IX

                XVI


             В прошлый раз,  проходя через арку, Сергет обратил внимание на то, что в тени одного сооружения, он как-то не мог назвать эти ульи домами, в тени одного сооружения мелькнула фигура в белом воздушном одеянии. Большинство жителей планеты пользовались для передвижения летающими "ракушками", и происходило это в верхних этажах, так как вход в упомянутые ульи был именно сверху. И на всем протяжении вниз окон выходящих на так называемую улицу не имел. Отчего фигура, скрывающаяся в тени здания заинтересовала Сергета. Но он сделал вид, что увлечен беседою с Камером лишь наблюдал за нею боковым зрением. В какой-то момент отвлеченный разговором  он потерял из виду фигуру. Но вновь столкнулся с ней когда, распрощавшись с Куратором, собирался двинуться по темнеющей улице в сторону освещенного холма, на который он намеревался взобраться этим вечером.
               Фигура выросла у него на пути так неожиданно, что Сергет чертыхнулся: "Чтоб тебе пусто было!"
              Фигура тихо присвистнула затем защелкала, а в голове Сергета, как на бегущей строке появились слова: " Я, конечно, не собираюсь мешать вашему одиночеству, но ввиду необходимости срочно Вам сообщить, прошу выслушать меня".

              Перед Сергетом стояла женщина, он плохо разбирался в возрастных категориях местного народа, но по тому, как она закрывала лицо платом, цвета цветущей вишни он понял, что она довольно молода. Хотя по меркам землян она, наверное, годилась ему в бабушки, да и ношение платков он как-то здесь до сего дня не замечал.
"И-и-и", затянул он, не зная как реагировать на то, что происходило. Он еще плохо знал местный этикет и более того так называемый светский этикет не знал вообще. Ему до сегодняшнего дня не приходилось встречаться с кем-нибудь в не темы его появления здесь на планете.

            "Да я понимаю, что отвлекаю"- произнесла незнакомка, но Сергет никогда не отличавшийся терпением поднял руку, отчего посетительница вдруг присела и наклонила голову в поклоне.
           "Это еще что такое пронеслось в голове у Сергета, что за реверансы", но понимая, что примененный им  жест здесь может означать ни сколько нетерпение, сколько нежелание говорить или того хуже запрет на разговор. Он сложил руки на груди и вслух произнес: " Нет, нет, прошу Вас, говорите, я много еще не понимаю, но мне кажется, что Вы хотите мне что - то сказать?", фраза была  настолько глупой, что он даже повел плечами, но другого в это момент произнести не мог. Женщина выпрямилась и из-за плата на Сергета сверкнули такие голубые глаза, каких ему  до этого момента видеть не приходилось.

           Женщина была одного с ним роста, но в половину уже, по меркам жителей планеты она была хрупкого телосложения. Рука, выбившаяся из под одеяния на волю и  державшая плат, была узкой и длинной. Даже спаренные пальцы не делали ее уродливой. Правда и красивыми их назвать тоже было нельзя.
           "Ну, это дело вкуса"- пронеслось в голове у Сергета, а вслух он сказал медленно, и как показалось ему самому членораздельно: "Я Вас внимательно слушаю, госпожа". Ну не удержался он, съехидничал,  назвав ее госпожой, при этом наклонил голов вперед.
           "Да, да слушайте, слушайте"- защебетала она, посвистывая и стрекоча. И как бегущая строка, выдала: " Вам непременно нужно знать, то, что стало известно мне. Меня об этом просил Тегрес".
Услышав имя своего визави Сергет, как-то даже расслабился: " А что он сам не мог мне сказать, нужно было вас утруждать?"
           "Он не может, он занят, его задержали, его закрыли, ему угрожают"- выпалила женщина.
           "Это еще что такое"- пронеслось в голове Сергета, "интриги, здесь, что они тоже случаются?"- стало интересно жить в этой череде обыденных дней.
           То, что затем рассказала незнакомка, как-то не укладывалось в его представление о жизни здесь на планете Анзига в понятие того, что уровень цивилизации данной планеты намного выше, чем на Земле. Хотя он до сих пор и не понял чем же он выше, разве только тем, что всякой может, не раскрывая рта долбить твои мозги как дятел - трудоголик. Или тем, что тебе по твоему хотению могут доставить необходимое, но подобным сервисом на земле уже мало кого удивишь, да и не этим измеряется уровень  развития цивилизации. Скукотища и однообразие здесь, пожалуй, было еще хуже, чем во времена неандертальцев населяющих Землю. Нет, не хотел  Сергет того, чтобы уровень цивилизации на Земле достиг подобного Анзиге.
 
           Она рассказала, что кто-то решил помешать «назначению» Сергета Хранителем на Землю. Первой причиной было то, что якобы назначение не соответствовало требованиям ситуации. А второе то, что Сергет не соответствовал их представлению о Хранителе, как не обладающий для этого, необходимыми качествами.
           Сергет слушая ее, не все понимал. Но что он понял почти интуитивно,  это, то, что на этой планете, за всю Вселенную он говорить не мог, кто-то имел свои виды по поводу влияния на его родную Землю.

          «Так, где же здесь не вмешательство?» - промелькнуло в голове у Сергет, но увидев недоуменный взгляд собеседницы, решил воздержаться от каких либо мыслей и внимательнее отнестись к ее словам. То, что он услышал дальше очень и очень ему не понравилось. Планетянка поведала ему, что, так как Нимб утвердил его кандидатуру и переутверждать не будет, не в его правилах, то некие лица вознамерились  сделать так, что бы понадобился приемник и затем «протащить»  устраивающую их кандидатуру. Что это означает она не поняла, но думает, что это весьма плохо отчего и озаботилась встретиться с ним по настоятельной просьбе Тегреса. Который не мог этого сделать этого сам, так как его задержали в виду того, что он это сделал бы обязательно. А она вроде не вызовет подозрений так как вмешиваться в чужие дела на этой планете не принято.

          Сергет прекрасно понимал, как можно «создать условия»  и поэтому чтобы не подвергать незнакомку лишней опасности решил с ней распроститься предварительно поблагодарив, впрочем не зная наверняка принято ли это в данной местности.

         «Запахло жаренным»- констатировал он, когда незнакомка скрылась в тени домов, «держите ушки на макушке, не ровен час полетят вместе с макушкой».
          При встрече он не стал говорить, ни о чём Камеру, так как не знал, кто были эти самые "лица", вознамерившиеся его «ухлопать». Что будет именно так, он уже не сомневался. А разве могло быть по-другому? Думается, сомневаться не приходится.Если у него и были какие-то  сомнения по  этому поводу, то поведение,  а более слова новой знакомой, развеяли их окончательно.

          Пребывание на Анзиге заканчивалось через  неделю с небольшим, земного времени. За этот период многое могло не только измениться, но и внезапно закончиться и не в его, Сергета, пользу. А он не зря ввязался во все это чтобы вот так бесславно сгинуть где-нибудь в просторах Вселенной. Слава, правда, при этом его мало занимала, более было, как говаривал герой одного фильма «за державу обидно», посему он решил в период размышлений «отключать» доступ к своим мыслям. Правда не факт, что при данном уровне развития телепатических способностей, кто-нибудь из жителей Анзиги не имеет возможность преодолевать эту преграду. Такое положение вещей Сергета ну  никак не устраивало и он подумал, что, во - первых, лучше всего избегать «крамольных» мыслей в помещении, чем «черт не шутит» вдруг там есть местные банальные «жучки» и во-вторых, вообще если и размышлять, то размышлять на отвлеченные темы, темы не касающиеся его пребывания здесь на Анзиге.
«Поменьше говорить, побольше слушать, что верно то верно «закрытый рот сберегает от сквозняков в голове».

          Когда Сергет в сопровождении Камера покинул помещение, на улице было темно. Над Анзигой спустилась серая ночь. К таким ночам Сергет привык в Санкт-Петербурге. Небо в проблесках звезд было родным. Если не знать, а Сергет и не знал, где какая находится звезда и созвездие, то небо на всех планетах, если не закрыто туманностью, одинаково. Камер молчал, и Сергету от всего услышанного не только не хотелось говорить, но и думалось замолчать навсегда. Только сейчас он понял, какой груз ответственности свалился на его, вечно ищущие приключения, плечи.
           «Верно, говорят, была бы шея, а хомут найдется!»
           Так же молча, он добрались до  пристанища Сергета. Камер подождал, пока тот покинет пран и молча, не прощаясь, исчез в сумерках.
«Видно выговорился сердешный, до самого дондышка!» Сергет зябко повел плечами, не от холода, от впечатлений. Он пожалел жителей этой, до сих пор не понятной ему планеты. Как, наверное, тяжело жить им с этим ворохом информации, которую не просто надо складывать по углам, а еще как-то и реагировать на нее. Сергет понимал, что иначе быть и не могло, ведь для чего тогда нужно было копить эту информацию у себя, как не для того, чтобы ее использовать. Не могла же она просто лежать под «спудом».
          «Пожалел волк кобылу, оставил хвост да гриву. Себя впору жалеть было, ведь все это теперь придется испытать и ему самому»,- с этой мыслью он прошел в свою ночлежку, как он еще называл свое пристанище, попутно сунув руку в нишу у двери. Не завалялся ли там кусочек корочки. Корочка не завалялась. Пришлось, не смотря на позднее время проделать требуемую манипуляцию с кнопочками, чтобы заказать себе еду.

           Через, по его ощущению, пол – часа, ему сообщили, что заказ прибыл.
Сергет молча, цедил пахучую жидкость прямо через край сосуда, ему по прежнему не нравилось обсасывать палочку похожую на чупа – чупс. Мысли не шли в голову, перескакивая с полученной за день  информации, на воспоминание о доме.
«Как они там, бедолаги, без него?»
           Давно он  так долго не находился далеко от дома, а тем более где-то в неопределённой части Вселенной. Даже мысль о том, что он может первый человек, который забрался так далеко от Земли, не «грела» его своей пафосностью. Подойдя к окну, резким движением руки "убрал" находящуюся в нем картинку про море и взглянул в ночное небо.
           Из окна вид был неважный поэтому «вылизав» посудину, съел все что доставили, и  запихав все это в нишу, вышел на балюстраду перед зданием.
           Кругом была щемяще -тихая, с примесью прохлады, ночь. Как он мечтал о такой тишине, там на Земле. Но вдали от нее не хватало шума автострады и натруженных вздохов засыпающего города. Поискав глазами, знакомые места на небе понял, что ничего из этого не выйдет,тогда просто встал лицом к самой яркой звезде и, закрыв глаза, подумал: «Эй, вы там, алло, вы меня слышите? Если кто слышит, отзовись с тобой говори сын Земли. Когда еще вам представится зреть перед собой заблудшее чадо земного человечества». Космос ответил молчанием, лишь изредка по небу сверкал прочерк горящей кометы. Миг  исчезал и он.

     «Не очень-то и хотелось!»- буркнул Сергет. Не смотря на то, что  безмолвие, окружавшее его, вселяло тревогу, он знал, что когда будет нужно, Вселенная отзовется на его призыв. Теперь же в этом не было необходимости. Над всем властвовала Целесообразность.

       «А как же Любовь?» вдруг подумалось Сергету, « что же такое для жителей Вселенной Любовь?» Это был риторический вопрос, и никому его не адресуя, повернулся и ушел с балюстрады. В скором времени он уже засыпал на своем диванчике тревожным, без картинок сном.
     Еще один день, проведенный на Анзиге задел в нем какой-то винтик или шестеренку, до сих про прозябающую в бездействии и она закрутилась, набирая обороты и приводя в движение казавшийся бесполезным механизм глобального мышления, и частных воспоминаний.

      …Новый год, восьмой в его короткой, но полной событиями жизни. И вновь жизнь приготовила ему испытание. Испытание в виде трудных и опасных дней нахождения в зимней Тайге.

        За  несколько дней до того как Сергет покинул интернат  произошли события. Которые не оставляли сомнения в его планах. По обыкновению ребята со второго по пятый класс после школьных занятий направлялись на три-четыре часа для работы в Тайгу. Мимо поселка в котором находился интернат вели железнодорожную ветку Байкало - Амурской магистрали. Вырубалась просека, и ребята исправительного интерната были задействованы на обрубании сучков и веток с поваленных деревьев, на  уборке и сжигании последних. Каждому выделялось по нескольку стволов, и пока последний не заканчивал работу, все остальные вынуждены были его дожидаться. Летом это было даже в радость, но зимой совсем другое дело. Большинство больше отсиживались возле костра, симулируя обморожение, чем работали. Сергет, не смотря на то, что родился на юге, вполне сносно переносил морозы. И поэтому вместо того, чтобы топтаться возле огня и для того, чтобы время бежало быстрее, упорно елозил топором по стволу, отсекая все лишнее от  будущего бревна. Топорами пользовались ребята четвертого и пятого класса, мало кому из второго и третьего хотелось махать тяжелой железякой на ручке. Сергет был исключением, ему нравилась увесистая мощь топора и если по - началу ему было сложно справиться с ней,  то через определенное время он выполнял свою работу наравне с ребятами постарше. Ребята его класса подтрунивали над ним, но, весьма не долго, вполне отдавая себе отчет, что с Сергетом лучше не заходить слишком далеко. Он с первых дней пребывания в интернате поставил себя так, что с ним не желали связываться. Никогда и никому он не давал спуску, даже если по общим меркам дело «не стоило и выеденного яйца».

           Возвращаясь с очередной трудовой повинности, ребята  всем гуртом умостились на платформе трейлера. Стоящий от дыхания пар ограничивал видимость, а ноги скользили по обледеневшему металлу. Сергет успел занять место возле кабины, но все, же с краю платформы, отчего все время было опасение, что он свалится с нее на очередном повороте. Приходилось цепляться за висящие над головой шланги. На оном из поворотов,  на котором дорога еще к тому шла сразу в гору, с платформы соскользнул паренек, один из братьев близнецов, совсем недавно появившихся в интернате. Сергет был с ними знаком еще по Иркутскому детскому дому, через который они проследовали года два назад, куда - то дальше в Тайшет. Вот теперь они снова появились на горизонте. И тут же замыслили удрать и из этого интерната. Несмотря на свой юный возраст, девять лет это были весьма опытные «бегуны» и уже совершили порядка семи побегов из разных социальных учреждений бывшего СССР.

            Соскользнув с платформы трейлера, близнец упал, так что попал головой под задние го колеса и был мгновенно раздавлен.  Пацаны, находящиеся на платформе, все как один закричали. Водитель, увлеченный подъемом и за шумом мотора, не сразу услышал их крики. А когда остановился, то на дороге в зимних сумерках лежало лишь истерзанное тело паренька.

           Все боялись подойти к нему, лишь  оставшийся брат близнец, бросившийся к нему упав на колени, погрузив окоченевшие руки в кровавое месиво, ранее бывшее его братом. Ни до, ни после Сергет не слышал такого крика, какой вырвался из слабой груди подростка. Кричало древнее сознание родства, провалившееся в утрату.

             Это событие подтолкнуло Сергета к окончательному решению о побеге. Провизия собиралась им уже е один месяц, на найденные и сданные бутылки покупались консервы. А  из выкранного в столовой хлеба были насушены сухари. Спички и соль всегда имеются у любого пацана, мало ли что можно раздобыть в Тайге, особенно при использовании силков.
 
      День прощания с интернатом пришелся на начало каникул, на 25 декабря. Еще утром Сергет вынес все необходимое из укромных уголков интерната и припрятал в сарае, там, где находились клетки с кроликами. Как только суета дня улеглась и воспитатели убрались из интерната восвояси, остался лишь дежурный, Сергет облачившись в подшитые валенки и натянув свой зипун двинулся в путь.
            У братьев-близнецов он выпытал направление движения и то, что по зимнику можно без труда, пройдя триста километров, через две недели попасть в Тайшет. Далее было проще, на электричку и в Иркутск. А в Иркутске он не сомневался, найдет бабушку или кого-нибудь из родственников, да и вообще в большом городе легче было выжить, да и затеряться не составляло труда.

            Узкая, но хорошо натоптанная тропинка шла вниз с крутого обрыва, через железнодорожную ветку и терялась в чернеющем лесу. Сергет полный сил и надежд на закорках скатился по снежному насту и, не оглядываясь, устремился к лесу. А и к чему было оглядываться, с прошлой жизнью он покончил, а что его ждет впереди, он не думал «Будет день, будет пища». Так придерживая импровизированную котомку на плече, он вступил под сень могучих Сибирских елей и мгновенно оказался в той среде, которая ему была ближе и роднее, чем все города мира. Тишина и покой окружили его, медленно падающий снег определил безмерность и неизменность бытия, а убегающие вперед мысли понесли его на своих крыльях подальше от места где он не чувствовал себя своим…

                XVII
            Очередной день, ознаменованный информацией прошедшего дня, изменил отношение Сергета к своему пребыванию здесь на планете. Оно как-то переставало быть скучным и безопасным. Привыкнув жить под наблюдением времени, Сергет и здесь на безвременной, вернее без часовой планете,  жил по часам, усвоенным его телом. Правда, с поправкой на местные условия. Не более чем через час после того, как он встал, его тарелка была у башни, где его ожидал Тегрес. Издали башня не казалась такой высокой, при близком же рассмотрении она оказалась грандиозным сооружением, состоящим из 120 уровней и круглой в радиусе не менее 500 метров.
"Применено Золотое сечение"- не успел подумать Сергет, как получил тому подтверждение в словах Тегреса:
 "Да именно оно. Без него и без просчитанной потребности, в крайнем случае, возможности нахождения данного сооружения в данном месте ничего на этой планете не создается".
"Как все запущенно"- сыронизировал Сергет и получил обратно в виде:
 "На себя посмотри!"

           Сергету захотелось пнуть впереди идущего Тегреса, а тот, услышав его мысли ударив посохом в пол, сделал огромный шаг вперед, такой, что Сергету пришлось поднапрячься, чтобы его догнать. Так они и продвигались дальше, Тегрес "скакал", а Сергет нагонял его чуть не вприпрыжку. В прочих условиях он бы и «поозорничал» но не сегодня, хотя он еще не в полной мере осознал степень грозящей ему опасности. Отчего ждал разъяснений от Тегреса.
           В здании было прохладно, но Сергет почувствовал, что от такой ходьбы у нег по спине появилась испарина.
"Ладно, я тебя потом достану"- буркнул он себе под нос, сбавляя темп, а услышав в ответ: "Щас!"- улыбнулся.
           Коридор, по которому они шли, располагался по кругу башни, а расстояние, которое они  прошли, по ощущениям было равное диаметру башни. И не успев об этом подумать, о том, что можно было бы подлететь и с другой стороны, поближе к цели Сергет увидел тот же отсвечивающий сиреневым проход в стене башни, в который они несколько минут назад с "припаркованного" диска вошли с Тегресом.
"Лесных ежиков значит,  показываем!"- с угрозой произнес Сергет.
"А чей-то за ежики такие?" видно не поняв фразы, переспросил Тегрес, высовываясь из стены за спиной. Там где он появился на стене, опять высвечивалась сиреневая дуга.
          "Да каждый житель принадлежит к определенной группе или сословию как говорите Вы, и каждое сословие имеет свой цвет"- подтвердил Тегрес возникшую мысль Сергета. "Нет, это не деление, по каким либо признакам, ни бедные и богатые инженеры или ученые, кураторы или производители, это просто принадлежность к цвету. Хочешь перейти в другое сословие и поменять цвет, меняй, но это нецелесообразно. Весь твой опыт и умение подойдет только в том цвете, к которому принадлежишь. Все очень просто".
"Проще некуда, муть какая-то"- дернул плечами Сергет, "домой хочу, домой"- простонал он и шагнул в арку к Тегресу. Хотелось бы знать еще какое такое сословие, вознамерилось лишить его будущего.

          Они прямо с порога оказались в зале квадратной, даже кубической формы, так как длинна сторон была равна их высоте. Это было первое с прямыми углами помещение, в котором Сергету пришлось побывать на этой планете. Все ранее посещаемы им помещения были всевозможных форм, в зависимости от назначения, но абсолютно без углов. Даже скрученный эллипс  встречался. Камер объяснял ему, что помещение, соответствуя своему назначению, своей конфигурацией с первого момента посещения настраивает все тело на определенный, соответствующий назначению лад. Квадратное помещение встретилось Сергету впервые. И следуя указаниям Тегреса, он поднятый собственной мыслью, вместился в углубление по соседству с ним.

           Внутренность углубления мягко, но плотно облегало все тело. Отверстие, через которое Сергет проник в углубление, затянулось голубовато-дымчатой занавесью и на нем как на экране задрожали неясные очертания. Затем от середины к краям пробежали волны, как рябь отброшенного в воду камня. Расчистив середину экрана, волны как бы наслоившись друг на друга, застыли  по краям, сделав их темными и непроницаемыми. Экран превращался из бледно - голубого в сочно – зеленый. Неясные очертания приобрели контуры,  и вот у Сергета возникло ощущение, что он завис над зеленью сельвы. Наконец повинуясь какому-то порыву, она  приблизилась и наконец, стали видны верхушки деревьев, плотно обсиженные листвой. Так плотно, что невозможно было увидеть под ними землю. То, что это Земля  Сергет не сомневался, могли ошибаться глаза, но не сердце, радостно и тоскливо сжавшееся при появлении картинки.
      
           Плотный покров зелени извилисто разрывала расщелина, по дну которой, искрясь и пенясь  на каменных порогах, неслась река. Сергет ждал, что будет дальше, ни о чем не думая. А видение как бы в нерешительности то замирало, то начинало скользить по кронам деревьев в одну  сторону, то резко вдруг изменив направление, устремилось в противоположную, затем возвращалось на прежнее место.
"И что дальше?"- колыхнулось в голове у Сергета, "если есть, что показывать, давай показывай, зачем же елозит по верхам". А когда он понял, что направление движения зависит от его взгляда, куда взгляд туда и движение в пространстве, стал смотреть вниз по течению. Изображение,  набирая скорость, стало наплывать ему навстречу, при этом река стремительно приближаясь,  становилась шире. И вот уже взгляд будто скользнул по поверхности, у Сергета перехватило дыхание. Взгляд, а с ним и Сергет как на лыжах скользнул по поверхности  реки и, сорвавшись с трамплина,  повис над водопадом.
      
           Река низвергалась с большой высоты и терялась в облаке мелких брызг где-то там внизу. Ощущение внезапно открывшейся под ним пустоты понравилось Сергету. Засосало под ложечкой, давно забытое, земное ощущение. Только вот шума падающей воды и запаха леса Сергет не ощущал.
"Как в старом телике" - проворчал он - "лучше уж тогда дом посмотреть" И не успел он приготовиться, как изображение резко рвануло в сторону и с такой скоростью, что все внизу слилось в одну полосу, и только смена цветовых гамм позволяла судить о том, что внизу стремительно менялся пейзаж.
 
           Прошло несколько секунд и изображение земли «наехало» на него и вот уже можно было разобрать знакомые очертания перекрестка. Того перекрестка, на котором располагался его родной дом. А вот и он, с металлической, отблескивающей на солнце кровлей старая постройка и рядом недостроенный дом с коричневой черепичной крышей.
          Явно различимые яблони стояли с голыми верхушками по «пояс» в снегу
«Спят, родимые» - пронеслось в голове. Его всегда занимал вопрос, а что чувствуют или ощущают деревья, впадая в зимнюю спячку. По тропинкам, ведущим через парк, от остановки  к домам торопко снуют люди, а вдоль забора со стороны сада мечется белый пес. Видно опять кого-то облаивает. Но звука не слышно. Вот он замер и вдруг задрав голову, внимательно посмотрел вверх.
«Неужели чувствует?»- в то, что видит, не верилось, да и в то, что чувствует, тоже верилось с трудом. Но пес сел на задние лапы и, не опуская головы, завыл. То, что он завыл, Сергет был уверен, и даже показалось ему, что он услышал этот протяжный певучий вой. Пес не просто сидел и выл, он вскакивал, кружил с поднятой мордой и делал все то, что делал, когда чувствовал его, своего хозяина.
        «Вот шельма, а ведь чувствует!»- у Сергета на глаза навернулись слезы. Чтобы не расчувствоваться вообще, он перенес взгляд на дом. Из трубы валил дым, топилась печь. Жили в городе, а топились дровами. Двадцать первый век, а в бывшей стране Советов, будто не закончился еще и восемнадцатый. Сергет очень любил свою страну, свой народ, но часто его посещали мысли, что не в той стране он родился, не тем народом окружен. Иногда ему хотелось все же жить в этой стране, но с другим народом, но почему-то никогда не хотелось жить в другой стране с этим народом. Эти душевные метания оставляли в его сущности глубокие борозды, которые не зарастали годами. И он порою не знал, чего в этих думах более личного, а чего общего, национального. Умом понимая, что нет «плохого», глупого, бесполезного народа, есть отдельные его представители, которых можно окрасить в данные цвета, но очень уж его родной народ не любил самого себя. Не уважал неисвоей жизни, ни своей земли. Отчего  Сергет всякий раз терялся в догадках, для чего живет данный народ, что он собой олицетворяет и чего он в массе своей хочет от своей собственной жизни на данной планете. Опять «окунувшись» в  бессмысленность подобных размышлений Сергет не заметил, как из дому вышла Таньша, она, видать, услышала «причитания» пса и решила посмотреть, что же это он так «разоряется».
          Заприметив свою хозяйку, тот стал «нарезать» круги вокруг нее, хватая за полы куртки, которую она накинула, выходя во двор, и стараясь утащить ее в сад. Жена отмахивалась от  пса, а тот настойчиво пытался ей что-то рассказать. Так он делал всегда, когда он, Сергет возвращался с работы, пес старался поведать ему, что происходило в его отсутствие.
          Наконец Таньша вроде поняла намерения собаки и,  прикрываясь рукой, запрокинула голову, вглядываясь в небо. Глаз ее приблизились, и Сергету показалось, что он смотрится прямо в них, и в них отражается он, Сергет. Это было настолько невероятным, что от неожиданности он отпрянул и Таньша и собака и дом вдруг разом пропали из виду, а Сергет вновь оказался в нише в помещении, в котором он пребывал с самого утра.
       
            От перенесенных ощущений стало неприятно на душе, вновь захотелось все бросить к чертям собачьим (интересно есть такие?), свалить к дому с напрочь опостылевшей  безликой планеты. Сесть дома у печки, открыть дверцу и, не замечая времени любоваться игрой живого огня.
         
            Люди, люди вы лишили себя великих радостей наблюдать чистое небо, толстые загривки (не только от обжорства, но и от сидения над клавиатурой компьютера) прошитые остеохондрозом и вечно спешащие, от чего более изучающие, куда поставить ногу, чем небо над головой, сделали вас основательно земными. Лишили себя возможности увидеть чистое течение речных вод, в которых как в череде дней проносится наша жизнь, замену которым вы видите в истоптанном миллионами ног морском побережье. Где невозможно не только понять, что мир многообразен и красив, но и того, что он с их места нахождения кастрирован по самое некуда. Но более мы потеряли возможность любоваться живым открытым огнем, видя в нем не только угрозу всему материальному миру, который мы нагромоздили вокруг себя, но и даже самоей нашей жизни забыв, что как раз он, огонь и «вдохнул» в нас эту самую жизнь. «Стал бы красть Прометей огонь у Гермеса и затем принимать за деяния свои такие муки, если бы знал, как с ним обойдутся люди?»
           Сергет некоторое время сидел с закрытыми глазами, представляя себя на Земле, дома. Но как, не обманывай себя, глаза приходится открывать. И тогда тоска, своей железной клешней начинает жамкать замеревшее сердце, а голос в порыве отчаяния, сопротивляясь нахлынувшей боли, стремится покинуть изболевшуюся грудь и разорваться в пространстве много амплитудным взрывом. Сергет резко вывалился из «гнезда». Чуть не брякнулся об пол. Устоял, и, переведя дыхание, двинул к выходу. Хотелось наружу, на воздух, какой никакой, а все же воздух. Там  под чужим небом лишь стоит запрокинуть голову можно без труда оказаться на Земле, воображение поможет. Стоял, ждал Тегреса.

         … Время было к Новому году, кончилась вторая четверть школьной учебы, отчего после Нового года весь школьный мир уходил на каникулы. В детском доме несколько иначе, учеба активно не велась, но многие отстающие все, же часа два в день занимались, остальные шатались по углам, не зная чем себя занять. Педагогический персонал интерната редел, многие воспользовавшись паузой в занятиях, отвлекались на своих детей, оставались воспитатели и те не в полном составе, а лишь по одному на три группы. Общее руководство осуществляли пять взрослых, но все внутренние вопросы решались через старост групп. В их группе, второго класса обязанности старосты выполнял Александр Соколов.
      
           Первый человек, который встретил его при появлении Сергета в этом детдоме. Первая встреча и первое столкновение. Входящего в дверь с чемоданчиком оттеснил пробегающий в том же направлении белобрысый  крепыш. Он нарочно толкнул Сергета, отчего тот, больно ударился о притвор двери и выронил чемодан. Видевшие это пацаны делано засмеялись. Сергет уже три года находился в данного рода учреждениях, посему знал, что здесь существует определенная иерархия. Есть заводилы, есть созерцатели,  а есть те, над которыми все измываются. И что бы с первых минут не попасть в ряды последних, Сергет поддаваясь какому-то внутреннему порыву,  не поднял чемодан, а пнул его. Соколов, как узнал  впоследствии Сергет, остановился и внимательно посмотрел на него, ничего не сказав, скрылся в комнате.
       
            Воспитатель, приведший Сергета, собрал всех в большой комнате,  по стенам которой были развешанных какие-то портреты, а у стен стояли стулья. В середине комнаты лежал ковер, а по краям ковра стояли два стола. Справа в комнате была круглая дровяная печь, а слева вдоль стены стояли шкафчики. В этих шкафчиках пацаны   держали свою школьную форму. Ранцев в детском доме не было, книжки все имелись прямо в классе, оставалось носить только тетради. Домашних заданий не было, как не было и самого дома.
            Воспитатель показал Сергету его шкафчик, который он делил с одним пацаном, как оказалось потом его тезкой. Пристроив Сергета к шкафчику, воспитатель вышел в коридор, в это время к Сергету вплотную подошли четыре пацана. Они, окружив его просто молча, рассматривали. Сергет успел заметить, что из-за их спин из угла за ним наблюдает Соколов. Когда Сергет разложив чемодан на полу собирался повесить школьную форму, которую он привез с собой на деревянную вешалку, кто-то из парней толкнул стоящего в переди и тот, споткнувшись о чемодан, упал на Сергета, выбив из его рук вешалку. Когда парнишка поднялся, то Сергет увидел, что во время падения была очень сильно смята крышка чемодана.
      
             Любой человек, попадая в новое место, успокаивает себя тем, что его пребывание здесь  ненадолго, что скоро при определенных обстоятельствах он покинет его. Но со временем он обвыкается, притирается и все реже и реже его посещают мысли о  том, чтобы покинуть новое место, тем более, что оно уже и не совсем новое. Так думал и Сергет и  поэтому обступившие его пацаны не очень напрягали, но когда свалившийся на него пацан  сломал ему чемодан, Сергет не стал молчать.
"Ты че мурло, осторожнее не можешь?"
"Первый раз человека видишь?"
" А где человек?- съехидничал тот, к кому были обращены слова Сергета.
"А я не человек?" неосторожно произнес Сергет. Лучше бы он этого не говорил. Насмешки по поводу того, что он человек понеслись со всех сторон.
            Сергет давно обратил внимание на то, что когда он попадал в ситуацию, из которой он не знал приемлемого выхода, то его тело как бы начинало покалывать, голова тяжелела, мозги становились как камень, тупели непомерно. А главное из этой ситуации Сергет не видел другого выхода кроме действия.
            Он и сейчас, набычившись, стоял перед улюлюкающей толпой. Прижав подбородок к груди, и вперив неподвижный взгляд в пол перед собой Сергет, тем не менее, все видел боковым зрением, но в виду общего напряжения не успел понять, откуда прилетела мокрая швабра. Ею до этого, кто-то убирал полы в коридоре. Швабра угодила прямо в лицо Сергета, грязная вода с нее просочилась ему под рубашку. Это было последним рубежом в его терпении. И вооружившись тяжелыми из цельного дерева, вешалками в обе руки Сергет ринулся в наступление. Толи  глаза выдали его намерение, толи еще остающаяся скованность сократила первое его движение, удар вешалкой пришелся не по голове ближнего пацана а по его носу, отчего было больнее. Сразу брызнула юшка. А Сергет раздавая удар на право, и налево пошел сквозь толпу. Пацанов было человек пятнадцать, но он уже знал, что зачинщиком и руководителем этого процесса был Соколов. Поэтому Сергет отталкивая и ударяя встречающихся на его пути, устремился к нему.
           До Александра было метров семь, но для Сергета этот  путь казался вечностью. Не чувствуя ответные удары, он бил наотмашь куда попало. Ощущая, что иное тело поддается, а от иного вешалка просто отскакивает. В один из таких моментов одна из них сломалась, и Сергет выпустил ее из руки. Теперь он хватал свободной рукой и бил точно в лоб.
          Не дойдя до Соколова метра два, Сергет споткнулся о поставленную ногу и растянулся бы на полу во весь рост, если  бы не его привычка кувырком кататься с горок, не важно, ледяные они или из песка или земли. Когда он упал и, сгруппировавшись, перевернулся через голову, гвалт в комнате затих. А поднимаясь, Сергет оказался лицом к лицу с Александром. И тот и другой понимали, что столкновения не избежать и по праву старшего Соколов не допустит, что бы еще кто-то вмешался в их схватку. Надо отдать должное был он неробкого десятка и совсем не испугался рыжеволосого, худого новичка. Лишь покрасневшие скулы выдавали его внутренне напряжение.
          Долю секунды  противники замерли друг против, друга и Сергет уж было ринулся вперед, как чья-то цепкая сильная рука схватила его за шею и пальцы надавили на ямочки за ушами. Было очень больно.
            "А-А-А" вскрикнул Сергет и, вывернувшись вперед по оси, обернулся к обидчику, одновременно ударил сзади стоящего в пах коленом настолько сильно насколько позволяли его силы и вырвавшаяся злость.

            Сзади оказался воспитатель, колено пришлось ему прямо по достоинству, еще не успев согнуться, он отвесил Сергету такую оплеуху, что последний отлетел  в угол. Сам воспитатель стал делать приседания, чтобы отойти от последствия удара.
            "Что здесь происходит? Неужели нельзя оставить вас на одну минуту, что бы вы что ни будь, не натворили?"- громко прокричал он, продолжая приседать.
            "Кто свару затеял?" Все молча, отстранились. Получилось так, что свободным осталось место по направлению к лежащему на полу Сергету.
            "Я старосту спрашиваю, кто начал этот бардак? Новенький что ли, а Соколов?  Я тебя спрашиваю!" И тогда случилось то, что явилось для Сергета особым началом событий, которые происходили впоследствии.
            Соколов  ответил "Да!".
            "Что да, кто начал спрашиваю"- навис  над ним уже очухавшийся воспитатель. И толи от того - что над ним нависли, толи от того, что он не успел быстро сообразить что необходимо говорить, он запинаясь  ответил : "Да, новенький".
            Сергету стало обидно до слез, но он уже знал, что в этой схватке победил он, так как вынудил противника поступиться пацанскими неписаными принципами, не стучать, ни на кого и никогда. Это понял и Соколов, это поняли и находящиеся в комнате пацаны. Но Сергет пока был для них чужим в отличие от Александра…

           ...От воспоминаний его отвлек появившийся Тегрес.
 «Ну, ты тих на поступь, как барс!»- похвалил его Сергет. Тегрес промолчал, но было видно, что похвала ему понравилась.
           В связи с той тревогой, которую поселила в его сознании незнакомка, Сергета в  последнее время озаботила мысль о том, а имеется ли у местного люда оружие. То, что оно имеется во Вселенной, не было никаких сомнений, через стадию вооруженных конфликтов проходит любой вид цивилизации. К сожалению, таковы реалии развития, ибо изобретение оружия уничтожения есть наипростейший способ решения возникающих проблем. И, безусловно, использование давления при помощи средств уничтожения большой соблазн для деятельных народов. Но какова стадия развития подобных отношений в  окружении, в которое попал Сергет, он не знал. Ведь имеются же боевые корабли, которые он видел собственными глазами. А они существуют не для того, чтобы вокруг них только «суетились» големы. К тому же его не зря ограждали от их посещения.
           Более Сергета заботил вопрос, а как далеко его недоброжелатели могут зайти в применении этого самого оружия. Попытки нанести ему урон уже были и оказались неудачными. Припомнился день после встречи с планетянкой под сенью домов.
           Тегрес запаздывал, встреча с Камером сегодня не предполагалась. Сергет встал по обыкновению рано и, заказав завтрак, вышел на балюстраду.
Небо низко висело над домами, грязным ватным одеялом. Через его толщу не смогли бы пробиться не только солнечные лучи, но и даже планетарный взрыв, случись он тут произойти. Если бы не внутренние биологические часы, то по общему состоянию вокруг трудно было определить, какое время суток присутствует над планетой.
            Сергет дождался одинокого праналетчика, который оказался разносчиком «пиццы» из тех, что доставляли местную еду желающим. Тот лихо, подрулив к балюстраде  и не обращая внимания на самого Сергета, проследовал с двумя серебряными кейсами в здание. Сергет не стал наступать ему на пятки, а дождался когда последний, облегченный вспрыгнул на пран и убрался восвояси.

            Есть не хотелось, но Сергет памятуя,  о том, что доставка осуществляется в жилые строения, а нахождение пунктов приема пищи он не знал, решил подзаправиться основательно. Мало ли, сколько времени пройдет пока ему удастся «присосаться» к очередной порции результатов местной кулинарии.
«И все же из чего это приготовляется?»- в который раз он задал себе риторический вопрос. Вопрос как всегда повис в воздухе, так как в процессе дня он забывал задать его кому бы то ни было, кроме себя самого.
          «А не все ли равно! Съел, сыт и ладно!» обрезал он свои размышления, утираясь тыльной стороной ладони. Ни салфеток, ни тем более  полотенец на планете не было. По крайней мере, в его обиходе они как-то не случились.
         С балюстрады на обозримом пространстве не было ни одного прана. Мысленно потребовав себе карету, Сергет стоял, заложив руки за спину, на краю балюстрады силясь разглядеть поверхность планеты в затененном пространстве между домов.
 
            Кто бы знал, как все вышло бы, если он, стремясь разглядеть желаемое, не нагнулся настолько низко, что молниеносно пронесшийся над ним пран не просвистел у него над головой.
           «А все-таки движение прана слышно. Не понял! Что это за шутки? Что за лихач?»
 
            Волнения не было, к чему волноваться без повода, было недоумение. Он впервые  столкнулся с таким поведением здесь на Анзиге. Пран, как лист фанеры, прошуршав над ним, удалился к горизонту, задирая край вверх, а затем как бы на обратном движении по аналогии с тем же листом фанеры устремился прямо на него.
«Э-э-э, ребята, да Вам развлечься захотелось?»- он инстинктивно весь подобрался, еще не понимая сути происходящего, но стараясь быть как можно спокойнее. Из принципа он решил не сходить с траектории движения прана. А тот в свою очередь также не желал уклониться от столкновения. Понимая, что в этой ситуации проигравшей стороной будет он, Сергет в последний момент сделал круговой разворот влево с упором на правую ногу. Отчего пран пролетая мимо, зацепил край его развивающегося плаща. И быть бы Сергету подвешенным за одежду на движущемся пране если бы  не сделав левой ногой, шаг вперед по ходу движения прана  он не присел и не дернул плащ со всей своей силы вниз. Этого оказалось достаточно, чтобы пролетающий в плотную к краю балюстрады пран «клюнув» зацепил днищем за строение. От удара седок на ходу вылетел из прана и  с бульканьем и чмоканьем полетел вниз с высоты целого здания. Самостоятельно летать планетяне не умели, отчего через долю секунды до балюстрады долетел звук, будто с высоты на землю упал мешок с песком. Сергет не стал смотреть, что стало с выпавшим наездником, так как понял, что данные маневры были выпадами непосредственно в его сторону и ни о каком лихачестве речь тут не шла.

             «Вот те раз. Покушение?»- еще не отойдя от  происходящего, Сергет почувствовал, как все внутри него задрожало. Страха он не испытывал, но его недоумение трансформировалось в злость.
«Мать вашу камикадзе! Где бы тут биту раздобыть, чтобы быть готовым к следующим поползновениям?» А что они будут, в этом он не сомневался.
             К счастью нападавший был один. Его оставленный пран застыл над краем балюстрады. Зная, что воспользоваться им, он сможет лишь через некоторое время. В отсутствии прочих летательных аппаратов Сергету все же пришлось воспользоваться именно этой машиной, которая впрочем, уже была свободна от чужого влияния и покоилась на поверхности балюстрады. Оседлав пран, он двинулся в сторону каналов, хотелось «пораскинуть»  мозгами, как жить дальше и что делать. А более занимал вопрос «Что, же все-таки это было?» Но не найдя приемлемого ответа он обрезал свои размышления словами «Море сынок, море!»
             «Неужели не ясно, кому-то я очень не понравился. Но кому?»
              Вероятнее всего не понравился не только Сергет сам по себе, но и его предстоящая миссия
             «Значит, есть силы, которые желают другого развития событий. Но какого?» Размышляя о происходящем, Сергет не забывал осматриваться по сторонам. И был прав.
   
              Одновременно с двух сторон из туч на него вынырнули два прана. Вот тогда Сергет пожалел, что не имеет при себе хорошей, увесистой дубины.
«Дубины? Против такого развития техники, дубины?»
              В руках русского человека иная дубина пострашнее «навороченного» пулемета. В эту дубину русский человек вкладывает всю свою злость или жажду справедливости проще все свое естество. При наличии дубины никакие виражи не нужны
«Бац, бац, уноси готовенького, кто на новенького?»- перефразировав слова известной песни, сквозь зубы процедил Сергет. Теперь ничего не оставалось, как руководить  праном. Все зависело от скорости мышления, а главное от того как его мысли будет воспринимать пран. Страхуясь, он дал команду, чтобы пран ни при каких обстоятельствах не выполнял  чужие команды, пока он на нем находится.

              Атакующее праны приближались. Их пассажиры были укрыты плащами с капюшонами. Капюшоны были у всех плащей, но ими мало кто пользовался. Эти скрывались под ними отчего их намерения не вызывали сомнения.
              Праны одновременно оказались возле него, и Сергет за долю секунды до столкновения взмыл вверх. Видно те двое были готовы к подобному маневру потому они, чуть не касаясь друг друга, застыли в воздухе. Но следующих действий Сергета они не ожидали. А его пран как поднялся вертикально, так вертикально де и опустился прямо на запрокинутые лица обрамленные обшлагами капюшонов. Звук, раздавшийся под праном Сергета, напоминал звук производимый камнем, брошенным в густую трясину «Чвяк!» и из- под днища в разные стороны вывалились два серых мешка. Они без единого звука полетели вниз.
 
              «Конец котенку, не будет гадить»- процедил Сергет сквозь зубы злую присказку и поспешил покинуть место столкновения. Для одного дня событий было предостаточно, день всего только начинался и он постарался быстрее оказаться в помещении. Лучшего не придумал, как вернуться в свое жилище. Присев на единственном диванчике, задумался. Не очень улыбалась перспектива быть втянутым  с кем-то в противоборство в отдалении от своей земли. На земле также не везде можно было найти убежища от преследования, но там хоть как говориться «и родные стены помогают».

              За последние дни Сергет много где побывал, общался с Руном, Камером и Тегресом. Те показывали ему достопримечательности своей планеты. Беседы с Камером Сергету запомнились, а вот места где они были, как-то ускользнули от его внимания. Он понимал, что ничего существенного ему не покажут, а прочее ему было не интересно и более начинало нагонять тоску своей безликостью и однообразием. Лишь однажды Сергет очень заинтересовался, это был день, когда Камер пригласил его посетить видеотеку. Правда, после ее посещения у Сергета сложилось впечатление, что весь местный люд, за исключением обслуживающего персонала, день-деньской занимается подглядыванием, за всем, что творится во Вселенной, тем и разнообразит свою жизнь.
              Но мысли возвращались к событиям сегодняшнего дня.
«Ждем, что будет дальше?» - задал он сам себе риторический вопрос ибо придумать, что-либо в данной ситуации он не мог. Но тут, же сам себе, оппонируя, вслух произнес «Ждать, не выход здесь необходимо играть на опережение».