Повесть о настоящем человеке

                (В.И.)

Он был не просто строен и изящен, - откровенно худ.
Она - гибка и прекрасна.
Когда в своём безупречном танце они полыхали на паркете зеркального зала, мышцы её идеально сложенных ног контурировали и переливались. При каждом шаге, каждом её грациозном движении.
На нем - всегда большой мягкий пиджак, который, казалось, сильно ему велик. Но, возможно, благодаря именно этому пиджаку, впоследствии (впрочем, как и в день знакомства), я не без улыбки отмечала про себя "Щёголь!". На самом деле, мне нравилось это его пижонство. Ещё больше – чувство ритма. И вкус. Вкус во всем.
В ней - что она с ним.

Я бы никогда не познакомилась с этой парой, если бы однажды, абсолютно случайно, один хороший человек не спросил меня: "Вы любите румбу?". О румбе я не знала ровным счётом ничего, кроме факта существования этого танца, и направилась по данному мне адресу в самый центр большого города. В тот самый сверкающий зеркалами зал с высокими потолками и начищенным до блеска паркетом.

Он встретил меня кивком головы и улыбкой. Танцевал уверенно и старался не задеть резким словом никого из своих подопечных. Правда, извечно, словно ребёнок, требовал внимания от неё. Она делала вид, что во всем и всегда подчиняется ему, но так нежно и, одновременно, властно руководила процессом, что невозможно было не проникнуться ощущением: не она - с ним, он - с ней. Это нисколько не мешало любоваться ими. Скорее наоборот, позволяло восхищаться ещё больше. Становилось очевидным, что отношения держатся не только на партнёрстве. Ведущими в них были любовь и доверие. Не говоря про уважение и вытекающее из него чувство такта.

Через два месяца моих неуверенных, несмелых попыток освоить яркую и жизнерадостную румбу, эти бессовестные счастливчики укатили в продолжительный отпуск. Не оставив мне ничего иного, кроме как ожидать осень, а значит - очередную встречу с ними.

Но встречи так и не случилось.
В какой-то момент, уже в октябре, получила сообщение, что они вернулись, и он хочет со мной повидаться.

Мы шли по тёмным, промозглым улицам.
Держа его под руку, я, сквозь рукав куртки, надетой на любимый пиджак, ощущала удивительное тепло, неизменно исходившее от этого грустно-улыбчивого человека. Тепло и холодок от натянутых где-то глубоко внутри, запрятанных от праздных, а то и бесцеремонных человеческих взоров струн.

Непринуждённо болтая о погоде, чуть более всерьёз - о скоротечной смене времён, даже эпох, и политике, мы добрались до цели.

Народу в кафе было немного. Сделав заказ и оказавшись впервые наедине, в отсутствии танцевальной обуви и привычной музыки, мы почему-то стали рассказывать друг другу всю свою жизнь. Забыв о времени и главном предмете встречи.
Передо мной сидел не только думающий, но и невероятно чувствующий, ранимый человек, коего обычно в мужчине заподозрить бывает сложно.

Сына она родила ещё до их знакомства. Мальчик был тяжело и неизлечимо болен. По-видимому, с того самого момента, как это стало очевидным, родной отец их оставил, далее никак и ничем не участвуя в судьбе своего ребёнка.
Об этом, конечно, мой собеседник умолчал. Его повествование, пронизанное нежностью и заботой, было посвящено только им: ей и её сыну.
Общих детей у них не было. Возможно, она так и не решилась...

Я толком не знаю, как, когда и где они познакомились. Кто кого надоумил танцевать румбу. Вполне вероятно, что впервые они встретились именно там, на танцполе, где она искала глоток свежего воздуха, передышку от непростой жизненной ситуации, а он - исцеления от одиночества.
Главное, что они встретились.

Весь вечер со светящейся улыбкой и горящими глазами он рассказывал, как занимается с её повзрослевшим сыном уроками, как хочет помочь ему встать во всех смыслах на ноги, стать самостоятельным человеком, зрелой личностью.
И лишь иногда в его интонациях сквозили вполне естественные усталость и неполная ясность, что же делать дальше.

Он прощался.
Весь их так называемый отпуск был посвящён её сыну. Поиску места его учебы, а значит их проживания.
Они уезжали. Уезжали из страны, где человеку с диагнозом, как у их ребёнка, не предложат высшего образования. Из страны, где при гибели (не дай Бог!) родителей, коими не только его жена, но и мой знакомый являлись самым неподдельным образом, парню не светило ничего мало-мальски хорошего и даже просто человечного. Максимум, на что он мог рассчитывать, - какой-нибудь интернат для детей-инвалидов, где талантливый и развитый юноша быстро бы деградировал без внимания, индивидуального подхода и, конечно же, любви.

Человек, что сидел напротив меня, внешне был парадоксальным образом похож на Сальвадора Дали в молодости.
Но то, что кипело у него внутри, было, скорее, сродни мужеству капитана, ни за что не желающего покидать своё тонущее судно, или пилота, из последних сил пытающегося посадить наполненный людьми самолёт, несмотря на отказ двигателей и отсутствие посадочной полосы.
Безусловно, он был несколько растерян. Как был бы растерян любой, даже самый уверенный в себе и знающий, что нужно делать человек, перед кардинальным изменением вектора всей своей вроде бы только что наладившейся жизни.
В тот момент, когда, смущаясь и волнуясь, этот человек с большой буквы делился со мной своими планами и сомнениями, он вряд ли мог себе представить, какие уважение и еле сдерживаемый восторг вызывает во мне.

Спустя несколько недель завершения всех дел и сборов, он, она и их сын отправились туда, где детей с самыми разными диагнозами принимают в университеты, оборудованные пандусами, кнопками автоматического открытия дверей, а также терпимыми и понимающими представителями рода человеческого.

Потом ещё долго он слал мне чудесные сердечные письма, делясь и даже немного хвастаясь успехами мальчика, которому необходимо было в самые сжатые сроки выучить два иностранных языка. Только после этого новоиспеченный студент мог приступить к изучению выбранного предмета. Конечно, и в учёбе, и в быту, случались всякие мелкие неприятности, досадные неудачи и даже серьёзные провалы, но они неизменно преодолевали их вместе.

А я... Я ждала его писем. Несмотря на, по сути, мимолетное знакомство. Вопреки тому, что так и не научилась румбе, которую с их отъездом забросила вовсе.
Да и Бог с ней.
Куда важнее то, что совершенно непредсказуемым образом, буквально за несколько встреч, а фактически - за один вечер, я открыла для себя настоящего человека.