Уроки. Благословение или проклятие

Уроки. Благословение или проклятие.

В 2000 году мне пришлось совершить короткую поездку по делам церкви из Ташкента в Алматы и обратно: от узбекско-казахской границы на маршрутке до Чимкента, затем на поезде до Алматы, потом домой в обратном порядке. Казалось бы, очень простая поездка, однако, на этом пути беспечного путника подстерегали серьезные проблемы, с которыми и мне пришлось столкнуться.

Я взял с собой в дорогу всего около ста долларов. Переход через границу между Узбекистаном и Казахстаном в то время занимал не много времени. В душных коридорах стояли очереди сначала к узбекским  чиновникам, потом к казахским. На узбекской границе заполнение таможенной декларации было обязательным, а на казахской границе все было хитро закручено. Ты подходишь к таможеннику, спрашиваешь: «Декларацию заполнять надо?» Он отвечает: «Да ладно, брат, не надо, можешь так идти». Ты думаешь, надо же какое доверительное отношение к людям, не то, что у нас, и выходишь на улицу. Но через 20 метров тебя останавливает милиционер: «Предъявите документы» - «Пожалуйста» - «Хм, валюта есть?» - «Да, вот доллары» - «А декларация?» - «Так ведь  таможенник только что сказал мне, что не нужно заполнять декларацию» - «А вы что законов не знаете? Пройдемте со мной». Позже я узнал, что милиционеру просто нужен был предлог, чтобы затаскивать людей к себе в вагончик, который находился здесь же неподалеку, и «добрые» казахские таможенники сознательно создавали ситуацию, в которой, практически каждый, кто пересекал границу с узбекской стороны, становился уязвимым. 

Не помню точно как я отделался от того первого милиционера, по-моему я сказал, что сейчас вернусь в таможню и попрошу начальство, чтобы они разъяснили мне, почему таможенник вводит людей в заблуждение. Налицо был явный сговор! Так или иначе, милиционер от меня отстал, и я с серьезно испорченным настроением залез в маршрутку до Чимкента. Я понимал, что теперь, пока я нахожусь на территории Казахстана, любой милиционер мог спросить меня: «Валюта есть?» «А где декларация?». Но, несмотря на мои опасения, до моего возвращения в Южный Казахстан, а именно на автостанцию города Чимкента поездка прошла спокойно.

Итак, я приехал рано утром в Чимкент на поезде, оттуда пешком дошел до Дома молитвы Чимкентской церкви, встретился с нужными мне людьми, и отправился домой. До автовокзала меня «подбросил» на своем автомобиле один из служителей церкви. Я шел уже к веренице маршрутных такси, ожидавших своих пассажиров, как меня остановил человек в штатском. Он махнул у меня перед носом каким-то удостоверением, сказал, что он сотрудник милиции и попросил предъявить свои документы. Я показал ему паспорт, он взял его в руки и сказал: «Вам придется пройти со мной, ничего страшного, это стандартная процедура». Я пошел за ним. Идти пришлось недалеко. В нескольких десятках метров от места нашей встречи, стоял вагончик. Это был опорный пункт транспортной милиции города Чимкента.

Мы зашли внутрь. Милиционер предложил мне сесть на табурет, сам сел за стол напротив и стал задавать вопросы: «Где вы живете?» - «В Ташкенте» - «А что делаете в Казахстане?» Что ответить? Сказать просто, что по делам приехал, или сказать всю правду, что сюда привели меня Божьи дела. Я выбрал второе: «Я здесь по делам церкви» - «Так вы верующий?» - «Да, я служитель церкви». «А что у вас в дипломате», - он уже заглядывал туда сразу же, как остановил меня, и видимо, его там что-то заинтересовало. «Пожалуйста, выложите на стол все его содержимое», - я сделал это, скрывать мне было нечего.  Он осмотрел опустевший дипломат, ничего не найдя сказал: «Теперь достаньте из карманов все содержимое и снимите, пожалуйста, одежду для досмотра».

Этому было сложно подчиниться, но я, закипая, все-таки выполнил требование милиционера, снял одежду, и остался в одних трусах. Он подошел ко мне, прощупал резинку, затем всю одежду, лежащую рядом на табурете, и, закончив, сказал: «Можете одеваться». Пока я одевался, он изучал содержимое моего дипломата и карманов, лежавшее у него на столе. Там было шестьдесят долларов, три банкноты по двадцать долларов, который я еще не потратил. «Откуда валюта», - спросил он. Я, помня, урок, преподанный мне милиционером возле таможни, не стал отвечать прямо: «Послушай, брат, я уже говорил, что еду по делам церкви. Это деньги на дорожные расходы, командировочные».

И тут, неожиданно, он сказал: «Все, извини, собирай свои вещи, ты свободен». Я стал собираться, наконец, дело дошло до долларов: одна купюра, вторая, а третьей нет. «С трудом сдерживая гнев,  стальным голосом я сказал: «Тут было три купюры, куда делась третья» - «Ничего не знаю, забирай свои вещи и уходи», - был ответ. И тут меня понесло: «Я тебе сказал, что я по Божьим делам еду? Тут нет ни одной копейки денег, которые бы не принадлежали Богу, а Божьи деньги, они как огонь пожирающий, кто берет их нечистыми руками, обязательно пожалеет! Так что, если не отдашь, - сгоришь вместе со своим столом и вагоном!» Я смотрел прямо ему в лицо и видел, что он испугался.

Да, он испугался, и то был не единственный раз, когда я видел страх в глазах милиционеров, таможенников, судей и других представителей власти, которые знали, что дела их не правы перед Богом. Чего они боятся, моих слов? Казалось бы, чего им их бояться? Кто я для них? У них погоны, должности, у них власть. А у меня, ничего этого нет! И, тем не менее, они боятся. Да, боятся! Боятся обличающих слов и дерзновенного взгляда. Но в действительности они боятся возмездия за свои неправедные дела.

Помню, когда однажды мы ездили в Чарджоу, под формальным незначительным предлогом нам устроили обыск. А в конце обыска стала ясна истинная его истинная причина. Начальнику таможни понравился мой японский кассетный плейер, тогда еще большая редкость. Он демонстративно засунул его к себе в стол, и сказал, что конфискует плейер за нарушение каких-то правил. Тогда в первый раз у меня вырвалось: «Сгоришь вместе с плейером и со своим столом!» А вот сейчас я думаю, имел ли я на то право?!  Ведь мои слова были не чем иным, как проклятием.
 
Имеет ли право ученик Христа проклинать людей, даже когда они творят явное зло? Я не хочу превращать этот рассказ в очередную проповедь, но все же... Тот, кто знаком с новозаветными книгами, знает, что ученикам Иисуса не дано право на проклятие. Например, Павел пишет: «Благословляйте тех, кто вас преследует, благословляйте, а не проклинайте». Но тот же Павел мог сказать человеку: «ты ослепнешь», а Петр говорит женщине, чей муж только что умер: «сейчас и тебя вынесут», - от чего она тут же падает бездыханной. Что это, если не проклятие? Где проходит грань между обличением и проклятием, дерзновением и дерзостью, смирением и трусостью, смелость и необузданностью, человека с дурным характером? Как правильно поступить: высказать человеку, совершающему против тебя грех, все, что ты о нем думаешь, или промолчать? Вы знаете ответ?

Но вернемся в тот день, когда я делал свой выбор, находясь в милицейском вагончике на автостанции Чимкента. 

Привлеченные моим громким голосом, в вагон стали заходить другие сотрудники милиции, кто в форме, кто в штатском, - всего человека четыре. Они спрашивали, что случилось, и чего я так разошелся? «Разошелся?» - продолжал я - «Вас поставили здесь, чтобы вы охраняли людей от бандитов и мошенников на дороге, а вы пользуетесь своей властью, чтобы грабить честных людей! Вы и есть бандиты с большой дороги!» - «Ты о чем? Кто тебя грабит?» - «Да вот, он зажал двадцать долларов. Я уйду, но помните, он и все вы пожалеете об этом!» - «Ты брал?» - «Да вот, под газету, как-то попали?», - он поднял газету, там лежала банкнота в двадцать долларов. «Забери, брат», - сказал он мне, - «и не говори так, зачем ты? А вдруг сбудется» - «Сбудется, обязательно сбудется. Если так будете жить, обязательно сбудется! А чтобы этого с вами не случилось, надо изменить свою жизнь, найдите другую работу, где не надо грабить людей!» -  «Ладно, извини, брат, молись о нас, чтобы с нами не случилось беды» - «Я могу прямо сейчас помолиться» - «Да, помолись, только по-хорошему, ты можешь так помолиться?» - «Конечно, могу, давайте, я помолюсь, а вы скажете в конце «аминь»».

Тут на пороге появился еще один милиционер в форме. Кто-то из тех, кто был внутри, сказал ему: «Заходи, сейчас он за нас молиться будет. Заходи, закрой дверь» - «Э-э-э не надо за меня молиться», - возразил тот, и попятился назад. «Тогда выйди, пусть он за нас помолится». Он вышел и закрыл за собой дверь.   

Я помолился о них, сейчас уже не помню точно слов, которые я говорил Богу, но суть их была добрая, я просил добра этим людям. Более того, я продолжал молиться о них еще долгие годы после того случая. Интересно было бы узнать, как изменились их жизни за это время, и есть ли какое-то отличие между жизнью того, кто остался в тот день за дверью и не пожелал моей молитвы, и жизнями тех, кто сказал вместе со мной «аминь», то есть «да будет так».

Спустя шесть лет, я опять оказался перед выбором говорить или нет человеку слова, от которых … . Впрочем, давайте все по порядку. В то время я был директором христианского детского лагеря. У нас был автомобиль, зеленый ИЖ Комби. На летнее время нам нужен был водитель, чтобы ездить на этой машине по хозяйственным делам. Найти такого водителя было сложно: соглашались только те, у кого были какие-то проблемы с трудоустройством, и водители без стажа. Поэтому тем летом мы приняли на работу молодого человека, только что получившего водительское удостоверение. Во время первой же своей самостоятельной поездки он стал виновником незначительной аварии. Дело было передано в суд, где судья без лишних объяснений лишил нашего водителя прав на полгода. Решение было оглашено судьей в его кабинете в присутствие секретаря. Что делать? Водитель вышел из кабинета и замешкался в приемной, и тут к нему из кабинета вышла секретарь. Она сказала, что сожалеет о таком строгом решении, но, мол, ничего, она постарается помочь. «Сколько денег у вас есть», - спросила она. Тот вытащил из карманов все что было. Секретарь посетовала, что сумма маловата, но все-таки, взяла деньги и вошла обратно в кабинет. Оттуда она вернулась с водительским удостоверением! Инцидент с аварией, на этом был исчерпан. Через водителя я был в курсе всех деталей.

Прошло около двух месяцев. Церковь наша тогда собиралась в частном доме. Об этом в округе все знали. Участковые милиционеры бывали у нас в гостях, и сидели с нами за столом во время праздников.  Отношения были хорошими, и вдруг. Во время собрания в один из летних воскресных дней, к нам в дом молитвы пожаловала целая делегация из правоохранительных органов и местных органов власти. Всех присутствующих допрашивали, всё снимали на видеопленку. Короче, дело через какое-то время передали в суд. Обвинение было абсурдным, судебное разбирательство бесчестным. После единственного судебного заседания, где нам было отказано в элементарных правах, судья назначил время, когда нам надлежало еще раз прийти сюда для оглашения постановления. Выходя из кабинета судьи, я задержал взгляд на табличке с его фамилией и инициалами. «Ба! Да это же тот самый судья, который пару месяцев назад за мзду вернул права нашему водителю. У меня даже сохранилась повестка в суд по тому делу, где значилась фамилия судьи и номер кабинета.

Я потерял покой, какое-то время мне казалось, что Бог предал мне этого бесчестного судью, чтобы я мог совершить над ним суд. Не он надо мной, а я над ним! Я думал, возьму повестку по прошлому делу, зайду к нему в кабинет, положу эту повестку ему на стол и скажу: «Ты взял у этого человека взятку в этом самом кабинете, а теперь, на этом же самом месте, ты бесчестно судишь верующих, за то, что они молятся Богу! Вот тебе мое слово! Сгоришь ты вместе со своим кабинетом и столом, за которым ты сидишь!» Я был почти уверен: Бог хочет, чтобы я сказал ему эти слова. Но Бог умерил мой пыл, Он сказал: «Ты воображаешь себя ветхозаветным пророком? Если желаешь, сделай то, что задумал, но знай, к чему это приведет. От твоих слов у того судьи случится сердечный приступ, и он умрет прямо там за столом. Секретарь скажет, что ты угрожал судье, накануне оглашения постановления суда по делу церкви, и тогда дело примет несравненного более серьезный оборот, от чего пострадает и церковь и ты лично. Такова цена закона и суда по закону. Такова цена, которую тебе придется заплатить за «удовольствие» высказать этому судье все, что ты о нем думаешь. Если же ты хочешь жить и поступать по благодати, тогда прости его и доверь мне разобраться с его проступками».   

Осталось лишь сказать, что я не пошел обличать судью, а постановление суда было на редкость мягким, и размер штрафа был назначен значительно ниже минимальной границы. Судья подчеркнул это несколько раз и добавил: «Надеюсь, вы понимаете меня».