Однажды в лунную ночь

                Моему другу Василию Фёдоровичу Гаврилюку

         Ночное небо сияло полной луной. Луну окружали высокие, серебрящиеся в её свете облака, на фоне которых тонко чернели верхние ветви стройных, уже облетевших к ноябрю ясеней. Ближе к земле, над полем, стоял густой и светлый туман, казавшийся отчего-то таким уютным и безопасным, что в него хотелось зарыться, как в пуховую перину, и безмятежно спать, забыв обо всём, что может смущать грешную человеческую душу.
         Я стоял, прислонившись спиной к огромному стогу соломы и наслаждаясь окружающей меня красотой. Не зря, не зря решил я выйти пораньше и срезать полями путь туда, где ждали меня  простые человеческие радости – тихий перебор гитарных струн, запах душистого свежего сена, глоток лёгкой, терпкой горилки и тёплые девичьи губы – нет, не зря, потому что именно в эту ночь Украина, казалось, решила приоткрыть для меня свою волшебную душу и позволить мне увидеть себя такой, какой я представлял её всякий раз, когда читал малороссийские повести Гоголя. Воистину – много на земле разных стран и народов, но, наверное, только здесь, в этом полном таинственной красоты краю может появиться на свет человек, умеющий так рассказать про чёрта, укравшего месяц, про ведьму Солоху и про восставшую из гроба мстительную панночку.
         «Потрясающе!» - восторженно думал я, полной грудью вдыхая запахи ночи и глядя по сторонам то на луну, то на облака, то на укутанное туманом поле. «Просто потрясающе!»
         В нагрудном кармане завибрировал мобильный телефон – сработало напоминание о времени: значит, наступила полночь. Пора было оставлять гостеприимный стог и продолжать свой путь. Оттолкнувшись руками, я шагнул вперёд, в туман.
         Мой путь пролегал по открытому пространству, и лунный свет, падая с неба, чертил от меня по земле длинную тень. Сообразно законам природы, туманная пелена расступалась, пропуская меня, и снова смыкалась за моей спиной. Хорошо видно было только на несколько метров – всё, что находилось дальше этой черты, представало смутным, таинственным – совсем не таким, как днём. Я отметил про себя, что реальные очертания предметов сильно искажались туманом: деревья казались выше, стога сена больше, а узенькая (в несколько метров) речушка, вдоль которой я шёл и по которой ориентировался – гораздо шире, чем была. Кроме того, чудилось, будто предметы, находящиеся под покровом тумана, находились в незаметном, но непрестанном движении. Тем не менее, жутко мне не было: то ли разум был слишком полон бурных дневных впечатлений, то ли слишком взволнован предстоящей приятной встречей – но я с лёгким сердцем шагал вперёд в странной уверенности, что сегодня со мной ничего плохого произойти не может.
         Проходя мимо скотного двора одного из соседей, я невольно усмехнулся: прожив почти всю жизнь в большом городе, я никогда не задумывался о том, какая движуха происходит ночью на скотном дворе. Воздух был полон живых звуков: приглушённо квохтали невидимые куры, крякала утка, кто-то большой храпел и с шумом тёрся о стену. Затем вдруг всё затихло, и стало слышно только чьё-то глубокое, мощное дыхание. Я немного постоял, с интересом послушал, а затем снова двинулся в путь.
         Впереди лежало ярко освещённое пространство: у одного из жителей села на дворе зачем-то горели яркие прожекторы. Свет их был направлен в сторону поля и настойчиво проницал густой туман. Я решил отойти в сторону и пройти по темноте, там, куда не достигал свет: неприятно быть на виду в то время, когда самому почти ничего не видно вокруг из-за прожекторов.
         К моменту, когда я преодолел этот участок пути, мои глаза успели отвыкнуть от темноты, и нужно было немного подождать, чтобы двигаться дальше. Зайдя за какой-то сарай, я остановился в ожидании, пока снова смогу более-менее чётко различать дорогу и предметы вокруг. Решил закурить, достал сигарету и чиркнул зажигалкой. Огонь зажигалки на секунду осветил пространство вокруг меня, но этой секунды было достаточно, чтобы я выронил сигарету и еле сумел сдержать крик: не более как в полуметре от меня блеснули глаза, пристально глядящие мне в лицо.
         Я сделал шаг назад, и мне почудилось движение в темноте. Тогда я снова чиркнул зажигалкой – а что я ещё мог сделать?
         - Не ти! – судорожно и отчаянно выдохнул чей-то голос. – Знов не ти…
         Передо мной стояла высокая женщина. Её бескровные губы были скорбно сжаты, лицо показалось мне мертвенно бледным, но больше всего мне запомнились (и вряд ли уже когда-то забудутся) её глаза – большие, красивые, но безжизненные и совершенно тусклые: отражение колеблющегося огонька зажигалки в них было не живым и ярким, как это обычно бывает, когда огонь отражается в глазах – скорее, оно напоминало отражение горящей свечи на какой-нибудь матовой поверхности.
         Подул ветерок, огонь зажигалки отклонился в сторону, обжёг мне палец и потух. Я снова чиркнул зажигалкой.
         - Не треба, - донеслось до меня. – Не запалюй більше. Я не зроблю тобі зла. А світло мене вбиває.
         Не зная, что делать, я молчал и боялся пошевелиться.
         - Я все хочу потрапити туди, - продолжала она, махнув рукой за угол сарая, в сторону ярко освещённого дома, - а він мене не пускає. Знає, що по світлу не пройду…
         Мне было очень не по себе – и в то же время страшно любопытно. «В конце концов, - думаю, - она же сказала, что не причинит мне зла…»
         - Может, оно и не стоит – туда ходить-то? - спросил я. – Раз уж так трудно добраться.
         Она не ответила, только тяжко вздохнула.
         Мы немного помолчали.
         - Могу я чем-то помочь? – снова спросил я.
         - Нi. Ти краще йди собi, йди. Та не оглядайся… - безжизненным голосом произнесла она, и я понял, что для неё на свете по-настоящему не существует ничего: ни меня, ни радостей или печалей, ни даже самого времени – кроме одной вечной, недостижимой и до конца не ясной мне цели.
         Прощаться показалось мне неуместным. Не говоря ни слова, я шагнул в сторону и пошёл своей дорогой. Пройдя пару десятков шагов, я всё-таки оглянулся. В глаза мне опять светил прожектор, и поэтому я до конца не уверен – но мне показалось, что в темноте за сараем уже никого не было.
         Юности свойственна некоторая легкомысленность, поэтому спустя каких-нибудь полчаса я и думать забыл об этом происшествии, отдавшись во власть совсем иных чувств и ощущений. Тем не менее, идя по первому свету обратно, я не утерпел и снова свернул к тому сараю.
         Прожектора всё так же лили свой свет, но он уже не казался таким ярким в лучах восходящего солнца. Природа дышала спокойным умиротворением, и в недавнюю странную встречу верилось с трудом.
         Однако возле сарая я обнаружил именно то, что хотел – и одновременно боялся – увидеть: на влажной земле были чёткие отпечатки моих следов, рядом на траве лежала выпавшая у меня изо рта так и не зажжённая сигарета, но больше ничьих следов я там не увидел.

© текст, фото - Министерство Луны