Манюнька

    "Собака — это Божество. Слово собака нужно писать не с большой буквы, но всё слово СОБАКА — большими буквами".
                (Марина Цветаева)

    Восемнадцать лет назад в доме напротив нас поселились квартирантами беженцы из Абхазии: муж с женой и её младшая сестра, мать-одиночка с грудным ребёнком. У них была маленькая собачонка по имени Манька — бесхвостая дворняга-симпатяга с большой примесью йоркширского терьера.  Маленькая, но очень гавкучая. Глазёнки с поволокой, несколько неуклюжая, на первый взгляд. Как-то разговорившись с новыми соседями, узнала её историю. Когда она появилась в той семейке, там уже была большая старая собака. Однажды щенок попался под пьяную руку хозяину, и он со всего размаха шибанул его о стенку. Маленькую Маньку парализовало, она ослепла. На неё махнули рукой: и жить не живёт, и не умирает. Не сразу обратили внимание, что старая собака занялась малышкой. А точнее, та  неотступно всюду ползала за ней следом. Ко всеобщему удивлению, когда старая собака умерла, Манька встала на лапы и даже кое-что видела...
    В марте или апреле 1999 года у неё родилось несколько щенков. Они были разные: одни — бесхвостые и маленькие, похожие на мать, другие — с хвостами, похожие на отцов, которых знала лишь Манька. И только глядя на одну малышку можно было сразу сказать, кто её родители: она была копией соседа Мишеля, иссиня чёрного шпица. Правда, роскошный папашин хвост, которым он очень гордился, казалось, отвалился у неё во время рождения, превратившись в материну култышку.
    Когда щенкам перевалило за месяц, их хозяева-квартиранты вынуждены были искать себе другое жильё. С нашей улицы они съехали, а собак своих оставили во дворе дома, где прожили год. Сказали: "Вот пусть их новые жильцы и кормят!" А новых жильцов не было — дом продавался и долго не мог продаться...
Как-то незаметно щенков пристроили, разобрали добрые люди. И только дочку Мишеля никто не взял. Как частенько случается в жизни, у красивых родителей дети не всегда, даже повторяя их, бывают симпатичными. То ли по этой причине никто не взял ту малышку, то ли на роду ей было написано иное... Осталась она со своей матерью-полукалекой. Ночевали в саду или в открытом полуподвале дома прятались от непогоды. Как кормились? Да когда как...
    Я носила им кашу, которую варила в большой кастрюле для своих пяти собак и девяти кошек. Именно в девяностые годы у нас образовался небольшой домашний приют. Времена после распада СССР и нашей стабильной жизни с уверенностью в завтрашнем дне  наступили трудные: безработица, невыплаты зарплат, почти всеобщее безденежье. И, конечно, от этого в первую очередь страдали животные. Много их тогда оказалось на улице. К своим эрделям, Вике и её дочке Алиции, мы подобрали двух "дворян"-мальчишек (Терентия и Рыжика, которые до конца своей жизни не могли утихомирить свою ревность). Пятой по счёту была месячная девочка, её мы поначалу приняли за боксёра.  Имя ей дали Хэппи Энд в надежде на то, что будет последней она у нас... Потому эту парочку я вовсе не планировала забирать к себе. В конце концов, вокруг немало дворов, а нам и своих хватает...
    Но время шло к осени. Манюнька, как я окрестила щенка, таскала свою колченогую маманьку к магазинам — там им бросали кой-чего пожевать. Однажды они встретили свою бывшую хозяйку — она шла на работу. Манюнька отследила её путь и в следующий раз притащила Маньку к двери школы, где хозяйка работала вахтёршей, и прочно устроилась у порога, надеясь сидеть до победного. Устав от ожидания, она громко разлаялась — видно, пыталась разбудить в женщине совесть... Но та вышла и погнала их веником, приговаривая: "Вот наглая морда!" А в той "морде" было тогда не больше трёх килограммов. Собачонки всё поняли и подались восвояси... Так и слонялись они по улице — живчик Манюнька и Манька, которая могла в основном опираться лишь на передние лапы, поскольку задние она волокла волоком.
    Манюнька охраняла свою мать от кобелей, когда те бегали за ней стаей - тявкала на них, пыталась ухватить их за бока, путалась у них между лап, а они с высоты своего роста  в пылу любовной страсти не обращали на неё никакого внимания.
    Манька, не гляди, что колченогая, была задирой ещё той... Чужих собак не пропускала по улице, обязательно обгавкивала. Однажды шёл парень с питбулем. Манька стала лаять на пса. Тот оказался галантнее своего хозяина — просто отводил в сторону морду от маленькой симпатичной собачухи. Парень же со всего размаха поддал Маньке под ребро, аж хруст послышался. Я, увидев это через калитку, заорала во всю глотку "Своло-о-о-чь!" и выскочила на улицу. Амбал, сплюнув в пыль, ответил: " А не распускайте свою псюрню..." и спокойно пошёл вниз, к Дону.
    Я поняла, что собачонок надо убирать с улицы. Но как это сделать, пока не представляла, поскольку они были слишком свободолюбивы, меня знали плохо и идти во двор, из которого слышался лай пяти собачьих глоток, не очень-то желали.
    Наступил сентябрь. Мы на недельку уехали в Сочи. Из тепла вернулись в конце месяца, когда листва в наших садах пожелтела и начала осыпаться, народ к Дону ходил реже, и жизнь Маньки с Манюнькой стала голоднее и холоднее. Тогда-то Манюня и присмотрела лаз в нашем заборе. Голод не тётка, гнал её к мискам с остатками каши наших кошек. Я, заметив это, стала подкладывать специально для неё добавку. Маньки у себя в огороде не видела. И вот однажды под вечер, когда все наши собаки были в доме, наблюдаю картину. Манюнька подводит к своему лазу мать, первой проникает на огород, оглядываясь назад, чтоб подбодрить нерешительную Маньку. Та, сделав шаг вперёд, останавливается и поворачивает назад. Манюнька бежит к ней, слегка прихватывает её за шею зубами, тащит вперёд. Пройдя чуть-чуть, Манька упрямо останавливается. Тогда дочь подскакивает к миске, хватает из неё кусок хлеба и несёт его матери. Манька очень аккуратно, очень интеллигентно маленькими кусочками откусывает и ужинает, пока Манюня ускоренными темпами вылизывает кошачьи миски.
    В первых числах октября наши соседки сдались — поздним вечером, когда все наши были в доме, чинно прошествовав через огород, Манька с Манюнькой остановились у двери. Я вышла, они удирать не стали. "Ну, заходите в дом, будете ночевать пока на веранде" — сказала я им. Девчонки меня сразу поняли, отказываться не  стали...
    Несколько дней с утра пораньше я выпускала их в огород, а своих собак во двор. Через сетку они знакомились друг с другом. Эрдели у нас были очень дружелюбны, кобелей интересовали новые девочки, молоденькая Хэппи просто радовалась гостям. А гости тихонько порыкивали на всех, чувствуя себя в полной безопасности, осознавая надёжность сетки. Кошачье семейство их совсем не волновало.
    Когда в очередной раз я вышла за чем-то в огород, Манюнька стремглав метнулась к двери, буквально ворвалась в дом, влетела в спальню и забралась под мою кровать. Манька, поспешно приволакивая задние лапы, последовала за дочерью. Они, видно, решили обороняться до победного конца. Позиция оказалась очень удобной. Хозяева, вернувшиеся домой, и так и эдак пытались подступиться к ним для более близкого знакомства, да не тут-то было! Злобное рычание из-под кровати развело всех по своим местам: койкам и креслам. Ночь прошла довольно спокойно. Кушать наши гостьи опасливо выбирались лишь тогда, когда хозяева выходили во двор. Их самих на выгул я просто выносила. Сделав свои дела, они выжидали, когда откроется дверь в огород, и мчались под кровать. Так продолжалось дней пять. Потом они снизошли до хозяев и дали понюхать у себя под култышками, пардон, хвостами...
    Спустя полгода задние лапы Маньки стали вполне нормальными. Она даже, глядя на других, пыталась заскочить на кресло или кровать. А уж как кокетничала перед мальчиками...
    Жили дружно. Только Хэппи очень раздражала иногда Маньку своей ребячливостью, и она пыталась её воспитывать. Это вызывало мягкий, но решительный протест собаки, которая внешне была раза в три крупнее воспитательницы. С Манюней же они очень сдружились.
    Как-то во время нашего ужина я услышала возню в зале и отчаянно громкий лай Манюньки. На драку кобелей, довольно частое явление в наших стенах, не похоже — успела подумать я, сорвавшись с места. Влетев в зал, вижу картину: Хэппи слегка прижала Маньку, прихватив её за холку, а Манюнька, взобравшись на свою подругу, ползает по ней, пытаясь прикусить то с одной, то с другой стороны, чтобы стащить с матери. Раскидав их по сторонам, не смея винить Хэппи, потому что Манька была виноватой, я разревелась, обнимая Манюньку и приговаривая: "Какая же ты верная, Манюнечка!"
    И правда, эта малышка всю жизнь была верной всему нашему огромному семейству. Она защищала кошек от чужих, готова была биться за каждого своего, кто бы это ни был: человек, кот или собака.
    За семнадцать лет своей жизни в семье Манюнька проводила в дальний путь всех: сначала в 2001 году "ушли" эрдели — Вика, отболев две недели, через сорок дней её дочь Алиция. В мой день рождения в 2009 году оставила свою верную дочь Манька. Восемнадцатилетний Терентий очень достойно ушёл  в марте 2011 года. Он вообще был необыкновенно аристократичен, предан нам и добр. Только вот Рыжику не давал никакого спуска — ревность так и искрила между ними. Но оставшись единственным парнем с двумя девчонками, Рыжик уже не радовался им так, как это было при жизни друга. Через два года и он ушёл к нему. Спустя год Хэппи...
    Манюнька осталась одна в нашем некогда шумном доме. Всю свою любовь и верность она обратила ко мне. Если я уезжала на несколько дней, то по возвращении вынуждена была выслушивать её возмущение по этому поводу. Были они долгими и страстными. Но как-то враз сильно поседела её маленькая мордашка, что, кстати, очень украсило Манюню, придав ей  "выражение лица"...
Месяца через два после смерти Хэппи я привела в дом Мэрьку. Произошло это совершенно случайно. Мы вовсе не собирались брать в дом новую собаку. Слишком велико было ещё не остывшее, горькое чувство потери Хэппи. Вовсю цвёл апрель. Я возвращалась домой, с грустью думая о том, что там теперь тихо, Манюнька плохо слышит и всё реже ругает меня за отлучки.
    Весёлая молодая собачка бежала по улице, то задевая встречных собак, то улыбаясь мне, когда оказывалась со мной рядом. Дойдя до калитки, я пригласила её, почему-то почувствовав, что она ничья. Ещё, несмотря на то, что она была с виду очень чистой, у меня мелькнула мысль, что у неё есть клещи. И точно — блох не было, а вот клещей мы с неё сняли не меньше пятидесяти штук. Думаю, не попади она к нам, дни её были бы сочтены.
    Я очень беспокоилась, как её примет Манюнька. Но напрасной была моя тревога. Сначала, часа три, было нескрываемое презрение к гостье, потом с сутки — холодное равнодушие. А та всё пыталась обратить на себя Манюнькино внимание. Но дня через два они признали друг друга и подружились. Мне даже показалось, что Манюня ожила и слегка помолодела. Два года неугомонная Мэри бодрила её...
    Но время всё же сделало своё дело...
    Манюнька не сдавалась до последнего, как всю свою жизнь делала это... Мы боролись с ней за жизнь до самого конца — уколы витаминов, иммуномодуляторы, самая вкусная и полезная пища...
    Март. Преддверие весеннего праздника. Горький месяц для меня с некоторых пор... Последние три дня Манюнька ничего не ела. Я, конечно, пыталась залить в неё хоть несколько ложек воды, жидкий кисель из «Геркулеса». Но толку от этого было мало. Я понимала, что, скорее всего, делаю ей хуже своим стремлением помочь… Она угасала без единого звука — ни разу не тявкнула, не застонала.
    И вдруг однажды, вконец обессиленная Манюня, лёжа на боку,  слегка приподнялась и громко, по-молодому, залаяла. Я всё поняла. Точно так же пять лет тому назад прощался с жизнью Терентий...
    Верные мои СОБАКИ! Я знаю, что вы все считали меня вожаком стаи. Вы любили меня, вы были уверены, что я лучше всех, сильнее всех, что я могу сделать всё. И я делала... У меня получалось всё, кроме одного...
    Простите меня, мои "ребятишки", за то, что я не могу стать сильнее смерти...

Фото из интернета (не Манюнька, но очень похожая на неё Собака)