Кургановы

 Павел Иванович возвращался домой с похорон. Рядом с ним, понурые и заплаканные, пошатываясь и спотыкаясь, бредут его сыновья, семилетний Алёша и пятнадцатилетний Шурик. За ними, чуть поодаль, тя-нутся деревенские женщины и мужчины. Дома у Пав-ла, готовя поминки, суетятся соседки. Не глядя ни на кого, вошёл Павел в дом, а с ним вместе вошли дети и соседи. Теснясь, расселись, кто, где мог.
    - Павел, - ласково сказал сосед, - нельзя так! Слы-ханное ли дело -  за три дня ни разу рта не раскрыл!
    - У меня тоже жена умерла, - сказал другой крестьянин. – Мне тоже нелегко было. Тяжело это. Но что поделаешь? Жить-то надо! Вот я и выстоял!
     Но Павел бессмысленно уставился на дверь и по-прежнему молчит. Он ничего не видит и не слышит.
    - Павел! Скажи хоть слово, хватит молчать!
Павел посмотрел на собравшихся соседей, взмахнул руками, как птица крыльями.
    - На то, Павел, воля Божья.
    - Божья воля! Божья воля! – вскочил Павел. – Какой прок Богу оттого, что я овдовел? Для чего ему было делать сиротами моих детей? Кому мы причинили зло? Чем согрешили? За что он наказал нас?
Он снова сел и сжал голову руками. Люди уже садились за поминальный стол. Поев, попив и помянув добрым словом покойницу, крестьяне разошлись. Подбодрив Павла утешением, ушли и соседки. Павел до самого вечера мотался из угла в угол, стонал и охал. Утомлённые событиями, дети прилегли в сарае и заснули. Старшая замужняя дочь Анисья завела их в дом. Сказав отцу несколько ободряющих слов, ушла. Павел долго сокрушённо мотал головой.
     - Вот и всё… - бормотал он. – Похоронили. Оста-лись мы без хозяйки. Осиротели мы, кто за нами при-смотрит? Кто о нас позаботится? У Анисьи своя семья. Фрол служит в армии. Горе нам, беда свалилась на нас.
Схватился Павел за голову, зарыдал, облегчая свою душу. Дети, всхлипывали, вторя ему. Двадцать пять лет прошло с тех пор, как Павел женился. Он был хорошим столяром. Его ценили и относились к нему с уважени-ем. Жилистый, сильный и статный молодец приглянул-ся Устинье. Тихая, скромная и работящая девушка была младшей дочерью в семье. Старшие три дочери уже были замужем. Ольга живет в Гарцеве. У неё и гостил Фрол, когда у Насти свадьба была. Устинья тоже по-нравилась Павлу. Долго он не смел признаться ей в своей любви. Наконец, застав однажды вечером Усти-нью дома одну, излил ей свою душу, и девушка отве-тила ему взаимностью. Той же осенью сыграли свадьбу. Молодые поселились в доме Устиньи Курган.  И Павла прозвали Курганом. Это прозвище за ним оста-лось навсегда, точно прилипло к нему.
Один за другим стали рождаться дети. Первой на свет появилась Анисья, потом Фрол. Потом дети рож-дались каждый год, унося здоровье Устиньи. Дети умирали в раннем возрасте, и Устинья снова и снова беременела. Стало болеть сердце, но Павел и Устинья по-прежнему любили друг друга, без громких слов и пылких страстей, глубокой и верной любовью. Павел то работал дома, мастеря деревянные кровати, сундуки, ульи для пчёл, сани, то трудился в поле. Иногда целыми днями пропадал в лесу, охотясь за дичью. То зайца принесёт, то птицу. Случалось Павлу пристрелить и лису. Однажды убил волка. Устинья просила его бро-сить это занятие, но Павел и слышать не хотел. Очень он любил стрелять дичь.
Как-то раз Устинья пошла по воду. И вдруг она услышала протяжный рёв. В то же мгновенье, словно из-под земли, вырос перед нею бык. Он ударил её в грудь со страшной силой. Искры посыпались у неё из глаз, в голове помутилось, она  зашаталась и без памяти упала на землю. Соседи увидели, как топтал её бык, и с кри-ком отогнали его палками. Устинью отнесли в дом. Она долго не приходила в сознание. На груди у Устиньи ясно выделялись две иссиня-багровые кровавые отметины. Рёбра были сломаны. Послали в поле за Павлом. Неожиданная весть, словно громом, поразила его. Он шёл, не разбирая дороги, почти бежал.
        - Ох, горе мне! – бормотал он. – Ох, беда!
Он ворвался в дом. Устинья только что пришла в сознание. Павел бросился к ней.
       - Что случилось?
       Жена рассказала ему о случившемся несчастье. Распахнув платье, показала ему посиневшую распух-шую грудь.
     - Горе мне! – кричал Павел.
       Всю ночь просидел он неподвижно у постели же-ны. Лишь временами шумно вздыхал и что-то ворчал себе под нос. А Устинья стонала, кашляла и выплёвывала сгустки крови. Чистый весенний воздух не помог Устинье, она таяла с каждым днём.
Как управляться Павлу со всеми делами, да ещё и за больной женой ходить? Он выводил утром Устинью на свежий воздух и укладывал в саду под яблоней, а вече-ром водворял в комнату. Павел  садился у постели жены и долго вглядывался в её осунувшееся лицо.
      - Расскажи, как этот проклятый бык на тебя налетел, - спрашивал он в сотый раз.
       Устинья рассказывала ему снова и снова.
     - Ох, Павел, Павел, где ты был тогда? – вздыхает он.
Устинья умоляла мужа не вспоминать больше об этом, не мучить её. Но Павел не  унимался. Всю ночь до утра вздыхал и охал.
Однажды Устинье стало очень плохо. Она долго кашляла, задыхалась, харкала кровь. Глаза её далеко запали, нос заострился, щёки ввалились. Растерянный Павел метался по комнате, поминутно подбегал к боль-ной.
 - Устинья, что с тобой? – спрашивал он.
 Была теплая темная ночь. Павла охватил страх.
 - Устинья, Устинья!
 Ответа не было. Он наклонился над больной, всматриваясь в её  лицо, коснулся рукой лба. Устинья уже холодела.

Фрол вернулся с армии и женился, родились двое детей, но началась Великая Отечественная война. Шло лето 1941 года. До дня окончательной победы над злейшим врагом оставалось четыре года. Разве мог кто-нибудь знать, что народу предстоит такой долгий и тяжкий путь? Только верили, что победа будет за нами.
Рогач Алексей попал в плен. Вместе с ним был в плену и Алексей Шкабарин. Рогачёв бежал во время работы в поле. Знакомыми полями и лесными тропами шёл он домой по оккупированной территории Брян-ской области, где находилась и его родная деревня.
     Дубровск – красивая деревня. Она раскинулась по оврагам, под яблоневыми садочками. Это одна из ты-сяч деревень в России.
Была осень 1942 года. До победы оставалось три го-да. Советские войска отступали. Враг занимал города и сёла. Пришёл и на Брянщину. Фашисты в сёлах гарни-зонов не оставляли. Правили там староста и полицейские. Гоняли стариков и баб на работу, пьянствовали, грабили. Алексея не тронули. Знали, что они здешние. Мало ли в этом году пропадало и возвращалось людей? В селе шептались, будто в лесу есть партизаны. Алек-сей в партизаны идти не собирался.
Вскоре Паша получила известие, что Фрол тоже бежал из плена, но в родную деревню идти боится. Он прислал к Паше женщину из соседней деревни. Паша сразу же пошла за ним. Она боялась, что его расстре-ляют за принадлежность к комсомолу, но никто об этом даже не вспомнил. Он тоже не искал партизан, но и в полицейские не пошёл.
 А Данило стал полицейским. Растут у них с Дусей две дочери Тося и Тася. В дочерях своих Дуся души не чаяла. Воспитывала она их бесхитростно, лаской да любовью, а не криками. Сёстры похожи друг на друга, как две капли воды. Не такие они и красавицы, каких мало бывает, но довольно миловидны. У Тоси появи-лось бельмо в глазу. Вскоре она умерла.

Было раннее осеннее утро, взблескивали ледком дорожные лужи. Михаил Муха возвращался в родную де-ревню. Он поглядывал на знакомые поля и думал о многом. Он думал о том, что жизнь его носит по дорогам войны, смешались в нём подневольное существование и радость свободы. Ценой больших испытаний вернул он себе свободу.
Солнце цвело в небе, стебли полыни влажно мерца-ли. Муха вдыхал запах прелых листьев и полыни и думал о своей семье. Как они? Живы ли они? Немцы жгли деревни, убивали их жителей. Он представил жену с её лицом крестьянки, дочерей и сына, и сердце тревожно забилось.
Дорога метнулась на косогор. С его вершины Муха увидел Дубровск, тусклое зеркало пруда. Вдоль речушки, похожей на ручей, разметались избы, сараи, видне-лись сады вперемежку с огородами, прясла изгородей. На взгорке, окружённый голыми деревьями стоит деревянный его дом. Красота родных мест овладела его душой. Муха помчался бегом к дому. Он взлетел на крыльцо, распахнул дверь сеней.
Его не ждали. После того, как территория оказалась в оккупации, вестей от советских воинов не поступало, и появление Михаила на пороге родного дома было не-ожиданным. Были объятия, слёзы, поцелуи, удивлённые и радостные возгласы. Михаил сидел со своей семьёй за столом.
       - Я страшно боялся, что немцы вас расстреляли, а деревню сожгли.
        - Никого не тронули, - ответила ему жена. – Кол-хоз распустили, землю и инвентарь поделили на всех поровну. Досталась и нам кляча, плуг, борона, телега, немного земли, да и с той не знаю, как управляться своими силами.
      - Теперь я буду управляться.
Вечером Михаил никак не мог уснуть. Он сидел на постели, любуясь звёздами. Старая верба под окном, озарённая луной, навела его на размышления.
      - Обхлестывают её метели, ломают ветры, обжигают грозы. Листья осыпаются, набухают почки. Так и люди. Только и весна, и осень у человека бывают один раз в жизни. Всего один лишь только раз.
        Он закрылся одеялом, чтобы скорее уснуть, стал считать. Но память его упорно возвращала к немецким лагерям для военнопленных. Он опять видел грязные бараки, овчарок, надрессированных, чтобы рвать человека, слышал ненавистное слово «хальт». Трагические события путались, проникали одно в другое. Он заново переживал свой плен, побеги, вспоминал товарищей по несчастью.
Михаил красив: тёмно-русые волосы падают на лоб, крепкий подбородок говорит о твёрдом характере, серые глаза сияют ровным светом. Он малограмотный сын крестьянина. Поэзию он не любит, музыкой не увлекается.
 В первые дни войны такие символы, как Отечество, в глазах людей имели определённую духовную ценность. Муха не был исключением. Со школьной скамьи война ему представлялась героическими сценами. Мальчишки играли в Чапаева и разыгрывали подобные сценки. В воображаемой войне они картинно ходили в атаку и картинно умирали. Потребовалось несколько месяцев войны, чтобы у Мухи исчезло это представле-ние о войне. Он увидел кровь, страдания, смерть, и по-нял, что Россия оказалась на краю гибели.
Муха попал в немецкий плен. Потянулись долгие дни с постоянными тревогами и опасениями.
       - Я вижу ввергнутую в военные страдания Россию. Крушение Отчизны поселилось в сердце, - думал он.
       У него появилось желание бежать из плена. Побег не удался. Муху схватили и снова водворили в лагерь. Тут он встретил своего земляка Панаса.
      - Россия проиграет войну, - негодовал Муха. – Россия погибла.
    - Я не согласен с тобой. Русские люди долго раскачиваются, но их никто не победит. Никто не может победить нашего терпения и любви к Отечеству, - сказал Панас.
     - Чепуха! Немец уже под Москвой. Ещё немного и он захватит столицу нашей Родины, - говорил Михаил.
     - Но мы ещё повоюем, а для этого надо бежать.
     - Я готов повторить побег.
     - А если опять неудача?
     - У нас больше шансов бежать, чем у охранников нас охранять.
       Они стали готовиться к побегу. Когда пленные копали картошку вблизи леса, они подобрались поближе к кустам, а потом спрятались в них. Счастье улыбну-лось им. Они добрались до дома.
       В первые дни Муха неприкаянно бродил по дерев-не. Пришла весна. Полая вода наполнила овраги. Половодье захватило и огороды, и сады. С липовой рощи накатывался оживлённый гомон грачей. Муха распахнул окно, глянул по сторонам.
     - Завтрак готов, Миша, - сказала жена.
       Он сидел за столом, положив руки на стол, любовался ловкими движениями жены. Она, вся в солнечном свете, поставила перед ним тарелку с ржаными пышками. Он ел пышки с молоком и грустнел, думая о положении на фронте. Шли бои под Москвой, а он отсиживается дома. Надо вот ехать в лес за дровами, уже нечем печь топить.
        В лесу всё ещё голо и мокро. Между берёз светятся лужи, палая прошлогодняя листва шелестит под но-гами. Очарование леса охватило Муху.
      - Россия – страна трагедий, - думает он. – И сейчас свидетелем одной из них являюсь я.
        Домой он вернулся вечером. Землю заливал лунный свет. В холодном его свете всё казалось какимто чужим. На крыльцо вышла жена, с полушалком на пле-чах. Она помогла разгрузить дрова. Распрягли лошадь и поставили её в сарай.

Вскоре земля прогрелась, и начался сев. Каждый обрабатывал свой участок земли, как мог. Труднее всех было женщинам с малыми детьми. Они помогали друг другу, общими усилиями засеяли поля и огороды.
         А война безумствовала. Росло сопротивление на-селения оккупантам. В Брянских лесах действовали партизанские отряды. Партизаны расклеивали листов-ки, в которых сообщались сводки информбюро, гово-рилось о независимости, национальной гордости, войне до победного конца. Муха не торопился в партизан-ский отряд. За окном ветер заворачивал на вербе листья, приплясывала под ветром трава, а Михаил думал об урожае, о сенокосе. Ему нравилась единоличная жизнь. Немцы не тревожат, деревенские власти не тро-гают. Если так и дальше будет, то незачем ему воевать с немцами.
Пришло лето. Успокоительно шелестят травы, речушка ласкает глаза, цветочные запахи наплывают со всех сторон, берёзы взлетают над поспевающей рожью. Просёлочная дорога вьётся между посевами, сползает в травянистые лощины. Знакомые с детства родные мес-та. Мирные картины. Война Муху не тревожит. Ржаное поле вливается золотыми полосами в берёзовую рощу. Муха вошёл в лес. Повеяло прохладой. Он с удовольствием вдохнул запах поспевшей костяники. Навстречу ему вышел из кустов Панас. Он сразу же после возвращения домой ушёл в партизаны.
       - Здравствуй, Миша!
       - Панас! Откуда ты?
       - С того света, - пошутил Панас.
       - Ну, и как там?
       - А ты сам не хочешь к нам?
       - Нет, Панас. Нам дали землю. Я сам на ней хозяин. Никто нас не трогает, хозяйничай, как знаешь. Я соскучился по такой жизни и не хочу другой. От добра добра не ищут.
        - Ладно, хватит, -  остановил его Панас. – Сколько в селе полицаев?
        - Рыл восемь наберётся. Они у меня в печёнках сидят. Корми их да самогоном пои. Того и гляди, хлеб выгребут.
        - Скоро они твоим хлебом подавятся. Да и не себе они хлеб твой заберут, а немцам. Немецкую армию кормить надо. А ты говоришь: сам хозяин! Твой хлеб, Миша?
       - Мой.
       - Обмолотишь, не жди, когда полицаи немецкой армии отдадут. Ты вези его в партизанский отряд.
        - То есть как?
        - А вот так! Чем подкармливать фашистов, лучше партизан накорми.
       - Совдепии приходит конец, Панас. Немцы до Москвы дошли, вот-вот возьмут. После этого красным придётся встать на колени.
      - Немцы Москвы не возьмут. Не они нас, а мы их поставим на колени, но для этого надо помогать Красной Армии громить врага.
      - Я на это не способен.
      - А кто в Дубровске может выступить против врага?
      - Человек пять с плена вернулись после нас. Может, они и пойдут, да кто мне об этом скажет?
      - Теперь, Миша, хочешь жить – бей немцев. Настраивай народ против полицаев. Труп на дороге нашли – полицаи убили. Девку изнасиловали – их работа. Слухи, Миша распространяй. Слухи страшнее пожара. Говори, что немцы под Москвой отступают.
       - Это можно.
       - Ты куда путь держишь?
       - В город иду. Соли надо добыть.
         Всё у деревенских жителей есть: хлеб, картошка, молоко и сало. Трудно достать керосин, мыло и соль. Вместо керосина жгут жир. Нальют на блюдце коноп-ляного масла или свиного жира, положат в него фитиль из пеньки, зажгут фитиль и при его свете выполняют все домашние дела. Вспомнили и о лучинушке. Вместо мыла используют древесную золу: делают щёлочь и в ней моют головы, бучат бельё в бочках без дна. Кое-кто научился варить мыло из падали. А вот соль заменить нечем. Цены на неё баснословные, но платят. Что ж поделаешь? Без соли еда в глотку не лезет.
Во ржи вскрикнул перепел: подь полоть, подь полоть! Пахнет полынью. Михаил и Панас попрощались. Летний вечер обволакивал город, когда Муха добрался до него. В южной стороне неба полыхали зарницы. Там, видимо, разыгралась гроза, а в городе стоит духота. Кобели кидаются на прохожих. Куры, треща крыльями, шарахаются по канавам.
 Муха зашёл к своему знакомому, чтобы заночевать у него. Это коренастый мужчина с гладким лицом. Хозяин радушно встретил Михаила. Жена его поставила на стол бутылку самогона, яблоки, нарезала сала.
       - Что нового слышно? – спросил хозяин. – Что за паскудное время! Люди боятся друг с другом откро-венно говорить. Нигде не узнаешь никаких новостей.
        - Что верно, то верно! Русские продают друг друга за понюшку табака, - согласился Муха. – Но я надеюсь, что с вами можно говорить откровенно. Ходят слухи, что Красная Армия разбила немцев под Москвой. Немцы бегут, и скоро фронт может оказаться здесь.
      - Ты нам принёс хорошие вести.
     Короткий удар прокатился по небу, за ним – второй. Жалобным звоном отозвались оконные стёкла. Началась гроза.
Время шло да шло. Немцев постепенно оттесняли на запад, отвоёвывая оккупированную территорию. Освободили из оккупации и Дубровск. Алексей Рогач, Фрол и Муха влились в ряды Красной армии.
Маленькая Пашина дочь умерла. Паша осталась с трёхлетним сыном Толиком. Толик, крепко спит на печи. Его и с пушки не разбудишь. Набегается за день и только посапывает.
Толик курносый и конопатый. И в кого он удался? На отца он не похож, но и на мать тоже не похож. Война уже закончилась, но фронтовики ещё не вернулись домой. Женщинам тяжело одним без мужчин. Всё надо самим делать. Особенно трудно обеспечивать себя дровами. Снегу в лесу надуло много. Женщины не знают, как себе нарубить, хотя бы, хворосту. Стали они по ночам разбирать колхозные сараи. Постепенно разобрали по брёвнышку все сараи. Сухие брёвна горят хорошо, а сараи построят новые, когда вернутся домой мужики с фронта.
Наконец, дождались Дня Победы. Стали возвращаться домой ветераны. Вот и вернулся первый ветеран войны. Это – Шурик Курганов. Молоденьким парнишкой направили его в танковое училище, спешно обучили и отправили на фронт. Двенадцать танков сгорело под ним, а он оставался цел и невредим. На три-надцатом танке ему не повезло: ранило в обе ноги. До-мой он вернулся прямо с госпиталя. Одна нога в колене не сгибается, но всё же у него своя нога, а не протез. Сразу же он пришёл навестить Пашу. Вечерами у Паши собираются Анюта и Маня. Стал регулярно навещать её и Шурик.
    - Тебе тут кто-то из девчат нравится? – спрашивает его Паша. – Не ко мне же ты каждый вечер приходишь. Признавайся, которая из девчат тебе нравится!
Шурик только посмеивается. А потом стало ясно, что Шурику понравилась Анюта. Маня ходить к Паше перестала. Паша стала ходить на танцы, а Шурик с Анютой оставались вдвоём.
     - Ну вас к чёрту, - возмутилась, наконец, Паша. – У вас любовь, а я должна с девчатами по танцам бегать. Никуда я больше не пойду! Можете не стесняться! Я всё равно знаю, чем вы тут занимаетесь.
И они стали оставаться ночевать на Пашиной кровати, а Паша с Толиком спят на печи.
     - Я ещё до войны замечала, что нравлюсь Шурику, - хвасталась Анюта, забывая, что до войны у Шурика была невеста в Высоком.
Однажды вечером Паша закрыла дверь на крючок, решив, что этот вечер неплохо бы провести без гостей. Шурика с Анютой она предупредила, чтоб не приходили, но в дверь кто-то упорно стучит. Паша возмущается, что гости не дают покоя.
 - Да откройте же, наконец! – послышался голос из сеней.
       - Ой, кто там? – заволновалась Паша, открывая второпях дверь.
       - Пришел домой, а тут не пускают, - говорит Фрол, входя в комнату.
       - Я думала, что это Шурик, - оправдывается Паша.
Паша стала рассказывать ему свои домашние новости. От радости она не знала, что и предпринять. Суетилась, хватаясь, то за одно, то за другое.
     - Ты мне, прежде всего, дай переодеться, а то у меня вшей полно.
       Переодевшись во всё чистое, хозяин сел во главе стола и радостно принимал угощение. А на следующий день пришли родственники. Начались рассказы о войне, раздача подарков.
Постепенно по одному стали возвращаться фронтовики. Пришёл домой Алексей Рогач. Каждый вечер они с Анисьей приходят к Фролу на посиделки. Приходит и Шурик с отцом. Вспоминают о войне, курят, рассказывают анекдоты. Сидят заполночь. Паша, не выдержав, залезает на печку спать.
Алексей стал ходить к соседке Насте Химиной. Некрасивая Настя, и к тому же сквернословка, прямо-таки заворожила его. На окнах у неё занавесок нет, и, что делается в доме, хорошо видно. Анисья сама видела, чем они там занимаются. Сын Коля тоже заглянул в окна Насти и побил стёкла в окнах её дома. Но свидания их не прекратились. Анисья жалуется отцу и братьям на мужа. Они проводят с ним беседу по этому поводу, но всё остаётся по-прежнему.
Постепенно возвратились все, уцелевшие на войне, мужчины. Они стали собираться у Фрола. Образовался клуб фронтовиков. С приходом нового ветерана войны воспоминания о войне возобновляются. Уже в который раз рассказывают об одном и том же! Но, ведь, новичок этого не слышал! Он добавляет свои воспоминания. Тут были и двоюродные братья Фрола Борис и Павел Птушко.
Борис с женой до войны не зарегистрировали свой брак, и Борис рассказывает, как он боялся, что его могут убить на войне, а жена с детьми останется без по-собия. Она же по закону не является его женой.
Яков Товкач до войны не успел жениться. Теперь он выбрал себе невесту и женился. Его избрали председателем сельского совета. Он построил себе дом возле клуба. Дубровск – небольшая деревня. В ней только одна улица, от которой отходят вправо два переулка. Улицу делит на две части ручеёк, впадающий в речку Безымянку, омывающую деревню слева. Одну часть улицы жители называют Гуторовкой по фамилии, которую носят большинство жителей этого конца деревни. Другую часть улицы называют просто Тот Конец. Через ручей построен мост, и растут тут вековые ивы, в тени которых находится клуб. Вправо от него идёт дорога на колхозный скотный двор. Вдоль этой дороги и стали строить дома новосёлы. Одним из первых новосёлов этой улицы стал Яков.
 Однажды ночью у Збруевых сгорел сарай вместе со скотом. Страшно смотреть на трупы обгоревших животных.
 - Кто-то по злобе поджёг, - говорят Збруевы.
 - Это Маня с кавалером там секретничала, а он окурок не потушенный бросил. От него и загорелось сено, - подумала Паша.
Иногда Дубровская молодёжь ходит гулять в соседнее село Высокое. Там клуба нет. Молодёжь наняла избу у одинокой старухи, где и проводят свои вечера. Вечером Дубровская молодёжь отправилась в село Высокое. Среди них были и Тома с Маней. В избе жарко. Терпкий запах пота щекочет ноздри. Так тесно, что негде повернуться. Но молодёжь танцует под гармонь.
- Давай, выйдем в сени, подышим свежим воздухом, - говорит Маня Томе.
 Подружки вышли в сени. Там за дверью стоит старая железная кровать. Возле неё толпятся парни и весело гогочут, словно гуси на лугу.
- Что у вас тут так весело? – спросила их Маня
- Что там? – спросила Тома, не расслышав ответ.               
- Там на кровати Коля Наташу…
- Что Коля?
- Ну, он с Наташей занимается любовью.
- При всех? И как она может согласиться на такое?               
 - А что она может сделать с ним? В кровати сетка порвана, концы проволоки в тело ей впились, она и шелохнуться не может.
  - Ты  так  говоришь,  будто  сама  побывала  на  этой  кровати.    
 - Я видела эту кровать при свете. Не трудно представить, каково ей  там  сейчас.  Пойдём  лучше потанцуем – сказала Маня, уводя Тому в комнату.
Дальше у Наташи с Колей пошло всё, как по маслу. Наташа без оглядки отдалась Коле всей своей девственной любовью. Она полностью подчинилась своему любовнику. Коля был счастлив целую зиму. Потом он охладел к ней. Наташа поняла, что у неё будет ребёнок без отца.
 Наташа обвиняла Колю в случившемся с нею несчастье и старалась скрыть свою беременность от посторонних глаз. Она перетягивала донельзя талию кус-ком старой простыни, и мать, о том, что должна стать бабушкой, узнала только тогда, когда у дочери начались схватки. Пригласили бабку-повитуху. Часов около шести вечера в доме впервые раздался крик новорождённого младенца. Наташа, услышав этот первый звук жизни своего ребёнка, со злобой схватила его и, не ус-пели присутствующие опомниться, ударила его об стенку. Мать со старухой-повитухой в ужасе смотрели на происходящее, не имея сил сдвинуться с места. Мать без звука, как сноп, упала на пол. Повитуха бросилась к ней, стала приводить её в чувство.

Наташа лежала в постели, никто не знал истинной причины её болезни. На третьи сутки она встала. Матовый свет лампы колебался на её бледном лице. Резко выделялся нос, глаза горели лихорадочным блеском. Наташа казалась привидением.
     - Ну, что, Наташа? – с замиранием сердца спрашивала мать. – Как ты себя чувствуешь?
    - Ничего! Слава Богу, всё хорошо. Что же Вы плаче-те, мама? Ведь всё, слава Богу, обошлось! Никто ничего не узнает, - утешала Наташа свою мать.
    - Мне, наверно, на роду написано, не знать ни счастья, ни покоя. Мало того, что родила ребенка без мужа, так ещё и убила его. Наверно мне Бог счастья не дал потому, что я в мае родилась. Кто в мае родится, тот век будет маяться. Вот я и маюсь.
      - Это старухи зря болтают. Май тут ни при чём. И Вы зря переживаете. Всё перемелется – мука будет.
       - Не мука, а мука, - ответила мать. – А ну, как повитуха расскажет о случившемся происшествии?
       - Не расскажет! Я ей строго приказала молчать, и заплатили мы ей хорошо. Да что теперь думать об этом? – говорит Наташа. – Согрешила сама, и ответ бу-ду держать сама. Вы тут ни при чём. Только горько мне, что он меня бросил в беде. Очень горько! И за что я его полюбила? А, ведь, до сих пор люблю! Всё на свете забыла ради него! И вот пришла расплата.
Было девять часов вечера. Мать легла спать. В доме господствовала тишина. Наташа не ложилась. Со времени родов она плохо спала. Её всё же вывело из рав-новесия это происшествие. Она и сама не ожидала такой развязки. У неё не было плана, как избавиться от ребёнка. Вышло как-то само собой.
 На другой день она проснулась перед обедом. Мать была довольна, что дочь, наконец, хорошо спала, но сама она после случившегося чувствовала себя разби-той. Она собралась идти к повитухе, поговорить ещё раз, чтоб та, не дай Бог, никому не проговорилась о случившемся у них происшествии. Она села на скаме-ечку обуваться, согнулась и повалилась на пол.
- Разрыв сердца, - говорили соседки.
Хоронили её на третий день после смерти. Прово-жающих её в последний путь было много. Наташа горько плакала по матери. Отчего у покойницы случился сердечный приступ, от которого она умерла, никто не догадывался. Повитуха молчала.
     - Без мужа пришлось растить дочь. Мало ли ей досталось?
     - А сколько слёз пролила, когда на мужа похоронку получила?
     - А разве, выполняя мужскую работу в колхозе, не надорвала своё здоровье? – переговаривались между собой женщины.
     - Досталось женщинам и в войну, и после войны. Какое сердце выдержит выпавшее на их долю испытание?
 Всё же по деревне поползли слухи.
- Слышали новость? Не слышали?
- А что такое?
- Как! Вы ничего не слышали?
- Нет.
- Боже! Об этом уже все говорят.
- А что такое?
- Наташа…
- Ну?
 Сплетник делал руками жест, который был понятен без слов.
- Да этого быть не может!
- Не может? А отчего её мать Богу душу отдала?
- И кто же отец ребёнка?
- А кто ж его знает? Спрашивай у нее.
- Вот подлец! Исковеркал девушке жизнь, а сам в стороне остался.
     - И не говори!
     - Как же она ребёнка одна растить будет?
     - А ребёнка нет.
     - Как нет? А где же он?
-  Это у Наташи спрашивай.
     - Да это просто кто-то сплетни пустил. Никто ничего толком не знает, а болтают всякие небылицы.

Фролов сосед Тришка – чудной мужик. Летом му-жики косили траву в лесу. После ужина они нарубили веток в кустарнике, сделали шалаш и легли спать в шалаше. Тришка  горшок с остатками каши повесил на ветку, чтоб муравьи не наползли в кашу. Утром он решил позавтракать этой кашей. Пошарил Тришка в кусту, но не нашел горшка.
    - Где же он? – подумал Тришка, продолжая поиски.
    - Хлопцы! Вы не видали моей махоточки с кашей? Я её вчера вечером на кусту тут  повесил.
Стали искать горшок всей компанией, и нашли черепки от горшка.
     - Кто мою махоточку разбил?
     - Это мы вчера рубили ветви для шалаша, в потёмках не заметили её.
     - Что ж вы не видели, как она трепыхается?
Взрыв смеха заглушил дальнейшие слова Тришки. В деревне после этого ещё долго смеялись над Тришкой с махоточкой.
      У Тришки есть дочь Улька. Глубокая ночь, а Ульки всё ещё нет дома. Тришка вышел во двор. Полная луна плывёт по небу. Она заливает своим светом небо, двор, сарай и сад. Поздняя осень. На деревьях уже ни одного листка нет, сад стоит чёрный и суровый. И, вдруг, Тришка услышал голоса. Мужской голос говорил с жаром, точно доклад читал.  Тришка узнал голос Павла Птушко. Павел обаятельный парень. Он рослый, статный, с русыми волосами и серыми глазами. Каждый вечер он приходил на скамеечку возле Тришкиного дома и ждал, когда Улька выйдет к нему на свидание. И тут появлялась Улька,  освещённая луной. В груди её бушевала буря.
- Влюбилась, - подумал Павел, но ответного чувства он не испытывал. – Пожалуй, не стоит связывать свою судьбу с Тришкиной дочкой. Не могу я породниться с Тришкой.
Павел – один из немногих уцелевших в Великой Отечественной войне. На войну он ушёл молодым пар-нем, а вернулся возмужавшим, закалённым в боях мужчиной. Пора парню жениться, да очень много девчат, глаза разбегаются. На Ульке он раздумал жениться. Павел решил жениться на Наташе. Он, конечно, слышал ходившие о ней сплетни.
- Говорят, что ты уже не девушка. Это правда?
- Что ты! Всё врут!
     - А ты не обманываешь? Я хочу убедиться в этом. Если ты честная девушка, я женюсь на тебе.
    - Ты дурочку нашел? Ты потом откажешься женить-ся, а как я докажу, что была честной девушкой?
    - Что делать? Жениться на Наташе или нет? – делится он своими сомнениями с Фролом.
      - Что ты обсуждаешь девушку с людьми? – спрашивает его Паша. – Нравится – женись! Не смеши людей своими разговорами.
    - А если это правда, что о ней говорят?
    - Какая тебе разница? Что до тебя было, тебя не касается.
    - Ага! Не касается! Мне нужна честная девушка, а не чужие огрызки.
   - Тогда женись на такой девушке, о которой ничего худого не говорят. Вон сколько девчат вокруг! Свет клином не сошёлся! А почему ты на Ульке не хочешь жениться? Хорошая девушка! – говорит Паша.
     - Да она какая-то ненормальная! Хохочет по любому поводу и без повода.
    - Она ещё молодая, вот и хохочет. Ей покажи палец, она будет смеяться. А Улька всё же хорошая девушка.
- Не хочу я с Тришкой родниться.
     - Тебе ж не с Тришкой жить, а с Улькой. Что тебе Тришка?
     - А если дети в Тришку уродятся? Яблоко от яблони далеко не падает. Нет, лучше я на Наташе женюсь, - сказал Павел, и вскоре сыграли свадьбу, но оказалось, что молва права.
    - Ты же клялась, что это всё неправда! – упрекает Павел Наташу.
     - Если б я тебе созналась, ты б на мне не женился.
- С кем грешила?
- Это тебе не обязательно знать!
     - Потаскуха! – шипел он, задыхаясь, и ударил её с размаху.
       Наташа взвизгнула, упав на пол. Павел постоял над нею и, молча, вышел из дома.
Яков и Таня жили в согласии. Яков  - солидный человек, а Таня – любящая супруга. Никогда у них нет ни скандалов, ни разногласий. Ни малейшего косого взгляда, ни одного грубого слова не бросили они друг  другу. Всегда относились друг к другу с уважением и любовью. Таня не подавала никакого повода для спле-тен. Якова уважали, им были довольны, как председателем. Он прошёл горнило войны, она же из своей деревни никуда не выезжала, работала в колхозе и только по вечерам бывала  на танцах до свадьбы. После свадьбы она никуда не ходила, оберегая домашний очаг. Яков хорош собою, а Таню вообще можно назвать кра-савицей. Оба русоголовые, но у Тани волосы чуть-чуть темнее, чем у Якова. До замужества в Таню был без памяти влюблён её ровесник, но она предпочла ему Якова. Она решила, что Яков ей более подходящая партия, хотя её поклонник был красивым парнем, и многие девушки заглядывались на него.
Яков был доволен своей женитьбой. Он стал мужем девушки, по которой сходили с ума парни, девушки, которая слыла красавицей. Таня, чувствуя свою молодость, и что она хороша собою, была довольна своим выбором. Она была счастлива и ни разу не вспомнила о своём бывшем кавалере.
       Через семь месяцев у Тани начались преждевременные роды. Пригласили бабку-повитуху. Яков метался из угла в угол. По временам его била нервная дрожь, особенно, когда вопли жены становились громче. Таня разрешилась мальчиком. Назвали его Лодькой. Ребёнок, несмотря на преждевременное появление своё на свет, жив и здоров. Через десять дней после этого Таня чувствовала себя настолько хорошо, что могла уже управляться по хозяйству. В кумовья взяли Фрола с Пашей.

Стыд, презрение, злоба и ревность терзали сердце Павла.
   - Всё кончено между мной и этой женщиной! – думал он.
Наташа бледная, с покрасневшими от слёз глазами вошла в избу.
- Мне плохо, - еле слышно проговорила она.
     - А мне что? – ядовито произнёс Павел, и Наташа почувствовала, что презирает мужа, впрочем, он тоже презирает её.
     - Что же всё-таки делать? – думает Павел. – Разводиться сразу же после свадьбы? Надо, хотя бы ради приличия, пожить немного. Можно же жить под одной крышей и не быть мужем и женой.
 Он уже и не рад, что поделился с Фролом, что его жена не невинная девушка. Но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. Наташу сначала это положение бесило. Она молода и хороша собою, жаждет жизни и любви, а муж и не смотрит на неё. Ей горько и тяжело. Она страдает и плачет. Сцены, которые у них часто случаются, надоели им. Наконец, Наташа объявила мужу, что у неё должен быть ребёнок. Последовала но-вая сцена.
    - Это не мой ребёнок, - кричит Павел. – Он не может быть моим! С кем-то опять нагуляла!
     - Бог с тобой! Как ты можешь упрекать меня в этом? Я же нигде не бываю.
     - Я с тобой не сплю! Как же я могу быть отцом этого ребенка?
- А первую брачную ночь забыл?
- Это было всего один раз!
- Этого было достаточно!
- Это вполне может быть, - говорит Павлу Паша, когда он вновь пожаловался на свою беду.
     - Что же мне делать? Не бросать же ребёнка сиротой при живом отце? Жену я мог бросить, но ребёнка на произвол судьбы я не могу бросить.
- Придётся смириться.
У Павла скверно на душе, ибо там борются чувство оскорблённого самолюбия и чувство ответственности за своего ребёнка. В общем, Павлу очень плохо.  С На-ташей он говорил только в самом крайнем случае, и Наташа терзалась невыносимо. Мрачные мысли не покидали её ни на минуту. Она презирала мужа. Одно только привязывало её к жизни – это ожидание ребён-ка. Ей хотелось родить его и безумно любить, не вы-пуская его из своих объятий ни на минуту. Этот ребё-нок был для неё теперь её счастьем, её радостью. В её сердце жило только одно чувство – увидеть своего ре-бёнка живым и здоровым. С этой неотступной мыслью она и жила.
Был холодный осенний вечер. По небу ходили низ-кие, хмурые тучи. Дул порывистый ветер, моросил дождь. На улице темно и уныло. Ветер хлестал одежду прохожих и пробегал по крышам. Дождливая холодная изморось густо наполняла воздух, в котором царствовала мгла. В эту ночь Наташа родила дочь и назвала её Светой.
Павел стал приходить домой пьяным. Удар, нане-сённый неудачной женитьбой, был очень силен, и Павел не мог перенести его. Что касается Наташи, то она не могла простить Павлу его побоев. Они не уважали друг друга, но продолжали жить вместе. Ни тому, ни другому от совместной жизни не было ни тепло, ни хо-лодно.

Последним явился с фронта Павел Кулаго. До войны он учился в медицинском институте. Когда нача-лась война, весь последний курс отправили на фронт. Всю войну Павел прошёл, работая в полевом госпитале. После окончания войны он сразу после демобилизации поехал в Смоленск, чтобы продолжить учёбу. Надо же получить диплом! На зимние каникулы он приехал в родную деревню к матери.
Отец его был первым колхозным председателем в Дубровске. Он был хорошим председателем, и о нём до сих пор вспоминают с теплотой. Но однажды приехал «чёрный ворон» и увёз председателя. Объявили его врагом народа. В конце концов, он попал в сумасшедший дом. Домой вернулся «совсем не в себе». Бегал го-лым по полям, пугая баб да девчат своим видом. Вскоре он умер. Жаль, что пропал хороший человек ни за понюшку табака. Жена его одна растила сына. Слава Богу, вернулся с войны, цел и невредим.
 Мать ему сказала, что у Фрола собираются ветераны войны, и Павел пришёл вечером к Фролу. К этому времени ветераны уже наговорились, и клуб фронтови-ков прекратил своё существование. Павел провёл с Фролом весь вечер. Собирался он навестить и других ветеранов, но на другой день вечером он снова явился к Фролу и стал ходить каждый вечер.
Паша ждёт пополнения семейства, и у неё страшный токсикоз.
- С первого дня беременности тошнит, - говорит она. – С точностью до одного дня я знаю, когда забеременела. Раз затошнило, значит, завёлся Ванька в лаптиках.
Тошнота и рвота её мучит до самых родов всякий раз, как наступает беременность. Она не переносит запаха пищи. Наливает суп, а сама отворачивает голову так, чтобы не слышать запаха. Но запах распространяется по всей избе. Паша торопится поставить миску с едой на стол, и стремглав бежит в сени. Там ей рвота выворачивает всё нутро.
     - Уже ничего в желудке нет, - жалуется она, а желудок прямо наизнанку выворачивает.
Павел консультирует её, но ему уже пора возвращать-ся в Смоленск.
Паша благополучно родила дочь. Назвали её Томой. Вечерами к Фролу приходит Анисьина дочь Тома, и у Фрола теперь растёт Тома. Иногда создаётся путаница: не поймёшь, о какой Томе речь идёт. Решили, что старшую девочку будут называть Тамарой, а младшую – Томой. Паша качает Тому в люльке и напевает колы-бельные песенки.
Шурик тоже решил жениться. Но отец не хочет, чтобы сын женился на Анюте, и не хочет, чтобы он женился на своей довоенной любушке.
     - Спроси, Паша, у своей племянницы, пойдёт ли она замуж за Шурика, - просит он.
     - Она замуж не собирается выходить. Её уже сватали, но она всем отказывает. Говорит, что будет дальше учиться.
      - Ты всётаки спроси.
Паша спросила, но получила отказ.
      - Нет, она не пойдёт замуж за Шурика, - передала Паша ответ старому Кургану.
      - Ну, пусть Алёше растет, - ответил Курган.
        Вечером у Фрола обсуждали вопрос, где взять невесту для Шурика.
      - В Гудове у Логвина младшая дочь хороша, - говорит Алексей Рогач, - но её просватали. Уже готовятся к свадьбе.
      - И хороший жених?
      - Да нет, пьяница.
      - А что ж она идёт за него?
 - А где ж теперь хорошего жениха найти? На войне погибли женихи. Теперь, хоть и в шерсти, лишь бы заползти. Не оставаться же старой девой.
     - Давай попробуем отбить невесту!
     - Уже самогонки нагнали к свадьбе. Жених за такое и морду набьёт.
      - Спыток – не убыток! А морду бить он побоится. Ты же не один там будешь.
       Откладывать в долгий ящик не стали. Запрягли лошадь в сани и поехали сватать Логвинову дочь. Варка красивая, высокая и стройная. Шурик ей понравил-ся. Только её смутило, что он хромает.
    - У него своя нога? – спрашивает Варка.
    - Нога своя. Осколком коленную чашечку раздробило.
     - Это ничего. Лишь бы не протез.
     - Ну, так разопьём магарыч, и собирайся, Варка, в путь.
      - Как, в путь? – удивилась Варка.
      - А ты хочешь, чтоб твой жених Шурику нож между лопаток вставил? Он же узнает, что ты передумала за него выходить, и Шурика убьёт. Так что собирайся, и едем. Распишетесь потом.
     Привезли Варку к Фролу, уложили в ту же постель, где он с Анютой раньше ночевал.
Логвин был вдовцом. Дочерей вырастил без жены и замуж выдал. Остался теперь он один, но ему не привыкать управляться самому по хозяйству. У него хороший сад, а в саду – ульи с пчелами. У Кургана тоже хороший сад и пчёлы есть, а в сарае – корова, овцы и свиньи. И Варка стала хозяйничать. В здешних деревнях мужчины не помогают женщинам управляться по хозяйству. Печь протопить, мужиков и скотину накормить – это женская работа. Сад и пчёлы – мужское занятие. Фрол от отца перенял столярное мастерство, а младшие дети ничего не умеют.
Фрол тоже решил насадить сад. Летом он закупил саженцы, посадил и теперь беспокоится, чтобы не вымерзли. Возделывание плодовых и ягодных культур в колхозах представляет важную отрасль сельского хозяйства Брянщины. Садоводство даёт населению ценные, богатые витаминами продукты питания и у каж-дого колхозника есть хотя бы небольшой сад. Яблони, груши, сливы, малина, крыжовник и клубника появились и в Фроловом саду. Они не очень требовательны к теплу и сравнительно хорошо переносят зиму. Но пока они ещё молоденькие, недавно посаженные, нужна забота. Он задумал ещё и пчёл завести. Уже с отцом до-говорился, что он наделит сыну пчелиный рой.
Дети Фроловы подрастают. Тома уже ходит, а Толик много времени проводит на улице. Старшие ребята научили его материться. Посадят его в глубокую яму и требуют, чтобы он сказал ругательные слова.
      - Не скажешь – не вытащим из ямы. Будешь там сидеть, пока не умрёшь.
       Толик послушно повторяет слова, которые они ему говорят. Паша, услышав от сына мат, схватилась за ремень. Но она держала ремень за один конец, а Толик ухватился за другой конец.
     - Отпусти ремень! – кричит Толику мать.
     -  Не отпущу! – отвечает Толик, а сам поворачивает-ся к двери и, улучив момент, отпускает ремень и стремглав вылетает за дверь.
       Но Паша Фролу ничего об этом не сказала, она боится его расстраивать.
     - У него сердце больное, - говорит она. – Ему нельзя нервничать.
       Чтобы было чем заняться Толику, Фрол решил сделать ему санки. Он заготовил нужные деревца, отрезал куски необходимой длины на полозья, сунул их в огонь и осторожно согнул. Потом связал их веревочками и поставил сушить. Наконец, санки готовы. Горок в деревне хватает, и снегу вдоволь навалило.
     - Вот, Толик, санки! Катайся! – сказал Фрол сыну.
 Толик рад и с удовольствием катается с горок. Домой приходит весь в снегу, но довольный.
Самогон, который Логвин приготовил  к свадьбе, выпили гости, явившиеся к нему после регистрации брака. Алёша самогон отказался пить, и его угощали медовой бражкой.
     - Пей! Не бойся, она слабенькая, как квас, - говорили ему, угощая.
И он пил. Напился до потери сознания. Он так крепко уснул, что его не могли добудиться. Погрузили сонного парня в сани и привезли домой. Неудачливый Варькин жених хотел устроить потасовку, но, увидев перевес на стороне противника, отступил. Пришлось смириться.
 Шурику, как инвалиду Великой Отечественной войны, определили должность пчеловода. Он смотрит за колхозной пасекой. Вместе с колхозными ульями держит и своих пчёл. В лесу на обширной поляне высокая трава пестрит яркими всевозможными цветами. А посреди поляны стоят ульи. Одно плохо, что нет по-близости воды, приходится воду возить на пасеку из дальнего ручья.
На краю поляны Шурик поставил шалаш, где и поселился на всё лето. Луговину он обнёс жердями, поставили омшаник. В начале мая пчёл перевезли на эту поляну, и Шурик остался с пчелами один на один среди леса. Дела у Шурика было вдоволь. Он поднимался на рассвете, умывался водой из бочки и осматривал ульи. С ним был его верный пёс Валет. День и ночь Валет сторожил пасеку. Придёт время полдничать, Шурик разведёт костёр, сварит обед. Стирать и чинить одежду забирала Варка домой.
Лес полон тайн. Иногда в нём царит такая тишина, что даже листья на деревьях не шелохнутся. Но чаще лес шумит и волнуется. Однажды, майским вечером, нежданно-негаданно сверкнули молнии, грянул гром, хлынул ливень, разбушевалась на всю ночь гроза. В эту бурную ночь лес ревел и грохотал. А потом наступило ясное, солнечное утро. Лес и луг, омытые дождём, сверкали тысячами красок. Птичий гомон оглушал всё окрест. Белки весело резвились в ветвях. После ночной грозы лес полон обломанных ветвей.
В поднебесье плавно парили коршуны и ястреба. Вот один из пернатых хищников стрелой устремился вниз, к земле, и среди мелких птиц поднялась суматоха. Щёлкал дрозд, иволга неутомимо повторяла свою игру на флейте, куковала кукушка, стучал дятел. Птицы наполняли лес разноголосым щебетом.
Наступил полдень. Стихли, разомлевшие от жары, птицы. Дрёма охватила лес. Но по-прежнему долбил дятел, ворковал дикий голубь, и прыгала с ветки на ветку белка. Когда спустилась на землю тьма, закричали сычи. Всю ночь Валет рычал и лаял, отгоняя невидимых зверушек.
Днём Шурик смотрит пчелиные ульи. Зажжёт ды-мокур, снимет крышку улья, вынет рамку с пчелиными сотами и смотрит всё ли в порядке. А когда вылетает пчелиный рой, он его обкурит дымом, сметёт пчёл ве-ником в решето и посадит в новый улей, стоящий на поляне.

У Василия Рогачёва двое детей: дочь Настя и сын Петя. В один прекрасный вечер к Василию явились гости.
- Добрый вечер! – приветствовал он гостей.
- Здорово, хозяин! – отвечали гости.
     - Слыхали мы, Василий, что у тебя телушка хороша. Вот и покупатель находится!
- Надо посмотреть, может, и сойдёмся в цене.
     - Что ж, показывай товар! А то, что же? Купец вот он, налицо, а товара не видно, - рассмеялся Захар.
     - Хорош купец! – говорит Василий. – А и наш товар что надо!
     - Покажи, Василий! Посмотрим.
 Они вошли в избу. Там были две женщины – одна высокая, худощавая, пожилая, с головой, повязанной белым платком, - жена Василия Палага. Другая – смуглая, красивая девушка, с толстой косой. Это дочь Василия, которую пришли сватать за Костю. Женщины поздоровались.
- Садитесь, - пригласила гостей хозяйка.
- Спасибо! – ответили гости,  усаживаясь.
- Как здоровье? Всё ли дома благополучно? – спро-сил Захар Палагу.
 - Слава Богу, - ответила она. – Живём помаленьку.
      - Дай Бог вам здоровья!
      - Жара одолела, - проговорила Палага после некоторого молчания.
      - В прошлом году в эту пору не было такого пекла. И дожди перепадали.
      - Да, да. А в этом году ни капли не выпало. Горят посевы, - говорит Захар.
 - Нашли время говорить о погоде! – сказал Василий, тяготившийся этим разговором. – Гости проголодались с дороги, дай нам чего-нибудь закусить. Поди-ка, дочка, принеси лучку с грядки!
- Иду, папа.
Девушка пошла исполнять приказание отца. В избе остались сваты с Василием и Палагой. Не успела Настя выйти, как Захар вскочил и подвинулся ближе к роди-телям невесты.
    - Товар хорош. А вот наш купец. Если он вас устраи-вает, разопьём магарыч, да и за свадебку.
    - Это должна решать наша дочь, - сказала Палага. - Насильно выдавать её замуж я не позволю! Пусть она сама решает!
- Что ж, если за ней дело стало, вернётся вот с лучком, спросим её, - сказал Захар.
Пантелей только поддакивал ему, а жених ёрзал от волнения на скамье. В это время вошла Настя.
    - Вот, дочка, тебя пришли сватать за этого молодого человека. Как ты, согласна пойти за него? – спросил Василий Настю.
     Настя, потупившись, молчала.
   - Так как ты, Настя? Пойдёшь за нашего Костю замуж? Или он тебе не нравится? Как ты решишь? – спросил её Захар.
    - Как решат папа с мамой, так и я, - ответила девушка.
- Папа с мамой согласились, значит, решено. Выпьем за жениха с невестой, - сказал Захар и выставил на стол бутылку самогона.
Палага захлопотала насчёт закуски. Появилась вто-рая бутылка спиртного. Разговор пошёл о свадьбе и приданом. Назначили день свадьбы, обговорили под-робности. Василий простился с гостями среди безлунной ночи.
И вот наступил день свадьбы.
Во дворе Василия Рогача собрались гости. Под на-весом, сделанным из плащ-палатки, стояли столы с угощением. Жених с дружками давно уже здесь. Невеста в подвенечном платье сидит в комнате в окружении подружек. Мать её то вбегает в комнату, то исчезает. Некоторое время спустя, весёлое общество размес-тилось за свадебными столами под навесом. Грянули свадебные песни. Провозглашались тосты, бутылки опорожнялись без счёта за счастье молодых. Среди общего ликования сваты, доведшие дело до благополучного конца, с полотенцами через плечо, выделялись своим довольным видом.
 Пантелей, человек уже семейный и степенный жил в родительском доме в соседней деревне. Возле дома сад – настоящий райский уголок, которому не грех по-завидовать. Жена его, расторопная и усердная в хозяйстве, была хорошей матерью. В общем, семья Пантелея считала себя счастливой.
Захар моложе Пантелея. Он доводится Пантелею племянником. Работает он председателем сельского совета в Гарцеве. Ему нравится быть сватом. В этот раз он к себе в компанию взял Пантелея.
Ближе к вечеру невесту с приданым увезли, но пир продолжался. Гости веселились напропалую. Песням и танцам не было конца. Наконец, женщины удалились на покой, но молодёжь и мужчины гуляли до утра.

Михаил Збруев вышел из дому и направился к кучке мужиков, которые после рабочего дня собрались посудачить. Рабочий день их не мог утомить, так как они не очень-то надрывались на работе. В основном они занимали  руководящие должности: тот бригадир, тот учётчик, тот завмаг, тот завскладом. Во время войны жен-щины, старики да дети пахали и сеяли, косили травы, жали рожь, молотили и веяли. Всё отдавали фронту и ждали победы. Придёт победа, вернутся домой уцелевшие мужики и сменят уставших на непосильной работе женщин. Женщинам ли управляться с косой? Детям ли ходить за плугом? Им ли с лошадьми возиться? Дождались победы. Вернулись фронтовики домой, и сменили женщин на руководящих постах. Кому не хватило такой должности, они её  придумали. В войну женщина исполняла обязанности бригадира и вела сама учёт, а теперь двое мужчин трудятся: бригадир и учётчик. Целый день баклуши бьют. Почему бы им вечерком не побеседовать о том, о сём? Собрались под вязом на поваленном бурей дереве. К ним присоединился и Михаил.
     - Здравствуйте! – поздоровался он с собравшимися мужиками.
- Доброго здоровья! – ответили они.
- Как вы, живы, здоровы?
- Спасибо. Живём, хлеб жуём! Садись!
Подошёл Порфилёнок. После приветствий с обеих сторон он уселся рядом с Михаилом.
 - Сегодня к Мелешко приходили бабы с Рахманова, - сказал Порфилёнок.
Это никого не могло удивить. Мелешко ветеринар и к нему ходят со всей округи за помощью. Лечит он и скотину, и людей. Сначала он отказывался лечить людей.
    - Я – не врач. Я – ветеринар. Моё дело лечить животных, а не людей, - говорил он. – Если у вас заболеет бычок, я его буду лечить, а ребёнка лечить я не могу.       
    - Бычок, бычок! У меня сын заболел, а не бычок. Ты же доктор, вот и лечи.
- Меня учили животных лечить, а не людей. Я не могу людей лечить.
- Только бычка лечить учили?
- Бычка учили лечить.
- Сам ты бычок! Не хочешь лечить, так и скажи!
Со временем ему всё равно пришлось оказывать посильную помощь людям, но прозвище за ним так и ос-талось. Фамилию его и не вспоминали. Бычок и Бычок! А тут Порфилёнок называет его по фамилии, и это на-сторожило мужиков.
    - Ну, и что? – спрашивает Порфилёнка Василий.
    - Бычок дома? – спрашивает баба Мелешчиху.
    - Нет, наш бычок в стаде, - отвечает Мелешчиха.
    - Так я не о том бычке, что в стаде, - говорит баба. – Я спрашиваю дома ли Ваш муж.
Долго мужики смеялись над рассказом Порфилёнка. Стали вспоминать другие смешные истории и анекдоты. Смех долго не умолкал, и толпа мужиков увеличивалась.
Между тем, бабы управились с хозяйством и тоже вышли посидеть на скамеечке.
- Ну, Палага, теперь тебе осталось только сына женить. Невесту ещё не присмотрели?
- Да он сам себе присмотрел в Рахманове молодую учительницу, - говорят бабы.
- Какую учительницу? Алку? – спросила Палага.
- Стало быть, Алкой её зовут.
-  Да её же моему Пете на один завтрак хватит, - от-ветила Палага.
- Ха-ха-ха! – смеются женщины. -  Только на один завтрак хватит, а на обед уже ничего от неё не останется?
- Да ему разве такая пигалица нужна?
Петя Рогачёв, действительно, красавец. На него многие девушки заглядываются. Он поступил учиться в Киевское пожарное училище.
- Мы за него высватаем такую красавицу, что загляденье будет. Если хотите, и учительницу высватаем. В Рахмановской школе не одна Алка работает. Там есть хорошие девушки, - говорит Порфилёнок.
- А пойдёт она за деревенского парня?
- Так она и сама деревенская. Окончила институт и стала учительницей. Он тоже окончит училище, будет пожарником, а не простым колхозником. Ей Богу, из меня выйдет сват! Я справлюсь, высватаю Пете учительницу, - говорит Порфилёнок.
- Справишься! Отчего ж не справиться? За моего Петю любая девушка пойдет, - отвечает Палага. – Многие матери желали бы иметь такого сына, - думала она, и перед её взором возник образ сына.
Вскоре женщины разошлись. За день притомились, скорей бы на боковую. Надо рано вставать. До рассвета подоить корову, отправить скот в стадо. Накормить свиней, протопить печь, наварить еды на целый день и успеть на колхозную работу. А вечером снова возня с хозяйством.
     Палага легла в постель, но не переставала думать о сыне. Ей хотелось поговорить с ним. Что-то ей было неспокойно, и она никак не могла уснуть. В это время её сын сражался со стихией.
В Киеве во время оккупации фашисты всех евреев согнали в Бабий Яр и там расстреляли. После войны киевляне перегородили речушку, протекавшую по дну оврага, плотиной. Образовалось озеро. Со временем вода подточила плотину и, прорвав её, хлынула на улицы города. Волна, высотой с трёхэтажный дом, ри-нулась на жилые кварталы, снося всё на своём пути. Курсанты пожарного училища участвовали в спасательных работах, и среди них был Петя Рогачёв. Он бросился спасать женщину с ребёнком, но упавшее дерево своим суком пронзило их насквозь. Потом, когда стихия утихомирилась, их нашли мёртвыми, нанизанными на сук.
Где взять слова, чтоб описать горе родителей, строивших планы о будущем своего сына, которым они так гордились? Я не берусь их даже искать. Сразу облетела весть о том, что Петя Рогачёв погиб геройской смертью.

Пришла осень. Она раскрасила лес в тысячи разных цветов. Соломенные, золотистые, багряные, ржавые, зеленые цвета перемешались друг с другом. Перелёт-ные птицы улетели в тёплые края. Остались только со-роки, дятлы, сойки, дрозды, вороны да воробьи. Пчёл убрали в омшаник. Шурик вернулся домой. В доме ца-рит тишина и покой. Порой низко нависают облака, моросит мелкий дождь. В такие дни все сидят дома.
Но, когда выдастся погожий денёк, все торопятся убрать урожай в закрома. Журавли улетели задолго до Покрова. Это сулило раннюю и холодную зиму.
В Дубровске Покров – престольный праздник. Алёша ушёл служить в армию. Павел тосковал о младшем сыне. Он непрестанно думал о нём. Между тем, всё шло по однажды заведённому порядку. Пришёл Покров, и жители Дубровска ждут гостей. Павел посмот-рел в окно. Небо затягивают облака. К нему никто так и не пришёл.
Прошла осень, за ней – и зима. Началось грозовое лето. Анисья летом в грозу попала под грозовой разряд. Летняя пора в Брянской области отличается большой неустойчивостью. В течение лета характерно слегка повышенное давление воздуха, обусловленное влиянием Азорского антициклона. При этом преобладает тёплый воздух, ясная тихая погода. Утреннее небо без единого облачка. Жаркий солнечный день после полудня, благодаря непрерывному испарению с поверхности земли, рек и озёр, сменяется пасмурностью, собираются кучевые облака. Они предвещают хорошую погоду. Иногда проливаются на землю тёплыми ливнями. И снова светит  солнце. Однако, очень часто вы-падают летние дожди такой интенсивности, что вода бурными потоками стекает в реки и овраги, не успев промочить почву.
В этот раз разразился такой ливень, какого не пом-нят даже старики. По улице текли бурные потоки воды и уносили колёса и доски. К тому же ливень сопровож-дался грозой. Молнии сверкали одна за другой, раскаты грома сотрясали землю. Люди, застигнутые грозой в поле, забежали к колхозным амбарам и спрятались от дождя под навесом. Тут же за столб Лёша Насти Хи-миной привязал лошадь, запряженную в плуг. Молния ударила в плуг. Лошадь убило насмерть, а людей, на-ходящихся рядом, контузило. Сильнее всех пострадали Анисья и Лёша. Их тут же закопали в землю, чтоб электричество из них вышло в почву.
- Не надо было закапывать, - говорит Фрол. – Тело должно свободно дышать, а его засыпали землёй.
- Говорят, что земля вытягивает электричество из человека, поражённого молнией, - говорит Паша.
- Что теперь рассуждать? – говорит Анисья. – Надо засыпать или не надо. Дело уже сделано.
После того, как Анисья попала под грозовой разряд, у неё стало болеть сердце. И вот она умерла. Сообщили отцу. Тем временем тело Анисьи обмыли, одели и по-ложили среди комнаты на столе. Вошёл в комнату отец и застыл перед телом своей дочери.
- Опять Божья воля? Бог дал, Бог взял? – выдохнул он из себя.
Долго он кричал над покойницей, потом умолк и устремил на неё печальный взгляд. Его усадили на табурет возле дочери. Курган сел, уронил голову на грудь. Всю ночь просидел так Павел, лишь временами вздыхал.
Сколотили гроб, вырыли могилу. После полудня понесли покойницу на кладбище. Павел еле держался на ногах. Он был безмолвен, не плакал, а только трясся и не отрывал взгляда от гроба. Сыновья поддерживали его с двух сторон. Когда могилу засыпали, он упал на холмик, глотая скупые мужские слёзы.

Тома уже большая девочка выросла. Фрол хвастает-ся, как хорошо она поёт.
- Спой, Тома, - просит Фрол дочку, и Тома, сидя на кровати, звонко поёт, а Фрол продолжает хвастаться. – Как запоют с Пашей! Настоящий концерт!
В саду поспели сливы. Тома нарвала их в подол. Сидит она на сундуке, надкусывает сливы и бросает в порог. Тамара ругает её, но она не обращает на неё внимания.
- Пусть! Всё равно пропадут, - говорит Паша.
Варенья она не варит, компотов не делает. Немного насушит в компот, остальные сливы пропадают. Грушами и яблоками кормит свиней. В пищу употребляют только свежие фрукты.
Варка родила дочь, назвали Тоней. Ей уже два года. Летом они решили печь переложить. Надо делать кир-пич. Варка стала заготавливать глину для кирпичей. В Брянской области неиссякаемые запасы глины. В Дуб-ровске выкопали настоящие пещеры за рекой, добывая глину для своих нужд. Варка залезла в эту пещеру, чтобы накопать глины, земля обвалилась и засыпала Варку. Дети, видевшие это происшествие, прибежали к Шурику с этой новостью. Он, перепуганный до умопо-мрачения, бросился выручать жену из-под завала. Варке поломало ногу, и её положили в больницу. Наложи-ли на ногу гипс. Там она и родила сына.

Фролу поступило сразу два предложения: стать про-давцом в магазине или шофёром в колхозе.
- Как ты думаешь, Паша? Что мне выбрать?
-  Хорошо, когда машина в руках. И сено, и дрова привезти никого просить не надо, - говорит Паша.
- А если я буду продавцом в магазине работать, то  мне всё будет доставлено во двор – и сено, и дрова, и ещё кое-что буду иметь, - ответил Фрол.
- А недостачи не случится? Тогда и в тюрьму попасть можно.
- Я этого не боюсь. Недостачи я не допущу.
- Тогда иди работать в магазин.
Фрол стал продавцом. Они считают мелочь, укладывая её стопками, и сдают в бухгалтерию. Бухгалте-ром работает Сеня Румынцева. Она предупреждает Фрола о предстоящей ревизии. Тогда Фрол ищет деньги в долг, чтоб вложить недостачу. Паша в магазине берёт продукты и товары в долг. Она собирает Томе приданое. Покрывала на кровать, материю на платья. Уже столько отрезов приготовила, что полки в шифоньере не выдержали тяжести и обрушились. Паша сидит за рукоделием. Она вышивает полотенца и наволочки на подушки для приданого дочери. Пройдёт ре-визия, Фрол рассчитается с долгами, и опять всё идёт по-прежнему. Уборщицей в магазин Фрол взял Настю Химину. Паша вообразила себя барыней. Стирает бельё ей Настя. Но, вдруг, она забастовала.
- Я не буду тебе стирать бельё! Я нанималась полы в магазине мыть, а не бельё тебе стирать, - заявила она.

Алёша отслужил срок в армии и вернулся домой. Он устроился работать в Унече поездным мастером на железной дороге. Отработает один день, и сутки свобо-ден. Потом он идёт работать в ночь. Отработав ночь – двое суток свободен. Прибежит он с Унечи и, не поев, бежит к Алине. Она работает учительницей в Рахманове. Алина предложит ему перекусить и садится за планы. Алёша ждёт, когда она освободится, но, не дождавшись, уснёт, прислонившись к кровати. Алина потом его еле добудится.
Алина дала согласие выйти замуж за Алёшу. Он принёс заявление, заполнили его. Алёша отнёс его в сельский совет. И тут он удивил Алину.
- Паша говорила Варке, что твоя мама умерла от туберкулёза, - сказал он.
- А почему она сказала это Варке?
     - Чтоб Варка передала это мне.
     - А почему она сама не сказала это тебе?
     - Она сказала это Фролу.
     - Если ты вмешаешься в их взаимоотношения, я тебе голову оторву! – сказал ей Фрол.
     - А разговор с Варкой – это не вмешательство в на-ши дела?
- Она, наверно так считает.
- И для чего это ты мне говоришь?
- Чтоб ты знала об этом разговоре. Я не хочу иметь от тебя секретов.
- И хочешь знать, правда ли это?
- Я думаю, что, если бы ты была больна, ты бы мне об этом сказала сама. Но ты же не туберкулёзная больная?
- Я здорова, а мама умерла от брюшного тифа.
Алине Паша говорила, что её мама умерла от тубер-кулёза, но Алина знала, что это неправда.
- Зачем же она подняла этот вопрос теперь, когда я собралась выходить замуж за Алёшу? – думает Алина. - Хочет отпугнуть от меня жениха?
- Ты ничего не говори ей, - говорит между тем Алёша. – Пусть она о нашем разговоре не знает.
- Хорошо, я ничего ей не скажу.
Брак они зарегистрировали в День Победы. Это и Алёшина победа над колебаниями и сомнениями Алины. По соседству с Фролом продавался полусгнивший дом. Вместо него надо новый строить, но усадьба расположена в центре села и молодожёны решили купить этот дом. Заработанные Алёшей деньги шли в общий котёл и их давно уже израсходовали. Пришлось Алине дом покупать. Они могли бы потребовать раздела имущества, но не стали этого делать.
- Отец остаётся с Шуриком, пусть ему всё нажитое имущество остаётся, - сказала Алина. – Мы сами заработаем себе богатство.
В конце мая они сыграли свадьбу, на которой присутствовали все учителя школы. После свадьбы они вселились в свой дом, посадили картошку. В огороде скоро волки выть будут. Прежняя хозяйка была нерадивой, поэтому сорняки так расплодились, что за ними и земли не видать. Алина половину огорода выполола, а вслед за ней уже новая трава выросла. Алёша на сенокосе, живёт в лесу. Там они уже неделю живут.
- Давай распашем картошку, а потом будешь всё ле-то сорняки удалять по бороздам, - говорит Фрол.
Распахали картошку, и Алина поправляет кусты, которые присыпало землёй. От леса идёт тёмная туча. Молнии одна за другой бьют прямо в землю. Алине страшно, но она торопится до дождя закончить работу. Наконец, хлынул дождь. Алина забежала в дом. А за окном бушует ливень. Потоки воды хлещут в окна. Вот и с потолка хлынула вода. Крыша гнилая и вода сквозь неё льет в избу, не задерживаясь на пути. Сухим остался только один уголок над кроватью. Алина прижалась к двери и с ужасом наблюдает за происходящим. Скатерть на столе стала рыжей от грязных потоков воды. Вода заливает сундук с Алининым добром. Алина боится, что вода проникнет внутрь сундука и тогда пропадёт её приданое.
Вскоре гроза прошла, ливень кончился, и Алина принялась за уборку. И тут на пороге появился Алёша. Гроза их застала по дороге домой.
- Мы боялись, что кого-нибудь из нас убьёт. У всех косы на плечах, а молнии так и бьют поблизости, - говорит он. – В Дубровском посёлке женщину убило. Она на швейной машинке шила, а железо молнии притягивает.
- Слава Богу, ты живой, - говорит Алина. – Посмотри, что у нас делается. Течёт, как будто вместо крыши решето.
- Потерпи. Скоро мы построим новый дом.
Дожди не заставили себя ждать. Алине не очень-то приятно идти из Дубровска в Рахманово по дождю. Шурик собрался ехать в Москву за покупками, и Алёша заказал ему купить Алине плащ. Шурик купил Алине плащ, который хорошо защищает её от дождя. Но в грозу защитить её от молний он не может. Алина при каждом всплеске молнии обмирает от страха. Но идти надо, в школе она должна быть без опоздания. Слава Богу, это последняя гроза в этом году. Дальше зачасти-ли нудные осенние дожди.
В лесу в этом году хороший урожай грибов. Летом было столько много белых грибов, что Алёша с Шуриком набрали их целую повозку. Но сушить их негде. Лето дождливое, солнца мало. А солить и мариновать грибы тут никто не умеет. Жарили, варили, вдоволь на-елись. А осенью уродило полно опят. Опять Алина с Алёшей собрали полные сумки грибов.
Зиму Алина с Алёшей пережили в разваливающейся избе. Поставили подпорки, чтоб потолок не рухнул, и так дождались весны. В школе начались экзамены. Ве-чером Алина возвращалась домой с огромным букетом сирени. Как обычно она шла по знакомой тропинке вдоль реки. Неподалёку паслась соседская корова. Алина знала, что эта корова бодается, и когда она по-шла прямо на Алину, сердце её с испугу оборвалось, а душа ушла в пятки. Алина со всех сил бросилась бежать к дому. На горку бежать тяжело, но Алина старается убежать от коровы, не останавливаясь. И тут она почувствовала, что может лишиться своего первенца.
Утром Алёша ушёл на работу, а Алина почувствовала себя плохо. Пока она получила направление в районную больницу, пока председатель прислал маши-ну за ней, пока доехали до Унечи, в больнице закон-чился рабочий день, и врач ушла домой. Утром она по-ложила Алину на сохранение беременности, но сохранять уже было некого.
И вот Алину выписали из больницы. В ожидании автобуса она села на скамеечке в сквере.  Скамейка оказалась рядом с памятником Щорсу.
С весны1915 года Брянщина стала ареной гражданской войны против белой армии, наступавшей со стороны Украины, Белоруссии и Смоленска. Красноармейские части, сформированные на Брянщине, принимали участие в борьбе против контрреволюционных отрядов, двигавшихся к Брянску. После срыва Троцким мирных переговоров с Германией в Брест-Литовске, немецкие войска начали военные действия против советской республики, вторглись в Белоруссию, а затем и в западные районы Брянщины. Оккупанты в занятых районах восстанавливали власть капиталистов и помещиков, десятки тысяч трудящихся угоняли на каторжные работы в Германию. Трудящиеся Брянщины поднялись на борьбу против немецких оккупантов.
В начале марта 1918 года по направлению к Брянску двинулись австро-германские войска. Оккупанты с боями заняли Новозыбков, Клинцы, Унечу и Стародуб. В условиях жестокого террора большевики создавали подпольные партийные организации и партизанские отряды. На оккупированной территории широко раз-вернулось народное партизанское движение. Стародубский партизанский отряд под командованием Стуколо-ва развернул активную борьбу за освобождение Старо-дубского уезда. Война шла на территории Брянщины.
Замечательные организаторские и полководческие способности в этот период проявились у Николая Щорса. Он начал свою военную деятельность на территории Новозыбковского, Клинцовского и Унечского районов Брянской области. В боях за Новозыбков сражались десятки красногвардейских и партизанских от-рядов из рабочих и крестьян. Один из отрядов, сра-жавшихся за Новозыбков, был под командованием Николая Щорса.
После тяжёлых боев против немецких и австро-венгерских войск в отряде, которым командовал Щорс, осталась небольшая группа бойцов. Но это его не испу-гало и не остановило. Щорс пополнил свой отряд и продолжил борьбу против оккупантов, с большими боями отошел от Новозыбкова на Унечу и Стародуб. После этих боев Щорс понял, что в дальнейшем нельзя бороться против вооруженных до зубов регулярных войск врага, имея только небольшие раздробленные части Красной Армии и партизанские отряды. Он приступил к созданию регулярных частей Красной Армии.
В сентябре 1918 года Щорс организовал Богунский и Таращанский полки и одновременно поддерживал связь с партизанскими отрядами, действующими в Брянских и Черниговских лесах. В это время шла помощь через Брянщину от Советской России Украине, борющейся против оккупантов. Ленин дал указание Щорсу двинуться на Украину для поддержки восстав-ших рабочих и крестьян. Созданная в Унече и Стародубе Первая Украинская дивизия двинулась на Новозыбков и Киев. В ходе наступления к частям Щорса со всех сторон потянулись добровольцы. Чуть ли не каж-дое село Брянщины выставляло взвод или роту бойцов. Части Щорса перерезали железнодорожную линию Клинцы-Новозыбков и окружили немецкий гарнизон. В результате немецкое командование вынуждено было пойти на переговоры. Немцы обязались очистить Клинцы и на пути своего отхода оставить в полной сохранности мосты, телефон и телеграф. Немцы и гайдамаки поспешно бежали из Клинцов.
25 декабря 1918 года немецкие оккупанты и гайдамаки были изгнаны из Новозыбкова, поспешно бросая оружие и снаряжение. В западных районах Брянщины свято чтут память героев гражданской войны, сражавшихся под командованием Щорса.
 В Унече установлен памятник Щорсу. Тут в сквере есть скамеечки, где можно посидеть, отдыхая в тени деревьев. И Алина тут сидит.

Дома болеть некогда. Надо подготовить к посадке картофель. Алина крупные клубни разрезала на части, годные к посадке, и в мешке оставила у порога комнаты. Но пошёл дождь, и мешки промокли. Картофель стал гнить. Ко времени посадки приготовленный посадочный материал пришёл в негодность. Пришлось спешно доставать картофель из погреба. Алине помогали в этом Паша и Варка.
Управившись с посадкой картофеля, принялись за строительство дома. Заготовили брёвна, теперь их надо привезти на место стройки. Помощников надо угостить, а у Алины в доме пусто. Сделала винегрет. К нему не помешало бы и мясо, но его нет.
- У вас же есть мясо, - говорит Фрол отцу. – Они же у вас ничего не взяли. Неужели вы не можете дать им кусок мяса?
- Да оно у нас червивое, - говорит отец.
- Что ж вы его с червями едите?
- Варка его как-то очищает.
Варка после этого разговора прислала Алине кусок мяса. Оно, действительно, оказалось червивым. Алина пригласила на консультацию Пашу.
- Посмотрите. Мясо пополам с червями. Что с ним делать?
- Выбрось его собакам. Надо же загубить мясо!
Алина тут же выбросила его в яму. На месте, где был раньше погреб, во дворе красуется яма. Алина ста-рается её засыпать мусором. В этой яме она и решила выгнать самогон. Она никогда этим не занималась, её консультирует Паша, которая имеет опыт в этом деле. Но самогон у Алины не получился, и пришлось идти покупать. Больше Алина не пыталась заниматься самогоноварением.
Алёша нанял плотника, и вот уже дом готов. Осталось только накрыть крышу и сложить печь. Из старой избы сделали сени, а сами перебрались к Фролу. Всё бы хорошо, но председатель не даёт соломы на крышу, а без крыши печь нельзя класть, потому что она от дождя размокнет. Подходит осень с непогодой, а крыши по-прежнему нет.
- Я не могу больше так жить, - говорит Алина. – По каждому поводу надо кланяться председателю по нескольку раз, а мне это не по сердцу. Ты должен валяться в ногах у председателя! А он не хочет дать соломы на крышу.
На беду ещё и Толик с друзьями вытоптали огород. Алёша насадил сад, а Алина на грядках посадила огурцы и помидоры. Как только появилась завязь на огурцах, Толикова ватага и явилась в огород. Перевернули огуречные плети и потоптали их так, что ничего на них уже не вырастет.
- Это так всегда будет? – спрашивает Алина Алёшу. – Зачем и сад мы сажали? Всё равно всё опустошат Толик со своей ватагой. Всё! Терпение моё лопнуло! Уезжаем отсюда!
Алине предложили работу в рабочем посёлке Кокоревка. Алёша с Алиной всё продали и уехали на новое место жительства. Перед отъездом решили сходить в Гарцево попрощаться с родственниками.
- Там Спас яблочный – престольный праздник. Все родственники соберутся. Сразу со всеми и простимся.
- Пойдём, - согласился Алёша.  – За домом присмотрит отец.
Дом они закрыли на замок, а ключ отдали отцу. На другой день они вернулись домой и обнаружили, что замок открыт, а дома побывали воры. Кроме денег и пороха, ничего не взяли. Из денег взяли одну крупную купюру, порох тоже не весь взяли, а только немного отсыпали. Алёша иногда ходил на охоту, и у него име-ются охотничьи припасы.
- Это Толикова работа, - говорит Алёша.  – Кто-то другой взял бы все деньги, а порох ему не нужен.
Шурик подтвердил догадку. Он видел, как Толик с другом менял крупную купюру в Рахмановском мага-зине. Алёша сказал об этом Фролу. В ответ на жалобу Паша подняла такой шум, что Алёша и не рад был, что сказал брату о своих подозрениях.
Сундук с Алининым приданым стоял у Фрола, Утром Шурик приехал за отъезжающими, а посреди улицы стоит Алинин сундук. Паша с криком выставила его на улицу. Пришлось Шурику сначала отвезти к себе домой Алинин сундук, а потом уже ехать в Унечу к поезду.
Далеко Кокоревка от Дубровска, но и туда дошли вести, как Паша обливает грязью Алину.
- Никогда в жизни не прощу я ей эту обиду! – сказала Алина Алёше.
Алёша устроился работать на деревообрабатывающий комбинат. Специальности у него никакой нет, и ему поручили катать вагонетку с отходами производства. Зарабатывал мало. На такую зарплату не только семью, но и себя не прокормишь. Пришлось Алине впрягаться в работу. Она вела уроки математики в дневной школе и физику в вечерней школе. Алёша всё своё свободное время проводил на охоте или рыбалке. Он бродил по полям и лесу, и ему это составляло удовольствие. Когда кончался охотничий сезон, он переходил на рыбную ловлю. Часами он бродил по протокам, зарос-шим камышами. Дома он не распространялся о своих впечатлениях, но Алина знала, как ему там хорошо. Она знала, как простор и красота глубоко волнуют его. Он смотрел на закат, как заворожённый. Он бродил по лесу летом и зимой. Как тут хорошо весной, когда распускаются листья на деревьях и свежая  зелень заставляет петь душу, а на земле ковёр из цветущих трав. Это много значит для Алёши. Он упивается этой красотой и никуда не ездит в отпуск, кроме родной деревни, где прошло его детство. Алине тоже мила её родная природа, где она родилась и выросла.
Однажды ночью их разбудили тревожные гудки завода и паровозов. Сигналы бедствия – два коротких гудка и один длинный. Пожар! Горел завод. Пламя взметнулось к небу, с треском лопается шифер на крыше. Словно пушечные выстрелы добавляют тревогу в душе. Жители бросились тушить пожар. Побежал и Алёша. Алине страшно от неизвестности. Ей кажется, что там, как на войне, гибнут люди от огня и взрывов. Но вот вернулся домой Алёша. Пожар потушили, сгорел один цех. Полагают, что пожар произошёл от неис-правной проводки. После пожара электрики пошли по домам проверять исправность проводки. Пришлось и Алёше делать новую электропроводку, так как старая проводка вызывает опасение.
- Лучше сменить проводку, чем потом тушить пожар, - говорят электрики.

Накануне Нового года Алина родила дочь. Страшно родить в первый раз. Алине казалось, что она не перенесёт родов и умрёт, но она родила и осталась жива. Когда начались приступы, Алина пошла в больницу. Каждая последующая боль была сильней и продолжительней. Во время боли Алина задерживала дыхание и кусала подушку, но не кричала. Время шло, а положе-ние не менялось. Алине казалось, что болевая жизнь будет длиться без конца. Прошли сутки, а боли продолжались. Акушерка хотела вызвать врача на помощь, но тут пришла на помощь няня.
- Вызовете врача, он будет делать кесарево сечение, - говорит она. – Зачем же резать женщину? Она ещё молодая, ей ещё надо будет рожать. А после кесарева сечения нельзя рожать.
- Три года нельзя будет рожать.
- Вот видите! Давайте попробуем выдавить полотенцем. Ещё бы на помощь парочку женщин пригласить из женской палаты.
- Нельзя приглашать сюда больных.
- Ну, ладно, попробуем сами управиться.
Управились, помогли Алине полотенцами. Всё обошлось без операции, благодаря нянечке. На свет явилась дочь.
- Давай, назовём её Таней, - предложила Алина, и Алёша согласился.
В больнице между брёвнами мох выпал, и стены ветер продувает насквозь. На Новый год поднялась буря, и ветер продул Алину насквозь. Кровать её стояла как раз у той стенки, откуда дул ветер, а тонкое больничное одеяло не могло спасти от него. У Алины заболела грудь.
- Мастит, - определила врач и велела приложить на больную грудь лёд, но няня принесла Алине грелку с горячей водой.
- Погрейте грудь! Наша врачиха, наверно, свихнулась, приписывая на простуженную грудь лёд. Вы так погубите грудь. Лёд ещё больше застудит её, а надо, наоборот, согревать. Только Вы грейте тайком от врачихи, а то мне попадёт от неё.
Алина прикладывала на грудь вместо холода тепло, и грудь стала мягче, но надо давать её ребёнку сосать, а то молоко перегорит. Приложили ребёнка к больной груди, и Алина закричала от боли.
- Давайте поможем ей. Держите её, чтоб не мешала мне, - сказала няня роженицам, и они удерживали Алину на кровати, а няня приложила ребёнка к груди.    – Терпи! Иначе испортишь грудь.
И что бы делали роженицы без этой доброй и опытной женщины? Она всем старалась помочь, всех подбодрить.
 С рождением дочери появилась проблема, так как в детский сад детей берут только тогда, когда они нау-чатся ходить. А куда сейчас ребёнка девать? В няни никто не хочет идти. Что же делать?
- На мою зарплату мы не проживём, - говорит Алёша. – Придётся тебе деньги зарабатывать, а я буду с дочкой нянчиться. Иного выхода нет.
Алине пришлось работу в вечерней школе бросить. Теперь ей и дома хватит работы. Алёша нянчит Таню только тогда, когда Алина в школе. Как только увидит в окно, что Алина возвращается со школы, хватает рюкзак и бежит из дому на охоту или рыбалку. Алине приходится самой и за дочкой смотреть, и пелёнки стирать, и планы писать, и тетради проверять.
Алина укачает ребёнка и берётся за стирку. Только вынесет во двор пелёнки развешивать, а ребёнок уже проснулся и кричит.
- Что это у тебя так ребёнок кричит? – спрашивает её соседка Полина. – Ещё грыжу накричит.
Алина бросает пелёнки и бежит в избу к дочери. А ей ещё надо планы писать, проверять тетради, но дочь не даёт ей работать. Ночью Таня не спит и Алине не даёт спать. У неё часто болит животик. Алина носит её по избе, поёт колыбельные песни и даже пританцовывает. Наконец, Таня уснула. Только Алина положит её в кроватку, Таня просыпается и снова начинает кричать. Опять Алина носит дочку по избе, поёт и пляшет. Опять уснула дочь, и Алина ложится спать с дитём на руках.
- Смотри, Алина! Одна женщина приспала ребёнка. Недолго так и тебе приспать.
- Как это приспала?
- Кормила ребёнка ночью грудью, лёжа в кровати, незаметно уснула. Она и не заметила, как прикрыла грудью личико ребёнка, и он задохнулся.
После этого разговора Алина перестала спать с ребёнком на руках. Без сна она так измучилась, что не могла уроки вести. Чуть присядет, и сон одолевает. А Алёша ночью выспится, а днём на рыбалке отдыхает. Разве о таком муже мечтала Алина?
Однажды Алина, придя с работы, застала Алёшу чем-то расстроенным.
- Что случилось?
- Принесли повестку в суд.
- Что ты натворил? За что приглашают в суд?
- Не знаю. На мне никакой вины нет.
- Хорошо. Съездишь в суд, узнаешь.
На следующее утро Алёша отправился в суд. Оказывается, отец подал на него в суд.
- Отец подал на алименты, - сообщил Алеша.
- Какие алименты?
- Я должен его содержать наравне с Шуриком.
- Но мы же не требовали раздела имущества! Всё оставили им! Дом, корова, свиньи, овцы, сад и пчёлы – всё им оставили. Мы ничего не взяли, потому что с Шуриком оставался отец. Как же ему не стыдно требо-вать с нас на содержание отца? С Фрола не требует, а с нас требует! А, ведь, Фрол в своё время поделил иму-щество с отцом. Он получил свою долю.
-  Я говорил судье об этом. Да мне дать ему нечего. Я ж не работаю, а с тебя они не имеют права требовать.
- Но как им не стыдно требовать?
- Не знаю.
Прошло немного времени, и Шурик приехал к Алёше в Кокоревку. Таня боялась чужих людей и ни к ко-му на руки не шла, но к Шурику потянулась сама.
- Надо же! Ни к кому не идёт на руки, а к тебе сама просится, - удивилась Алина.
- Дети каким-то образом узнают добрых людей, - говорит Полина. – Наверно, этот дядя добрый.
 Шурик совсем не похож на своих братьев. Все бра-тья смуглые, а он  - блондин и черты лица иные. Ни в мать, ни в отца.
- Не обижайтесь на отца! Это его соседи научили в суд подать жалобу. Я его отговаривал, но он меня не послушался, - говорит Шурик.
- Да что обижаться? Он же мне отец.
- Шурик затем и приехал, чтоб оправдаться перед нами, - говорит Алина Алёше.
- Шурик не мог посоветовать отцу, судиться со мной,  - отвечает Алёша.
После отъезда Шурика жизнь покатилась по прежней колее. Начался сенокос. У Алёши коровы нет, но у соседей есть корова. Они привезли сено и разбросали на улице, чтоб ещё немного подсохло. Улица широкая, поросшая травой. Места много для сушки сена. Пришла тёмная дождевая туча. Соседи торопятся до дождя собрать в копну сено. Алёша выбежал им помочь. Алина с Таней на руках наблюдает за ними в окно. Она видит, что Алёша с Полиной что-то кричат ей и показывают на лес. Алина не слышит, что они кричат, но посмотрела в ту сторону, куда они показывают, и пришла в ужас. Огромный вихрь от самой земли до неба сметает всё на своём пути. Деревья вырывает с корнем и поднимает в небеса. Листья, ветви деревьев кружатся в этой воронке, одновременно продвигаясь вперёд. Смерч движется неширокой полосой параллельно улице.
- Хорошо, что не по улице пошёл, - радуются наблюдатели.
Когда всё кончилось, Алина пошла посмотреть на творение необузданных сил природы и ещё раз порадовалась, что этот страшный вихрь прошёл мимо посёлка.
 
В лесу по опушкам, на вырубках, у речек встречаются яблони. Яблоки мелкие и невкусные, но их собирают на корм свиньям. А на дубах полно желудей. Свиньи их хорошо едят. Алёша покупает уже большого кабанчика, покормят до зимы и режут. Зимой у них своё мясо и сало. Они пытались развести кур. Купили инкубаторских цыплят, но Полинин кот их всех поел. Алёша этого воришку отнёс в лес и там казнил, но цыплят уже почти не осталось. Петух вырос ростом с Таню. Он на неё бросался, как собака. Алина боялась, что он выклюет глаза ребёнку. Пришлось его съесть.
Лес богат лекарственными травами, грибами и яго-дами. И Алина с Полей пошли за черникой. Алина набрала целое ведро черники, а сахара в продаже нет. Без сахара ни варенья не сваришь, ни компотов не сдела-ешь. Наелись ягод вдоволь, ходят с чёрными зубами. Остальную ягоду Алина разложила во дворе на солнышке сушить.
- У тебя куры ягоды съели, - кричит со своего двора Полина Алине.
- Кыш, проклятые! – кричит Алина на кур, которые дружно клюют ягоды.
На её крик куры никак не реагируют. Пока Алина добежала до ягод и прогнала кур, они съели половину ягод. Ругайся, не ругайся, а ягод уже не вернёшь.
Полина – баптистка. Внутри вероучения анабаптизма в шестнадцатом веке возникло умеренное течение сторонников голландца Сименса Менко. Он проповедовал «тихий» анабаптизм. Он запретил своей пастве брать в руки оружие, принимать присягу и вести судебные тяжбы. Церквей они не признают.
- Молиться можно всюду, незачем строить храмы, - говорит Полина. - Иконы тоже не нужны.
- Не сотвори себе кумира, - говорится в священном писании.
- Иконы – это тот же кумир, - продолжает Полина, - а вы им поклоняетесь.
Стены в её комнате обклеены плакатами с высказываниями из Евангелия. Алина решила посмотреть на их моления. Баптисты все сидят с  небольшими книжечками.
- Что мы сегодня споём?
- Давайте возьмём вот это, - предлагает одна баптистка и указывает, на какой странице, откуда и до каких слов они будут петь.
- А на какой мотив мы будем петь?
- Давайте споём на мотив «Катюши».
- А что теперь будем петь? – спрашивает кто-то по-сле исполнения священного писания.
Они договариваются, что будут петь и на какой мотив. Это Алине не понравилось. В церкви служба проходит торжественно и по определённому порядку, а тут – кто во что горазд.
Видела Алина и крещение баптистов. Завели новообращённого в воду. Баптистский священник что-то говорил-говорил ему, а потом неожиданно опрокинул его навзничь через свою руку. От неожиданности бедняга чуть не захлебнулся.

Алина решила кормить дочь грудью до года, но у неё почему-то пропало молоко. Алина старается больше пить коровьего молока, но в груди всё равно пусто. Таня злится, кусает грудь, пришлось подкармливать манной кашей, картошкой, киселём.
Алине дали бесплатную туристическую путёвку в Москву. Алёша согласился побыть дома с Таней. Десять дней Алина ездила на экскурсии в Москве. Они посещали музеи, были на Выставке Достижений Народного хозяйства, в зоопарке, в Ботаническом саду. Алина узнала много нового и интересного. Она увидела на действующей модели работу угольного разреза, работу ткацкого станка и многих машин и механизмов. Для Алины новым было телевидение. Ее поразило, что она увидела в телевизоре себя. Но еще больше ее удивил магнитофон, с помощью которого записали голоса присутствующих, а потом их прослушали. Алина не узнала своего голоса, но услышанные слова подсказали ей, что это она говорит. Как преподавателю физики, ей это все было чрезвычайно интересно.
 На Красной площади она полюбовалась на смену караула у Мавзолея Ленина, но в Мавзолей она не попала. Она погуляла по Кремлевскому саду, полюбовалась Царь-пушкой и Царь-колоколом, побывала в Храме Василия Блаженного. Это оставило огромное впечатление в душе Алины, и она решила, что со временем всё это покажет своим детям.

Через некоторое время после возвращения из Москвы Алина почувствовала в животе шевеление.
- Что там у меня, солитёр завёлся? Я же была на проверке, акушерка ничего не обнаружила, – подумала Алина и снова пошла в больницу.
Так и есть! Шевелится ребёнок. Узнав об Алининой беременности, Алёша поднял крик.
- Я не буду смотреть за этим ребёнком! Привяжи его на спину и ходи на работу, как японка!
- Так зарабатывай сам, а я буду дома сидеть с детьми. Не можешь заработать, тогда молчи, - ответила Алина. Но Алёша не молчал, и Алина уходила на рабо-ту вся в слезах, а с работы возвращалась, дрожа от не вылившихся слёз.
- Да что ж это такое? Нагуляла я этого ребёнка, что ли? Это ж не только моя вина, твоя тоже!
- Сразу одного за другим легче рожать, вот ты и задумала сразу второго ребёнка родить.
- А ты попробуй родить хотя бы одного, а потом бу-дешь рассуждать, что да как.
- Рожать – это ваша забота!
- Рожу ребёнка, и больше с ним жить не буду, а пока надо взять себя в руки, а то эта нервотрёпка отразится на ребёнке, - подумала Алина и перестала прислуши-ваться к его крику. – Пусть кричит, это меня не касается. Он сам по себе, а я сама по себе.
Наконец, начались роды. Разразилась первая весенняя гроза. Алине страшно оставить Таню одну в доме во время грозы.
- Ещё ударит молния в дом, сгорит девчонка. Ты останься дома, присмотри за Таней, а я одна как-нибудь доберусь до больницы.
 Вторые роды прошли легче. Родился сын.
- Как Вы решили назвать своего сына? – спросила Алину акушерка.
- Дочери я давала имя, а сыну пусть муж выбирает, - ответила Алина.
- Назовите его Володей. Мне так нравится это имя! Если бы у меня был сын, я назвала бы его Володей, но у меня уже не будет сына. Назовите Вы своего сына Володей.
- Мне тоже нравится это имя, но как решит муж, я не знаю.
- Как Вы назовёте своего сына? – спрашивает акушерка Алёшу, когда он пришёл навестить Алину.
- Пусть мать выбирает имя сыну.
- Назовите его Володей. Хорошее имя!
- Если Алина хочет, пусть называет Володей.
- Володя – так Володя, - соглашается Алина.
- Пока он маленький, можно будет называть Вовой, - говорит акушерка.
 На мужа Алине смотреть не хочется, но он в больницу приходит с Таней, и Алина вынуждена выходить к ним на свидание. У Алины повышена температура и её не выписывают домой.
- Сколько они тут тебя держать будут? Дома одному приходится управляться с хозяйством, а ты тут залегла, - нервничает Алёша, и Алина стряхнула термометр, чтоб показывал нормальную температуру.
- Выписывайте! Температура нормальная, а дома меня ждёт маленькая дочь.
Алину выписали, но маленькая дочь её дома не ждала: за это время она отвыкла от матери и не признаёт её. А Алёша с утра пораньше ушёл на рыбалку. Алина осталась одна дома с двумя маленькими детьми и беспорядком в доме. Целый день Таня исходила криком. Посмотрит она на мать, покосится на маленького брата, и кричит, не переставая. Побелела, на лбу выступили капельки пота, и Алина испугалась за неё. Не умерла бы она от этого крика!
- Не мог без рыбалки дня прожить! Бросил нас на произвол судьбы. Пусть дочка исходит криком.
- Что ты за мать, что тебя дочь не желает признавать! – кричит Алёша.
    - Всё! Жить нам вместе больше не к чему!
- А дети? Куда ты детей будешь девать? Чтобы их кормить, надо работать, а чтобы работать, надо за ними кому-то смотреть. Кто за ними присмотрит?
- Ты ж не хочешь за ними смотреть.
- Мне отдохнуть надо было. Я устал за это время.
- А мне отдыхать не надо?
- Ты в больнице отдыхала, а я тут один разрывался между ребёнком и хозяйством.
- Теперь я должна разрываться, а ты в стороне?
Ругайся, не ругайся, а за детьми, действительно, смотреть некому и придётся их растить вместе с Алё-шей. Так и продолжают жить.

Время летит со скоростью курьерского поезда. И вот Алёша получил письмо от Шурика, в котором он сообщал о том, что отец совсем плох и просит Алёшу приехать. Перед смертью он хочет увидеть своего младшего сына. Отец ослеп и, когда Алёша приехал, он его уже не увидел. Но, как только услышал его голос, обрадовался его приезду.
- Прости меня за то, что я на тебя в суд подавал, - сказал он Алёше. – Плохо мне тут было. Тоня обижала меня. Мне хотелось чайку попить. Фрол мне дал саха-ру, а она его съела. Стал я срамить её, а она меня обругала, выматерила. Фрол мне опять дал сахару. Я спрятал его под подушку, но она и там его нашла и съела. Шурик её поругал, а она опять за своё взялась. Пожаловался я на свою жизнь соседям, они и посоветовали мне подать в суд на алименты.
- Если б у меня было что дать, я и без суда дал бы Вам. Но я не работаю, с Алининой зарплаты еле концы сводим.
- Да чем бы ты мне помог? Прислал бы денег, купил бы я тут сахару или конфет, а Тоня их всё равно съела бы. В том и беда моя!
- Что ты, Шурик, не можешь защитить отца от дочери?
- Не слушается. Что с ней сделаешь, если она и мне грубит?
- Ремня ей всыпь, если слов не понимает.
- Бить детей я не буду. Подрастут – поймут.
- А теперь пусть над нашим отцом издеваются?
Но издеваться над дедушкой Тоне больше не при-шлось: через несколько дней он умер. Схоронили его рядом с Устиньей.
Алёша живёт в чужом доме, который арендует для них школа. При доме есть сарай и огород. Они сажают овощи. Картофель хранят в погребе. Алина насолила огурцов и помидоров. В лесу она собирает грибы и ягоды. Алёша охотится на белок и боровую дичь. В со-сновом бору, среди моховых болот встречаются глухари. В лесу есть рябчики, вальдшнепы, тетерева-косачи. Весной тетерева токуют неподалёку от посёлка. Выйдя на крыльцо, Алина слушает их чуфыканье. Из водоплавающей птицы тут водятся пять видов уток. Алёша не только боровую дичь приносит с охоты, но и уток. Кончится охотничий сезон, Алёша начинает заниматься рыбной ловлей. Многочисленные водоемы Брянской области населены разнообразными рыбами. Чаще всего он ловил рыбу в озере Стеклянное. Домой он возвращался с богатым уловом. Но иногда он ездил рыбачить на Десну.
Водная гладь Десны в этих местах доходит в шири-ну до 130 метров, а в глубину до 4 метров. Река Десна принимает много притоков. Среди основных притоков Десны Навля и Нерусса. Так что рыбачить есть где, и ловить есть что.

Итак, у Алины появился Вова. После декретного отпуска Алине полагается очередной отпуск. Они поехали в Дубровск. Шурик живёт бедно. Угостить нечем. Варка сварила молочную пшённую кашу. В их семье это самое лучшее лакомство.
- А что это за имя Вова? – спрашивает Витька у матери.
- Это Лодька. Пока он маленький, его зовут Вовой, а когда подрастет, его будут звать Лодькой, - поясняет Варка детям.
- Только не Лодька! – заволновалась Алина. – Воло-дя, а не Лодька.
- Пойдём к Фролу, - предложил Алёша Алине.
- Не пойду! Я никогда ей не прощу обиду! – заявила Алина.
- А как же Фрол? Он же мне брат! Я не могу не пойти к брату.
- Ты иди, а я не пойду.
- Фрол обижается, что ты  не идёшь к ним. Ради Фрола ты должна помириться с Пашей.
Пришлось Алине пойти к Фролу. Дома была одна Тома.
- Мама коноплю в огородах убирает, - говорит Тома.
Конопля – двудомное растение. Одни экземпляры являются женскими, другие – мужскими. Мужские соцветия дают пыльцу, которая опыляет женские соцве-тия. После опыления мужские растения высыхают, а женские – дают семена, которые созревают осенью. Сухие мужские растения выбирают из посевов и делают из них волокно, которое называется посконью. Из поскони в деревнях делают полотно. Женские экземпляры убирают после созревания семян. Из них тоже получают волокно, но более грубое. Это – пенька. Из нее изготавливают веревки и грубую ткань на мешки.
- Подождите, мама сейчас придёт, - говорит Тома, вернувшись с огородов.
- Мы подождём, не волнуйся, - говорит Алёша. – Нам торопиться некуда. Мама работает, а работа – есть работа. Она там не одна, не уйдешь, когда захочется.
- Может и уйти, - говорит Тома. – Работа – сдельная. Сколько снопов наберет, столько и заплатят. Она не идет, потому что обиделась на Алину за то, что она ей руку не подала.
- Что ж! Пусть потешит свою гордость.
Наконец, Паша пришла домой. Они не стали упрекать друг друга. Каждая затаила свою обиду в глубине своей  души.
- Ради нас с Фролом вы должны помириться, - говорит Алёша.
Видимость мира была восстановлена. После этого Алёша предложил навестить Алексея Рогача. После смерти Анисьи Настя Химина стала не нужна Алексею. Он женился на вдове из соседней деревни. Её зовут Стёпой. Настя худая, а Стёпа такая же полная, как и Анисья. Алексей бережёт Стёпу. Она – добрая женщина.
Подошло время обеда. Стёпа усадила мужа обедать. Алексей кушает, громко чавкая. Это раздражает Алину.
- Как кабан, - думает Алина.
Подождав, когда хозяин утолит голод, гости ушли. Больше Алина его никогда не видела. Отпуск кончился, начались трудовые будни.

 В деревне зимой скучно. Женщины со скуки вспомнили о Боге.
- Вы не были в церкви?
- Нет.
- Пойдём вместе помолимся.
- Но в церковь идти далеко. Надо вставать рано.
- Ну, и что? Разве Вы спите до обеда?
- Хорошо, пойдём.
Женщины приходили в церковь, выстаивали там всю службу на  ногах. Столб солнечного света, падавший из купола внутрь храма, голоса церковного хора производили на женщин умиление. Когда священник произносил проповедь, они слушали со вниманием, а иногда и плакали. Приходили исповедоваться деревенские женщины со всей округи.
Женщины откровенно слагали с себя весь груз своих прегрешений. Все ужасы ада и все блаженства рая присутствовали в речах батюшки во время проповедей. Устрашась ужасов ада и прельстясь раем, бабка повитуха, принимавшая роды у Наташи, на исповеди рассказала батюшке о давнишнем происшествии.
- Сокрытие чужого греха тоже есть грех. Не таите в себе его.
После исповеди бабка направо и налево рассказывает о Наташином грехе. Дошли и до Наташи речи повитухи. Павел к тому времени уже умер. Он пьяный поспал под забором в холодную пору, заболел скоротечной чахоткой. Ругать Наташу некому, но она сама не находит себе места. Пошла Наташа в церковь, замаливать грехи. Она добросовестно била поклоны, страстно моля Бога простить ей её прегрешения. Но это не помогло. Нервное напряжение привело к тому, что у Наташи отняло обе руки. Проснувшись поутру, она не смогла их разогнуть.
- Это её Бог наказал за содеянное зло. Этими руками она убила своего новорождённого ребёнка, вот и отняло ей руки, - толковали бабы.
Кончилась зима, наступило потепление. Отпраздно-вали Пасху. Подошёл родительский день – Радуница. День выдался пасмурный. Низко висит серое небо, сы-плет мелкий снежок, который, не долетев до земли, превращается в моросящий дождик.
В церкви началась служба. Молящихся прихожан в церкви много. Они молятся за упокой умерших родственников. Когда служба кончилась, из церкви повалил народ. Переваливаясь с ноги на ногу, как медведица, двинулась с группой односельчан Стёпа. Алексей её ждёт дома, и толстуха торопится быстрее попасть к не-му в объятия.
На родительский день пекут блины на помин души покойников. Стёпа тоже напекла целую гору блинов. После обеда всей деревней отправились на кладбище со своим угощением и неизменной поллитрой самогона. Мокрый снег пополам с дождём зарядил надолго. Холод и  угрюмый день навевают грусть. Выставив бутылку, Стёпа вытащила из сумки закуску. Могилу застелила скатертью.
- Христос воскрес! – произнесла она трижды, катая крашеное яйцо по могиле.
Затем она разложила свои припасы. Подошли соседи помянуть покойную Анисью. Выпили по чарке, за-кусили, пожелав покойнице царствия небесного.

Дети Алёшины растут. Таня такая же смуглая, как отец. Она упряма: если скажут пойти куда, она не пойдёт. Каждый день она капризничает и громко ревёт. Успокоить её ничем невозможно. Володя очень под-вижный мальчик: он любит бегать, на месте его не удержать. Всё время возится с какими-нибудь букашками, ящерицами, любит наблюдать за птичками. Дома у него в клетке живёт щегол.
Когда Вове исполнилось полтора года, Алина определила детей в детский сад. Алёша устроился работать на железной дороге. Вова придумал новую игру: он со-бирал детские стульчики, устанавливал друг за другом в одну шеренгу и объявлял, что это поезд. Вместо паровоза он становил стул, на котором сидела воспита-тельница. Вовка усаживался на этот стул и воображал себя машинистом. На стульчиках, то есть в вагонах, сидели дети, представлявшие пассажиров.

Утро было, как утро. В детскую спальню оно, как всегда, являлось зайчиком, который прошмыгнул над Вовкиной кроватью, потом образовал на полу коврик. Обычно Вовку будила мама. А сегодня Вовка встал сам. Думая, что он встал первым, Вовка вылез из-под одеяла. Но он увидел, что кровать родителей уже при-брана, а мама на кухне готовит завтрак. Вовка с вечера долго не мог уснуть. Луна светила в окошко, а Вовка лежал с открытыми глазами и думал.
Сегодня они всей семьёй едут на Десну. Они заняли купе вагона пригородного поезда. Поезд тронулся. За окнами вагона пролетал лес. Гулко отозвался мост. Пролетела будка стрелочника, поезд качнуло, и он стал замедлять бег. Приехали. Тут они пробыли целый день.
Как только наступило лето – время отпусков учите-лей, Алёша с семьёй собрались поехать в деревню в отпуск. Что творилось с Вовкой! Он не спал по ночам, пока дождался обещанной поездки.
У Фрола хороший сад. По меже в саду растут сливы. Каждая яблоня занимает столько земли, сколько комната в доме. Дети с самого утра гуляли в саду, бегали по мокрой от росы траве на лугу. Месяц они провели в деревне. Алина целые дни проводит с детворой в саду и в окрестностях села. Бегает с ними за мотыльками. Дети сделали сачки, и этими сачками ловят бабочек. Алина рассказывает им об этих насекомых.
Их безжалостно накалывают булавками на лист картона и помещают в коробку из-под конфет, которые покупала Алина им в магазине. Это деятельная жизнь занятых и веселых людей нравилась всем, кроме Паши, у которой прибавилось хлопот. Дел у нее было выше головы.
 Алина сама шила себе платья. Паше понравился фасон её платьев, и теперь Алина сшила и Паше такие же платья. Если она с детьми не гонялась за бабочками, то с Пашей шила платья. В магазине накупили материи для новых платьев, и таким образом время было занято с утра до вечера. Когда же Алина оставалась Пашей с глазу на глаз, у них начинались задушевные беседы. Долгие часы, пролетали, как одно мгновение, они по-том долго бывали в весёлом расположении духа.
 Алина, приехав в деревню, предавалась радости жизни среди самой красивой в мире природы. Недале-ко от деревни начинался лес. Сюда глава этого семейства приводил свою семью. Ему доставляло огромное удовольствие смотреть на их счастливые лица.
Наступила жара. Вечерами обычно они сидели под раскидистой яблоней, в нескольких шагах от дома. Тьма была непроглядной. Небо в тучах предвещало грозу. Они с наслаждением впивали в себя предгрозовой воздух. Разговор не вязался. Они с наслаждением слушали, как шелестит ветер в густой листве, как па-дают редкие капли дождя на листья.
В полночь все разошлись. Алина, уставшая за день, заснула крепким сном. В пять часов утра ее что-то раз-будило, и она больше уже не уснула. Позавтракав, дети помчались в сад. Они с матерью обязательно с утра съедали по яблоку, потом по груше и, наконец, закусы-вали сливами. Таня, наравне с братом, залезала на де-рево, чтоб достать понравившиеся плоды.
Затем они устремились к лесу. Алину захватила дивная красота леса. Ветвистые дубы раскинули свою крону, и под их сенью грудь дышала прохладой, между тем в поле солнечные лучи жгли так, что было невыносимо. Немного погодя, они свернули на чуть приметную тропинку. Чистый воздух вливал в душу мир и покой. Алина смотрела на небо, объятое пламенем августовского солнца. Стрекотали кузнечики. Ястреб опи-сывал широкие круги. Алина следила за хищной птицей. Она завидовала ей.
Они вернулась домой, вошли в сад, когда уже смеркалось. Их ждали с нетерпением. Алина села на своё обычное место, рядом с Пашей. Немного погодя, совсем стемнело. Они весело болтали. Говорили о политике. Алёша был всюду рядом с ней. В этот вечер ей было хорошо.
 В пять часов утра Алина собралась с мужем по грибы. Она весело шагала, и ей открывались дивные виды. Они миновали поля, на которых колосились рожь и яч-мень. Тропа, по которой они шли, вилась среди огром-ных дубов. Они время от времени останавливались и любовались необъятным зрелищем. Алина была в вос-торге. Она чувствовала себя счастливой. Целый день они провели в лесу. Алина смотрела, как меркли последние лучи заходящего солнца. Она видела перед со-бой человека, которого любила, и он любил её. Её должна была охладить ирония, если бы она вспомнила хоть на минуту о словах Паши.
  - Не последи за своим возлюбленным, и он будет тебе изменять по три раза в день, - говорила ей Паша, но Алине казалось, что её муж не может ей изменять, он совсем не такой.
Между тем наступала ночь, а до деревни оставалось пройти ещё километра два. Паша была удивлена, что они так запоздали. За ужином Алине рассказали о предложении, которое поступило от инженера строящегося нефтепровода ;Дружба;. Её мужу предлагают работу мастера, а ей – место завуча в школе.
- Нам нужны кадры из местных жителей. Строители после завершения стройки уедут, а местные жители останутся работать, – говорил инженер.
- Что ты думаешь по этому поводу? – спрашивает Алину муж.
- Мы вам и квартиру дадим сразу, – уговаривает инженер.
  Но это предложение не пришлось Алине по нраву.
     - Нет, назад я не хочу возвращаться, – заявила она. – Назад только раки ползают, а человек стремится вперёд. В Кокоревке у нас есть квартира и работа по при-званию. Чего ещё нам надо?
Наконец, они остались одни в отведённой для них комнате.
- Это верно, – говорила Алина. – Тут – наша родина. Но надо думать и о будущем детей. Что их ждет в деревне? Какие перспективы на будущее? В Кокоревке у них больше шансов получить образование и профессию по вкусу. А в деревне? Сын может рассчитывать на специальность шофёра. А много их надо в колхозе? Поступить в институт деревенскому парню труднее. Будет ишачить в поле. Разве я могу это допустить? А дочь?
Она не могла даже мысли допустить, что её дети бу-дут простыми колхозниками. Утром Алина объявила, что возвращаться в деревню они не желают и предло-жение инженера принять не могут.
- Да ты подумай, – говорил инженер. – Муж будет тут начальником. Мы его пошлём учиться, он получит необходимое образование. Более того, ты можешь стать директором школы. Лучше и не придумаешь.
Ничто не могло соблазнить Алину. Надо сказать, что это предложение вывело её из равновесия. Ей был предоставлен выбор между родиной и чужими краями.
- У меня есть сила воли, – думала она. – Предложение соблазнительное, но будущее моих детей дороже.
- Так ты вернешься назад в деревню? – спросила Паша Алину.
- Мне надо подумать и о будущем моих детей, – ответила Алина.
 Паша любила Алину, восхищалась её умом, её красотой. Все её соседи наперебой расхваливали Алину не за то, что она добивалась успехов от своих учеников. До этого им не было никакого дела. Их приводили в восторг её рассказы о прочитанной истории. Она была непревзойдённым рассказчиком.
 Паша вышла прогуляться по саду. Свечерело. Паша чувствовала себя молодой и красивой. Женщины, отличающиеся душевной чистотой, не испытывающие никакой вражды, дольше сохраняют молодость.
Хотя Алина время от времени обменивалась с присутствующими двумя-тремя словами, она была погружена в свои мысли. От принятого решения на душе у неё стало легче. Она вспоминала свою юность, которая прошла здесь. У неё тогда не было ни приличной одежды, ни обуви. В вопросах любви она была неопытной: нахваталась кое-каких знаний из романов. Поэтому у неё преобладало рассудочное начало. В таких случаях любовь часто превращается в обязанность. Но, полюбив, она была уверена, что будет счастлива до конца жизни.
После предложения инженера Алина всё колеба-лась: она не могла окончательно принять какое-нибудь решение.
- Где же моя решительность, сила воли? – думала она. – Я же решила, что будущее детей мне дороже всего на свете. И в то же время мучаюсь сомнениями. В любви должно существовать равенство. Что же это за жизнь без равенства? А его как раз у меня с мужем нет. Что же делать? В деревне мне будет ещё хуже. Муж опять начнет бродить по полям и лесам с ружьём, а всё хозяйство ляжет тяжёлым грузом на мои плечи. Нет, возвращаться в деревню не следует. Решено.
Алина особенно любила проводить время в саду в обществе Паши. Когда она оставалась наедине с собой, ей опять лезло в голову соблазнительное предложение инженера, почему-то всё ещё манившее её.
Однажды, когда день клонился к вечеру, Алина сидевшая в саду на обычном месте, погрузилась в глубокое раздумье. Она была поглощена предложением инженера. Наконец, она решительно отвергла мысль о возвращении. Время летело. Кончился отпуск, и Алина со своей семьёй вернулась  в Кокоревку.
После этой поездки Вова увлёкся природой.

Дети у Насти выросли. Лёша устроился в Брянске работать. Маша превратилась во взрослую девушку. Сомнений нет: сердце Маши бьётся любовью к Витьке Лантушко. Стоит ей увидеть его, услышать его имя, как волнение охватывает Машу. Она уже давно встречается с молодым человеком. До сих пор она не испытывала таких чувств к нему. Но теперь! Неужели это любовь? Это чувство зовет её вкусить наслаждение.
 Все заметили в Маше перемену. Витька по вечерам провожает её домой с гуляний. Они гуляют в саду. Прогулка эта освежает их. Девушка смеётся, слушая друга. Смеётся и он. Уже на рассвете молодые люди, довольные прогулкой, разошлись по домам. В этот ве-чер Маша чувствует себя счастливой. Витька ей близок и дорог. Любимый! О, как она счастлива! Как хороша жизнь! Маша с восхищением думает о Витьке. В со-стоянии этого блаженства вдруг она услышала голос матери.
- Маша! Мы с Лантушкой решили пожениться.
Маша, как бы очнувшись от сна, оглянулась на мать. Неизбывная тяжесть легла на её сердце. Казалось, оно вот-вот оборвётся в груди.
- Мама выйдет замуж за Лантушку, мы с Витькой станем братом и сестрой. Нам нельзя будет поженить-ся, - думает Маша, глядя на мать бессмысленным взглядом.
Она легла в постель, но не для сна. Надежды на счастье оказались напрасными. Что делать ей со своими чувствами? Значит, ей нет пощады? Где ей искать спа-сения? Кто ей поможет в горе? Зачем мама поступает с ней так безжалостно?
- Ты ещё полюбишь другого парня, - сказала ей мать. - А у меня это последняя надежда на счастье. Я, ведь, тоже хочу быть счастливой.
Уставшая от горьких мыслей, обессиленная Маша притихла. Но сердце её беспокойно билось. Обуреваемая кошмарными сновидениями, она и во сне не нашла покоя. Когда она утром проснулась, мать уже ушла на работу. Маша показалась Насте совсем больной, и  она будить не стала. Маша припомнила вчерашний разговор с матерью и погрузилась в размышления. Душевно опустошенная, вялая, как тряпка, Маша целый день пролежала в постели, предпочитая одиночество. Вечером явилась домой мать.
- Поедешь завтра в Унечу. Надо кое-что купить, - сказала Настя дочери.
-  Хорошо, мама.
-  Василий Рогач тоже едет. Будет тебе попутчик.
- Ничего, Маша! Ты ещё молодая. Найдешь себе другого жениха, - говорит Василий Маше по пути в Унечу. – Не забывай, что твоя мама тоже женщина, которая хочет быть счастливой. Ей выпал шанс, который нельзя упустить. Другого шанса у неё не будет.
- А что же мне делать? Как мне быть со своей любовью?
- Разве у тебя не хватит сил перебороть себя? А что же делать твоей матери? Или она – не женщина, не человек, в её жилах не течёт такая же кровь, как у тебя, а в груди не бьётся такое же сердце, как и у тебя? С ней случилось то же, что и с тобой. Она полюбила. Или она не человек? Разве можно осуждать её за это? – спраши-вал Василий Машу.
- Я поняла, - ответила Маша.
- Слава Богу! Раз поняла, значит, успокоишься.
- Вряд ли.
-  Как так?
- Вы не представляете, как я люблю Витьку. А те-перь я должна забыть о своих чувствах и относиться к нему, как к брату.
Перед её мысленным взором вставало лицо Витьки. Она залилась слезами. Зачем её сердце ввергло в такую печаль, отравило всю её жизнь?
Она сделала необходимые покупки и вечером возвращалась домой на колхозной машине вместе с другими односельчанами. Она думала о Витьке. Сердце её замирало.
 А в это время Настя получила известие, что Лёша находится при смерти. Грозовой разряд не прошёл бесследно. Он стал болеть, и теперь ему стало совсем плохо. Настя срочно уехала в Брянск. Сидит Настя у изголовья сына и тупо глядит на его страдания.
- Боже милостивый! – время от времени вскрикивает она. – Помилуй нас, Боже!
Она глядела, не отрываясь, на больного и била себя кулаком в грудь. К утру больному стало хуже.
- Мама! – позвал он, вдруг, резко поднявшись на по-душке.
- Я здесь, сынок! Что ты, родненький? – кинулась к нему Настя.
- Мама, мама, - твердил больной.
- Сыночек! Я тут, родненький!
Но больной не слышал её слов. Он метался в постели, что-то выкрикивая. Обезумевшая от горя, мать припадала к нему. Слёзы застилали её глаза. Больной, вдруг, вытянулся на постели. Настя повернула его лицом к себе.
- Лёша! Сыночек  мой! – закричала она.
 До утра проплакала Настя над сыном, а утром позвонила в деревню, чтоб прислали машину за ней. Сына она решила хоронить в родной деревне. А в деревне её ждала ещё одна печальная весть. Машина, на кото-рой Маша возвращалась с Унечи, опрокинулась. Все отделались испугом, а Машу ударило бортом машины в висок и убило.
- Убейте меня! Убейте! Мне незачем больше жить! – не своим голосом кричала Настя над мёртвыми детьми. Стены дома оглашали душераздирающие крики и плач.
- Боже милостивый! Спаси нас и помилуй! – слышалось со всех сторон.
Два гроба, меж которых металась обезумевшая мать, поочерёдно обнимавшая то сына, то дочь. Односельчане были потрясены этим зрелищем.

Лодька рос смышлёным мальчиком. Его постоянно хвалили учителя за успехи в учёбе. Он получил высшее образование и работает в научно-исследовательском институте в Москве. Лодька – красивый парень, и он нравится девушкам. Наконец, он влюбился. Он подарил своё внимание Свете Птушкиной. Это обстоятельство тревожит Таню. Она не желает, чтоб Наташина дочь стала её невесткой. Таня решила немедленно поговорить с сыном.
- Над нами ещё никто никогда не смеялся, и я не хочу стать всеобщим посмешищем. Я вижу, что ты увлечён Светой, но я не желаю, чтоб ты женился на ней.
- Почему?
-  Вокруг имени её матери ходит много скандальных разговоров. Я не хочу, чтоб это связали с нашим именем.
-  Ты, мама, меньше слушай бабьи сплетни. Света – хорошая девушка. Я на ней женюсь, что бы ты ни говорила.
- У тебя ни на грош нет самолюбия, - заявила Таня. – Ты хочешь, чтоб твоё имя вываляли в грязи.
- Не пытайся, мама, отговаривать.
- О свадьбе и не помышляй!
- Обойдёмся без свадьбы. Мы уедем в Москву, там распишемся, и будем жить.
Он хлопнул дверью и ушёл к Свете. На другой день они уехали в Москву.
В день рождения Светы Лодька решил сходить с ней в ресторан. Они заняли столик на двоих. Света ни разу не была в ресторане, и ей всё это кажется волшебным сном, фантастической сказкой, начиная с канделябр, хрусталя с фруктами и блюдами, которых она никогда ещё не едала. Наплыв чувств, испытанных ею в ресто-ране, слишком велик. Когда она вернулась домой, то долго не могла успокоиться.
Каждое лето они ездят в Дубровск. Свидание с родиной поднимает настроение Светы. Она счастлива этим свиданием. Таня смирилась с женитьбой сына. Немного грустно Свете видеть беспомощную мать. В свой день рождения она вспомнила о ней.
- Как она там управляется без рук? Она же себя не может обслужить. Но взять её в Москву Лодька не желает, а Света расстаться с Лодькой не желает.
После ресторана Лодька решил со Светой сходить в театр. Зал театра сиял огнями радужно горевших в хрустале люстр. Все места были заняты. Женщины были одеты в нарядные платья, мужчины – в строгие костюмы. Музыка и пение произвели на Свету сильное впечатление. Она млела в переливах мелодий. Сердце её сладко замирало в груди. Ей хотелось жить и любить всей душой, всем своим существом. Лодька слушал музыку, позабыв обо всём на свете.
Наступил антракт. Глаза Светы светились восторгом. На лице играла улыбка. Она прямо-таки сияла и была счастлива. Лодька любовался ею. Домой они добирались поздно вечером. Ночь была морозная. Небо искрилось яркими звёздами. Прихваченный морозцем, снег хрустел под ногами прохожих. Любо глядеть на забрызганное звёздами небо, на высокие деревья, запушенные инеем и облитые серебристым светом месяца. Дыхание спирает от морозного воздуха, и Светой овладело такое чувство, когда человеку хочется быть птицей.
- Господи! Как хорошо! Ночь-то, какая славная! – шепчет Света, наклонившись к Лодьке.
На следующий год Света родила сына. Лодьке отпуск этим летом не дали.
- Ты не один такой, кому хочется летом пойти в отпуск. Другие работники тоже хотят летом съездить отдохнуть, - сказали ему. – Надо соблюдать очерёдность: ты уже летом был в отпуске, теперь пойдёшь зимой.
Света поехала одна с ребёнком. Она стала жить у матери, ссылаясь на то, что матери нужна её помощь. Таня не возражала.
Толик Курганов давно уже отслужил армию, но он всё никак не женится. Фрол купил машину, и Толик лихо рулит по окрестным дорогам. Домой возвращается в подпитии. Несмотря на частые выпивки, которые ни для кого в деревне не были секретом, девушки не прочь были выйти за него замуж. Но он всё медлил. И тут на глаза ему попалась Света.
 Каждый день Толик стал бывать у неё. Наташа делала вид, что ничего не замечает. Толик стал уговаривать Свету бросить мужа и выйти за него замуж. Света верила в эту возможность, но она догадывалась, что его родители будут  против их брака, так как Лодька был их крестником.
-  Об этом не беспокойся. Это я беру на себя, - зая-вил Толик.
     - Как я войду в семью, если они будут против?
-  Это не твоё дело. Они знают, что я собираюсь на тебе жениться.
Толик был очень нежен, очень ласков со Светой, и она верила его словам. Да и как не поверить, если она его любит? Они строили планы их будущей семейной жизни. Света была счастлива, мечтала с ним вместе, строя воздушные замки. Она с каждым днём всё сильнее привязывалась к Толику, забыв обо всём. Боль укора сдавливала её сердце при воспоминании о Лодьке, но так как новое чувство её было радостно, то она старалась отгонять от себя эти воспоминания, утешая себя надеждой, что скоро выйдет замуж за Толика и вполне вознаградит себя за всё.
Между тем, чем больше разрасталась её любовь, тем меньше Толик говорил о своей женитьбе на ней и планах на будущее. Вскоре он и совсем замолк об этом, однако был по-прежнему нежен и ласков, а Света, поглощенная своим чувством и забыла о свадьбе.
Если б меня спросили, за что, за какие достоинства полюбила Света Толика, я бы затруднилась ответить. Есть два рода любви. Одна любит за что-нибудь, другая – ни за что. Та любовь, которая зарождается вследствие сознания достоинств человека, не выходит из сердца, а складывается в уме, а затем переходит в чув-ство. Другая же любовь зарождается в сердце, без вмешательства головы. Но спросите её, за что она любит – вы получите ответ: люблю за то, что любится. Это – чисто физическая любовь. Такой была и любовь Светы к Толику.
В деревне их осуждали. До Светы доходили эти разговоры. Сердце её щемило от стыда.
- Да, они правы! – говорила Света Толику. – Как я, замужняя женщина, могла полюбить тебя, забыв обо всём?
- Вовсе нечего огорчаться. Любовь пришла, не спрашивая нашего согласия, и нам остаётся только любить друг друга.
Толик поспешил проститься со Светой, чтоб избавиться скорее от неприятной сцены. Это был упрёк совести, который он почувствовал в отношении Светы. Но по пути домой он уже размышлял о том, что же ему, в конце концов, предпринять. Родители его против женитьбы на Свете.
     - Ноги её в моём доме не будет, - заявила Паша.
-  Как ты посмел такое сотворить? – спрашивал сына Фрол. – Как мы Лодьке в глаза будем смотреть?
-  Но чем-то надо кончать своё фальшивое положение относительно обещанной женитьбы, - думал Толик.
Наконец, он пришёл к заключению, что далее нельзя тянуть эту канитель, поэтому решил приступить, без откладывания в дальний ящик, к не совсем-то приятному объяснению. Остаток дня он употребил на обдумывание этого объяснения, которое надо было устроить половчее, чтобы выйти сухим из воды. Он нарочно постарался избежать встречи со Светой в течение всего дня. Пришёл к ней попозже, приняв озабоченный вид.
- Послушай, Света. Ты,  правда, хочешь порвать с Лодькой и выйти за меня замуж?
- Ты ж это знаешь, - ответила Света.
- Нет! Ты отвечай на мой вопрос! Не юли!
- Да! Я хочу выйти за тебя замуж, - подтвердила она.
- Разве ты с Лодькой несчастна? – огорошил её Толик.
- Но я ж тебя полюбила! – ответила Света. – Ты обещал на мне жениться, и я решила развестись с Лодькой.
-  И ты думаешь, что не станешь раскаиваться?
-  Да почему я должна раскаиваться? Я тебя люблю! Мы же с тобой счастливы. Или ты разлюбил меня? Не может быть!
Света покрыла Толика поцелуями, но он сообщил, что родители и слышать не хотят о его женитьбе. Он осаждал их своими просьбами всю последнюю неделю, но, несмотря на все его просьбы, они ни в какую не соглашаются.
Света выслушала Толика спокойно. Проводив его, она долго ходила по комнате. В голове бродили невесёлые думы. Главным укором перед нею вставал забы-тый ею Лодька. Краска стыда бросалась ей в лицо при мысли о нём.
- Что ж поделаешь теперь? – решила она. - Придётся перед мужем повиниться.
Но Лодьке уже мать написала о поведении его жены в деревне. Хотя Лодька и продолжал любить свою жену, но её измена больно ударила по его самолюбию. Совместная жизнь ему казалась невозможной, и он решил развестись со Светой. Дело шло к разрыву. Она всё более убеждалась в близости этого разрыва. Она оправдывала его, считая себя виноватой. Её мучили угрызения совести. Зачем было связываться с Толиком? Эти угрызения тяжестью ложились на её душу. Нако-нец, Лодька подал на развод и раздел имущества.
- Мне ничего не нужно, - говорила Света, машинально подписывая бумаги.
В голове её гвоздём засела мысль о разрыве с мужем. Наплакавшись вволю, Света успокоилась. Ею овладела апатия. Она осталась одна с ребёнком. Она вспомнила первые годы своей жизни с Лодькой. Грустное чувство минувшего счастья пробило кору её апатии. Света тихо заплакала горькими слезами, бессознательно глядя на улицу. Лишь в эту минуту во всей своей наготе обнаружилось положение, в которое она попала. Света чувствовала себя какой-то вещью, вроде стула, которую бросают за ненадобностью. Нечего закрывать глаза и тешить себя иллюзиями. Ею попользо-вался Толик, когда ему этого хотелось, и бросил на произвол судьбы.
- Что же мне теперь делать? – спросила она себя.
Она вспомнила деревню, вспомнила разговоры о матери. Сколько грязи вылили вокруг её имени. Это могло бы предостеречь Свету от подобного поступка, но чужой поступок не послужил ей уроком. И вот при-шла расплата. Света подумала, что свет клином не сошёлся. Найдётся ей ещё жених, и она обретёт семью. Свете стало легче на душе. Она увидела, что ещё не всё потеряно в жизни. Она молода и хороша собой. И мирное затишье снизошло в её душу. О Лодьке и Толике она старалась не думать, потому что от  воспоминания о них начинало ныть сердце, словно открытая рана.
Таня сама способствовала разводу сына, но потом она сжалилась.
- Мне её жаль! Толик её сбил с толку, а теперь она несчастна.
- Кто горя не пытал, тот жизнью не живал, - говорили Тане. – Всё пройдёт, перемелется!
- Бог её наказал. Пусть на себя пеняет. Но всё же это ужасно! – нервничала Таня.
- Ничего ужасного тут нет, - отвечал ей Яков. – Умела грешить, умей и ответ держать. Правильно Лодька поступил, что развёлся с ней.
- Конечно, кровь у неё горячая, как у матери. Вот грех и случился. Конь и о четырёх ногах спотыкается, а у человека всего две ноги. Кто перед Богом не грешен?
   - Бог простит, но Лодьке такая жена не нужна.
Яков ушёл на работу, а Таня долго оглядывала блуждающим взором стены своего дома. Она стала мо-литься на тёмные иконы в углу избы, где теплилась лампада. Она молилась долго и усердно клала земные поклоны. Глаза её увлажнились слезами. Она молилась за Свету, за облегчение её судьбы, за отпущение ей её грехов. Молитва облегчила её душу.
А Света вернулась домой после бракоразводного процесса опустошённая. Всё ей казалось ужасным. Она поддалась отчаянию. Никакая пытка не сравнится с нравственными муками покинутой женщины. Она упала на кровать и долго лежала без движения, а в голове среди звона и шума выплывали, тонули и снова выны-ривали воспоминания. Она ни о чём не думала, ничего не соображала, потому что лишилась способности мыслить. Воспоминания сами собой, без всяких усилий с её стороны, вставали перед её взором и вереницей проносились. Так длилось до вечера. Поперёк лба у неё прорезалась суровая складка. Глаза провалились в глазные впадины, скулы осунулись, а в волосах засе-ребрились седые нити. Она не плакала, а ночью не могла уснуть.
- Нет, лучше смерть, чем такие муки, - подумала Света, но вместе с этой мыслью пришла мысль о ребёнке. - Как же он будет жить без матери? Пропадёт.   Она расплакалась. Нет, она должна жить ради него.

У Збруевых пять дочерей, и всех надо выдать замуж. Маню и Шуру уже, слава Богу, выдали. Пришла очередь Лиды. Сегодня её придут сватать.
Киргизов дохлебал щи, омываясь потом. Свахой шла боевая баба. Пришли к Збруеву. Васька шёл вслед за отцом и матерью. За ней шелестела юбкой сваха.
- Здравствуйте! – перекрестился на икону Киргизов, сняв фуражку.
- Здравствуйте, - ответил Збруев. – Проходите.
- У вас - товар, у нас – купец. Может, сторгуемся, - начал Киргизов без обиняков.
- Кто его знает, - ответил Збруев.
В отличие от сестёр Лида не была красавицей, по-этому Збруев и обрадовался неожиданному сватовству, но вида не подал.
- Жених вроде бы не плохой. Хоть мы и не богато живём, так и вы не богачи, - говорит Киргизов.
- Лида – девица работящая, - вмешалась сваха. – Ра-бота в её руках так и горит. Добрая хозяйка будет! А и жених хоть куда. Отец его – уважаемый человек, а яб-локо от яблони далеко не катится. Сынок его тоже будет ему подстать.
Родители любовались свахой, хвалившей и жениха, и невесту, и всю их родню.
- Рано ли, поздно ли, а выдавать дочку замуж всё равно надо, - всхлипнула Лидина мать, думая о том, что уже и младшую дочь пора выдавать замуж хоть завтра. - Другого жениха не предвидится, а замуж де-вицу выдавать пора.
- Что ж! Решать будет Лида. Согласна ты за Ваську выйти замуж? – спросил Збруев дочь.
     - Как вы решите, так и будет.
- Значит, породнимся, - проговорила Киргизиха и, вытащив из сумки каравай, положила его на стол.
Васька поглядел на Лиду. Она улыбнулась ему. Киргизов достал из кармана бутылку самогона. Через час сваты уже целовались, а сватьи, обнявшись, пере-бивая друг друга, толковали о детях. В углу шептались младшие Лидины сестры. Лида смотрела на сватовство, а сваты договаривались на счёт свадьбы.
Закончилась страда, и стали готовиться к свадьбе. В обоих семействах предсвадебная суета. Невесте шили свадебное платье. Лида вечера просиживала за круже-вами к вышитым полотенцам. Выгнали самогон. Младшие Лидины сёстры с нетерпением ждали дня свадьбы. Радовались и соседи. Они ждали приглашения на свадьбу. Председатель колхоза выделил лошадей для поезжан.
Васька по вечерам приходил к невесте. Он сидел за столом под божницей, лузгал семечки с подружками невесты. Потом его Лида провожала. Васька целовал её на прощанье.
Настал день свадьбы. За невестой в поезжане поеха-ли две подводы. Нарядные люди толпились у Киргизова дома. Брат Алёша -  дружка жениха. Он всё время рядом с ним. Расселись по подводам. Алёша сел рядом с Васькой. Две подводы доверху набитые людьми, поскакали по дороге. В гривы лошадей вплетены ленты, дуги украшены цветами. У переулка мальчишки увидели поезжан.
    - Едут! – закричали они.
Гости у Збруевых заволновались, родители Лиды бросились навстречу поезду. Вкатились во двор. Алёша повел Ваську в дом, вслед за ним повалили поезжане. Дверь из сеней в комнату перекрыли подружки невесты. Они требуют выкуп. Пришлось откупаться от них сладостями.
 Лиду, одетую в свадебное платье, стерегут за сто-лом сестры. Они тоже требуют выкуп. Алёша снова выкупает невесту. Потом он сунул Ваське в руку конец платка и повел его за стол к невесте. Другой конец платка взяла Лида. Молодых усадили под образами. Уселись за столы и гости. Пили и ели долго. Наконец, собрались увозить невесту в дом жениха. Мать Лиды вышла с иконой в руках. Она благословила молодых. Повезли Лиду в Рахманово. Вот и въехали в Киргизов двор.
- Покорнейше просим! Проходите, - кланяются родители жениха молодым.
За накрытыми столами гул выпивших уже гостей. Пьют за здоровье молодых, высказывают им самые добрые пожелания.
- Горько! – кричат гости.
Васька целует Лиду в губы. Звенят песни, играет гармонь. Гульба!
- Дайте круг! Расступитесь, гости дорогие! – распоряжается Алёша.
Расчистив место, он и сам пошел в пляс. Ударился в присядку, хлопая в ладоши. Ноги выделывают колена, каблуки выстукивают дробь. Васька, не выдержав, вскочил в круг, помогая брату, потянул за собой и Ли-ду.
   - Они завзятые плясуны!
   - Ой, сыпь, подсыпай!
   - Дай жару!
   - Ох, запалился!
   - Пляши, пляши!
Лида пришлась Киргизовым ко двору. Работящая невестка покорила свёкра. Свекровь с первых дней привязалась к Лиде. До этого одну комнату ни сдавали под контору. Теперь контору перевели в другой дом, а в этой комнате поселились молодожёны. Лида встаёт с зарёй, чтобы помочь свекрови в стряпне.
Шли дни за днями. Выпавший снег стаял. Стада снова выгнали на подножный корм. А на Михайлу даванул мороз, выпал снег. Улицы обезлюдели. Вечерами мужики стали собираться на посиделки. Резались в подкидного дурака. Иногда делились содержанием прочитанной книги. Особенно они любили книги о войне. Все они  были в войну на фронте. Когда им Тома Фролова стала читать поэму Твардовского «Васи-лий Тёркин». Все заволновались.
- Ишь, как ловко расписал!  - говорит Фрол.
 - Был и у нас такой Теркин, - вспомнил Муха.
- На святках цыган с цыганенком устроился ночевать во дворе. Укрылись рыболовной сетью, - Рассказывает любитель анекдотов Алексей Рогач. - Цыганёнок хнычет, дрожа от холода. Цыган просунул палец в ячейку.
- У, сынок, во дворе еще холоднее.
- Сегодня у баптистов сходка была.
- Выдумывают ни весть чего! Молились бы, как все молятся.
- Каждый по-своему с ума сходит.
- Пусть живут, кто как хочет. Лишь бы войны больше не было.
- С нас и одной хватит. Да нас об этом не спросят. Германец нас спрашивал, хотим ли мы воевать?
- Германец  не скоро опомнится. Теперь Америке неймется.
- Если бы на её территории была война, то она не стала бы развязывать новую войну. А то она всегда воюет на чужой территории. Чужими руками жар за-гребает.
- Большая часть Германии нами завоевана, а поделили на три равные части. Пришли к шапочному разбору, а урвали-таки себе лакомый кусок.
- Угу – сказал Муха и собрался уходить. За ним поднялись и остальные.
Обсудив деревенские новости, расходятся по домам. Стонут промерзшие ступеньки крыльца. На затоптанном во дворе снегу шутливо толкают друг друга.
В Дубровске жизнь протекает так же, как и во всех других деревнях. Обычным порядком идёт жизнь в деревне. По вечерам звенят песни, пляшут под гармонь, лишь поздней ночью затихает село.
 Дуню Исаёнкова в этом году приняли старшие девушки в свой круг. Дуня низкая, полная, крепнут под кофточкой небольшие груди, раздается в плечах. Уже и жених объявился. Сидит она целый вечер на скамеечке с ним.
- Ты расцвела, как аленький цветочек, - говорит он Дуне.
- Целуетесь, мои хорошие?  - говорит им Алексей Рогач, возвращаясь от Фрола.
Дуня убежала, сломя голову. Но вот и весна пришла. На реке поломало лед и унесло вниз по течению. За весенней страдой не заметили, как и лето пришло. Доцве-тает разнотравье. Мужики отбивают косы, делают грабли. Наконец, начался сенокос. Людей на  луг высыпало, как ромашек на поляне. А тут уже и рожь жел-теет. Серпами жницы ловко срезают стебли жита. Ещё не управились с житом, а уже стали косить ячмень.
Чего Лида ждала и побаивалась, случилось на жнивье. Лида сгребала ячмень. Почувствовав неладное, легла под копной. Начались схватки. Лида, воткнув го-лову в ячмень, жевала колючие колоски, чтоб никто не услышал её крика. Дико поводя широко раскрытыми глазами, не выдержав боли, завизжала. Бросив косу, подскочил к ней Васька. Со лба Лиды ручьями лил пот. Боль, отпустившая на минуту, вернулась еще более сильная. Подплывшая кровью Лида лежала под копной. Возле нее толпились женщины. Подавая советы друг другу, они принимали у Лиды роды. Под ее юбкой пискнул ребенок. Васька оторвал от рубахи тесемку и подал женщинам. Они перевязали ею пуповину. Пригнали лошадь, запряженную в телегу. Васька повез домой жену с новорожденным ребенком.
    - Парень? – спросил Киргизов.
    - Девка, - отозвался Васька.
    - Наших кровей, - говорит Киргизов, разглядев новорождённую.

В погожий сентябрьский день над селом летает тонкая паутина. Синева неба чиста. Лес сияет желтизной, лишь ольха зеленеет. В этот день Муха поехал в город к врачу. Он теряет зрение и боится, что совсем ослепнет. В саду сорят багрянец листья яблонь. Умиротворение нарушает боль в глазу. Она временами зати-хает, потом, возвращаясь, жжет глаз огнём, выжимая слёзы.
Врач осмотрел глаз Мухи и дал направление на опе-рацию. Михаил поехал в Москву. Приехал поездом, на трамвае добрался до глазной больницы. На деревьях бульваров желтеют листья. Михаил вымылся в ванне, переоделся в больничную одежду, и его проводили в палату. Тут его опять осмотрел врач и стал готовить к операции.
К больнице примыкает сад. Там хозяйничает осень: дорожки она покрыла желтой листвой, цветы на клумбах побила утренними заморозками. Тут по дорожкам в погожие дни гуляют больные. В ненастье они слоняются из палаты в палату, лежат на койках. Михаилу помутневший хрусталик заменили искусственным. После операции он принимает уколы.
- Как дела? – спрашивают его товарищи по несчастью.
     - Как сажа бела, - отвечает Михаил.
     - Как глаз?
     - Делают уколы.
     - Больно?
     - Сладко.
     - Хорошо будешь видеть?
     - Дорогу увижу.
     - И то хорошо.
Медленно тянулись дни. Наконец, Михаила выписали. Поезд пришёл на станцию ночью. Большая Медведица лежит сбоку от Млечного пути, как ковш с ручкой, а на севере мерцает Полярная звезда. Михаил поглядел на нее, вздрогнул. Слава Богу, он видит, он уже думал, что ослепнет, и никогда не будет любоваться красотами природы.
  Дождавшись на вокзале утра, он зашагал по дороге домой. По небу плывёт осеннее солнце. Тихий ветерок гонит потихоньку тучи на запад, а по улице села гонит подсохшие осенние листья. Село живёт своей жизнью.

Васька возится с дочкой, радуясь её успехам. Ли-да тоже с любовью ухаживает за первенцем. С каждым днём девочка всё разительнее походит на отца. Дни идут. Дочка встала уже на ножки. Сначала неуверенно, а потом всё увереннее она топала по дому. Как-то она простудилась. Всю ночь металась в жару. Утром пригласили врача.
- Выздоровеет? Можно надеяться? – спрашивает Васька, стоя посреди избы.
- Да. Простуда. Я пропишу ей лекарства. Напоите чаем с малиной.
- Ягодка моя, доченька! – шептала Лида, дежурившая ночи напролёт у кровати больной дочери. – Не покидай меня! Господи, помоги ей!
Девочка поправилась. Васька решил уехать из села в Гомель.
- Там хорошие врачи в больнице. На них больше надежды, чем на нашего эскулапа. И работа найдётся мне на заводе. Хватит пупок надрывать на колхозной работе. На трудодни мало дают, потому и живём бедно. Пусть хоть дети наши поживут по-людски.
Погрузились они в вагон и отправились искать лучшей доли. Приехали в Гомель, а над Беларусью светят звеёды, зияет ночная небесная чернота. Ветер гонит по земле запах прелой листвы и подтаявшего мартовского снега.
Устроившись на новом месте, они пошли осмотреть город. Вышли на проспект, оглянулись. Их дом похож на другие пятиэтажки. Закурив, Васька двинулся по тротуару. За ним – Лида с дочкой. Густая толпа двигается по улице. В общем потоке двинулись и Васька с семьёй. Дует свежий ветерок. По небу плывут тучи. Над городом висит преддождевая духота. Пахнет на-гретым асфальтом, бензином и выхлопными газами. Васька, покуривая, медленно идёт по правой стороне тротуара, изредка оглядываясь на свою семью. На тротуаре лежат тени от домов. Над входами в магазины натянуты парусиновые тенты. Ветер треплет их. Проспект кишит людьми, несмотря на рабочий день. Разноголосый гул, смех, автомобильные гудки, гарь Лиде, выросшей в деревне, где воздух чистый и тишина, не понравились.
- Понимаешь, Вася, я до чёртиков люблю своё село, - прошептала Лида, сидя вечером на койке. – От запаха лугового сена дух захватывает. А цветущие подсолну-хи в огороде! А тут, стоило ли ехать нам сюда?
- О чём ты? – спросил её Васька.
- Нужен ли нам город?
- А что же тебе нужно?
- Не знаю. Не нравится мне в городе. Моя родина – деревня.
- Что такое родина? Там, где ты родилась или вся наша страна? Я думаю, что родина наша – Советский Союз. Роли не играет – Рахманово это или Гомель. Но я не хочу, чтоб наша дочь надрывала пупок задарма. Тут она будет работать, и за работу ей будут платить деньги, а не палочки, которые называются трудоднями. От этих палочек не разжиреешь.
Лида не сказала больше ни слова. Потянулась она к разговору по душам, но Васька её не понял. Васька покурил, полежал немного, глядя в темноту, и уснул крепким сном.

У Михаила Мухи разболелась жена. Он понял, что жить ей осталось немного.
   - Воды! – просит она. – Пожить бы ещё!
Михаил припадает губами к её щекам. Смертельный жар сжигает её.
- Видишь, как всё просто. Умираю я. Дышать тяжело, - говорит она, готовясь к смерти, как к отдыху после долгого пути, когда ноет тело от усталости.
Михаил с ужасом увидел, что лицо её светлеет, а ногти наливаются синевой.
- Воды!
 Михаил повернулся к столу за кружкой с водой. Он поднес кружку, но увидел сведенный последней судорогой рот. Он схватил её за плечи, с минуту смотрел на заострившийся нос. На шее пульс отсчитывал последние удары.
После смерти жены Михаил жил, как в бреду. Он что-то делал, ел и спал, как во сне. Глядел, как пьяный. Ничего ему не хотелось и ни о чём не думалось. На де-вятый день он очнулся, устроил поминки, но утрату переживал с прежней болью. Рядом с собой он видел жену, её глаза, рот, прядку волос на лбу. Он мысленно говорил с ней, целовал её. Она не покидала его ни на минуту. Образ её не тускнел от времени. Он вспоминал её речи, всё, что пережил с ней. Через сорок дней холмик могилы зарос травой, запахло чабрецом. А на следующую весну в кусту посаженного Михаилом жасмина, птички свили гнездо. Михаил  насчитал в них пять  яиц, которые самка грела теплом своего тела.
Михаил решил развести пчёл. Он купил улей и поставил его в саду, но его преследуют неудачи. На пчёл напала болезнь. Около улья земля усыпана их трупами. Михаил жалостливо смотрит на улей, где слаженно ведёт свою работу пчелиная семья.
- Взятка в этом году хороша, да брать её будет некому, - думает он.
Вечером после ужина он лег спать. В окно льётся свет месяца. Звезда сорвалась с неба и покатилась к горизонту, оставляя на небе след. Михаил лежал в крова-ти с открытыми глазами и думал об умершей жене. Она тоже оставила свой след, как и упавшая звезда.
- Ты лошадей жалеешь, - сказал Михаилу председатель, определяя его пасти колхозных лошадей.
- Они, как люди, только говорить не могут, - ответил Михаил.
Возле лошадей он почувствовал умиротворенность. Лошади пасутся, Михаил, валяясь траве, следит, как по небу странствуют облака. Ночью небо нахмурилось. Молнии рассекают тучу. При  свете молнии Михаил увидел тучу в полнеба и сбившихся в кучу лошадей. Молния ударила в землю, обрушился с ужасающей силой гром. Полил дождь. Последующий удар грома был так силен, что лошади затопотали.
Гроза прошла. Омытая дождем трава пахла сыро-стью. Лошади хрумкали, оправившись от страха. Михаил немного подремал. Пришли колхозники за лошадьми. Хватились, а одного жеребенка нет. Стали искать. Нашли только хвост да гриву, под шумок его съели волки.
Беда одна не ходит, за собой она подружек водит. Подружка пришла ближе к вечеру. Збруев ехал на лошади по мосту через речку. Передняя нога лошади по-пала в щель между выщербленными досками моста. Збруев, суетясь, выпряг лошадь. Подошли мужики. С трудом подняли коня на ноги. Збруев на коленях ползал, ощупывая безжизненную ногу.
- Должно, переломил, - сказал он.
- А ну, проведи. Может, пойдет?
Збруев потянул повод на себя. Конь прыгнул, не наступая на переднюю ногу, заржал. Позвали ветеринара. Он долго щупал лошадиную ногу. Конь прижимал уши, ощеряя зубы, приседал от боли на задние ноги.
- Полом. Коня придётся пустить в расход.
Муха горевал о загубленной лошади, но её не воскресишь. Надо беречь остальных. Лошади жуют губами и ржут, чувствуя на них привкус ветра. А ветер оседает на гривах лошадей. Михаил за время работы с лошадьми изучил их жизнь и проникся уважением к ним. А в это время шла уборка хлебов. Молотили, перевозили зерно в амбар. Горячим духом свежеобмолоченной ржи и мякины тянуло на селе. Даже ночью стучала молотилка. Жизнь бурлила, не прекращаясь ни на минуту.

Васька двое суток подряд пил с друзьями, весь пропитался запахом водки. Солнечным днём проплывало в воспоминаниях детство. Он видел  скворцов на старой груше, босые ноги в пыли, зелёный лес, лица друзей детства, мать и речку Безымянку. Перед мысленным взором Васьки проходили знакомые лица, события ми-нувших дней, звучали голоса утерянных людей, обрывки разговоров. И вдруг возникла перед Васькой пашня в щетине сжатых хлебов, грачи на деревьях. Васька мысленно ворошил пережитое время. И вдруг скрипнул зубами, застонал и с исказившимся лицом стал рвать на себе рубаху. Не успела Лида вскочить с крова-ти, как Васька рухнул на пол. Сотрясаясь от рыданий, он пытался встать. Повернувшись мокрым от слёз лицом к Лиде, дико закричал. Прибежавшие на крик, со-седи навалились на него, зажали рот, но он ещё долго выгибался дугой под ними, стоная, бился головой о пол. Приехала «Скорая помощь» и увезла Ваську в больницу.
- И с чего приключилось? Он стал на чёрта похож, - говорили соседи.
- Допился. Вот и приключилась горячка.
Вскоре Васька умер. Лида с дочкой уехала в родное село. Она шла по родной улице. С юга дул тёплый ветер, на западе кучились белые облака. Прогромыхал гром, упоённо заливается жаворонок. А над миром высокое яркое солнце. Возле моста через речку Лида остановилась, загляделась на журчавшую воду. Полюбо-вавшись немного на родную природу, она пошла даль-ше. По деревянному настилу моста чётко звучала её дробная поступь. Она почти дошла до дома, когда из тучки брызнул дождь. Он прибил на дороге пыль, пах-нул свежестью.
На Николу вешнего установилась небывалая для мая жара. В лугу кричали дергачи. Парило. Тяжелыми облаками поднималась с дороги пыль и, клубясь, оседала на стеблях хлебов. В лужах квакали лягушки, где-то скрипуче кричал коростель. На озерце полоскались утки, крякал, клича подружку, селезень. Шелестели под ветром в узорной резьбе дубовые листья. Кому-то считала года кукушка. Над болотом настойчиво спрашивал «Чьи вы?» чибис. Жужжали шмели над цветущим кустом шиповника. На венчиках луговых цветов качались пчелы. Лес жил своей жизнью. Луг был богат разнотравьем. Так встречала Лиду родная сторона.
Лида ненасытно вдыхала запахи родины. Она терялась в этом многообразии трав и цветов. Вспомнила свою молодость. Она прошла в этих краях, богатых разнотравьем, пением птиц и свежим, настоянным на запахах этих трав и цветов, воздухом.

Утром Исаёнчиха затопила печь. Из трубы вился дымок. Дуня, переболев тифом, впервые встала с постели. С её лица не сходит улыбка.  Она долго глядела на речку. Потом она вышла в сад. Пахло травой и влажной землёй. На яблоне поёт скворец. Дуня, не шевелясь, с жадностью вслушивается в бесхитростные песни скворца и в шелест ветра. Он дышал жаром, пьянящими запахами трав, но уже чувствовалось приближение дождя. Дуня,  приложив ладонь к глазам, долго глядела на холмы за речкой. Оттуда вставала туча. Почти касаясь земли крыльями, летали ласточки. Дуня прошла по двору. Курица, завидев Дуню, с криком взлетела на крышу сарая. Подул ветер. Туча заслонила солнце. Дуня, придерживая растрепанные ветром волосы, пошла в дом. Не успела она войти в сени, как загремел гром.
Дуня поправилась, а вот отец заразился от нее и умер. Не прошло и сорок дней после его смерти, Дуню посватали, и она дала согласие на брак.
- Опамятуйся! – воскликнула мать. – Отца еще не помянули, а ты уже замуж собралась. Не можешь подождать?
- Как хотите, мама, а поминки я ждать не буду, - от-ветила Дуня.
- Ну, что ж, доченька, раз не можешь ждать, Бог с тобой, - прошептала мать.
Муж Дуне попался работящий. Ему во всем помогает Дуня. За дни замужества она похорошела, раздалась в плечах и бёдрах. Что-то новое появилось в выражении глаз и походке. Она смотрела на мужа влюблёнными глазами и ничего не видела вокруг.
 А мать с каждым днём всё более ощущала своё одиночество. Она стала лишней в доме, в котором прожила всю свою жизнь. Дуня ни о чём её не спраши-вала, не находилось у неё ласкового слова для матери. Исаёнчиха оставалась одна со своими невеселыми мыслями. Жизнь ей стала в тяжесть. Потеряв мужа, она жила, надломленная страданием. Она не в силах сопро-тивляться горю, исполненная предчувствия, что смерть её не за горами. Тянулись летние дни, светило солнце, но его лучи уже не согревали её. Она подолгу сидела на скамеечке у дома, безучастная ко всему. Ей ничего не хотелось делать. Всё это казалось ей ненужным, да и сил уже не было трудиться, как раньше. Однажды она почувствовала себя плохо. Утром она не могла встать.
- Что у Вас болит, мама? – спросила её Дуня.
     - Всё болит, я как будто побитая.
     - Может, за врачом сходить?
     - Не надо, я сама встану.
Но встать она уже не могла. Она лежит в постели. За окном сияет солнце. По небу плывут белые облака. Тишину нарушает лишь звон кузнечиков. Исаёнчиха слушает их неумолчный звон, и перед её глазами воз-никла пшеничная стерня. Она увидела себя молодой. Идет она по полю, под ногами шуршит, покалывает голые икры стерня. Сознание её замутилось, и она ушла в небытие.
Прощаясь с покойной матерью, Дуня с трудом узна-ла в лице мёртвой облик прежней матери. Прикоснувшись к жёлтому холодному лбу покойной губами, Дуня заплакала.

Вроде бы, недавно весна была, а вот уже и осень. Между тем, с погодой происходит что-то странное. В сентябре разразилась гроза.
- Это не предвещает ничего доброго, - толкуют бабы.
А в октябре в Дубровске отмечают престольный праздник Покров. В каждом доме гуляют. У Паши с Фролом собрались гости за столом с выпивкой и обильными закусками. У Алексея Рогача со Стёпой – своя компания. Среди гостей и Иван Моисеевич с Тамарой. Гости выпили и запели. Иван Моисеевич затянул свою любимую «Чёрную шаль»:
Гляжу, как безумный, на чёрную шаль
И хладную душу терзает печаль.
Когда легковерен и молод я был,
Младую девицу безумно любил.
Гости внимательно слушают пение, а Тамара со Стёпой усмехаются довольно, кутаясь в подаренные шали, из-за которых сыр бор разгорелся. Теперь они к Паше – ни ногой. Ругают друг друга и от злости прямо-таки зеленеют. Иван Моисеевич напился и дурно провёл ночь.
-  Пора и похмелиться! – заявила поутру Стёпа.
- Надо, надо, - поддержал её Иван Моисеевич. – Тошнёхонько!
 Он потёр себе грудь, огляделся, словно изнемогая от жажды. Сели за стол похмелиться. Иван Моисеевич выпил с наслаждением и повеселел. Явились все гости, что и вчера были. После обильного вчерашнего угощения всем явилась потребность похмелиться. Они усердно налегали на самогон и закуску. Жарко натоп-ленная печь сообщала воздуху тепло, которое разморило гостей. Долго они предавались трапезе. Наконец, наступил вечер, и гости разошлись.
А Фрол завёл любовницу, и в семье не стало мира. Слухи давно шли по селу, но Паша им не верила. Однажды вечером она увидела их, идущих вдвоём по улице. Паша спряталась за деревом, и они её не увидели.
- Жаль, что мы с тобой поздно узнали друг друга. Если бы это случилось раньше, я бы развёлся с Пашей, и мы бы с тобой поженились, - говорил Фрол.
- А почему бы теперь нам не пожениться?
- У меня уже здоровья нет. Жить мне уже осталось недолго.
Влюблённая парочка прошла мимо Паши, а она наплакалась там под деревом, вернувшись домой, решила покончить жизнь самоубийством. Она зашла в сарай, нашла там верёвку и решила повеситься.
-   Толик! Где мать? – услышала она голос Фрола.
     - Не знаю.
     - Зинка без неё не хочет спать ложиться.
 Паша вспомнила о своей младшей дочери. Зинка в грудном возрасте заболела. Обратились за помощью к Мелешке.
- Скарлатина, - определил Мелешко и прописал лечение, но от его лечения Зинке стало ещё хуже.
- Дайте нам направление в Унечу. Там же без направления нас не примут.
- Не дам! Меня будут ругать за то, что я сам не лечу, а даю направление к ним.
Пока он довёл курс лечения до конца, Зинке уже совсем плохо стало. Наконец, привезли её в Унечу.
- Боже! Мало того, что диагноз неправильно поста-вил, так и лечение проводил неправильно. Загубил ребёнка, - возмущалась врач.
- Умрёт моя доченька! – заплакала Паша.
- Лучше бы она умерла. Для неё это был бы лучший выход. И для Вас тоже.
- Нет! – кричала Паша. – Вылечите мою дочь!
Зинку вылечили, но она осталась кретинкой. С трудом научили её самостоятельно одеваться.
- Что же с ней будет, когда она станет взрослой девушкой? – волновалась Паша.
- Взрослой ей не быть, - успокаивали её соседи. – Такие дети живут не более семнадцати лет.
Толик её обижает. Когда родители не видят, он бьёт её по всякому поводу и без повода, только за то, что она мозолит ему глаза. Зинка каким-то образом умуд-ряется хрюкать, как поросёнок.
- Перестань хрюкать! – кричит на неё Толик, сопровождая крик тумаком.
- Пусть хрюкает, - вступается Фрол. – Я вот так не могу, а она может. Попробуй ты так похрюкать.
- Я не свинья, чтоб хрюкать, - отвечает Толик, и сидя в сарае, Паша вспомнила об этом.
- Как же она без меня будет? – заволновалась Паша. – Без меня за ней и присмотреть некому будет. Толик её убьёт беззащитную. Придётся нести свой крест ради Зинки.
Фрол с Толиком её всюду искали. Заглянули и в сарай, где она сидела, притаившись, но в темноте не увидели её. Когда они ушли в дом, Паша вышла из своего укрытия и пошла укладывать Зинку спать.

Свой отпуск Алёша с семьёй провёл у Фрола. Толик  утром отвозит отца на мотоцикле в магазин, вечером привозит из магазина домой. В магазине сидит на стуле, вставая только, когда объявится покупатель. У него вырос огромный живот, появилась одышка. Присутствие Паши в доме его раздражает, и он злится по всяко-му поводу, и зло сгоняет на Паше.
- Сука! Глянь, Толик! Это – сука! Бей её! – кричит он на Пашу, не стесняясь гостей, и кидает в неё валенок через стол с едой.
- Вы забываете, что она Толику мать, - говорит Алина. – Разве можно сына науськивать на мать?
- Так вот я и живу. Муж бьёт и сын бьёт. Однажды Толик запустил в меня поленом. Если бы попал в меня, убил бы, но промахнулся. Пусть убивает, только жаль мне Зинку, - жалуется Паша, когда муж и сын ушли на работу.
- Что ж это Вы делаете? Вы позволяете, чтоб над Вами издевались, - возмущается Алина. – Я бы на Вашем месте Толика выгнала бы из дому за такие проделки.
- Я тут уже не хозяйка, всё Толику достанется после моей смерти.
- Я тут хозяйка! – сказала бы я Толику. – А кому это не нравится, можете убираться на все четыре стороны.
- Что ты говоришь? Толик собирался уехать из дому, так я его не пустила.
- Зря не пустили. Он уже взрослый человек. Не век ему за Ваш подол держаться. Пусть бы уезжал.
Тома тоже мать материт. Не слушается, постоянно грубит. Не дом, а настоящий содом.
- Как тебе не стыдно! – выговаривает ей Алина – Это же твоя мать! Мать! Ты это понимаешь? Мать – святое слово! Росла бы ты без матери, тогда поняла бы, что это такое.
- Это нервы виноваты, - оправдывается Тома.
- Нервы? У тебя нервы? Это распущенность, а не нервы! Вот нервы, смотри! – говорит Алина, показывая ей свои трясущиеся руки. – Сколько дней тут пожила у вас, а нервы не выдержали. Как тут твоя мама живёт с вами? Каждый день ей приходится находиться в этой обстановке.
Тому ещё маленькой избаловали. Когда она пошла в первый класс, у неё обнаружили туберкулёз коленного сустава. Каждый вечер у неё поднималась температура. Мелешко предположил, что у неё глисты, но глисто-гонные средства её не помогли. Тому направили в Унечу на обследование.
- У тебя не болит ручка или ножка? – спросил её рентгенолог.
- Болит немного колено.
-  Давай-ка, посмотрим твоё колено, - предложил он Томе и обнаружил туберкулёз кости.
- Надо кость чистить, - говорит хирург, - но после этого колено сгибаться не будет.
- Будет, как у Шурика? – ахнула Паша. – Нет! Я не согласна на такую операцию.
- Пишите расписку, что Вы возражаете делать операцию.
- Я дам расписку. Пусть лучше умрёт, чем калекой будет.
Фрол достал новое, только что появившееся, лекарство стрептомицин. Оно стоило дорого, но за ценой не постояли. Здоровье дороже. После курса лечения достали ей путёвку в Крымский санаторий. Там Тётя Лиза после первого курса лечения продлила курс ещё на один срок. Тому вылечили. После этого её сильно ба-ловали, выполняли все её капризы, всё ей сходило с рук. Теперь вот пожинают плоды.

 У Коли Рогачёва обнаружили волчанку. Он много курил. Папиросы изо рта не выпускал. Только одну папиросу выкурит, сразу же закуривает вторую.
- Волчанка, - поставил врач диагноз. – Эту болезнь медицина ещё не может вылечить.
Болезнь прогрессировала, Коля стал заливать горе водкой. Когда жена с ребёнком ушли из дома, Коля застрелился. Алексей ездил на похороны сына.
- Погиб в аварии, - сказал он соседям. – Машина сбила мотоцикл, на котором он ехал.
Шурик работает счетоводом в колхозе, а пчеловодом стал Борис. Летом пчёл вывозят в лес. Там цветущих растений много. Алёша помогал перевозить ульи, и пчёлы его сильно искусали.
- Пчелиным ядом лечатся, деньги платят за лечение, а тебя бесплатно пчёлы жалили, - шутили братья.
- Моё тело хорошо принимает пчелиный яд. Другого человека раздуло бы от этих укусов, а со мной ничего подобного не случилось, - отшучивался Алёша.
Потом Алёша со своей семьёй ездил в лес на пасеку. Борис угощал их мёдом и медовым квасом. Вокруг такая красота! Только Алине мешают наслаждаться кра-сотой пчёлы. Она их боится, а летает их тут множество. Жужжат хлопотливые труженицы пчёлы, летящие то с пыльцой на лапках, то с клейким прополисом, то с нек-таром. Суетятся на летке, густо идут к цветущей гречи-хе, щедро выделяющей нектар, и довольно жужжа, возвращаются в ульи, торопясь залить соты нектаром.
 Мудрая жизнь у пчёл. Без устали трудятся они с утра до вечера всё лето. Трутни ждут, когда и для них настанет страдный час. Поднявшись высоко в небо, они оспаривают первенство за брачный миг с маткой, после чего умирают. А матка плодит деток. Всего три года живёт пчела, а сколько пользы приносит за это время.
Брянская область богата медоносными растениями, что создает благоприятные условия для развития пчеловодства. Пчёлы дают мёд и воск, являются прекрасными опылителями многих сельскохозяйственных культур, что способствует повышению урожайности клевера, гречихи и других культур. Поэтому пчеловод-ству уделяется много внимания.
С пасеки они возвращаются вечером мимо посевов гречихи. Днём тут полно было пчёл,  а сейчас в поле тихо. А вот и участок, где выращивают хмель. Это весьма доходная культура. Шишки хмеля содержат лупулин, употребляемый в пивоварении, хлебопечении и в медицине. С небольшой посевной площади колхоз получает от хмеля большой доход. Из других технических культур в области заметную роль играет цикорий, который тут возделывается. В Дубровске сеют и кок-сагыз, из которого делают резину. В общем, колхоз старается развивать, хоть и небольшие, но дающие крупные денежные доходы, отрасли.
После всех этих событий Алёша со своей семьёй пошёл в магазин к Фролу. Пришёл и Толик туда со своими друзьями за бутылкой водки. Он работает объездчиком: следит за исправностью газопровода «Дружба». Когда Алёша был в Гарцеве, у Тамары кончился газ, и Алёша пообещал попросить Толика привезти им баллон с газом. Алина напомнила Алёше об этом, и он обратился с этой просьбой к Толику.
 - Знать не хочу этих придурков! – закричал Толик.
 - Не забывай, что к этим придуркам относишься и ты, - сказала Алина.
- Я – Курганов!
- И Шкабарин тоже!
- Ты, брат, тряпка! – вмешался в разговор Фрол. – Ты идёшь на поводу у жены. Что она скажет, ты тут же готов выполнить.
-  Если мы с Алёшей живём дружно, не ругаемся, как вы с Пашей, так он и тряпка. По-вашему, хорош тот муж, который жену за человека не считает. Вот Вы – не тряпка. Родного сына на мать науськиваете, как собаку. Вы забыли, что она ему мать. Его надо учить уважать мать, а Вы его учите бить её. Поэтому он её и бьёт, и поленом в неё швыряет. Грош цена такому мужу и отцу!
- Ты бьёшь мать? – обратился Фрол к сыну. – Ты швыряешь в неё поленом?
- Так он Вам и признался! – говорит Алина. – Ему всё-таки стыдно признаться в этом, хоть Вы и учите его бить мать.
Алина ушла из магазина. Она так разнервничалась, что её трясёт, как в лихорадке. А на улице гроза. Молнии сверкают одна за другой, раскаты грома сотрясают землю. Дождь льёт, как из ведра. Алина закуталась в болоньевый плащ и идёт, не взирая ни на ливень, ни на грозу. Слёзы текут по лицу, смешиваясь с дождевыми струями.
- Ты одна пришла?  - спрашивает Алину Паша. – А где остальная твоя семья?
- Они остались в магазине, - ответила Алина и рассказала ей о происшествии.
Гроза прошла, дождь прекратился. Из магазина пришла Тома. Во время этой стычки она мыла пол в подсобном помещении и всё слышала.
- Тома мне рассказала, как ты им там разгон давала, - говорит Паша Алине. – Ты ушла, а разговор продолжался. Фрол с Алёшей взяли Толика в такой оборот! Он дал им слово, что больше такого не повторится. И Фрол обещал больше меня не обижать. Не знаю, выполнят ли они своё обещание, но, благодаря тебе, разговор этот состоялся.
- У меня разболелась голова от этого разговора, - жалуется Алина.
- Выпей вот таблетку да полежи.
Алина немного полежала на диване, но ей и не ле-жится после такого нервного стресса. На её место легла Паша.
- Сыч  - с места, сова – на место, - говорит она.

Алина с Алёшей побывали и у своего учителя Александра Никандровича. Жена его болеет. У неё признали бронхит.
- Надо везти в Унечу к врачу, - говорит Александр Никандрович. – После праздника повезу.
 Дети их живут отдельно от родителей, осталась с ними только Алла. Алик окончил Московский инсти-тут журналистики. В Москве и живёт. Алла работает в школе преподавателем биологии. Рая тоже преподаёт в школе русский язык.
- Ни один из ваших детей не пошёл по вашим сто-пам, - говорит Алина.
- Как это не пошёл? У нас в семье есть журналист. Эта профессия сродни историку. У нас есть историк, математик, биолог, преподаватель русского языка и ли-тературы. Так что наша семья в любом вопросе может разобраться, - говорит Алла.
Она дружит с Толиком. Они учились в одном клас-се, теперь вот у них любовь. Толик всё не женится. От невест отбоя нет, а он всё бобылём ходит.
- Толик в армии женился, - говорит Алёша. – Там у него дочь растет.
- А ты откуда знаешь? – спрашивает Алина.
- Он мне сам говорил. Его тесть за его характер вы-гнал.
- Уходи. Дочь твою мы без тебя вырастим, а тебя, чтоб духу твоего тут не было.
Характер у Толика жестокий. Он никого не щадит: ни людей, ни животных.
- Еду по улице. На дороге сидит парочка котов. Смотрят друг на друга влюблённо. Я их тут и накрыл, - рассказывает Толик.
- Задавил? – удивляется Алина.
- А что? На двух котов меньше будет.
- И тебе их не жалко?
- А что их жалеть?
Конечно, Толик котов не пожалеет. Он и свою кошку не пожалел. На чердаке у него водятся голуби, и кошка стала таскать голубят из гнёзд. Толик захватил её на месте преступления. С чердака он её так хлопнул, что она тут же и скончалась.
 Полежав немного, она очнулась, и начались у кошки преждевременные роды. Пришлось кошке рожать со сломанным хребтом. Алина с Пашей плачут над кош-кой, а Толик злорадствует.
- Так ей и надо! Больше не будет голубят таскать.
- Добей её, чтоб не мучилась, - просит Толика мать.
- Сама сдохнет, - отвечает Толик.
- Так мучится же животное.
- Пусть помучится.
Взялся Алёша добивать кошку, но ему жалко жи-вотное. Удар был слабый, и через некоторое время кошка опять ожила.
- Да что вы с ней возитесь, - произнес Толик и сильным ударом добил страдающее животное.
- Живучи кошки, - заметил Фрол. – Недаром о бабах говорят, что они живучи, как кошки.
- И как Алла жить с ним будет? – думает Алина, глядя на Аллу, сидящую рядом с ней за праздничным столом.
- Мы, может, скоро породнимся, - говорит Александр Никандрович. – Как вы считаете, стоит родниться? В школе он хулиганил, а теперь, может быть, ума набрался?
- Я не могу обсуждать этот вопрос. Мы, ведь родственники с ним, - говорит Алёша.
- Я сама хорошо его знаю. В школе учились в одном классе, и теперь для меня не секрет, что он много потребляет спиртного, - говорит Алла. - Алкаш! Только вы папе не говорите этого.
- Ты же сама говоришь.
- Он же не слышит, что я говорю. Ему надо громко кричать, а так он не может ничего разобрать.
После праздника Александр Никандрович отправил жену в районную больницу. Там ей сделали укол, и она тут же скончалась.
- Лучше б она дома отлежалась, - говорит Алина. – Может быть, и поправилась.
- Если б знал, где упал, так соломки б подослал, - отвечает ей Паша. – Наверно, ей так суждено.

У Зинки появилась опухоль за ухом. Паша испугалась за дочь, вызвала врача.
- Свинка!
- Она же болела уже свинкой! Дети же один раз болеют свинкой, - говорит Паша.
- Это нормальные дети. К нашей Зинке это не относится, - говорит Толик.
      - Не заразились бы наши дети, - волнуется Алина.
- Ой, умрёт моя доченька, - плачет Паша.
- Самое лучшее, что можно пожелать, - это смерти Зинке, - говорит Алина.
- Это ты так говоришь потому, что она не твоя дочь. Если бы она была твоей дочерью, ты бы думала иначе.
- Если бы она была моей дочерью. Я день и ночь молила бы Бога, чтоб он послал ей смерть. Это, пока вы с Фролом живы, она горя не знает. А что будет с ней, когда вас не станет?
- Я это понимаю, но смерти ей не желаю. Я молю Бога, чтоб она поправилась.
Зинку положили в районную больницу. Алёша со своей семьёй уехали домой. Фрол провожал их со слезами на глазах.
- Обязательно приезжайте, чтоб я мог попрощаться с вами перед смертью. Как получите телеграмму, сразу же приезжайте.
- Во время учебного года я не смогу приехать, - го-ворит Алина, - а Алёша обязательно приедет.

Настало время, когда любовь и добрые чувства стали считаться пережитками прошлого. Девушки скрывают свою невинность, лишь бы не прослыть ста-ромодной. Но было время, когда люди жаждали любви, как у Ромео и Джульетты, когда в них воспитывали коммунистическую мораль, во главе которой стояли преданность, честность, патриотизм.
Вечерами молодёжь собиралась в клубе. Было тесно и жарко, но они не обращали на это внимания. Танце-вали, толкая друг друга, смеясь и шутя. Так бывало зимой и в ненастные дни. А летом собирались возле клуба на свежем воздухе. Места много, но молодёжь всё так же толкалась на маленьком пятачке возле клуба. Так было всегда. И сегодня так.
Среди толпы стоит молодая девушка. Её русые волосы заколоты с обеих сторон заколками. Улыбаясь, она глядит на танцующие пары. В это время появился новый человек. Он, не спеша, сел рядом с гармонистом, провёл рукой по волосам. Худое лицо, серые глаза, чёрные волосы. Это Николай Насонов. Он недавно приехал на нефтеналивную станцию проходить практику. Это – будущий инженер, а пока студент-практикант. Вот он, наклонившись к соседу, улыбнулся. Девушка равнодушно скользнула по его лицу. Он её не интересовал. Всё её внимание приковано к его сосе-ду. Она не видит ничего, кроме этого красивого лица: брови дугами и волосы, падающие на лицо. Это – со-курсник Николая – Стас. Он часто снится девушке но-чами. В его лице вероломство, надменство и ещё что-то, чего она не может понять.
Танец кончился. Девушка по-прежнему стоит, нахмуренная. К ней подошёл Николай, но она продолжает смотреть на Стаса, который что-то говорит девушке, стоящей рядом с ним. Насмотревшись на Стаса, девушка повернулась и пошла от танцевальной площадки домой. Вдруг, за своей спиной она услышала голос.
- Тома! Неужели тебе не нравится танцевать? – спросил Стас.
Он говорил тихо, сладко и нежно улыбаясь. Тома чувствовала, как он дрожит мелкой дрожью. У неё пошли иголочки по спине. Она быстро повернула голову и взглянула Стасу прямо в глаза. Он встретил её взгляд спокойно, но Тома почувствовала, как у неё затрепета-ло сердце. Ветер подхватил её платье. Она придержала его руками и быстро пошла по улице. Возле клуба зазвучал вальс, а Тома, не оглядываясь, шла домой.
Из девочки Тома превратилась в девушку и притягивала к себе внимание молодых людей. Окружающие её люди находили, что она похорошела. Однажды она встретила Стаса, и её ноги стали словно ватные. Ради желания видеть его она стала регулярно посещать танцы. В тот вечер, когда Стас проводил её домой, Тома была особенно взволнована. Она влезла в постель и даже зажмурилась. Сладкий сон покрыл её. Вдруг, в ушах раздался голос Стаса. Тома заволновалась. До утра ворочалась она в постели, чувствуя, что сгорает в адском огне. Со стоном она села, раскрыла глаза. В окно светило солнце, но ей было страшно. Вечером она опять пошла на танцы.
- Жизни мне нет, пока не услышу его голоса, не почувствую его всего, - думала она.
С этого вечера Тома больше не раздумывала. Она знала, что жизнь без Стаса бессмысленна. Она думала о Стасе постоянно. Она наполнена им вся до последней капли. В начале августа, когда закат потух, Тома по-шла, как обычно, на танцы. На душе спокойно, тело лёгкое.
Стас провёл день на работе. В сумерки пошёл к клубу. Как провести вечер? Увидев Тому, вздрогнул. Он медленно подошёл к ней и предложил пройтись. Весь вечер они бродили по улице, потом перешли мостик и углубились в поля. Ноги устали, но возвращаться домой не хотелось. Здесь было тихо и пустынно.
- Давай посидим на травке, - предложил Стас.
- Давай, - согласилась Тома. - Я постоянно думаю о тебе, - сказала Тома, взглянув Стасу в глаза. – Это выше моих сил. Я люблю тебя. Я очень люблю тебя. Я сгораю от любви.
- Таких минут не забывают никогда, - ответил ей Стас. – Я тебя не отпущу от себя. Ты будешь моей.
- Нет, нет!
- Да, да! Нет слаще греха, чем грех с любимым. Ты принесла мне счастье.
Он чувствовал, что теряет голову. Его ноздри вдыхали запах женской кожи. А Томой овладела такая слабость, что она не могла даже шевельнуть рукой.
    - Я не могу, - прошептал он и повалил её на землю. Тома отдалась ему. Они пробыли в поле до утра.
На рассвете, когда на траве горели большие капли росы, они медленно пошли в деревню.
- Пойдём, я познакомлю тебя со своими родителями, - сказала Тома.
- Хорошо, - согласился Стас
- Мама, папа, познакомьтесь. Это – мой муж, - сказала Тома.
-  Как, муж? – воскликнула Паша. – Когда вы успели пожениться?
-  Сегодня ночью мы стали мужем и женой. Прошу любить и жаловать.
Паша стояла перед ними, низко наклонив голову. Тома ждала всего, но только не этой склонённой головы. Сыграли свадьбу, но матери Стаса на ней не было. Она была против женитьбы сына.
- Моему сыну не нужна подзаборная жена, - ответила она сыну на его откровения. – Бросай её немедленно. Тут тебе найдётся более достойная девушка.
Стаса воспитывала мать без мужа. Он вырос послушным сыном, но избалованным, взбалмошным. Такой же характер и у Томы. Поэтому с первых же дней их совместной жизни начались скандалы. Практика Стаса подошла к концу, и Стас уехал домой в Волгоград один. От семейного счастья не осталось и следа. Тому это оглушило. Комната ей казалась неуютной. Она бродила по дому, молча, как привидение. Она заводила патефон, установив его на распахнутое окно, и целыми днями крутила пластинки. Музыка не возбуждала её, как прежде. Тома стремилась заполнить звука-ми весь дом и даже улицу. Среди музыки являлись воспоминания. Тома вздыхала, ставила новую пластинку, и воспоминания улетали.
 С прежней Томой было покончено, девчонка натворила бед. В конце мая она снова стала ходить на танцы. Вечером подошёл к ней Илья. Под платье Томы поддувал тёплый ветерок. Илья закурил.
- Приятно видеть тебя снова, Тома, - сказал Илья.
- Я, как из ада вырвалась, - сказала Тома и улыбнулась.
- Идём гулять, - предложил он Томе.
- Идём. Мне кажется, Илья, если ты захочешь чего, не отступишься.
Весь вечер они бродили по улице. В первом часу ночи Тома захотела спать и попрощалась. Илья ушёл домой. Повалившись на спину на койке и закрыв глаза, он почувствовал, что полон радости.
Фрол вставал рано, завтракал и уходил на работу. Когда вставала Тома, он уже был в магазине. Лето пришло жаркое, в комнате душно, и Тома перешла спать в баню. Тома понимала, что переживает Илья, и ничего не имела против этого. Но она верит, что, в конце концов, найдёт своё счастье. Она чувствовала на себе взгляд Ильи. Ей стало жалко его, и она решила допустить его до себя. Она не понимала, что тем самым упускает счастье, что они разворовывают его. Она была нежна с Ильёй, он счастлив.
- Когда женщина остается наедине с мужчиной, у неё возникает естественное желание принадлежать ему. У меня же – овладеть тобой. В тебе горит желание чув-ственности, и оно совпадает с моим желанием, - говорит Илья Томе.
     - Ты прав.
- Ты влюблена в меня, - бормотал Илья. – Не горюй. Мы с тобой поженимся и будем счастливы.
Тома, слушая его, тихо смеется, и думает о Стасе. Она желает встречи с ним.
 - Боже мой! Зачем мне Илья, если я люблю Стаса?
Однажды, на закате, она сидела у раскрытого окна. Во дворе летали ласточки. Тома наблюдала за ними и думала, что завтра будет ясный, жаркий день, так как ласточки летают высоко. К дождю мошки опускаются низко над землёй, и ласточки, охотясь за ними, носятся над самой землёй.
Солнце зашло, над селом стоит пыль, поднятая прошедшим стадом. В сумерках на скамеечке возле дома собрались мужики. Сидят, негромко беседуя. Заи-грала гармонь. Тома облокотилась о подоконник, слушая мелодию вальса. Каждый вечер Тома ходит на танцы. В один из таких вечеров к ней подошёл Николай. Студенты в этом году снова приехали на практику. Стас поехал в другое место, а Николай снова попросился сюда. Он поздоровался с Томой.
- Практика заканчивается. Я получил назначение на работу. Я много думал, - говорит Николай. – Я люблю тебя, Тома, и предлагаю тебе выйти за меня замуж.
- Мне надо подумать, - ответила Тома.
- Ты – моя адская мука. Без тебя я страдаю так, что сил нет жить.
Он попытался уйти, но не мог оторвать ног от земли. Тома стояла, опустив голову. Ей жаль этого парня. На сердце холодно, но всё равно надо за кого-то выхо-дить замуж. Стас ушёл от неё, и возвращаться не собирается, так не всё ли равно, за кого выходить замуж. Николай смотрел на её склонённую голову и думал, что не переживёт её отказа.
- Будь милосердна, - сказал он тихо.
-  Да, да, я согласна стать твоей женой, - сказала она и ушла.
Николай смотрел ей вслед, но она не обернулась. Нужно и ему уходить, но ноги его не слушаются. Кое-как он побрёл. Месяц освещал ему дорогу.
Узнав о решении Томы выйти замуж за Николая, Паша расстроилась. Ей не нравился Томин жених.
- Он маленький, некрасивый. Тома такая красавица, разве такого зятя я ожидала! – говорит Паша.
- Радуйся, что такой не побрезговал ею после того, что она натворила, - отвечает ей Фрол. – Николай её любит и сделает её счастливой. А с лица не воду пить и с корявым можно жить.
Такая красавица, и с корявым жить?
- Не распускай нюни! Красивый зять не нуждается в ней. Где он? Тю-тю!
Сыграли свадьбу. Брак зарегистрировали в сельсовете и уехали в Брест. Через год у них родилась дочь. Галя растёт шустрой и весёлой щебетуньей.
Алёша решил провести очередной отпуск у Томы в Бресте. В Бресте их встретили пограничники. Поезд идёт дальше, а Алёша с Алиной вышли из вагона и от-правились искать Томину квартиру. О своём приезде они не сообщили. Они решили преподнести сюрприз, но сюрприз оказался обоюдным. Тома прочитала в газете объявление об обмене квартиры в Волгограде и предложила Николаю обменять свою квартиру. Обмен состоялся, вещи отправлены, перевод оформлен. После отпуска они поедут в Волгоград.
- Приехали бы вы на денёк позже и уже не застали бы нас тут, - говорит Тома.
- Раз уж вы приехали, мы дня на три задержимся, - решил Коля.
- Мы буквально на чемоданах сидим. Багаж мы уже отправили, остались только чемоданы с необходимыми вещами, - поясняет Тома.
 Галя оказалась шустрой девочкой, такой была Тома в детстве. Прежде всего, решили посетить Брестскую крепость. Там шли работы по реконструкции крепости: строили новый мемориал. По мосту перешли через ре-ку, и по территории крепости подошли к стенам цитадели, где защитники крепости сражались с врагом. Стены побиты пулями и осколками снарядов: видно, что бой был жестокий.
- Смотрите, от жары кирпич расплавился, - показывает Коля.
- Это какая же температура должна быть, чтоб расплавить кирпич! – удивляется Алина.
В музее выслушали рассказ защитников Брестской крепости об её обороне, постояли возле пушек, кото-рые участвовали в защите крепости.
- Как же пушки сохранились? Немцы же крепость заняли. Что ж, они пушки специально для музея сохранили? – недоумевает Алина.
- Конечно, те пушки не сохранились, но крепость обороняли такими же пушками.
По дорожке они пошли вдоль реки Мухавец. Течение быстрое, рыжая вода Мухавца вливается в реку Неман, и долго бежит рядышком со светлыми водами Немана, не смешиваясь. Берега Мухавца заросли шелковицей. Как же не полакомиться её ягодами? Потом они посидели на берегу, любуясь природой.
На мосту через реку Неман стоят пограничники. Галя бежит по мосту со звонким смехом, а Алина боится, что она перебежит на сторону поляков. Взрослых людей туда не пропустят, а ребёнку всё равно, где, чья земля.
- Вернись, Галя, туда нельзя ходить!
Пограничник схватил Галю на руки, повернул её в сторону России и отпустил. Галя громко хохочет, возвращаясь к родителям. Пора возвращаться домой. Автобусом доехали до Бреста.
На следующий день решили посмотреть город. Брест – городок небольшой, его можно пешком обойти. Зашли на базар. Вот это базар! Малосольные огурчики продают прямо с бочек. Маленькие, с симпатичными пупырышками, огурчики так и просятся в рот, и Алина не устояла и купила всем по огурчику. В деревне огурцов и помидоров сажают немного, чтобы было чем детям полакомиться, а засолкой не занимаются. В основном огороды засевают картошкой, сажают немного свёклы и капусты, чтоб было из чего борщ варить. Картошку и сами кушают, и скотину да птицу кормят картошкой. Не зря Алина удивляется обилию огурцов на базаре.
А вот и ряды молочной продукции: топлёное молоко, сметана, масло, творог так аппетитно смотрятся! Они так и манят отведать их! Дальше пошли ряды с домашней птицей. Откормленные куры и утки залиты жиром. Вот это да!
А вот и дары дикой природы: ягоды, грибы, щавель. Вот в корзинке краснеет земляника.
И где её столько набрали? А это черника. Алина эту ягоду видит в первый раз. Может быть, эта ягода невкусная?
- А что там за толкучка? – спрашивает Алина.
- Пойдём, посмотрим, - предлагает Тома.
Тут поляки продают свои поделки. Алина купила себе четырёхцветную ручку.
- Удобно будет этой ручкой и планы писать, и тетради проверять, - говорит она.
- Было бы у нас время, мы бы съездили в четверг на базар, где идёт совместная торговля поляков и белорусов. Один раз в неделю на границе проводится совме-стная торговля. Там кое-что можно было бы купить: поляки привозят оригинальные украшения, импортную одежду, - но мы не можем до четверга задерживаться.
- А у нас и денег нет на покупки.
Третий день они посвятили поездке в Беловежскую пущу. Сначала пошли в пущу смотреть зверей, которые там водятся: олени, зубры, дикие свиньи с полосатыми, как матрасики, поросятами.
- А взрослых свиней в полоску нет, - удивляется Алина.
- А тут и черника есть. Смотритека, и ягоды есть!- сообщила Тома, и они стали собирать ягоды.
Ягод немного, но попробовать можно, какой у них вкус. Собрали по горсточке, попробовали: ничего, кушать можно, но земляника вкуснее.
- Пойдём, а то опоздаем на обратный рейс, - торопит Тома. – Нам ещё надо зайти в музей.
У входа в музей лежат такие толстые колоды, что не хватает воображения представить, как велико было дерево. В пуще Алину поразили огромные дубы и ели: поднимешь голову кверху, чтобы посмотреть на его макушку, шапка свалится с головы, - но таких огромных деревьев, из которых сделаны эти колоды, там она не видела.
Внутри музея чучела птиц и зверей, конечно, тех, что водятся в пуще, но самое большое впечатление на Алину произвёл лес с его могучими деревьями.
В таком лесу Алине было бы страшно ходить: не надо ей ни ягод, ни грибов!
Тома со своей семьёй каждый год ездит в Дубровск. В этот раз с ними поехали и Алёша с Алиной. Поезд со свистом катит мимо деревень. Его дым путается в осенней листве. Жёлтые берёзки, пурпурные осины мелькают в окне вагона. Через открытое окно врывается запах грибов. Иногда к самому полотну дороги сви-сает багровая ветка клёна. Всюду полно опавших листьев. Кончился лес, потянулись огороды. Николай сидит у окна вагона, вдыхая запах листьев и грибов.
Огороды кончились, замелькали дома, сады за заборами. Колёса застучали по стрелкам, Наконец, приехали. Поплыл вдоль окон перрон вокзала. Они вышли на перрон и направились к автобусной остановке. Купили билеты, поехали дальше.
-  Тома, ты не боишься встречи со Стасом? – спросила её мать. – Он же живёт в Волгограде. Ты не наделаешь глупостей?
     - Я, мама, за себя не ручаюсь. Всё может быть.
- Зачем же ты туда едешь? Ты хочешь себе жизнь испортить? Возвращайся назад.
- Поздно, мама. Документы оформлены, вещи отправлены. Будь, что будет!
Паша радовалась, что у Томы сложилась благополучная семейная жизнь, и ей не хочется, чтоб она была разрушена. Узнав о переезде дочери в Волгоград, Паша расстроилась. Ей стало грустно и тревожно. Из головы не выходит Стас, не забытый дочерью. Тома, обняв, поцеловала мать и пошла спать. Лёжа в постели рядом с Николаем, закинув руки за голову, она думала о Ста-се. Пусто и жутко, но это – счастье, что она вновь увидит Стаса.
 Отпуск кончился, Тома с семьёй поехала в Волгоград. Вагон хорошо натоплен. Николай лёг на диване, вытянул ноги. Тома трясётся в углу другого дивана, дочь смотрит в окно. За окном летит серое облако ды-ма. Постукивают колёса вагонов. В темноте пролетают тёмные конусы елей. Простучала стрелка, колыхнулся вагон, и снова понеслись вдоль окна тёмные силуэты деревьев. Глядя на них, девочка думала о родителях. Она их любит. Дороже их у неё никого нет. Они рядом с ней мчатся в неизвестное будущее.
- Галя! Ложись спать, днём будешь глядеть в окошко, - сказала Тома.
Галя залезла на верхнюю полку, закинула руки за голову, закрыла глаза и уснула. По приезду в Волгоград, Николаю дали три дня на устройство личных дел. Вещи ещё не прибыли, но квартира требовала ремонта. Обои оборваны, изрисованы детьми, окна давно не крашены. Квартира имеет неприглядный вид, и Николай с Томой тот же час занялись ремонтом. Наконец, пришел багаж. Вещи расставили по своим местам, и квартира приняла жилой вид.
Паша не зря переживала за дочь. Тома сама искала встречи со Стасом. Любовная связь продолжалась, пока не узнал об этом Николай. В воскресенье он с друзь-ями зашёл в ресторан. Было многолюдно и шумно. На эстраде играл оркестр. В углу за столиком он увидел Тому со Стасом. Николай смотрел на них, и ему казалось, что он видит всё это во сне. Когда они ушли, Николай вышел вслед за ними. Домой он пришёл раньше Томы. Галя приготовила ужин. Николай сел за стол и стал жадно кушать. Потом он облокотился о край стола, подпер кулаком щеку, уставился невидящими глазами на Галю.
- Твоя мама мне изменяет, - проговорил он тихо.
Гале стало страшно. Мама сделала что-то страшное и непонятное. Так сказал отец. К тому же матери нет дома. В первую минуту Галя обмерла, в глазах потемнело. Она ждала, что отец заплачет, но он вертел в руках вилку и молчал. Галя боится взглянуть ему в лицо. После долгого молчания он отодвинул табурет и ушел в спальню.
- Что же делать? – думает Галя.
Она расплакалась и ушла в свою комнату. Галя легла лицом в подушку и продолжает плакать. В голове звенит. И в прихожей раздался звонок. Галя соскочила с кровати и выбежала в прихожую. Мать подставила Гале щёку для поцелуя, но её никто не поцеловал. Тома внимательно посмотрела на дочь.
- Что случилось? – спросила она.
- Ты где была? – спросила её Галя сурово.
- У подруги. А где папа?
- Мама, я всё знаю, - сказала Галя.
-  Что ты знаешь? – спросила Тома, с любопытством взглянув на дочь.
- Папа мне всё сказал.
-  Что же сообщил обо мне папа? – зло проговорила Тома после долгого молчания.
- Ты знаешь что. Или это неправда?
- Конечно, неправда. А ты скорее плакать.
- Она лжёт! – послышался голос Николая.
-  Иди-ка ты, Галя спать, а я пойду выяснять отношения с твоим отцом. – Я не понимаю, зачем ты посвятил Галю в свои подозрения, - сказала Тома после того, как проводила дочь в её комнату.
- А зачем ты ведёшь себя, как проститутка?
-  Я – проститутка? Ты смеешь называть меня проституткой? А на каком основании?
- Не ври!
- Я не вру!
Николай долго говорил о растлении нравственности, о забытых обязанностях жены и матери. Он упрекал Тому беспорядком в доме. Словом, он отвёл душу. Когда муж замолчал, Тома легла спать. Коля завёл будильник и с вздохом лёг спать на диване. Галя тоже легла спать, но уснуть не могла.
- Мама обманывает папу, - думала она. – Мама папе изменяет и лжёт. Она, ведь, преступница.
Галя была взволнована. Она до утра ворочалась в постели, чувствуя, что не может ни осудить, ни понять мать. Тома тоже не могла уснуть в эту ночь. Она лежала на спине, протянув руки поверх одеяла, и плакала о том, что ей нехорошо, но она ничего не может поделать с собой. Она любит Стаса, а должна жить с Колей, не любя, не чувствуя ничего близкого к нему.

Алина стала болеть. Она обратилась к врачу, и у неё обнаружили опухоль. Ей нужно ехать в Брянск на операцию, но пришла телеграмма, что Фрол лежит при смерти в Унече.
- Надо ехать, - говорит Алина, - но ты долго там не задерживайся. С операцией медлить нельзя, а детей оставить не на кого. Одних их оставлять нельзя.
Алёша уехал к Фролу, а Алину врач торопит с операцией. Он и слушать её объяснений не желает.
- Вы дождётесь, когда операцию будет поздно делать, - говорит врач.
- Детей оставить не на кого. Одних их не оставишь, а муж уехал к брату. Он при смерти, - отвечает Алина.
Алёша весь отпуск пробыл в Дубровске. Алина нервничала, опасаясь, что, и правда, будет поздно делать операцию. Опухоль может превратиться в раковую. А раковые опухоли лечить пока не могут.
- Так хорошо там было, что и о жене забыл? – спросила его Алина.
- Фрол всё в одном положении был. Ожидали, что вот-вот умрёт. Как же уезжать, не проводив его в последний путь? Но  он не умер. Он пошёл на поправку.
- Ты знал, что мне с операцией тянуть нельзя. Фрола и без тебя похоронили бы. Повидался и ехал бы домой. Ты же рискуешь меня похоронить.
- Могла бы и не ждать моего приезда. Ехала бы на операцию без меня.
- А о детях у тебя душа не болит? Пусть бы оставались одни?
Алина уехала на операцию. Всё обошлось благополучно. Опухоль оказалась доброкачественной. После её возвращения домой, снова пришла телеграмма, в кото-рой сообщалось о смерти Фрола. Алёша снова поехал один.
- Прости меня, Паша, - просил Фрол перед смертью. – Виноват я перед тобой. Прости. А ты, Толик женись на Алле. Она хорошая девушка. Сколько ходить тебе бобылём? – наказывал он сыну.
      Толик выполнил наказ отца, а вскоре умерла и Зинка. Толик с Аллой живут дружно, а с матерью не мирят. Паша решила Гале на приданое сделать подуш-ки.
- Что это твоя мать добро разбазаривает? – говорит Алла Толику.
- Чтоб не отдавала подушки Томе, - приказывает Толик матери.
- А что я, своё добро не имею права подарить внучке? Ты мне будешь указывать? – набросилась Паша на Аллу. – Ты в дом ничего не принесла. Два маленьких пуховичка принесла, а спите на моих подушках. И ты будешь мне указывать, куда мне девать свои подушки?
После этого Толик с Аллой ушли на квартиру, которую им выделила нефтеналивная станция. Рядом с их домом построили новую двухэтажную школу, в кото-рой работает Алла.
Алёшины дети выросли. Они уже учатся в институте. Таня летом со строительным студенческим отрядом поехала в Сочи. От этой поездки у неё осталось много впечатлений, и она дома делится ими с родителями.
- Ехали мы поездом. Проезжали Кавказские горы. Через 12 туннелей проехали! А потом ехали по берегу Чёрного моря. Все там так необычно! Многие деревья я увидела впервые, и я не знаю их названия. Там канны выросли высотой в пояс. Кипарисы, пальмы и какие-то деревья с листьями, как у белой акации, но цветы со-всем не такие. Описать эту красоту очень трудно, легче увидеть все самим.
- Но мы не можем поехать к Чёрному морю, чтобы увидеть всё это. У нас нет такой возможности. Вова тоже поступит в институт. Нам надо будет помогать  двоим получить образование, а зарабатываем мы с папой немного.
- Мы там жили на своей базе. Это несколько наподобие дачных домиков. Мы собирали чай и фундук. Хоть я и мало заработала, но зато много осталось впе-чатлений. Я там загорела дочерна и моя подруга говорила всем, что я абиссинка, и ей верили.
Вова летом тоже поехал со студенческим строи-тельным отрядом. Ему там не понравилось.
- Заехали в какую-то дыру: ни газет, ни радио, свет два раза в сутки дают. Комаров пропасть, спать не дают. Мы строим коровник. Работаем по 15 часов в день, но кормят хорошо: каждый день дают молоко, сметану, мясо. Вдобавок ко всему еще чистый лесной воздух, - сообщал он в письме домой.

Когда Таня окончила институт, её оставили работать в Московском НИИ. Поселилась она в общежитии. Комната на троих. Все они работают в одной организации и в одном отделе. Бытовые условия хорошие. Здание старинное с высокими потолками и широкими коридорами. В общежитии есть душ, можно мыться прямо в общежитии, а не ехать в баню. Есть в общежитии помещение, где можно стирать белье. Летом Таня с подругами ездила в лес за грибами. До обеда ходили и ничего не нашли. Они решили, что грибов нет, но встретили опытного грибника, и он показал им место, в котором они часа за два набрали ведра грибов. Потом Катю направили в колхоз на уборку урожая. Первые два дня шел дождь, и они не работали. Потом их на-правили убирать турнепс. Жили они в бывшем интернате. Потом они стали убирать ячмень и пшеницу.
  Вова тоже закончил институт. Летом его направили на службу в армию. Служил он в качестве рядового. Жили они в палатках со всеми неудобствами. Питание было отвратительное. Вове не нравится, что всюду ходят строем: в столовую, на занятия, в туалет.

Внезапно Алёша заболел. Боль ударила в сердце внезапно. Алёша понял: лежать придётся долго. Он глядел в окошко, за которым блестело небо с плывущими облаками. Между тем, жизнь пролетела, как один день. Алёша прикрыл веки, хрипло глотнул воз-духа. Нахлынули воспоминания. Он обладал крепкой памятью, и память держала в себе всё, что случилось с ним в жизни.
Годы прошли как-то незаметно в труде и заботах. В волосах появилась седина. У Алёши целая куча фотографий. На одной фотографии - он с друзьями во время службы в армии в городе Ярославле. Алёша удивился, что в этом положении он вспомнил о них.
Вспомнил Алёша смерть отца. Школу Алёша не за-кончил. Устроился на железную дорогу в Унече. Мать его умерла рано. После смерти отца в доме остался хо-зяином Шурик, а они с Алиной уехали из родной деревни.
На ум ему приходили странные мысли. В детстве человеку становится тесно в родной деревне. Однако, есть невидимая грань, переступив которую он возвра-щается туда, где сделал первые шаги. Он возвращается домой. Для Алёши дом – это родная деревня. Она его зовёт, манит к себе. Мысленно он идёт по улице, где бегал ребёнком, потом топтал её в молодости. Вот умерла его мать, потом - отец, потом - братья. Из всех братьев он остался один, последний, самый младший. Вот он впервые полюбил. Вот она, его любовь, смотрит на него, улыбается, молодая, красивая.
- Алина! – зовёт он её, но она, молча, хлопочет над ним, старается понять, что он хочет сказать, но ничего не может разобрать. - Алина! – кричит его душа, но из  груди вырывается только хриплый вздох и замирает.
После похорон Алина решила побывать на родине мужа. До Брянска доехала поездом, а дальше решила добираться автобусом.
Алина смотрит в окно автобуса. Нет в этой местности ни высоких гор, за вершины которых цепляются облака, ни больших рек, ни дремучего леса. Но как хороша здешняя местность! Берёзовые и дубовые рощицы, заросли лещины, цветущие травы, поля, покрытые зелёными всходами ржи и пшеницы, соломенные крыши сёл, через которые они проезжали, нежат взор и душу Алины. А какие концерты задают соловьи! И что за чудесный певец – соловей! Алина слушает их песни с замиранием сердца.
Проехали село Красный Рог, потонувшее в зелени огородов. Здесь жил и работал долгие годы выдающийся русский писатель и поэт Алексей Константинович Толстой. Имение «Красный Рог» в девятнадцатом веке принадлежало писателю Перовскому, выступавшему в литературе под именем Антона Погорельского. В «Красный Рог» Алексея Толстого перевезли маленьким ребёнком. Здесь он прожил всю свою жизнь, за исклю-чением нескольких лет учёбы и службы. В 1861 году он ушёл в отставку, окончательно переехал в Красный Рог и целиком посвятил себя литературной деятельности. В Красном Рогу Алексей Толстой написал много произведений, в которых воспевал любовь к природе родного края. Здесь он написал такие произведения, как «Царь Фёдор Иоаннович», «Царь Борис», «Князь Се-ребряный».
Совместно с братьями Жемчужниковыми, которые часто приезжали в Красный Рог, Толстой написал цикл шуточных и пародийных стихотворений и афоризмов «Козьма Прутков». Алексей Константинович Толстой умер в сентябре 1875 года и похоронен в селе Красный Рог, недалеко от своего имения.
Наконец, Алина приехала.  Она пошла к Паше. Вот и дом её. Как же он изменился! Она остановилась, припоминая. Вот и скамеечка, которая и в те годы была. Как ясно вспомнилось всё Алине! Она стояла и смотрела на дом. Какая тишина! Между домом Паши и соседним Исаёнковым домом виден сад. Вдали, за вербами, заходит солнце. Великолепная погода! И тепло проникло в сердце Алины. Живо вспомнилась ей единственная её любовь. Любопытное было время! Он ухаживал за Алиной, а она была горда, что нравится тако-му парню. Ах, как мало нужно было Алине для счастья в ту пору!
Алина перебирала в памяти парней, которым нравилась, ворошила воспоминания, как сено во время сушки. Но ничто не вызывало в ней такого волнения, как та её любовь. Всё вспомнилось так живо здесь, в тишине: волнение, незабываемая минута, когда он пригласил её танцевать. Какой трепет охватывал Алину, когда его рука сжимала её руку, а потом ожидание нового танца! Тёмная площадка возле клуба, прохладный, пахнущий травой воздух, жужжание майских жуков и вербы, ка-завшиеся очень высокими в лунном свете. Его горячая рука сжимала руку Алины, притягивала к себе. Его ли-цо – и вдруг его губы коснулись её губ. Поцелуй, от ко-торого у Алины закружилась голова.
- Любимая! – звенит у Алины в ушах его голос.
Солнце заходило. Ворковали голуби. В последних лучах солнца сверкало окно Пашиного дома. Да, какая всё-таки это давняя история.
Паша живёт теперь одна простой, здоровой жизнью. Мысль о том, что в городе многолюдье, шум и распущенность нравов, приводит её в расстройство. Не любит она городской жизни, и у Томы, живущей в городе, бывает редко. Она любит деревенскую жизнь, где всё свое, и растущее в огороде, и живущее в сарае. Алину Паша не узнала. Алине пришлось долго объяснять ей, кто это приехал к ней.
- Как же тебя признаешь? Ты ж была худенькой, а теперь вон какая сдобная булка! – говорит Паша.
- К тому же я тогда была молодая, а теперь седая старуха, - отвечает ей Алина.
- Столько лет не виделись!

Галя вышла замуж. Тома с Колей остались одни. Томе вдруг стало страшно, что Коля её оставит. Она подошла к нему, положила руки ему на плечи.
- О чём ты думаешь? – спросила она тихо.
- О нас.
- А что ты думаешь о нас?
-  Думаю о том, что плохо у нас жизнь сложилась.
-  Да, очень плохо, - ответила Тома.
-  Ты любишь его?
-  Люблю до смерти.
Николай готов умереть, но ничего не может поделать с собой. Он любит Тому и безумно ревнует. Он часто приходит домой пьяный, учиняет скандалы и даже под пьяную руку бьёт жену.
Дождавшись весны, приехала в Дубровск и Тома с мужем. Паша обрадовалась приезду дочери. Коля сидел целыми днями дома. Он ел и спал, но забыть об измене жены не мог. Тома понимала, что Коля несчастен и страдает. Она села рядом с мужем, гладит его руку, раскаиваясь. Ей жалко Колю. Она осуждает себя. Ей стало страшно. Она предложила Коле пойти на берег речки Безымянки. Коля согласился. Они сели на крутом берегу. Кричат лягушки – громко квакают, ухают, стонут.
-  Икру мечут, - говорит Коля.
-  Лягушки с ума сошли, а мы сидим и слушаем их, - ответила Тома.
Они слушают эти вздохи, стоны томления. И вот он – солист с выпученными глазами распевает, уверен-ный, что весь мир слушает его хвалу жизни.
- Здорово! – засмеялся Коля. – Чёрт знает, как хо-рошо. Правда?
- Век бы так сидеть, - говорит тихо Тома. – Прости меня, Коля! Глупое сердце тебя мучило и себя мучило.
Она склонила голову к плечу мужа. Так они долго сидели у реки, слушая наглый лягушачий хор. Солнце уже садилось за лесом. Алые последние лучи заходящего солнца цеплялись за побеги дикого винограда, заслонившего собой всю стену дома. Тихо, лишь слышится извечный шум деревенского вечера: голоса людей, крики птиц, мычание коров. Высоко в небе кружат голуби, а кругом покой. Только луч солнца скользит между ветвей каштана, растущего в палисаднике, играя на поверхности листьев.
Наконец, солнце зашло. Сквозь широко раскрытые двери, ведущие во двор, глядит огромная Луна, наполняющая воздух бледным золотистым светом. Чёрные ветви каштана кажутся отпечатанными на голубовато-сером небе. Всё застыло в колдовском сне. Алина стоит на пороге дома и дышит свежим воздухом.
- Такого воздуха в городе нет. Он отравлен выхлопными газами и выбросами промышленных предприятий. Не воздух, - а отрава, - говорит она Паше.
- И луна тут кажется ярче и больше, чем в городе, - согласилась с нею Тома.
Алина любуется Луной и думает, что родина всегда кажется милей и краше, но переехать сюда навсегда, желания у неё нет. Приехать сюда жить – значит начи-нать всё сначала. Связи разорваны и на новом месте Алина уже пустила глубокие корни.
На следующий день Алина навестила Варку. Она тоже живёт одна. Сашка работает на строительстве свинофермы. В Брянской области свиноводству принадлежит главная роль в производстве мяса, сала, кожи и щетины. Созданы высокопродуктивные породы. Развитию свиноводства способствуют благоприятные кормовые условия. Брянская область – картофелеводческая, а картофель является наиболее дешёвым и цен-ным кормом для свиней. В больших масштабах в колхозах сеют кукурузу, которая в виде силоса и как фураж используется на корм свиньям.
Развитие свиноводства, как отрасли наиболее скороспелого животноводства, является главным резервом увеличения производства мяса. Для повышения про-дуктивности свиноводства большое значение имеет улучшение откорма полусальных свиней. Этому способствует и увеличение выхода поросят от каждой свиноматки, и выращивание их для откорма.
На Десятухе решили построить большой межрайонный свинокомплекс, и Сашка устроился там работать шофёром. Он женился и получил там квартиру.
 А Тоня вышла замуж в Сельцо. Это благоустроенный посёлок городского типа. Он расположен на левом берегу реки Десна в живописной лесной местности на железнодорожной станции. В летнее время вокруг Сельца в живописном сосновом бору отдыхают в пионерских лагерях дети Брянской области.
Алина не спешит уезжать домой. Очень уж хорошо ей там весной, когда весёлый свет озаряет всё окрест. В воздухе разлита радость, от которой походка становит-ся лёгкой, а мысли бегут быстрее. Алина отлично себя чувствует в обществе своих родственников и отдаётся воспоминаниям.
Спустя некоторое время после поездки на родину, Алина сидела у окна, держа на коленях распечатанное письмо. Осеннее солнце светит мягко и ясно. Таким же мягким и ясным взглядом Алина задумчиво глядит на письмо. Она принялась читать его во второй раз. Морщинка набежала на лоб. Письмо было от Паши. Она часто болеет. С хозяйством она рассталась. Огород засевает Толик. Он обеспечивает мать дровами и овощами. Внучки носят ей хлеб из магазина и воду из колодца. Печку она топит сама и скучает. Телевизор сломался, а отремонтировать его Толик не торопится.
Алина любит проводить время у окна. По воскресеньям она ничего не делает. Она только сидит у окна и глядит на деревья перед домом и на клумбу с цветами в летнее время. О чём она думает в эти воскресные дни, сидя у окна, положив руки на колени? Обо всём! Мысли её перескакивают с одного на другое, с прошлого на настоящее или будущее. За прошедшие годы волосы её совсем поседели. Алина думает, что и в будущем всё так же она будет  по воскресеньям сидеть, положив руки на колени. Настанет день, когда место её опустеет. Этого не миновать, всему свой черёд.
 То же происходит и в других домах. Женщины так же сидят у окна своей комнаты по воскресеньям, пока их волосы не поседеют, те женщины, которые уже вырастили детей и остались в старости совсем одни. Они уже навек простились со своими мечтами, со всеми возможными превратностями и неожиданностями земной жизни.