I. Сибирская ссылка в 1900 -1917 годах

  1. Сибирская ссылка накануне реформы 12 июня 1900 г.

        12 июня 1900 года правительством было принято решение о реформировании сибирской ссылки. Этому предшествовала серьезная работа, проводимая по инициативе  Главного Тюремного Управления.

        Высочайшим повелением от 16 мая 1899 г. о создании Комиссии для разработке мероприятий по отмене ссылки было признано,  что дальнейшее направление ссыльных  в Сибирь для ее заселения не имеет смысла и вредит краю. Общеуголовная ссылка в Сибирь с целью её заселения объявлялась нецелесообразной. Гораздо важнее для государства становится подержка  массового движения в Сибирь свободных людей. xiii

        Эффективной штрафная колонизация Сибири никогда не была.

        Несмотря на то, что ссылка и каторга в системе карательных учреждений традиционно занимали главенствующее место, в конце XIX века подход к проблеме  ссылки требовал тщательного пересмотра.

        Дело в том, что с развитием путей сообщения, быстрым ростом населения в Сибири, ее бстрорастущим экономическим и культурным уровнем, ссылка теряла свое значение тяжелого устрашающего наказания, способного, к тому же, надолго изолировать неугодных режиму людей.

        За все время  своего существования, на протяжении более чем двух с половиной столетий, сибирская ссылка реформировалась не один раз.

        Так, например,  высочайшим указом от 15 июля 1729 года  были оформлены колонизационные цели ссылки, а  указами от 13 декабря 1760 и 17 января 1765 года был существенно расширен спектр лиц, которые могли быть сосланы. Неспособность государства обеспечить сносные условия существования  большого числа  сибирских ссыльных, а также существенные затруднения при препровождении ссыльных в Сибирь, в 1773 году вынудили на время отказаться от этой практики. Однако, в 1799 году принимается проект заселения ссыльными всего "полуденного края Сибири".

        Чрезмерное число ссыльных  и их негативное влияние на  Сибирь вновь остро поставило проблему  реформирования ссылочной системы. В 1802 году была сокращена, а в 1811-1812 гг. и вовсе отменена  административная ссылка по воле помещиков, а также сельских и  мещанских обществ. Тем не менее, постепенно ссылка вернулась к прежним правилам. К 30 годам XVIII столетия ежегодное количество ссылаемых в Сибирь составляло до 10 тысяч человек. Органы власти по прежнему не могли  ни обеспечить приемлемых условий существования ссыльных, ни привязать ссыльных к земле, ни предотвратить бродяжничество и рост уголовных преступлений.

        В 1835 году Николай I выступил с предложением рассмотреть вопрос о полной отмене ссылки в Сибирь, но пятилетнее обсуждение этой проблемы ни к чему не привело. В 1840 г.  Государственный совет высказался за полное сохранение ссылочной системы, указав, правда, на необходимость навести в ней порядок. Реформы 60-х годов XIX века также внесли свой вклад в перечень реформ, пережитых сибирской ссылкой. Так, была окончательно ликвидирована практика ссылки крестьян в Сибирь по воле помещиков, в 1865 году была существенно ограничена административная ссылка по приговорам сельских и мещанских обществ. Позднейшее законодательство вновь отменило эти ограничения, и различные административные органы, имевшие право отправлять в ссылку без судебного разбирательства, а также суды, продолжали высылать в Сибирь большие группы ссыльных.

        Работавшая в 1871-1872 гг. Комиссия для пересмотра второй главы "Уложения о наказаниях" предложила исключить ссылку из числа репрессий за общеуголовные преступления но не получила поддержки Государственного совета. В 1877-1878 годах этот вопрос обсуждался в Комиссии по подготовке тюремной реформы, где было вынесено предложения оставить ссылку только для "политических" и "религиозных" преступников. Несмотря на отмену ссылки "на житьё", самая многочисленная судебная ссылка "на поселение" была оставлена. Ревизия сибирской каторги и ссылки в 1880-1881 гг. заставила Министерство внутренних дел наконец обратиться к этой проблеме всерьёз. 26  февраля 1888 г. в Государственный совет был подан проект закона, предполагавший прекращение общеуголовной судебной ссылки в Сибирь, но его исполнение было признано неосуществимым.

        Законопроекты 1840, 1865, 1877 и 1888 гг. об ограничении общеуголовной  и административной ссылки в Сибирь вновь и вновь показывали перманентный кризис ссылочной системы.

        Во второй половине 90-х годов очевидная пагубность переполнения Сибири уголовниками вновь вынудила власти продолжить обсуждение проблемы реформирования сибирской ссылки. В 1894 - 1899 годах  Сибирь для обследования состояния каторги и ссылки регулярно посещали правительственные чиновники: начальники Главного тюремного управления М.М. Галкин-Вранский и А.П. Соломон, а также министр юстиции Н.В. Муравьев. Под председательством последнего в 1899 г.  была создана специальная Комиссия, которой предстояло разработать законопроект об отмене ссылки.xiv

        Накануне реформы 1900 года, по данным Главного тюремного управления, в Сибири сосредоточилось до 310 тыс. ссыльных всех категорий, в том числе ссыльнокаторжных - 10688 (3,4%), ссыльнопоселенцев - 100595 (32,8%), водворяемых рабочих - 39683 (12,8%), сосланных на житье - 9881 (3,2%), административно-ссыльных - 148418 (48,9%). В общей массе ссыльных политические составляли менее 1% xv

        Списочный состав ссыльных традиционно расходился с фактическим их количеством на местах приписки - для сибирской ссылки был характерен устойчиво высокий процент беглых. Фактически, треть сибирской ссылки (около 100 тыс. человек) находилась в "безвестной отлучке". Еще одна треть сибирской ссылки представляла из себя бездомных бродяг, существовавших за счет случайного заработка. Около 70 тыс. ссыльных состояли батраками у старожилов и состоятельных ссыльных или работали в городах, и примерно 10% ссыльных осели на земле.xvi

        По признанию Главного тюремного управления, ссыльных было невозможно содержать под строгим правительственным надзором,  прежние методы сдерживания уже были неэффективны.

        Проблема отмены ссылки требовала незамедлительного разрешения.

        2. Закон 12 июня 1900 г. и его значение

        25 марта 1900 года законопроект коренного реформирования ссылочной системы  был представлен на рассмотрение Государственного Совета.

        В числе прочих мер, в нем предусматривалась отмена ссылки "на житье" в полном объеме и значительное сокращение ссылки "на поселение" взамен на тюремное заключение на различные сроки или отбывание наказания в исправительных арестантских отделениях. Ссылка "на поселение" признавалась "исключительной карой" за "политические" и "религиозные" преступления. Комиссия признала, что в последнем случае ссылка эффективнее тюремного заключения и к тому же  не вносит "расстройства" в ссылочную систему.xvii

        После одобрения законопроекта Соединенными департаментами и Государственным советом, он был утвержден Николаем II.

        В итоге, закон отменял общеуголовную ссылку и ссылку в Сибирь на водворение за бродяжничество, а также существенно ограничивал ссылки по приговорам обществ.

        Ссыльные этих категорий в среднем составляли 85% процентов от общего числа  сылаемых в Сибирь, и реформа означала коренное изменение всей ссылочной системы. В то же время, в полном объеме была сохранена ссылка на каторгу и судебная  ссылка "на поселение" за государственные (политические) и религиозные преступления.xviii

        Если до принятия закона доля политических ссыльных в общем числе была весьма незначительной, то начиная с 1900 года сибирская ссылка превращается прежде всего в ссылку политическую.

        Позднее, в 1905-1907 гг. предпринимались дальнейшие попытки ограничения ссылки в Сибирь. В частности, под влиянием революции 1905 г. были разработаны несколько законопроектов (о неприкосновении личности, об исключительном положении и другие), по которым предусматривалась полная отмена административной ссылки, а в 1913 г. предлагалось преобразовать каторгу и отменить ссылку на поселение как ее последствие. Однако, вплоть до аминистии 1917 года, сибирская политическая ссылка жила главным образом по правовым нормам, принятым в конце XIX века и Закону от 12 июня 1900 года.xix

        3. Основные этапы истории сибирской

        ссылки в 1900 - 1917 гг.

                Закон 12 июня 1900 года определял жизнь сибирской каторги и ссылки вплоть до амнистии 1917 года. Именно этим объясняются выбранные нами хронологические рамки настоящей работы  — 1900 - 1917гг.

        В рассматриваемый нами период сибирская ссылка прошла через ряд определенных этапов, которые просматриваются достаточно четко

        1. 1900 - 1905 гг. -  коренное изменение структуры сибирской ссылки, вызванное принятием закона от 12 июня 1900 г. В общественно-политическом плане этот период можно обозначить как “стагнация”.

        2. 1905 - 1906 гг - пик общественно-политической активности, вызванный революцией 1905 года.

        3. 1906-1907 гг.- спад первой русской революции. Именно в этот период в Сибирь был направлен наиболее мощный поток политических ссыльных и каторжан

        4. 1907-1910  гг.- реакция. Конец этого периода  знаменует собой усиление репрессий в отношении каторжан и политических ссыльныхю

        5. 1910 – 1914  гг.- новый революционый  подъем.

        6. 1914-1917   гг. -  первая мировая войнаxx

        Каждый период приносил с собой новые “вливания” в ссыльное общество из Европейской части России. Например, в период реакции, в 1907 - 1910 гг. в ссылку было отправлено большое число профессиональных революционеров, осужденных после революции 1905 года.xxi И все же, представленное нами деление во многом условно. Срок каторги и ссылки обычно был слишком велик, чтобы он мог уместиться в какой-то из этих периодов. Попав на каторгу в 1907 году, многие политические каторжане находились в тюрьме вплоть до амнистии 1917 года, к тому же на настроения ссыльных и каторжан гораздо в большей мере влияло близкое окружение, неизменное год от года, а события в Европейской части России доносились лишь в виде слабых отголосков.

        1900 год взят за точку отчета, так как в этом году было проведено преобразование общеуголовной ссылки  в Сибирь на главным образом политическую, а в  в марте 1917 года была объявлена амнистия. В  исследовательской части нашей работе мы позволим себе не придерживаться жестких хронологических рамок , поскольку и в 1900, и в 1917 годах настроения ссыльных в целом были схожи. Наша же задача будет заключаться в том, чтобы показать, как эти настроения влияли на жизнь и быт поллитических ссыльных и каторжан.

      Быт и настроения сибирских политкаторжан и ссыльнопоселенцев  в 1900-1917 гг.

        1. Правовое и материальное положение ссыльных

        и политкаторжан

        a) Роль полицейского надзора в жизни

        политической ссылки и каторги

        Ссыльнопоселенцы, административно-ссыльные  и  политкаторжане в правовом отношении имели вполне определенные различия.

        Так,  жизнь ссыльнопоселенцев регулировалась "Уставом о ссыльных" от 1890 г. (с некоторыми изменениями, внесенными в Устав в 1906 г.). Ссыльнопоселенцы лишались всех прав состояния, имущества, "лично приобретенных прав",  и так далее.

Они не могли находиться на государственной службе, не имели права на приобретение в собственность имущества, им запрещалось  вести педагогическую и юридическую деятельность. Все права могли быть возвращены лишь через десять лет после освобождения от поселения.xxii  Ссыльнопоселенцы были существенно ограничены в возможностях передвижения, самовольная отлучка была наказуема.

За попытку побега в пределах Сибири полагался перевод в более отдаленное место или тюремное заключение сроком до двух лет, за побег в Европейскую часть страны - каторга от 3 до 6 лет.xxiii

        Административно-ссыльные всех прав не лишались, но отдавались под гласный надзор полиции на все время ссылки.

        Всеобъемлющая система полицейского надзора сильно усложняла жизнь всех сосланных в Сибирь.  За ссыльными  официально закреплялись полицейские надзиратели, которые были обязаны не допускать побегов, а также следить за образом жизни подопечных. Полицейский надзор объявлялся мерой “предупреждения преступлений против существующего государственного порядка” и устанавливался над лицами, “вредными для общественного спокойствия”, водворенными на жительство в определенной местности  на срок до 5 летxxiv

        На местах за организацию надзора за политическими ссыльными отвечали губернские и областные управления, уездные исправники и становые приставы. Деятельность ссыльных контролировали жандармские управления, охранные отделения и розыскные пункты.

        А.Н. Черкунов, анализируя перехваченную полицией переписку политических ссыльных, вскрывает ряд интереснейших моментов из жизни сибирской ссылки 1910-х годов.

        В частности, он указывает на то, что сами ссыльные зачастую не подозревали, что надзор полиции включает в себя не только контроль за тем, чтобы их  подопечные не решились на побег и не вели запрещенной деятельности, но и фактически тотальную проверку писем. Исследователем были проанализированы более тысячи писем, перехваченных Иркутским губернским жандармским управлением в 1911-1912 годах.

        По сношениям жандармских органов между собой выясняется, что тактика в отношении изъятия писем применялась разная: иногда с писем только снималась копия или фотографический снимок, письмо же направлялось по назначению, иногда отбиралось само письмо в почтовом отделении, и тогда и у адресата и у отправителя обычно происходил обыск; иногда же выжидалось , когда письмо будет получено, и вслед за тем следовал обыск.

        Часто и автор письма, и адресат были до поры до времени уверены, что все идет хорошо, переписка налажена,  но это продолжалось до тех пор, пока жандармерия не признавала необходимость положить предел переписке, так как все интересное из нее уже взято.xxv

        Не подозревая, что его письмо может попасть не в те руки, один из  ссыльных писал: “Вообще с письмами недоразумений не может быть, так как здесь почтовая публика очень порядочная, да и побаиваются нас.”xxvi

        Обсуждению вопроса о побегах из ссылки уделяется в письмах достаточно много места, но слишком большая откровенность  и отсутствие какой бы то ни было конспирации обычно приводили к тому, что большинство побегов были обречены на провал: устанавливалась слежка, те, кто решался бежать, переводились с места на место и т.д.

        В письме из с. Знаменское Верхоленского уезда Иркутской губернии в Киев в декабре 1911 г. говорилось следующее: “Моя мысль работает над вопросом, как до июля месяца испариться отсюда совсем... Я  думаю, и твоя голова работает над этим, и ты мне окажешь содействие. <...> Во всяком случае, не позже 1 июля, а лучше и раньше. Нужны, конечно, два условия: деньги и паспорт, хороший паспорт, живого человека. Вот если это мое письмо попадет куда не надо - обеспечен мне Куренский уезд [наиболее отдаленный уезд Иркутской губернии - М.Г.] , да и подальше. Но как иначе писать? Не шифровать же все это. Между прочим, бежать отсюда нетрудно, но легко попасться на  "границе", то есть в Челябинске.<...> Безопаснее бежать через Владивосток или Японию, но много дороже”.xxvii

        После в этом письме идет обсуждение конкретных моментов подготовки к побегу. Установлено, что опасения отправителя письма сбылись, и он вскоре и  в самом деле был отправлен в Куренский уезд.

        И все же, по преимуществу, в перехваченных письмах ссыльные высказывались относительно  бытового устройства ссылки,  проблемы заработков и внутренних трений в среде политических ссыльных.

        Несмотря на цензуру, письма по праву считались  единственно возможным средством сношения с внешним миром как для ссыльнопосленцев, так и для политкаторжан. Например, бывшие каторжанки Мальцевской женской тюрьмы  в своих воспоминаниях неоднократно говорят о том, что переписка для них играла весьма значительную роль. Весьма любопытно, что переписка велась как с  “волей”, так и с заключенными из  мужской Зерентуйской каторжной тюрьмы, находившейся по соседству.  Письма  туда обычно передавались через уголовных женщин, выходивших за ограду и имевших свидания с мужчинами из Зерентуя. Кроме того, большую помощь оказывал заключенным доктор Зерентуйской каторжной тюрьмы, навещавший с визитами мальцевитянок, который сочувствовал “политическим” и помогал доставлять нелегальные письма.xxviii

        С политической каторгой все обстояло гораздо проще, чем с жизнью на поселениях.  Полицейский надзор за ссыльными оказывал на них крайне удручающее воздействие, так как по существу был невидим: ссыльные не могли предугадать, когда к ним нагрянут с обыском, и какая их деятельность может быть расценена как антигосударственная.

        На каторге же, если и допускались “вольности”, то всегда было время и должным образом подготовиться к визиту начальства.

        Бывшие каторжанки Мальцевской тюрьмы вспоминают, что  “как только с Зерентуйской горы показывалась тройка лошадей с начальником каторги Забелло или с другим каким-нибудь приезжим начальством, в тюрьме поднималась             тревога.<...>Мы так привыкли прятать все незаконные "вольности", что не проходило и пяти минут, как все окрашивалось в серый казенный цвет и тюрьма принимала             завинченный вид.”xxix

        Допуская вольности,  начальство все же было начеку, и регулярно проводило обыски.  Однако, лишь в 1910 году, после визита инспектора Тюремного управления Сементовского, начальник Мальцевской тюрьмы Павловский, за либеральность, был переведен в Кадаю, смнились и начальники других каторжных тюрем. С этого времени началось  реальное “завинчивание” Нерчинской каторги. Во многом жизнь политической ссылки зависела от личных качеств администраторов, со сменой которых зачастую менялась и степень полицейского надзора за "политическими". Режим на каторге также определялся в большей мере тем, кем был начальник тюрьмы. Он же определял собой настроения младшей администрации .На одной Нерчинской каторге раскинутые в районе 500-600 верст тюрьмы имели начальниками ”зверье и палачей” и рядом - “добродушных либералов старого сибирского закала, хранящих в своем отношении к "политике" традиции и навыки, данные им воспитанием прежних поколений ссыльных и каторжан-революционеров.”xxx  М.А. Спиридонова свидетельствует: “На Кадаинской каторге около караульного помещения стояла кадушка с рассолом, где мочились гибкие прутья для порки; на Казаковских золотых приисках уголовный, иссеченный розгами, приходя к фельдшеру с просьбой полечить страшно загноившууся от врезавшихся колючек спину получал в ответ: "не для того пороли". В Алгачинской тюрьме политические принимали яд или разбвали себе голову об стену. В это же время в Горно-Зерентуйской и Мальцевской тюрьмах до 1909 - 1910 гг.  при приличных начальниках заключенные всех категорий имели в режиме необходимый минимум, дававший им возможность жить с сохранением своего человеческого достоинства, заниматься в свободное время наукой и развитием своей внутриобщественной жизни. <...> Нравы на каторге вообще в первые годы (1906-1909) были патриархальными, а иногда свирепый на вид начальник, свирепость которого была инспирируема Читинским округом, "обминался" и обживался с политическим коллективом на славу, оставляя при себе неотъемлемым качеством только способность воровать. Репрессии там и сям в каторге сначала носили спорадический характер.”xxxi

        Как мы видим, полицейский надзор за политкаторжанами и ссыльными играл весьма важную роль, оказывая влияние на все стороны жизни сибирской ссылки, начиная с правовой, и заканчивая моральной составляющей.