Бинокль. Беглец 4

     У него было не просто странное имя, а просто
страннейшее имя – ФАООАё! Фонетический казус
его имени состоял в том, чтобы демонстрировать этот
артикулярный фокус абсолютно правильно. Что поде-
лаешь? Если буква ЭФ работает, как автоматический
клапан, и с нею нет никаких трудностей, но то всё,
что за ней растёт далее, – это настоящее испытание…
Например, то, что хочется произнести не задумыва-
ясь, как продолжение воздушной струи ОО – оказы-
вается искажает модуляцию, смысл и даже родовую
принадлежность парня. Очень хорошо… В том числе
и холодный «туборг»… А также, что время поглощает
меня таким же «макаром», как и я его, или как свой
маленький «туборг». Заведу собаку назову «Туборг».
Нет собаку не заведу… Заведу кота и назову его «Ту-
борг», коту это больше подойдёт… Смотря какому!
Нет кота не заведу… Пусть лучше «туборг» остаётся
«туборгом» и холодными, летящими порциями оро-
шает перегретый на жаре мозг – хранитель сознания.
     Да, дело в том, что транскрипция его необычно-
го имени требует точно попасть сначала в звук А в
объятиях звука О и легко приукрасить его оттенком
Ё. Ну как?
     В определённом смысле этим можно обусловли-
вать темп и характер отношений между людьми. По-
моему, это как раз тот самый эпизод… Не то чтобы
нельзя, но не поощрялось произносить его драгоцен-
ное имя как-нибудь «не туда»… В противном случае
он не подаст вида, как его это коробит…
     «ФАОё» – и сразу по глазам видно – какая оцен-
ка… Высший балл! А чего это стоило… по глазам и
задним чувствам (точнее сказать, задницей чувствую)
нащупывать и учиться приближать и приближаться
к нему – ФОАё! Тоже неплохо…
     С одной стороны, его имя напоминает известную
марку средств личной гигиены – «Fa».
     С другой стороны, с небольшой натяжкой и фан-
тазией, на венгерском языке – это, кажется, «дере-
во»… Последнее определение не просто правдоподоб-
но, а наиболее правдоподобно…
     Три года назад, когда мы познакомились, у нас
оказалось две недели времени, и что-то получилось
такое, что через пару месяцев мы раскопали в общем
времени ещё десять дней времени для себя, а потом и
ещё пятнадцать. В таком же режиме мы кроили, ис-
кали, экономили всемирное время, делая его обоюд-
ным и тем самым последовательно заполняли карт-
бланш истории наших встреч.
     «Туборг»… Я зажала своё барахло на колёсиках
коленями и растаяла на этой сверхъестественной
жаре. Скамеечка приютила мой скороспелый «сон-
отключку» и, пожелав мне прекрасных сновидений,
посоветовала всё же натянуть на глаза панамку, а то
вот-вот солнце выйдет напрямую… Ему только надо
было немного обогнуть ёлку, одну из стандартных ге-
роинь ландшафтного дизайна аэропорта.
     Говорят, что лет пятьдесят назад появились все-
общие деньги, кое-где, правда, остались и националь-
ные валюты, но пользоваться можно было разными
вариантами. Наверное, в то время мир стал меняться
в сторону универсальности и космополитизма, сохра-
няя, однако, по старой памяти, скелеты государств.
Таким образом, параллельно с существующей картой
мира удалось привить новую планетарную архитекто-
нику. Поскольку давно уже существовала прекрасная
географическая парадигма представления о планете
со всеми её меридианами, широтами и долготами –
ничего другого и не понадобилось. При хорошей со-
временной проработке основа оказалась как никакая
другая кстати. Народы постепенно натаскались жить
как будто в двух измерениях. В традиционной, исто-
рически сложившейся и относительно новой система-
тизации, где можно было познакомиться нам с Фаоё в
двадцать шестом секторе Европы. Точнее на совмеще-
нии квадратов А и Т. По-старинке, где-то в Татрах, в
Словакии.
     Был момент, когда он показался каким-то «мало-
сольным» собственником, и мне стало обыкновенно
и тоскливо… Попросту говоря, нечего с ним делать…
И чтобы как-то оживить картинку на экране, я стала
придумывать ему новую биографию и фаршировать
её интересными «историческими событиями». На-
пример, как будто бы он в детстве пил много сырых
куриных яиц и поэтому хорошо понимал язык и вза-
имоотношения пеших птиц.
     Или он мог просидеть под водой, заткнув силой
воли все дырки, целых полчаса… Или особым проти-
вопожарным или лечебно-профилактическим воздей-
ствием погасить сигарету у товарища таким образом,
что она больше не зажигалась. Это как будто бы в
детстве и юности, а потом, с моей помощью, он тво-
рил что-то невообразимое.
     Совсем недавно говорить «прикольно» стало опять
прикольно… Ничего не поделаешь – Земля вращается
вокруг Солнца. А что, кто-то против?
     И вдруг меня пробило… Хотя бы по характеру
шампуней и дезодорантов можно было догадаться? У
меня – для классических интравертов, а у него, на-
оборот, для экстравертов. Тогда есть подозрение, что
он «опыленный»… Может, мы с ним разминулись
на химико-биологическом уровне? Он генетически-
модифицированный, а я нет… Скорей всего так и по-
лучилось фонетическое недоразумение, принадлежа-
щее опаздывающему мужчине. Похоже, что «дерево»
растёт именно оттуда…
     Через несколько секунд я услышала свыше сугге-
стивный голос… Или мне показалось, что в этой гро-
могласной и настойчивой речи были обрывки слов и
смыслов моего существования. Математические напо-
минания о рейсе, которым я должна улетать…
     Я открыла глаза и нарвалась на обещанное солн-
це. Блокировала удар краем панамки и поздоровалась
с «Туборгом», который смотрел на меня с завистью,
наверное потому, что всё его содержимое, собственно
говоря, сам «Туборг» перекочевал в меня, и теперь я
в некотором роде его бутылка.
     – Извини, так получилось… судьба – бутылка… ну
ты меня понимаешь?
     Первое, что я почувствовала, возвратясь в реаль-
ность, это всестороннее разочарование в своём муж-
чине… хотя и захотелось тут же обобщить. Мужчина
обещал и мужчина не сдержал обещания… Значит,
что? Значит – нет мужчины… Значит, это теперь он
опаздывает и не подозревает, что я его провожаю…
Картина современного автора: «Проводы самца жен-
ской эскадрильей.» Стоит о чёрте подумать, так он
тут же и явится!
     Фаоё… Будешь теперь Фодор.
     Мужчиночка с новой этикеткой был сначала
маленьким-маленьким. Ну просто крохотуличка –
весёлая, ручками машет… подпрыгивает… А может
быть, это не он? Я прибавила в «бинокле» резкости и
«близости», чтоб узнать любимого обормота. И что?
Если с резкостью получилось, то с близостью ничего
не выходило… Выходит, «мой бинокль» уже материа-
лизовал моё отношение… подшустрил. В дымке полу-
денных испарений, из далёкого далёка, сейчас, навер-
но, из района клумб лежал прямо по курсу мужичок
с ноготок, жертва межгалактического разврата…
Припарковал своё табунище лошадей и поспешает…
И прибавляет ходу… Вон как мы умеем торопиться к
любимой девочке?! А в этот момент гигантский голос
свыше рассыпался над аэропортовым пространством
и назначил мой вылет, с сотней незнакомых друг дру-
гу попутчиков.
     Ну а мужчинку, уже и мужчинкой назвать нель-
зя… растёт. Растёт на глазах. Теперь уже видно, что
улыбается… А теперь даже видно, как улыбается…
Как приближается и улыбается. И как будто немно-
го стебается… Интересно, как он будет делать вид?
     Вспомнив о том, что вид неплохо было бы сделать
и самой, а также с ювелирной точностью и ответ-
ственностью хирурга можно изменять цвет и форму
волосяного покрова вокруг и над органами зрения.
Я достала инструмент и прицелилась в себя зеркаль-
цем. А губы… губы… губы… губы… – любая женщина
поймёт меня с секретной улыбкой, что за этим может
померещиться.
     Ну подходи! Подходи же! Итак, пару штрихов
для самоуспокоения и принятия решения. И всё, бы-
стренько на регистрацию своего тела со шмотками.
     Картина, пожалуй, главная за эти дни… Попро-
щание в аэропорту. Удивительно, но именно здесь на-
ходится самая большая концентрация случайно по-
добранных неизвестных друг другу людей. Они ищут
свои цифры, привязываются к ним и за ними следу-
ют. Номер рейса – это если не святое, то во всяком
случае, как будто ставка в казино.
     Фодор был большой, заслоняющий солнце бугай.
Похоже было на то, что солнце таких боялось или
старалось с ними не связываться. Вот и сейчас быстро
натянуло на себя тучку – «а-ля откуда ни возьмись»…
И спасибо, стало как-то даже получше…
     Теперь уже давно, в истории нашей цивилизации,
произошёл факт нашего знакомства, и поскольку
мужская сторона тогда стремилась заработать мак-
симум очков в свою пользу – отовсюду ползли под-
робности личной жизни. Нельзя сказать, что я тоже
пустовала, но по откровенности и искренности он ока-
зался явный фаворит. Тогда-то я и понасмотрелась
фотографий… А теперь поняла, почему мне больше
всего веселили те, которые отражали его боксёрскую
карьеру. Практически везде там были мужики в сюр-
реалистических трусах и в позе хищников. Мне тогда
показалось, что этот пол неосознанно и свято бережёт
всё, что было утрачено со времен первобытности, а
ничего подобного… А для театральности – вот тебе
какие трусы и варежки для безопасности и благород-
ства боли.
     Сейчас у него была роль без конца подтягиваю-
щего те самые сюрреалистические трусы… Даже за-
хотелось сказать что-нибудь не смешное, сквозь его
извивающееся извинение и выдвигающиеся на меня
во весь фронт обещания. Появились мысли о погоде и
о прочих формальностях.
     Получив свои поцелуи, я попробовала мобилизо-
вать трогательность, но ни фига и ни хрена не про-
клюнулось… Тогда я покатила свою котомку и то, как
я её катила и как он шёл рядом, мне доставило удо-
вольствие созревшего внезапно побега. Фодор – муж-
чина «выбей глаз» шёл рядом и заслонял полмира.
Фодор – исполин… Ух!
     Потом пошло всё по инерции… Я прошла про-
цедуры фиксирования и безопасности. А он стоял в
двадцати метрах и всё ещё заслонял полмира. И он,
конечно, мог сделать один-единственный шаг и сра-
зу же оказаться рядом. На какую-нибудь пустую ми-
нуту, но… меня уже объявили. Голос свыше сказал
обо мне на весь этот «планетарий»: «Миленькая моя,
давай-ка, мол, крути педали… да побыстрей… опаз-
дывающая на рейс… убедительнейшая просьба не рас-
пускать нюни, а побыстрее бежать отсюда…»
     И я оглянулась и сразу попала ногой сначала в
левую педаль, а потом в правую и покрутила… как
раз к обезлюдевшему автобусу, но переполненному
ожиданием одной только меня.
     И это ещё не всё… В тот момент, когда хлопнули
двери, возникла фигура моего Гулливера. Дал денег,
прошёл досмотр и что ему составляет… шааагнул. Ав-
тобус тронется, но он останется…
     Хлопнули двери, и автобус со своей добычей в па-
намке злорадно и восторженно повёз меня к американ-
скому летательному аппарату по фамилии «Боинг». Я
смотрела на живой, но почему-то исчерпанный образ.
На образ, что-то выдавший в себе с поличным…
     Он уменьшался… уменьшался… мельчал… терял-
ся… Вот он, как кегля, а вот он, как гвоздик, а вот
он, как муравей, ставший на задние лапки… Серьёзно
– муравей-боксёр…
     Когда мы взлетали, я подумала в иллюминатор и
сказала себе: «Микроб! Главное – не забеременеть.»