Сцены... Часть 3

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда Тютчев открыл дверь в отдел, Некрасов сидел за столом перед вентилятором и писал. Вентилятор стоял справа и дул.

 Пропеллер поворачивался из стороны в сторону, поддавая периодически якобы прохлады в разные углы прокуренного насмерть помещения. Поэтому каждые пятнадцать секунд майор прихлопывал встававший дыбом листок.

- Пока ты там на холодке прохлаждался, я паспорт проверил, - с привычной подначкой сказал Некрасов Тютчеву.
- Без изьянов документ? – спросил Федор, усаживаясь за свой стол напротив.
- А ты думал, что он - шпиён с фальшивой ксивой?
- Был бы паспорт поддельный, проверили бы хозяина по отпечаткам. Может, с судимостью. Скрывался под чужой ксивой. А убили его за старые грехи свои же подельники.
(Как Вы понимаете, Федор начал пилить доски для своего Домика преступления.)

- Логично, - оценил Некрасов. – Но паспорт настоящий.

«Логично» было у майора не выводом, а похвалой.

- Дедуля обещал пальцы откатать,- сообщил Некрасов. - Потом по базе пробьем.

«Пробьем» означало, что займется этим Тютчев на своем компьютере. Компьютер был один на двоих, но стоял на столе именно старшего лейтенанта. Поэтому все компьютерные дела по негласному уговору находились в веденье Тютчева.

- А по заточке что? - поинтересовался Федор единственной реальной уликой.
- По заточке? Докладываю!

 Некрасов сел на стуле по стойке "смирно". Как первоклассник, положив руки перед собой - на листке.
- Трехгранный надфиль, специально заточенный. Дедуля вытащил из раны, - майор поднял глаза к потолку, вспоминая, - 14 сантиметров. Очень хрупкая вещь. Пырнул и обломал. Крови от раны немного. Сразу и не увидишь. У нашего за целую ночь, считай, совсем мало натекло, - напомнил он о втором пятнышке на булыжнике.

- Я читал где-то… - сказал Тютчев, делая вид, как будто на память сейчас пришло, - я читал, что уркаганы в двадцатых годах такие заточки в лацканы пальто или пиджака вставляли. Всегда при себе и при шмоне не очень-то и найдешь.

Сказал и бросил торжествующий взгляд на начальника.

- Тоже ценное воспоминание, - без энтузиазма воспринял взгляд майор. - А книжка новая была? Ну, в смысле современная?
- Новая, - Федор был обескуражен реакцией начальника.
- Ты читал, другой читал, третий читал... - стал разгибать пальцы Некрасов. - Идея могла пойти в народ. Хорошо я не читал. Значит, я - не убивец! На одного искать меньше придется.

И хохотнул, со шпионским лицом спросив у Тютчева:
- А ты где был вчера с десяти до одиннадцати вечера?
- Кстати, ты разгибаешь пальцы, как Путин, - Тютчев сделал эту заячью петлю, чтобы  не называть  лишний раз имя своего вечернего "алиби". Так учили в Академии МВД, на лекциях по прикладной психологии.

- С чего ты взял, что я на Путина похож? - «купился» Некрасов. И в который уже раз прихлопнул готовый упорхнуть листок.
- Все русские, когда считают, загибают пальцы, А Путин разгибает. Как западники, - обьяснил Федор. - И ты - так же. Как Путин.

Некрасов удивленно посмотрел на свою ладонь, как не на свою. Покрутил перед глазами. Листок с записями он теперь придерживал локтем.
- Но часы-то я на левой руке ношу, – нашел свое отличие от ВВП майор. Часы и вправду были у Некрасова на левой руке.
- А это на то не влияет, - Тютчев понял, что его длинноногое "алиби" может досыпать спокойно.
- А я уж подумал, что мы плохо во дворе улики искали, - сказал Некрасов уже серьезным, майорским, голосом.
- Это в смысле как, товарищ майор? - подыграл ему Тютчев.
- В свете твоего оперативного сообщения, - майор в тоне был предельно серьезен, - убивец должен от старости песок из себя сыпать. А мы кучек на месте убийства так и не нашли! - сказал Некрасов и выпустил наружу накопившийся хохот.

Заржал во все горло. И опять вроде бы как над собой..

- Про заточку я еще во дворе сообразил. Да и Дедуля подтвердил, - отсмеявшись, вернулся к улике Некрасов.- Нам на курсах о таком способе рассказывали. Ты прав. В двадцатых годах это было. А вот что в книжках сегодня об этом пишут, я не знал. Ты - красавчег! - по-современному похвалил он напарника.

Тютчев театрально приосанился.Ему нравились эти их игры.

- Значит, можно допустить, что убивец заточку по рецепту из книжки изготовил, - Некрасов начал выстраивать уже свою цепочку умозаключений.- Значит, не древний старец, этот урка. Значит, любой, кто умеет сегодня буквы в слова складывать, такую смыстырить мог за милую душу.

Тютчев подумал, что он опять сейчас захохочет. Но майор делово спросил:
- Не знаешь, надфили в продаже есть? И чем их обработать можно? Они же жуть твердые, как я понимаю.
- Я попозже посмотрю в Интернете, - пообещал Федор.


 ГЛАВА ОДИННАДЦАЯ

Надфиль как орудие убийства был, конечно, экзотикой. За это стоило зацепиться. Где и когда вытаскивали из тела жертвы похожую заточку? Как был поставлен удар? На какой высоте находился раневой канал? Под каким углом нанесен удар? Короче, был ли у душегуба почерк? Ну и так далее.
Это был хороший, а главное, длинный путь. И никто бы не бросил в них камень за медленное следствие.
В практике отдела убийство таким способом было впервые. Поэтому пока по городам и весям запрос о заточке пойдет, пока и они у себя пыль с архивов сдувать начнут – тут, глядишь, что-нибудь и всплывет, проясниться. Через месячишко какой-нибудь.


(Уважаемый читатель!
Теперь познакомьтесь с особенностями работы Некрасова и Тютчева в закрытых помещениях. Я упомянул, что на открытом воздухе разговор двух оперов походил на обычный треп. И вот – для более полного понимания. )

На самом же деле этот треп был вроде мозговой атаки. Говори, что хочешь. Нет нужды корчить из себя ни Холмса, ни мисс Марпл. Предлагай любую версию. Что-нибудь да блеснет потом в этой куче слов, как жемчужное зернышко.
А вот вся куча попозже сгодится для составления пухленького  плана мероприятий по розыску. Без разьяснений начальству, что многие версии уже обглоданы и выброшены в мусорное ведро. Начальству планов громадьё принимало за тщательность подхода. Хвалило, ставило в пример. Само эти версии с ними обсуждало, дополняло и одобряло. То есть, имел место конструктивный обмен мнениями.
(Обмен мнениями с начальство:  входишь со своими, выходишь с его.)

Строя так розыск,  напарники выигрывали во времени и по нервным затратам. Их реже других дергали на руководящий ковер с докладом о ходе расследования. Поэтому, вынужденные укреплять сложившуюся «репутацию»,  майор и старлей заваливали запросами участковых, паспортные столы, экспертов. И другие инстанции, которые они могли достать с уровня своих должностей. Требовали справки и выписки. Предлагали уточнить. Просили ускорить.

С ехидным удовольствием Тютчев носил такие "хитрые" письма в приемную начальника РУВД, чтобы, удостоившись солидной подписи, бумага пошла еще ускорительнее.

Во многом это было, конечно, имитацией требуемой от милиции активности и эффективности. Но не они этот порядок устанавливали. Не им было его и менять. В служебных играх с переменным правилом "я начальник - ты дурак. Ты начальник - я дурак" Некрасов с Тютчевым предпочитали оставаться джокерами. Со скрытым ношением самоуважения в начальствующих коридорах.
Такая вот картина маслом по месту их сидячей и бумажной работы.

- И чего накопал в адресе? - попросил подробностей Некрасов.
- Я ж говорил, рано, - жалобно начал Тютчев. - Никого и не было. Я только с дворником разговаривал.
- Ты не замечал, что все дворники у нас почему-то дворничихами оказываются? - пошутил Некрасов, обозначая шутку коротким хохотком.

Тютчев не хотел продолжения разговора на женскую тему.
- Так вот, дворничиха сказала, - он сделал упор на дворничихе, - что мужик тихий, безвредный. Таскал он что-то в мешках. Она подумала, что я по поводу краж явился,- добавил подробности Тютчев.
- Ну и правильно, что не раскрылся, - одобрил Некрасов.- Так держись и дальше. Другой угол зрения будет у населения. Больше расскажут. А если скажешь, что убили, будут жалеть. И соврут непременно, - поделился Некрасов пониманием русской натуры. И конкретно посоветовал:
- А еще хорошо говорить, что алименты не платит. Да! Что в адресе-то? - спохватился майор, вспомнив, что он на работе, а не читает лекцию в школе милиции.
- Я посмотрел. Вроде жилой площади. Типа служебной, - Тютчев почему-то не хотел называть кухню кухней. - Похоже на лавку старьевщика. Много старых ручек от дверей. Замки. Звонки старые. Которые крутить надо. Изразцы с каминов.

Тютчев не стал всё перечислять. Обобщил для краткости:
- Все вещи из старых домов. Сейчас много их сносят.
- И выносят, – срифмовал майор. - Значит, он эти вещички собирал и там хранил. Так?
- Да, как на складе, - подтвердил Тютчев. - Не думаю, что из-за этого можно человека грохнуть.
- Ну, не скажи! И не за такое убивали. Сводки посмотри. Или газеты почитай, – предложил Некрасов. - А здесь могла быть конкуренция… - майор подумал и добавил: - среди антиквариатов.

Тютчев его поправлять не стал. А Некрасов что-то черкнул на своем листке.

- Если убийство с целью ограбления, то... - Тютчев деликатно дал понять о несовершенстве версии майора.
- То должно быть само ограбление?- логично закончил за старлея майор.
- Да, - сказал Тютчев. - Но там...
- Ничего не взято? Но не торопись, брат Тютчев, - приструнил Некрасов напарника.- А может, он клад нашел? И у себя в адресе хранил! А ты пока не нашел.

Тютчев стал приспосабливать эту версию под свою методу о Домике. Получалось вполне гламурно и перспективно!

Некрасов подумал немного и сказал, опустив фантазии Тютчева до реального фундамента:
- Ну, его в жопу, этот клад! Мы эдак с тобой до графа Монте Кристо дойдем. А нам надо попроще, подешевше. Водки не было? - спросил майор.    Хотя сам особого пристрастия к алкоголю не испытывал. Выпивал по случаю, и не больше трехсот грамм с закуской.
- Даже пустых пивных не видел.  Компьютер там был. Тоже, наверное, припер откуда-нибудь. Старый.
- Думаешь, брошенный взял? – спросил майор, отрываясь от своего листочка.
- Наверное. Явно не для починки. Хотя машина, похоже, в комплекте. Но все равно не продать. Даже на детали не возьмут. Такое старье, - заценил Тютчев виденный электронный аппарат.

И опять Некрасов что-то для себя записал.

- Он с акцентом говорил? - спросил Некрасов. Будто убитый Самвел был другом старлея.
- Не спросил. Да и не беседовала дворник с ним. Пару раз "поздоровкалась".
 
Тютчев был максимально подробен в передаче разговора с дворником. По сути дела, ему и рассказывать-то было не о чем. Дворничиха твердо исповедовала первое правило всех бюджетников - "меньше говоришь, премия реальнее." Тем более, когда мент интересуется.

- Ну, а женщины? - вспомнил Некрасов о их главной и "подешевле" версии. - Женщины ходили к нему? Может, заметила?
- Спросил, конечно, - сказал Тютчев и поставил вентилятор так, чтобы он дул в сторону двери. Его стали раздражать частые прихлопывания майора по листку. - Так вот! Говорит, «не видала чего такого».
- Но она по утрам, как я понимаю, работает, - предположил Некрасов. - Может, приходили вечером? И уходили не утром.
- Честно сказать, - сказал Федор, - не заметил я там никакого гнездышка. Кровать узкая, панцирная, местами ржавая. Не сексодром.
- Мужик он нестарый. Вот что важно! - Некрасов шел в оценке обстановки от реалий жизни. - Должны быть женщины!

Он даже ударил ладонью о ладонь. Посколько уже привык прихлопывать листок.

- Днем надо бабулек на эту тему попытать. Скамейка там кака-никака есть?
- Есть. Около клумбы, - вспомнил молочно-цветочную подробность старлей.
- Сьезди днем. Тебе расскажут, - сказал Некрасов, откровенно оглядывая фигуру Тютчева.
(Рост у Тютчева волейбольный - 193. Я уже упоминал об этом намеком. Когда они, бывало, приходили вдвоем в какое-нибудь приличное место, то невысокого, лысого Некрасова принимали за воротилу с биржи, а Тютчева с его статью - за телохранителя.)

- А если не они к нему ходили, а он к ним? - с пониманием дела предложил Тютчев другой вариант.   
- Тоже логично,- похвалил Некрасов.
- Но неувязочка есть, - сказал самокритичный Федор.
- И...
- А зачем ревнивому мужу убивать любовника за километры от своего дома? Логично? - под этим словом, в отличие от начальника, Тютчев подразумевал именно логичность поступков. - Разве логично выслеживать, догонять, прятаться в пустом дворе?
Некрасов опять что-то пометил на своем листочке.
- Не-а, как-то по-шпионски это, - не дождавшись реакции майора, резюмировал Федор.. - Вот кухонным ножом. Прям на месте. Это по-нашему. Или сковородой.
Такое орудие убийства показалось Тютчеву почему-то самым подходящим для аргументации. Может, потому, что не успел ничего сьесть , когда «дернули на случай».
- Да. Или сковородкой, - подхватил Некрасов.- Но ты бы, наверное, такого себе не желал?

И хохотнул:
- Ты опять на себя примеряешь. Сплюнь, братец Тютчев!

                )продолжение следует(