Клоун

Солнечный луч едва коснулся лица молодого человека.
- Не трогай меня, - пробормотал он,  - дай ещё поспать.
- Ты кого упрашиваешь? – спросила его мать.
- Солнце. Оно пытается надавить на меня и заставить действовать, а я ещё не готов.
- Майкл, солнечные лучи не занимаются такой мелочёвкой, - улыбнулась мать. – Тебе звонил Питер. Он спрашивал, когда вы встречаетесь возле галереи? Просил перезвонить, уточнить время.
- О, я совсем забыл. Вчера наобещал на банкете картины Марины показать. У неё сейчас как раз выставка. Я уже не помню, что наплёл ему о движении воздуха в её полотнах, о пересечениях реального с ирреальным, о звенящей энергетике картин. Он сказал, что хочет приобрести что-то из её последней коллекции.
- Почему последней? – удивилась мать.
- Я сказал, что у неё вдруг резко изменилась манера письма, словно её внутренний мир заговорил образами. Я был пьян. Не знаю, почему меня занесло так далеко от истины? Конечно, Маринке нужны деньги, и потенциальный покупатель – это то, что может  изменить ситуацию. Но если она вмешается в процесс, то, что я буду делать? Может, ты позвонишь ей, чтоб пришла тебя проведать? А я с ним в это время на выставку схожу, пусть насладится необычностью зрелища.
- Твоя сестра сама принимает решение, где ей быть в данный момент. Тем более что мы уже успели пообщаться с ней. Она обещала зайти к нам завтра. Её муж в командировку собирается. Майкл, положись на судьбу. Может, твой иностранец уже не помнит, что ты ему плёл вчера?
- Ага. Про выставку помнит, а почему туда собирается, забыл. Нет, видно, придётся сказать, что это моё искажённое восприятие, чисто индивидуальное. И, конечно, что это был способ затащить его на выставку моей сестры. По крайней мере, это будет очень близко к истине. Дай телефон, - попросил он мать.
Она вышла из комнаты сына, прикрыв за собой дверь. Что там Майкл пел своему новому знакомому, она не хотела знать. Но, видимо, всё складывалось не так плохо, как думал сын. После разговора с Питером Майкл вышел из своей комнаты в приподнятом настроении.
- Да-да, через час встречаемся. Он прочитал в газете о Маринке. Журналист написал нечто подобное, что я плёл ему вчера. Либо мне ужасно повезло, либо, правда, в полотнах моей сестры есть тайна, которую не каждому дано лицезреть. Так что мне и оправдываться не придётся. Благодарю Высшие Силы, что сжалились надо мной.
- А может, дело не в тебе, а в твоей сестре? Это они над ней сжалились, а ты сразу всё себе приписываешь. Типичное поведение эгоцентриста. Мир вокруг тебя вращается.
- Всё, ма, осознал. Исправлюсь. Даю слово. Честное пионерское.
- Ты никогда им не был. Опять заносит. Эмоции тебя до добра не доведут. Ты голову теряешь. Болтовня из тебя, как вода из лопнувшей трубы, рвётся. Перекрыть, нечто?
- Не-не, умолкаю. Я в ванную, выпью кофе и побегу.
Женщина покачала головой.
«И когда только Майкл повзрослеет? Парню двадцать пять, а ведёт себя как пятнадцатилетний пацан. Институт за плечами, в солидной фирме работает. Неужели гены отца вмешались?»
Майкл на ходу пил кофе, закусывая бутербродом с сыром, и улыбался матери, настороженно вглядывающейся в его лицо.
- Со мной что-то не так? – спросил Майкл. – У меня появилась седина? Испачкался сажей? Рубашку напялил наизнанку? Свитер задом наперёд надел? Что? Что? Ты меня не узнаёшь?
- В том-то и дело, что узнаю, - произнесла мать.
- Тогда я побежал, - сообщил Майкл и выскочил за дверь.       
Он не был суперменом, от которого женщины теряли голову, но умение нести всякий вздор, если не шокировало женщин, то озадачивало или удивляло в первый момент. Майкл мог заморочить голову какой-нибудь легкомысленной блондинке на первом свидании. Но если она не звала его к себе на чашечку кофе, то второй попытки он уже не предпринимал. Дважды одну и ту же даму очаровать сложно, к тому же если предложить ей нечего: на серьёзные  отношения с красотками он не рассчитывал.
Стать повелителем мира Майкл не собирался, его всё или почти всё устраивало в его жизни. Ну, да, денег могли бы платить побольше, но что гневить Бога, могло бы быть и хуже. Семью создавать он не торопился, к такому ответственному шагу считал себя не готовым. Пророком стать не мечтал: слишком хлопотное занятие и опасное, в случае ошибки. Так что плыл до поры до времени по течению и особо не заморачивался, пока не встретил Питера. Было в этом человеке что-то необычное. Майкл не решился бы сформулировать, что именно. Рядом с ним ощущалась некая надёжность, а ещё от него исходил некий невидимый свет, в лучах которого ощущалась внутренняя радость.
Питер увидел Майкла и заулыбался.
- Я не опоздал? – поинтересовался Майкл.
- Нет. Это я слишком торопился. Для меня сегодняшнее мероприятие очень значимое. Люди по-разному воспринимают одно и то же явление, но от этого самих явлений не становится больше. Искусство, живопись, Великое деяние, творчество – названий много, но это всё Искусство. Мне кажется, в полотнах настоящего художника может присутствовать некая закономерность, не видимая человеческому глазу. Существует определённая символика, под которой проступает порой скрытый смысл. Конечно же, бывает бредовый символизм. Мы видим лишь часть из целого. А теперь представь, что есть картина, но нет художника, есть скульптура, но нет скульптора, есть дело, но нет делающего, тогда кто творец? И вдруг ты осознаёшь, что могут существовать невидимые пересечения, связи, некая тайная жизнь, что мир не такой, каким кажется, что есть пересечение форм бытия, где разные природы от столкновения изменяются. Я пытался дать определение неопределимому, оказалось, что это слишком сложно для моего ума. Или я просто пока не готов это сделать.
Майкл слушал Питера и не понимал его терзаний, а потом вдруг ощутил некую тоску, потому что вообще слова его монолога почему-то не доходили до сознания. Это всё равно, что восхищаться китайским манускриптом без знания содержания. Почему сознание Майкла не желало воспринимать откровения Питера? Майкл стоял и молчал. Но ведь для его нового друга было важно протранслировать это. Зачем? В какой-то момент Майкл ощутил, что ничего не произнести просто не вежливо, а сказать глупость себе дороже.
И тогда он мило улыбнулся, взял Питера под руку и сказал:
- Я думаю, ответы мы найдём там, - он показал на дверь галереи. – Прошу.
И уже стало не важно, на какие вопросы они найдут ответы среди картин Марины. Важно было попасть в их излучение, ощутить их притягательную силу.
Питер записывал что-то в блокнот, то ли названия картин, то ли свои собственные ощущения, этого Майкл не знал, но был рад, что его друг занят делом, помимо разглядывания картин. Главное, что он не задавал вопросов.
- Что это? – вдруг прошептал Питер, а Майкл подумал, что рано радовался.
А может, сглазил? Питер уставился на пейзаж, где среди вековых дубов, будто сквозь туман, проявлялся дом необычной архитектуры.
- Что? – так же тихо спросил Майкл.
- Дом должен быть вон на том холме, а внизу никогда не было таких деревьев. Почему она исказила всё? Это возмутительно, - сообщил Питер. - Куда делся старый сад и водоём?
- Вообще-то, это моя картина, и я решаю, что на ней должно быть, а чего не должно, - вдруг они услышали у себя за спиной.
- Марина? – опешил Майкл.
- Да, Мишенька. Ой, прости. Тебе не нравится имя, записанное в твоём паспорте. Майкл, познакомь меня с твоим другом.
- Это Питер.
- Очень приятно. Так что вас не устраивает? – спросила она.
- Вот, - Питер достал из бумажника фотографию и протянул Марине.
- Что это? – теперь уже спрашивала Марина.
- Это мой дом, который вы перенесли с холма в долину, да ещё снесли сад, который ещё мой прадед заложил, взрастив вместо него столетние дубы, да ещё пруд ликвидировали.
- Но этого не может быть. Я рисовала пейзаж в Подмосковье и вдруг на закате дня увидела, как в сгущающемся тумане стал проявляться дом очень странной архитектуры. Я написала только то, что увидела. Я и картину назвала «Видение». Я никогда не была в предместьях Бристоля, не видела вашего дома…
- Но написали его…
- Значит, я увидела в тумане его фантом. Интересно, - Марина попросила смотрителя музея снять картину и отнести в кабинет директора галереи.
- Но, у меня нет таких полномочий, - возразил он.
- Сейчас будут, - она извинилась и выбежала из зала.
Минут через тридцать, рабочий принёс другой пейзаж, и просто заменил одну картину на другую. А Марина попросила упаковать снятую картину и доставить по адресу её мастерской.
- Зачем вы это сделали? – спросил Питер.
- Хочу понять, что тогда произошло. И как вообще такое может быть. Кстати, я приглашаю вас вместе с моим братом…
- Братом?
- Да, Майкл – мой брат. А разве он не сказал вам этого? Не важно. Приходите ко мне через час в мастерскую. Я думаю, что мне есть, что вам показать. То, что я не отважилась выставить. Да. С моими картинами случаются чудеса.
- Мистика?
- Я бы не торопилась с такими заявлениями. Приходите. Майкл знает, где моя мастерская. Так что жду, - улыбнулась Марина. – Да, вы прекрасно говорите по-русски. Практически без акцента.
- Ничего удивительного. Это мой второй родной язык. У меня отец англичанин, а мать русская. Кстати, я приехал навестить её отца, моего деда, и дядю, который вчера пригласил меня в свою фирму на какой-то праздник, где я и познакомился с вашим братом. Мой дед живёт недалеко отсюда. И его зовут Миша. Сколько совпадений! – воскликнул он. – Мир преподносит мне сюрпризы.
- Не только вам, - пробормотала Марина.
- Вы что-то сказали? – поинтересовался Питер.
- Да, но это не важно. До встречи, - сказала она  и вышла через служебный выход.
Такого поворота событий Майкл не ожидал, и теперь размышлял над превратностями судьбы:
«Значит, Пётр Михайлович – дядя Питера. Сам же Питер никакой не поставщик и не представитель зарубежного предприятия, с которым наш генеральный директор решил наладить связи, он племянник из Англии. Так, мой новоиспечённый друг в добавление ко всему ещё и на половину русский. Есть в этом что-то. Правда, я пока не знаю, что именно. Ничего, подождём, посмотрим, как дальше будут развиваться события».
- Как долго добираться до Марининой мастерской? – поинтересовался Питер. – Я спрашиваю, потому что хотел бы побыть ещё здесь.
- Полчаса у тебя точно есть. Можешь наслаждаться её полотнами. Только учти, Марина ушла. Если ты ещё по какому-то поводу начнёшь возмущаться, то я тебе помочь не смогу, запиши все претензии в свой блокнот. Потом обсудишь с автором.
- Согласен, - улыбнулся Питер и посмотрел на часы.
- Тогда – вперёд, мой друг.
- Зачем? Я ещё в этом зале не всё увидел.
- Да-да, - произнёс Майкл и не стал объяснять, что он имел в виду на самом деле.  «Могуч и велик наш русский язык», - подумал он и пошёл за Питером.
Ровно через полчаса Питер объявил, что готов покинуть храм искусства ради общения с художником.
«Красноречивый восторженный чувак, пунктуальный, как немец, любезный, а что там, за всем этим прячется, трудно предположить даже. Но что-то меня смущает во всём происходящем. Есть некое предчувствие, что должно что-то произойти, что, возможно, и мою жизнь как-то изменит. Хотя уже угораздило же меня подружиться с племянником генерального директора. Ох, чует моё сердце, выйдет мне боком эта дружба. Но кто ж мог предположить, что оно так закрутится. Может, судьба решила посмеяться надо мной? А может, подарок преподнести? Принять надо. Кто бы спорил. Но поток мыслей, как вылетевший из улья рой пчёл, не остановишь голыми руками. Ну, да, как в анекдоте: бороду состричь можно, а умище-то, куда девать? Да что там, поживём-увидим», - подумал Майкл и улыбнулся.
Питеру всё было интересно. Из небольшой прихожей они сразу оказались в огромной мастерской, заставленной полотнами, над которыми Марина ещё работала, и которые смиренно замерли возле стен, ожидая своей участи, а часть полотен Марина развесила. По какому принципу происходил отбор, где какому полотну находиться, знала только хозяйка этой мастерской.
На самом видном месте стояла картина, доставленная из зала галереи. Питер вновь замер возле неё, а потом вдруг посмотрел на стену прямо перед собой и растерянно заморгал. С полотна на него косился его прадед, отец его деда. Откуда эта девушка могла знать, что он был клоуном? Его семья старалась умалчивать об этом факте его биографии. Он верил и не верил глазам. Ему показалось, что на лице прадеда появилась улыбка, а потом он подмигнул Питеру.
«Ну, это уже слишком», - подумал он.
Питер стоял, зачарованный происходящим. Ему показалось, что время остановилось. Можно ли спугнуть иллюзию?
На полотне костюм его прадеда после выступления на арене цирка был небрежно брошен на кресло, будто он только что переоделся. Но это был рабочий кабинет его прадеда. Вряд ли он приехал в костюме клоуна домой. Хотя, кто знает, что произошло в один из дней его жизни. Может, очень торопился и, накинув пальто, примчался на экипаже, но оказалось, что слишком поздно. Он всё равно не успел. Почему Питер так решил, он не мог объяснить. Было некое ощущение потери и обречённости от самой картины.  А на другом кресле возле очага старого камина, который, кстати, до сих пор оставался рабочим в его кабинете, сидел старик с печально-глуповатым выражением лица, будто клоун несколько лет подряд сносил оплеухи своего напарника, чтоб рассмешить публику, и это выражение «прилипло» к нему, его не сотрёшь, как грим после выступления. О чём он думал, глядя на огонь? В его глазах отражался свет пламени, который только усиливал его боль. И вдруг Питер ощутил жар, идущий от горящих дров, и непроизвольно сделал шаг назад.
- Кто это? – спросил Питер, указывая на полотно, где продолжал страдать клоун возле камина.
Питер решил не спрашивать, почему ощущает жар, идущий от картины, чтобы не выглядеть идиотом в глазах Марины. А что если никто, кроме него, не ощущает этого?
- Это, - чуть замялась Марина, - это мой отец…
- Наш отец был клоуном? – удивился Майкл.
- Нет. Это мой отец из прошлого воплощения. Я увидела его в момент, когда он осознал, что потерял меня навсегда. Я ушла из жизни в прошлом воплощении, когда мне было семнадцать, я долго болела.
- У моего деда была сестра, которая рано ушла из жизни, - прошептал Питер, но Марина не могла понять, при чём здесь сестра его деда.
- Теперь я, кажется, что-то начинаю понимать. Я знаю, почему ты увидела наш дом сквозь туман. Это был твой дом в прошлом воплощении. Его наш прадед построил по собственному проекту. Более несуразного дома я не видел. Там прошло моё детство. Множество лабиринтов, странных помещений, предназначение которых было не ясно. Вообще, он напоминал мне дом из одного фантастического рассказа, дом, часть которого оказалась в четвёртом измерении. Я не думаю, что наш дом находится хотя бы десятой частью в ином измерении, но он имеет весьма странную конструкцию. Внутри он значительно больше, нежели снаружи. У него многоуровневая система. Нет-нет, не этажей, а именно уровней. Наклонные переходы, из которых попадаешь словно в иное пространство. Я до сих пор не исследовал его до конца. Ты была в нашем доме в прошлой жизни, потому что это был твой дом. На портрете мой прадед в собственном кабинете сидит возле камина. Это день, когда он узнал о смерти своей дочери. Он торопился, очень торопился. Ему сообщили, что дочери стало хуже. Он бросил всё, примчался домой, но всё равно не успел.
- Вот, - Марина достала ещё два полотна, где прадед Питера на одной из них застыл на арене цирка с ликующим выражением лица, а на другой картине он подбрасывал в воздух маленькую девочку. Она смеялась...
- А наш отец в этой жизни – это тот же самый клоун из прошлого? Тогда я понимаю, почему он сбежал от нас, когда мне ещё года не исполнилось. И я веду себя как клоун…
- Майкл, в этой жизни я не пересекалась со своим отцом. Я не знаю, кем был наш отец в прошлой жизни, но в этой он носился по свету, словно искал идеальную женщину, и никак не мог найти. Он прожил с нашей мамой три года, а через шесть месяцев после твоего рождения, объявил, что полюбил француженку. Он развёлся с матерью и уехал во Францию, через год вернулся и снова женился. На этот раз на итальянке, уехал жить в Италию, прожил там счастливо три года и вновь вернулся на родину холостяком. Я не знаю, что происходило. Третья жена оказалась внебрачной дочерью, какого-то богатого предпринимателя из Мексики. Они прожили вместе год, после чего она уехала к своему внебрачному отцу, где вновь вышла замуж, а наш отец опять остался свободным и одиноким. После этого он ещё несколько раз неудачно женился. Детей в этих браках у него не было. Последняя жена оказалась обрусевшей китаянкой. Он познакомился с ней в Бурятии. Каким ветром его туда занесло, не знаю. Скорее, западным. Она работала переводчицей в издательстве,  куда устроился работать и он. Да-да, наш отец был журналистом. И отовсюду, где жил со своими жёнами, присылал статьи и очерки другу-редактору. Его печатали. Он думал, что она бурятка, знающая китайский, а оказалось, что у неё китайские корни. И все три языка её родные: бурятский, русский и китайский. Её бабушка была буряткой, дед китайцем, мать русской, а отец бурятский китаец или китайский бурят. Они уехали по заданию редакции в какое-то поселение в тайге и пропали. Что с ними случилось, так никто и не узнал. И погибшими считать не могли и среди живых не значились. Так до сих пор о них ничего и не известно.
- А может, они поселились в тайге, и живут отшельниками, как Лыкова на своей заимке.
- Можно предполагать всё, что угодно, - сказала Марина.
- А почему мне об отце ничего не рассказывали? Сказали только, что пропал без вести. Думаешь, этого достаточно?
- Это было решение матери. Я его уважаю.
- А теперь вдруг перестала уважать её решение и вывалила на меня всю информацию? – спросил Майкл.
- Нет. Только то, во что мать сочла необходимым посвятить тебя.
- Заговор какой-то. Ладно. На самом деле меня судьба отца не очень волновала, потому что я его не знал вообще. А если и видел после рождения, то моё сознание не захотело зафиксировать его образ. И обиды у меня на него нет. Он искатель. Не знаю только чего? Приключений ли, ускользающего идеала, информации для своего творчества или чего-то ещё. Я знаю, что эта странная внутренняя не успокоенность заставляла его совершать глупые, с точки зрения окружающих, поступки. Я не осуждаю его, потому что нет ничего внешнего, что не возникло сначала внутри. А что с прадедом Питера, его домом? Выходит, что ты – двоюродная бабушка Питера?
- Я в этом воплощении никакого отношения к его семье не имею. Да и воспоминания случайно врываются в сегодняшний день некими кусками, из которых не сложишь целого. Они появляются в основном во время вынашивания замысла. Этот процесс сродни медитации. Видения посещают меня либо до, либо во время работы. Иногда музыка приоткрывает завесу прошлого. Музыка вообще – это загадка мироздания…
- Но теперь у тебя есть Питер, он может восполнить пробелы в твоих видениях и рассказать о прадеде и его дочери. Возможно, в их семейном архиве остались фотографии…
- Я не хочу погружаться в то, чего уже нет. И что это знание мне даст? Понимание чего я вынесу из него?
- Мириам обладала необычными способностями. Она могла исчезать в своём времени и проявляться в другом времени.
- Мириам – это твоя двоюродная бабушка, которую ты никогда не видел? Она была ведьмой? – спросил Майкл и с опасением посмотрел на сестру.
- Она обладала неординарными способностями. Мой прадед называл её «скользящей между мирами». Невзирая на естественные законы, она умела разрывать пространство. Это древняя магия. Картины Марины тоже необычны. Она знает, что некоторые из них, своего рода порталы в иные измерения. Поэтому она и прячет их, поэтому она тут же убрала с выставки картину с моим домом. Это я сейчас понял. Но то, что уже открыто, не способно вернуться в небытие.
- Не понял, - сказал Майкл.
- Зато я поняла, - вздохнула Марина. – Возможно да, а возможно нет.
Питер закивал головой, будто услышал откровение века. А Майкл подошёл к портрету клоуна, висевшему на стене, и стал всматриваться в лицо.
- Мне почему-то кажется, что я уже где-то его видел, - прошептал он. – Только где? Вспомнил! – закричал Майкл. – Этот чувак на двоюродного брата нашей матери очень похож. Только Андрей моложе. Господи!
- Что такое? – спросил Питер, обеспокоено глядя на брата Марины.
- Он же музыкальным эксцентриком в цирке работает. Талантлив. Клоунада – его конёк. К тому же скрипач от Бога, консерваторию окончил…
- Я хочу видеть вашего дядю, - сказал Питер.
- Не советую, - произнёс Майкл. – Он редко бывает трезв. Сразу после выступления, если не успеем отловить, дальше прилагать усилия бесполезно.
- Он женат? – спросил Питер.
- Так кто ж с таким жить будет? Нет, конечно. Он словно заливает в себя горючее, чтобы сжечь невидимую боль.
- А сейчас он трезв? – спросил Питер.
- Так кто ж тебе ответит на этот вопрос? Вон, к Маринке обращайся. Это она ведьмой была в прошлой жизни. Может, кисть возьмёт в руки, подойдёт к холсту и напишет, в каком он сейчас состоянии.  Высветится ей дядька во всей красе: со скрипкой в руках. Если под музыку Моцарта сальто на канате делает, то точно трезв. А как оно там через час будет? Ну, Марин, сообщи жаждущим общения, может ли дядька связать два слова?
- Отстань, - она закрыла лицо руками. – Почему я не сообразила сразу?
- Чтоб крыша не поехала. Отец из прошлой жизни дядька-алкоголик в настоящем, пронесший любовь к цирку из прошлого в настоящее. Интересно, а сам-то он  в курсе, кем был когда-то? 
- Ты можешь помолчать, ну хоть немного? – спросила Марина.
- Могу. А смысл? Я не верю в ваши реинкарнации, прошлые, будущие жизни. Мне б в настоящем разобраться. Но слушать вас весьма прикольно.
- Это потому, что это тебя не касается, - сказала Марина.
- Как не касается? Касается, хоть и косвенно. Ты ж мне не чужая. Хотя, может, дело не в воспоминаниях вовсе. Образ клоуна, извините, прадедушки Питера, о котором ты ничего не знала, его причудливый дом, который вряд ли придумаешь, это случайное совпадение. Ну, не магия же, в самом деле? Питер, я восхищён твоим прадедом. Это какую же фантазию иметь надо, чтоб наваять такое? – он подошёл к картине, где сквозь туман проступал фантом дома. – Геометрические формы, слепленные в нечто единое. Пугающе красиво, на самом деле. У нас тоже был один архитектор, который построил дом цилиндрической формы. При  минимуме занимаемой территории, оказался огромным внутри. Только вот не помню, что теперь стало с этим архитектурным шедевром. А здесь и цилиндры, и конусы, и шестигранники с кубами разных размеров и хрен ещё с чем. И всё как-то сложено удивительно гармонично. Я не знаю, какой клоун был твой прадедушка, Питер, а то, что он гений архитектуры – это точно. А может, он знал некую тайну иного измерения и из вашего дома есть портал? Или, правда, какая-то часть его в ином измерении стоит.
- Не думаю, - сказал Питер. – Не знаю. Меня самого эти вопросы мучили с детства, но со временем я просто принял, что это необычное строение и как-то успокоился. Хотя должен признаться, что странная архитектура, это ничто по сравнению с другой особенностью дома: он не стареет и не дряхлеет, словно некая сила бережёт его или… или он, действительно, не подвержен воздействию времени. Словно время не имеет власти над ним.
- Я верю, что все тайны рано или поздно выходят на свет, - произнесла Марина.
- Каким образом? – спросил Майкл.
- Тайны редко заявляют о себе напрямую. Их знаками становятся слухи, рисунки, надписи на стенах, сплетни за рюмкой, даже бормотание пьяного. И ещё мне кажется, что знаки принадлежат сумеркам. Как и тени прошлого, они появляются, чтобы изменить мир. Темнота скрадывает расстояния, приглушает звуки, нарушает пропорции.
Майкл переводил взгляд с Питера на Марину и вдруг не выдержал:
- Я ничего не понимаю. Ты это серьёзно? Или это своего рода месть? Нет, - вдруг улыбнулся он. – Это розыгрыш. Не может быть, чтобы вы серьёзно обсуждали подобную ересь. Бред какой-то. Новоявленная двоюродная бабушка Питера из прошлой жизни в этой жизни рисует его дом  и прадеда. Видения, призраки, тайные знаки, сулящие раскрыть нечто. Скажите, это мастерская моей сестры или психиатрическая лечебница, в которой я оказался вместе с вами по недоразумению. Что нам вкололи? Ау? Где я, Питер?
- Ты там, где должен быть, - уклончиво ответил он.
- Неужели ты тоже сомневаешься в реальности происходящего? – спросил Майкл.
- Ты так нервничаешь, будто это твой прадед смотрит на нас оттуда, - он показал на стену.
Питер счёл правильным не говорить о его гримасах, которые он периодически видел.
 - Будто это твой дом призраком стал на картине Марины. Ведь он ей пригрезился в солнечный день. Вдруг появился туман, а сквозь него – он, такой родной и необычный. Ведь так? Я ничего не перепутал, Марина?
- Нет. Я увидела его и успела зарисовать, прежде чем он исчез.
- И как это объяснить? – настаивал Питер.
- Это ты у меня спрашиваешь? – удивился Майкл. – Я не уфолог и не специалист по паранормальным явлениям. У меня просто расплавились мозги, всё дело в этом.
- Ничего у тебя не расплавилось, - сказала Марина. 
- Надеюсь, ты знаешь, что говоришь, - произнёс он. – И всё же я вынужден откланяться. Я хочу спать. Поеду домой. Что-то у меня всё же не складывается. Наверное, нужно время.   
Мать почему-то не удивилась, что Майкл, вернувшийся после встречи с другом и посещения выставки сестры, объявил, что ужасно устал и хочет спать.
- Ужин отменяется. И не буди меня до утра, - попросил он.
Он плыл то ли по воздуху, то ли по какой-то реке. Он не знал, куда несёт его ветер или течение, не видел ориентиров и не мог предположить даже, с какой скоростью он перемещался. Странное ощущение.
«Я сплю или не сплю?»
На этот вопрос у него не было ответа. Зато он откуда-то знал, что само пространство было живым. Нет, не заполнено живыми существами, а именно живым. И это оно создавало, творило чудеса. Майкл знал, что здесь всё могло быть.
Забрезжил рассвет. Это было то самое время, когда ещё свет не заявил о своих правах, а тьма хоть и стала отступать под напором света, но не ушла совсем. Они перемешались и создали сумерки, ту самую «нейтральную полосу» между владениями Луны и Солнца.
Майкл старался не давать воли чувствам, боясь, что они сведут на «нет»  оберегаемую им отстранённость. Он залюбовался картинами из облаков.
«Это реальность или игра воображения?»
И опять вопрос, словно завис в пустоте. Сам он на него не мог ответить, и рядом никого не было, кто бы знал наверняка, что происходит. Перед ним открылась неземная красота, в которой можно было найти утешение. Цветные волны в небе разбивались о невидимый причал на отдельные цветовые пятна.
Это было пространство, в котором не было места притворству, в нём просто не было смысла: здесь всё было известно всем. И Божественный дар Любви не был самообманом, он был ключом к высшей ступени развития, ключом, открывающим дверь в Вечность.
Майкл проснулся со слезами на глазах и с ощущением понимания, что он должен сделать. Он впервые встал сам, без напоминания матери. Вышел на кухню, обнял мать и прошептал:
- Спасибо тебе за всё.
- Что с тобой? – спросила она, снимая со сковороды очередной блинчик.
- Похоже, человеком становлюсь, - улыбнулся он.
Муж Марины, когда она вернулась домой, сообщил, что его командировку отменили. Но в его голосе она не ощутила радости. Они легли спать. Что произошло потом, Марина не понимала и не могла толком объяснить. Она ещё не успела уснуть, как увидела, что привычное пространство тает.
Ей показалось, что сейчас потеряется определённость, и испугалась. Каждый предмет должен быть тем, чем он является на самом деле. Облако должно быть облаком, а не смесью гигантского одуванчика с ватой. Дождь должен быть дождём, а смесью блестящей мишуры с водопадом. Это ненормально. И когда море переходит в небо без разделяющей линии горизонта, это завораживающее зрелище, но не вполне нормальное.
Сознание отказывалось воспринимать эти видения как реальность. А может, просто кто-то заставил твёрдую материю играть в игры, доступные лишь облакам и свету? И если это игра воображения, то чья? Она видела то, что сама создавала или кто-то демонстрировал ей необычность происходящего?
А может, она просто оказалась в море снов, откуда обычно каждый вылавливает свой сон, и по каким-то причинам решила, что это не сон, а реальность? Или это просто ожившие фантазии? Она знала, что нельзя их прогонять, потому что мир без фантазий оскудеет, надо просто найти им определённое место, потому что всё – часть целого, даже сомнения. Надо принять происходящее.
«А может, это моё собственное сознание играет со мной?»
«Проснись», - приказала она сама себе и вдруг поняла, что это не сон, она оказалась в иной реальности.
«Скользящая сквозь пространства», - из каких-то лабиринтов памяти всплыла произнесённая Питером фраза.
«Но меня так называл не он. Это фраза из другого времени. Но если всё это я создала сама, значит, могу и прекратить. Мысль летает быстро», - подумала она и открыла глаза.
Она увидела растерянность на лице мужа и как можно спокойнее спросила:
- Что произошло?
- Нет, это ты мне ответь, что происходит? То ты исчезаешь куда-то, то вновь проявляешься. Я, как идиот, искал тебя под кроватью, в шкафу, за шторой, а потом вновь поворачиваюсь к кровати, а ты лежишь на ней и улыбаешься. Я вырос из возраста, когда игра в прятки доставляла мне удовольствие. Ты где была?
- Не знаю, - сказала она, - но там было очень красиво. И я могла летать там.
- Это не нормально. Ты хоть отдаёшь себе отчёт в том, что это больше похоже на сумасшествие, - он сделал паузу и вдруг осознал, что это ему показалось, что она исчезла, что это он искал её по всей квартире.
- Не волнуйся так, - произнесла она и погладила его по руке. – Я спала…
- А я? Это я болен. Марина, я схожу с ума.
- Ты просто переутомился…
- Нет, - упорствовал он, - я видел, как ты исчезла куда-то, а потом появилась…
  Марина не сразу позвонила Питеру, а когда всё же отважилась, то при встрече не знала, как сообщить ему о том, что случилось с ней, и при этом не испугать его. Она долго молчала после заявления, что ей надо ему что-то рассказать. Питер не торопил её.
Ей показалось, что все звуки куда-то исчезли. Тишина вокруг стала почти осязаемой, плотной, как ватное одеяло. Но это не было гнетущее безмолвие. И вдруг  глубоко вздохнула, будто собиралась нырнуть, и выпалила:
- Питер, я летала в другом пространстве, но я не знаю, как я это сделала, не помню, как управляла этим самым «скольжением». Напугала мужа. Он решил, что у него проблемы с головой, потому что видел моё исчезновение.  Посетил психоаналитика, потом психиатра, а теперь ходит два раза в неделю на приём к психологу. Курс «лечения» три недели. Но я-то знаю, что он здоров, он видел то, что произошло на самом деле. Но я не могу ему ничего объяснить. Странно, я только сейчас осознала, что рядом со мной всё это время жил чужой человек. Как я могла выйти за него замуж?
- Судьба, - сказал Питер. – Я провожу тебя.
Возле соседнего дома Марина увидела мужа с психологом. Он подарил ей цветы, а потом поцеловал девушку. И это не был дружеский поцелуй или поцелуй благодарного пациента, это было проявлением того, чего между ею и им не было. Марине стало грустно.
- Мы видим их или не видим? – спросила она Питера.
- Конечно, видим.
- Нет, я хотела спросить, мы проходим мимо или…
- Или…
- Костик! – крикнула Марина.
Он растерялся.
- Это Леночка, а это Марина.
- А это Питер, - сообщила Марина.
Костик вдруг обрадовался, схватил Питера за руку и стал трясти.
- Я рад, я очень рад за вас. А мы с Леночкой решили… Марин, я ухожу от тебя к Лене. Ты не против?
- Конечно, не против. Ты насовсем или так, пожить? – спросила Марина.
- Насовсем. Я подготовил документы для развода. Квартиру я оставляю тебе.
- Конечно, - улыбнулась Марина, - это же моя квартира.
- Машину и личные вещи я заберу…
- Хорошо. Ты сам принесёшь бумаги или это сделает твой юрист?
- Юрист. Завтра.
- А вещи – сегодня?
- Да, я уже их отнёс к Леночке.
- Прекрасно.
- Вот ключи.
- Спасибо, - произнесла Марина.
- Надеюсь, мы останемся друзьями?
- Надеюсь, дорогой. Пока-пока. Счастья вам. На свадьбу не приглашайте, не приду. Много работы, - улыбнулась она. – Берегите друг друга. Вы можете стать хорошей парой.
В глазах Лены застыло удивление.
- Вас не удивляет поступок мужа? – спросила она.
- У меня в последнее время столько всего удивительного  произошло, что этот поступок весьма здравомыслящего человека не может удивлять. К тому же ничего экстраординарного в этом не усматриваю, - Марина улыбнулась. - События слишком быстро разворачиваются, происходят, случаются. Да. Именно так. Судьба. Меня почему-то его уход не очень расстроил.
- Зато теперь я могу ухаживать за тобой, - улыбнулся Питер.
- Можешь, - Марина взяла его под руку.
- Клоун! – вдруг услышала она у себя за спиной радостный возглас ребёнка.
- Это я? – поинтересовалась она у Питера.
- Нет. Мы проходили мимо тумбы с афишей цирка. Это там. Не знаю, каким бы ты стала клоуном, но то, что в тебе присутствует артистический дар, в этом я не сомневаюсь.
- Это помогает мне держать психическое равновесие, не терять баланс, здравомыслие. Я понимаю необычность того дара, что открылся, но я подхожу к нему, как исследователь или ребёнок. Я восхищаюсь, получаю наслаждение и, как в детской игре, какой-то частью сознания считаю, что всё происходящее не настоящее. Иллюзия, сказка. Я поиграю в эту игру и успокоюсь, потому что я не знаю, что с эти делать. Хотя, - она засмеялась, - я могу свои впечатления перенести на полотна и тогда…
- Тогда это будут самые необычные картины, а ты будешь освобождаться от излишних эмоций. Есть данность. Мир многомерен. Разные измерения существуют не зависимо от того, знают о них люди или нет, могут они проникать в них осознанно или случайно, или дверь в другие измерения запечатана для них. Есть заповедь: «Не навреди». Наверное, кто-то отслеживает, чтобы границы не нарушались теми, чьё сознание не созрело. Скорее всего, есть Хранители…
- Я знаю другое. Если я не захочу пересекать грань, я могу заблокировать в себе эту способность. Пока это для меня развлечение. Но ведь миры могут быть разные. Зачем без нужды туда совать свой нос? Если я не понимаю, зачем мне всё это, значит, я пока не готова.
- Тебе просто страшно. А вдруг застрянешь там?
- Конечно. Уж лучше я буду заниматься тем, что я знаю лучше всего. Питер, мне вдруг пришла в голову странная мысль. А вдруг меня в прошлой жизни просто убрали, потому что я нарушала, вносила возмущение своим проникновением… К тому же, физическое тело могло просто не выдержать инородных энергий, энергий не свойственных мне. Они могли разрушить моё тело.
- Я знаю, - произнёс Питер.
- Что?
- Кто может помочь тебе.
- И кто?
- Ты сама. У меня есть дневники моей двоюродной прабабушки…
- Ты читал их?
- Да. У тебя сработала память и любопытство. Что ты прошептала в своём полусне?
- Заклинание какое-то. Оно проявилось перед моими глазами, и я его просто прочитала…
- Без него ты не будешь «скользить» сквозь пространство и время. Не надо ничего блокировать, просто не читай заклинание. Я, - вдруг признался Питер, - тоже однажды… как ты. Я зачем-то привёз её дневники. А ещё семейные фотографии в электронном виде. Ты должна ознакомиться с этими материалами.
Марина вдруг ощутила головокружение, и каким-то невероятным образом вспомнила содержание дневников Мириам.
- Не надо, - прошептала она. – Я знаю, что там написано, и знаю заклинание, чтоб закрыть дверь в иные миры. Я оставила предупреждение для себя самой. Надо сжечь её дневники.
- У тебя в мастерской есть камин? – спросил Питер.
- Ты же был там. Вспоминай.
 Питер вдруг «увидел» портрет прадеда. Он кивнул головой.
- Да.
- Тогда пошли жечь.
- Я должен тебе признаться, что разговаривал с дедом по телефону, с отцом моего отца. Он приглашает тебя к нам…
- Спасибо. Но я пока не готова. Слишком много потрясений.
Марина открыла дверь в мастерскую и увидела свет, но она точно помнила, что выключила его вчера, когда уходила.
- Извини, - произнёс Майкл, - я без твоего разрешения…
Он не договорил, потому что Марина уже увидела двоюродного брата матери. Он сидел на полу к ней спиной и смотрел на портрет клоуна.
- Он в ступоре. Вот уже больше часа разглядывает его… себя…
- Майкл, не пугай сестру. Я в порядке, - произнёс он. – Просто теперь всё встало на свои места…
- Он трезв? – шёпотом спросила Марина.
- Как стёклышко, - ответил дядька Андрей. – Я заливал боль, о которой ничего не знал. Душа ныла. Я боялся того, что мог вспомнить. Мне Мишка всё рассказал. И вдруг недостающие детали встали на место, всё сошлось. И там, - он дотронулся до груди, - там пожар утих. Мне как-то благостно стало. Гордость ощутил. Клоун. Миш, дай скрипку. Я должен ей сыграть.
Он улыбнулся.
- Чего вы, как не родные, у порога застряли. Проходите, садитесь. Миш, камин затопи. Они сжечь что-то хотят. Для того и пришли.
- Откуда? – спросила Марина.
- Откуда знаю? – он пожал плечами. - Думал ли я когда…- он взял скрипку, и вдруг в пространстве мастерской зазвучала удивительная по красоте мелодия колыбельной, которую когда-то прадед Питера написал для своей маленькой дочки…
Марина вытерла слёзы.
- Смотрите, - прошептал Питер и показал на портрет, - ему понравилось, он улыбается…
- Кто?  - спросил Майкл и, отвергая очевидный факт, добавил: - Этого не может быть. Хотя… мой опыт говорит, что чудеса случаются…

Январь 2016 год