Правда. Новейшая или Новое оформление сказочек

                Порно
     Я уже говорил как-то, что они спали в гамаке. По методу преподобного Павленского закаляли силу духа. Порфирий Иванов - тот жрал говно, бегал по улицам голым за голой же тетей Юлей Латыниной, приведенный в неистовство яркой мохнаткой, спал в снегу, трахал жаб и кроликов, но все это действовало лишь материально, телесно, дух оставался закрепощенным. Гамак - дело другое. Прихожу, например, я, а прятаться некуда, нет даже шкафа, не говоря о кровати или столе. И еще такая херня : они всегда были голыми. Думаю, чувствовали, что приду и раздевались за три минуты до моего блистательного появления. Но сегодня  я решил изменить себе. С Машей, конечно, с кем же еще. Изменил и пошел к ведьме. Свистнул под окном, мол, мужа - на хер. Поднимаюсь по лестнице, а за окном по веревке голый мужик спускается, насвистывает " Марш энтузиастов". Это правильно.
     - Давно я не рассказывал о Кошкильды.
     Я сел на пол рядом с гамаком, так, что ее ножка почти ударяла меня по лбу. Огляделся. В углу стояли носки мужа. Во втором углу стоял голый Кононенко, в третьем голый Бабченко, а в четвертом велосипед Тинькова, тоже голый, естественно.
     - Некогда Горбачев замутил перестройку. Знаешь ?
     Она кивнула. Знает. Это хорошо.
     - Короче, прибегает как-то Егор Кузьмич Лигачев к молодому Путину, тот еще в подполах обретался, в Ленинграде. Прибегает и говорит : " Новое мышленье Кошкильды - это не х...й собачий". Путин перепугался, он же собак с детства любит. Полез под стол. А там занято. Доцент сидит. Диссертацию пишет. Вылез подполковник, сел на столешницу, закурил. Он курил тогда, да он и сейчас курит, только не говорит никому. Но справка от родителей у него всегда в кармане пиджака лежит. Спросит какой-нибудь Лавров : " Ты пошто куришь ?" А тот ему справку - ррраз. И все.
     Я замолчал, прикуривая сигарету. Курил тоже молча. Встал и пошел к двери.
     - Ты чё ?!
     Она подпрыгала ко мне и схватила за руку.
     - Чё дальше-то было ?
     Подтащила к гамаку, заботливо раздела, уложила на пол, залезла в гамак. Я лежал, глядя на ее попку, и задумчиво дрочил.
     - Ты рассказывай, - попросила она. - Потом додрочишь.
     - Лигачев с пьянством боролся. А Путин не бухает, только курит. Понимаешь ?
     Она кивнула. Понимает. Это хорошо.
     - Да ни х...я ты не понимаешь ! - Распсиховался я. - Лигачев у меня в прошлом времени, а Путин в настоящем. А будущего времени нет.
     - Так вот зачем они время переводили, - догадалась ведьма. Выскочила из гамака, легла на меня. Ништяк. Раздался шум. Мы посмотрели и увидели, что те трое, до того стоявшие в углах, тихо и мирно, начали меряться х...ми. Победил велосипед. Заржал победно и покатил по комнате. А Кононенко и Бабченко в окно сиганули, по веревке спустились, как муж ведьмы, только насвистывали каждый свое : первый " Красных кавалеристов", второй " А пони тоже кони". Я встал и уложил велосипед Тинькова в гамак. Пусть спит.
     - А Кошкильды как же ?
     Вернулся к красавице моей. Накинул на нее свою рубашку, обнял за плечи.
     - А Кошкильды сошел с ума.
     - Когда ?
     - В сорок пятом году, - вспоминал я, - тогда еще японцев разгромили. Приходит маленький Кошкильды в школу. А директором школы был у них Николай Сванидзе. Вызывает он к себе в кабинет Кошкильды и говорит :
     - Сволочь !
     Кошкильды закачался. Упал. И лбом разбил кубок наградной, его школе в двадцать седьмом году вручил Пятаков за победу в скоростном натягивании противогаза. Кубок в осколки, директор побледнел. Налетают особисты, хмыри из ОрУДа. Кричат : " А не было ли у тебя умысла на теракт ?"
     - То есть как ? - Запуталась ведьма.
     - Да так. Они адрес перепутали. Особисты за Кирпичем ехали, а орудовцы за Шараповым, тот как раз " эмку" угнал с картами секретными летчика какого-то. В общем, схватили они маленького Кошкильды и к Фоксу на нары. У них три Фокса тогда сидели, Евгений, Малдер и Чрвена.
     - И к какому же Кошкильды попал ?
     - Вот, - заулыбался я, - правильный вопрос. В Советском Союзе маленькие мальчики ходили в женскую баню, поэтому Кондрат Филимоныч к Чрвене и закинул Кошкильды. Заходит тот и видит : сидит рыжая баба, вся в наколках. Вот тут он с ума и сошел. Наколки-то нерусские у нее, он сразу смекнул, что шпионаж будут подбалтывать, ну, и тронулся некрепким разумом. Его к Евгению перекинули, от греха. А тот глянул на рожу Кошкильды и пенделем выпроводил на коридор, да еще крикнул вдогон : " Сенечке Тузику привет". И очутился он в одной хате с Малдером.
     - А за что он сидел ? - Закуривая, спросила заинтересованная ведьма.
     - Вот, - заулыбался я, - правильный вопрос. В Советском Союзе люди сидели не за что, а потому что. Потому, что надо кому-то сидеть. Примерно, как сейчас. Мало что изменилось. Почти ничего. Малдер сидел потому, что происхождение. У него дед из купцов был. А Чрвена сидела потому, что святое. Красные звезды не могут быть людьми, поэтому тогда футбольная команда называлась " Паровозник и гвоздодер", ее после смерти Сталина переименовали, в семьдесят первом.
     - Как в семьдесят первом ? - Глаза ведьмы стали еще больше, я всегда поражался этой ее способности. - Сталин, вроде, раньше кони двинул.
     - Знаешь, - решил я раскрыть карты перед любимой, - на самом деле никакого Сталина не было.
     Она закашлялась и умоляюще посмотрела на меня. Еще бы, весь ее привычный мир рушился, все, чему учили, не стоило и выеденного яйца ( куриного, по рубль двадцать, тех еще, царских ), все книжки оказались ложью.
     - Как нынешнему отчество, знаешь ?
     - Владимирович, - прошептала она.
     - Вот, - заулыбался я, - правильный ответ. А Ленина как звали ?
     - Аааааа, - заорала ведьма и выпрыгнула в окно. Она ничего не насвистывала, просто молча спускалась по веревке. А я оделся, погладил велосипед Тинькова по красивому рулю и вышел через дверь, по - человечески. Спускаясь по лестнице, я насвистывал из " Гражданской обороны".