2. Незнакомка

Келья монаха находилась в лесу. Здесь он жил, здесь он творил молитву богу, здесь он помогал людям, которые к нему приходили.

 Однажды  к монаху в келью, приехала на машине очень красивая женщина за советом. Она была раскошно одета, очень хорошо выглядела, на руке поблескивали золотые кольца с бриллиантами.

В келью, вошла, ни слова не говоря, не помолившись на иконы. Она, села на стул, возле небольшого стола, и закрыла глаза. Молчала очень долго, да и монах не спрашивал ни о чем. Он пред иконами, было видно по губам, молился. На столе, лежала довольно потрепанная, раскрытая книга,  а на ней четки. В углу стоял посох.

Женщина сидела, закрыв глаза, видимо не зная, с чего начать свою исповедь. Потом, очнувшись, неожиданно сказала:
 - Как мы с вами близки, будто наши судьбы где-то переплетались. Я вас чувствую каждой клеточкой. Вы меня вернули в далекое детство, где у меня был брат, которого я любила. Разница между нами была всего два года. Мама спала ночью крепко, и ничем нельзя было ее разбудить, и когда брат плакал, я вставала и кормила его молоком из бутылочки. Эти впечатления храню далеко в глубине души, и никогда не разрешаю им всплывать, а сейчас они появились. Даже не знаю почему? Два родных человека в моей жизни, с которыми не хотела бы, и хотела бы встретиться. Это отец и брат Максим.

От этого имени монах вздрогнул, встал и, подойдя к окну, пристально посмотрел в глаза красавице. Он понял перед ним его сестра Марина, и не виделись они долгих тридцать лет. Как же она изменилась, похорошела и расцвела. Монах молча, разглядывал её. За свою   жизнь, он научился хранить чужие тайны, управлять чувствами. Но, сейчас, что-то в нем разладилось, подступил комок к горлу и на глазах навернулись слезы. Он отвернулся.

А она продолжала говорить:
- О маме, даже не идет и речи, не знаю, за что ее отец любил. Только себя она считала главной. Ее родители жили далеко, и в гости к нам ни разу не приезжали. А вот бабушку, маму нашего отца, она не признавала, и люто ненавидела его сестру. Всего важнее для нее были деньги, она только их любила. В воспитательных целях,  поколачивала нас с братом, за любую провинность. 

Она покачала головой, и, глядя на иконы, с усмешкой продолжила:
- Поколачивала, это мягко сказано, когда она нас била, ее невозможно было остановить. Из дома я ушла в шестнадцать лет.
 Наступила тишина, только было слышно, как на стенке тикали часы. Бег времени никто не замечает, но сейчас, оно словно оживая, напомнило о себе.

   - Послушай монах, какую злую шутку со мной сыграла судьба. Я зачеркнула свое прошлое, у меня, его нет. Живу под чужим именем, по чужой указке, одинока и несчастна, детей нет. А когда-то мне отец частенько говорил  «Ну что курица, показывай дневник с оценками?» А я на него за это обижалась.
 Она подняла  руки вверх и заплакала. 
 - Боже мой! Какой же я была дурой, не ценила, что имела, не любила того, кто меня любил. Какая же я курица.
 
 Монах подошел, постоял возле нее в нерешительности, потом вернулся на свое место и сел. Он еле сдерживал слезы. В его голове, повторялась только одна мысль « Марина»…

Отчаянье бедной женщины не имело границ, и она, сжав голову руками, плакала навзрыд. Потом, опомнившись,  посмотрела на монаха, и чуть подавшись вперед, произнесла почти спокойным голосом:
  - Мечтала о богатстве, думала, с ним буду счастлива. Но так нахлебалась в этой мутной воде. Не поймешь, то ли выжила, то ли утонула, - уже шепотом, раскачиваясь, как сумасшедшая, почти механически произнесла она, а потом, загибая пальцы на левой руке, стала перечислять:
 - Профессионально научилась врать.
 - Профессионально научилась  кривить душой.
 - Профессионально научилась шпионить.
 От последней фразы монах сжался, ему было горько это слышать.

 А женщина, как волчица, подняв голову, вверх застонала, как от нестерпимой боли, а потом опять горько заплакала. – Боже, - воскликнула она, - как только земля-то меня носит. Скольких людей я разорила и довела до самоубийства.

- Монах – неожиданно обратилась она к нему, - а где счастье-то? Я его не нашла. Может, ты знаешь? Всю жизнь к нему иду, а найти не могу. - Она протяжно вздохнула и продолжила, -  Душа у меня истерзанная, не живет, а только мучается. Ты вот такой праведный, а молчишь, тоже не знаешь, где счастье-то?

 - В тебе оно, сударушка, вот ты его и не заметила - произнес монах, сдерживая волнение. - Его надо растить, да как за цветком ухаживать, а не топтать. В тебе счастье-то, а не в суете. Совесть – это Божий голос, всегда подскажет, что  правильно, а что неправильно. У тебя не было помилования ни к кому, и потому и от людей ты его не получила. Если нет в душе теплоты, значит, не будет и света. А в любой  душе всё есть, надо только научиться, этим пользоваться, и на протяжении всей жизни оставаться человеком. Слово должно утешать, а не ранить людей. Не зря когда-то отец говорил, курица ты.

 От этих слов женщина вздрогнула и, как будто, очнулась. Перед монахом сидел уже другой человек, который его разглядывал, оценивал и изучал.
 - Я что-то не так сказала? - произнесла она металлическим голосом, и хотела встать, но силы ее покинули, и она опять села.

 Монах с сочувствием произнес:
 - Я сейчас воды святой тебе налью матушка, ты и отойдешь.
 Он налил две чаши воды из бутыли, которая стояла в углу под иконами. Отдавая, троекратно наложил на воду крест, произнес:
- На вот, выпей водички, на крещенье сам за ней ходил, - потом обернувшись на иконы и перекрестившись, добавил, - тебе сейчас полегчает. Успокойся и ничего не бойся.
  Вторую чашу он поставил рядом с собой, и, взяв кисточку, обмакнул ее в святой воде, и брызнул в нее.

 Женщина взяла воду и медленными глотками стала пить.
 - Вот и молодец, впервые улыбнулся монах, - не надо торопиться. Посиди немного в тишине. Тишину, любить надо, она душу лечит и дает благодать. Молчание рождает смиренные мысли.
 
Он не торопясь зажег свечку и, встав возле икон, стал читать молитву. Сначала казалось, что силы покинули женщину, и она потеряла сознание, потому что была, как полотно, белая. Потом лицо исказилось и стало обретать сероватый оттенок, в горле что-то заклокотало. В этот момент монах троекратно ее окрестил и брызнул второй раз, святой воды. В келье резко похолодало. За окном, неожиданно поднялся, сильный порыв ветра, и словно завывая, ударился об стекло.
 Не останавливаясь ни на минуту, монах продолжил чтение молитвы. Женщина была в забытье. И в третий раз, брызнув святой воды, ей в лицо, он уже заметил, что на щеках появился румянец.

 - Ну вот, - удовлетворенно произнес он, -  говорил, я тебе, не бойся? Теперь все будет хорошо.  Вокруг тебя скопилось много всего: это ненависть, гнев, злоба, зависть, обида и страх. Они не пускают в душу  благодать, вот ты и мучалась, потому, что перестала  жить по Божьим законам. Как ты себя чувствуешь, матушка?
 - Только слабость во всем теле, - не открывая глаз, почти шепотом произнесла она,- а так хорошо, тихо на душе. Давно такого со мной не бывало.

 - Не надо носить ненависть в себе, - сказал монах, -  лучше Бога в душе неси. Новую жизнь начни сегодня, прямо сейчас, завтра уже будет поздно. Все мысли, все наши поступки  до единого сохраняются и, многократно транслируются вокруг нас, до тех пор, пока не поймём, что так, делать нельзя. Это нам только кажется, что мы зачеркнули прошлое, но оно нас цепко держит. Пусть мы глядим, - да не видим, говорим, - да не слышим, и в результате судьба растоптана, жизнь зачеркнута. Грех не просто увидеть в себе. Бог нам дал свободу воли, да только не каждый умеет ею пользоваться. Давно бы съездила к маме да к папе в гости, душа то бы и отмякла.

- Куда уж там. Вычеркнула все. Возвращаться не хотелось. Свою  судьбу строила по-своему, да как видно где-то ошиблась.
- Ошиблась – опустив голову, повторил монах машинально. - Судьба-это вехи, через которые человек должен пройти достойно. Надо чувствовать реально бога  и его благодать в своем сердце, и тогда произойдет в душе нечто доброе. Всегда должна же быть связь с богом.

- Теперь поняла, деньги, как у мамы, были для меня всего важнее. Казалось, делаю по-своему, на самом деле поступала хуже, чем она.

Монах перебил, покачав головой:
- Маму не надо осуждать, по ее следам шла, шаг в шаг, и  даже этого не заметила. Вот если бы простила, тогда бы душа стала мягче. Когда душу не слышат, да не замечают, она замирает. Душа – это магический ключ, открывающий любое сердце, любые двери к духовным знаниям. Если потерял душу, значит потерял все. А человек призван, в окружающий мир  вносить СВЕТ и доброту.

Монах стоял на пороге своей кельи, провожая ее машину взглядом. Они расстались, но оба были потрясены этой встречей.
 Она села в машину и отъехала на небольшое расстояние, потом машина остановилась, и раздался долгий сигнал. Монах подошел, думая, что ему что-то хотят сказать, и открыл дверцу...

 Она лежала, облокотившись на руль, и молчала. Он тронул ее рукой, и  понял, она уже не дышит. Ее глаза глядела в пустоту…

 - Да – отпрянув, выдохнул монах тяжко.
Он стоял в замешательстве, не зная, что делать, на глазах навернулись слезы, ноги стали словно ватные. Он рукой осторожно закрыл ее глаза и с сожалением произнес: 
– Эх, вот и остался наш род без продолжения. Господи, - он перекрестился, - и, запнувшись, поглядел на сестру, но после минутного молчанья произнес, - возьми душу усопшей Марины.

 Потом оглянувшись, сел рядом с машиной, на большой камень, погладил его рукой и, сквозь слезы, обратив взор на сестру, заговорил почти шепотом:
- Марина, сестренка моя, как мне сегодня, хотелось тебя обнять… Да, не решился.  - слезы катились из глаз, но он их не замечал.
- Всю жизнь мечтал тебя увидеть, и вот ты здесь, рядом. А на душе пустота,  мне горько, так же как и тебе. Я потрясен твоей исповедью.
Он оглянулся, почувствовав чье-то прикосновение, но рядом никого не было. Не было сил встать.
  - Намучилась? И других намучила? Ради чего жила? Зря вычеркнула родовые корни. Их, помнить надо, а без них судьбы нет, только так, подобие.

 Вздохнув тяжко, и покачав головой, после долгого молчания добавил:
 - Что Богу-то скажешь сейчас?  Прости и помилуй. А коли, не простит, да не помилует, что будешь делать? Куда пойдешь?

 В это время из-за поворота выехала машина, и, подъехав поближе, остановилась. Вышел мужчина средних лет и обратился к монаху со словами:
 - Всю дорогу заняли, не проехать, не пройти, потом, заглянув в кабинку машины, спросил:
 - Что с ней?
 - Вот смотри, прямо на ходу ушла из жизни.
 - Да-а-а, какая смерть, досталась. А ты ее знаешь?

В воздухе повисла пауза.

 Не торопясь, монах, встал с камня, и, справившись с волнением, ответил: - Конечно, знаю. Это раба божья.
 
 Он похоронил ее в лесу, недалеко от своей кельи, и очень часто приходил к этому месту. На кресте, что стоял на могилке, не было ни имени, ни фамилии, только дата смерти. Через год его тоже не стало. Монахи из близ лежащего монастыря с почестями похоронили его рядом с неизвестной могилой, потому что он так просил. На его могиле, часто были свежие цветы, а на кресте стояло имя, дата рождения и смерти.       
     06. 12. 2010г.
                начало http://proza.ru/2021/09/06/700