Инквизитор и Ведьма

На сцене полумрак. Виден силуэт женщины, прикованной за руки цепями, стоящей на коленях. Она раскачивается из стороны в сторону, набирается сил и пытается разорвать цепи.
ВЕДЬМА: Ну помоги же ты! Ну помоги хоть раз в жизни!
Попытки тщетны. Силы вновь покидают тело, женщина обмякает, стоя на коленях и что-то шепчет. Кричат петухи, и на сцене медленно появляется освещение.
ВЕДЬМА: Ну вот и все, светает!
Она поднимается с колен и пронзительно смотрит на источник света.
ВЕДЬМА: Теперь уже поздно! Это была последняя ночь…
Издали слышны тяжелые шаги. Ведьма приосанивается, набирается мужества. Входит Инквизитор. На нем черный балахон. На голове капюшон. На груди сверкает серебристая бляха с эмблемой.
ИНКВИЗИТОР: Ну здравствуй, ведьма! (молчание) Что, молчишь? А я на твоем месте поговорил бы, потрещал… Последний раз все-таки. Или тебе не нравится, что я пожелал тебе здравия? Это, конечно, неуместная шутка!
ВЕДЬМА: Почему же? Получилось очень забавно.
ИНКВИЗИТОР: Забавно? Хм. Я рад, что тебя не покидает чувство юмора… Это первый признак исцеления. Дело теперь за малым – умереть в страданиях и радоваться жизни…
ВЕДЬМА: Ты так любезен, Инквизитор!
ИНКВИЗИТОР: Я знаю. (пауза, Инквизитор ищет, чтобы сказать такое) И мне ведь не нужно дара, чтобы предсказать.
ВЕДЬМА: Валяй!
ИНКВИЗИТОР: Сначала ты сгоришь дотла, а после… после будешь вечно жариться в аду! Понимаешь меня, Ведьма? (Пытается хохотать величественно) Доктора мне запретили жареное, потому что я его не перевариваю, и, знаешь, я не перевариваю тех, кому уготована участь жаркого! (Снова хохочет и выискивает в Ведьме трепет и страх, но Ведьма держится, не обращает внимания).
ВЕДЬМА: Приятного аппетита, Инквизитор!
ИНКВИЗИТОР (ухмыляется): Хочешь больше пафоса? Хочешь отправиться к дьяволу на свадебной карете? Я провожу тебя громко! Я обещаю тебе такую помпу!
ВЕДЬМА: Делай, что хочешь. Мне уже все равно!
ИНКВИЗИТОР: Не ври, тебе не все равно! Час расплаты – это рубеж болезненный. Каждый переживает его по-своему. Каждый переживает его особенно… (подходит к Ведьме и дотрагивается до ее подбородка)… и ОСОБЕННО близко к сердцу!
Ведьма отталкивает его руку.
ВЕДЬМА: Извини, Инквизитор, но у меня нет таких обширных садистских познаний, как у вас.
ИНКВИЗИТОР: Это говоришь не ты, это агония твоего черного духа, Ведьма! (Отходит от Ведьмы и вышагивает перед ней, обращаясь к залу) Ты знаешь, все эти еретики сидят у нас в печенках. Знаешь почему? Потому что доводят нас до цирроза терпимости. Ты капля ядовитого зелья, которую мы направим на камень, лежащий на нашем пути. А капля ведь камень точит. Это не мной придумано. Это всем известно. Придет великий день, и мир проснется в чистой постели. Не будет больше крошек, которые мешают ему спать. Шерсть божьей овцы избавится от последнего паразита, земля вздохнет полной грудью и подарит человеку свободу ото всех ненастий.
ВЕДЬМА: Верил бы ты сам в свои пророчества!
ИНКВИЗИТОР: Имеющему власть не нужна вера. Он сам решает, чему быть, чему… не быть!
ВЕДЬМА: Ты ждешь от меня ответа? Плевать! Говори, что хочешь!
ИКВИЗИТОР: Мне не нужны твои слова. В словах раба даже на свободе слышен звон цепей! Так что молчи, о чем хочешь, или молчи от этом вслух. Все, что ты скажешь, превратит в золу огонь священной Инквизиции. Ну что, чувствуешь запах собственного праха?
Ведьма смотрит на него как на мелочь.
ВЕДЬМА: Инквизитор, с чего ты взял, что я ведьма?
ИНКВИЗИТОР (расстроенный тем, что его речь не возымела должного эффекта): К нам сюда так просто не попадают! Каждый, кто здесь оказался, - е-ре-тик!
ВЕДЬМА: Это, конечно, не мое дело, но я очень сомневаюсь, что ты на верном пути!
ИНКВИЗИТОР: Ты сомневаешься! Ты сомневаешься? Не пытайся обвести меня вокруг пальца, я все равно обведу тебя мелом. Я знаю вашего брата, как облупленного, я нюхом его чувствую! Грязные приспешники дьявола, мошенники, плуты, сетевые агенты…
ВЕДЬМА: Нет у меня братьев! Я сирота!
ИНКВИЗИТОР: … изгои, отщепенцы! На смертном одре все внезапно становятся сиротами!
ВЕДЬМА: На костре все становятся пеплом!
ИНКВИЗИТОР: Ты очистишь плоть свою от скверны и накормишь собой новую жизнь. А что касается сирот…Какой человек не сирота? Мы пришли сюда с глазами одиноких, с ними и уходим.
ВЕДЬМА: Чудовища с печальными глазами!
ИНКВИЗИТОР: Хм, может и так!
ВЕДЬМА: Твое так называемое очищение гроша ломаного не стоит. Я не ведьма!
ИНКВИЗИТОР: Кто ты, если не ведьма?
ВЕДЬМА: Несчастная одинокая женщина!
ИНКВИЗИТОР: А тебе кто мешал быть счастливой и ассимилированной личностью?
ВЕДЬМА: Человек!
ИНКВИЗИТОР: Человек?
ВЕДЬМА: А кто тебе помешал стать колдуном?
Инквизитор странно вздрагивает. Он уже как-то суетливо обегает Ведьму.
ИНКВИЗИТОР: Меня уберегла от этого великая сила, сила благодати!
ВЕДЬМА: Что за благодать?
ИНКВИЗИТОР: Великая сила!
ВЕДЬМА: Благодатное насилие – какая красота! Она принудила тебя к светлой стороне?
ИНКВИЗИТОР (нервно): Она не принуждает, она выбирает.
ВЕДЬМА: Любопытный выбор.
ИНКВИЗИТОР: Ты хочешь оспорить выбор силы?
ВЕДЬМА: Нет, я просто хочу понять, чем оправдано насилие добра?
ИНКВИЗИТОР: Ша! Ша, Ведьма!
ВЕДЬМА: У меня есть имя!
ИНКВИЗИТОР: Сейчас у тебя нет имени. У тебя есть роль!
ВЕДЬМА: Роль? И кто же мне ее дал?
ИНКВИЗИТОР (с расстановкой): Народная молва! Это единственная и главная улика!
ВЕДЬМА: Молва? С каких пор молва – это улика? Молва – это не вещественное доказательство. Молва – это урчание в животе голодного невежества!
ИНКВИЗИТОР (резко): А разве Васька Кривой – не вещественный?
ВЕДЬМА (недоумевая): А при чем тут Васька Кривой?
ИНКВИЗИТОР (торопливо, скороговоркой): Именно Васька Кривой сообщил эту новость, и ему за это воздастся! И поскольку он человек, то вполне вещественный, и из его вещества произошло донесение, следовательно, его донесение является вещественный доказательством, которое опредмечено веществом самого Васьки Кривого. Этого достаточно для того, чтобы принять в отношении тебя взвешенное решение…
ВЕДЬМА: Если слова считать уликами…
ИНКВИЗИТОР: То что?
ВЕДЬМА: …то улики можно рожать так же оперативно как Васька Кривой рожает детей.
ИНКВИЗИТОР: (зло и раздраженно) Что ты имеешь против больших семей? У земного человека должно быть много наследников!
ВЕДЬМА: Множество родни и наследников – это защитный частокол для темного человека! Васька Кривой за ними как за каменной стеной.
ИНКВИЗИТОР: При чем тут стена и наследники?
ВЕДЬМА: Инквизитор, какой нормальный человек, ходя босым и питаясь подножным кормом, будет рожать детей направо и налево?
ИНКВИЗИТОР: Простой народ так и поступает. И это для него нормально. И для государства тоже нормально.
ВЕДЬМА: У твоей медали, Инквизитор, есть любопытная сторона. По идее, человек, у которого дом переполнен цветами жизни, должен быть счастлив. Но вместо того, чтобы вдыхать ароматы своего букета, он лезет в пустую вазу одинокого человека и клевещет. Для чего, спрашивается? Чтобы лишить его возможности счастья, которым сам обладает? Или из-за того, что его домогательства не увенчались успехом?
ИНКВИЗИТОР (заметно нервничает, ярость в нем нарастает): Молчать!
ВЕДЬМА: Настоящие колдуны хитрее, чем ты думаешь. Они не полезут в чащу людей, чтобы вести себя одиноко и привлекать к себе лишние взгляды. Так ведут себя только самоубийцы. Окунись в народ, Инквизитор: одно неосторожное слово, и ты - на костре.
ИНКВИЗИТОР: Ты сдохнешь сегодня же! И язык твой и ты отправитесь в ад!
ВЕДЬМА: Ад? Инквизитор, ад на земле! Туда и отправляться не надо!
ИНКВИЗИТОР (незаметно для ведьмы достает кинжал и прячет его за спиной): Ну, поговори, поговори мне тут!
ВЕДЬМА: О Великий Инквизитор, настоящие колдуны и ведьмы прячутся под масками твоих добропорядочных слуг и рабов! Они соблюдают законы, рожают детей, строят дома, сажают деревья, - делают все, чтобы выглядеть в твоих глазах максимально благонадежными. Кому поверит инквизитор больше: одинокому обездоленному человеку или румяному детине, который целыми днями пропадает на пашне, чтобы заработать Тебе на большой кусок мзды? Конечно, Инквизитор поверит тому, кто спрятался под личиной порядочного гражданина. А ты загляни вечерком в дом к этому трудолюбивому хлебопашцу, посмотри, что творит твой благоверный раб, когда обожествляет свою усталость. Ты увидишь под маской преданного слуги гримасу жестокого, ненасытного, наглого кровопийцы. Разуй свои ноздри, и ты услышишь запах спиртного; отвори дубовые ворота своих глаз, и ты увидишь красные белки ярости и безумие, с которым смотрит этот человек на свой маленький мир. Ты увидишь сотни искалеченных детских душ. Твой землепашец, в угоду тебе отправив на плаху одного человека, за глаза ежедневно казнит людей собственноручно и многократно. Это из него вырывается сглаз, это он порождает порчу, это из него раздаются проклятия, которые обрекают людей на страдания.
ИНКВИЗИТОР: Ведьма ведьм! Твой конец очевиден!
ВЕДЬМА: Не забудь наведаться к своему славному Ваське Кривому. Поинтересуйся, между прочим, скольких детей он пустил по миру? Изучи синяки и ссадины на теле его супруги. Узнай, что он испытывал, когда лопатой убивал соседского пса? Сколько добра он отобрал в пьяном угаре у ближних своих, угрожая расправой? Спроси у него, скольких девиц он перепортил, скольких жен он домогался? Узнай это все, и узнаешь, что такое настоящее черное колдовство. Ты не на мои черные одеяния смотри – они черны от копоти, которая окутала мир, ты смотри на черные души своих рабов, которые коптят небо. Ты знаешь, почему тебя мучают мигрени? Ты знаешь, почему у тебя до сих пор детское недержание? Ты спроси об этом у Васьки Кривого, который регулярно снабжает тебя ведьмами. Думаю, он прекрасно осведомлен о всех твоих недугах, потому что, выстилаясь перед тобой, в душе он выстилает тебе саван.
ИНКВИЗИТОР (зло, подступая): Все? Все сказала? Ох уж эти правдолюбы! Заткнуть бы вам глотки! От вас одно сопротивление и крики на весь мир! Вы никогда не идете нам навстречу. Вечно поперек горла становитесь, и вечно горланите о матке правды! Сплошь радикальное напряжение, сплошь ослиная упертость! От вас одни неприятности, но не содействие.
ВЕДЬМА: Содействие лжи?
ИНКВИЗИТОР: Не суди, где ложь, где правда. Важен фасад, важно, чтобы он был правильный. Если человек внешне делает так, как это от него требует господин, какая разница, что он думает или делает в своем маленьком мире? Мы мыслим большими категориями. Лучше опираться на жесткие маски, чем на мягкие лица.
ВЕДЬМА: Это спектакль!
ИНКВИЗИТОР: О, да, это спектакль! Внутри – мы живем, снаружи – играем.
ВЕДЬМА: Я не играю…
Инквизитор готов броситься на Ведьму с кинжалом, но внезапно прислушивается.
ИНКВИЗИТОР: Ша, ведьма! Мне пора уходить! Уходить мне пора. Я желаю тебе побольше лучей… побольше языков пламени… и погорячей! Мне пора… Сюда идет Инквизитор!
ВЕДЬМА: Инквизитор? А ты кто такой?
ИНКВИЗИТОР: Кто я такой?  (Скидывает капюшон. На голове у него рожки.) Я - Васька Кривой! (уходя): Кстати, извини, слукавил: жареное я страсть как обожаю, неприступная овца!
Васька Кривой уходит со сцены, а вместо него выходит похожая фигура в балахоне с блестящей эмблемой.
ВЕЛИКИЙ ИНКВИЗИТОР: Ну здравствуй, ведьма!
Фигуры замирают. Свет тускнеет. Кричат петухи.