Солнце и тени бытия

Послесловие к выставке

     Каждый раз изумляешься непохожести нашего, обыкновенного восприятия и глаза мастера. Помню давнишнюю, пятнадцатилетней давности  выставку  Ариадны Леонидовны Соколовой, с пленившими зрителями миниатюрами. Предпоследняя выставка запомнилась тревожными синими бликами пейзажей  и портретом Ярослава Мудрого.

     Эта, сегодняшняя выставка волнует и веселит, удивляет свободной раскованностью художника и неожиданностью ее проявлений.

     Не случайно при открытии ее один из художников  восхитился энергией  Соколовой, крутыми поворотами в творчестве. Она нас в свой сегодняшний день погружала постепенно. От 50-60-х годов, от «Ангары» с ее кристально-синими водами и контурами стройки, красивой и нарядной. Потом портреты – доктор, балерина, сван с красным конем. Их много – они смотрят на нас все взыскательнее  и строже. И мы видим  другое: не только форму и цвет, но и – суть, движение, настроение, изменчивость. И в этот момент мы с нашей гостьей, грузинской художницей Нелли Месхадзе встречаемся с пейзажем в золотисто-коричневых тонах.

     - Гареджи! – тихонько восклицает  Нелли. Так радуются  не внезапному, а знакомому, но не менее дорогому.

     Грузия – особая страница ярославской художницы. Даже не страница, а период, который тесно связан с ее предыдущей судьбой и последующими  открытиями. Не раз она мне рассказывала, как ее душе близки яркие краски Грузии, ее ослепительное солнце, колоритные лица, отзывчивость сердца.

     А рядом – совершенно  неожиданное. Коллажи, материалом для которых  стали куски железа, ржавая проволока, какие-то  детали неизвестного назначения. Это чем-то напоминает следы нашей цивилизации в интерьерах  фильмов А. Тарковского, неприглядный ее налет, за которым тоже вечное: жизнь, любовь, творчество. И поражает еще  раз устройство глаза художника, которому колченогий табурет и засохший апельсин на нем – предмет искусства, а мусор, который мы топчем, вдруг обретает четкие фигуры: рыцарь, птица,  корзина, цветок. Коллаж «Оно могло быть деревом» (сухой, обломанный стволик дерева с детским бантом) бьет в каждого. Мир – на грани экологической катастрофы. Художник не может пройти мимо беды. Не только красота – удел художника, а побуждение к гражданственности.

     - Это все дом виноват, - смеется  Ариадна. – Он будто помог мне сбросить  внутренние узы.

     Дом – это еще одно дело художницы. Городская общественность знает, что Ариадна Соколова вступила в борьбу за спасение дома № 23а на улице Чайковского. Его  нашла Ариадна, дала ему название Дом муз и бьется за его судьбу – стать центром  искусств – почти одна, самоотверженно и отчаянно. Материал для коллажей, все эти старые провода, обломки, осколки оттуда. Там она и прораб, и снабженец, и проектант. И усилия обретают вполне осязаемые формы – дом с трудом, с болью, но возвращается к жизни. А преодоление и несвойственные заботы  вдруг придали художнице новые силы, новый азарт и новую уверенность вправе быть самой собой.

     Но Дом обогатил и другим. Вот это огромное полотно – «Радость бытия», жизнеутверждение: любящие друг друга люди, дети, животные, цветы, деревья. На заднем плане в каком-то  немыслимом  ракурсе  автомашины, как идол мещанского  благоденствия. А на переднем то, что оценке не поддается, смысл самой жизни.

     Эту картину Ариадна рисовала возле Дома муз. В ее квартире она просто бы не поместилась. Из мастерской в многоэтажной башне  ее не вынести. А у Дома было легко и спокойно - в заброшенном дворе. На ночь картина устраивалась в Доме. «Радость» стала первым произведением в стенах будущей картинной галереи.

     Впереди трудное время и для Дома, и для  художника, и для всех нас. Но когда  есть азарт  для работы и жизни – будут удачи.

     Северный рабочий, 31 июля 1990 г.

     Фото Л. Ватлиной. На снимках Дом Муз сегодня