Орёл в воспоминаниях зарубежных

ОРЁЛ В ВОСПОМИНАНИЯХ ЗАРУБЕЖНЫХ
ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ  XIX ВЕКА

к.и.н. Ковалева М.В.

Булгаковские чтения. Сборник статей IX Всероссийской научной конференции с международным участием. - Орел: Орловский государственный университете, 2016. - С.242 - 251.

Орёл в  XIX в. являлся главным городом Орловской губернии и крупным торговым центром. Через него проходили дороги, соединявшие город с южными губерниями Российской империи, что превращало Орёл в обязательное место остановки многих путешественников. Некоторые из них оставили воспоминания о пребывании в Орле. Эти воспоминания интересны для нас  тем, что они позволяют взглянуть на картины будничной жизни города свежим, непривычным к его повседневности взглядом. Конечно, останавливаясь ненадолго, они не могли увидеть многого, не могли проникнуться его внутренней атмосферой, зато отмечали детали, на которые едва ли обратил бы внимание ежедневно встречающий подобные частности местный житель. Большой интерес в этом плане представляют записки иностранцев, путешествовавших по России, ведь для них сцены из жизни русского города были не только новыми, но и в определённой мере экзотическими.

В 1830 г. в Англии вышло жизнеописание епископа Калькутты Реджинальда Хибера (1783 – 1826), составленное его вдовой. В своей работе Амелия Хибер использовала многочисленные бумаги покойного, в том числе дневники путешествий. Из них мы узнаём о впечатлениях  её мужа, проезжавшего через Орёл в марте 1806 года: «Вечером мы прибыли в Орёл, губернский город значительных размеров и важности с хорошей гостиницей, маленькой для России, содержавшейся итальянцем; итальянцы и немцы повсеместно разбросаны по России. Орёл очень знатно расположен на берегах Оки, которые соединяются деревянным мостом; мосты из лучших материалов очень редки, и действительно ежегодно подвергаются разрушениям от льда и наводнений. Правительственные здания обширны, включая в себя длинный ряд казарм и амбаров; здесь собрано большие количество зерна для армии, в целом провинция пахотная. Население провинции составляет около миллиона обитателей. Казармы предназначены для полка кирасиров Св. Георгия, который располагается и квартирует по-соседству. Здесь есть гражданский, но не военный губернатор; он жаловался сильно на недостаток общества и сказал, что здесь есть несколько благородных семейств по-соседству, и даже эти редко приезжают в Орёл. В городе нет сколько-нибудь важного производства; это центр торговли мукой. Когда мы прибыли, извозчики торговались с джентльменом, который хотел купить одну из их лошадей, за которую они отказывались взять 30 рублей; это была сделка, за кото-рую в Англии можно было бы выручить 8 или 10 фунтов. Наша остановка в Орле была короткой, поэтому, кажется, мало познавательной, и губернатор был необщителен. На рынке мы видели огромное количество липовых барок».
   
Совершая путешествие на Кавказ и в Грузию в 1807-1808 гг., через Орёл проследовал немецкий востоковед Юлиус Клапрот (1783 – 1835), приглашённый адъюнктом азиатских языков в Петербургскую академию наук. Особенностью его научного метода было крайнее расширение объекта изучения, благодаря чему в своих воспоминаниях о поездке он оставил интересные наблюдения не только о расположении и внутреннем устройстве города, но и сведения о географии, торговле,  зарисовки ярких уличных сцен. Вероятно, Клапрот первым положил начало иностранной традиции не верить красивой легенде об основании города, связанной с орлом. Он полагал, что название города происходит от  реки Орлик.   Учёный нашёл город разделённым на пять частей и указал, что его улицы называются либо по их расположению, либо по характеру обитателей (например, Стрелецкая, Черкасская, Пушкарная, Мещанская).  Он оставил в своих записях колоритную зарисовку из жизни торговых рядов: «В центральной части Орла находятся городские ряды, магазины которых заполнены всеми сортами русских и греческих товаров. Такие же гостиные дворы находятся во всех городах России и имеют то удобство, что покупатель здесь найдёт всё ему необходимое в одном месте; не так, как у нас, где он вынужден сбегать в два или три разных конца, чтобы иметь желаемое. Они, главным образом, состоят из нескольких рядов постоянных ларьков или магазинов (лавок), открытых на улицу и обеспеченных крытой колоннадой, защищающей покупателей от дождя или плохой погоды. Гостиный двор является образцом богатства и бойкости места; поэтому для путешественника не может быть более интересного променада. В общем магазины по продаже одного и того же товара близко друг к другу; в больших городах вы найдёте целые ряды, в которых продаются чай, сахар и кофе, а в других – шерстяные ткани, в иных ещё – холст, воск, жир и другое.   Пёстрая толпа людей проходит и представляет собой своеобразный спектакль, но что особенно  неприятно для проходящего, так это быть атакованным русскими лавочниками, которые постоянно кричат: «Что вы желаете купить?»  – «Сахар, чай, кофе!» – «Лучшие шляпы!» – хотя они часто  задерживают его; так что он не может быть клиентом кого-либо из них без страха быть порванным на куски другими».
 
Клапрот отмечал, что орловские купцы ведут свои дела в больших масштабах, осуществляя операции с пшеницей, рожью, мукой, коноплёй и стеклом, и экспортируя товар по воде. Немецкий исследователь указывал, что в Орле Ока начинает быть судоходной,  а устье Орлика достигает 30 сажень в широкой части.  Торговые перевозки осуществляются тремя видами судов: стругами грузоподъёмностью в 2500 четвертей зерна, барками и полубарками. Все они строятся на Оке в 400 верстах ниже Орла.

Интерес исследователя вызвало геологическое строение окрестностей города. Он упоминает несколько карьеров в верховьях Оки и Орлика, особенно по правой стороне последнего, где добывали песчаник для изготовления фундаментов зданий и мельничных камней, а также залежи серого известняка и жёлтой глины, кирпичи из которой обжигались неподалёку от города.

Единственное неприятное впечатление от  Орла было связано у путешественника с квартирой, выделенной ему и его спутникам полицией, которая так и кишела тараканами. Однако при описании этого бедствия Клапрот  не потерял силы духа, проявив истинно немецкую наблюдательность и любознательность. В частности, он выявил, что в квартире обитают два вида насекомых, и даже выяснил происхождение одного из них: «Место кишело тараканами, обычной чумой российских домов, построенных из дерева и камня. Эти насекомые настолько многочисленны, что стены и потолок почти покрыты ими, и нужно проявлять величайшую осторожность, так как они в  любой момент могут упасть в снедь или питьё. Если оставить буханку белого хлеба всю ночь открытой, то на следующее утро вы найдёте её проеденной тараканами таким образом, что она напоминает губку. Кроме крупных тараканов есть мелкие, которых русские зовут «прусаки».  Простые люди   утверждают, что последних ранее не существовало в России, они появились после Прус-ской войны и, следовательно, пруссаки колдовством создали эту неприятность».
 
В 1813 г. в Орёл прибыл иностранный агент Британского Библейского общества, миссионер, лингвист и переводчик, доктор богословия шотландского происхождения Роберт Пинкертон (1789 – 1853). Его задачей было изучить состояние госпиталей, мест заключения и условия жизни низших слоёв населения, а также уровень распространения среди них религиозных знаний. Благодаря столь специфической цели путешествия, Пинкертон посетил те места, в которые обычные путешественники не заглядывали. Вероятно, он является единственным путешественником, который описал внутреннее расположение Орловского тюремного замка: «Это квадратное, напоминающее крепость, здание, фланкированное башнями; но внутренние строения – жалкие, полусгнившие деревянные бараки. В первом, который состоял из двух комнат, мы нашли 18 больных: здесь располагался госпиталь. Каким не-счастным, казалось, было состояние этих бедных больных преступников! Второй барак был разделен на три комнаты; в одной содержалось 40 пре-ступников, в другой – 52, в третьей – 36 человек, осуждённых за разные преступления, несколько из них – глубоко закоренелых. Пол был из сырой земли, потолок и стены сочились влагой в результате эффекта перепада температуры от внешнего мороза и внутреннего тепла печи; но такое маленькое помещение был здесь, что, как они сообщили нам, некоторые принуждены были лежать под лавками, на земле, так как лавок на всех не хватало.

Во втором отделении крепости, отделённом от первого высокой кирпичной стеной, мы нашли в первом бараке 48 узников, ночевавших  в переполненной грязной мокрой норе, а во второй его комнате – 21 женщину в самых жалких мыслимых обстоятельствах;  полы очень влажные, со стен и потолка бежит вода от жестокого холода снаружи и жаркой атмосферы внутри!  И то бросало тень на эту картину человеческого несчастья, что четверо из этих женщин сидели на верхней части печи, играя в карты. В третьей комнате этого барака было 27 узников, в четвёртой – 45, все военные, все в похожих несчастных обстоятельствах, за неимением должных помещений. В двух из восьми мест тюремного заключения они имеют экземпляры Священного Писания; но в остальных их не было. Я обещал, что они будут доставлены».   Пинкертон выяснил, что тюремные власти тратят семь копеек в день на еду одного узника. Среди заключённых он обнаружил членов секты скопцов, которые имели болезненный и бледный вид, напомнив ему увядшие, высохшие растения.
 
Английский путешественник был приглашён в гости к прокурору, где обнаружил среди гостей епископа, трёх архимандритов и представителей знати, которые собрались, чтобы отпраздновать Новый год и именины одного из членов семьи хозяина. Стол был сервирован в европейском стиле, с хорошими винами. Пинкертон приятно провёл время, отметив в своих записках: «Два величайших домашних праздника есть у русских – это именины и день рождения. Это скрупулезно соблюдается всеми классами, и никогда не отказываются прийти совместно родственники и друзья покушать на празднике, на котором необходимо присутствовать по такому случаю. Каждый член семьи, молодой и старый, имеет два дня в году, которые празднуются среди них в домашнем кругу. Из двух праздников именины, или годовщина святого, в честь которого человек назван, считается более важным. В обоих случаях по обычаю делают подарки, пьют за его здоровье за столом, оказывают ему знаки внимания и используют каждую возможность доставить ему удовольствие».
 
Любознательный член Библейского общества разузнал подробности празднования дня рождения и  именин в разных слоях русского общества:
«Среди русских купцов во внутренней обстановке, по обычаю, перед нача-лом праздника,  в присутствии гостей,  берётся большой пирог, сделанный из пшеничной муки и яиц, и ломается на куски над головой именинника;  и если содержимое обильно останется на его голове и плечах, это служит знаком, что он будет осчастливлен здоровьем и удачей в течение следующего года.

Слуги и крепостные в утро их собственных именин и дня рождения приучены являться к хозяину в их лучшем платье и предлагать ему в подарок пирог и дюжину яблок или других фруктов, с намерением получить в ответ щедрый денежный подарок, который идёт на угощение их друзей и компаньонов. Эти претензии регулярно предъявляются в каждом домохозяйстве, в домах не только русских, но и иностранцев, и повсеместно пунктуально выполняются: если ответный жест делается в отношении женской прислуги, то в отсутствии денег дают отрез на платье, за который они равно благодарны».

Следующий визит Р. Пинкертон совершил в гости к епископу в Ус-пенский монастырь, где присутствовали также архимандриты: «Его Высокопреосвященство  информировал меня, что Орловское Библейское общество собрало 9611 руб. и ввело в обращение 1000 экземпляров Священного Писания; что его диоцез состоит из 860 церквей, из которых 100 не имеют Библии, и что даже священники, принадлежащие к ним, в большей части не имеют Библии. Когда я собрался уходить, один архимандрит с сердечным объятием и дрожанием руки дал мне запечатанный документ, который он просил меня взять с собой. По возвращении в гостиницу я заметил, что письмо было адресовано мне; открыв его, что было для меня сюрпризом, нашёл, что оно содержит две банкноты по 25 руб. каждая со следующими словами: «К ревностному распространителю Слова Божьего. Будьте любезны принять эти две лепты в помощь вашим дорожным расходам от искренне вашего брата Петра, архимандрита монастыря св. Николая». Я посчитал это приятной демонстрацией сердца, согретого любовью к делу Библии, о котором он слушал в течение дня. – Они обещали мне на прощанье доставить в тюрьму и госпитали Священное Писание».
Сам город Орёл произвёл на Р. Пинкертона скорее приятное впечатление: «Орёл – это протяжённый город, построенный вдоль холмистых берегов Оки и Орлика. В нём примерно 22.000 обитателей, преимущественно русских. Здесь есть несколько прекрасных рядов каменных домов, но все оставшиеся – из дерева. Перед одним из лучших рядов, где расположены дом губернатора и резиденции дворян, недавно был проложен прекрасный променад. Они насчитывают здесь 18 церквей и два монастыря. Основой коммерции обитателей являются зерно и конопля; последняя – для поставки в Москву, предназначена на экспорт».
 
Роберт  Лайолл (1790 – 1831), член Азиатского общества в Лондоне, ботаник и путешественник, посетил Орёл в 1822 г., сопровождая знатных персон в качестве врача в их путешествии в Крым, на Кавказ и в Грузию. Свои записки об Орле он, подобно Клапроту, начинает с критики легенды о происхождении названия города от орла, который указал место его построения. Лайолл верит в эту легенду не больше, чем в легенду об орле, который якобы кружил над головой М.И. Кутузова, будучи предвестником победы, в день Бородинского сражения. Он считает, что название города тесно связано с притоком Оки – Орликом.
Путешественник отмечает своеобразное расположение Орла, который «тянется вдоль берегов Оки и Орлика, главным образом по широкой степи среди пологих холмов, которые почти лишены лесов, что придаёт им суровый облик».
Он указывает, что город состоит из трёх частей: Московской, Кром-ской и Заорлицкой.  В число зданий, служащих украшению города, Лайолл включает дворец губернатора, дом вице-губернатора, почтовую станцию, острог и некоторые улицы: «Восемнадцать церквей и два  монастыря в этом городе, которые также как публичная школа и суды заслуживают внимания путешественника».  По его мнению, скудость запасов дерева способствует улучшению городской архитектуры, так как постоянно увеличивается количество каменных зданий.

Оценивая экономическое значение города, английский путешествен-ник писал: «Почва вокруг Орла чёрная, урожаи весьма обильны жатвой. Город может быть причислен к торговым центрам между Россией, Малороссией и Крымом, и временным складам зерна, как своего собственного, так и соседних плодородных провинций. Основными статьями торговли являются зерно, пенька, сало, масло, щетина, кожи, мёд, воск, сукно, рогатый скот, который, главным образом, покупается в южных провинциях. Они также торгуют вином из Малороссии, из Крыма и с Дона. Значительная часть этих товаров грузится на барки и по Оке перевозится в Петербург. (…) Обитатели этой провинции в целом трудолюбивы и богаты».

Другой английский путешественник, эсквайр Роберт Бремнер, посе-тил Россию в 1830-х гг., в период правления Николая I. Он поставил себе похвальную цель узнать Россию и русских, не ограничиваясь Петербургом. Проехав Мценск, представлявший собой  «линию очень красивых домов на возвышенности  над  Зушей», Бремнер был поражён величиной  орловских хлебных полей: «Орловская губерния, через которую мы сейчас следуем, представляет собой одно непрерывное поле величайшей урожайности. В России не существует оград, и в этой её части немного деревьев, глаз охватывает милю за милей поля, на многих из которых незадолго до этого качались хлеба; но стерня, которой они по-прежнему одеты, показывает, как богаты были урожаи, перед тем, как они были сняты. Большое число мельниц одно может показать плодородие страны».
 
В Орёл Бремнер въехал через бедную нижнюю часть города, так что столица губернии открылась ему с не самой презентабельной стороны. Путешественник отметил, что Орёл расположен возле белого глинистого ложа Оки и его притока Орлика, застойного среди длинных грязных улиц нижней части города.  Из книг он уже знал, что население Орла выросло за 10 лет до 11.000 человек, что это – важный торговый центр, где также существует производство по дублению кож, плавлению жира, производству верёвок, однако вид квартала, в который он попал, вызывал в Бремнере сомнения: «Мы не отрицаем, что это может быть процветающий город, но его вид не указывает большого процветания. В нижней части много домов, которые, все сплошь деревянные, были брошенными. Окна в некоторых из них потрескались и сломались от музыкальной ярости полковых оркестров, которые не репетировали ничего, кроме согласованности. По сторонам текут зловонные воды, вонючее мясо и субпродукты открыты, чтобы соблазнить солдат, которых здесь, пехота и кавалерия совместно, целых четыре полка. Тёмный базар отдаёт сильным еврейским духом; и возле этого ряда торгашеских магазинов выставлено изобилие оловянных сосудов, верёвок, упряжи и тому подобных товаров».
 
По-видимому, Бремнер блуждал в нижнем городе достаточно долго, так как пришёл к выводу, что русские города занимают слишком много земли сравнительно с их населением. Это позволяет, не смотря на непрезентабельный вид большинства кварталов, отчасти сделать их комфортными (хотя слово «комфорт», по мнению автора, в России неизвестно) и окружёнными красивыми видами природы: «Здесь есть  не только обширные площади и обширные улицы, вне всяких пропорций в сравнении с незначительностью места, но когда направляешься к пригородам, прочь, как должно думать, из города, здесь всё также найдёшь много длинных и тихих переулков с низкими деревянными домами с каждой стороны и акром зелёной травы посередине, которые сами по себе занимают землю, достаточную  для хороших размеров города».
 
Выбравшись в верхний город, Бремнер уже находился совершенно не в духе, а потому отметил там лишь «несколько сносных улиц», на одной из которых он обнаружил гостиницу, «предоставившую, по крайней мере, хороший обед тем из нас, чей аппетит оставался в возбуждении, и всем, кто не спал ночи, потраченные на эти ужасные дороги».
 
Капитан Джесс, путешествовавший по России, Черкесии и Крыму  с целью улучшения здоровья в 1839-1840-м гг., подобно другим путешественникам, оказался в Орле проездом. В своих путевых записках он оставил следующие впечатления о городе: «Улицы плохо вымощены, как и в Курске; дома в нижней части, возле реки, плохие, построены из дерева; другие, в верхней части, хорошие. Публичные здания прекрасные; сады же и виды их, вещь исключительная на этом пути, очень красивы и обширны. Почтовая станция – скверная лачуга; но гостиница возле неё – лучшая по дороге, и цены умеренные».

Отчаявшись добиться быстрой смены лошадей, Джесс решил прибегнуть к рекомендательному письму: «Имея письмо для губернатора, и полагая, что эта сила может быть использована нами для облегчения нашего путешествия, я оставил письмо в его доме с вечера и зашёл следующим утром; но он был так окружён своими служащими, которые встречали его, чтобы поздравить с возвращением из Петербурга, что я смог увидеться с ним лишь за несколько минут до нашего отъезда из города, когда он был весь сама вежливость. Явное пренебрежение к оставленному мной письму возникло из-за ошибки по поводу одного немецкого авантюриста, который искал службы под схожим именем, или, по крайней мере, так показалось русским слугам».

В середине XIX в. Орёл оставался важным торговым центром. Для иностранцев, желающих посетить город в связи с деловыми интересами, английский путеводитель для путешественников от 1868 г. сообщал, что Орёл– главный город Орловской губернии,  связанный с Ригой, Динабургом, а также железной дорогой с Витебском. В нём есть две гостиницы. Первая расположена в старом здании почтовой станции на Карачевской улице, а вторая – на Брянской. Последняя – очень порядочная, с меблированными комнатами, в которых часто останавливается местная знать. В ней не держат стола для постояльцев, но прекрасные обеды можно получить в Дворянском клубе. Сообщается, что в городе есть православные, лютеранская и римско-католическая церкви, резиденция епископа. Следует обратить внимание на гостиный двор – красивое и обширное здание, театр, подаренный городу графом Левашёвым с условием, что его доходы пойдут на поддержку приюта, публичную библиотеку и городской сад площадью 20 акров. Лучшими зданиями города являются здание суда, дом губернатора, Дворянское собрание и военная гимназия.

В город прибывают товары из Воронежа, Курска и Тулы для даль-нейшей доставки к месту назначения по Оке. Путеводитель сообщает, что общая сумма торговых сделок за год в Орле по продаже пшеницы доходит до 1 млн. рублей.  Столько же приносят сделки по продаже необработанной конопли и конопляной пряжи.  Ежегодный доход от продажи льняного масла составляет до 0,5 млн. рублей. В Орёл пригоняется огромное количество рогатого скота из Воронежа, Курска и других южных регионов. Частично он забивается для производства жира,  который используется для изготовления свечей и мыла, а частично отправляется в Москву. Присутствует значительная торговля строевым лесом и солью. Товары спускаются по Оке и выгружаются в Калуге, Серпухове, Коломне, Муроме, Нижнем Новгороде, Рыбинске и частично в Петербурге. По суше товары отправляются в Москву и Смоленск, откуда доставляются в Ригу и Петербург.

В городе проходят три ярмарки – между 6 и 20 января, с 8 по 31 сентября и в течение пятой и шестой недели после Пасхи. Первая ярмарка малозначительная. Базарными днями в Орле являются воскресенье и пятница.  После сбора урожая в город прибывают до 10.000 телег еженедельно, нагруженных пшеницей, коноплёй и льняным семенем.

Развитие железнодорожного транспорта привело к облегчению тягот поездок для путешественников, а также к уменьшению значения Орла как торгового центра.  Следствием этого стало то, что во второй половине XIX в.  иностранцы, как правило, видели Орёл в окно поезда, а потому живые описания повседневной жизни Орловской провинции из их путевых записок исчезают.