движений, со стола с грохотом летит все, что было там с вечера. Тяжело опускаюсь на кресло и набираю номер моего такси. На ощупь, среди беспорядка на тумбочке, пытаюсь найти бело-зеленую баночку. В ней мои линзы. Надеваю, жмурюсь. Стою в душе недолгие три минуты и лью на себя холодную воду. Снова забыл нагреть ее. Шампунь, пена для бритья, бритва, которая вечно оставляет свой кровавый след на моей щеке или шее. В зеркале рассматриваю свое лицо и фигуру. Я почти доволен. В спешке, застегиваю, идеально выглаженную с вечера, рубашку. Начищаю черные туфли. Последний штрих. Духи, галстук и зеркало. Выхожу. Меня встречает пыльный египетский запах подъезда. Закуриваю. Сигарета роняет пепел на уличный ковер. Машина ждет меня внизу. О, Боже я забыл бумажник! Со скоростью молнии, вбегаю вверх по лестнице, сшибая, только что проснувшегося соседа. Захлопываю дверь. Хватаю кошелек и съезжаю по периле прямо в костюме. Перед выходом на улицу, быстро успеваю надеть маску неукротимого веселого парня. Глаза и душу закрываю солнечными очками. Вдали в свой адрес слышу типичную египетскую ругань. Вечером сосед обязательно все припомнит, но мне уже все равно.
   Здороваюсь с таксистом. Сажусь назад. С наигранным интересом спрашиваю про вчерашние новости. Старая колымага трогается и подпрыгивает на кочках. Открываю окно, поджигаю сигарету. Знакомые грязные улицы, голоса, полуголые туристки. Все кричат, обсуждают дурацкие вопросы и уже с утра курят кальян. Десять минут и мы выезжаем на трассу. Длинная дорога на работу – Мубарак пятый и школа для русских. Машина едет быстро. Горячий ветер, обжигает лицо. Наконец-то, я могу просто смотреть в окно, когда мой взгляд, может уловить только Бог. Да, я снова стал вспоминать Его.
    Прошло три года. Три года молчания с самим собой и работы в городе умирающих душ, наркотиков и женщин. Сюда я ехал забыться, плюнуть на веру, поквитаться с Богом, но так и не смог ничего из этого. Да, я стал не верить людям, отбросил от себя наивность, научился верить только тому, что могу видеть. Но в глубине души, меня не покидает ноющая, тихая боль, причину которой, до сих пор не могу разгадать.
   Неужели вы, правда, думаете о том, как же можно сломаться только от того, что умер дядя? Можно. У каждого из нас есть тот, которого мы выбираем себе учителем. Мама, папа, брат, жена. Это может быть совсем посторонний человек. Я выбрал дядю, когда был маленьким. Я не был готов к тому, что он уйдет. Я чувствовал себя ребенком, который так радостно держал руку матери, а потом его без предупреждения, заставили ее отпустить, отпустить навсегда. В те дни я так сильно обиделся на Бога, что хотел убить себя. Для меня, как будто остановилось время так же, как для моего дяди. Он научил меня всему. Кроме одного. Терять людей. Наверное, поэтому я не хочу ни с кем дружить и по-настоящему любить. Я не хочу чувствовать боль потери, поэтому выбираю легкие отношения и легких друзей. И именно мой страх является причиной того, что я не верю людям, а не моя, якобы, сила, с помощью которой я хотел замахнуться на Бога. Время от времени, я до сих пор, хочу умереть, боясь того, что дальше нужно будет делать выбор. А после того, как я его сделаю – жить… Вместе переносить трудности, вместе радоваться, играть с нашим ребенком. Быть одним целым и раствориться друг в друге с той, кого я выберу.
   Мой дядя часто приходит ко мне во сне и просит завести семью, но я не могу, потому что потом придется потерять. Это главная причина. А все остальные я придумываю самому себе и женщинам, чтобы они не посмели заглянуть в мою душу…
   Я думал, что я сильный. По крайней мере, я хочу казаться им для других. И когда я смотрю в зеркало, я убеждаю себя в этом. На самом деле, я один и стою посередине дороги, которая указывает на семь путей. Я хватаюсь за тысячи палок в море, но мне все больше начинает казаться, что не одна из них не спасает меня…
   Вы думаете, что я слабый? Возможно. Но любая, даже сильная душа, в один миг может сломиться перед безысходностью. Кто я? Тот, кто не смог пережить смерть и извлечь из этого урок? Тот, кто начищает свои ботинки, думая, что в этом сила? Тот, кто ищет спасения в фитнес клубе или зрелищах? Тот, кто по утрам включает Библию, чтобы заполнить пустоту и убедить всех, что я верю в Бога? Нет здесь силы и никогда не будет. Будь я три тысячи раз атеистом, я понял одно, сила в заботе о близких, сила в уважении к женщинам, в защите слабых, поддержке. Умении понимать и выслушать. А я? Я даже мать не подпускаю к своему сердцу...
   В дни, в которые остаюсь наедине с собой, я часто мысленно обращаюсь к Богу, хотя и не показываю этого. Я прошу. Прошу вырвать из меня эти три года и вернуть хотя бы часть меня прежнего, у которого было все, чтобы начать жить, а он отдал свою силу унынию и боли. Прошу научиться верить тем, кто хочет быть рядом и не бояться потерять. Я уже понимаю, что это мое «Я смогу один!» — это величайшее заблуждение, поэтому прошу Бога дать сил поверить, что я есть и смогу быть сильным...

(Посвящается памяти дяди Romany. Рассказ написан от имени Shady N. Благодарность - Райнеру Оливеру)

21 марта 2015 г.